Бриллианты требуют жертв Жукова-Гладкова Мария

Глава 9

Я приехала домой только под утро, совсем обалдевшая. Уже днем меня разбудила наша главная, Виктория Семеновна, и поинтересовалась, где мы с Пашкой шляемся. Я и выдала ей про ночные события и про то, чтобы насчет эфира не беспокоилась. Сюжет есть. Только нам надо прийти в чувство.

Тут я посмотрела на будильник и поняла, что сейчас уже почти два часа дня и мне в самом деле пора бы двинуть на работу. Мало ли еще какие события произошли в городе.

После подготовки программы я созвонилась с Андрюшей, и мы с Пашкой двинули в управление. Мы оба умирали от любопытства. Представленная Валерой Серебряковым по кличке Лис версия казалась совершенно невероятной. За сегодняшний день коллеги Андрея должны были ее проверить. Или хотя бы ее часть. Сам Андрей собирался полдня отсыпаться, но сейчас уже находился на работе.

– Ну что? – спросила я у приятеля. Пашка устроился рядом.

Андрей рассказал нам, что Валера Лис на самом деле снимал комнату в одной из огромных коммуналок в злосчастном дворе и, судя по найденному там биноклю, вел наблюдение за квартирой убитого Аркадия Зиновьевича. Сотрудники провели следственный эксперимент: одни находились в квартире убитого, другие – в комнате Валеры. Посмотрели, что можно было видеть, что нет. Валера не врал.

Совсем уж невероятными казались хождения непрошеных гостей прошлым вечером. Хотя в квартире явно что-то искали.

– Отпечатки пальцев? – тут же спросила я.

– Аллы Николаевны, владелицы художественной галереи. Они есть в нашей картотеке. – Андрюша поведал мне про шитье дамою рукавиц в молодые годы. – Но она не отрицает, что активно сотрудничала с Аркадием Зиновьевичем и регулярно у него бывала. Жильцы соседних домов ее неоднократно видели. Все опознали по фотографии. Она ходила к Мильцу днем, ни от кого не скрываясь. Тут ей ничего не пришьешь. Кстати, знаешь, что она делала вчера вечером? По ее словам?

Я пожала плечами.

– У нее в гостях был известный тебе банкир Виктор Анатольевич Глинских.

– Это когда Серебряков видел ее входящей в квартиру и выходящей из нее?

– Второй раз. Она не отрицает, что была у Мильца днем.

– Зачем она к нему ездила?

– Ювелир дал ей альбом с рисунками для снятия ксерокопий. В смысле с рисунками ювелирных изделий, изготовленных его дедом и прадедом. Подтвердить это или опровергнуть никто не может. Мильц мертв.

Я вспомнила, как Валера Серебряков говорил, что видел и банкира Глинских, посещавшего злосчастный двор и квартиру.

– Давно. Отпечатков банкира нет. Если и были – все стерлись.

– А сам Виктор Анатольевич что говорит?

– Утверждает, что ходил оценивать кольцо. Один раз. Опять же имеем только его слово. Но не верить не можем. Он тоже говорит, что мило проводил вечер в компании с Аллой Николаевной. Тут оба подтверждают алиби друг друга.

Андрей помолчал в задумчивости и заметил, что даже если Серебряков и говорит правду, то зачем Алле Николаевне было убивать Аркадия Зиновьевича? Они давно и тесно сотрудничали. Партнерство, как сказали коллегам Андрея в неофициальных беседах, устраивало обе стороны. Они хорошо знали друг друга, стоили друг друга, в некотором роде несли друг другу золотые яйца. Алла Николаевна теряет от смерти Мильца. Как и он потерял бы от ее. Более того, удар по голове был нанесен сильный, скорее всего, крепким мужчиной, а не хрупкой женщиной, каковой является галеристка.

Банкиру убивать старого ювелира тоже, в общем-то, незачем. Ну оценивал кольцо. И что? После оценки пришел убивать? Поразмышляв некоторое время? Бред.

– А что за кольцо? – спросила я.

– По его словам, он купил его в Париже несколько лет назад. В какой-то антикварной лавке. Для женщины, с которой тогда встречался. Но подарить не успел: они расстались. Он узнал, что она ему изменила. Была такая женщина и в самом деле изменила. Это мы проверили. Тут банкир случайно набрел на кольцо, которое завалилось в какую-то вазу, вспомнил, как его покупал. Отнес его Алле Николаевне, она посоветовала обратиться к Мильцу. Он все-таки ювелир. Кольцо Глинских нашему оперативнику показал. Вроде с бриллиантом. Но ты же понимаешь, Юль, наши ребята в бриллиантах как-то не очень…

Я сама была в бриллиантах как-то не очень, поэтому вполне допускала, что и банкир тоже. Он все больше в долларах и евро, ну в крайнем случае в рублях. Поэтому и пошел оценивать к специалисту.

