Горький шоколад после любви Жукова-Гладкова Мария

Глава 1

Юля

Я сидела за компьютером и готовила очередную статью для еженедельника «Невские новости», где не первый год тружусь криминальным обозревателем. Вернее, тружусь я в холдинге, в состав которого входят и еженедельник, и телеканал, где я также веду «Криминальную хронику», и еще множество различных изданий, принадлежащих одному человеку – медиамагнату питерского розлива. Сволочь он, конечно, редкостная, но есть в шефе и кое-какие положительные черты. Например, он не прогибается перед начальством, предпочитает иметь меньше денег и больше независимости.

От статьи меня оторвал настойчивый телефонный звонок. Вначале, как и обычно, я послушала, чей номер объявил АОН. Так, ясно, наш главный редактор, старая ведьма Виктория Семеновна. Явно хочет выяснить, когда я привезу свой очередной опус. Скажет сейчас, чтобы материал был готов к пятнадцати ноль-ноль и я сама, как штык, была в редакции.

– Доброе утро, Виктория Семеновна! – радостно воскликнула я, снимая трубку.

– Нормальные люди уже давно пообедали, а у тебя все еще утро, – ответила главная.

– Ну, я же человек творческий. Ложусь поздно, встаю тоже поздно. Сюжет для сегодняшней «Криминальной хроники» готов. Вы же вчера сами сказали, чтобы мы отснятое на три дня распределили. Наш народ любит сериалы, ну, а мы народу – криминальную хронику с продолжением. Ваши слова?

– Ох уж мне эти творческие люди, – вздохнула главная. – Век бы их не видала! Журналисты, конечно, лучше, чем писатели, но тоже хороши. Ладно, хватит вступлений, – перешла к делу Виктория Семеновна. – Тут какая-то баба тебя домогается. Очень настырная.

– Возьмите ее себе, – предложила я.

– Эта – по твоей части, – хмыкнула главная ведьма.

– То есть? – я насторожилась.

– Рожа вся замазана, но наша охрана синяки углядела, как и Аля.

Аля – это наша секретарша, в смысле, секретарь редакции и лично Виктории Семеновны. Аля все время страдает от несчастной любви. Но если и она смогла углядеть синяки на лице домогающейся меня женщины (а не мужчины – потенциального жениха), значит, их там немало или они слишком «светят».

– И прихрамывает баба, да и, похоже, тело у нее все болит, – продолжала главная.

– Если ее муж или любовник так оприходовал, то вы ее лучше к Тоньке направьте, – сказала я. – Семейные скандалы – не моя специфика.

– Знаю. Но эта училась с тобой в одном классе.

После того как мои статьи стали регулярно появляться в прессе, а потом еще и моя физиономия замаячила в «ящике», объявилось уже более двухсот моих одноклассников, причем разного возраста, но все они почему-то сидели со мной за одной партой или, в крайнем случае, сзади или передо мной и списывали у меня. Или я у них.

– И школу, и класс, и имя-отчество вашей классной руководительницы она назвала правильно, – пояснила Виктория Семеновна, имеющая шпаргалки по основным журналистам нашей редакции, к которым регулярно шляются «одноклассники». Кстати, у меня и родственники объявились, о которых я никогда раньше не слышала, как, впрочем, и мои родители. – И даже правильно сказала, за какой партой ты сидела в десятом классе, – добила меня главная. – И что ты золотую медаль из-за физики не получила.

– А зовут ее как?

– Арина Забродова.

– Высокая, худая, рожа страшная?

– Рожа – в синяках и замотана, как у восточной женщины, – поправила меня Виктория Семеновна. – Так приедешь? И что там со статьей? Мне ее в номер ставить надо.

На подготовку материала мне требовалось еще где-то полчаса, потом одеться, доехать до редакции…

– А сколько она будет ждать? – спросила я.

– Сказала: сколько нужно, столько и будет.

Заставлять человека ждать не хотелось, приглашать к себе тоже чревато последствиями: чем меньше людей знают мой адрес, тем лучше для меня, главное – спокойнее.

– А вы ее можете позвать к телефону?

– Могу, – ответила Виктория Семеновна, и примерно через минуту трубку взяла Арина.

– Юля, это в самом деле ты? – спросила она.

– Ну, по телефону я не могу тебе документы предъявить.

