В пасти Джарлака Харькин Борис

Дальше пришлось идти молча. Ну же, Стольник! Давай, доставай зажигалку! Надо хоть что-нибудь попробовать сделать! Но друг только кривлялся, пытаясь что-то мне объяснить. Я понял — со связанными руками у него не получается вытащить «Зиппо».

А вон и осиновая рощица, там деревьев на нас всех хватит!

Нас подвели к опушке. Часть стражников взяла в кольцо, выставив алебарды и копья, остальные полезли на деревья прилаживать веревки. Карабкались сноровисто — сразу видно, такая работа для них не впервой.

Меня охватил приступ паники. Неужели придется болтаться на осине, как Иуде?! Неужели это конец?!

По лицу Ариэль текли слезы, Ника мычала сквозь кляп, Дитер нервно теребил бороду. А Зябба набычился и сжал кулаки. Но орк понимал — кинься он на солдат, шансов выжить не будет — возле его носа маячило лезвие алебарды, а в спину упирался наконечник копья. Ему оставалось только цедить сквозь зубы витиеватые угрозы и проклятия.

— Хотя бы наше последнее желание перед смертью исполните? — взмолился Васян.

— И что же ты желаешь? — издевательски посмеиваясь, спросил капитан. — Дай-ка угадаю. Ты хочешь, чтобы тебя отпустили, верно?

— Э-э-э… вообще-то — нет. Просто руки бы развязали, а то задница жутко чешется.

— Ничего, потерпишь! Мучиться тебе недолго осталось… Ха-ха!

Черт! Неужто не развяжет?! Ну почему?! Ведь Васян выглядит совсем безобидно.

— Пожалуйста, господин капитан! — упрашивал Стольник. — Или хотя бы сам почешите.

Я вздрогнул. Ну зачем так нагло блефовать?! А вдруг этот Балус не из брезгливых?! И впрямь, сейчас возьмет и почешет?! Тогда — прощай последняя надежда!

Но блеф удался, капитан поморщился:

— Ты за кого меня принимаешь?! Я не из этих!

— Ну, тогда развяжите хоть одну руку! Очень чешется! Прямо зудит!

У Васяна был такой страдальческий вид, что он, наверное, разжалобил даже осину, на которой нас собирались повесить. Но Балус не сдавался:

— Такие мелкие хорьки, как ты, очень быстро бегают. Сиганешь в лесок, и ищи-свищи потом.

— Как я сигану?! Вы меня алебардами на десять кусков разрубить успеете, прежде чем я шаг сделаю! Ну ради бога! Последнее желание ведь свято!

— Ладно, так уж и быть, — сжалился наконец капитан. — Только сначала все приготовим. А то какое же оно последнее, пока голова не в петле.

Один из стражников накинул Василию на шею веревку и затянул ее так, что у бедняги аж глаза на лоб полезли.

— Теперь развязывайте, — приказал Балус. — Если что-нибудь отчебучит, рубите башку! И получше присматривайте за орком, ротозеи! От их зеленого племени всего ожидать можно.

Молодой солдат перерезал веревки. Васян медленно начал растирать затекшие руки.

— Давай, чеши уже свое гузно! — нетерпеливо поторопил таможенник. — Петля тебя заждалась.

Стольник сунул руку за спину и из заднего кармана вытащил зажигалку:

— Придется вам, ребята, нас освободить! Я ученик самого Мерриора! Слыхали про такого? То-то! Если не отпустите, то я наложу на вас порчу и вы будете жить только на зарплату, а взяток и прочего левака вам не видать как своих ушей!

— Черт! Капитан, это серьезно! — испугался молодой стражник. Другой солдат постарше хмыкнул:

— Что-то не похож этот гусь на волшебника.

— Да я лучший ученик лучшего волшебника во всем Эорине! Не верите?! А я вам докажу! Сейчас я из ничего создам огонь!

Васян чиркнул.

Предательская «Зиппо», сделанная в Китае, не зажглась!

— Ну и где же огонь? — ехидно спросил капитан.

— Надо заклинание прочесть! — Стольник воздел взор к небесам, видимо, придумывал какой-нибудь бред, чтобы выдать его за заклинание:

— Зажигатус! — сделав умное лицо, выкрикнул он и повторил попытку.

