Дуэт смерти Робертс Нора

— О, со мной все будет в порядке! Я даже рада, что весь дом будет в моем распоряжении, пока Дик и мальчики не вернутся в воскресенье. А теперь вы ешьте булочки, а я пойду поставлю в воду эти чудные ромашки. Я мигом.

— Спасибо.

Чарити вышла из комнаты и, не останавливаясь ни на секунду, бросила на Еву торжествующий взгляд.

Когда ее шаги затихли, Дэррин вынул из кармана крохотную ампулу, разломил ее и вылил содержимое в ее стакан.

— Вперед. Всем номерам — вперед.

Обнажив оружие, Ева бросилась в гостиную. Она на несколько секунд опередила шестерых других копов, сделавших то же самое.

— Привет, Дэррин, — сказала Ева. Он уставился на нее в немом изумлении, а она улыбнулась. — Руки за голову. Живо. На колени.

— А в чем дело? — Он повиновался, но повертел головой из стороны с сторону с бесподобно правдивой смесью испуга и недоумения на лице. — М-ме-ня зовут Денни. Денни Плимптон. У меня удостоверение есть.

— Ничуть не сомневаюсь. Дэррин Паули, он же Денни Плимптон в числе прочих, вы арестованы за два убийства.

Ева схватила его запястье и вывернула ему руку за спину.

Она вскинула голову и заглянула в глаза Макмастерсу.

— Капитан, будьте любезны, зачитайте этому сукину сыну его права.

— Я… — Макмастерс откашлялся, прогоняя внезапную хрипоту. Потом он взглянул на оружие у себя в руке и медленно вернул его в кобуру. — У вас есть право хранить молчание, — начал он, пока Ева заковывала руки Дэррина Паули в наручники.

— Думаешь, ты ее обдурил, да, Дэррин? — Ева вздернула его на ноги. — Обдурил старую женщину. Нет, это она тебя обдурила. Разыграла как по нотам. Думал, она — мишень? На этот раз ты мишень.

Испуганный юноша исчез куда-то. Дэррин улыбнулся. А когда он улыбнулся, повернув лицо к Макмастерсу, из его глаз проглянул монстр.

— Может, вы получите попытку ограбления, но больше ничего.

Ева развернула его лицом к себе.

— Повторяй это как мантру, Дэррин.

— Гляди, что я нашел. — Бакстер поднял пару трехгранных наручников на шарнире, какими пользуются приставы в суде. — И это еще не все. Тут у нас еще видеокамера, баллончик изоляции и… гм-гм… — Он продемонстрировал еще одну ампулу и упаковку таблеток. — Что хочешь даю, тут у нас запрещенные вещества.

— Упакуй, надпиши, зарегистрируй. А также содержимое стакана миссис Мимото. Отвези это существо в Управление, оформи арест. Я скоро буду. Да, в самом скором времени мы побеседуем. Ведите его. — Ева толкнула Дэррина к могучему Дженкинсону, а сама подошла к Макмастерсу. — Ну вот, мы его взяли. Вы все сделали и слово сдержали. Вам лучше бы вернуться домой. Поезжайте домой, скажите жене, что мы его взяли. Побудьте с ней.

Его лицо было похоже на камень — бледное и неподвижное, с резко обозначенными чертами.

— Я хотел бы понаблюдать за допросом.

— Сперва дадим ему немного попотеть. У вас есть время съездить домой, сказать жене. Она должна услышать это от вас.

— Да, вы правы. — Макмастерс протянул руку. — Спасибо вам, лейтенант.

— Капитан.

Он двинулся к двери, но остановился, повернулся кругом.

— Я об этом думал. Даже после нашего с вами разговора. Я мог бы его уничтожить. У меня был чистый обзор, прямая наводка. Хватило бы одного заряда. Я мог бы это сделать. А теперь мне надо это обдумать.

И он ушел.

— Вот тут ублюдок свое дело сделал, — пробормотала Ева. — Погубил чертовски хорошего копа. Подорвал основу.

— Мне кажется, пройдет время, и мы увидим, что основа цела, — возразила Пибоди. — Он сделал дело, как ты говоришь. Хорошо, что ты ему доверила зачитать права ублюдку.

— Угу. Позвони судье Мимото, успокой ее, скажи, что ее мать вне опасности, а преступник задержан. Мы можем позвонить ее отцу, но, я думаю, она сама захочет с ним поговорить.