– А я уже давно думаю, ты это или не ты строчишь криминальную хронику? И вроде, говорят, ты по телику тоже? Но телик я не смотрю, времени не хватает, все никак не получается на тебя взглянуть. Давно собиралась тебе позвонить или написать в ваш холдинг… Но все руки не доходили. Пока жареный петух не клюнул… Сама понимаешь. Звонила тебе домой, по старому телефону – никто трубку не берет.

– Я теперь живу в другом месте.

– Юля, мы можем с тобой встретиться?

– Я приеду в редакцию не раньше чем через полтора часа, может, два. Если хочешь, можем встретиться вечером. Оставь свои координаты. Или назови место.

Арина задумалась.

– А можно, я тебя все-таки дождусь? – спросила она.

– Как хочешь, – ответила я, попрощалась и постаралась побыстрее закончить материал.

Охранник, защищающий наш холдинг от происков иностранных шпионов, которых он вводит в заблуждение кроссвордом или сборником анекдотов, с трудом оторвал голову от стола при моем появлении.

– А-а, это ты, – сказал мужик устало.

– Что такое? – тут же заинтересовалась я.

– Да сегодня просто толпы сумасшедших нас осаждают, прямо с утра, – вздохнул мужик.

Я знаю, сколько сумасшедших шляются по редакциям и звонят в дежурную часть ГУВД, поэтому не удивилась. Сведения мне поставляют знакомые из органов – я потом кое-что даю в своих статьях, хотя эти сообщения, наверное, стоило бы включать в сборники анекдотов. Все, как обычно. Вот если бы сумасшедшие к нам ходить перестали, тогда следовало бы задуматься о странных переменах, происходящих в обществе.

– Никто из героев прошлых репортажей не прибегал?

Такое у нас тоже случается регулярно – хотят «набить журналистские морды», мое лицо в частности, сокрушить все наши компьютеры, сровнять здание холдинга с землей и так далее. Фантазия у героев репортажей работает неплохо, эту бы энергию да в созидательное русло… При личной встрече с такими «энтузиастами» обычно приходится цитировать Уголовный кодекс, с которым эти господа почему-то не удосуживаются ознакомиться перед тем, как идти бить нам морды, а также Закон о печати. Большое впечатление почему-то производит статья 119 – «Угроза убийством или причинением тяжкого вреда здоровью» (до двух лет). Угрожаете, господа? При свидетелях? Мне, хрупкой, беззащитной женщине?

Но на этот раз никто не хотел меня поставить к стенке, придушить или совершить надо мною какой-то другой вид насилия. И ждала меня одна Арина.

– Ой, Юля! – воскликнула Арина, вставая и с интересом меня разглядывая. – А ты совсем не изменилась!

«Да и ты тоже, если не считать синяков», – хотелось сказать мне, но я сдержалась. Арина оказалась такой же жердью, какой я ее помнила, на первый взгляд она не прибавила ни килограмма. Тощая, высокая, с крохотными «прыщиками» вместо груди…

Бывшая одноклассница дожидалась меня в огромной приемной, где трудилась секретарша Аля. Арину усадили в уголке, и она наблюдала оттуда за процессом рождения очередного номера «Невских новостей» – или ей так показалось, пока она меня дожидалась, слушая ответы Али на вопросы звонивших. Наша секретарша, хоть и вечно страдает от неразделенной любви и по натуре очень романтична, но на страже покоя Виктории Семеновны стоит, как хорошо выдрессированная кавказская овчарка с помесью бультерьера. Пробиться удается только самым настырным или своим.

– Арин, подожди еще пару минут, – попросила я одноклассницу. – Сейчас статью сдам, и пойдем в мой закуток.

Я отправилась к Виктории Семеновне, но долго у нее не задержалась: мы болтаем, когда у обеих есть время. А сегодня главной требовалось до вечера подписать номер в печать, да и у меня, похоже, заботы лишние появились.

– Больше никто не звонил? – только и спросила Виктория Семеновна, видимо, вспоминая, как я из этого самого кабинета столько раз срывалась на трупы, любезно приглашаемая знакомыми сотрудниками органов.

– Пока нет, – ответила я.

– Ну-ну, – хмыкнула Виктория Семеновна и добавила: – надеюсь, у этой твоей подруги все-таки не семейный скандал? У нее хватит ума понять, что ты бытовухой не занимаешься?

Вообще-то, Арина неплохо училась, правда, школу мы закончили тринадцать лет назад… За эти годы мозгов могло как прибавиться, так и резко убавиться – в связи с разными жизненными обстоятельствами.

