Дуэт смерти Робертс Нора

— А когда полетим назад, потеряем час.

— Видишь? Это полная бессмыслица. Как это можно — потерять час? Куда он девается? Может, его кто-нибудь найдет? Может, о нем доложат в какой-нибудь там Отдел Потерянного Времени?

— Дорогая Ева, вынужден тебе сообщить, что Земля не плоская, а Нью-Йорк не является ее центром.

— С первым тезисом я еще готова мириться, но второй? Может, это ошибка, и ее следует исправить. Все стало бы гораздо проще.

Рорк замедлил ход, повернул на боковую улицу, обсаженную деревьями, где дома стояли так тесно, что Ева даже удивилась: зачем людям нужны отдельные дома, с таким же успехом можно было жить в квартирах. Не пришлось бы сидеть буквально на голове друг у друга.

Крохотные дворики выступали чуть ли не на проезжую часть, поблескивали огоньки охранных систем, в воздухе разливался запах свежескошенной травы и еще чего-то нежного и сладкого.

Следуя подсказкам навигационной системы, Рорк повернул на углу налево и остановил машину возле одного из домов, ничем не отличавшегося от соседних, в середине квартала.

Ева нахмурилась, глядя на дом. Может, ее избаловала жизнь во дворце, который построил Рорк? Или этот дом и впрямь не превышает размерами коробку из-под обуви?

На дорожке, ведущей к крыльцу, сидели два котенка, задний — уткнувшись носом в хвост переднему. А вдоль дорожки вились низкорослые цветочки.

Свет фар скользнул по стене дома, по окнам.

Ева заметила велосипед, оставленный возле крылечка.

— Эти люди не могли себе позволить послать сына в Колумбию. Если только он не заработал стипендию, — а это не вписывается в психологический портрет, — как они могли потянуть такие расходы?

— Ну, умные и предусмотрительные часто начинают копить на колледж, когда ребенок еще в утробе. Но даже с учетом этого, да, я согласен, нужны героические усилия, чтобы скопить такую сумму.

Ева выбралась из машины и двинулась к дому. И замерла, схватившись за рукоятку оружия.

— Ты это слышал? — спросила она, повернув голову на странные звуки, заполнившие душный воздух и больше всего напоминавшие басовитую, многократно повторенную отрыжку.

— Конечно, слышал. Я же здесь.

— Что это, черт побери, такое?

— Я не совсем твердо уверен, но мне кажется, это какая-то порода лягушек.

— Лягушек? Ты серьезно? — Ева окинула взглядом темноту и освещенное фонарями пространство. — Да это какие-то гигантские лягушки! Не лягушки, а прямо пришельцы.

— Я с лягушками близко не сталкивался, но мне кажется, в Алабаме нет лягушек-пришельцев. По крайней мере таких, которых следовало бы глушить твоим табельным оружием.

— Ну, это мы еще посмотрим.

На всякий случай Ева не сняла ладони с рукоятки парализатора.

Сквозь фасадные окна она различала движение на развлекательном экране, видела фигуру мужчины, отдыхавшего в кресле с откидной спинкой, женщину, сидевшую на софе, поджав под себя ноги.

— Тихий семейный вечер у телевизора, — прокомментировала Ева. — Могли ли они, захотели бы, если они в этом замешаны… Эй, что она делает? Что она делает этими палочками с лохматыми нитками?

— Понятия не имею. Почему ты считаешь, что я все должен знать?

— Потому, — ответила Ева, и Рорк рассмеялся.

— Могу только предположить, — сказал он, — что это какое-то рукоделие.

Ева подошла поближе к двери, всматриваясь в женщину с палочками. Воспоминание выползло откуда-то из дальнего уголка сознания, где было похоронено множество разрозненных фактов.

— Вязанье! — Ева стукнула Рорка кулаком в плечо. — Я вспомнила! Она вяжет.

— Ну, как скажешь.