Ева повернулась к остальным.

— Ладно, мальчики и девочки, отлично поработали. Давайте закроем это дело.

Вернувшись в Управление, Ева официально уведомила своего шефа Уитни, контору окружного прокурора и позвонила доктору Мире с просьбой понаблюдать за допросом. Написала рапорт.

Села, вскинув ноги на стол, и выпила чашку кофе.

Пибоди постучала по косяку открытой двери.

— Оформлен и уже час сидит в комнате для допроса.

— Угу.

— Рио и командир тут, только что приехал Макмастерс, Мира уже на подходе.

— Знаю.

— Тебе не кажется, что нам пора начать его обрабатывать?

— Ты чего дергаешься?

— Я не дергаюсь. Ну ладно, дергаюсь. Надин уже бьет копытом, хочет выйти в эфир.

— Не сейчас. Пока еще нет.

— Ну… мы же должны вернуться, понимаешь? На репетицию. Знаю, они используют дублеров, но раз мы закрыли дело, мы еще могли бы…

Ева молча повернула голову и уставилась на напарницу.

— И… э-э-э… нам надо обговорить тактику допроса, — добавила осененная вдохновением Пибоди. — Если мы оставим его там одного надолго, он начнет подумывать об адвокате.

— Он не станет вызывать адвоката. Интересно, каким именем он воспользуется? Какой адрес укажет? Удостоверение у него липовое. К тому же разве адвокат помог его матери? Вот что он думает. К черту адвокатов, к черту всех нас. Он не пойдет ко дну, он слишком умен. Или, если нам очень повезет, он пойдет ко дну геройски. По крайней мере в собственных глазах.

— Ну и как же мы будем его обрабатывать? Нет, не говори, дай я догадаюсь. — Пибоди мученически завела глаза к потолку. — Я буду хорошим копом.

— Не будет никакого хорошего копа.

Лицо Пибоди расцвело почти детской радостью.

— Я не должна быть хорошим копом? Можно я буду плохим?

— Мы должны его обработать жестко. Получить признание — не самое сложное.

— Не самое?

— Он сам захочет признаться, когда поймет, что мы его взяли железно. Он захочет медаль героя. А знаешь, что самое сложное? Заставить его настучать на отца. — Ева спустила ноги со стола. — Пошли работать.

Ева вошла в комнату для допроса, бросила папку на стол, придвинула себе стул.

— Включить запись, — приказала она и продиктовала данные, включая все известные ей фальшивые имена.

От нее не укрылось, как дрогнула челюсть у Дэррина. Ева догадалась, что глубина ее осведомленности застигла его врасплох.

— С формальной точки зрения имею право использовать имя, фигурирующее в свидетельстве о рождении, — сообщила она как будто между прочим, — но мне хотелось бы проявить дотошность, раз уж ты пользуешься множеством имен, включая те, под которыми ты убил Дину Макмастерс и Карлин Робинс. Итак, каким именем тебя называть на этом допросе? Выбирай.

— Да иди ты…

— Чисто для протокола: «Да иди ты» — это имя или фамилия? Неважно, можешь не отвечать. Суды бывают недовольны, когда я употребляю нецензурную лексику в обращении к допрашиваемым. Хотя лично мне кажется, что матюги тебе подходят.

— По всем параметрам, — добавила Пибоди.

— Ладно, остановлюсь на Дэррине. Мы тебя зацапали железно, Дэррин. Ты же умный парень, ты и сам понимаешь. Хотя… Пожалуй, не так уж ты умен, раз тебя подставила и завалила девяностолетняя женщина. Женщина, которую ты собирался обездвижить при помощи запрещенного вещества, связать, избить, изнасиловать всеми способами и задушить.

— Да не свисти, не надо мне заливать. — Его ухмылка показалась Еве нахальной и в то же время беззащитной. — Она же старуха. У меня бы не встало на эту высохшую мумию. Мне от одной этой мысли блевать хочется.

— Вот поэтому ты запасся таблетками на стояк. Они бы, конечно, помогли, но, думаю, у тебя и без них встало бы, Дэррин. Хотя вообще-то мне кажется, у тебя в штанах прутик, а уж никак не бейсбольная бита. Для тебя все сводится к тому, чтобы сделать больно. Тебе главное — мучить, пугать, терроризировать. Вот что возбуждает таких больных гаденышей, как ты. Извини за ненормативную лексику.

