Пляска богов Робертс Нора

— Ну вот мы и очнулись. — Мойра обогнула диван, приподняла голову Ларкина и поднесла стакан к его губам.

Он пил жадно, как верблюд, потом откинул голову и с усилием улыбнулся.

— Ну вот, милая. Вы только посмотрите на эту картину. Три прекрасных лица. Я отдам все, что у меня есть, и буду вечным рабом тому, кто принесет мне еды.

Киан шагнул к нему с маленькой тарелкой, на которой лежали два подсушенных тоста.

— Сначала понемногу, — сказал он и обменялся взглядом с Блэр.

Девушка зажмурилась. Потом кивнула.

— Не торопись, — предупредила она.

— Только хлеб. А мясо мне можно? Клянусь, я бы съел целый олений бок. Или то вкусное блюдо, которое ты готовишь, Гленна: мясные шарики и лапша.

— Вечером приготовлю.

— Тебе нужно совсем чуть-чуть, чтобы утолить голод, — объяснила Блэр, — и восстановить силы. Если наешься до отвала, то тебя вырвет, когда мы будем лечить укус.

— Совсем ребенок — ее мальчишка. Маленький ублюдок. Я тогда был волком, и укус получился не таким глубоким.

— У Гленны есть бальзам. Она мазала меня им после укусов. — Мойра погладила волосы Ларкина. — Жжет ужасно — я помню. Но лекарство приносит облегчение.

— Тебя не кусали, — бесстрастно поправил Киан. — Так, царапнули, даже не до крови.

— А какая разница?

— Большая. — Блэр выпрямилась. — Это что-то вроде инфекции. Укусивший может получить над тобой власть.

— Ага. — Ларкин нахмурился, потом закрыл глаза. — Я чувствовал: во мне что-то сидит. Но…

— Мы этим займемся. Очиститься можно святой водой.

— Отлично. Тогда, если мне дадут бальзам, о котором говорит Мойра, и еды, я стану как новенький. Честно говоря, у меня все болит: каждая косточка, словно по ним молотками били.

«Чистая правда, — подумала Блэр. — Суровая правда».

— Ты чувствовал жжение, когда тебя укусили? А теперь?

— Да.

— Будет гораздо хуже, — предупредила Блэр. — Мне очень жаль.

Она вышла и бросилась к лестнице. Мойра кинулась за ней.

— Должен существовать какой-то другой способ. Мы не можем снова причинить ему боль. Он и так слаб, он слишком сильно страдает. В его глазах такая мука!

— Думаешь, я не заметила? — Блэр свернула к себе в комнату. — Но другого способа нет.

— Знаю, так написано в книгах. Я читала. Но с помощью Гленны и Хойта…

Блэр достала из сумки бутылочку со святой водой и повернулась к Мойре; лицо ее было решительным и непреклонным.

— Нет никакого другого способа. Ларкин заразился. Опасность грозит и ему, и всем нам. — Резким движением она вытянула руку вперед, демонстрируя шрам на запястье. — Я знаю, как это бывает. Думаешь, если существовал бы другой способ, я бы не попыталась его использовать?

Вздох Мойры больше напоминал всхлип.

— Что мне делать?

— Пойдем, поможешь его держать.

— Блэр взяла полотенца, бинты и вернулась к Ларкину.

— Сейчас тебе будет очень больно. — Она смотрела ему прямо в глаза.

— Отлично. — Ларкин облизнул губы. — Это радует.

— Не знаю, получится ли хоть как-то уменьшить боль, — негромко проговорила Гленна.

— Не думаю, что ты сможешь или должна пытаться это сделать. — Блэр покачала головой. — Без боли не обойтись. Иначе не бывает. Спустите его на пол, лицом вниз. Подложите под него полотенце. Киан, будешь держать ноги. Чтобы на тебя не попало.

Ларкин поморщился, когда его перетаскивали на пол.

— Зачем ему держать мои ноги?

— Тебе будет больно, и придется удерживать тебя, — объяснила Блэр.

— Я не нуждаюсь…

— Нуждаешься.