То ли «Зиппо» смилостивилась, то ли в моем друге действительно задатки мага — на этот раз сработало.

Из толпы стражников раздались изумленные возгласы, все, включая и нашу компанию, глазели на появившийся огонек.

Капитан взирал с недоверием, потом потребовал:

— Ну-ка дай-ка сюда!

И вырвал из рук Васяна зажигалку. Чиркнул — показался язычок пламени.

— Так и думал! — прогудел Балус. — А вы, остолопы, — капитан обратился к подчиненным, — уши развесили. Я, по-вашему, тоже волшебник, а?! И без всякого «зажигатуса» обошелся! Это — очередная гномья хреновина!

Солдаты виновато опустили головы. А черноусый толстяк сгреб Василия за грудки:

— Та-ак! Ты у нас, значит, не волшебник. Ты у нас, значит, шарлатан. А ну-ка снимите с него петлю!

— Меня не повесят?! — поразился горе-чародей.

— Конечно нет! Шарлатанов у нас не вешают. Шарлатанов у нас сжигают на кострах! На площади у монастыря Святого Патрика. На радость честным людям.

Васян сглотнул.

— А дружков шарлатана тоже сожжем за компанию, нечего им тут ворон прикармливать. Пускай лучше народ повеселится. Тем более сегодня праздник.

М-да… Мы и не думали, что в Лареции нас ожидает настолько теплый прием!

Ларецию опоясывал широкий ров. Вода в нем была мутная и густо затянутая ряской.

Под строгим конвоем мы прошли по опущенному мосту, затем сквозь высокую арку ворот.

Нас долго вели по нарядным улицам. Город кипел как муравейник — в Лареции готовились к празднику.

Оказалось, сегодня день рождения короля Атрема. Народ шумел и веселился. Я бы с удовольствием присоединился к веселью, если бы не обстоятельства.

Весь путь Зябба, Дитер, Васян и особенно Ника (кляп она уже умудрилась выплюнуть) крыли конвоиров отборным матом. Мы с Ариэль молчали. Она, наверное, из скромности, а я потому, что пытался найти хоть какой-то выход. Да только в голову ничего не лезло, кроме жутких мыслей о костре.

Вот и огромная, мощенная красным камнем площадь, над которой возвышаются стены монастыря Святого Патрика. Шпили, увенчанные золотыми крестами, гордо смотрят в небо.

Неужели и здесь Иисус Христос побывал? Значит, этот мир не так уж и не похож на наш. У меня на груди висел серебряный крестик — еще в глубоком детстве бабка крестила. Я этого факта даже и не помню. Но крестик никогда не снимаю. Эх, поможет ли нам Спаситель?

Где-то в подземельях под монастырем, вероятно, сидит бедный Жорик. Но теперь мы его уже не освободим. Нас самих спасать надо!

На широкой площади расположились торговые палатки, было людно и шумно.

Прямо перед монастырем соорудили два помоста. Из одного торчали с десяток высоких столбов, а вокруг были навалены кучи хвороста.

Я заметил, как сгорбленная старушка, еще больше горбатясь под неподъемной вязанкой дров, вскарабкалась на помост и кинула свою ношу в кучу хвороста. Причем с таким видом, будто нищему милостыню подавала.

Вот старая кошелка! Ей и в голову не придет, что сжигают не только отпетых бандитов, но и бедолаг, попавших на костер по недоразумению!

Когда подходили к помосту, я почувствовал, как становятся ватными ноги, как из головы улетучиваются все здравые мысли и на их место приходит первобытный страх. По лицу Васяна катился пот, Ариэль тихо плакала, даже всегда ворчливый Дитер приуныл. Лишь Зябба и Ника продолжали обласкивать конвоиров, соревнуюсь в изощренности ругательств:

— Был бы у меня мой арбалет, я бы вам показала, скоты вонючие!

— Я вас порублю в капусту, бледнопузые свиньи! Дайте мне только до топора добраться!

— Подонки! Дедушка вас в козье дерьмо превратит!

— Я вам бошки поотрываю и запихну их вашему капитану туда, где солнце не светит!

Это были еще самые невинные реплики.