— И как ты собираешься это доказать? — Он в расслабленной позе откинулся на стуле, окинул комнату наигранно скучающим взглядом. — Ну да, я решил ее вырубить. У нее там куча всяких ценных штучек. Я собирался ее обокрасть и уйти.

— Понятно. Значит, с Диной и Карлин ты просто увлекся и зашел чуть дальше, чем хотел. И вот, что получилось. — Ева открыла папку и выбросила на стол две фотографии.

Опять лицо у него дернулось, но на этот раз губы сложились в маленькую злобную улыбочку.

— А ты и впрямь больной ублюдок. — Пибоди оттолкнула стул и вскочила на ноги. Она наклонилась над столом и оказалась нос к носу с Дэррином. — Меня жутко злит, что нам тут приходится время с тобой терять, придерживаться процедуры. У нас свидетели есть, задница. У нас есть записи с дисков наблюдения, как ты входишь в дом Дины Макмастерс в вечер убийства. Как ты входишь в то здание в Сохо в день убийства Карлин Робинс.

— Врешь. Все ты врешь, меня там и близко не было. В обоих случаях.

— Думаешь, я вру? Я тебе покажу, как я вру. Включить стенной экран! — Тут Пибоди спохватилась и взглянула на Еву.

— Валяй дальше, ты уже испортила мой сюрприз.

— Вывести запись 1-А, — приказала Пибоди.

Экран заполнился четким изображением Дэррина, поднимающегося по ступеням крыльца дома Макмастерсов, и встречающей его улыбающейся Дины. В нижнем углу пульсировало указание времени. Запись продолжалась. Вот он подходит к ней, протягивает цветы, проскальзывает в двери, скрывается в доме.

— Она рассказала о тебе подругам… «Дэвид», — многозначительно добавила Ева, пока он, не отрываясь, смотрел на экран. — Она им все рассказала о своем тайном поклоннике, студенте Колумбийского университета. О застенчивом мальчике, с которым познакомилась в парке.

— У нас есть свидетели, видевшие первую встречу, — продолжала Пибоди. — У нас давным-давно есть твой портрет, мы нашли других свидетелей, видевших вас вместе.

— Она сохранила сувениры… Например, программку мюзикла, на который ты ее водил. На программке твои отпечатки. — Ева швырнула на стол еще один документ. — Мы уже сверили их с твоими «пальчиками», когда прокатали их при аресте.

Его лицо ровным счетом ничего не выражало. Он кивнул:

— Ну, значит, вам повезло.

— Можешь продолжать так думать. — Ева тоже кивнула. — А теперь обсудим детали.

22

— Повезло? — Ева откинулась на стуле так, что он встал на дыбы, и ответила на ухмылку Дэррина своей собственной. — Думаешь, повезло, что наши электронщики убили твой вирус? Мы знаем, во что ты вырядился в канун Нового года, когда стырил билет Дэриана Паудерса. Тоже, скажешь, повезло? Я знаю, где ты купил кроссовки — те, что сейчас на тебе. Я знаю, сколько ты за них заплатил, Дэррин. За рюкзак тоже и за футболку, в которой ты заманил Дину на ту первую встречу в Центральном парке. — Теперь она широко ухмыльнулась прямо ему в лицо с откровенной издевкой. — Я знаю, на какой доске ты катаешься, и точно знаю, где ты на ней катался вместе с Диной дождливым майским днем.

— Все ты врешь.

Вид у него был пока еще не испуганный. Пока еще нет, решила Ева. Но он казался озадаченным и был уже настороже.

— Повторяешься, задница, — буквально прорычала Пибоди.

Ева подумала, что придется ей дать новому «злому копу» несколько уроков сдержанности.

— Я знала, как ты выглядишь, когда расставила тебе ловушку на пресс-конференции на следующий день после того, как ты изнасиловал и задушил Карлин Робинс, Дрю. Мне известно твое имя, я знаю, где ты родился, знаю, под каким именем ты ходил, когда твоя мамаша получила свое в Чикаго.

«Вот оно, — подумала Ева. — Вот это попало в цель». В его глазах закипело бешенство. Он быстро пригасил огонь, тут ей пришлось отдать ему должное. Но она это заметила и поняла, что нащупала спусковой механизм.

— Мы просто умнее тебя, Дэррин. На панихиде тебе повезло, тут вопросов нет. Но, черт, похоже, твое везенье кончилось. Вот и мамаше твоей крупно не повезло в том сучьем притоне в Чикаго.

