Тузы за границей Мартин Джордж

– Я увидел тебя в офисе «Глобал Фан». Ты мне приглянулась. Я замолвил за тебя словечко.

Корделия вздохнула. Шумно.

– Ладно, – кивнул он. – Не обижайся. Я тоже умотался. Давай закинем барахло в номер и сходим поужинаем.

На дверях лифта красовалась табличка: «Не работает». Марти устало повернул к лестнице.

– Второй этаж. Слава тебе господи хоть за это. На стене висел плакат, рекламирующий группу «Гондвана». – Может, хочешь после ужина сходить потанцевать? – В его голосе не слышалось воодушевления.

Корделия не удостоила его ответом.

С лестничной площадки они вышли в коридор, отделанный черным деревом и неприметными стеклянными витринами, в которых были выставлены предметы туземного быта. Корделия мазнула взглядом по бумерангам и знаменитым австралийским трещоткам. Без сомнения, завтра она сумеет воздать им должное.

Карлуччи взглянул на свой ключ.

– У нас соседние номера. Боже, жду не дождусь, когда можно будет завалиться спать! Просто с ног валюсь.

За спиной у них с грохотом распахнулась дверь. Корделия мельком успела заметить выскочившие оттуда две темные фигуры. Они были жуткими. Потом она решила, что они, должно быть, нацепили маски. Кошмарные маски.

Как сильно она ни устала, реакция у нее осталась быстрой. Она отклонилась в сторону, когда железная рука заехала ей в грудь с такой силой, что ее отбросило в одну из стеклянных витрин. Зазвенело стекло, во все стороны брызнули осколки. Корделия замолотила руками, стараясь удержать равновесие, а кто-то или что-то сделал попытку схватить ее. Ей показалось, что она услышала крик Марти Карлуччи.

Ее пальцы сомкнулись на чем-то твердом – это оказался конец бумеранга, – и она скорее ощутила, чем увидела, как один из нападавших развернулся и снова бросился на нее. Она размахнулась, и бумеранг со свистом понесся вперед.

«Мне конец».

Острый край бумеранга вошел в лицо ее противника со звуком ножа, взрезающего арбуз. Вытянутые пальцы ударили ее по шее и обмякли. Тело осело на пол.

Карлуччи! Корделия обернулась и увидела темный силуэт, сидящий на корточках возле ее коллеги. Он распрямился, встал, двинулся на нее.

«Сосредоточься!» Такое впечатление, что ее силу, словно вязкая вата, окутывала усталость. Но она никуда не делась. Корделия сконцентрировалась, ощутила, как самый низший, глубинный уровень ее сознания пробудился и нанес удар.

Человек остановился, пошатнулся, снова двинулся вперед. И рухнул. Корделия поняла, что остановила работу всей его периферической нервной системы. От запаха – у него опорожнился кишечник – ей стало еще хуже.

Девушка обошла его, опустилась на колени рядом с телом Марти Карлуччи. Он лежал на животе, глядя в потолок. Голова у него была вывернута на сто восемьдесят градусов, в точности как в том сне. Сне? Черные, слегка навыкате, мертвые глаза смотрели куда-то мимо нее.

Корделия привалилась к стене, прижав кулаки ко рту, и почувствовала, как резцы впились в костяшки пальцев. От колючего адреналина по рукам и ногам у нее до сих пор бегали мурашки. Каждый нерв, казалось, был обнажен.

«Боже, что мне делать?» Корделия оглядела коридор. Ни нападавших, ни свидетелей. Можно позвонить дяде Джеку в Нью-Йорк. Или начальницам. Можно даже попытаться разыскать в Японии Фортунато. Если, конечно, у него все еще тот номер. Можно попробовать выловить Тахиона, он где-то в Окленде. До нее вдруг дошло – она находится в тысячах миль от всех, кому она может довериться, от всех, кого она вообще знает.

– Что мне делать? – пробормотала она, на этот раз вслух.

Девушка добралась до чемоданчика Карлуччи, щелкнула замками. На таможне ее спутник натянул на себя маску ледяного спокойствия. Тому были причины, вне всякого сомнения. Корделия принялась рыться в одежде в поисках оружия, которое должно было там находиться. Заглянула в коробочку с надписью «Бритва и переходник». Пистолет лежал там – небольшая короткоствольная автоматическая модель. Его холодящая тяжесть придала девушке храбрости.