— Я где-то это уже видела — палочки, нитки… Не могу вспомнить только, где и когда. Она вяжет, он смотрит телевизор и пьет пиво, а велосипед их дочери стоит у крыльца, и он не прикован цепью. Это не главари преступного мира, составившие план убийства девочки-подростка. И если они замешаны в хакерстве или в краже удостоверений, клянусь, я займусь вязаньем.

— И все это ты увидела, глянув в окно гостиной?

— Безопасность? Минимальная, а сейчас она даже не включена. Занавески не задернуты, тут нечего прятать, нечего скрывать.

Ева подошла к двери и постучала. Через минуту женщина открыла дверь, даже не спросив, кто там.

Ее беспечная улыбка сменилась удивлением, но лицо не утратило дружелюбия.

— Привет! Чем могу помочь?

Голос был такой же теплый и ласковый, как воздух. Она откинула назад золотисто-медовые волосы, как делают многие женщины, когда их застают врасплох.

— Мы ищем Дэррина Паули.

— О боже, по-моему, он живет где-то в Чикаго или что-то в этом роде. Мы его не видели уже…

— Кто там, Мими?

— Они ищут Дэррина, милый. Я вовсе не хочу держать вас на пороге, но…

Ева извлекла свой жетон и увидела, как округляются глаза Мими. Тем временем сам Винсент Паули подошел к дверям.

— В чем дело? О чем разговор? Полиция? Нью-йоркская полиция? У него неприятности? У Дэррина неприятности? О черт… — сказал он со вздохом.

Еве послышались в этом вздохе печаль и обреченность, но в нем не было удивления. — Нам лучше поговорить в доме.

Он жестом пригласил Еву и Рорка внутрь. Мими участливо погладила его по плечу.

— Давайте я приготовлю нам всем чаю со льдом? — предложила она. — Вечер жаркий, держу пари, вам не помешает что-нибудь холодненькое.

— Мама? — Маленькая девочка, свесив голову через перила лестницы, выглянула со второго уровня справа.

— Возвращайся в постель, Дженни. Эти люди пришли поговорить с папой. Иди спать, у тебя завтра большой день.

Девочка моргнула Еве большими сонными глазами и скрылась.

— Мы завтра едем в «Игровой мир» вместе с лучшей подругой Дженни и ее родителями. Два дня развлечений и аквапарков. Помоги нам Господь. Простите, я заболталась, пойду принесу чай.

Мими убежала. Интересно, подумала Ева, почему она так торопится? Хочет поскорее уйти или поскорее вернуться? В любом случае она и Рорк остались наедине с Винсентом Паули, человеком с красивым лицом и печальными глазами.

— Давайте сядем, — предложил он и отдал голосовую команду: — Отключить телевизор. — Голоса смолкли, экран погас. — Честно говоря, я давно ждал вашего визита. Все гадал, придет ли полиция по поводу Дэррина, думал, что когда-нибудь придет. Он не показывался уже много лет. Не могу вам сказать, где он обретается. Он не поддерживает со мной связь.

— Когда вы в последний раз видели своего сына, мистер Паули?

Паули улыбнулся, но улыбка вышла горькая.

— Я даже не знаю, сын ли он мне. — Он потер глаза. — Боже, есть вещи, от которых не отделаешься, верно? Вечно они маячат за спиной и вдруг возникают в самый неожиданный момент. Я был с его матерью, когда он родился, и около года до того. И совсем немного после. Всего пару месяцев. Я внес в записи свое имя. Думал, он мой. Я не знал, что до меня у нее был другой. И не только до меня, все то время, что она была со мной. Мне еще двадцати не было, я был зелен, как трава, и глуп, как пробка.

— Не говори так, Винни! — Мими вошла, нагруженная подносом с большим кувшином и несколькими стаканами, в которых поблескивали полукруглые кусочки льда.

Рорк вскочил.

— Позвольте вам помочь, миссис Паули.

— О, спасибо! Какой у вас приятный акцент… Вы из Англии?

— Из Ирландии, я жил там очень давно.

