Пришельцы. Земля завоеванная (сборник) Злотников Роман

Виктор Точинов

Поводы для оптимизма

Электричество отключилось, когда Алексей Воронцов ткнул курсором в значок «почта» в окошке браузера, и больше в тот день не включалось. Конец света в самом буквальном его смысле. Электрического света.

Разумеется, Алексей не мог о таком помыслить, да и никто в здравом уме не помыслил бы: в больших городах свет надолго не гаснет, если аварийщики возятся час – это уже ЧП и повод для потока жалоб во все инстанции.

И Алексей отнесся к происшествию как к мелкой бытовой неурядице, даже не слишком досадной – у него стоял на стационарном компе автономный блок питания, придуманный как раз для таких случаев, и результаты утренней работы пропасть не могли и не пропали: компьютер продолжал работать от аккумулятора, емкости хватало минут на двадцать, можно неторопливо сохранить все, что надо сохранить, и закрыть все программы. Алексей даже попытался было в отведенный срок прочитать непрочитанные письма, но не удалось, возможно, у провайдера тоже возникли перебои с напряжением, но скорее проблема в том, что обесточилось оборудование, установленное в их доме…

Невелика беда, никаких важных писем он не ждал.

Но стало скучно. Стало отчаянно скучно. Жизнь современного человека слишком уж зависит от электричества. Так зависит, что просто нечем убить час, или сколько там провозятся аварийщики…

Оставалась слабая надежда, что беда локальная, что теща врубила в сеть что-то мощное и выбила пробки. Наталья Сергеевна о законе Ома имела слабое представление, равно как и о счетах на оплату электричества. Зато любила, чтобы чайник закипал почти мгновенно.

На лестничной клетке освещение не горело, все защитные автоматы в щитке оказались включены. Этажом ниже звучала пара недовольных голосов, там тоже кто-то из соседей вышел к электрощиту… Все понятно: теща злостным вредительством не занималась, и обесточен весь подъезд, а может, и весь дом, или даже весь микрорайон… Оно и к лучшему, чем масштабнее авария, тем быстрее коммунальные службы на нее реагируют. Можно не дергаться и никуда не звонить, наверняка неутомимые активистки пенсионного возраста уже терзают телефоны аварийщиков, требуя незамедлительно все починить.

Алексей вернулся к себе, тоскливо посмотрел на телевизор, не менее тоскливо на музыкальный центр, взялся за айпад, досадуя, что не поставил его вчера заряжаться, как планировал – батарея едва жива… Но все-таки включил, зашел в Сеть, здесь стартовая страница загрузилась исправно. Письма смотреть расхотелось, Алексей рассеянно пробежался взглядом по колонке новостей. Ничего нового: в Карпатах стреляют, у берегов Италии затонул паром, полный иммигрантов, планета Земля входит в метеорный поток Лириды и вечером, если позволит погода, можно будет полюбоваться редким зрелищем звездопада…

Но у них с Милой на вечер другие планы. Если, конечно, у нее все сложится удачно в «Стройтресте». Можно, кстати, позвонить, проверить… Он набрал номер, но поговорить не удалось, связи не было – очевидно, Мила закруглилась быстрее, чем планировала, и уже ехала обратно в метро, ее мобильный оператор под землей работал из рук вон плохо.

Совсем заскучав, Алексей вышел из своей комнаты, отправился на кухню, решив устроить второй завтрак – благо плита у них газовая и от перебоев электричества не зависит. В новом доме будет не так… И все равно, свой дом – это свой дом. Своя крепость. А теща, если заявится, будет там гостьей с птичьими правами…

Думать так стало ошибкой. Теща не иначе как телепатически уловила вольнолюбивые мысли Алексея и тоже вышла на кухню. Где немедленно продемонстрировала, что хозяйка здесь пока она, а птичьи права, соответственно, у дорогого зятя.

Первым делом Наталья Сергеевна ультимативно потребовала от зятя вымыть посуду. Посуды в раковине и впрямь накопилось изрядно, и вчерашняя, от ужина, и сегодняшняя, от завтрака, – Мила ушла рано, торопилась и отложила эту обязанность до возвращения.

Алексей вздохнул и стал натягивать латексные перчатки. У него была аллергия на моющие средства, но теще напоминать о том смысла нет, проверено. Для нее это пустая отговорка.

Однако судьба выступила на его стороне – горячая вода из крана не потекла. Холодная шла, но напор ее был вдвое слабее обычного.

Теща смотрела крайне подозрительно, явно подозревая Алексея в какой-то хитрой каверзе. На настаивать на мытье холодной водой не стала. Сам он не обратил внимания на совпадение, на одновременное исчезновение и света, и горячей воды, и не встревожился.

Время тревожиться наступило позже, когда на улице взвыли сирены.

Это был динозавр. Последний в своем роду, переживший всех своих сородичей и невесть каким ветром занесенный сюда, в печорскую лесотундру – деревья на скудных северных почвах росли невысокие, и монстр высился над ними, как небоскреб над палаточным городком.