Ларкин вновь посмотрел ей в глаза и все понял.

— Тогда давайте, начинайте. Я тебе верю. Киан уселся на ноги Ларкина, Хойт держал одну его руку, две женщины — другую. Блэр открыла бутылочку и отодвинула волосы с шеи Ларкина, обнажая укус.

— Учитывая обстоятельства, можешь кричать — это не будет считаться трусостью. Приготовься, — предупредила она и плеснула святой водой на рану.

Он закричал. Его тело изогнулось дугой и забилось в конвульсиях. Сама рана словно закипела, но Блэр безжалостно продолжала заливать святой водой сочившуюся из нее вязкую жидкость.

Блэр вспоминала, как через неделю после отъезда отца ей пришлось пойти к тетке. Вспомнила слезы на теткиных щеках, когда она проливала святую воду на запястье племянницы со свежими следами от зубов вампира.

Ощущение было такое, что плоть и кости разрезает огненный нож.

Когда рана очистилась и Ларкин стал судорожно глотать ртом воздух, Блэр осушила рану полотенцем.

— Теперь можно нанести бальзам.

Белая как полотно, Гленна с трудом нащупала склянку. Она плакала, и ее слезы падали на лицо Ларкина.

— Прости, Ларкин. Прости. Теперь мне можно его усыпить? Сон должен помочь выздоровлению.

Блэр снова бросилась наверх. Вбежав в свою комнату, она захлопнула за собой дверь, затем опустилась на пол у кровати, обхватила руками голову и разрыдалась.

Почувствовав на плечах чью-то руку, она съежилась, но рука лишь крепче обняла ее.

— Ты была такой храброй. — Мойра ласково успокаивала ее, словно мать ребенка. — Сильной и храброй. Я знаю, как это тяжело. Мне хочется верить, что я тоже смогла бы сделать то, что сделала ты, ведь я так его люблю.

— Мне плохо. Мне так плохо.

— Мне тоже. Давай попробуем поддержать друг друга.

— Я не могу. Мне это не поможет.

— А я думаю, что поможет. Киан налил ему сок и поджарил хлеб. Я и представить себе такое не могла. Он волнуется. За Ларкина нельзя не переживать. А если ты любишь его…

Блэр поднята голову и вытерла слезы.

— Все. С меня хватит.

— Хорошо, если бы ты любила его. Тогда тебя бы ждала счастливая и необыкновенная жизнь. Ты научишь меня готовить французский тост? Ларкин так ему обрадуется, когда проснется!

— Да. Да, конечно. Только ополосну лицо и спущусь. — Они встали. — Я не пара ему, Мойра. Я никому не пара.

Мойра остановилась в дверях.

— А это уже ему решать, тебе не кажется?

Ларкин был еще бледен, но глаза стали ясными. Он настоял на том, чтобы ужинать за столом вместе со всеми, быть поближе к еде, как он выразился.

Медленно и размеренно он уничтожал французские тосты, яйца и ветчину. И одновременно рассказывал, что делал, видел и слышал в стане врага.

— Ты столько раз менял облик, Ларкин. Ты же знаешь, что не должен…

— Не брани меня, Мойра. Все ведь закончилось хорошо, правда? Можно мне еще кока-колы? — Просьба сопровождалась очаровательной улыбкой.

— Это же не спасательная операция. — Блэр, сидевшая ближе всего к холодильнику, рывком открыла дверцу и достала еще одну бутылку кока-колы. — Мы специально это оговаривали с тобой.

— Ты поступила бы точно так же. Не качай головой и не смотри на меня так сердито. — Он выхватил бутылку. — Я не мог не попытаться освободить их. На моем месте вы все поступили бы так же. Вы и представить себе не можете, что там творится. Невозможно уйти оттуда, не попытавшись помочь. А если честно, я уже давно хотел устроить там пожар. — Он посмотрел на Киана. — После Кинга.

— Он бы оценил твой жест.

— Ты чуть не погиб, — заметила Блэр.