Перед тем как я покинула кабинет Виктории Семеновны, она велела мне в любом случае вытянуть из Арины все, что только удастся – мало ли, неделя неинтересная выпадет, и нечего будет в номер ставить и в эфир давать? У нас ведь криминальная хроника много места занимает: я должна минут на восемь наговорить в эфире (остальное – реклама) и заполнить целую страницу (можно не только текстом, но и фотографиями). Также я часто поставляю материал в наш раздел «Горячие новости». Какие у нас в городе горячие новости? Кого убили, кого ранили, кто сам внезапно помер, кто сбежал из-за забора с колючей проволокой, кто проворовался, кто был замечен там, где не должен был быть, или не с той, с которой должен был быть… Но неделя на неделю не приходится. Иногда всю сетку вещания и весь номер можно заполнять криминальной хроникой, а то мы высасываем что-то из пальца, старые дела вспоминая… Так что надо расспросить Арину поподробнее.

И я пошла расспрашивать. Отвела ее в небольшой закуток, который мы делим со спецом по шоу-бизнесу и его окрестностям Димкой Сапрыкиным, известным как Димон Петроградский. Но нам с ним больше и не надо. Мы редко работаем в самой редакции. Один из самых больших плюсов журналистской работы – свободный график. Тружусь я ежедневно больше восьми часов, но не сижу на месте, иначе я бы уже давно повесилась.

В закутке, как и следовало ожидать, было свободно. Сегодня в родной город должны прибыть кумиры миллионов девочек и девушек – мальчиковая группа, исполняющая свои хиты исключительно речитативом, и Димка явно болтается в аэропорту, их встречая, в ряду других журналистов, специализирующихся на шоу-бизнесе.

– Садись, Арина, – предложила я, указывая на Димкин стул. – Кофе хочешь?

– Нет, спасибо. Меня уже ваша секретарша дважды поила. А я к тебе по делу.

«Наверное, зашла она все-таки не о школьных годах повспоминать», – подумала я.

– Давай рассказывай, – предложила я вслух.

– Ты ведь журналистские расследования проводишь, да?

– Ну, – неопределенно сказала я.

– А исчезновением людей занимаешься?

– В каком смысле? – уточнила я. В последнее время в нашем городе никаких исчезновений вроде бы не было. Ну, конечно, какие-то подростки сбегали из дома, девушки уходили ночевать к любимым, куда их не пускали родители, мужья гостили в постелях любовниц. Да и вообще, в пятимиллионном городе люди не могут не пропадать. К сожалению, это неизбежно. Но так, чтобы какие-то крупные дела или известные люди… Опер Андрюша обязательно сказал бы мне, если бы что-то попало в поле зрения милиции.

– Если девушки исчезают в неопределенном направлении, это тебя может заинтересовать?

– В каком смысле – исчезают? – опять спросила я.

– В самом прямом, – удивилась Арина. – Были – и нет.

– Так не бывает. Их должно что-то объединять.

Арина внезапно разразилась горючими слезами. Я опешила: не ожидала такой реакции. Я обняла ее за плечи, погладила по голове. Платок, надетый специально, чтобы прикрыть большую часть лица, сполз. Я подняла Аринино лицо, взяв его в ладони, и внимательно осмотрела. Плакать она перестала, только глядела на меня одним глазом: второй оплыл.

– Кто тебя так? – спросила я мягко.

– Знакомая, – буркнула Арина и высвободилась из моих рук.

– Какая знакомая?! Ты у нее мужика увела?

– У меня нет мужика, – рявкнула Арина, осеклась, извинилась, минуты две сидела молча, потом посмотрела на меня исподлобья. – Юля, ты когда-нибудь слышала о борьбе без правил?

– Слышала. Турниры же вроде проводятся? В Юбилейном или на Зимнем стадионе. И в казино вроде каком-то тоже. Или в ночном клубе. Но это не по моей части. Да и из наших никто вроде бы ими не интересовался… Статей точно никто не писал. И по ящику не давали. Ну, если только вскользь в новостях упомянули…

– Юль, я не про официальные бои, я про подпольные. Про закрытый клуб.

– А почему закрытый-то? – удивилась я. – Если официальные турниры проводятся?

– На официальных турнирах же не все можно. Хоть они и «без правил», – вздохнула Арина.

Я посмотрела на нее внимательно.

– Ты занимаешься борьбой без правил, я правильно тебя поняла? – уточнила я вслух.

Забродова кивнула. Я стала вспоминать. В школе Арина вроде бы никакого отношения к спорту не имела…

– Деньги, – лаконично ответила Забродова.

– Там что, не нужна никакая подготовка?