— Ты лучше придержи язык.

— Это с какой еще радости? Ты влип. Кое-что петришь в электронике, но очень средненько. Ты не сумел заблокировать камеры снаружи, не смог обойти систему, куда тебе! Она тебе не по зубам. Ты смог ее вырубить, только оказавшись внутри. — Твой вирус? — Ева пожала плечами и лениво потянулась. — Неплохая попытка. Наши электронщики с ним поиграли. Они прямо как дети — обожают игрушки. Но дело в том, что любой салага-электронщик тебя в этом деле обштопает. Оно и понятно: ты же всем своим трюкам научился у папаши.

— А вот это спорный вопрос, — вмешалась Пибоди. — Мы же не знаем, кто его отец — Винсент или Вэнс. Его мамаша давала обоим.

— Верно, верно, — энергично кивнула Ева, а Дэррин стиснул зубы. — Интересно, твоя мамочка сама-то знала, кто ее обрюхатил? Она ж трахалась с обоими. Но… знаешь, что? Это ведь мог быть и кто-то третий. Совсем чужой дяденька. Она же была шлюхой.

— Эй, заткни свой грязный рот!

— Хочешь заткнуть мне рот, Дэррин? Как заткнул его Дине и Карлин, когда насиловал их и душил подушкой? Скажи мне, когда ты насиловал их, бил, душил, рвал на части, ты при этом видел свою мать? Ведь только так у тебя встает, верно, Дэррин? Только когда думаешь о мамочке. Ведь на самом деле тебе ее хотелось трахнуть, да?

Ева бровью не повела, когда он взвился со стула. Его руки сжались в кулаки, звякнула цепочка наручников.

— Хочешь мне врезать? Ужасная досада, когда хочешь, но не можешь, верно? Думаю, ты знаешь, что чувствовали Дина и Карлин. Ты, наверное, ужасно разочарован, что не увидишь, как бьется в наручниках мать судьи Мимото, не услышишь, как она кричит. Или Элиза Уэгман, — добавила она и, глядя ему в глаза, перечислила всех остальных, кого он наметил в жертвы.

— Мы их всех нашли, — вновь вступила Пибоди, решив подсыпать соли ему на раны. — Видишь, как нам повезло!

— Теперь ты не сможешь закончить эту дурацкую миссию в память о твоей шлюхе-матери.

Дэррин сунул руки под стол и попытался поднять его, опрокинуть, но Ева и Пибоди просто навалились сверху с другой стороны, и стол остался на месте.

— Досадно, правда? — заметила Ева. — Неприятно, когда тебя контролируют, а ты ничего сделать не можешь.

У него мышцы дрожали от натуги, но он вынул руки из-под стола и снова сел.

— Ну, если вы все обо мне знаете, чего ж мы тут время теряем?

— А нам за это деньги платят. Хочешь ускорить ход событий? Прекрасно, почему бы тебе самому все не рассказать? Под запись? — подсказала Ева. — Ты же сам этого хочешь. Надо же хоть чем-то себя утешить. Вот и похвастайся, как ты сумел все это провернуть. Могу дать небольшую подсказку. Ты выслеживал своих жертв месяцами, исследовал их занятия, привычки, вкусы, пристрастия… Ты все планировал. Черт, да ты годами к этому готовился. Практически всю жизнь. Могу предположить, что ты выбрал Дину первой, потому что с ней было проще всего. Совсем девчонка, застенчивая, девственница — ее нетрудно было ослепить вниманием, заинтриговать мыслью о тайном поклоннике. Ты использовал связь с Колумбией. Ты там учился, значит, знал кампус. К тому же ее друг Джеми Лингстром там учится, значит, сам бог велел. Немного полевых изысканий — и ты уже можешь упомянуть, будто невзначай, знакомые ей имена. Втереться к ней в доверие. Дэррин пожал плечами.

— Если ты думаешь, что мы предложим тебе сделку вроде той, что получила твоя мать двадцать лет назад, когда ее взяли за наркоту и проституцию, ты ошибаешься.

Дэррин оскалил зубы в злобной ухмылке:

— Можете передать Макмастерсу, что его драгоценная дочка была шлюхой. Я трахал ее много раз. Неделями.

Ева обменялась взглядом с Пибоди.

— Неужели мы и вправду думали, что у этого кретина есть кое-какие мозги в голове?

