Театр смерти Робертс Нора
– Человек, подменивший нож, выбрал такой, который практически неотличим от бутафорского, – с расчетом, чтобы никто не заметил подмену.
– И даже реквизитор? – спросил Макнаб.
– Реквизитору нет надобности разглядывать нож. В его обязанности входит другое: убедиться в том, что нож лежит на положенном месте, вот и все. Между первой и второй сценами в зале суда там ничего не менялось – все оставалось на своих местах: и декорации, и реквизит. – Фини почесал в затылке. – Вот если бы нож пропал, реквизитор бы это заметил. По его словам, он проверил наличие положенного реквизита сразу после окончания первой сцены и затем – перед началом второй. Все было на месте, а остальное его не волнует.
– Значит, в распоряжении преступника было около пяти минут, чтобы подменить нож. – Ева побарабанила пальцами по столу. – Мы можем еще больше сузить этот промежуток: на пленке видно, когда Квим заметил что-то подозрительное. Если предположить, что это была именно подмена ножей, следовательно, у преступника оставалось около трех минут. За это время он должен был положить на стол настоящий нож, затем унести и спрятать бутафорский, а потом вернуться туда, где ему положено быть, – на сцену или за кулисы.
– Значит, после этого преступнику оставалось только ждать. – Глаза Пибоди сузились. – Ждать и надеяться на то, что никто не заметит подмены. Ждать, пока начнется следующая сцена в зале суда, затем – пока прозвучат все диалоги и Кристина Воул возьмет в руки нож. Это примерно тридцать минут. Долгое ожидание!
– Терпения нашему убийце не занимать. Я даже думаю, что он или она наслаждались этим ожиданием, наблюдая, как Драко блещет своим талантом, срывает аплодисменты зала, и предвкушая то, что произойдет в конце. Убийца знал, что это – последний акт жизни Драко, и упивался этим.
Ева поставила чашку с кофе и присела на край своего стола.
– Вчера вечером Рорк сказал фразу, которая теперь кажется мне очень важной: жизнь имитирует искусство.
Пибоди почесала нос.
– А мне всегда казалось, что наоборот.
– Только не в данном случае. Почему убийство совершено именно в этом спектакле? Ведь для того, чтобы устранить Драко, можно было избрать гораздо более простой и менее рискованный способ. Я думаю, что для убийцы много значила сама пьеса. Тема любви, предательства, обманных личин, самопожертвования и мести. Я думаю, у персонажей Кристины и Леонарда Воул существуют реальные прототипы. Возможно, когда-то Драко и его будущего убийцу связывали тесные взаимоотношения. И тогда разгадка таится в прошлом.
Фини кивнул и вытащил из кармана пакетик с орешками.
– Многие из занятых в спектакле актеров работали с Драко и раньше. Театральный мир вообще тесен, и люди, которые в нем живут, сталкиваются друг с другом вновь и вновь.
– Нужно искать не профессиональные взаимоотношения, а личные. Судите сами: Воул выглядит обаятельным, мужественным, даже немного наивным, а в итоге оказывается бессердечным и жестоким обманщиком. Насколько нам известно, это абсолютно точный портрет Драко. Так кого же он предал? Чью жизнь растоптал?
– Если судить по тому, что нам рассказывали, он успел нагадить практически всем, – откликнулся Макнаб. – Никто не пытается даже делать вид, что симпатизировал этому человеку.
– Значит, мы должны искать глубже! Нужно заглянуть в прошлое, как следует покопаться в нем. Там наверняка таится что-то важное. Может быть, Драко разбил чей-то брак или рассорил близких людей, разорил кого-нибудь, соблазнил чью-то сестру… Пройдитесь по всей его жизни. Вы, – обратилась Ева к Фини и Макнабу, – как всегда, ищите информацию с помощью компьютера, а мы с Пибоди займемся актерами.
Ева решила начать с Карли Лэндсдоун. Что-то в этой женщине тревожило ее со времени их первой беседы.
Актриса жила в Бродвей-Вью – роскошном комплексе, в котором великолепные квартиры соседствовали с дорогими магазинами, а также местами для увеселения и отдыха. Этот торгово-развлекательный и одновременно жилой комплекс был напичкан камерами наблюдения, охранниками и системами сигнализации. Элегантный вестибюль был выложен плиткой цвета морской волны, слева располагался зимний сад, справа – небольшой бар. Ева подошла к панели и нажала на кнопку для переговоров с охраной.
– Доброе утро, – послышался из переговорного устройства приятный мужской голос. – Пожалуйста, сообщите цель вашего прихода в Бродвей-Вью.
– Я хочу видеть Карли Лэндсдоун.