– В нашей, в общем-то, нет, – пожала плечами Арина. – Хорошо, конечно, если она есть. Я регулярно хожу в один специальный центр, качаюсь там, с ребятами занимаюсь… Ну, в смысле, там мужики приемчики отрабатывают… Я спарринг-партнером выступаю. Они мне многое показали.

Арина улыбнулась, явно вспоминая мужчин, с которыми она тренируется. Я попросила на всякий случай назвать адрес центра. Она назвала, и я поняла, что слышала о нем от знакомых, а также неоднократно видела его рекламу. Правда, только как «фитнес-центра».

– Это какая-то криминальная клоака? – профессионально заинтересовалась я.

– Нет, что ты, Юля! Там никакого криминала. Ну, может, есть, конечно, – тут же поправилась Арина. – Но немного, как у всех. А так там официальные группы – и для женщин, и для мужчин. Аэробика – и в зале, и водная, тренажеры всевозможные, секции. Два бассейна, три бани, залов – я и не знаю, сколько точно… И с зеркалами, и просто спортивные, без выкрутасов, только маты накиданы. Я в такой как раз хожу. Мне же приемы надо отрабатывать… И там ребят много… Афганцы, чеченцы. Они тоже по группам. То есть, по компаниям. Никто ни к кому не лезет, не мешает. Разборок не бывает – или я не видела.

– Понятно: оазис дружбы между народами.

– Ну что ты ехидничаешь-то? – воскликнула Арина. – Я серьезно говорю. Для меня этот спорткомплекс – отдушина!

И она тяжело вздохнула.

Мы никогда не дружили с Забродовой, но и не враждовали, и не делили ничего. В школе мы просто принадлежали к разным компаниям. В последний раз я видела ее на вечере встречи на следующий год после окончания школы – и все. А она меня и не заметила. Но, тем не менее, пришла ко мне, хотя не была уверена, что я – это я. Или была?

– Извини, – сказала я, чтобы не накалять обстановку, да и дело меня заинтересовало, а, значит, из Забродовой следовало вытянуть как можно больше информации. – И давно ты занимаешься борьбой без правил?

– Года… полтора, – ответила она после недолгого размышления.

– А до этого что делала?

Забродова замялась.

– Арина, меня чем-то удивить довольно сложно, – сказала я мягким голосом. – Поверь: я за годы работы криминальным обозревателем чего только не наслушалась…

– Да уж, – хмыкнула Арина. – Читала я твои статьи… Юль, а ты в самом деле в моргах бываешь?

Я кивнула.

– А трупов неопознанных сейчас много?

Я закатила глаза. Разъяснять Забродовой классификацию неопознанных трупов не хотелось, да и сама я без крайней необходимости не пойду смотреть на все эти «подснежники», «поплавки», «шкварки» и прочих… Должно быть очень веское основание… Интересно, а Забродова мне его предоставит?

– Полно, – сказала я вслух.

– А их когда находят… Ну, то есть, я хотела спросить: их когда хоронят? В смысле, неопознанных? И, главное, их сжигают или нет?

– Точно не сжигают. В соответствии со статьей 178, ч. 2, УПК РФ кремация неопознанных трупов не допускается. А кто тебя интересует?

– Девчонки. Понимаешь, Юль, у нас пропадают девчонки.

– Давай поконкретнее. У кого это «у вас»? Сколько пропало человек? Когда? При каких обстоятельствах? Писал ли кто-нибудь заявления в милицию?

– Какая милиция?! – вылупилась на меня Арина. – Ты что, обалдела? Ты сама пошла бы в милицию?

– Конечно, – сказала я, правда, не потому, что я такая законопослушная гражданка, а потому, что у меня много знакомых в органах.

– Ах да, – вздохнула Арина. – Тебя же, наверное, никогда не забирали.

– Ты что, сидела? – удивилась я, хотя зря, наверное: от сумы и от тюрьмы, как говорится… Или это и есть причина, побудившая Арину заняться борьбой без правил? После отсидки никуда не может устроиться на работу? Или берут только на низкооплачиваемую?

– Нет, я не сидела ни в тюрьме, ни в колонии, – сказала Арина. – Но в отделение меня забирали. Неоднократно.

– Из-за лица? Так сказала бы: муж избил. Или любовник. За фингал под глазом у нас, по-моему, еще не сажают в каталажку. Тем более женщину.

Арина, кстати, была одета очень прилично и дорого: черные обтягивающие брючки, легкий свитерок, под ним блузка. Платок, конечно, все портил. Но, увидев женщину с таким «фонарем», я на самом деле решила бы, что тут мужик постарался.