У динозавра имелось имя: «Дарьял». Комплекс дальнего обнаружения «Дарьял». Последним на свете действующим «Дарьялом» он стал недавно, после того как брат-близнец в азербайджанской Габале пошел на слом.

Этот казался вечным… Так, по крайней мере, казалось Бессонову, служившему здесь уже четвертый год. Строил легендарный советский Миноборонпром не жалея ни металла, ни бетона, даже не на века – на тысячелетия. Человеческая цивилизация рассыплется в прах, а «единичка» и «двойка» так и будут торчать над лесотундрой, как символ вечности, как пирамиды над египетской пустыней.

Два громадных сооружения и в самом деле напоминали усыпальницы фараонов, – и габаритами, и отчасти даже формой: наклонные, косо срезанные стены зданий на самом деле были громадными фазомодулированными антеннами, нацеленными на север: не полетят ли над полюсом, по кратчайшему расстоянию, ракеты от заокеанских супостатов.

Ракеты не летели и не летели, служба казалась все менее важной и нужной, превращалась в опостылевшую рутину…

Служба Бессонова проходила в самом центре «двойки». Если в египетских пирамидах главное, наиболее надежно укрытое помещение – погребальная камера фараона, то в «Дарьяле» это вычислительный комплекс «Эльбрус». Именно он обрабатывал сигналы от антенн и вычислял параметры и траектории заатмосферных целей.

Сделан был «Эльбрус» не во времена фараонов, но лишь немногим позже. Некоторые блоки работали не на микросхемах и даже не на транзисторах – на лампах! На вакуумных электронных лампах шестидесятых годов… Однако работали. Какой-нибудь ткацкий станок, извлеченный из фараоновой усыпальницы, тоже, наверное, заработает.

Центральный пункт управления «Эльбрусом» так и назывался: ЦПУ, и за его консолью Бессонов проводил немалую часть жизни. Это была не самая веселая ее часть, и Бессонов даже любил, когда случались неполадки и приходилось копаться в потрохах прадедушки советской электроники, выискивая, какая из ламп именно сегодня решила скончаться, – хоть какое-то разнообразие.

Но сегодня все работало исправно, тесты прошли «на ура», и капитан Бессонов заступил на пост по охране космических рубежей Отечества.

Один нештатный случай все же произошел, но напрямую он Бессонова не касался.

– «Поларис» куда-то пропал, – кивнул на экран его коллега и сослуживец, старлей Стасов. – Торчал, торчал, как бельмо на глазу, а сегодня глянул – нет его…

– На низкую орбиту пошел, – равнодушно сказал Бессонов. – Скоро сгорит в атмосфере…

Упомянутый космический аппарат Европейского космического агентства был запущен на эллиптическую геосинхронную орбиту давненько, почти пятнадцать лет назад, и срок его жизни подходил к концу. Спутник не относился к военно-космическим силам и предназначался для мирных, телекоммуникационных целей. Он просто, как справедливо выразился Стасов, торчал бельмом на глазу.

Спутник выписывал огромные восьмерки над Северной Европой и постоянно болтался в зоне ответственности «Дарьяла» – именно по нему, как по контрольной цели, натаскивали молодых операторов. На самом деле спутники, конечно же, не могут кружить над каким-либо районом земной поверхности, и восьмерки выписывать тоже не могут; но именно так выглядит их движение с точки зрения земного наблюдателя – движение спутника по орбите накладывается на собственное вращение планеты.

«Поларис» был спутником мирным… Однако когда господа генералы вежливо просят установить на мирном коммерческом спутнике пару-тройку военных приборов, – им, генералам, отказывать не принято. Генералы тоже люди, со всеми присущими роду людскому слабостями, и любопытством страдают точно так же, как и простые смертные. Любой спутник связи – узловой пункт всемирной Сети, и грех оставлять без внимания и анализа проходящие через него потоки информации.

Капитан и старлей Российской армии отнеслись к исчезновению спутника наплевательски – сменили тему и позабыли. А у господ натовских генералов поднялась тревога…

Источником тревоги стала приемопередающая аппаратура спутника. Все происходило без участия человека: антенны приняли сигнал, бортовой компьютер идентифицировал его как представляющий интерес, запеленговал источник. Затем пакет кодированной информации отправился на другой космический аппарат, на спутник-ретранслятор.

Ретранслятор отпасовал информацию на антенны наземного комплекса дальней связи. Дальнейший путь оказался ничтожным по космическим меркам – меньше трехсот километров по оптико-волоконному кабелю в громадный подземный бункер Объединенного командования НАТО.

В Бельгии, в окрестностях города Монс, глубоко под землей и под слоем железобетона, замигал квадрат в углу экрана, – белые буквы на красном фоне. Оператору, чтобы заметить сообщение, прочитать его и понять, потребовалось больше времени, чем сигналу на весь его далекий путь.

До сих пор сообщение, хоть и шло с наивысшим приоритетом, никакой тревоги не вызывало. Техника не умеет тревожиться.