По-моему, в данном случае Глинских следовало сбросить со счета. Я бы поставила на китайцев. Но здесь все было глухо. От задержанных пока не удалось получить никакой информации. Молчали. Не требовали ни адвоката, ни консула.

– А этот их мафиози – ну как его? – к нам случайно не пожаловал?

– Франк Ли? Понятия не имею. Думаешь, я его отличу от всех остальных, если увижу? – хмыкнул приятель.

Андрюшу и его коллег больше всего заинтересовали немцы и француз, также вдруг нарисовавшиеся в Петербурге в одно время и посещавшие один и тот же двор и одну и ту же квартиру. Кстати, отпечатков пальцев, годных к идентификации, в квартире практически не нашлось. Только самого Аркадия Зиновьевича, его племянника и Аллы Николаевны. Видимо, остальные посетители появлялись в перчатках. Валера Серебряков, к своему несчастью, тоже был найден в перчатках. Это послужило дополнительным аргументом в пользу предъявления ему обвинения.

Да и в любом случае получить отпечатки пальцев иностранцев было делом нелегким. До них еще требовалось добраться.

С французом дело оказалось сложнее. Пока его вычислить не удалось. За последние три дня в Петербург прибыло аж целых пять граждан Франции с именем Николя. Все они отрицали свое знакомство с Аркадием Зиновьевичем. Их сфотографировали (без их ведома и разрешения) и предъявили фотографии Валере Серебрякову, уже гостящему у органов. Валера ни в одном из них не опознал посетителя Аркадия Зиновьевича.

Немцев нашли – и именно в том доме, до которого их проследил Валера Лис. Отправили к ним участкового. Немцы принимали его исключительно вежливо, хотели угостить настоящим немецким пивом, но участковый заявил, что при исполнении, и отказался. В общем, совершил подвиг.

Немцы оказались сотрудниками одного представительства многочисленных немецких фирм, открывших офисы в Петербурге. Прилетели в Россию легально, квартиру легально снимала их фирма через риелтерское агентство. Ничего им было не предъявить. Но рожи…

– А чем фирма-то занимается? – поинтересовалась я.

– Стройтовары. Видимо, поэтому рожи и просят кирпича. Хорошо просят.

– Они отрицают, что ходили к Аркадию Зиновьевичу?

– Днем – нет. По их словам, они ходили смотреть квартиру, откуда им заказали стройтовары. Хозяин вызвал консультантов (заказ зарегистрирован в фирме), чтобы помочь ему подобрать обои и все остальное и сделать замеры. Они приезжали с каталогами и делали замеры. Правда, племянник Мильца о планах дяди на ремонт услышал впервые. Валера Лис со своего наблюдательного поста ничего такого не видел. Но что слово Лиса, которому уже предъявлено обвинение, против слов трех немцев, сотрудников легально зарегистрированной фирмы, да еще и иностранцев.

Тут Андрюша внезапно вспомнил, что я состою в официальном браке с немецким бароном, пусть и фиктивном (был у меня период в жизни, когда это потребовалось сделать), и мы давненько с ним не виделись, поскольку барон закрутился в Германии со своими делами (его семья на протяжении многих поколений занимается аптечным бизнесом). Я не очень страдаю от разлуки, вернее, совсем не страдаю. Андрюша попросил меня связаться с законным мужем и переслать ему по электронной почте фотографии трех немецких граждан (фотографии немецких граждан были сделаны точно так же, как и французских) и попросить Отто Дитриха фон Винклер-Линзенхоффа показать их сотрудникам немецких органов или частным детективам, к которым Отто Дитрих в свое время обращался. Может, они и числятся в какой-то немецкой картотеке. Я фотографии забрала.

– И что мы имеем? – спросила в конце. – Я почему-то верю Валере Лису.

Андрюша тяжело вздохнул:

– Я, конечно, не должен этого говорить, но тоже ему верю. Я специально поднял его «биографию». Он в самом деле никогда не шел на мокруху. Воровать – воровал. Но не убивал. Но он – я уверен в этом на девяносто девять процентов – пойдет топтать зону, а учитывая, что это третья ходка…

– И у вас нет другого подозреваемого…

Андрюша развел руками:

Валера был мне симпатичен, более того, я не хотела, чтобы человек шел на зону за преступление, которого не совершал. Да еще и по башке ему дали. Насчет ювелирных украшений в кармане готова поверить, что их ему туда сунули. Может, конечно, и сам прихватил, но неужели бы их оставили в поле зрения те, кто посещал квартиру до него? А порылись в ней знатно. Пусть на зону отправился брат банкира Глинских Григорий Петров, но тот, как я поняла, добровольно – за деньги. Кто-то едет наемником в горячие точки, кто-то берет на себя преступление. Ну что ж… Человек сделал выбор. Наверное, понимал, что банкир в любом случае отвертится и, скорее всего, все равно свалит дело на него, но тогда ни он, ни его семья денег не получат, а сестра еще и с работы может вылететь. Но за что Валере-то терять лишние пять лет жизни?!