Скрипнула половица на лестнице. До Корделии донеслись обрывки слов:

– …и он, и девка уже должны быть мертвы…

Она заставила себя подняться и перешагнуть через труп Марти Карлуччи. И побежала.

В дальнем от главной лестницы конце коридора окно выходило на пожарную лестницу. Корделия приоткрыла створку, тихонько уговаривая ее, когда та на мгновение задела переплет. Потом протиснулась в щель, обернулась, чтобы прикрыть за собой окно. И увидела в дальнем конце коридора тени. Девушка пригнулась и по-крабьи поползла к ступенькам. Надо же, она до сих пор сжимает в левой руке ключ от номера! Корделия пристроила его в кулаке так, что ключ высунулся между указательным и средним пальцами.

Ступеньки были железные, но старые и скрипучие. И быстро и бесшумно, поняла Корделия, спуститься у нее не получится.

Лестница вела в проход между домами. С соседней улицы доносился громкий шум. Сначала Корделия решила, что это какое-то празднество. Потом различила в потоке звуков гнев и боль. Шум нарастал. Ага, похоже, кого-то молотили кулаками.

– Час от часу не легче, – пробормотала она.

Впрочем, беспорядки на улице помогут ей скрыться. Корделия начала обдумывать план действий в чрезвычайной ситуации. И тут же пожалела, что не захватила сумку с туалетными принадлежностями. Хорошо хоть, папка с паспортом, кредитной карточкой и дорожными чеками находилась у нее в маленькой сумочке, которую она перекинула через плечо.

Первым делом выбраться отсюда. Потом позвонить Реттиг или Алкале и сообщить им, что произошло. Они пошлют кого-нибудь на замену Карлуччи, а она пока пересидит где-нибудь подальше от посторонних глаз. Ну да, новенького парня в дорогом костюме, который напишет на контракте название компании. Разве это трудно? Да она сама вполне с этим справится. Но только если останется жива.

Держа наготове и ключ, и пистолет, Корделия спустилась с нижней ступеньки пожарной лестницы и направилась к выходу из переулка. И замерла. Она поняла, что кто-то стоит прямо у нее за спиной.

Девушка стремительно обернулась и выбросила вперед левую руку, метя ключом в то место, где, как она надеялась, находился подбородок преследователя. Там действительно кто-то стоял. Сильные пальцы сомкнулись вокруг ее запястья, с легкостью погасили удар.

Незнакомец потащил ее вперед, к крошечному островку света, который просачивался из «Стюарт Арме» сквозь лестницу. Корделия вскинула пистолет и ткнула дулом в живот нападавшему. Живот оказался неподатливым. Она спустила курок.

Ничего не произошло.

Мужчина, блеснув черными глазами, протянул свободную руку и щелкнул чем-то на боку пистолета.

– Эй, маленькая мисси, ты не сняла предохранитель. Теперь он выстрелит.

Корделия слишком удивилась, чтобы нажать на спусковой крючок.

– Ладно, я все поняла. Кто ты такой и нельзя ли нам убраться отсюда?

– Можешь звать меня Варрин[64].

Сверху хлынул внезапный свет; прорвавшись сквозь ступеньки, он нарисовал на асфальте дрожащие полосы.

Корделия взглянула на светлые дорожки, пролегшие поперек лица мужчины. В глаза ей бросились буйные курчавые волосы, темные, как у нее самой, полузакрытые глаза, широкий плоский нос, широкие острые скулы, решительный рот. Как выражалась ее мама, «из цветных». Кроме того, поняла она вдруг, он был самым потрясающим мужчиной из всех, кого ей доводилось видеть. За одну эту мысль папаша всыпал бы ей по первое число.

Лестница задребезжала под чьими-то ногами.

– А теперь уходим.

Варрин, взяв ее за локоть, повел к выходу из переулка. Естественно, все оказалось далеко не так просто.

– Там какие-то люди, – предупредила Корделия.

Она различила несколько мужчин с чем-то вроде палок в руках. Черные силуэты на фоне ярко освещенной улицы – они явно кого-то ждали.

– Ну, люди. – Варрин ухмыльнулся, сверкнули белые зубы. – Стреляй в них, маленькая мисси.

«Неплохо», – подумала она, вскидывая правую руку с пистолетом и нажимая на курок. Послышался треск, как будто рвали брезент, и щелчки пуль по камню. В свете рваной пороховой вспышки девушка увидела, что теперь незнакомцы ничком лежат на земле. Впрочем, едва ли она попала в кого-нибудь из них.