— Бабушка моей бабушки с отцовской стороны была родом из Ирландии. Из какого-то места под названием Эннис.

Она произнесла название неправильно — «Иннис», — но Рорк улыбнулся:

— Очаровательный городок. У меня родные живут неподалеку оттуда.

— И вы проделали весь этот долгий путь, чтобы приехать в Америку и стать полисменом?

— Он консультант, — решительно вмешалась Ева, а Рорк подавил смешок. — Мать Дэррина указана как Инга Соренсен, покойная.

— Этим именем она называлась, когда мы с ней жили вместе, и я не стал менять его в записях. Не знаю, было ли это ее настоящее имя. Не знаю, жива она или нет. Мне сказали, что она мертва, но…

— Скажите мне, когда вы в последний раз видели Дэррина или говорили с ним?

— Ну, наверное, это было лет шесть или семь назад.

— Семь, — подтвердила Мими. — Ранней весной. Я помню, потому что я как раз высаживала рассаду в грунт на заднем дворе, Дженни была в детском саду. Винни был на работе, я осталась дома одна. Я побоялась их впустить, позвонила Винни, и он сразу вернулся домой.

— Их? — переспросила Ева и заметила, как Мими покосилась на мужа.

— Дэррин приехал с человеком, который, возможно, является его отцом, — сказал Винни. — С человеком, которого Дэррин считает своим отцом, с человеком, с которым Инга была до меня, а скорее и все то время, что была со мной, насколько мне известно. С моим братом.

— В ваших документах не указано, что у вас есть брат, мистер Паули.

— Верно, я добился, чтобы его вычеркнули. Это мне стоило целую кучу денег, и, наверное, это незаконно, но я должен был это сделать. Должен был — перед тем, как попросил Мими стать моей женой.

— Он плохой человек. Очень плохой. Винни на него совсем не похож, офицер.

— Лейтенант. Лейтенант Даллас. Что это значит — «он плохой человек»? — спросила Ева.

— Он делает что хочет, берет что вздумается, причиняет боль кому угодно, — сказал Винни. — Он всегда был таким, даже когда мы были детьми. Он сбежал из дому, когда нам было по шестнадцать.

— Вам обоим? — спросил Рорк. — Значит, вы с ним близнецы?

— Двойняшки, но не однояйцевые. — Казалось, Винни придает большое значение тому, что он не копия своего брата. — Но мы с ним внешне похожи.

— Я бы их никогда не перепутала. У него было что-то жуткое в глазах. — Мими содрогнулась. — Что-то злобное, ненормальное. И, прости меня, Винни, мне очень жаль, но у мальчика в глазах тоже это было. Он очень мил, он сладко улыбается и вежливо разговаривает, но у него в глазах это есть.

— Может, и есть. Как бы то ни было, они тут оставались недолго. Хотели остаться на несколько дней. Не знаю, что им было нужно, что они натворили, почему им надо было отсидеться здесь. Я сказал, что Дэррин может остаться, а Вэнсу придется уйти. Но Дэррин не захотел остаться без Вэнса. Я спросил о его матери, спросил, почему она не с ними. И тогда Дэррин сказал, что она мертва. Что она мертва уже много лет. Что ее убили.

— Как?

— Он мне не сказал. Я был в шоке, я спросил его, как, когда, кто ее убил. А он сказал только одно: что он знает, кто за это в ответе. И что у него есть планы. Мими права: у него в глазах было что-то ненормальное, когда он это сказал. Я сразу заметил. Он сказал, что у него есть планы. Я хотел, чтобы они оба держались подальше от моей семьи. — Винни бросил взгляд наверх. — Я хотел, чтобы они не приближались к Мими и к Дженни. Даже если он мой сын, я бы не потерпел его рядом с моими девочками. Поверьте, мне нелегко об этом говорить. Вы меня понимаете? Даже если он мой сын.

— Мы — твоя семья, — прошептала Мими. — Только это имеет значение.

Винни кивнул и отпил большой глоток из запотевшего стакана.