Но теперь в дело вступили эмоции… Пожалуй, даже не тревога, а безмерное удивление прозвучало в голосе дежурного офицера, когда он произнес:

– Русские… предположительно русские аппараты рядом с нашим спутником! Несколько! Очень большие!

Дежурный офицер действовал строго по инструкции: немедленно объявил тревогу четвертой степени, она же синяя тревога.

Боевому расчету командного центра предписывалось по сигналу синей тревоги усилить наблюдение за районом ЧП, не покидать свои посты до ее отмены и находиться там в полной готовности к объявлению тревоги более высокой степени.

Тревога расползалась по бункеру, сопровождаемая звуковым и световым сигналами, затем выплеснулась за его пределы – сообщения ушли в командные пункты ПРО, ПВО и ВМС (командование сухопутных войск по совместительству квартировало здесь же, в бункере). Там история повторилась: несущие дежурство командиры оповещали своих подчиненных, подчиненные бросали недопитый кофе и недожеванные бутерброды, устремлялись на боевые посты: не в окопы и не к амбразурам – к экранам контроля оперативной обстановки и к пультам дальней связи.

Синяя тревога двинулась дальше – в войска, к командирам баз и соединений (на данном этапе начались первые утечки информации на сторону).

Спустя десять минут пришло новое сообщение: спутник замолчал, на сигналы не отвечает…

Спустя сорок минут состоялось виртуальное блиц-совещание заместителей командующих родов войск – но конкретно о «Поларисе» разговор на нем уже не шел, вопреки первоначальному намерению: аппараты, распложенные на высоких орбитах, выходили из строя один за другим, счет потрям пошел на третий десяток… Тревога меняла свой цвет, как напуганный осьминог, и очень скоро превратилась в красную.

Старлей Стасов и капитан Бессонов понятия не имели о тревоге у вероятного противника. Они попили кофе и болтали о своем, вернее болтал Стасов, а Бессонов отделывался подходящими междометиями: речь шла о Ленке Маноловой, специалистке, прикомандированной из Москвы, из РТИ, и Стасов в который раз удивлялся, отчего москвичка держится такой цацей и не дает, хотя фактура у нее средненькая и лет давно не двадцать, – и как бы ему, Стасову, сделать, чтобы все-таки дала…

Они болтали и ни о чем не тревожились.

Время тревожиться наступило позже, когда аппаратура «Дарьяла» обнаружила инопланетные корабли.

За окном выло все, способное выть. Где-то вдалеке однотонно надрывались фабричные гудки, гораздо ближе, на железной дороге, вторили им гудки тепловозов. И еще какие-то сирены подключились, их Алексей не сумел опознать, но звук был крайне противный.

Он поначалу встревожился, но вовремя вспомнил, как в прошлом году случилась такая же какофония – в тот раз, чувствуя себя крайне неуютно, Алексей даже полез в Интернет, чтобы узнать, в чем дело. А всего-то проходили масштабные учения МЧС. И сейчас наверняка что-то схожее.

Лавин и землетрясений в Санкт-Петербурге не бывает, наводнение, даже самое рекордное, их район не затронет. А война, которую так опасалось старшее поколение, серьезная война с ядерными ударами… это ныне по ведомству научной фантастики.

В кухню, где Алексей соорудил-таки себе второй завтрак, снова вышла теща – в руках древнего вида репродуктор. Поискала взглядом розетку радиоточки, не нашла, потом вспомнила, нащупала розетку за холодильником, воткнула в нее штепсель своего раритета.

Репродуктор мертво молчал. Наталья Сергеевна потрясла его, подергала провод… Все равно молчал. Алексей низко склонился над тарелкой, пряча усмешку. Провода, ведущие к розетке, он самолично срезал при ремонте. Не видел в них необходимости, источников информации и без репродуктора хватает с избытком.

Теща, до сих пор действовавшая в гробовом молчании, разлепила губы.

– Есть в доме приемник на батарейках? – спросила она, по всей видимости, у холодильника.

Холодильник промолчал, а Алексей объяснил: да, лежит где-то магнитола со старых времен, и вроде даже рабочая, но батареек к ней нет.

О том, что он слушает радио исключительно в машине и по беде можно спуститься во двор и поинтересоваться новостями местной радиостанции, говорить не стал. У тещи нога в гипсе, передвигается она и по квартире-то с трудом, незачем ей мучиться, чтобы узнать об очередных учениях…

Так он мог бы объяснить кому-нибудь причину своего молчания. На самом деле просто не хотел, чтобы Наталья Сергеевна лишний раз совала нос в машину.

Машина, в отличие от квартиры, его территория.

Теща похромала к себе, унося репродуктор. Алексей вернулся к завтраку, хотя есть расхотелось, и с трудом осилил горячий бутерброд, ставший едва теплым. Сирены и гудки продолжали за окном заунывную песню.

Наталья Сергеевна долго не отсутствовала – вновь появилась на кухне, попросила Алексея сходить в магазин и протянула несколько купюр и список. Просьба звучала как приказ.