– Стрелять будем учиться потом, – сказал Варрин. – А сейчас уходим.

Он обхватил ее левую руку ладонью, никак не отреагировав, что заметил ключ, все еще зажатый в кулаке.

«Неужели мы будем прыгать по спинам распростертых на земле людей, как Тарзан, когда он переходил речку по крокодилам вместо камней?»

Они никуда не пошли.

Ее охватило что-то сродни жару. Ощущение было такое, как будто из пальцев Варрина в ее тело хлынула энергия.

«Совсем как в микроволновой печи», – подумала она.

Мир, казалось, резко сместился на два фута влево, потом дернулся еще на фут. Воздух начал вращаться вокруг нее. Ночь сжалась в пламенеющую пылинку в центре ее груди.

А потом ночи не стало.

Они с Варрином стояли на красновато-бурой равнине, которая смыкалась с далеким небом за ровным плоским горизонтом. Там и сям виднелись одинокие колючки, дул легкий ветерок. Он был горячий и взвивал в воздух пыльные вихри.

И это была та самая пустошь, в которую превратился салон «Боинга» в ее ночном кошмаре где-то между Гонолулу и Оклендом.

Корделия слегка пошатнулась, и Варрин подхватил ее под руку.

– Я уже видела это место, – сказала она. – А волкотвари будут?

– Волкотвари? – Мужчина на миг пришел в замешательство. – А, маленькая мисси, ты об ээр-мунанах, «Длиннозубых из мрака».

– Наверное. Уйма зубов? Бегают стаями? У них еще вокруг шей шипы? – Не выпуская пистолета, Корделия потерла воспаленную царапину на тыльной стороне левой руки.

Варин, нахмурившись, осмотрел ранку.

– Укололась шипом? Тебе очень повезло. Обычно их яд убивает.

– Наверное, у нас, аллигаторов, иммунитет от природы. – Корделия невесело улыбнулась. В глазах Варрина отразилось вежливое недоумение. – Проехали. Мне просто повезло.

Он кивнул.

– Воистину так, маленькая мисси.

– Что это за дурацкая присказка про маленькую мисси? Я еще в переулке хотела спросить, но решила не тратить время.

Вид у Варрина стал изумленный, потом он широко ухмыльнулся.

– Европейским женщинам это вроде как нравится. Питает их очаровательные колониальные замашки, понимаешь? Иногда я говорю так, как будто все еще проводник.

– Я не европейская женщина. Я – каджун, американка.

– Для нас все едино. – Варрин продолжал ухмыляться. – Янки ничуть не лучше европейцев. Никакой разницы. Все вы здесь туристы. И как прикажешь тебя называть?

– Корделия.

С серьезным выражением лица он наклонился к ней и забрал у нее пистолет. Внимательно его осмотрел, осторожно проверил действие, потом снова поставил на предохранитель.

– Полный автомат. Это довольно дорогая игрушка. Собралась пострелять динго?

Он отдал ей оружие. Девушка небрежно опустила его.

– Он принадлежал парню, с которым я приехала в Алис-Спрингс. Его убили.

– В отеле? – уточнил Варрин. – Приспешники Мурги-муггай? Прошел слушок, что она собирается убрать агента, посланного евангелистом.

– Кто это?

– Паучиха-каменщица. Не слишком приятная дамочка. Она многие годы пыталась убить меня. Еще с тех пор, как я был ребенком.

Он сказал об этом спокойным, будничным тоном.

– За что? – спросила она, невольно поежившись. Кого она боялась, так это пауков. Ветер швырнул пригоршню красной пыли ей в лицо, и она закашлялась.

– Это началось как клановая месть. Теперь уже что-то другое. – Варрин, казалось, раздумывал, потом добавил: – У нее и у меня есть сила. Думаю, она считает, что в нашей глуши двоим таким тесно. Весьма недальновидно.

– Что за сила?

– У тебя уйма вопросов. И у меня тоже. Возможно, мы обменяемся нашими знаниями по пути.

– По пути? – Снова события грозили обогнать ее способность воспринимать их. – Куда?

– На Улуру.

– Где это?

– Там.

Варрин показал на горизонт.

Солнце стояло прямо над головой. Корделия не имела ни малейшего понятия, на какую сторону света он указал.