Впрочем, на Зяббу с Никой солдаты обращали внимания не больше, чем на брехливых шавок.

Нас завели на помост и привязали к столбам.

Затем конвой во главе с капитаном Балусом куда-то уперся, остался только один молодой охранник.

Прошла вечность!

На самом деле, наверное, прошла лишь минута, но она показалась мне вечностью! Я пребывал в каком-то странном оцепенении.

— И долго мы так стоять будем?! — гневно бросила Ника. — Когда уже нас сжигать начнут?!

Нет, я был просто в шоке от ее хамской смелости и тупой бесшабашности!

— Сейчас вас сжигать не будут, — словно детям, стал разъяснять стражник. — Вас сожгут вечером. Когда стемнеет — костер красивее смотрится.

Это хорошо! Хоть какая-то отсрочка. Надо думать, думать, думать! Ведь безвыходных положений не бывает.

К соседнему столбу слева от меня был привязан Зябба. Он шепнул мне:

— Я могу разорвать веревки! И успеть освободить вас! Надаем им по башке и помрем как герои! Будет чем похвалиться в Великом Гадюшнике.

Я знал, что орк — не трус, но Ника явно заразила его безрассудной патетикой.

— Всех освободить не успеешь, — ответил я. — Отвяжи Нику и Ариэль и попытайтесь затеряться в толпе!

Я сам понимал, как это глупо! Орку будет проблематично затеряться в толпе. Да и убежать они не успеют — стражники отошли не так далеко, вон кого-то из торговцев грузят. Однако если выбирать между костром и этой мизерной надеждой…

— Я без тебя не побегу! — твердо сказал орк. — Я — твой должник!

— Не дури! Рви веревки, забирай девчонок и бегите!

— Без тебя не побегу! — упрямо повторил Зябба.

Я хотел возразить, но посмотрел в глаза орка и понял — его не переспорить.

— Подождем пока, у нас есть время до вечера… Может, и лучше шанс появится. По крайней мере, принять бой и умереть как герои мы всегда успеем.

Тем временем к помосту подползла очередная бабка. Махнула в нашу сторону рукой, сплюнула:

— У-у-у, шельмецы! Бандюки! А вы, две лахудры, тут за торговлю телом, дась?!

Ариэль покраснела, а Ника не только покраснела, но еще и пятнами пошла. Она выкрикнула в ответ:

— Заткнись, старая перечница!

— У-у-у, шалашовка! Ты мне еще поогрызайся!

— Пошла отсюда, старая дерьмовщица! Ведьма морщинистая!

— Кто еще ведьма?! Кого тут из нас сжигають, ась?!

Старуха погрозила костлявым кулаком и, пообещав вернуться вечером, уползла прочь.

Василий все ерзал у столба. Можно было подумать, что он пытается перетереть веревки, но я-то знал — он просто не выносит бездействия. Потом он обратился к охраннику:

— Слышь, мужик, а тот второй помост для чего?

Охранник был явно неплохим парнем, а еще ему было скучно и хотелось поболтать. Поэтому он не послал Васяна, а пустился в объяснения:

— Это сцена. После обеда начнется ежегодное состязание бардов. Лучшие певцы и музыканты со всего Атрема съезжаются. И не только с Атрема, даже эльфы приезжают! Наш верховный инквизитор, господин Гафтон, — истинный меценат и поклонник музыки. — Стражник почесал затылок и грустно молвил: — Я вот раньше тоже петь пытался… Только мне кабанчик на ухо наступил. А жаль! Я всегда мечтал поучаствовать в турнире.

— Зачем? — изумился Стольник.

— А вдруг победил бы?! В качестве приза отец Гафтон исполняет одно желание победителя!

— Что, прям любое желание исполняет?

— Ну… почти любое.

— Он что, такой влиятельный?

— Не то слово! Третье лицо в королевстве. Но по сути — второе, после кардинала Маззини. Это потому, что наш славный король Седрик Незаметный редко покидает дворец.

— А как проходит состязание? Кто выбирает победителя?

— Народ. Но решающий голос за отцом Гафтоном. — Солдат хотел еще что-то добавить, но тут подошел Балус, рявкнул на него:

— Почему треплешься на посту?!

— Виноват, господин капитан!