И опять в деле фигурирует Алла Николаевна. И китайцы. И француз Николя, о существовании которого я уже знала от Александры, сестры убитой модели Ольги.

Кстати, а не позвонить ли мне Александре? Не прорезался ли Николя? Не изъявлял ли желания встретиться и получить книгу?

Вечером Александра позвонила сама.

Николя появился и изъявил желание встретиться с Александрой на кладбище.

– Что за странное место?

– Он хочет сходить на могилу Ольги. Юля, вы с оператором сможете его там заснять?

– Запросто, – ответила я и созвонилась не только с Пашкой, но и с Андрюшей, встретившим мою новость с бурной радостью.

– Меня зовут Николя Шумской, – представился француз по телефону.

– Мы с вами когда-то встречались? – поинтересовался банкир.

– Нет, господин Глинских. Но вы сейчас проживаете в особняке, в котором жили мои предки. Не будете ли вы так любезны разрешить мне прийти к вам и посмотреть, что сталось с домом моих прабабушки и прадедушки? Моим родным во Франции это тоже очень интересно, а поскольку я приехал по делам в Санкт-Петербург, то решил совместить… как это у вас говорят? Приятное с полезным.

Банкир пригласил француза в гости. У него появились свои планы в отношении Николя.

Ганс Феллер опять поехал в художественную галерею Аллы Николаевны. Прогуливаясь по залам, обратил внимание на роскошную блондинку. Она проследовала прямо в кабинет Аллы. Находилась там минут двадцать, потом Алла лично вышла ее проводить.

– Кто такая? – спросил Ганс, когда сам оказался в кабинете у хозяйки галереи.

– Интересная особа… – медленно произнесла Алла Николаевна и внимательно посмотрела на Ганса. – Вы можете быть друг другу полезны.

– А ты получишь свой процент? – усмехнулся Ганс.

– Я разве когда-то делала что-то просто так?

– Где французишка?! – взревел крестный отец Иван Захарович. – Почему упустили?!

– Он не выходил из банкирского особняка, – сообщил подчиненный, отвечавший за слежку за Николя Шумским.

– Ты хочешь сказать: он остался там жить?!

– Нет. Наши говорили с горничной. Никакого жильца там не появилось. Трупы тоже из дома не выносили. Мы следили за обоими входами. Француз вошел и не вышел.

«Убийство ювелира дает мне шанс», – думала высокая женщина после просмотра очередной «Криминальной хроники». Потом, дождавшись, пока родители уснут, позвонила своему давнему любовнику, не раз побывавшему в местах не столь отдаленных. Она не забывала его и в трудные минуты жизни, поэтому он чувствовал себя обязанным перед нею.

Она попросила рассказать про Мильца – все, что знает. Любовник знал многое. Информация оказалась крайне интересной.

«Надо еще подумать», – решила женщина. Больше всего ей хотелось бы убедить Смирнову, что убийца – банкир. Хотя у органов есть вор, застигнутый на месте преступления. Но как бы туда привязать банкира?

Глава 10

На следующий день мы большой группой прибыли на кладбище. Александра уже ждала нас у входа. Из-за высокого роста она выделялась среди пасущихся у входа нищих. Книгу я ей вернула несколько дней назад после того, как прочитала сама, дала соседям, а потом мне ее еще сосканировали.

Сотрудники органов рассредоточились по кладбищу. Конечно, никто не надевал форму, чтобы не испугать Николя. Правда, кроме нашей компании, на кладбище народу не было. Это летом тут зеленеют деревья и оно напоминает парк, поздней же осенью, а тем более зимой сюда ходят только лишь на похороны. Могилы стоят запорошенные снегом, из сугробов торчат кресты и памятники. Грустное, унылое зрелище…

В этот день снега почти не было, однако задувал пронизывающий ветер, и я очень надеялась, что нам не придется долго тут оставаться. Не самое приятное место (пусть и днем, и зная, что рядом милиция), не лето, а я вообще начиная с октября не очень-то люблю ходить по улице. Но работа есть работа. Мы с Пашкой решили поболтаться недалеко от входа, откуда хорошо видно Александру.

Николя опаздывал. Александра то и дело посматривала на часы, как, впрочем, и я. Догадываюсь, что Андрюша и его коллеги, которых нам с Пашкой было не видно, делали то же самое.