Он изобразил мимикой, как уж сумел, что оказывает великое одолжение, хотя и сам был не прочь размяться после утра, проведенного за компьютером, а заодно выпить баночку пива вдали от тещиных глаз. Тем более что магазин «24 часа» был в сотне метров от их подъезда.

Взглянул на список и подумал, что заказанных тещей продуктов хватит, чтобы пережить ядерную зиму, затем ядерную весну, и еще на лето немного останется… Без рюкзака, пожалуй, не обойтись. Но потом решил, что несуразные количества гречки и перловки покупать не станет, – кончились, дескать, – а остальное как-нибудь донесет в полиэтиленовых пакетах.

В «24 часах» случился облом: магазин не работал. Электричество здесь тоже отключилось, продавцы отказывались торговать без кассовых аппаратов. Алексей со здешним персоналом был знаком, как постоянный покупатель, – и попытался уговорить отпустить хоть баночку пива, а чек пробить потом, но не преуспел.

Некоторые покупатели, набрав полные корзины, терпеливо дожидались, когда торговля возобновится. Другие, их было больше, уходили в надежде отыскать поблизости работающую точку.

Ушел и Алексей. Ему все же хотелось выпить пивка, прежде чем заниматься доставкой тещиного заказа.

Сирены не смолкали, создавали постоянный звуковой фон. Прохожие вроде бы не обращали на них внимания, но казались более мрачными и озабоченными, чем обычно. А еще на улице не было детей, ни одного.

Алексею хотелось подойти к кому-нибудь, не обрезавшему провода радиоточки, узнать, в чем дело, – и услышать, что действительно проходят учения… Ну, такие вот учения, – в условиях, приближенных к боевым, с отключением электричества и горячей воды.

Но знакомые не встречались, а расспрашивать незнакомых он постеснялся. Попробовал вновь дозвониться до Милы и вновь не сумел. Причем теперь не прозвучал голос, извещавший, что вызываемый аппарат отключен или вне зоны приема, и гудки вызова не прозвучали, – после набора номера в трубке воцарилась гробовая тишина. Алексей для проверки набрал еще несколько номеров – та же картина. Мобильная сеть легла.

И лишь тогда ему стало по-настоящему тревожно. Не за себя, за Милу. Что, если электричество действительно пропало во всем городе, в том числе и в метрополитене? А супруга была как раз под землей?

Вывести наружу даже пассажиров одной электрички, застрявшей в туннеле метро, – дело не легкое и не быстрое. А если там встали сотни поездов, набитых людьми?

Он решил не накручивать себя до срока. Может, вся эта катавасия застала Милу наверху.

Следующий магазинчик находился рядом, на другом торце того же дома, и оказался закрыт по техническим причинам, о чем извещала табличка на стеклянной двери. В третьей точке, за два дома, двери были открыты, но торговля не велась.

Район был спальный, хрущевские пятиэтажки перемежались с брежневскими девятиэтажками, и лишь кое-где вклинивались между ними дома современной постройки. Как следствие, магазины здесь не изобиловали. Можно было бы возвращаться, и без дальних экскурсий ясно, что света нет во всем районе и торговли нет тоже. Но Алексей представил, что выскажет теща по поводу его неспособности выполнить простейшее поручение, – и решил: если уж суждено вернуться пустым, надо хотя бы походить подольше. Мол, сделал все возможное, но не судьба. И он двинулся на проспект, к «Пятерочке», теща изначально наказывала затовариться именно там, она предпочитала магазины эконом-класса, – но Алексею поначалу вдаль тащиться не хотелось.

Подходя к проспекту, он услышал громыхавший вдали голос, усиленный динамиками. Репродуктор на столбе? Похоже на то… Разобрать даже отдельные слова не удавалось, а магазин был в другой стороне, и Алексей не стал подходить к источнику голоса. Так или иначе все скоро узнает…

Работники «Пятерочки», видимо, тоже хотели закрыться, но не получилось: широкие раздвижные двери при отключении электричества замерли в открытом положении. Так уж они были спроектированы – чтобы покупатели при пожаре или в иной экстренной ситуации не оказались в ловушке. В результате сейчас всех желающих попасть внутрь не пропускали охранники магазина. А желающих оказалось немало – к небольшой толпе, скопившейся у входа, постоянно присоединялись все новые люди.

Присоединился и Алексей. Если ничего не удастся купить, так хоть послушает, что люди говорят… Его все сильнее разбирало тревожное любопытство.

– Инопланетяне летят, – равнодушно сказал Стасов, бросив взгляд на экран. – Что-то до хрена привалило сегодня. Работай, кэп. Твоя очередь их истреблять.

Бессонов тяжко вздохнул. После кофе хотелось расслабленно выкурить сигаретку, а возиться с истреблением инопланетян не хотелось абсолютно.