– Минутку, пожалуйста. – Из динамика полилась негромкая мелодичная музыка, а затем снова раздался голос: – Согласно нашим записям, мисс Лэндсдоун не оставляла информации о том, что ожидает посетителей. Я немедленно свяжусь с ней, чтобы выяснить, готова ли она принять вас. Пожалуйста, назовите свое имя и покажите камере наблюдения свои документы.
– Вам нужны документы? На здоровье. – Ева вытащила свой полицейский жетон и покрутила им перед объективом камеры. – И передайте мисс Лэндсдоун, что лейтенант Даллас не привыкла ждать в вестибюле.
– Конечно, лейтенант. Одну минутку.
Из динамика снова полилась мелодия, и Ева сжала зубы.
– Ненавижу это дерьмо! Неужели они не понимают, что такая вот неуместная музыка не вызывает у людей ничего, кроме раздражения? Так и хочется выдрать этот динамик с потрохами!
– А мне нравится, – заметила Пибоди. – Приятная музычка. Я люблю скрипки – они напоминают мне о маме. Она играет на скрипке, – пояснила Пибоди, поймав на себе недоуменный взгляд Евы.
– Извините, что заставил вас ждать. Мисс Лэндсдоун будет рада видеть вас, лейтенант Даллас. Желаем вам приятного дня.
– Эти дежурные фразы я тоже ненавижу.
Ева и Пибоди направились к лифту. Двери за ними закрылись, и в кабине раздалась все та же музыка. Ева заскрипела зубами.
– Добро пожаловать в Бродвей-Вью, – раздался голос из динамика. – Это абсолютно надежное место, где вы можете чувствовать себя в полной безопасности. При желании вы можете оформить себе однодневный пропуск, который позволит вам воспользоваться всеми возможностями нашего комплекса: фитнес-клубом, бассейнами, центром релаксации, который предлагает косметические процедуры и психотерапевтические услуги, боулингом, тренажерным залом. Магазины и бутики, расположенные в нашей торговой зоне, принимают любые кредитные карты. К услугам жильцов и посетителей Бродвей-Вью также изысканные пятизвездочные рестораны и кафе «Таймс-сквер».
– Эта штука когда-нибудь заткнется?
– Надо же, здесь даже не один бассейн, а несколько!
– Если вы хотите стать одним из наших жильцов, мы готовы предоставить вам любую интересующую вас информацию, – продолжал бубнить динамик. – Наши менеджеры готовы удовлетворить любые ваши запросы.
– Интересно, много ли желающих здесь поселиться? – подумала вслух Пибоди.
– Лично я скорее застрелилась бы, чем согласилась жить в этом муравейнике, – процедила сквозь зубы Ева.
– Выйдя из лифта, пожалуйста, поверните налево и идите по коридору. Квартира номер 2008 – третья по счету. Бродвей-Вью желает вам всего наилучшего, – проговорил динамик и наконец умолк.
Следуя его указаниям, Ева вышла из лифта и повернула налево.
– Подожди меня в холле, – бросила она Пибоди.
Коридор был такой ширины, что по нему мог бы проехать грузовик, – проектируя это здание, архитекторы явно не заботились об экономии пространства. Еву кольнула неприятная мысль: а вдруг и это сооружение принадлежит Рорку?
Карли открыла дверь раньше, чем Ева успела позвонить. На ней был просторный домашний халат, ногти босых ног накрашены розовым лаком. Ева отметила про себя, что косметика на лице актрисы и ее прическа в полном порядке.
– Доброе утро, лейтенант. – Карли оперлась о дверь и, демонстративно приняв очень эффектную позу, вызывающе улыбнулась: – Как мило, что вы решили меня навестить.
– Вы рано встаете, – заметила Ева. – А я почему-то думала, что люди театра обычно спят до полудня.
Ухмылка на секунду исчезла с лица актрисы, но тут же появилась вновь. Карли отступила в глубь квартиры, позволяя гостье войти.
– У меня сегодня спектакль: отпевание и похороны Ричарда.
– Вы называете это спектаклем?
– Разумеется. Мне необходимо быть печальной и проливать реки слез, а для этого нужно собраться. Надеюсь, наше представление произведет должное впечатление на репортеров. – Карли сделала приглашающий жест в сторону мягкого зеленого дивана, стоявшего посередине гостиной. – Я могла бы разыграть такой же этюд и для вас, причем довольно убедительно, но это было бы пустой тратой вашего времени и моего таланта. Могу ли я предложить вам кофе?
– Нет. Скажите, вас не пугает то, что вы являетесь одной из подозреваемых в деле об убийстве?
– Абсолютно. Во-первых, потому, что я этого не делала, а во-вторых, потому, что это может оказаться полезным в профессиональном плане. Вдруг когда-нибудь мне придется играть такую же роль на сцене.