— На то и война, ведь правда? Не следовало мне трогать мальчика — того, кто выглядел как мальчик. Но такое творил… Не стану спорить, я потерял способность соображать, и мне хотелось только одного — убить его. Бессмысленно и глупо. — Ларкин дотронулся до повязки на шее. — Но теперь я не забуду, чего мне это стоило.

Он взял себе еще яйцо.

— Итак… Лилит недовольна своим чародеем Мидиром.

— Мне знакомо это имя, — заметил Хойт. — Он пользовался дурной репутацией задолго до меня. Он черный маг. Заставлял служить себе демонов.

Ларкин отхлебнул кока-колу прямо из бутылки.

— Теперь он служит ей.

— Говорят, Мидир стал жертвой собственного могущества. Думаю, в каком-то смысле это верно.

— Мне кажется, Лилит хотела наказать его или отдать Лоре. Но когда чародей подарил ей волшебное зеркало, она удивилась и смягчилась. Обе были просто зачарованы своими отражениями.

— Тщеславие, — заметил Киан. — Они так обрадовались, потому что после долгого перерыва вновь увидели себя в зеркале и убедились, что прекрасно выглядят.

— Я совсем не ожидал от них такой… человеческой реакции. По крайней мере, мне так показалось. Привязанность женщин друг к другу тоже выглядела вполне искренней.

— Он старается быть деликатным, — пояснил Киан. — Лилит и Лора — любовницы. Разумеется, у каждой есть еще любовники-мужчины, но у них что-то вроде брака, и они действительно нежно привязаны друг к другу. Конечно, бывают размолвки, но их связь длится уже более четырехсот лет.

— А ты откуда знаешь?

— У нас с Лорой был… как бы это назвать? Короткий роман? В начале XIX века, в Праге, если память мне не изменяет. Они с Лилит в очередной раз поссорились. А мы с Лорой провели несколько приятных ночей. Потом она попыталась убить меня, и я вышвырнул ее в окно.

— Непростое расставание.

— Лора предана Лилит, с кем бы она ни развлекалась время от времени. Я это понял еще до того, как она попыталась проткнуть мне сердце. Что касается мальчика, я о нем не слышал. Должно быть, последнее увлечение кем-то из слуг.

— Это больше похоже на семью, — поправил Ларкин. — Я понимаю, что в их отношениях есть нечто неестественное, но Лилит как будто считает его сыном, а он ее — матерью.

— Вот их слабые места. — Хойт кивнул. — Мальчик и француженка.

— Дэви. Так она его называла, — добавил Ларкин.

Хойт снова кивнул. Имя может пригодиться.

— Если нам удастся захватить или уничтожить их, это будет удар для Лилит.

— Она отправляется в Гилл позже нас, — задумчиво произнесла Блэр. — Может, мы успеем расставить ловушки. Неизвестно, где именно появятся вампиры, но попробовать можно. В любом случае у нас есть несколько дней, чтобы все обдумать как следует.

— Обязательно обдумаем. А теперь пора отдохнуть. Все устали. Нам нужно поспать. — Гленна положила руки на плечи Ларкина. — Ты должен восстановить силы, красавчик.

— Я уже почти пришел в себя. Спасибо. Но, по правде говоря, с удовольствием бы прилег. — Он встал. — Ну вот, похоже, ноги держат. Ты не проводишь меня, Блэр? Нужно поговорить.

— Да, конечно. — Она стала подниматься вместе с ним по черной лестнице. Держать руки в карманах не получилось — Ларкина немного пошатывало, и Блэр взяла его руку и положила себе на плечо. — Давай, обопрись на меня.

— Ерунда. Я хотел поблагодарить тебя за заботу.

— Не стоит. — Внутри у нее все сжалось. — Не нужно меня благодарить.

— Ты заботилась обо мне, и это заслуживает благодарности. На обратном пути, когда мне казалось, что силы уже на исходе, я услышал твой голос. И понял, что выдержу.

— Я думала, Лилит захватила тебя в плен. Представляла тебя в клетке, а еще страшнее было подумать, что ты мертв. Ужасное чувство — страх и беспомощность. Невыносимое.