— Да, мы так думали, а он доказал, что мы ошибались. Мы же точно установили, что сунуть свою жалкую макаронину в Дину он мог только при трех условиях: ему пришлось ее опоить, связать и изнасиловать.

— А чтобы поиметь его мамашу, ей надо было лишь заплатить.

— Заткнись, мать твою. Ни хрена ты не знаешь, — окрысился Дэррин.

— Ну, просвети меня, — попросила Ева. — Объясни мне, почему люди, принимавшие участие в аресте твоей матери и суде над ней в Нью-Йорке двадцать один год назад, виноваты в ее смерти в Чикаго девятнадцать лет назад? Помоги мне совершить этот скачок, Дэррин.

— Этот гребаный коп ее погубил. Он ее подставил.

— Макмастерс ее подставил?

— Подбросил ей наркоту, шантажировал ее, заставил заниматься с ним сексом, а это все равно что изнасиловать. А потом сказал, что она приставала на улице. Задницу свою прикрыть хотел. Моя мать могла облапошить кого угодно.

Ева изменила тон, подпустила в голос восхищения:

— Она умела мастырить документы.

— Она могла стать кем хотела, взять что хотела. Ну и что? Ни от кого не убыло.

— Как насчет людей, которых она облапошивала? Как насчет Винсента Паули?

— Да это все олухи. — Опять он пожал плечами. — Если они такие лопухи, значит, так им и надо. Винни? Он всегда был лопухом, вечно завидовал моему отцу, вечно шел вторым сортом. Моей матери надо было где-то отсидеться, пока она была беременна мной, а моего отца засадили в тюрьму. Она спала с этим тупицей только ради меня.

— Это она тебе так сказала?

— Она никогда об этом не говорила. Словом не обмолвилась. То, что с ней случилось… Это ее подкосило. Это отняло у нее жизнь еще до того, как копы ее подставили и отдали «Жеребцам» в Чикаго, чтобы те ее убили.

— Интересно. — Нахмурив лоб, Ева перелистала бумаги на столе. — Ничего этого в моем файле нет. Откуда ты все это взял?

— Отец мне все рассказал. Как они отняли у нее жизнь еще до того, как ее убили, как они разорвали нашу семью, потому что копы ее шантажировали, заставили на них работать.

— То есть… Ты хочешь сказать, что чикагская полиция шантажом заставила твою мать проникнуть в банду «Жеребцов»?

— Макмастерс ее подставил. Она была уже сама не своя, когда вышла из тюрьмы. И он это использовал. Он стакнулся с этой продажной судьихой, он заставил маму «стучать» для него, а не то пригрозил вернуть ее в тюрьму.

— Но ведь она была убита в Чикаго.

— Она пыталась от них скрыться, увезти меня, но он ее выследил и передал чикагским копам.

— Должно быть, он был просто одержим ею, раз пошел на все эти хлопоты?

— Моя мама была такая… незабываемая.

— И всю эту информацию тебе дал отец.

— Ему пришлось воспитывать меня одному, потому что они ее убили. Они ее унизили, заперли в камере, изнасиловали. Она была красавицей, а они ее убили.

— И она тебя любила, — вставила Пибоди с ноткой сочувствия в голосе. — Пожертвовала собой ради тебя.

— Она жила ради меня. Мы хорошо жили. Не играли по чужим правилам. — Дэррин положил скованные руки на стол и стиснул кулаки. — Она была свободна, и она была прекрасна. Вот почему Макмастерс хотел ее заполучить, вот почему он ее изнасиловал. А потом ему пришлось прикрывать себя, замазывать свои делишки. Они велели этой суке забрать меня из дому.

— Джейни Робинс.

— Она тоже сидела в кармане у Макмастерса, как и все они. Они хотели разлучить меня с отцом, но он боролся, чтобы получить меня назад, и он победил. Он обещал маме, что позаботится обо мне.

— А начальница Робинс, прокурор, судья, все остальные?

Опять его лицо стало холодным и замкнутым.

— Они все виноваты так или иначе.

— Значит, вы с отцом разработали план, как отомстить за мать, как заставить страдать тех, кто причинил ей зло.

— А что, им должно было сойти с рук? С какой стати? У меня отняли семью, а у них должна быть семья? У нее отняли жизнь, а они должны были жить?

— Значит, это твой отец — Вэнс Паули — выбрал порядок. Он выбрал Дину первой жертвой.