– Там ничего нет. Только местность, похожая на ту, где снимали второго «Безумного Макса».

– Будет. – Варрин зашагал вперед. Его уже отделял от нее десяток шагов, когда ветер донес до нее его голос. – Давай шевели хорошенькими ножками, маленькая мисси.

Решив, что особого выбора у нее нет, Корделия зашагала за ним.

– Агент евангелиста? – пробормотала она.

Марти им не был. Кто-то крупно ошибся.

– Где мы находимся? – спросила Корделия.

На небе кучерявились небольшие облачка, но ни одно из них, как нарочно, не отбрасывало тень на нее. А ей бы весьма этого хотелось.

– В мире, – ответил Варрин.

– Это не мой мир.

– Значит, в пустыне.

– Я знаю, что в пустыне, – сказала Корделия. – Я это вижу. И чувствую. Еще бы, такая жарища. Но что это за пустыня?

– Это земля Байаме[65], – ответил Варрин. – Великая равнина Налларбор.

– Ты уверен? – Корделия стерла пот со лба куском материи – пришлось пожертвовать подолом юбки от «Банана Рипаблик». – В самолете я всю дорогу из Мельбурна разглядывала карту. Расстояния не сходятся. Разве это не должна быть пустыня Симпсон?

– В Сновидении иные расстояния, – просто сказал Уоррен.

«Я что, попала в какое-нибудь кино Питера Уира?»

– Как в мифах?[66]

– Никаких мифов, – отрезал ее спутник. – Мы находимся там, где действительность была, есть и будет. Мы у истока всех вещей.

– Ясно.

«Я сплю, – подумала Корделия. – Я сплю или умираю, а это – последнее, что создают мои мозговые клетки, прежде чем все вспыхнет и померкнет».

– Все сущее в мире теней впервые было создано здесь, – сказал Варрин. – Птицы, твари, трава, обычаи, табу, которые нельзя нарушать.

Корделия огляделась по сторонам. Смотреть в общем-то было не на что.

– Это все подлинники? – спросила она. – Раньше я видела только копии?

Он убежденно кивнул.

– Что-то я не вижу здесь багги, ну таких, с широкими шинами для езды по песку, – немного капризно заметила она, чувствуя, как плавится на жаре. – Равно как самолетов и торговых автоматов, полных ледяной диетической пепси.

Он ответил серьезно:

– Это всего лишь вариации. Именно здесь начинается все.

«Я уже умерла», – подумала она мрачно.

– Мне жарко. – Это было произнесено вслух. – Я устала. Далеко нам еще?

– Довольно далеко.

Варрин продолжал легко отмерять шаги. Корделия остановилась и уперла руки в бедра.

– А почему это я должна с тобой идти?

– Если не пойдешь, – бросил через плечо Варрин, – то умрешь.

– О о!

Корделия снова зашагала вперед, пробежав несколько шагов, чтобы догнать мужчину. Из головы у нее никак не шли банки пепси, холодненькие, с запотевшими алюминиевыми боками. Ей до смерти хотелось услышать щелчок открываемой крышки и шипение. А пузырьки, а вкус…

– Не останавливайся, – сказал Варрин.

– Сколько мы уже идем? – спросила Корделия.

Взглянув на небо, она прикрыла глаза ладонью. Солнце уже было значительно ближе к горизонту. За ними тянулись длинные тени.

– Устала? – спросил ее спутник.

– Не то слово.

– Надо остановиться?

Она задумалась. Собственное заключение удивило ее.

– Нет. Нет, думаю, не надо. По крайней мере, не сейчас. —Откуда бралась энергия? Она действительно вымоталась – и все же сила словно втекала в нее снизу, как будто она была растением, которое питалось соками земли. – Это какое-то магическое место.

Варрин буднично кивнул.

– Да, магическое.

– И все равно – я хочу есть.

– Тебе не нужна еда, но я поищу что-нибудь.

Корделия услышала какой-то звук – не ветер и не шлепанье ее собственных ног по пыльной земле. Она обернулась и увидела коричневато-серого кенгуру, который скакал к ним, быстро сокращая расстояние.

– Я так проголодалась, что готова съесть даже его.

Кенгуру воззрился на нее огромными шоколадными глазами.

– Надеюсь, что это не так, – сказал он.

Корделия лязгнула зубами и испуганно уставилась на кенгуру.

Варрин улыбнулся.