Вдруг Васян выдал:

— Господин капитан, разрешите обратиться!

Толстяк прищурил свинячьи глазки:

— Та-ак… это кто у нас тут по уставу тявкает? Ну валяй, обращайся.

— Мой друг, — Василий указал на меня, и я понял, куда он клонит, — отличный музыкант, певец и композитор!

— Ну да, а ты у нас отличный волшебник!

— Клянусь вам, капитан! Петр поет как соловей!

— И что?

— Он сможет победить на конкурсе бардов! — убежденно сказал Стольник.

Капитан покрутил пальцем у виска:

— Паренек, у тебя от страха крыша съехала! На этом турнире эльфы выступают! Их еще никто не побеждал! Сразу видно, что вы не столичные — ни разу не слышали, как ушастые поют. Ну ничего, вам отсюда все будет отлично видно и слышно. Перед смертью насладитесь прекрасной музыкой, а вечером спокойно сгорите.

— Да он поет лучше любого эльфа! — продолжал наседать Васян. — Капитан, позвольте ему участвовать! Он победит! Стопудово!

— Ну даже если так, а мне-то что с того?

— Вы командуете таможней?

— Нет, — раздраженно бросил Балус. — Полковник командует. Я лишь его правая рука.

— Если Петро победит, он попросит у инквизитора сделать вас полковником и соответственно — начальником таможни. А вы потом в благодарность нас отпустите.

Глаза капитана алчно блеснули, но лишь на миг, после чего он скептически произнес:

— Заманчиво, но эльфов еще никто не перепел.

— Ну не победит, тогда можете нас сжигать!

— Ладно, убедили, музыканты хреновы! Но смотрите у меня, если что — сразу на костер.

Вот черт! От меня зависит судьба всех нас. От такой ответственности у меня даже ноги слегка задрожали, не говоря уже о голосе! В горле мгновенно пересохло, а мне еще им петь! И состязаться придется ни с кем-нибудь — с эльфами! А я слышал, как они поют и какую музыку сочиняют!

Капитан распорядился:

— Певца отвязать! Остальные пока у столбов постоят. А то всех развязывай, привязывай… Все равно эльфов хрен победишь!

— Эй! Меня тоже возьмите! — возмутился Васян.

— А ты там на кой хрен? Подпевать собрался?

— Я конферансье буду! — нашелся Стольник.

Нас повели ко второму помосту. По пути я шепнул Васяну:

— Ты что там ему наплел? Какой я тебе композитор? Я всего-то пару песен сочинил, думаешь с ними можно победить эльфов?!

— Балда! В твоем распоряжении музыка всего нашего мира!

А ведь верно! Ну, положим, всей музыки нашего мира я не знаю. Но репертуар у меня немаленький! Я ведь могу выдавать сочинения Бетховена, Моцарта, да хоть и Битлз, за свои собственные! Неловко как-то. Но лучше стать плагиатором, чем пеплом!

Верховный инквизитор мне не понравился с первого взгляда. Высокий, худой, лицо того типа, про которое обычно говорят — желчное. Улыбка как у голодного волка. Короче говоря — крайне неприятный тип. Он восседал в напоминающем трон кресле в центре трибуны, прямо напротив помоста.

Состязание вот-вот начнется, музыканты настраивали инструменты. У кого арфы, у кого лютни, у кого мандолины.

Вот об этом мы и не подумали — петь а капелла не очень-то круто.

Выручил капитан:

— Эй, певец, ты только петь будешь? Или пиликать на чем-нибудь тоже?

— Мандолина бы меня устроила.

Толстяк подошел к одному из музыкантов, который настраивался, и вырвал инструмент прямо из рук.

— Но…

— В фонд короны! — рявкнул капитан, выпучив глаза.

Против такого аргумента музыкант спорить не посмел.

— Держи! — вручил мне мандолину Балус. Хоть он и не верил в мою победу, но она была в его интересах. — Если будешь фальшивить — получишь в рыло, а потом отправишься сам знаешь куда!

Я осмотрел инструмент.

Мандолина, конечно, не гитара, и все-таки в консе мне доводилось на ней играть. В любом случае лучше так, чем а капелла.