Когда Николя опоздал уже на полчаса, Александра нашла меня глазами и постукала пальцем правой руки по часам. Откуда ни возьмись появился Андрюша.

– Я, конечно, никогда не доверял рассказам о французских любовниках… – начал он. – Но какая женщина вообще доведет дело до постели, если мужчина так опаздывает?

– Если любовник очень хороший, то можно, – заметила Александра. – И если есть уважительная причина для опоздания.

Андрюша внимательно посмотрел на Александру. Его бывшая жена, променявшая Андрюшу на «Мерседес» «нового русского», всегда выговаривала ему за ненормированный рабочий день и за то, что она никогда не знает, когда он вернется домой и когда может сорваться на работу. Поэтому Андрюша живет с мамой, которая готова принять его в любое время. Однако мама мамой, нужна бы еще и жена…

Но сейчас речь шла о деле.

– Он случайно не мог ничего заподозрить? – спросил Андрюша у Александры.

– С чего бы это вдруг? Он позвонил, как и обещал. Попросил сходить вместе с ним на кладбище. Я согласилась.

– Книга у вас с собой или дома?

– Дома. Зачем бы я ее сюда потащила? И я не собираюсь ему ее отдавать.

Андрюша почесал подбородок. Тут подтянулись его коллеги и вопросительно посмотрели на Андрюшу.

– Ждать еще будем? – спросил Олег.

– А вы не догадались спросить, где он остановился? – поинтересовался Андрюша у Александры.

– Только телефон записала. У меня аппарат с определителем.

– И номер определился?! – поразился Андрей. Тут же добавил: – Значит, не одна из крупных гостиниц. Хотя там мы все проверили… Номер с собой?

Александра кивнула и протянула бумажку. Мы всей толпой поехали в управление, где Андрюша быстро пробил номер. Звонили из квартиры на Гражданке.

– Но как он оказался в Петербурге? Мы проверили списки всех рейсов из Парижа…

– А если он прилетел не из Парижа? – спросил коллега Андрея, деливший с ним кабинет.

– Из других городов Франции рейсов в Питер нет.

– А если из другой страны? – подала голос я. – Не из Франции? Мало ли где он мог быть до приезда в Питер. Им же для полетов по Европам не нужны никакие визы. С французским-то паспортом. Вполне мог прибыть из Италии или Германии.

Двое сотрудников отправились по адресу, еще двое в Пулково, где находятся представительства всех авиакомпаний, гоняющих самолеты в Петербург, чтобы посмотреть списки пассажиров. Представительства есть и в центре города, но там требуется переезжать из одного в другое, в Пулкове же они все собраны в одном месте. Удобнее.

Все вернулись ни с чем.

Когда мы снова встретились в управлении вечером (за исключением Александры), настроение было нерадостное.

– Значит, он не Николя, – заметил Андрей.

– Мы посмотрели и Николаев, и Николасов и вообще всех похожих. Наши граждане отпали сразу. Был еще один англичанин, который летел через Хельсинки, но ему пятьдесят пять лет. По словам же Валеры Лиса, нужному нам Николя около тридцати.

Навещавшие квартиру, откуда звонил Николя, сообщили, что дверь заперта, на звонки никто не открывает. Побеседовали с соседкой. Она сообщила, что в последние дни хозяин не появлялся.

Вышли на хозяина – студента-медика. Его с трудом отыскали в общежитии, где он квасил уже три дня и до дома доехать не мог просто физически. Ни про каких французов слыхом не слыхивал и вообще соображал туго. Но неужели француз вламывался в его квартиру, чтобы позвонить?

– Да, дела… – протянул Андрюша.

Поскольку мы зашли в тупик, то на сегодня решили расстаться. Хоть пораньше ляжем спать.

Как обычно, я зря надеялась лечь пораньше. У моей любимой соседки Татьяны, на которую я смотрю как на старшую сестру, закадычную подругу и первого рецензента в одном лице, появилась идея.

Татьяна прочитала «Петербургские тайны» и пару дней их переваривала. Более того, она была в курсе того, чем я занималась в последнее время (конечно, не только в последнее, она в курсе всех моих дел), и тут у нее появилась мысль наведаться в гости к банкиру Виктору Глинских.

– Как наведаться? – спросила я.

– Инкогнито.

– Что ты имеешь в виду? – опять не поняла я.

– Проникнем в дом, осмотримся…

– Таня, ты в курсе, что это преследуется по закону?

– Чья бы корова мычала, – заметила соседка. – Во-первых, ему нас еще нужно поймать. Во-вторых, станет ли он звонить в милицию? В-третьих, у тебя там не меньше знакомых, чем у него.