Ева подошла к окну и широко раскрыла глаза. Вид, который открывался отсюда на Таймс-сквер, поражал воображение. Внизу, словно жуки, суетились разномастные автомобили, рекламные щиты переливались и подмигивали разноцветным неоном, люди сновали, как муравьи в развороченном муравейнике. В отдалении виднелись готические шпили здания театра «Новый Глобус».
– Предположим, вы уже получили такую роль. Какими могли бы быть ваши мотивы?
– Мотивы убийства? – Карли села. Она явно забавлялась этой утренней дуэлью. – Мотивом может являться сочетание гордости, попранного достоинства и желания развлечься.
– И еще – обида?
Ева стремительно обернулась и успела заметить, что лицо Карли выражает страдание. Однако уже в следующую секунду актриса надела на себя маску равнодушия.
– Возможно, и так. Вы хотите знать, ранил ли меня Ричард? Да, ранил. Но я умею зализывать свои раны, лейтенант. Мужчина не заслуживает того, чтобы ради него истекали кровью. По крайней мере – на протяжении длительного времени.
– Вы любили его?
– Было время, когда мне казалось, что я его люблю. Но удивительно, с какой легкостью это чувство перерастает в ненависть! Если бы я захотела убить его, наверное, мне вряд ли удалось бы придумать способ лучше того, с помощью которого это было сделано. Но тут есть одна существенная деталь. Я ни за что не отдала бы честь нанести ему смертельный удар кому-то другому. Заместители в данном случае неуместны. Это лишило бы все… гм… мероприятие его очарования.
– Для вас это шутки? Вы находите смешным, когда человека лишают жизни насильственным путем?
– А вам хочется, чтобы я изображала безграничную скорбь? Пожалуйста! Поверьте, лейтенант, если вам угодно, я могу расплакаться обильными и горькими слезами. – Карли по-прежнему улыбалась, но теперь в ее глазах плясали злые огоньки. – Но я не стану этого делать. Я слишком уважаю себя – и вас, кстати, тоже, – чтобы опускаться до такой дешевки. Я просто скажу вам четыре простых слова: Я ЕГО НЕ УБИВАЛА.
– А Лайнус Квим?
Лицо Карли неожиданно разгладилось.
– Я знала его не очень хорошо, но мне жаль, что он умер. Вы наверняка не верите в то, что он убил Ричарда, а потом повесился сам, иначе вас бы здесь не было. Я тоже в это не верю. Это был маленький человечек с вечно кислой мордочкой, и Ричард, думаю, заботил его не больше, чем все остальные актеры. Он воспринимал нас в качестве составных элементов своей работы – как стропила, кулисы, занавес, декорации… Кроме того, смерть через повешение очень мучительна. Это ведь не так, как произошло с Ричардом, верно?
– Да, чтобы повеситься, нужно определенное мужество.
– Я очень боюсь страданий.
«Это первое, что Карли сказала в простоте», – подумала Ева.
– Я полагаю, того, кто помог ему сунуть голову в петлю, это мало волновало, – сказала она. – Вы не боитесь, что на этом дело не кончится, мисс Лэндсдоун? Говорят, несчастья ходят по трое…
Карли защебетала какую-то чепуху, но затем, встретившись взглядом с Евой, осеклась и заговорила серьезно:
– Да, боюсь! Все актеры суеверны, и я не являюсь исключением. Я никогда не свищу в гримерке, я никогда не желаю своему коллеге удачи. Но суеверность не помешает мне вновь выйти на сцену при первой же возможности. Я не позволю произошедшему изменить мою жизнь! Я мечтала стать актрисой с тех пор, как себя помню. И не просто актрисой. – На ее губах расцвела улыбка. – Звездой! Сейчас я на пути к этому, и ничто не заставит меня пойти в обход.
– Реклама, которой явилась смерть Драко, поможет вам осуществить вашу мечту гораздо быстрее, – заметила Ева.
– Совершенно верно. И если вы полагаете, что я не постараюсь извлечь из этого максимум выгоды, значит, вы меня так и не рассмотрели.
– Я вас рассматривала, и очень пристально. – Ева окинула взглядом уютную комнату с чудесным видом из окна. – Для человека, который еще не успел достичь своей цели, вы живете очень и очень неплохо.
– А мне нравится так жить, – вздернула плечами Карли. – Мне повезло с богатыми и щедрыми родителями. Они создали трастовый фонд на мое имя, и я им пользуюсь вовсю. Как я уже сказала, я не привыкла к лишениям. Я не из тех, кто готов ради искусства сидеть на воде и хлебе. Это, однако, не значит, что я лентяйка. Я работаю, и работаю усердно. Мне просто нравится жить в комфорте.
– Драко здесь бывал?