– Не из-за лица, Юля. Я раньше… путанила. Ну, и попадала под рейды. Брали, потом отпускали. С тех пор я ментов презираю! Не ненавижу, а презираю!

– Почему? – опять же профессионально заинтересовалась я. – Тебя били? Унижали? Издевались над тобой?

– Не в этом дело, Юля…

– А в чем?

Забродова вздохнула и вспомнила один рейд, под который попала. Наша полиция нравов (или милиция?) вызвала двух девочек к своим подсадным. Арина оказалась одной из приехавших по вызову. Они с коллегой обслужили мужчин, а потом эти мужчины сунули им под нос ксивы и сели заполнять протокол.

– Юлька, я все понимаю: у них работа, у нас работа. Но ведь этот мужик только что занимался со мной любовью! Нет, это, конечно, любовью назвать нельзя… Но ему понравилось. Очень понравилось. А потом он протокол сел писать! Вот после того случая, Юля, я ментов и презираю!

Я смолчала, не выдав никаких комментариев. И что я могла сказать? Я слушала дальше.

Нам с Ариной по тридцать лет, журналисткой-то можно работать до пенсии, а вот путанить… Арине и так пришлось спуститься на более низкий уровень, снизить свои претензии. А потом старый добрый сутенер, с которым Арина работала уже не один год, предложил ей попробовать себя в боях без правил. Не пришлось ему долго объяснять, что в путанах ее карьера фактически завершена, а вот в боях без правил есть перспектива. Оказалось, что несколько ее бывших коллег уже сменили амплуа. Арина сходила посмотреть на пару турниров, поняла, что справится, – и пошло-поехало.

– Так вы там боретесь, как хотите? – уточнила я.

– Ну, не совсем… Есть несколько уровней. Я сама не знаю, сколько. На начальном – такие, как я, те, кто только пришел в это дело. Потом, когда освоишься, приемчики отработаешь, тебя переводят дальше. А те, у кого специальная подготовка – сразу на второй идут или на третий. И еще есть… Юль, я, честно, всю систему не представляю. Даже Николай Васильевич не знает. Он же там не хозяин. Он только девочек поставляет.

Я уточнила, кто такой Николай Васильевич. Он и оказался добрым дядей-сутенером, имевшим в своей конюшне много всяких и разных девочек, удовлетворявших самые изысканные и самые приземленные вкусы клиентов с разной толщиной кошелька. Дело у Николая Васильевича было поставлено широко и на поток.

– И кто пропадает? – вернула я Арину к заинтересовавшему меня вопросу. Система отбора кадров Николаем Васильевичем меня нисколько не волновала. Меня уже не завербуют (хотя бы в силу возраста), да и писать ни о нем, ни о его «конкурсах на занятие вакантной должности» я не собираюсь, тем более снимать их. На эту тему было уже столько обличительных статей и восторженных романов, хватит. И ведь девчонки все равно будут выходить на панель. Им ведь жить красиво хочется, иметь много денег, шмоток модных, классную косметику… А по-другому заработать они часто просто не в состоянии…

Забродова вздохнула.

– Пропали несколько наших, – сказала она. – Бывших путанок. Не спортсменок. Я лично знала трех.

«Спортсменки ценнее для хозяев?» – мелькнула у меня мысль, но вслух я ничего говорить не стала.

– Но они все занимались этой вашей борьбой без правил? – уточнила я.

– Да. Я же тебе объясняю: у нас в борьбе девчонки или из спортсменок, которые никогда не путанили, или чисто из путанок, эти в большинстве случаев спортом никогда не занимались. Больше кадры ниоткуда не приходят. Но спортсменки все целы и невредимы. Нет, с увечьями, конечно, но… Ты меня поняла?

– Когда они пропали?

– Да все в разное время… Нет четких сроков: раз в месяц или раз в два… Была девчонка – и вдруг нету. Непонятно…

– У вас кого-то убивали на помосте?

– У нас ринг, – поправила меня Арина автоматически, потом покачала головой: – Нет, никого не убивали. Если… ну, там, травма… бой прекращают. У нас бой до победы. Завалила ты соперницу, она встать не может, головой трясет, может, конечно, сознание потерять… В общем, заваливаешь – и ты победила. Но не насмерть. Нет. И зачем это организаторам? Там ведь зрителей много.

– Сколько? – тут же спросила я.