– Добрый день, Миррам[67]. Мы найдем где-нибудь поблизости кров и воду?

– Да, – ответил кенгуру. – К сожалению, кузен Гурангатч[68] не щедр на гостеприимство.

– Во всяком случае, это не буньип[69].

– Верно.

– Найду ли я оружие?

– Под деревом.

– Хорошо. – В голосе мужчины чувствовалось явное облегчение. – Мне не хотелось бы сражаться с чудовищем голыми руками и зубами.

– Я желаю тебе удачи, – сказал Миррам. – А тебе, – обратился он к Корделии, – покоя.

Животное развернулось перпендикулярно их пути и поскакало в пустыню, где скоро исчезло из виду.

– Говорящие кенгуру? – не выдержала девушка. – Буньипы? Гурнататчи?

– Гурангатч, – поправил ее Варрин. – Это нечто среднее между ящерицей и рыбой. Он, разумеется, чудовище.

Она мысленно прилаживала разрозненные кусочки один к другому.

– И он прибрал к рукам оазис.

– Точно.

– А нельзя его обойти?

– Какой бы дорогой мы ни пошли, Гурангатч все равно встретится нам на пути. – Он пожал плечами. – Это всего лишь чудовище.

– Ясно. – Корделия была рада, что в руке у нее крепко зажат пистолет. Сталь сделалась горячей и скользкой. – Всего лишь чудовище, – пробормотала она пересохшими губами.

Корделия представления не имела, каким образом Варрин нашел озерцо и дерево. Как ей казалось, они шли по совершенно прямому пути. В закатной дали показалась точка. Она росла по мере того, как они приближались. Корделия увидела могучий пустынный дуб, исчерченный угольно-черными полосами. Казалось, в него не раз попадала молния, а сам он не одно столетие занимал этот пятачок бесплодной земли. Дерево опоясывало кольцо травы. Чуть выраженный склон вел вниз, к зарослям тростника, за которыми начиналось озерцо футов тридцати в поперечнике.

– И где чудовище? – поинтересовалась девушка.

– Тише.

Варрин подошел к дереву и принялся раздеваться. Тело у него было поджарое, с красиво вылепленной мускулатурой. Кожа, блестевшая от пота, казалась почти синей в сумерках. Когда он высвободился из джинсов, Корделия сначала отвернулась, но потом решила, что сейчас не самое подходящее время для скромности, ложной ли, нет ли.

«Боже, как он великолепен!» Ее родственники в зависимости от пола либо были бы шокированы, либо немедленно кинулись бы его линчевать. А ей захотелось протянуть руку и легонько коснуться его – несмотря на то, что в силу воспитания подобная мысль должна была бы вызвать у нее отвращение. Это, поняла она вдруг, было совершенно на нее не похоже. Хотя в Нью-Йорке ее окружали люди с другим цветом кожи, в их присутствии она чувствовала себя неуютно. Варрин вызывал у нее такую же реакцию, однако она была совсем иной по происхождению и силе. Корделии действительно хотелось потрогать его.

Между тем обнаженный мужчина аккуратно сложил одежду под деревом. Затем вынул из травы несколько предметов. Длинная дубинка, похоже, чем-то не устроила его. Наконец он распрямился, держа в одной руке копье, а в другой бумеранг. И свирепо взглянул на свою спутницу.

– Я более-менее готов.

Корделия почувствовала, как ее словно ледяной водой окатил озноб. Это было ощущение страха, смешанного с возбуждением.

– Что теперь?

Она пыталась говорить тихо и ровно, но в голосе послышались пискливые нотки. Боже, какой стыд!

Варрин не успел ответить. У дальнего берега озерца возникла небольшая зыбь. Центр этой зыби перемещался к ним. На поверхность вырвалось несколько пузырьков.

Вода расступилась. То, что предстало их глазам, с полным правом можно было отнести к порождениям кошмара.

«Выглядит безобразней, чем все джокеры, которых я видела», – подумала Корделия.

Когда из воды показалось продолжение его тела, она решила, что весу в этом существе должно быть не меньше, чем в акуле из фильма «Челюсти». Похожая на лягушечью пасть разверзлась, обнажив множество зубов цвета ржавчины. Существо наблюдало за людьми сквозь щелочки выпуклых, как у ящерицы, глаз.