– Раз или два. Он предпочитал встречаться со мной у себя. Видимо, на своей территории он чувствовал себя уверенней – хозяином, что ли.
– А вы знали, что он записывает ваши любовные утехи на видео?
Это был настоящий нокаут. Ева хорошо знала такое состояние и его признаки: глаза Карли расширились от ужаса, а от лица отлила вся кровь. Губы плотно сжались, чтобы сдержать дрожь, однако голос выдал с головой:
– Этого не может быть… Это ложь!
– Уже довольно давно Драко установил в своей спальне записывающую видеотехнику. За этот период у него скопилось немало пикантных пленок, на которых подробно и в различных ракурсах запечатлены его развлечения с разными сексуальными партнерами. Там есть фильм и о вас, записанный в феврале. В нем детально смакуется использование в сексуальных игрищах черного кожаного нижнего белья, специальных приспособлений для садомазохистских забав и…
Карли не выдержала и вскочила с софы.
– Стоп! Я больше не могу это слушать! Вы, кажется, получаете удовольствие, описывая всю эту мерзость?
– Нет. Поверьте мне – совсем наоборот. Вы не знали об этих записях?
– А вы сомневаетесь? Конечно, не знала! – Она опять без сил упала на диван. – Если бы мне все объяснили и предложили принять участие в подобной записи, я бы, может, и согласилась. Ведь это весьма интригующее и возбуждающее чувство – осознавать, что тебя могут увидеть в пикантной ситуации совершенно незнакомые люди, которых ты даже никогда не узнаешь. Однако я ненавижу, когда со мной что-нибудь пытаются делать без моего согласия! Это похоже на фокусы полицейских, которые любят совать свой нос в чужие дела без твоего разрешения. Они обожают делать такие записи, чтобы потом использовать их в своих грязных целях.
– Пока я единственный полицейский, который видел эти пленки, и я не собираюсь использовать их в «своих грязных целях». Кстати, вы, мисс Лэндсдоун, не единственная женщина, которую он записывал без ее согласия.
– Ах, там тоже существовала конкуренция? Какая досада, что я этого не знала! Я придумала бы что-нибудь интересное, и фильм получился бы намного увлекательнее! – Она закрыла лицо руками, пытаясь сдержать подступающие слезы. Когда ей это более или менее удалось, она отняла руки. – Хорошо, что мне необходимо сделать, чтобы заполучить оригинал этой пленки?
– Она является вещественным доказательством, я ее изъяла и зарегистрировала. Она будет использована в суде или в ходе расследования только в самом крайнем случае. Когда дело будет закрыто, а ваша невиновность доказана, я постараюсь сделать так, чтобы вам отдали эту запись.
– Вероятно, это лучшее, на что я могла надеяться. – Карли глубоко вздохнула. – Спасибо вам.
– Мисс Лэндсдоун, вы получали от убитого Ричарда Драко запрещенные медикаменты или наркотики для стимуляции сексуальной активности или для каких-либо других целей?
– Я не использую запрещенные медикаменты или наркотики для сексуальной стимуляции. Предпочитаю полагаться на собственный организм и на богатое воображение, а не на химию.
«Ты употребляла их, – подумала Ева. – Но, может быть, и не подозревала, что в бокал прекрасного дорогого шампанского тебе подмешали какую-то гадость».
12
Рорку предстояло провести два расширенных совещания по Интернету и два совещания с главами департаментов своего холдинга. Все они были запланированы на вторую половину дня и посвящены большому проекту «Олимпус». Он работал над ним уже год и надеялся летом запустить в эксплуатацию. Конечно, к этому времени не удастся завершить строительство и полное оборудование всех объектов. Но основная часть – суперлюксовые отели и виллы, шикарные игорные и развлекательные заведения – была уже в общем завершена. Он надеялся свозить туда Еву на их медовый месяц, который они так и не успели устроить за год, прошедший после свадьбы. Это была бы ее первая длительная и дальняя поездка за всю жизнь.
Рорк уже довольно долго всеми способами уговаривал ее на это путешествие, используя метод кнута и пряника. Он прекрасно знал, что подобные длительные путешествия отнюдь не входят в список ее приоритетов. Ева была законченным трудоголиком. К тому же повышенное чувство ответственности никогда не позволяло ей расслабиться до полного завершения каждого расследования. А после этого она бывала так измотана физически и душевно, что ни о каких поездках и думать не могла. Рорк страстно стремился увезти Еву куда-нибудь подальше от работы – от ее и от своей. Не на пару суток, как они обычно срывались куда-нибудь, чтобы развеяться, а надолго. Чтобы они не одну неделю могли наслаждаться только обществом друг друга и ничто не напоминало бы о повседневных делах и заботах.