— Мы вместе решили. Мы — команда, мы всегда были командой.

— Значит, он мог вести слежку за одной из жертв, добывать сведения, пока ты обрабатывал другую. Весьма эффективно.

— Мы — команда, — повторил Дэррин. — Мы всегда были командой.

— Плюс он мог съездить в Колорадо и все разузнать о прокуроре, пока ты здесь обрабатывал Дину. А почему он решил, что ты убьешь сестру, а не мать, например?

— Ради всего святого, сестра живет в Нью-Джерси! Элементарная география.

— Стало быть, там предварительную слежку провел он, верно? До первого контакта.

— Я же сказал, что мы — команда! Полевую и электронную работу начинал он, он собирал данные, а потом я… — Лицо Дэррина напряглось. — Больше я ничего не скажу об отце.

— Прекрасно. Давай защищай его, как твоя мать его защищала. Ты потонешь, а он уйдет на все четыре. Дежавю. В смысле, все это уже было. Только ты сядешь не на полтора года, как твоя мать. Ты будешь отбывать два пожизненных без права на условно-досрочное плюс еще двадцать пять за покушение на миссис Мимото.

— Долгий срок, — заметила Пибоди, — когда садишься таким молодым. А знаешь, Даллас, держу пари, у Вэнса заготовлено алиби для себя на каждый раз, как парень ходил на убийство. Это его почерк.

— Да нам-то какая разница? — пожала плечами Ева. — Старик, он же без яиц. Крупную рыбу мы поймали, а этот слизняк пусть барахтается на берегу сам.

— Если ты думаешь, что я сдам вам отца, ты совсем сбрендила. И вы его никогда не найдете.

— Плевать я на это хотела. У меня есть ты, Дэррин, и это все, что мне нужно. Ты молод, уже одного этого довольно, чтоб я спела и сплясала от радости. Ведь это значит, что ты лет сто проведешь в бетонном мешке на куске скалы далеко от Земли. И у тебя будет много, очень много времени подумать, сообразить, как тебя поимели.

— Думаешь, напугала? Дело того стоило. Стоило посмотреть на Макмастерса, когда он смотрел на свою доченьку в гробу. А теперь даже лучше, потому что теперь он знает — почему. Он будет знать — каждую минуту, пока дышит, — что убил свою дочь в тот день, когда убил мою мать.

— Я тебе бонус дам. Заставь его страдать еще больше. Расскажи нам обо всем, что ты делал с Диной.

Его губы дрогнули в улыбке.

— Ты была права. С ней было просто.

Еве было дурно, в желудке черным тошнотворным водоворотом крутилось отвращение. Она и без того почти все уже видела у себя в голове. Но сейчас он говорил для протокола, под запись, выкладывал все детали. Не упивался ими, отметила про себя Ева. И ей почему-то показалось, что деловитый тон, каким он выкладывал подробности, еще хуже злорадства.

Он сделал то, что должен был сделать. То, на что, как полагала Ева, он был запрограммирован. Ради чего был создан.

Закончив свой подробный рассказ о том, как он убивал Дину и Карлин, как готовился убить остальных, Дэррин замолк, внимательно глядя на Еву.

— Ну что? Тебе этого хватит?

— Да, мы закончили. Тебя отведут обратно в камеру. Суд назначит тебе адвоката, если ты сам его себе не выберешь.

— Не нужен мне адвокат. И суд не нужен. Ваши законы для меня ничего не значат. Как ты говоришь, я молод. Рано или поздно я найду способ выбраться и вернусь. И тогда я закончу то, что начал.

— Конечно-конечно! — Ева встала. — Выключить запись. Пибоди, позови конвойных, пусть отведут Дэррина обратно в камеру.

Она выждала, пока Пибоди не вышла из комнаты для допроса.

— Он тебя подставил, Дэррин. Человек, которого ты боготворишь. Он извратил твой ум, когда ты был еще ребенком, чтобы прикрывать свои делишки, а может, и свою вину. Он тебя подставил, как когда-то подставил своего брата и твою мать. Он подставил твою мать здесь, в Нью-Йорке, а потом еще раз в Чикаго. Потому что хотел быстрых денег. Потому что хотел, чтобы она на него работала. Потому что был трусом. Впрочем… почему «был»? Он и сейчас трус.

— Ты лживая сука! — Он плюнул в нее, злобная ухмылка вернулась.