— Мне и двадцати еще не было, когда Инга… она была красива. Прости, дорогая.

— Ничего. — Мими взяла его руку и крепко сжала. — Я тоже красивая.

Он поднес ее руку к губам.

— Конечно, ты красивая. Ты лучше всех.

— Давай расскажи им все, — попросила Мими. — Не мучайся, расскажи им все как есть.

— Хорошо. Я влюбился в нее. В Ингу. В то, какой я ее представлял. Не знаю, сбежала ли она от моего брата, или они все это вместе придумали заранее, чтобы меня обмануть, использовать… Чтобы ей было где пожить в безопасности, пока она вынашивала ребенка. Это так тяжело — не знать наверняка. В последнее время я уже с этим смирился, успокоился, но тогда… когда это случилось, мне было очень тяжело. Поэтому я заплатил, чтобы имя Вэнса удалили из моих данных.

— Никто не будет вас этим попрекать, мистер Паули, — заверила его Ева. — У вас не будет неприятностей.

Он кивнул.

— Что ж, рад это слышать. Ну, словом, Инга сбежала, когда Дэррину было всего два месяца отроду. Прихватила с собой все, что не было прибито гвоздями. Взяла мою машину, все деньги, опустошила даже небольшой сберегательный счет, который я открыл для ребенка еще до его рождения. Все, что мне осталось, — это видеодиск от моего брата. На видео он смеялся и благодарил меня за то, что «отдежурил за него смену». Как я потом выяснил, он был арестован примерно за год до побега Инги. За какое-то мошенничество или что-то в этом роде. И, как я понял, он послал ко мне Ингу, чтобы я… отдежурил смену. А когда он вышел, он их забрал, обоих. Вот просто так.

Я ее больше не видел, не видел ни Вэнса, ни ребенка до того дня, когда Мими позвонила и вызвала меня домой с работы. А тогда я нанял частного детектива, пытался их найти, но я не мог себе позволить слишком долго оплачивать его услуги. Ничего у меня не вышло, но я хотя бы попытался. Не знаю, был ли этот мальчик моим сыном, но тогда, в то время… мне казалось, что он мой.

— Ты сделал все, что мог.

Винсент благодарно улыбнулся Мими, но в глазах у него стояли слезы.

— А мне тогда казалось, что я сдался. Наверное, так оно и было. Я долго злился, а потом… потом я встретил Мими. Я оставил прошлое за спиной, забыл о нем, пока, несколько лет назад, они вдруг не появились на пороге. И я не знаю, куда они отсюда отправились. Около трех лет назад мы получили по электронной почте голосовое письмо от Дэррина. Он писал, что учится в колледже. В Чикаго. Что он исправился, что он много занимается. Мне показалось, что он говорит…

— Искренне, — подсказала Мими.

— Да, — со вздохом подтвердил Винни, — искренне. Он спросил, не могли бы мы немного помочь ему деньгами. Хорошо зная Вэнса, я это проверил. Дэррин был зарегистрирован в колледже, как и сказал. Поэтому я перевел ему тысячу долларов.

— И ни ответа ни привета, — закончила за него Мими. — Зато потом… вскоре после этого… Кто-то взломал наш банковский счет. Слава богу, это был всего лишь экстренный счет — счет, с которого Винни снял деньги для Дэррина. На счету лежало всего пять тысяч долларов. Дэррин взял оставшиеся четыре. Это он их взял, Винни, — уверенно произнесла Мими, когда ее муж попытался возразить.

Он кивнул со вздохом:

— Да, наверное, это он.

— Винни не стал сообщать в полицию.

— Если он мой сын, он имеет право на кое-что. А я на этом подвел бы черту. Это все, на что он имеет право. Я пытался найти его через колледж, вступить в контакт. Но мне ответили, что он не зарегистрирован. У них не было никаких записей на его счет. Я с ними спорил. Ведь за две недели до этого он у них числился. Но я так ничего и не нашел.

«А они имеют право на что-нибудь? — подумала Ева с тихой яростью. — Интересно, на что?»