Рорк отошел от компьютера и пошевелил плечом. Оно уже почти не болело, но иногда все-таки причиняло беспокойство, в который раз напоминая ему о том, насколько близко они с Евой были к смерти всего лишь за несколько недель до их свадьбы. Сначала он посмотрел тогда в лицо смерти и только потом – в Евино лицо…
Каждый из них не раз до этого побывал в разных серьезных переплетах и кровавых переделках. Но такого еще не случалось ни с одним из них. Рорка тогда спасло, вернуло к жизни единение их душ, воля и сила, которые передавались ему через ее глаза и руки.
Именно в тот момент он понял, что они необходимы друг другу.
«Две потерянных души, – подумал Рорк, подойдя к окну, из которого открывался вид на мир, созданный им своими руками и потом, желаниями и мечтами и, конечно, заработанными деньгами. – Две потерянных души, жизнь которых началась на противоположных полюсах бытия».
Любовь сначала сократила это, казалось бы, непреодолимое расстояние, а затем и совсем уничтожила его, соединив их мятежные и израненные сердца.
Ева спасла его. В ту ночь его жизнь висела на волоске, который она держала в своих крепких и нежных руках. И всепобеждающая смерть оказалась не в силах разомкнуть эти руки, не смогла победить хрупкую женщину со стальной волей. Рорк вспомнил, как удивился тогда, что его, здоровенного мужика с неплохими физическими данными, спасла эта маленькая женщина. Но все изменилось, когда он впервые встретился с ней взглядом. И как бы это ни казалось невозможным, но в ее взгляде были ответы на все его вопросы.
С тех пор Рорк испытывал непреодолимую потребность заботиться о ней и охранять ее, создавать для нее комфортную жизнь. Впрочем, он понимал, что вещи не могут сделать ее счастливой и стать определяющими. Он часто видел, что его подарки и многочисленные покупки вызывают у нее раздражение, и старался всячески объяснить ей, что таким образом он старается создать базу для их благополучия, безопасности, доверия и любви. То есть всего того, чего каждый из них был лишен всю предшествующую жизнь.
Рорк часто удивлялся, что такая наблюдательная женщина, как Ева, знающая людей и тонко понимающая их взаимоотношения, не видит, что он тоже не всегда понимает ее. В его жизни все перевернулось с того момент, когда она впервые вошла в нее – в строгом сером костюме, окинув его своим внимательным подозрительным взглядом. Но он не переставал благодарить Господа за эту встречу!
«Что-то я слишком расчувствовался, – подумал Рорк. – Наверное, это все моя ирландская кровь, которая начинает во мне говорить в самые неожиданные моменты жизни». Но в этот миг у него перед глазами внезапно возникли картины ее ночных кошмаров. Не просыпаясь, она металась в липком поту, вновь переживая страшные события далекого детства, чуть не разрушившие душу маленькой девочки Евы. Теперь с ней это случалось реже, но все же случалось, превращая сон в мучительную пытку, возвращая ее в прошлое, которое наяву она почти не помнила. Он хотел бы вырвать эти воспоминания из ее сознания, уничтожить их, но понимал, что никогда не сможет этого сделать. Никогда не сможет…
Рорк потратил месяцы на то, чтобы узнать все о тех трагических событиях ее детства. Он провел настоящее скрупулезное профессиональное расследование, пытаясь выяснить все детали происшествия, которое взорвало детство Евы, превратив его в кошмар. У него был богатый опыт в подобных вещах, и он точно знал, где в таких ситуациях надо искать детали, которые не могут установить социальные службы, полиция и комиссии по охране детства.
Но ему так и не удалось узнать, что же произошло. И теперь он с горечью признавал свое бессилие.
Однако это было не главное. Рорк отчетливо осознавал, что, если, несмотря ни на что, он смог бы решить эту задачу, нашел ответы на все вопросы, которые даже она сама не может сформулировать, это принесло бы ей еще большую боль. Но все равно не вылечило бы.
У него самого все было по-другому. Когда по прошествии многих лет он вернулся в Дублин, то почувствовал необходимость вновь вспомнить некоторые самые важные эпизоды своего детства. Однако ему удалось оживить лишь их бледное отражение, как в старинном немом фильме. Воспоминания не мучили его душу и не тревожили сердце. Все, что от них осталось, было надежно погребено под пеплом пережитого за многие последующие годы. И, как он теперь понял, – к лучшему.
«Необходимо сосредоточиться на сегодняшнем дне», – напомнил себе Рорк. Извлекать уроки из прошлого ему никогда не удавалось. Касалось ли это его прошлого или прошлого Евы, результат получался один и тот же, то есть нулевой.