– В нем поровну от рыбы и от ящерицы, – произнес Варрин светским тоном, как будто вел туриста из Европы по заповеднику. Он выступил вперед и занес копье. – Кузен Гурангатч! Мы хотим напиться из источника и отдохнуть в сени дерева. Мы хотим сделать это мирно. Если ты не дашь нам сделать это, мне придется обойтись с тобой так, как Мирраген, человек-кошка, поступил с твоим могучим предком.

Гурангатч зашипел как товарный поезд, разводящий пары. Затем, ни секунды не колеблясь, бросился вперед и обрушился на сырой берег с глухим шлепком, словно десятитонный угорь. Варрин легко отскочил назад, и ржавые зубы лязгнули перед самым его носом. Он ткнул Гурангатча в морду копьем. Рыбоящерица зашипела еще громче.

– Ты не такой гибкий, как Мирраген.

Варрин кольнул снова; Гурангатч дернулся. На этот раз острие впилось под сияющую серебряную чешую вокруг правого глаза. Чудище извернулось, и копье выскользнуло из пальцев Варрина. Затем порождение кошмара взвилось, глядя на свою жертву с высоты десяти футов, пятнадцати, двадцати… Человек задрал голову в ожидании, занеся правую руку с бумерангом. Шипение прозвучало почти вздохом.

– Настала пора умереть снова, маленький кузен!

Неохватная шея Гурангатча изогнулась, метнулась вниз. Челюсти распахнулись.

На этот раз Корделия не забыла снять пистолет с предохранителя. Она взвела курок, вскинула оружие и выпустила стремительную очередь в морду твари. Глаз великана лопнул, как воздушный шар, накачанный краской. Рыбоящерица закричала от боли, морда ее была залита зеленым желе. Из ран на шее сочилось что-то малиновое.

«Рождественская раскраска, не более того. Держись, девочка. Не раскисай».

Гурангатч забился в воде, и рука Варрина, описав короткую дугу, воткнула конец бумеранга в уцелевший глаз великана. Чудовище взревело так громко, что Корделия невольно отпрянула. Гурангатч сложился пополам в воде и скрылся под поверхностью. Корделия едва успела заметить толстый хвост с зазубринами, промелькнувший в россыпи брызг. Пруд затих, и лишь небольшая зыбь набегала на его берега. Потом и она растаяла без следа.

– Он ушел в землю, – сказал Варрин, присаживаясь на корточки и вглядываясь в воду. – Его не будет долго.

Корделия поставила пистолет обратно на предохранитель.

Варрен отвернулся от пруда. Корделия не могла ничего с собой поделать, она жадно уставилась на него. Мужчина опустил глаза, потом их взгляды снова встретились. Не выказывая особого смущения, он сказал:

– Всего лишь возбуждение от поединка. – Потом с улыбкой добавил: – Этого не случилось бы при обычных обстоятельствах, если бы я сопровождал европейскую даму по нашей глуши.

Корделия догадалась поднять с земли его сложенную одежду и протянуть ему. Варрин с достоинством принял вещи. Перед тем как отвернуться и начать одеваться, он сказал:

– Если ты готова, то самое время освежиться питьем и отдохнуть. Прошу прощения, чай у меня весь вышел.

– Я переживу, – кивнула девушка.

Даже после заката пустыня не спешила отдавать тепло. Корделия чувствовала, как почва под ней пышет жаром. Они с Варрином лежали на узловатых, полуобнаженных корнях дерева. Воздух казался душным, словно на лицо ей натянули стеганое ватное одеяло. Когда она шевелилась, движение казалось тягучим, замедленным.

– Вода была изумительная, – сказала она, – но я все равно хочу есть.

– Твой голод – иллюзия.

– Тогда я навоображаю себе пиццу.

– Ну ладно. – Он со вздохом поднялся на колени и пробежал пальцами по шершавой древесной коре. Отыскав отваливающийся кусок, оттянул его от ствола. Его правая рука метнулась вперед, пальцы потянулись схватить что-то, незримое для Корделии. – Вот.

Это было что-то извивающееся мучнистого цвета с многочисленными ногами.

– Личинка витчетти. – Варрин улыбнулся. – Это одно из наших национальных блюд. – Он сунул ладонь ей под нос, как озорной мальчишка. – Что, противно, маленькая мисси?

– Черт подери. Нет, – сказала она, чувствуя подступающий гнев. – Не называй меня так. – «Что ты делаешь?» – спросила она себя, протягивая руку к гусенице. – Ее едят живой?

– Нет. Это необязательно.