— Мы полагаем, что человек, которого вы знаете как Дэррина Паули, какое-то время находится в Нью-Йорке. Мы полагаем, что он совершил не сколько различных кибер-преступлений и занимался кражей и подделкой удостоверений личности.

Винни уронил голову и закрыл лицо руками.

— Как Вэнс. В точности как Вэнс. Что я скажу моим родителям? Я должен им сказать?

— Мистер Паули, это еще не все. Есть вещи пострашнее, и через сорок восемь часов о них будет трубить пресса.

Услышав это, Винни поднял голову и с испугом взглянул на Еву.

— Человек, которого вы знаете как Дэррина Паули, является главным подозреваемым в изнасиловании и убийстве с особой жестокостью шестнадцатилетней девочки. Дочери многократно награжденного офицера полиции.

— Нет. Нет-нет-нет. Мими!

Мими обняла его. На ее лице Ева увидела шок и ужас, но не увидела недоверия. Крепко прижимая к себе мужа, Мими подняла глаза на Еву и кивнула.

— Я его боялась. Он посмотрел на меня, и я испугалась. Эта девочка… Мы об этом уже слышали. Мы услышали об этом сегодня утром в утренних новостях. Они назвали ваше имя — лейтенант Даллас. Я только теперь вспомнила.

— Мне нужно все, что вы можете вспомнить, любые детали, какие вы сможете мне сообщить о Дэррине, о вашем брате, об Инге Соренсен.

— Мне кажется, они не раз обращались за деньгами к моим родителям. — Опять Винни потер глаза. — Мы об этом не разговариваем, о них не упоминаем, но трудно отказать родным.

— Давайте узнаем у них поточнее.

— Позвольте мне самому это сделать, я поговорю с ними. Я постараюсь им объяснить… как-нибудь. Я пойду в другую комнату. Можно?

— Конечно.

— Что же нам теперь делать? — спросила Мими. — Что мы должны делать? Если он сюда приедет…

— Не думаю, что он сюда приедет. У вас нет ничего из того, что ему нужно. Но я поговорю с вашей местной полицией. Если он вдруг проявится, вступит в контакт, сохраняйте спокойствие, держитесь как ни в чем не бывало. После чего немедленно свяжитесь со мной и с местной полицией.

— Но мы завтра уезжаем.

— Вот и поезжайте, — сказала Ева. — Все делайте так, как вы планировали. Вам полезно побыть подальше отсюда.

— У вас прекрасная дочь, — добавил Рорк, — прекрасная семья. А все это не имеет к ней никакого отношения.

По дороге к самолету Ева смотрела в небо.

— Они тоже жертвы.

— Она — экстрасенс. Мими. Пусть в легкой форме, но у нее это есть, — добавил Рорк, когда Ева повернулась к нему в недоумении. — Я это почувствовал, и, я думаю, это помогло ей разглядеть в парне то, что в нем заложено. Может, он тогда еще не так навострился скрывать суть, как сейчас, но, мне кажется, она разглядела эту скрытую суть и испугалась.

— И правильно сделала. — Усевшись поудобнее, Ева начала стандартный поиск по Вэнсу Паули. — И она была права, когда сказала, что Вэнс — плохой человек. Тут целая куча неприятностей. Нарушитель с малолетства. Досье не опечатано, так что тут кто-то меня опередил. Он начал с девяти лет. Прогулы, кражи, уничтожение частной собственности, кибер-хулиганство, взломы, оскорбление, оскорбление действием.

— В девять лет? Ну и ну…

— Нет, в девять он начал. Первое оскорбление в двенадцать. Сел за подделку удостоверения как раз в период Инги Соренсен. После этого просто растаял в воздухе. У него послужной список длиной в милю с детства до двадцати одного года, а потом — ничего.

— Поумнел.