Рорк собрал бумаги и дискеты, необходимые для сегодняшних встреч, и вдруг ощутил непреодолимое желание срочно увидеть Еву, прежде чем с головой нырнуть в изматывающую текучку обычного рабочего дня. Но когда он вошел в ее кабинет, то увидел лишь Макнаба, пытающегося откусить солидный кусок огромного бутерброда. Позади него мигала лампочками электроволновая печь и светился экран компьютера.
– Ты один, Йен?
От неожиданности Макнаб рухнул, как подкошенный, на стул, не выпуская изо рта бутерброда и одновременно пытаясь что-то сказать. При этом глаза его выражали такое неподдельное изумление, будто он увидел говорящую креветку.
Рорк улыбнулся и слегка постучал его по спине:
– Сначала надо прожевать.
– М-м-м. Да. Спасибо. Э-э-э… Мне не удалось позавтракать раньше, и я решил, что сейчас как раз подходящее время, чтобы…
– Моя кухня – твоя кухня. А что наш лейтенант? Уже ушла, я полагаю?
– Да. Она уехала с Пибоди где-то около часа тому назад. Фини повез их в управление – там у них какие-то дела. А я вот занимаюсь тут делами по дому. – Наконец он улыбнулся своей знаменитой белозубой улыбкой. – Думаю, мне повезло больше.
– Ты вообще счастливчик. – Рорк посмотрел на экран компьютера. – Занимаешься раскопками? Опять?
– Да вот пытаюсь выяснить кое-что. – Макнаб проглотил огромный кусок, выпучил глаза так сильно, что от движения кожи на голове уши почти сошлись на затылке. – У Даллас появилось подозрение, что какие-то ниточки этого дела тянутся из прошлого. Возможно, все эти годы Драко скрытно поддерживал какие-то отношения с одним из действующих лиц нынешней пьесы. Ну, я прошерстил все, что только можно было, и – что и требовалось доказать – нашел лишь дырку от бублика. Но наша неутомимая и беспощадная начальница потребовала провести более глубокие раскопки. Вот я здесь и выполняю это приказание, учитывая, что у вас в сегодняшнем меню значится настоящая говядина.
– Вообще-то, если у него и были какие-либо действительно серьезные связи с кем-то из фигурантов, таким способом ты это вряд ли обнаружишь. Как считаешь?
– Это почему же?
– Ты сказал, что эти отношения уходят корнями в далекое прошлое и старательно скрываются… – В задумчивости Рорк взял с тарелки Макнаба кусочек картошки фри. – Если бы мне надо было разыскать что-нибудь, как говорится, покрытое пылью времен, я бы сосредоточился на том, что стал бы выковыривать грязь из-под своих ногтей.
– Я что-то не понимаю вас.
– Закрытые материалы с грифом «Секретно».
– У меня нет разрешения на просмотр такого рода материалов. Сначала надо написать обоснованный рапорт начальству, потом получить специальный ордер, исписав огромную кучу бумаг…
Рорк в ответ загадочно улыбнулся, и Макнаб сразу весь подобрался, подозрительно посмотрев на дверь.
– Ну, конечно, если есть возможность аккуратно обойти всяческие бюрократические рогатки…
– Есть различные возможности для достижения поставленных целей, Йен. Различные пути и способы преодоления препятствий.
– Да, но существует закон о запрете на просмотр этих материалов, а главное – специальные коды допуска.
– Ну что ж, нам всего лишь надо что-нибудь придумать, чтобы прикрыть твою задницу.
– А Даллас мы обо всем этом расскажем? – спросил Макнаб спустя несколько минут, когда они уже поменялись местами и Рорк сел за компьютер.
– Ну конечно же! Но когда-нибудь ты поймешь, что знать и суметь доказать – это два очень разных понятия даже для нашего талантливого лейтенанта, которая видит на метр под землей.
У Рорка был некоторый опыт полицейской работы, особенно в области поиска необходимой информации. К тому же он редко останавливался перед небольшими нарушениями закона, когда хотел найти интересующие его факты.
– Видишь, Йен, мы уже вошли в первый каталог полицейских данных, и от нас требуют введение кодов допуска, что подтверждает твои справедливые опасения. Абсолютно законные требования!
– Ну конечно! Вот если бы мы имели право входа в эти программы…
– Это вопрос чисто технический. И не надо сюда примешивать мораль и право. Смотри, здесь зарегистрированы коды для входа в файлы всех уголовных и гражданских преступлений за последние годы, включая самые свежие. Отсюда и начнем.
На экране высветилась надпись: «Вход в файлы данных о преступности запрещен без соответствующего разрешения, подтвержденного специальными паролями и кодами допуска. Если вы ими располагаете, программу можно открыть. Продолжать загрузку?»
– Сделано! – Довольный своей работой, Рорк откинулся в кресле, с удовлетворением рассматривая свои идеально ухоженные руки. – Макнаб, будь так добр – не сделаешь ли ты мне чашечку кофе?