Васян потянул меня за рукав и указал пальцем на кучку высоких длинноволосых блондинчиков, стоявших в сторонке. Вот они — основные конкуренты. У меня приятный баритон, но со звонким голосом эльфа мне не сравниться. Придется вылезать за счет гениальных композиторов Земли.

— Первый раунд! — объявил герольд и сыграл на трубе незатейливую мелодейку. Еще и сфальшивить ухитрился. Его, видать, на турнир не допустили — подался в герольды.

На сцену вышел прыщавый паренек с флейтой и начал наигрывать что-то в стиле барокко. Не успел он сыграть и пару тактов, как в него со всех сторон полетели гнилые помидоры и тухлые яйца.

— Ни фига себе! — воскликнул Васян.

Капитан довольно заржал:

— А вы че думали, музыканты хреновы? Вот почему состязание бардов имеет такую популярность! Скоро и тебе достанется! Зато на костре запекаться будешь в овощах! — Капитан заржал еще громче, довольный собственной шуткой.

Парень на сцене пытался одновременно играть и уворачиваться от летящих снарядов. И то и другое у него выходило плохо. В конце концов, он под улюлюканье спустился с помоста, весь облепленный яичной скорлупой и забрызганный томатным соком.

— В соревновании побеждают самые стойкие, — пошутил капитан.

— Следующий участник не нуждается в представлении, — заголосил герольд. — Мы все его прекрасно знаем. Это многократный победитель состязания, великолепный певец и славный воин, командор ордена Великого Древа, правая рука ее величества, блистательной королевы Элиры, Элеондил Золотая Арфа!

Толпа разразилась бурными овациями, а мы с Васяном онемели.

— Его каким чертом сюда занесло?! — спросил друг.

— Я так понял, он ежегодный участник, — ответил я.

На сцену поднялся Элеондил и с ним еще несколько эльфов. Перед командором поставили арфу, а остальные эльфы натянули луки и направили их на толпу.

— Как-то раз какой-то дурила додумался швырнуть в эльфа помидором, — пояснил капитан. — Теперь ушастые принимают меры.

Тонкие пальцы легко пробежались по струнам, и Элеондил запел.

Я понял — мне не победить. Голос эльфа летел над площадью, народ притих и с жадностью ловил каждую ноту, каждое слово:

Через две минуты волшебная песня закончилась. Народ потрясенно безмолвствовал. В наступившей тишине было отчетливо слышно, как кто-то надрывно всхлипнул. Да что там говорить, даже я чуть не прослезился, настолько была грустной баллада, настолько великолепным было исполнение. И главное — искренним. Пока звучал эльфийский голос, я верил, что Элеондил лично пережил боль утраты.

Но песня закончилась, и лицо эльфа вновь стало каменно-надменным.

Он сошел со сцены под неистовые рукоплескания. Кто-то подбежал с пером, чернильницей и клочком пергамента просить у него автограф. Элеондил небрежным движением черкнул на листочке, и обладатель автографа скрылся в толпе, сияя как надраенный самовар.

— Дошло теперь до тебя, дубина? — спросил капитан. — Ну что, будешь пытать счастья или сразу на костер?

— Буду, — сказал я и двинулся к сцене.

— Держись, Петро! — крикнул вдогонку друг.

Не успел я подняться на помост, как в меня полетел вилок капусты. Я еле увернулся. Вот уроды! Я еще даже петь не начал!

Кстати, а что петь-то? Я пока так и не придумал, с чего начать. Полагаю, такие бессмертные хиты, как «Yesterday» и «Stairway to Heaven», стоит отложить до следующих раундов, а пока исполнить что-нибудь попроще. Но тут мимо меня пролетело яйцо, и я решил сразу взять быка за рога. Слабаю настоящий хит!

Васян хоть и назвался конферансье, но, увидев в руках публики всевозможные испорченные продукты, готовые полететь в сторону сцены, снял с себя обязанности. Придется объявлять песню самому.

— «Hotel California»! — провозгласил я и пробежался по струнам.

Потом запел.

Я старался выжимать из голоса все, на что способен. Другого шанса ведь может и не быть!

Народ притих, вслушиваясь в незнакомую музыку. Гнилыми помидорами и прочим дерьмом в меня уже не кидали. Со стороны второго помоста, где были привязаны друзья, раздались ликующие крики. Аплодировать они не могли — руки им никто не развязал, но орали во всю глотку. Их поддержка была мне нужна как воздух.