— Думаю, этого никак не избежать. — Когда они дошли до его комнаты, Ларкин совсем выбился из сил. — Ты не приляжешь со мной?

С трудом опустив Ларкина на кровать, Блэр удивленно уставилась на него.

— Что?

— Нет, я не это имею в виду. — Рассмеявшись, он взял ее за руку. — Пожалуй, у меня не хватит сил, но мысль хорошая. В другой раз. Просто ложись со мной, астор, поспи немного рядом.

После того, какую боль она ему причинила, ей казалось, что Ларкину не захочется ее даже видеть. Но он протягивал ей руку.

— Просто вздремнем. — Блэр легла рядом и повернулась так, чтобы видеть его лицо. — Никаких глупостей.

— А обнять тебя — глупость?

— Нет.

— А один поцелуй?

— Только один. — Она коснулась губами его губ. — Закрой глаза.

Он со вздохом подчинился.

— Как хорошо снова быть дома.

— Больно?

— Нет, не особенно. Немного саднит.

— Тебе повезло.

Ларкин открыл глаза.

— Теперь ты можешь сказать, что я был ловок и отважен?

— Наверное, и это тоже. И еще умен. Единорог против покрышек «Гудиер». Мне нравится.

Она прижала ладонь к его груди, там, где сердце, и закрыла глаза. Через мгновение она уже спала.

9

Проснулся он от ломоты во всем теле. Несколько минут Ларкин лежал, размышляя, так ли он будет чувствовать себя каждое утро, когда состарится. Туман в голове и тяжесть во всем теле.

Или все происходит так медленно, что разум приспосабливается и ты забываешь, как себя чувствовал, когда был молодым и проворным.

Ларкин был готов поклясться, что буквально скрипел, когда поворачивался на другой бок.

Разумеется, Блэр ушла. Скорее всего, у него не хватило бы сил заняться с ней любовью, останься она с ним, — даже если бы удалось уговорить ее.

Загадочная женщина эта Блэр. Сильная и несгибаемая в бою — настоящая богиня. Но внутри — мягкая и ранимая. Мужчине нужно лишь содрать жесткую оболочку и добраться до сердцевины.

На нее так интересно смотреть. Темные волосы, похожие на мягкую шапочку, выделяются на белой коже. Прямой взгляд бездонных глаз невероятного синего цвета. Ни капли застенчивости.

Иногда ему нравилось наблюдать, как шевелятся ее губы, как с них слетают слова, какую форму они приобретают.

Ее тело было стройным и гибким. И в то же время женственным. Нельзя сказать, чтобы он сильно переживал, когда Блэр побеждала его в рукопашной схватке, когда ее тело соприкасалось с его телом. Длинные ноги и руки, сильные плечи, которые она часто оставляла открытыми во время тренировок. Красивая, крепкая грудь.

Некоторое время Ларкин думал о груди Блэр.

Эти мысли возбудили его, и он не знал, куда направить свою энергию.

Морщась, Ларкин встал с кровати. Судя по всему, ему еще повезло: отделался синяками и ссадинами. За это нужно благодарить Гленну. Может, стоит ее разыскать и попросить еще какие-нибудь лекарства — он уже отдохнул.

Ларкин принял душ, наслаждаясь такой роскошью, как горячая вода. Ему будет не хватать этих удобств. Интересно, сможет ли Мойра — сестра умеет разбираться в технике — построить такой же в Гилле?

Одевшись, он вышел из своей комнаты. В доме было тихо. Рассудив, что все, наверное, еще спят, Ларкин решил спуститься на кухню. Он снова проголодался, что неудивительно.

Хотя вряд ли он найдет там Блэр. Впрочем, ему известно, где ее искать.

Из зала для тренировок доносилась музыка. Не такая, как вчера на кухне. Теперь пела женщина: хрипловатый, завораживающий голос рассказывал о том, что она хочет хотя бы немного уважения, когда возвращается домой.

На взгляд Ларкина, не так уж много она просила.

Блэр была там, в короткой белой рубашке и черных штанах, сидевших низко на бедрах, — откровенно говоря, эта одежда ему нравилась больше всего.