Макнаб покраснел и сжал кулаки в карманах от возмущения. Но, немного поразмыслив над формой и содержанием просьбы, решил не устраивать сцен и не создавать проблем на пустом месте.
– Что за вопрос? Конечно! Одну минутку.
Он отправился на кухню и занялся приготовлением кофе. Но сомнения не покидали его. При этом он даже не представлял, сколько понадобится времени на то, чтобы вскрыть компьютерные коды и найти нужные пароли, чтобы войти в программу, которая не желала, чтобы в нее входили все кому не лень. Для успокоения нервной системы и совести он решил наградить себя куском торта, поискам которого и постарался отдаться полностью, чтобы не мучить себя пустыми сомнениями.
К своей великой радости, он нашел шесть разных тортов, но это снова поставило его перед проблемой выбора.
– Йен, ты что, решил вырастить кофейное дерево, чтобы приготовить чашку кофе?
– Да нет, м-м-м… – Макнаб просунул голову в дверь. – Я просто… решил, что вам нужно сосредоточиться, и не хотел мешать.
«Милый лжец», – усмехнулся Рорк детской наивности парня.
– Иди сюда, мне кажется, тебе будет интересно.
– Вам это удалось? Так быстро? Но как… – Макнаб подбежал к столу. – Нет, вообще-то мне лучше не знать, как вам это удалось. В таком случае, когда нас арестуют и вызовут на допрос, я смогу с чистой совестью отвечать, что ничего не знаю.
– Арестовать и допрашивать. Но за что? – Рорк взял со стола и протянул ему листок бумаги. – Вот разрешение прокурора на твое имя с допуском к программе со всеми кодами и паролями.
– На мое?! – У Макнаба округлились глаза, и он диким взглядом уставился на листок. – Очень похоже на настоящий. Подписано судьей Нетлсом…
– Именно так оно и есть на самом деле.
– Да-а-а. Вы весьма непросты, – пробормотал Макнаб с восхищением. – Я бы даже сказал, что вы чертовски ловкий человек.
– Йен, прошу – прекрати. Ты меня смущаешь.
– Ну да, смутишь вас! Хм… Стало быть, мне не нужно обращаться к судье Нетлсу за разрешением?
Рорк встал с кресла и громко, от души, рассмеялся:
– Я уверен, что к нему следует являться только в сопровождении здоровенного полицейского и только если тебя приведут насильно и в наручниках. Но я уверен, что шансов на это у тебя столько же, сколько и на то, что ты утонешь в проруби на Северном полюсе.
– Да. Вероятно, вы правы.
– Ну, тогда я со спокойной совестью отдаю это разрешение в твои профессиональные руки.
– Конечно. Спасибо, Рорк. Послушайте…
– Что еще?
– Я хотел бы вас спросить об одной вещи. – Макнаб переминался с ноги на ногу в своих моднейших ботинках на толстой легкой подошве. – Но это очень личное… Я не решаюсь поговорить об этом с лейтенантом. Все хожу вокруг да около. Вы ведь знаете, какая она!
– Знаю, и достаточно хорошо. – Рорк внимательно посмотрел на Йена и, заметив у него на лице явные признаки смущения, решил помочь парню: – Ну, что? Женщина?
– Да. Женщина, черт меня побери. Мне кажется, вы принадлежите к тем мужчинам, которые знают, как с ними обращаться. Вы, по-моему, в отношениях с ними так же ловки, как и с электроникой. Так вот, у меня еще не было женщины. То есть у меня, конечно, были женщины, – быстро поправился он, покраснев до корней волос. – С сексом у меня все в порядке. У меня никогда не было по-настоящему близкой женщины. Так, кажется, будет правильнее сказать.
– Понятно. Йен, если ты хочешь, чтобы я прочитал тебе лекцию о женской хитрости и коварстве, нам придется запереться дома на несколько дней, запасясь приличным количеством выпивки.
– Конечно, я понимаю. Вы, кажется, спешите куда-то…
Вообще-то он был прав. У Рорка совершенно не было времени. Его с нетерпением ждали несколько миллиардов долларов, которые надо было быстренько успеть заработать, а затем удачно вложить, чтобы заработать на них еще несколько миллиардов. Но он уселся на краешек стола, решив, что, в конце концов, миллиарды могут и подождать: они не люди.
– Полагаю, речь идет о Пибоди?
– Да. Знаете ли, у нас уже было… это.
– Йен, я даже не представлял себе, что ты такой отчаянный романтик! Просто поэт эпохи Возрождения.
Насмешливый тон Рорка заставил Макнаба сначала покраснеть, а потом побледнеть.
– У нас был по-настоящему сказочный секс.