– Не знаю…

– Десять человек? Двадцать? Пятьдесят? Сто? Тысяча?

– Тридцать-сорок, наверное. Не больше пятидесяти. Но и не десять.

– Сколько длится бой?

– Когда как. И пар бывает разное количество. Я даже не знаю, от чего это зависит. Мне звонят и говорят: бой завтра вечером. Потом, например, звонят через неделю. А могут и через месяц позвать. Юль, я не знаю их «кухню»! Честно! Я никогда этим не интересовалась. Меня жизнь приучила не задавать лишних вопросов. Меньше знаешь – дольше проживешь. Да и вообще, мне это все всегда было до белой березы.

– Но теперь взволновало?

– А ты как думаешь?! Ведь если девки пропадают, значит, и до меня могут добраться! Пропали-то все иногородние!

– Так ты же вроде бы коренная ленинградка. Мы с тобой с первого по десятый классы тут учились.

– Да, но у меня никого нет.

– В смысле?

Оказалось, что родители Арины погибли в автокатастрофе, когда ей было девятнадцать лет. Она осталась с бабкой, которая умерла через два года. И Забродова осталась совсем одна.

– Не из-за квартир случайно они пропадали? – тут же мелькнула у меня мысль.

– Нет. Две вообще снимали. Так что какие квартиры? У одной квартира своя, но завещана ребенку. Ее ребенок у матери жил, в Рязани. Мать сейчас здесь.

– Она-то хоть заявление в милицию подавала?

– Не знаю.

Я на всякий случай попросила адрес и телефон этой матери. Арина мне их вручила – написанные заранее на отдельной бумажке. Так-так-так! Дело становится все интереснее.

– То есть ты опасаешься, что тоже можешь исчезнуть? – уточнила я. – Хотя бы потому, что тебя никто не будет искать, так?

– Ну, в общем…

– А ты не думала завязать с этой твоей борьбой? Есть ведь и другие работы.

– И что я буду делать? – Арина посмотрела на меня, как на полную идиотку.

– Ты еще сколько лет планируешь на ринге сражаться?

– Как получится, – пожала плечами она. – Я об этом не задумывалась. Пока держат. Юля, я ничего не умею делать! Ни-че-го! Я это признаю. Я не рисуюсь. Замуж мне уже не выйти, это я тоже понимаю прекрасно. Родить я не могу. Образования у меня никакого нет. Я даже школьную программу не помню. Но в дворники не пойду. И на завод тоже. Но умирать мне не хочется! Понимаешь?

– Понимаю. Что ты хочешь от меня?

– Ты можешь узнать, куда исчезают девчонки? Я записала все, что о них помню, – Арина вручила мне тетрадные листки в клеточку. – Вот тут – адреса залов, где проводятся бои. Тех, где я сама бывала. Они все время в разных местах проводятся. Я не знаю, почему – конспирация или еще какие-то соображения. Если с ментами будешь говорить… Меня не упоминай ни в коем случае! Лучше, если они неофициально будут расследовать, а не размахивать удостоверениями. Если официально… будет плохо. Для девчонок. Я так думаю. Хозяева начнут свое расследование. Кто донес и все такое прочее. Так что ты лучше сама.

Арина также написала мне свой адрес и телефон – на тот случай, если я их потеряла. Она жила в той же квартире, где и в школьные годы. А потом она просто «убила» меня.

– Юль, я квартиру тебе завещала, – сказала бывшая одноклассница.

– Что?! – выпучила глаза я. – Зачем?

– Тебе квартира не нужна? Недвижимость всегда в цене, – горько усмехнулась она, вспоминая рекламу.

– Во-первых, у меня есть где жить. Во-вторых… Спасибо, конечно, Арина, – я никак не могла прийти в себя. – Но лучше бы ты этого не делала.

– Почему? Так у тебя появится стимул искать. И у меня в самом деле никого нет. И если мои хозяева…

– Кстати, ты знаешь, кто истинные хозяева? – перебила я ее.

Арина покачала головой и продолжала:

– В общем, я думаю, что тебя не тронут. Ты – человек в городе известный. И в органах у тебя много знакомых. И, как я понимаю, не только в органах, но и с другой стороны закона. И хозяева мои это выяснят. Может, ты и так с ними знакома, только не в курсе, чем они еще занимаются. Юль, попробуй разобраться, а?

– Попробую, – медленно произнесла я, погружаясь в глубокие размышления, потом вскинула голову и взглянула на Арину.