— А может, это Инга была умнее и играла в игры. Может, это она его научила. Кстати, на нее у меня ничего нет. Ничего на это имя, что соответствовало бы возрасту и описанию, которое дал мне Паули. Ничего по адресу, где она жила, когда была с ним. Она указана в документах Дэррина как его мать, дата смерти — 16 мая 2041 года. Значит, ему было четыре года. Но записи о смерти нет.

— Наверняка она будет в записях Макмастерса, — заметил Рорк. — Необязательно под этим именем, но мотив — это она. Это она стоит за планом, который у него был составлен уже семь лет назад.

— Верно, — согласилась Ева. — И я ее найду. — Она вытащила коммуникатор, когда он засигналил. — Даллас.

— Ты действительно в Алабаме? — спросил Бакстер.

— Я уже на пути в аэропорт. Лечу назад.

— А ты не могла бы купить жаренного мяса на решетке? Нет ничего лучше, чем жаренное на решетке мясо по-южному.

— Бакстер, я поджарю твою задницу на решетке по-южному, если ты звонишь мне попусту.

— А если не попусту? Можно мне мяса, жаренного на решетке, если у меня кое-что есть? Черт, Даллас, что ты на меня так смотришь? Весь аппетит отбиваешь. Ну, ладно, у нас кое-что есть. Девчонка работает за стойкой бара в клубе для студентов, только-только получивших право заказывать выпивку. Она «срисовала» фоторобот. Говорит, кое на каких лекциях сидела с этим парнем. Он и вправду учился в Колумбии. Но и это еще не все, есть кое-что получше. Она уже аспирантка, работает над диссертацией и говорит, что она его видела — как тебе это понравится! — на вечеринке в канун Нового года.

— У Дэриана Паудерса?

— У Дэриана Паудерса. Говорит, что он был там один, и она — а почему бы и нет? — решила за ним слегка приударить. Но он повел себя необъяснимо или, точнее, неконспиративно. Уж поверь мне, только полный идиот или уголовник на деле не клюнул бы на такую цыпочку. Верно, Трухарт?

— Она очень хорошенькая.

— Горячая штучка. Аж дым идет, пальцы жжет. — Бакстер испустил вздох терпеливого учителя, бьющегося над способным, но нерадивым учеником. — С этим мальчишкой еще работать и работать.

— Напиши отчет.

— Вот тут Трухарту еще работать и работать. Так вот, мы почесали…

— Бакстер, мне неинтересно, что ты там себе почесал.

— Да нет, мы почесали к Паудерсу и получили подтверждение. Он сам, его сосед по комнате и его подружка, — увы! — несовершеннолетняя, узнали нашего парня по фотороботу. Видели его время от времени тут и там. А девчонка подтвердила, что он был на вечеринке под Новый год. Она сказала, что всегда замечает клевых парней. Она и нашему Трухарту слегка подмахивала ресничками.

— Лейтенант, она ничего такого…

— Тебе просто надо быть наблюдательнее, мой юный друг. Итак, у нас есть свидетели, видевшие его в комнате Паудерса в ночь пропажи студенческого билета. Это хорошо.

— Это хорошо, — подтвердила Ева.

— Даллас, сейчас уже слишком поздно стучать в дверь соседям Макмастерса.

— Как это поздно?! Да сейчас только… о черт! — Час выгадываешь, час теряешь. Как же она это ненавидела! — Пойдете опрашивать завтра после брифинга.

— У нас есть еще пара-тройка кандидатов в паре мест, но Шилли твердо его запомнила.

— Шилли?

— Ну, у нее и имя горяченькое, аж пальцы обжигает. Да, так насчет жареного мяса…

Ева отключила его на полуслове.

— Прокурор будет доволен, когда мы его возьмем, — сказала она Рорку. — Дело против него выстраивается. Если ты сумеешь расчистить жесткий диск, добыть мне картинку, как он подходит к двери…

— Сумею.

— Мы его закопаем. Но сначала мы должны его найти. У нас есть его лицо, — пробормотала Ева. — Есть имя. Не то, каким он пользуется сейчас, и не то, которым он представился Дине. Ей он назвался Дэвидом. И все-таки у нас есть имя. Есть его связи, родственники. — Она отвлеклась, когда они подъехали к ангару с самолетом. — Я могу начать поиск по Инге — по другим ее именам — по дороге домой.