— А зачем мне лгать? Рано или поздно ты сам себя спросишь. Кто такой Вэнс Паули? Он кровосос.

— Ни хрена ты не знаешь.

— Знаю куда больше, чем ты думаешь, — возразила Ева, вспоминая первые восемь лет своей жизни. — А знаешь, почему я тебе об этом рассказываю? Тебе предстоит провести много десятков лет в каменном мешке, и когда-нибудь ты сам об этом подумаешь. Ты будешь думать, сомневаться, спрашивать себя, и в один прекрасный день ты поймешь правду. И тогда ты будешь страдать. Я тебе затем и рассказала. Твой отец убил твою мать.

— Ты врешь.

Ева лишь покачала головой.

— А зачем мне врать? Мне от этого ни жарко ни холодно. Дело я закрыла, с тобой покончено. А ты подумай. У тебя будет время подумать. — Она повернулась к двери и кивнула паре конвойных, вошедших в комнату. — Отправьте этот кусок дерьма обратно в камеру.

Ева так и осталась на месте, прижав ладони к лицу. Она потерла глаза, словно прогоняя скверные воспоминания.

В комнату вошел Макмастерс, и Ева повернулась к нему:

— Простите, что вам пришлось все это выслушать.

— Не извиняйтесь. Она была моей дочерью, я должен был знать… все. Мне необходимо было знать. Теперь вы пойдете за отцом?

— Да, я иду за ним.

Макмастерс кивнул.

— Мне этого довольно… Придется этим удовольствоваться. Я возьму отпуск. Нам с женой нужно время. Она просила передать вам ее извинения.

— Нет нужды.

Его лицо было полно невыразимой печали и усталости.

— Она считает, что есть нужда. Прошу вас их принять.

— Ладно, принимаю.

Он снова кивнул.

— Прощайте, лейтенант.

— Прощайте, капитан.

Ева сделала копию записи, собрала файлы. Когда она вошла в свой кабинет, Рорк отвернулся от окна.

— Это уже входит в привычку. Я не знала, что ты здесь.

— Я недавно пришел. Но последнюю часть застал. — Рорк подошел и погладил ее по щеке. — Тебе нелегко пришлось. Это было чудовищно — слушать подробный рассказ о том, что он сделал с этой девочкой и с этой молодой женщиной.

— Бывает хуже. Еще будет хуже, не сомневайся. На любой ужас бывает новый ужас, еще похлеще. — На миг Ева сама ощутила внутри то, что прочла в глазах Макмастерса. Невыносимую печаль. Невыносимую усталость. — Когда встречаешь что-то такое, похожее на него… Начинаешь понимать, что нет на свете предела жестокости.

— Даллас? — Пибоди замялась в дверях. — Я только хотела сказать, что я напишу отчет. Мира была в зоне наблюдения, как ты и просила, она тоже запишет свои впечатления.

— Хорошо. Насчет отчета не волнуйся, уходи, ты свободна. Мне тут надо еще кое-чем заняться, а ты иди. Сделай мне одолжение, займись делами Луизы. Там же еще репетиция не кончилась? Ну и все остальное.

— Мы можем вместе пойти. Ничего, если опоздаем. Она поймет.

— Да, она поймет, но тебе нет смысла тут задерживаться. Иди. Если ты этим займешься, я не буду чувствовать себя такой сволочью за опоздание.

— Ладно, я пойду, — согласилась Пибоди. — Приятно стряхнуть с себя все это, просто стряхнуть и заняться чем-то… радостным.

— Вот именно, — кивнула Ева. — Я тут задержусь еще часа на два. — Она облегченно перевела дух, когда шаги Пибоди затихли. — Чем-то радостным заняться? Я сейчас не в настроении чем-то радостным заниматься. Компьютер, вывести карту Манхэттена, юго-западная часть.

— Зачем? — спросил Рорк, когда компьютер принял задание.

Страницы: «« ... 1819202122232425 »»

Читать бесплатно другие книги:

Легендарная кинозвезда Дженет Харди трагически погибла в своем загородном доме, когда ей было 39 лет...
Внимание французского писателя Александра Дюма, автора бессмертных «Трех мушкетеров» и «Графа Монте-...
Онор Лэнгтри воплощает собой доброту и заботу – качества, так необходимые для медицинской сестры. Ве...
Я могу написать текст ради одного слова, ради одной фразы. Ведь маленький рассказ как маленькая жизн...