Я предложила ей – если вдруг ситуация начнет складываться не в ее пользу, а я до того времени не сумею найти никаких зацепок, – уговорить ее хозяев или кого-то еще позволить ей написать мне записку. Сказать, что я – ее ближайшая подруга, подруга с детства. Начнут проверять – выяснят, что мы в самом деле учились в одном классе. Уже один тот факт, что на горизонте маячит дама – криминальный обозреватель, которая точно заинтересуется исчезновением подруги, может остановить тех, кто пожелает организовать это исчезновение. А если не остановит, Арине следует попробовать написать мне записку, чтобы я не волновалась, не искала ее (пусть хозяева так думают). Например, можно пояснить, что она нашла мужчину своей мечты и куда-то уезжает с ним.

– Но я же не смогу тебе написать ничего конкретного?

Я задумалась.

– Если ты поймешь, что тебя намерены убить, начни записку обращением «Юля». Если ты поймешь, что тебя куда-то увозят, то – «Юленька». А если будешь знать куда… За границу – напишешь: «Здравствуй, Юленька!»

– С какой стати девчонок повезли бы за границу? – поразилась Забродова. – Помоложе есть, те сами, добровольно поедут. Ты газету бесплатных объявлений любую открой. Сколько предложений для девушек поработать за границей? И все ведь знают, что именно им предлагают – и едут. Нет, Юлька, тут что-то другое. Но я подумаю. О сигналах. И тебе позвоню, если что-то надумаю. И ты мне звони, если что-то узнаешь, хорошо?

Я кивнула и задала последний вопрос:

– А почему ты пришла именно сегодня?

Забродова вздохнула.

– Николая Васильевича взяли. В «Крестах» он.

– И? – не поняла я.

– Не должны были его брать! – воскликнула Арина. – Всем же уплачено. Он сколько лет на рынке работает – и все всегда нормально было. Знаешь, сколько ментов и чиновников с его руки кормится? А девочек сколько народу у него заказывают? Да сейчас весь город должен гудеть, как улей! Ты представляешь, сколько голов может полететь, если он рот откроет… Но тем не менее он в «Крестах». Я не знаю, почему!

Я уточнила, знает ли достопочтенный Николай Васильевич о существовании моей скромной персоны.

Арина кивнула. Николай Васильевич не только знал, но и настоятельно рекомендовал Арине, если вдруг жареный петух клюнет ее в задницу, обращаться именно ко мне – после того, как выяснил, что мы с ней учились в одном классе. Вот она и прибежала сегодня. Больше обращаться ей не к кому.

Я, откровенно признаться, после этого разговора так и не поняла, клюнул ее петух или нет. Арина засобиралась домой. Я не стала ее удерживать. На первый раз информации было и так более чем достаточно.

Красивая женщина сидела в своих роскошных апартаментах. Ей было… О возрасте женщин говорить не принято, но считается, что после тридцати пяти внешность зависит от денег и количества времени, которое представительница прекрасного пола может на себя потратить. Эта женщина выглядела на тридцать пять. Может, даже на тридцать два. Хотя на самом деле… Но у нее были и деньги, и время. И ее основным занятием уже давно стало оказание помощи другим женщинам. Она помогала им стать красивыми. Она добилась в жизни всего. Только одно осталось не сделанным. Месть! Горькая и сладкая месть. Она должна отомстить за унижение, перенесенное ею в молодости. Хотя… Если бы не то унижение, она не была бы сейчас такой. Она не добилась бы всего этого. Но простить Его она не могла. Хотя, наверное, должна была быть Ему благодарна. Но женщина ненавидела Его всеми фибрами души, каждой клеточкой своего тела. И хотела, чтобы Он помучился. Не физически. Душевно. Как мучилась она. Чтобы у Него были неприятности. Серьезные неприятности, от которых ему не откупиться.

Глава 2

Юля

Вечером зазвонил телефон. Вернее, звонил он много раз, но всех предыдущих абонентов я определяла сразу же, как только их номера объявлял мой АОН. Этот номер я вроде бы слышала впервые.

– Юлечка Владиславовна! – воскликнули на другом конце провода.

Так меня называет только один человек – ученый-физик Яков Соломонович Шейнин. Якову Соломоновичу около шестидесяти, но он полон сил и энергии. Худощав, спортивен, купается в проруби зимой, бегает по утрам круглогодично. Яков Соломонович не женат, он постоянно решает проблемы своей младшей сестры Софочки и ее сына Левочки, поскольку сами они с ними справиться не в состоянии. Большая часть жизненных проблем Софочки связана с мужчинами. Теперь и Левочка вступил в возраст, когда начинаются проблемы с женщинами.