— Держу пари, я мог бы найти ее куда быстрее, — предложил Рорк. — Если ты сядешь за штурвал.

— Ха-ха.

— Тебе бы понравилось летать, если бы ты научилась управлять самолетом.

— Я лучше притворюсь, что я на земле.

Рорк послал ей насмешливую улыбку.

— А сколько машин ты разбила, сломала, уничтожила, взорвала за последние… ну, скажем, два года?

— Вот и не забывай об этом. А теперь представь, что все это происходит, пока я сижу за штурвалом самолета на высоте тридцать тысяч футов.

— Убедила. Я сяду за штурвал.

— Правильное решение, умник.

Рорк запарковал машину.

— Интересные люди эти Паули. Прочная основа, сильная связь друг с другом. Каждый из них сам по себе человек сильный и порядочный, насколько я могу судить, но вдвоем они еще сильнее.

— Не буду с тобой спорить. Он считает себя ответственным и в то же время вроде как горюет по Дэррину. Хотя вряд ли он его отец.

— В любом случае он — кровный родственник. Кровь — сильная связь. Родство, родственники… Он хороший человек, но все равно он это чувствует.

— Плохой человек тоже может это почувствовать, — сказала Ева и вышла из машины.

Она была готова лететь домой.

15

Ее звали Ирен Стольц — по крайней мере в июне 2039 года, когда молодой Джона Макмастерс арестовал ее за мошенничество, владение запрещенными препаратами и сексуальные приставания без лицензии.

Ее компаньоном был некий Виктор Паттерсон. Он был допрошен и отпущен, хотя в отчете Макмастерса была засвидетельствована его причастность. Но доказательств для обвинения не хватало, а женщина взяла всю вину на себя, поэтому его пришлось отпустить.

На время следствия ребенок мужского пола, Дэмиан Паттерсон, был взят под опеку органами социальной защиты детства и помещен в приемную семью. Затем мальчика вернули отцу. Стольц пошла на сделку с правосудием и отсидела восемнадцать месяцев. Дело закрыто.

— Наверняка это она, — сказала Ева, когда они с Рорком входили в свой дом. — Все совпадает. Через два месяца после освобождения она исчезает, а вместе с ней исчезает Паттерсон и ребенок. Растворились в воздухе, никаких следов, никаких записей.

— Сменили удостоверения.

— Это явно их схема. — Ева начала подниматься по лестнице. — Сменить удостоверения, переехать на новое место, начать новую игру. Но вот новый элемент. Из заметок по делу ясно видно, что Макмастерс считал Паттерсона — он же Паули — замешанным в мошенничестве. Он предоставил Инге — Ирен — отдуваться, и она согласилась взять все на себя. Она получила срок, а он ушел. Но и это еще не все. Винни не упоминал о наркоте. В досье его брата нет ни слова о том, что он баловался или толкал. Это что-то новенькое. Откуда взялась наркота? «Не встраивается в игру», — думала Ева.

— А сексуальные приставания? — продолжала она вслух. — Зачем так глупо рисковать? Они жулики, мошенники, им это на фиг не нужно! Глупо, а она мне не кажется глупой. Эта женщина целый год водила за нос Винни. Она знает — знала, — как вести игру. Как играть в короткую и в долгую. И вдруг — бац! — она получает срок не просто за мошенничество, но за владение и приставания?

— Секс и наркотики — быстрые деньги, если они вдруг понадобились, — возразил Рорк. — Большие деньги, если знаешь, как разыграть партию. Это о многом говорит.

Ева задумалась, даже остановилась на ступеньках. Большой куш по-быстрому…

— Это может вписаться в портрет Паули. Нетерпение, жадность. Да, может быть.

— И вот что еще весьма показательно, — добавил Рорк. — Она пошла на сделку и получила восемнадцать месяцев, но не заложила Паули. Разве это не стандартная процедура — предложить ей еще более легкий срок, если она сдаст подельника?