– Ты сказала: «нас», – перебила я. – Ты имеешь в виду себя и меня или…

– Пашку возьмем. И «ужастики», уже опробованные в деле. Какие звонки в милицию? Банкиру, может, «Скорую» вызывать придется.

Я рассмеялась, качая головой, но тем не менее стала вытаскивать «ужастики», которые мы с Татьяной в свое время закупили в товарном количестве. Мы решили взять с собой «отрубленную голову» – специальная маска натягивается на футбольный мяч и создается впечатление отрубленной головы, валяющейся у тебя на пути. Конечно, если приглядеться, то все становится понятно, но при первом беглом взгляде, да еще при неярком освещении… Эффект бывает потрясающий. Мы уже в этом убеждались.

Также взяли с собой светящиеся в темноте плащи (под привидение), пластмассовые яйца с разноцветной слизью, которыми хорошо кидаться в противника (ни в одном кодексе статьи за яйца нет), и крупного каучукового черного паука на ниточке. Он, конечно, производит большее впечатление на женщин, но, не исключено, и банкир этих тварей боится. Можно проверить только на практике.

– Вообще-то у него там должна быть прислуга… – заметила я, вспоминая, что говорил Глинских во время нашей единственной встречи у него в особняке. – Я не знаю, во сколько они уходят. Кухарка, например.

– Кухарка? – переспросила Татьяна. – Он что, по ночам жрет?

– Я иногда встаю, – призналась.

– Так у тебя какие затраты энергии! – воскликнула Татьяна. – Ты целый день носишься, задравши хвост. А банкир сидит на своей заднице. Кофе ведрами небось хлещет. Кофе выпил, секретаршу трахнул. На обед ездит в ресторан. Это ты в лучшем случае гамбургер проглотишь и то, если Виктория Семеновна его в тебя впихнет. Поэтому нажираешься на ночь, как удав. И еще иногда ночью добавляешь. А ему кухарка ужин готовит и подает. Или он, опять же, в ресторан идет. Прислуга наверняка накормит его и сразу идет домой спать, чтобы утром прийти готовить завтрак. Не в двенадцать же ночи он ужинает?!

Я пожала плечами и напомнила про бывшего моряка, ныне дворецкого.

– А ему зачем там сидеть до ночи?

– Не знаю, Таня! Не знаю! Я – не «новая русская», никогда ею не была и не стану. И не хочу становиться. Мне нравится моя жизнь.

– И миллион долларов тебе не нужен, – кивнула Таня.

– Не нужен. Я не знаю, что с ним делать. Денег должно быть столько, чтобы они приносили лично тебе удовольствие. Чтобы ты, не ужимаясь, могла купить себе то, что хочется. Я не знаю, что купить на миллион. Мне не нужна ни вилла в Ницце, ни дачка в Альпах.

– Кстати, об Альпах, – вдруг вспомнила Татьяна. – Ты электронную почту смотрела? От нашего барона ничего нет?

Татьяна называла барона «нашим» не просто так. Он был моим фиктивным мужем и Татьяниным действительным любовником, и она желала с ним встретиться вновь.

Я включила компьютер и тихо прибалдела. Отто Дитрих фон Виклер-Линзенхофф начал ответ весьма своеобразно. Отругал нас с Татьяной за то, что опять влезли не туда, куда следует, потом велел быть очень осторожными, далее, наконец, сообщил, что трое лиц, фотографии которых он получил от меня, – «не очень хорошие люди».

Больше всего меня заинтересовал Ганс Феллер – международный торговец предметами искусства, антиквариатом и ювелирными изделиями. Отто Дитрих назвал соотечественника «международным аферистом». Двое других – Вальтер (с серьгой) и Ульрих (с крашеной башкой) являлись его верными помощниками и телохранителями. Как правило, сопровождали Феллера во всех поездках.

Отто Дитрих сообщил, что Ганс не интересуется мелочовкой. Если он лично прибыл в Россию, да еще и в компании с Вальтером и Ульрихом, то предполагается какая-то крупная сделка.

Далее наш барон писал, что во всех странах, на которые распространяется интерес Феллера, у него открыты подставные фирмы, через которые он, в частности, переправляет товар из страны в страну.

– А у нас что там у него? – спросила Татьяна. – Напомни-ка.

– Стройтовары.

– Значит, в стройтоварах идут иконы? И прочая утварь?

– Ты у него самого спроси, когда увидишь, – хмыкнула я. – Я с ним лично не общалась и видела только на фотографии. Но вообще-то… Если я поняла, то он не вывозит, а ввозит сюда стройтовары. У нас же на рынке много немецких обоев, пленки… А немцам-то наши на фига?

– Значит, просто прикрытие, – сказала Татьяна. – И не исключено, у него тут и другие фирмы есть. Что-то для вывоза. Ведь не сюда же он антиквариат и иконы гонит.