Она кувыркалась, отметил Ларкин. Использовала все пространство комнаты. Колесо, удары ногами, сальто. Потом перекатилась к лежавшему на полу мечу и начала бой с несколькими невидимыми противниками.

Ларкин подождал, пока она нанесет последний удар и застынет в низкой стойке.

— Отлично, всех убила.

Блэр повернула голову, и их взгляды встретились. Потом она выпрямилась и опустила меч.

— От них осталась только пыль.

Она отложила меч, приглушила музыку и взяла бутылку с водой. Блэр пила воду и одновременно внимательно разглядывала Ларкина. Лицо в синяках, а на виске царапина, которая почему-то совсем его не портила.

Но бледности как не бывало.

— Как ты?

— Нормально, а могло быть еще лучше, если бы ты лежала рядом, когда я проснулся.

— Я не знала, сколько ты будешь спать. Как укус?

— Почти не чувствую. — Он взял ее руку и повернул запястьем вверх. — Теперь у нас обоих шрамы.

— У тебя волосы мокрые.

— Принял душ. Все кости болели, да и грязь нужно было смыть после вчерашней ночи.

— Повязку намочил. — Блэр нахмурилась и заставила его повернуться спиной. — Дай посмотрю.

— Чешется. — Он наслаждался прикосновением пальцев девушки к его коже и волосам.

— Быстро заживает. Чудодейственный бальзам Гленны. Жаль, что у меня в свое время его не было. Думаю, что скоро ты забудешь об этой ране.

— Да? — Ларкин повернулся, обхватил ладонями ее талию и приподнял, усадив Блэр на стол.

— Осторожнее, приятель, тебя еще не вычеркнули из списка инвалидов.

— Не понимаю, о чем ты говоришь. Впрочем, неважно. Я тут подумал, что люблю смотреть на твои губы. — Он провел пальцем по ее нижней губе. — Это так волнует.

— Похоже, ты проснулся в игривом настроении. Полагаю, тебе лучше…

Договорить она не успела — Ларкин страстно, но нежно поцеловал ее.

На этот раз он не просто играл с ней — он наслаждался. Брал. Настойчивость и пылкость поцелуя застали Блэр врасплох; мысли смешались, тело обмякло, и по нему разлилась сладкая истома желания.

Она не успела выстроить защитные барьеры. Но теперь уже поздно, остается лишь ответить на его страсть.

Блэр почувствовала, как ее охватывает жар. Пламя ее желания передалось Ларкину, и он провел ладонями по стройному телу девушки снизу вверх, касаясь стройной спины, крепкой груди, сильных плеч.

Ларкин ощутил, как она затрепетала, отвечая на его ласку, услышал тихий стон и понял, что теперь она принадлежит ему.

Но неожиданно Блэр уперлась ладонями ему в грудь.

— Подожди. Подожди. Одну минуту.

Ее голос стал прерывистым и хриплым, что сделало желание обладать ею острым и нестерпимым.

— Не знаю, но мне кажется, нужно подождать минутку, пока мой коэффициент умственного развития вновь не поднимется от уровня растения.

— Не понимаю, что ты имеешь в виду, но в остальном ты совершенна.

Она заставила себя рассмеяться, но продолжала упираться руками, чтобы его губы вновь не лишили ее способности рассуждать.

— Нет. Далеко не совершенна. Думаю, что это будет здорово. Действительно здорово. И, скорее всего, это в конце концов случится. Но все гораздо сложнее, Ларкин.

— Мы сами делаем вещи простыми или сложными.

— Нет. Иногда они такие, какие есть. Ты совсем не знаешь меня.

— Блэр Мерфи, охотник за демонами. Вот о чем ты в первую очередь думаешь — тебя так научили. Но это далеко не вся ты. Конечно, сильная и храбрая.

Она хотела возразить, но Ларкин прижал палец к ее губам.

— В тебе есть не только бесстрашие и долг. У тебя нежное сердце. Я видел — во время обручения Гленны и Хойта. Ты суетилась с цветами и свечами, потому что хотела порадовать их. Ты понимала, что они любят друг друга и что это очень важно. Так мило с твоей стороны.