— Да, это стандартная процедура. И она заработала бы сочувствие. Молодая мать, судимостей нет — по крайней мере в записях до этого случая ничего не было. У нее был государственный защитник. — Ева вошла в свой кабинет и двинулась прямиком к компьютеру. — Я нашла в заметках Макмастерса ее имя. Ее и помощника прокурора, который поддерживал обвинение. Но как шел торг, у него тут не написано. Надо будет расшевелить его память.

— Она умерла не в тюрьме.

— Нет, она умерла не в тюрьме. Почему Макмастерс должен отвечать за ее смерть? Ведь неизвестно, где, как и почему она умерла. Это нелогично, а он пусть и псих, своя больная логика у него есть. — Ева нетерпеливо прошлась вокруг доски. — Что-то, чего нет в файлах, в заметках, в официальных записях? Но он же ребенок! Когда это случилось, он был вообще еще несмышленыш, верно? Откуда же он узнал, что Макмастерс должен заплатить?

Ева прикрепила к доске фотографию из уголовного дела Ирен.

— Потому что Паули ему сказал, — ответила она на свой вопрос, изучая злые и измученные глаза женщины на фотографии. — Паули рассказал ему, как все это было… свою версию, разумеется. Все представил как ему было выгодно. Он же не мог сказать: ну да, я все свалил на твою мать, предоставил ей отдуваться, а сам ушел. Нет, так он сказать не мог. Он настропалил сына.

Пока она, рассуждая вслух, расхаживала по кабинету, Рорк присел на уголок ее стола. Он обожал наблюдать, как она работает, копает, воссоздает картину преступления.

— Что за человек позволит матери своего ребенка отдуваться за себя? Как можно стоять в стороне, смотреть, как она тонет, и пальцем не шевельнуть ей в помощь? — Ева вспомнила Риссо Бэнкса. — Я подозревала этого парня, пришлось его проверить. Молодой парень. Старший брат пристрастил его к наркотикам, втянул в секс-игры, а когда за ним пришла полиция, он бросил малыша, пытаясь спасти самого себя. Вот таким ему и запомнился старший брат: трусом, бросившим его, чтобы спасти собственную задницу.

— Но Дэррин Паули был слишком мал, — возразил Рорк. — Он не мог ничего такого запомнить.

— Да, — кивнула Ева. — Да, и поэтому Вэнс Паули может писать историю каким ему угодно образом. Они работали вместе, тут вопросов нет, но под суд пошла она одна. Паули не может представить сыну столь неприглядную картину, не может предстать перед ним трусом, подонком, бросившим мать своего ребенка на заклание. Макмастерс засадил ее в тюрьму? Да, на этом можно сыграть. Это беспроигрышная игра: обвинить во всем копов, сказать, что они сломали тебе жизнь. И все же…

— Изнасилование и убийство дочери копа двадцать лет спустя — за что? За полтора года отсидки? — Рорк взглянул на фотографии, прикрепленные к ее доске. — Да он просто ненормальный.

— Это символично. Мира говорила, что все это символично. Значит, есть что-то еще, обязательно есть. Что-то произошло после выхода из тюрьмы и еще до ее смерти, что-то такое, на что Паули намекает своими символами. Было что-то такое после ареста, было что-то во время отсидки? И это привело к ее смерти?

Машинально ероша волосы, Ева попыталась поставить себя на место Дэррина Паули.

— Если Дэррин сказал Винни правду насчет того, когда она умерла, а я не вижу, зачем ему лгать на этот счет, значит, смерть наступила примерно через два года после ареста, через полгода после выхода из тюрьмы. Что же случилось за эти полгода? Мне надо найти ее смерть и уж оттуда отматывать назад.

— Теперь у тебя гораздо больше данных на нее. Теперь ты сможешь спрямить углы поиска с учетом накопленных данных.

Страницы: «« « ... 1112131415161718 » ... »»