Я задумалась, потом спросила:

– А почему бы и нет?

– Что ты имеешь в виду? – не поняла Татьяна.

– У нас много богатых людей. И наши – не европейцы. Никто в Европе так не швыряется деньгами, как наши. Проходимцы типа Феллера это давно поняли. Возможно, они вначале вывозили товар отсюда. На наши иконы, яйца Фаберже всегда был спрос. И поток товара хлынул на западный рынок, когда открылся железный занавес и наступила эра массового пофигизма. Где еще так быстро делались такие состояния? Теперь же ситуация изменилась. Наши люди украшают свои дома. Те, кто решил жить здесь. Кто намерен работать здесь. Таких ведь немало. Да взять того же банкира Глинских. Он купил особняк в центре Питера, чтобы жить в нем. И, как я понимаю, ни в Штаты, ни в Швейцарию не собирается. Хотя не исключаю, что у него и там есть недвижимость. Но он украшает особняк в Питере! Так почему бы Феллеру и ему подобным не поставлять товар сюда по заказу наших нуворишей? Не везти назад наше национальное достояние? Иконы, ювелирные украшения, картины и все остальное. Подумай, Таня: у нас много миллионеров. Да, в отличие от западных, большая часть – подпольные. Хотя и в официальном списке долларовых миллиардеров еженедельника «Форбс» наших аж целых семнадцать. Но сколько наших «безработных» на самом деле богаче западных толстосумов? А стремление тратить деньги? Просто на то, что понравилось. Западные больше жмутся. У них-то все просчитывается до доллара.

– Согласна, – кивнула Татьяна. – Возможно, эти немецкие проходимцы теперь так и поступают. Но! – Она подняла вверх указательный палец правой руки. – Скорее всего, они действуют в обоих направлениях. И сюда, и отсюда. Мы просто не знаем каналов Феллера. Станет он о них кому-то сообщать? Прикрытие – фирма стройтоваров. И, возможно, другие. Вспомни: немцы ведь тут давно снимают квартиру. То приезжают, то уезжают. Значит, на рынке работают постоянно. И сам Феллер регулярно появляется, как наши ушлые бабки сказали оперативникам. Правда, речь сейчас не об этом, а о том, что все они ищут. Француз Николя, немцы, китайцы, Алла Николаевна и банкир Глинских. И дело, как мне кажется, каким-то образом связано с семейством графов Беловозовых-Шумских.

Я спросила, что Татьяна хочет делать в особняке банкира.

– Осмотреться. Ты ведь практически нигде не была?

– Таня…

– Поехали! Сейчас – за Пашкой, потом к банкиру.

– Что мы скажем, если он дома? Кстати, ты хочешь, чтобы он был дома или нет?

– Нет. Но если там – ты хотела бы взять интервью. И возьмешь. Найдешь, о чем спросить. Пашка – оператор, как известно банкиру. Я… редактор программы. Или как там это у вас называется? В общем, сама меня представишь как хочешь.

– Он спросит, почему я не позвонила и не договорилась заранее.

– Скажешь: боялась отказа. Обычно по телефону отказывают. А тут ты прямо на пороге. Юля, мне тебя учить, какую лапшу на уши вешать? Если его нет и только прислуга, тоже про интервью лапши навешаешь. Посадят тебя в гостиной его ждать. А там уж сообразим… Рожа у тебя известная, должны пустить. Все, одевайся и вперед!

Николя размазывал сопли по лицу. Почему он был так неосторожен? Зачем он вообще согласился ехать в Россию?! Братец вполне мог бы поехать сам. Или дать ему денег на телохранителей. Благо что телохранителей тут предлагают чуть ли не на каждом углу. Николя вспомнил, как ходил по «охранно-сыскным» агентствам.

Но каков негодяй! И еще издевается!

Хотя у него есть шанс. Если…

На вернисаже к банкиру Глинских подошла роскошная блондинка. Вроде как случайно оказалась рядом. Чуть раньше он видел, как эта блондинка разговаривала с Аллой Николаевной. Они явно были знакомы не первый день.

Глинских стало интересно. Эта блондинка – не глупенькая девочка-модель. Она постарше. Пошикарнее. И вроде бы он ее уже где-то видел…

Алла Николаевна использует ее, как свою шпионку? Ну что ж – подыграем. И банкир активно включился в процедуру знакомства. Хотя ему бы следовало вспомнить Серого Волка, чья судьба могла бы сложиться иначе, если бы он не заговорил с незнакомкой.

Карл, лучший снайпер в команде Ганса Феллера, осматривал местность. Подыскивал точку для выстрела, причем такую, с которой будет легко уйти.