— Ларкин…

— И ты страдала. Все твои раны внутри, тщательно спрятаны от посторонних глаз. Страдание заставляет тебя чувствовать себя одинокой, считать, что так и должно быть. Но ты не одинока. Я знаю, что всю жизнь ты сражаешься против зла, ни разу не сойдя с выбранного пути. И, несмотря на это, ты можешь улыбаться, смеяться и плакать, глядя на двух любящих людей, которые клянутся друг другу в верности. Я не знаю, какой у тебя любимый цвет или какую книгу ты читала в последний раз, когда у тебя выпадала свободная минутка, но я понимаю тебя.

— Не знаю, что с тобой делать, — произнесла Блэр, когда к ней вернулся дар речи. — Правда не знаю. Непривычное чувство. Мне казалось, что я все должна знать заранее.

— Никаких сюрпризов? Я рад, что могу изменить привычный ход твоей жизни. Ладно, раз уж раздеть тебя не получается, почему бы нам не прогуляться?

— А… Мы с Хойтом утром уже прочесали лес. Уничтожили троих.

— Я же не сказал «охотиться». Прогуляться. Просто прогуляться. До захода солнца еще далеко.

— Ах да…

— Надень рубашку или куртку. Пойдем на кухню, захватим тебе что-нибудь. И заодно возьмем коробку печенья.

Какое непривычное ощущение, подумала Блэр, — гулять по полям под лучами послеполуденного солнца. Без всякой цели. Не преследование, не разведка, не охота — просто прогулка. Вооружившись мечом, дротиком и печеньем.

— А ты знаешь, что Хойт останется здесь с Гленной, когда все закончится?

Откусив печенье, Блэр бросила на Ларкина удивленный взгляд.

— Здесь, в Ирландии? Кто тебе сказал?

— Мы поговорили с Хойтом, когда ухаживали за лошадью. Да, здесь, в Ирландии. В этом доме. Киан подарил им его — и землю тоже.

— Киан отдал им дом? — Блэр откусила печенье. — Невероятно. Я знаю — то есть слышала, — что некоторые вампиры отказываются от крови. Человеческой крови. Ходят слухи, что кто-то из них живет среди нас, совсем как люди, не убивая. Но я никогда не верила в эти легенды.

— Притворяться человеком и быть им — разные вещи. Что касается Киана, то я доверяю ему больше, чем большинству людей. Наверное, все дело в том, что он прожил долгую жизнь.

— Скажи это Лилит. Она в два раза старше его.

— У демонов тоже должен быть выбор, правда? Пойти тем путем или этим. И каждый поступает по-своему. А ты вернешься в Чикаго, когда все закончится?

— Не знаю. — При мысли об этом у нее по спине пробежал неприятный холодок. — Наверное, уеду в другое место. Возможно, немного поживу в Нью-Йорке.

— Там, где Гленна. Она показывала мне картинки. Может, немного побудешь в Гилле? Устрой себе каникулы.

— Каникулы в Гилле. — Блэр покачала головой. — Красиво звучит. Может быть. Несколько дней. — Все равно ее возвращения никто не ждет.

Они дошли до кладбища и разрушенной часовни. Здесь вовсю цвели цветы, а в высокой траве шуршал ветер.

— Тут лежат мои предки. Странное чувство. Никто не рассказывал мне о таких далеких корнях.

— Тебе грустно?

— Не знаю. Может, немного. Хойт привел меня сюда, чтобы показать, где мои истоки. — Блэр коснулась каменной плиты с увядшим букетом, который она положила несколько дней назад. — С Нолы и началась наша семейная традиция. Она была первой. Наверное, один из ее детей стал охотником. Не знаю, кто именно, да и, наверное, никогда не узнаю. Но точно один из них.

— Ты изменила бы это, если бы могла? — Ларкин обнял ее за плечи.

— Нет. — Она посмотрела ему в глаза. — А ты можешь отказаться от своего дара?