Разумеется, то был их профжаргон, не имевший отношения к галактическим пришельцам. Хотя молодых, впервые заступивших на дежурство по ЦПУ офицеров было принято разыгрывать, выдавая специфичные помехи за инопланетные корабли. В свое время пытались разыграть и Бессонова, но он не купился: в инопланетян не верил от слова «совсем», а для реальных космических аппаратов, летящих по орбитальной или суборбитальной траектории, отметки двигались слишком быстро и в странном направлении, небывалом для запущенных с земных космодромов ракет.

Потом-то он узнал суть прикола: древний «Эльбрус» был плохо совместим с более современными периферийными устройствами и время от времени страдал от компьютерных глюков. Причину их появления выявили эмпирическим путем и научились устранять простейшими способами.

Вот и сейчас Бессонов взял отвертку и отправился вниз, на технический подэтаж – там стояли охлаждающие установки и во множестве змеились толстые черные кабели, нужный среди них искать долго не пришлось, он был специально для таких случаев помечен привязанной биркой. Бессонов отвернул два винта и отстыковал здоровенный, на двести пятьдесят шесть контактов, разъем. Затем снова пристыковал и привернул винты обратно.

Он знал, что наверху Стасов в это время перезагрузил процессор ЦПУ и инопланетные корабли-глюки исчезли…

Сразу за пульт Бессонов не вернулся, заглянул в курилку, засмолил полагавшуюся после кофе сигаретку. А когда вернулся, был поражен странным видом Стасова, возбужденного и растерянного одновременно. И лужицей разлитого кофе, которую старлей даже не пытался вытереть с консоли. Взглянул на экран и все понял: проверенный способ не помог, отметки целей не исчезли. Более того, цели разделились: основная группа продолжала следовать прежним курсом, а группа из шести объектов двигалась, казалось, прямиком на «Дарьял».

– Н-но это ведь не ракеты? – спросил Стасов дрогнувшим голосом.

Бессонов лишь фыркнул, не вдаваясь в объяснения. Баллистические ракеты, летящие со стороны Новосибирских островов, – нонсенс. Кто их оттуда запустил? Полярные медведи с леммингами?

Он понятия не имел, что отображается на экране, но не ломал голову, как поступить: не знаешь, что делать, – действуй по инструкции.

Бессонов подковырнул и снял щиток из прозрачного оргстекла, прикрывавший большую кнопку, – разумеется, была она красного цвета. При нажатии, среди прочего, включилась видеокамера, снимавшая и пульт, и все действия операторов, и Бессонов, прежде чем нажать, коротко бросил напарнику:

– Кофе!

– Чего? – не понял Стасов, ждавший совсем другой команды.

– Кофе, сука, вытри!

Колян Красницын понятия не имел, что и в его родном поселке Апраксин, и в райцентре, и во всей области отключилось электричество. Колян в тот день был занят серьезным делом – он собирался заработать на весенней ловле миноги. «Немного приподняться», как сам он выражался.

К этому событию Колян готовился весь год. И готовил снасти. Миноги – существа незамысловатые, и ловят их не сетями и не удочками, а самым примитивным способом: пластиковыми бутылями из-под питьевой воды. Отрезают у бутылок донца и вставляют горловинами друг в друга, так что получается нечто вроде ловушки – заплыть в нее миноге легко, а выбраться почти невозможно.

Таких бутылей-ловушек Колян приготовил полторы с лишним сотни – трудился всю зиму, не покладая рук, и весь год неутомимо заготавливал сырье на окрестных мусорках.

Полторы сотни ловушек – это много. В удачные дни улов может исчисляться десятками килограммов, а в особо удачные – центнерами. Колян предвкушал удачный бизнес и с нетерпением ждал весны.

Рыболовные правила, разумеется, запрещали весеннюю ловлю миноги, но Колян относился к этому документу без малейшего почтения. В конце концов не чиновники Рыбводхоза выкопали реки и запустили в них рыб – не им и запрещать.

Весна пришла, и все было готово: двадцать контрольных ловушек расставлены в укромных местах речки Мги, а остальные, чтобы зря не протирались о дно, лежат частью в машине Коляна, частью в его же сарае и поджидают ход миноги…

В тот день попался первый трофей, первые шесть миног. Пришла пора выставлять все снасти без остатка, вот-вот деликатесная рыба повалит валом.

Тут-то его и повязали.

Едва он вылез из воды и подошел к своей развалюхе, даже не успел снять резиновый рыболовный костюм, – резво подкатила машина, таившаяся в отдалении за кустами. Двое в штатском сунули под нос корочки: полиция, отдел борьбы с экономическими преступлениями. Чем вы тут, гражданин, занимаетесь?

Колян изумился. С Рыбнадзором он давно научился жить не то чтобы мирно, но в состоянии вооруженного нейтралитета: знал, где и когда проводятся рейды, и судьбу не дразнил, на реке в те дни не появлялся. А тут с бухты-барахты экономическая полиция…

Штатские давили: а что у вас в садке? Что в салоне машины? Предъявите документики, гражданин, подозреваем вас, дескать, в совершении преступления, предусмотренного статьей двести пятьдесят шесть УК Российской Федерации.