Нашел. Да будут благословенны старые дома Санкт-Петербурга! И лень местных полицейских! И полное нежелание работать у сотрудников жилищных контор – или как они тут называются. Да будут благословенны российские бардак и разгильдяйство!

«Интересно, Смирнова поможет мне или нет? – думала высокая женщина. – Или стоит ее еще подтолкнуть? Направить в нужное русло? М н е нужное…»

Глава 11

Пашка квасил в компании все с тем же судмедэкспертом. Кстати, именно он приезжал на труп Ольги в банкирский особняк. Это судьба, решила я. Пусть судмедэксперт говорит, что забыл в особняке банкира что-то из своего барахла. Градусник для измерения ректальной температуры, например. Везде ищет, наконец вспомнил, где потерял.

– Скажу все, что угодно, – кивнул эксперт, которого звали Василием. – Если нальешь, – добавил.

– Я налью, – заявила ему Татьяна. – И закусить дам.

Василий полез к Татьяне лобызаться. Пашка по своему обыкновению принимал холодный душ (для быстрого протрезвления) и, как и обычно, под ним орал.

В дверь позвонили.

Я мгновенно извлекла из спортивной сумки «отрубленную голову» и протянула Василию. Он в первое мгновение опешил, потом хмыкнул и заявил, что сейчас обработает Пашкиных соседей в лучшем виде.

Я открыла дверь. На сей раз баба была без бигудей, без попугаев, но в розовых лосинах. На заднице, которой сваи можно забивать, смотрелись они смачно.

– Здравствуйте! – расплылась в улыбке я.

Баба хотела уже что-то сказать в ответ, но тут ее взгляд упал на голову в руках эксперта. Василий с мечтательным видом прижимал артефакт к груди.

– Вот взял работу на дом, – сообщил Василий Пашкиной соседке. – Такой труп сегодня интересный попался! Я решил, что ему жить два года оставалось, а коллега со мной не согласился. Мне захотелось голову получше изучить, чтобы убедиться в своей правоте, но не получается… Опять на работу вызывают!

Баба, так и не произнеся ни слова, молча попятилась к своей двери. Глядела на нас расширившимися от ужаса глазами (Василий тем временем ласково гладил голову, пару раз поцеловал), потом быстро развернулась, заскочила в квартиру и дверь за собой захлопнула. Послышался лязг замков.

Пашка нас поблагодарил и сказал: очень надеется, что его приятели совместными усилиями новых соседей выживут. Пусть меняются с каким-нибудь нормальными людьми, которые тихо пьют и никому другому жить не мешают. Мы все дружно вспомнили жалостливую бабулю и понадеялись, что земля будет ей пухом.

После чего вчетвером поехали к особняку банкира.

Я решила поставить машину на некотором удалении. Мало ли что. Мы прогулялись по свежему воздуху. Пашке и Василию прогулка пошла только на пользу. Василий до сих пор был под впечатлением головы и думал, что ему такую же надо прикупить домой, в прихожей поставить. Или в комнате на телевизор. Или подвесить к люстре.

Когда впереди показался банкирский особняк, мы остановились. Пашка с Василием закурили. Если смотреть с парадного входа, здание было погружено во тьму. Не светилось ни одно окно.

– А ты знаешь, как подойти сзади? – спросил меня Пашка.

– Найдем, – пожала плечами я.

Особняк стоял в ряду других, примыкая к соседним зданиям стенами. Никаких арок поблизости не наблюдалось. Поэтому нам, по всей вероятности, придется долго идти в обход. Не станешь же проситься к другим «новым русским», чтобы пустили через холл? И вообще не следовало привлекать к себе внимание.

Во время прогулки мужики совсем протрезвели и стали с ностальгической грустью вспоминать любимую «Балтику». Нам с Татьяной было прохладно. Я вообще не понимаю, как люди поздней осенью и зимой пьют на улице пиво. Ну водки, коньяка, вискаря тяпнуть, если замерзнешь, – это понятно. Но холодное пиво?

Если старые особняки парадным крыльцом выходили на улицу, то позади них находились самые непрезентабельные дворы, которых полно в центральной части Питера. Некоторые, конечно, были вычищены и ухожены. Однако в центре остается и много коммуналок, которые если не расселили до сих пор, то уж никогда не расселят. Поэтому в поисках черного хода в дом банкира нам пришлось несколько раз заглядывать в разные дворы. Нужный оказался относительно чистым, правда, все выходящие на него окна другого дома были погружены во мрак.

– Ребята вроде говорили, что там сплошные офисы, – вспомнил Василий. – И еще удивлялись, что Глинских не стал в нем размещать ни один из своих филиалов.