Якова Соломоновича я впервые увидела в ИВС[1]. В тот день мы с оператором Пашкой снимали сюжет в одном из питерских отделений милиции и туда как раз доставили Якова Соломоновича и некоего Карена Мартиросяна.

Яков Соломонович вместе с коллегами праздновал в ресторане защиту докторской одним из коллег. Внезапно в ресторане появился Карен Мартиросян вместе со своими товарищами, внимательным взглядом оглядел зал и остановил его на Якове Соломоновиче. Мартиросян долго приглядывался, потом издал рев, напоминающий рык голодного льва, и кинулся на несчастного физика с воплем (на русском языке):

– Убью азербайджанскую морду!

И вознамерился бить Якову Соломоновичу азербайджанскую морду. Господин Шейнин и все его коллеги в первое мгновение тихо прибалдели – в первую очередь потому, что Якова Соломоновича можно было принять только за Якова Соломоновича. Карен Мартиросян тем временем орал, что Саид, падла, вырезал в Ереване всю его семью и всех его армянских детей, а потом также и неармянских от русской (в Питере), от татарки (в Казани) и от кореянки (в Москве). Карен поклялся страшной клятвой убить кровника, Саида, падлу.

Яков Соломонович не смог стерпеть оскорбления. Ладно бы, Карен хотел просто набить ему морду или, на худой конец, жидовскую морду, но почему этот армянин хочет набить ему азербайджанскую морду? В свое время, еще в школьные годы, Яков Соломонович, после того, как ему в самом деле хорошо набили морду, как еврею, тихоне и отличнику, отправился в подпольную секцию изучать русский рукопашный бой. Изучил под руководством якута и добился неплохих результатов. Вскоре никто ни в его дворе, ни в соседнем морду Яше бить не осмеливался.

И вот немолодой физик, не утративший физической формы, наоборот, регулярно ее поддерживающий, решил при помощи русского рукопашного боя, которому его обучал якут, показать армянину Карену Мартиросяну, чем еврей отличается от азербайджанца. Они сцепились. Кто-то из сотрудников ресторана вызвал милицию, наряд появился, когда процесс «обучения» еще не был закончен, и учителя с учеником (к приезду милиции катавшихся по полу) доставили в отделение, где находились мы с Пашкой.

«Я тебя все равно убью, азербайджанская морда!» – кричал Мартиросян. Яков Соломонович в ответ орал, что ведет свой род от Моисея. Карен вопил, что Саид, падла, его не обманет, и то, что он, падла, бороду и усы сбрил, еще ничего не значит. Карен Саида, падлу, все равно узнал! Яков Соломонович требовал, чтобы милиция дала ему возможность научить этого армянина отличать еврея от азербайджанца. Милиция, разобравшись в деле, показала Карену паспорт Якова Соломоновича, но это не сыграло никакой роли: Карен заорал, что Саид, падла, себе любой паспорт сделает, хоть на фамилию Иванов, хоть бен Ладен.

– Радуйтесь, что вас за араба не приняли, – сказали милиционеры Якову Соломоновичу.

На это Яков Соломонович ответил, что в таком-то случае он не особо удивился бы. Еврея с арабом как раз можно спутать, если на него смотрит русский или армянин. Через некоторое время он, кстати, помог моему знакомому оперу Андрюше определить национальность двух типов, что оказалось затруднительным делом для нашей милиции.

А в тот раз милиция не только не задержала Шейнина ни на какое количество суток, а даже выразила Якову Соломоновичу благодарность за помощь в поимке опасного преступника, объявленного в розыск в семи странах. Яков Соломонович вытер пот со лба и заявил, что его предки (их он перечислил, слава богу, начиная не с Моисея, а только репрессированных в двадцатом веке) сейчас в гробах переворачиваются, узнав, что он оказал содействие органам, да еще и семи стран.

В тот раз я сделала сюжет о Карене Мартиросяне и передала гражданам просьбу сообщить в органы, если им «посчастливилось» пересечься по жизни с Кареном. Не сообщил никто. Видимо, так были напуганы люди этим типом. Такая рожа только в кошмарном сне может присниться! Его кровника Саида, падлу, так никто и не нашел. Да, в общем-то, и не искали – нашим органам Саид был до лампочки. Карен, насколько мне было известно, отправился топтать зону. А мы с Яковом Соломоновичем еще несколько раз пересекались.

Но домой мне Яков Соломонович не звонил никогда.