Документы Колян предъявить не смог за их отсутствием – паспорт с собой не носил, водительские же права отобрали за пьянку год назад, но чтобы кататься по здешним проселкам, права не нужны. А с названной статьей он был знаком, предусматривала она громадный штраф или исправительные работы. Ладно хоть попался сегодня, а не пару дней спустя с хорошим уловом, – за каждый пойманный хвост миноги ущерба начисляют ни много, ни мало – пятьсот рубликов. Отпираться и твердить, что гулял берегом и нашел садок, не имело смысла: салон машины забит ловушками, которые надлежало выставить при появлении первых миног-разведчиц.

Судя по дурацким вопросам, в рыбном промысле смыслили полицаи мало. Вообще ничего не смыслили. Небось катили мимо проселочной дорогой по другим делам и на беду заметили машину Коляна: ну и решили раскрыть мимоходом экономическое преступление, лишняя галочка в отчете, лишний червонец к премии… Гниды.

Гниды тем временем развили бурную деятельность: разложили на обочине вытащенные из салона ловушки-миножницы, поместили в центр натюрморта злосчастный садок, все засняли на видео. И Коляна в резиновом костюме засняли.

Потом один из ментов залез в свою тачку, с кем-то общался по рации, второй – тот, что занимался видеосъемкой – стоял снаружи, возился со своей камерой. Колян с тоской размышлял, покроются ли убытки от штрафа доходами от миножьего бизнеса.

И тут грянуло.

Вернее, сначала Колян ощутил лишь сильнейший толчок почвы, сбивший его с ног. Акустический удар докатился до берегов Мги парой секунд спустя. И не только акустический: деревья гнулись, садок и миножницы Коляна мгновенно куда-то сдуло, и его самого поволокло по земле, но далеко не уволокло, сильно ударился и зацепился за колесо своей ржавой «девятки».

«Война…» – растерянно подумал Колян. Других объяснений катаклизму он не находил. Ну разве что ЛАЭС рванула… Но не похоже, та далеко, такая мощная взрывная волна не докатится.

Он поднялся на ноги, потирая ушибленный бок и отплевываясь от песка, попавшего в рот. И понял, что полицаям досталось куда сильнее. Машина их стояла на самой обочине – и, сдвинутая с места, покатилась с крутого берега в реку. В воду не упала, застряв на прибрежных камнях: лежит на боку и мента не видно. Зато второй валялся рядом, не шевелился, не иначе как оглушенный ударом о собственную машину.

Драндулетка Коляна стояла удачнее: ее слегка развернуло, сдвинуло с места, – и только.

Упускать шанс не стоило. Опасливо поглядывая на неподвижного полицая, Колян подобрал видеокамеру, отлетевшую в сторону, затем прыгнул за руль и ударил по газам, – как был, не снимая резинового костюма. На мосту он остановился и зашвырнул камеру в воду.

Удачно все повернулось… Документы он не предъявлял, даже имя не называл, а если оклемаются и вспомнят номер машины – так тачка не его, даже доверенности нет, – владелец на зоне, а Колян пока по-дружески пользуется.

Разумеется, Колян понятия не имел, что выручил его удар по одному из объектов ПРО, расположенному в Ленобласти – по станции дальнего обнаружения «Воронеж» (была она отдаленным потомком печорского «Дарьяла»). Но Колян Красницын стал одним из немногих обитателей планеты, искренне обрадовавшихся нанесенному удару.

Это был не ядерный удар… Нечто новое, небывалое и невиданное. Казалось, по лесотундре прополз невидимый исполинский плуг, вспарывая и почву, и осадочные породы глубоко, до самых базальтов земной коры…

Ширина борозды от «плуга» была около двух километров: оба главных здания «Дарьяла», «единичка» и «двойка», оказались в зоне разрушения, равно как и большинство вспомогательных сооружений.

Казавшиеся символом вечности серые бетонные громадины сложились и рассыпались, словно домик из соломы, возведенный глупым поросенком, не верящим в существование волков.

Капитан Бессонов погиб мгновенно. Старший лейтенант Стасов жил еще два часа, придавленный железобетонной плитой, но в сознание не приходил.

Та же судьба постигла остальные станции дальнего обнаружения, и не только российские. И Россия, и США, и вся планета Земля осталась без противокосмической обороны, после чего пришел черед ПВО…

Гудки и сирены смолкли неожиданно и все разом. Люди, собравшиеся у «Пятерочки», недоуменно переглядывались. Звуковой фон стал уже привычным, наступившая тишина казалась тревожной и зловещей.

Из разговоров несостоявшихся покупателей ничего интересного Алексей не узнал. Одни, как и он, ничего не понимали и в основном задавали вопросы, вразумительных ответов не получая, лишь догадки и предположения. Другие отчего-то толковали об Аляске, как-то связывая ее с происходящим: дескать, перед самым отключением сообщили о крупнейшей катастрофе на Аляске, но без подробностей…

Кое-что полезное Алексей все же уяснил: батарейки, стоявшие вторым пунктом в тещином списке, покупать незачем, – все приемники ловят только мощнейшие помехи, не то магнитная буря прилючилась, не то еще какая-то ерунда.