– А зачем? – теперь уже удивилась я. – Зачем показывать свою жизнь – вообще что-то из своей жизни – подчиненным? Глинских явно не хочет ее демонстрировать. Не нужно никому знать, когда и кто к нему ходит. Да и гусей дразнить не стоит. Он прав.

У нас с Татьяной был с собой фонарик. Она осветила двор. Неужели банкир не мог обеспечить себе свет? В разных частях двора имелись следы шин, оставленных на снегу. Наверное, сотрудники офисов днем ставят тут машины. И банкир говорил, что он оставляет здесь свою. Однако сейчас не стояло ни одного автомобиля. Глинских отсутствует? Или его вообще нет в городе? И он распустил прислугу? Это было бы для нас самым лучшим вариантом.

– Ну что, дамы и господа? – шепотом спросил Василий. – Если я вас правильно понял, мы собираемся проникнуть в чужое жилище? Без приглашения хозяина? Какая это у нас статья? Юль, помнишь? И сколько там за нее полагается? В особенности если проникновение совершается группой лиц по предварительному сговору?

– Не мы первые, не мы последние, – многозначительно заметил Пашка.

– И не в первый раз, – сказала Татьяна, извлекая из сумки набор взломщика, любезно подаренный мне одним поклонником моего журналистского таланта. Набор стоит у меня дома рядом с поделками из хлеба, вылепленными в местах не столь отдаленных. Сегодня Татьяна прихватила его с собой. Вместе с «ужастиками».

Судмедэксперт откашлялся, потом закатил глаза, но больше ничего не говорил, только прикрывал Татьяну своим телом, когда она возилась с замком. Потом не выдержал, буркнул: «Дай сюда!» – и сам принялся за замок. У него получилось не в пример быстрее и лучше.

Мы ждали воя сирены, еще какого-нибудь звука, но не услышали ничего. Заскочили внутрь, дверь прикрыли. Василий тут же стал оглядывать стены.

– Ты чего ищешь? – спросила Татьяна.

– Сигнализацию. Мало ли что там хозяин пел. А вдруг на самом деле тут датчики? И сейчас сюда примчится бригада добрых молодцев в камуфляже?

Правда, Василий ничего не обнаружил, хотя и смотрел очень внимательно.

Дом был погружен в тишину. Мы какое-то время стояли у черного хода, не делая никаких движений. Прислушивались. Ничего.

– Пойду-ка я парадный вход посмотрю, – прошептал Василий и нас покинул. Мы же решили пока не подниматься по лестнице, к которой вышли, а обследовать первый этаж.

Василий быстро вернулся и опять удивленно сообщил, что в доме нигде нет никакой сигнализации. Глазков видеокамер он тоже не обнаружил.

– Странно, – прошептал. – Неужели банкир так уверен в себе?

Я неопределенно пожала плечами. Потом задумалась. Вообще, не зная, что этот дом принадлежит частному лицу, я приняла бы его за учреждение. Нет, конечно, уже не за научное общество, не за НИИ, а за офис какой-то серьезной фирмы. Например, риелтерского агентства, нефтяной компании, газовой. Что-то в этом роде. Мало ли что вывеска отсутствует. Те, кому нужно, знают. Или тут несколько фирм под одной крышей. И офисы не предназначены для приема клиентов с улицы.

Или я до сих пор сужу старыми мерками? Не могу отделаться от совковых стандартов? Не могу представить, что банкир живет в таком особнячке? Хотя ведь до революции в доме жила одна семья. Графы Беловозовы-Шумские. Так почему бы теперь не жить одному человеку?

Но это все была лирика. Мы сюда пришли не думы думать, а дело делать. Осматривать дом.

– По первому этажу давайте побыстрее, – прошептала я. Наверное, тут кухня и подсобные помещения. Банкир, как я поняла, живет на втором и третьем.

И в самом деле из помещений, где на первом этаже мог бывать хозяин, мы нашли только столовую со старинным камином, расположенную недалеко от кухни. Наверное, Глинских там питался, когда завтракал и ужинал один. Возможно, я предположила и неправильно, однако эта комната, в отличие от всех остальных на первом этаже (разве что за исключением парадного холла), была отделана под старину. В двух буфетах стояла посуда, по виду напоминающая представленную в музее нашего фарфорового завода. Или в Екатерининском дворце в Пушкине.

Мы решили не терять времени на первом этаже и отправились на второй по уже знакомой нам с Пашкой и судмедэкспертом лестнице с совокупляющимися ангелочками. Татьяна видела ее на кассете, поэтому ничему не удивлялась.

Свет мы не зажигали, освещая дорогу двумя фонариками. Пашка камеру пока не включал. Да и что было снимать? Лестница у нас и так осталась на память.

На втором этаже Татьяна предложила разделиться, чтобы зря не тратить время.