Я оглядел толпу и увидел Элеондила. Он в сторону сцены демонстративно не смотрел. Еще бы, разве найдется кто-нибудь способный бросить вызов такому блистательному вокалисту! Не могу сказать, что его невнимание меня огорчило. Хотя я понимал — все равно рано или поздно увидит. Увидит и узнает. И тогда придется уворачиваться не от вилков капусты, а от стрел! Я нутром чувствовал, что Элеондил вот-вот бросит взгляд на сцену.

Так и случилось. Только мне начали серьезно аплодировать, как любопытство в эльфе взяло верх над гордостью и он повернул свой лик к помосту.

Наши глаза встретились. Сначала он вытаращился, а потом слегка позеленел. Дернулся за луком, натянул тетиву. Я взмок от пота и начал молиться. Острый наконечник смотрел прямо мне в горло. А на сцене и спрятаться-то негде!

Я продолжал петь, хоть голос стал предательски подрагивать.

Секунду Элеондил сверлил меня взглядом. Потом коварно улыбнулся. Понял, гад, что я в панике, и наслаждается моим страхом!

Почему Элеондил меня до сих пор не продырявил, я прочитал в его глазах. Эльф не мог допустить, чтобы кто-то попытался посягнуть на его победу. Но победить он должен только в честном соревновании. Иначе это будет ударом по самолюбию.

В том, что победит, Элеондил нисколько не сомневался. А я от него никуда не денусь. Уже догадываюсь, какое желание он загадает!

Все эти мысли метались у меня в голове, а сам я продолжал петь!

Все. Допел! Сошел на дрожащих ногах со сцены. Под аплодисменты! Хоть и не такие бурные, как после выступления фаворита, но все же.

Васян похлопал меня по плечу:

— Отлично, Петруха! Мы их сделаем!

— Слушай, а где эта Калифорния? — спросил Балус. Судя по голосу, он помаленьку начинал верить, что я смогу выиграть состязание.

— Калифорния — далеко, — сказал Васян. — А победа — близко!

Турнир близился к концу. Остались только мы с Элеондилом. Последние раунды мы пели по очереди, а толпа поддерживала нас обоих в равной степени. Мой репертуар почти иссяк. Из знаменитых песен у меня в рукаве осталась только «Yesterday».

На суд слушателя уже были вынесены: «Stairway to Heaven», «Dust in the Wind», «Besame mucho», «Shape of my Heart», «Wonderful life», «Pretty woman» и знаменитое турецкое рондо Моцарта, которое я успел переложить для мандолины, пока Элеондил исполнял какую-то балладу. «Турецкий марш» я, естественно, не пел, а просто сыграл, сорвав бурные аплодисменты, сопровождаемые восторженными воплями. Наших композиторов я тоже не обделил и слабал: «Подмосковные вечера», «Дороги», «Очи черные».

Современные хиты я не исполнял намеренно. Они еще не испытаны временем.

После каждой песни заботливый капитан (уже окончательно уверовавший в мою победу) давал мне хлебнуть воды или вина. Без этого я бы просто-напросто охрип. Теперь я понял, что чувствуют звезды, отпевшие трехчасовой концерт без «фанеры».

Народ визжал от восторга. А когда я исполнил «Yesterday», рукоплескания и крики не смолкали минут десять.

Элеондил стоял белый от ярости, руки дрожали и то и дело тянулись к луку. Я понял, что победил.

Но толпа не отпускала меня со сцены. Они требовали, чтобы я исполнил что-нибудь на бис. Как назло, мой репертуар закончился. Что же делать?

И тут я вспомнил про самый бессмертный хит всех времен и народов! Любой, кто впервые берет в руки гитару, независимо — во дворе или в музыкальной школе, через несколько дней уже умеет играть первые такты этой великой песни. Грех не сыграть напоследок дипперпловскую «Smoke on the Water»!

Я быстро перестроил мандолину чуть пониже и вдарил по струнам. Да уж, с электрогитарой ей не сравниться, но хит на то и хит — он звучит на любом инструменте.

Народ притих.