Впрочем, ни батарейки, ни что иное продавать им не собирались. И в первых рядах, напиравших на охранников, помаленьку разгорался скандал. Наиболее взвинченные покупатели все активнее требовали пропустить их внутрь, и уже не только словами требовали – охрана отпихивалась дубинками, один из церберов даже вытащил газовый баллончик, но в ход пока не пускал.

И тут грянуло…

Удар оказался не так силен, как на берегах Мги, его изрядно смягчили лишних семьдесят километров от эпицентра. Люди после толчка на ногах устояли, и последовавшая ударная лишь заставила задребезжать стекла.

Толпа онемела. Машины, припаркованные во всех окрестных дворах, наоборот, взвыли сигнализациями на разные голоса.

Молчание нарушил мужичок далеко не интеллигентного вида, самый напористый из пытавшихся попасть в магазин. Нарушил истошным воплем:

– Да что на них глядеть, на фашистов? За наши же деньги купить ничего нельзя?! С голоду теперь дохнуть?! Пошлии-и-и-и!!!

В завершение тирады он заехал кулаком охраннику – тому самому, с баллончиком. Внушительными габаритами и физической мощью мужичок не обладал, но удар имел поставленный. Охранник рухнул. Мужичок рванул в образовавшуюся брешь, следом его соратники, пришедшие, судя по виду, отнюдь не за кефиром. Взбудораженная толпа устремилась в магазин.

Алексей, по складу характера ни к какому экстриму не склонный, оказался вовлечен в общий поток. Толпа подхватила его, внесла в двери, под ногами оказалось что-то мягкое (тот самый охранник?), он споткнулся и с трудом устоял на ногах, понимая: упадет – растопчут.

Глаза вдруг заслезились, в носу и глотке защипало, – кто-то из охраны успел напоследок пшикнуть из баллончика, но струя ушла в сторону, Алексею досталось несильно.

В магазине царило безумие. Все как-то разом позабыли про намерение честно и благородно рассчитаться без чеков – хватали, что подвернется под руку, набивали в сумки и корзины, тащили к выходу, благо кассирш не было видно. Мародерствовали все, даже бабульки-одуванчики с древними кошелками… Людей вокруг не было – стадо взбудораженных животных.

Алексей, собравшийся, когда ослабнет рвущийся внутрь поток, выйти из магазина, ничего не тронув, – сам не понял, как получилось, что он оказался на улице с двумя набитыми, буквально рвущимися от тяжести пакетами. Какие продукты и напитки туда напихал, тоже не помнил. Наваждение какое-то…

Шагая к дому, он вяло думал, что надо сосчитать и записать все взятые продукты, чтобы потом, когда все закончится…

«А если не закончится?» – спросил незнакомый внутренний голос, принадлежавший, похоже, другому Алексею, только что увлеченно очищавшему магазинные полки и стеллажи.

«Не валяй дурака, – скомандовал голос, – бери дома самый большой рюкзак и возвращайся, там еще много осталось…»

Он шел к дому, придерживая под донца расползающиеся пакеты, и не знал, вернется или нет…

С пропавшего электричества список потерь лишь начался… За три дня на Земле исчезло многое: системы связи, ПРО и ПВО, и пусковые установки баллистических ракет, и атомные подводные лодки, и космодромы… И зарытый глубоко-глубоко под землю и железобетон бункер Объединенного командования НАТО тоже исчез.

Зато появилось кое-что новое. И кое-кто…

Узнали о том на четвертый день, когда электричество появилось столь же неожиданно, как и пропало, и ожили телевизоры, – казалось, навеки замолкшие. По всем каналам транслировали одну и ту же картинку: разноцветные пятна, мерцавшие в странном завораживающем ритме.

Потом заставка погасла, и на фоне черного, полного сверкающих звезд неба появилось существо – человекообразное, но бывшее кем угодно, только не человеком.

– Здравствуйте, земляне, – произнесло существо, и каждый слышал его на своем родном языке. – Мы пришли и принесли вам мир.

Ночью опять стреляли, неподалеку, на станции. Возможно, кто-то с кем-то не поделил содержимое вагонов, стоявших на запасных путях, или случилась другая причина для конфликта, не столь важно. Перестрелка длилась пару часов, из автоматического оружия, а несколько раз грохнули не то ручные гранаты, не то что-то еще в то же роде.

В любом случае Колян Красницын решил, что пора вооружаться. Телевизор, заработавший два дня назад, уверял в обратном: над всей Землей мирное небо, обстановка надежно контролируется (кем? кем, мать твою?! о президенте и правительстве давно ничего не слышно…), и населению необходимо сохранять выдержку и спокойствие, из дому без нужды не выходить, на провокации не поддаваться…

Колян теледиктору не верил, тем более что никаких иных сюжетов в новостях не появлялось, только зачитываемые по бумажке сообщения. Еще крутили шоу и сериалы, но все старые, в записи. Скукотища. Жизнь за окнами была гораздо интереснее. И опаснее.

Поутру он поделился созревшей мыслью с закадычным приятелем Михычем.

Тот оказался полностью солидарен: дела пошли такие, что ни «тулка» Коляна, ни обрез самого Михыча теперь в беде не помогут. Солидные стволы нужны. Но райотдел ментовский, по слухам, уже разгромили, все оружие забрали. К воинской части надо подаваться – армию нынче отменили, и все армии на планете тоже, солдатики разбегаются.

Колян подтвердил: разбегаются, сам видел группу дезертиров, потрошивших отделение Сбербанка. Все при стволах были, между прочим. Но наверняка еще найдется, чем поживиться. Много им не надо: по паре «калашей» на брата да патронов, сколько смогут увезти. Ну и гранат ящик не помешает на всякий случай.

Поехали они на «девятке» Коляна и воинскую часть для экспедиции выбрали с умом, стоявшую на отшибе, – понадеялись, что банды мародеров сюда не успели добраться.

Ворота КПП были гостеприимно распахнуты, в караулке ни души, и внутрь друзья заехали беспрепятственно. Но едва стали разбираться, где здесь склад, – оказались под прицелом четырех автоматов.

Автоматчики были одеты в разнокалиберный, с бору по сосенке собранный камуфляж без знаков различия. Двое из них по возрасту никак не могли быть солдатами-срочниками, да и выправки военной у всех не видно… Колян заподозрил, что мародеры сюда все-таки добрались…

Под стволами их отконвоировали к начальству. Начальник был армейским капитаном, и по ухваткам видно – действительно офицер, не нацепил чужие погоны. Вот только на петлицах у него оказались скрещенные пушки, а в части квартировали мотострелки…

– Зачем приперлись? – спросил капитан.

Вид у него был измотанный, на лице трехдневная щетина, под глазами темные круги.

– Оружие хотим, – честно сказал Колян. – Времена говенные, без стволов никак… Поделишься?

Михыч жалобно шмыгнул носом, изображая, как погано жить в такие времена без оружия.

Капитан смотрел на них нехорошо. Словно на двух попавших под ноги насекомых – можно переступить, а можно и раздавить. Спросил:

– Местные?

– Ну так… как бы да… – обтекаемо ответил Колян.

– Срочную служили?

Оба синхронно кивнули.

– Я собираю отряд, – сказал капитан. – Хотите, вступайте, получите оружие. Нет – шагайте домой, пешком и без стволов. Машину вашу я оставляю, туго у нас с колесами.

– Отряд – для чего? – осторожно спросил Колян.

– Воевать будем.

– Так замирились вроде… В ООН все подписали: мы сдаем оружие, они нам технологии…

– Замирились… Вы речь ооновского генсека видели? Это ж не человек, манекен натуральный. Не то под наркотой, не то вообще мозги вынули и чип какой-то запихнули. Решайте, парни.

– Пошептаться можно? – спросил Колян. – Дело такое, обкашлять бы надо…

– Шепчитесь. Там, за дверью. Две минуты.

Посовещавшись, приятели пришли к решению: в одиночку, хоть ты с автоматом, хоть с пулеметом, нынче не выжить. Надо примыкать к какой-то банде, а эта чем хуже других? Ну а не понравится, так ведь не на цепи их тут будут держать… Если что, уйдут уже как белые люди, при стволах и амуниции.

– Ну и ладно, – кивнул капитан, услышав их решение. – Какие ВУСы?

– Механик-водитель бээмпэшки, – сказал Колян.

– Не позабыл?

– Да хоть щас за рычаги, – приосанился Колян.

– Проверим… Ну а ты?

– Переносные ракетные комплексы, – доложил Михыч.

– С «Иглой» управишься?

– Как два пальца об асфальт.

– Тоже проверим. Но пока, парни, придется грузчиками поработать. Через два дня сюда прибудет команда утилизаторов, надо вывезти все, что успеем.

В тот день, так уж вышло, совпали два праздника: верующие справляли Пасху, атеисты – День космонавтики. Кирилл Михайлович Рютин, для своих Михыч, добавил к ним третий: умудрился сбить инопланетный летательный аппарат. Первый, и не только в их отряде, – вообще, насколько они знали, самый первый.

Многие хвастались, что сбивали, но доказать не могли – попадания действительно случались, но ни одна летающая машина не рухнула и трофеем не стала.

А у них и таких относительных успехов на счету не числилось… Сожгли несколько бронемашин карателей, именовавших себя миротворческой полицией, даже танк подорвали на фугасе, – но там все свои, переметнувшиеся, и бронетехнику имеют на вооружении земную.

Аппарат был невелик и хорошо известен партизанам: появлялся и исчезал неожиданно, словно выныривая из невидимости и затем ныряя обратно. Обычно за таким визитом следовал рейд карателей, но, показывал опыт, летающая машина и сама могла нанести неслабый удар. Многие считали ее беспилотником – слишком мала, некуда посадить экипаж, но в точности никто не знал.