– Это прекрасно, и я вас обоих искренне поздравляю. Но я не уверен, что Пибоди будет в восторге от того, что ты поделился со мной этой горячей информацией.
– Речь идет совсем не о сексе! – быстро выпалил Макнаб, опасаясь, что у него не хватит смелости рассказать все до конца. – То есть это у нас уже все было. И много раз. Это у нас всегда бывает бурно и прекрасно – как цунами и извержение вулкана одновременно. Но мы никогда не были по-настоящему близки. Как бы это сказать… ну, мы никогда не расстегивали души до конца. Вот почему я все время думаю, как бы это сделать так, чтобы она сняла свою полицейскую униформу хотя бы раз, хоть на пять минут. Какая она без нее? Вот это меня жутко волнует и беспокоит. Каждый раз, когда все заканчивается – ну, вы знаете – и мы остаемся голыми и пустыми, как два пупса, я кормлю ее ужином и провожаю до дома. Или она провожает меня до двери, если мы занимались этим у нее. При этом мы почти не разговариваем. А если разговариваем – то о чем угодно, кроме того, что меня волнует.
Рорк отлично понимал, что происходит с Йеном, что его волнует и беспокоит. В его собственной жизни встретилась всего одна женщина из великого множества, которая так же заинтересовала его. Единственная женщина, которая заставила его мучиться сомнениями и страдать.
– А тебе хотелось бы большего?
– Ну, как бы это сказать? – Макнаб попытался улыбнуться, начиная жалеть, что затеял этот сложный и мучительный для него разговор. – Мне нравятся женщины. Все женщины – самых разных типов. Особенно они мне нравятся голыми.
– Ну, кто же тебя осудит за это?
– Конечно. Знаете, когда мне наконец удалось уговорить Пибоди раздеться, ее вид буквально свел меня с ума. А когда мы сблизились, то совместная пляска наших тел была настолько гармоничной, что я вообще полностью потерял голову. Обычно я обманываю женщин. Вы знаете, они ведь всегда хотят полных и законченных отношений. Ну, и несешь им всякую чепуху, то есть врешь напропалую, стараясь при этом выглядеть милым и мужественным. Они, конечно, понимают, что ты обманываешь их, но проглатывают это: боятся, что в противном случае ты больше не придешь. Что-то в этом роде. А с Пибоди – все наоборот.
– Ты изложил потрясающий взгляд на отношения между полами. – Рорк был уверен, что мужчиной становятся лишь тогда, когда в большой компании женщин начинают сходить с ума от вида коленки одной-единственной девушки. – Я так понял, что Пибоди не очень-то интересуется твоей милой ложью?
– Я не знаю, чем она интересуется. В этом-то все и дело, черт побери. – Макнаб рубанул воздух рукой, как будто пытался разрубить гордиев узел своих сомнений и мучений. – Я знаю, что ей нравится заниматься сексом. Она очень любит свою работу и смотрит на лейтенанта как на человека, который знает ответы на все загадки Вселенной. И при этом она ходит с этим сукиным сыном Монро в оперу!
Последние слова, которые были настоящим криком души, заставили Рорка улыбнуться и задумчиво кивнуть.
– Ревновать к сопернику – абсолютно естественно.
– Какой, к черту, соперник?! Зачем ей нужен этот надутый пижон?! Почему она ходит с ним в художественные салоны и на концерты? Слушает музыку, под которую даже нельзя танцевать. Нет, я точно набью ему морду!
Рорк на минуту задумался и пришел к выводу, что он в подобных обстоятельствах поступил бы точно так же.
– Это, несомненно, принесло бы тебе некоторое моральное удовлетворение, но, боюсь, вызвало бы сильное недовольство женщины, о которой мы говорим. А ты не пробовал завести с ней настоящий роман?
– Что вы имеете в виду? Какой роман? Как в слюнявых книжках про любовь?
Рорк вздохнул.
– Слушай, давай начнем сначала. Ты когда-нибудь приглашал ее куда-нибудь?
– Конечно же! Мы два-три раза в неделю проводим ночи у меня.
– Я спрашиваю: ты приглашал ее куда-нибудь? На публику. В какое-нибудь место, где вы были бы одеты в вечерние наряды и вас бы все воспринимали как пару.
– Пожалуй, нет…
– Вот с этого и надо начинать. Назначить день, заехать за ней в заранее обусловленное время, затем отвезти ее в какое-нибудь место, где в хорошей компании вам предложат приличную еду и приятные достойные развлечения. И вот тогда, во время ужина или танцев, ты сможешь попытаться завести с ней разговор, но уже не о сексе и не о работе.
– Но я понятия не имею, куда ее пригласить, – пробормотал Макнаб в глубокой задумчивости. – Я в жизни не бывал в тех местах, куда ее таскает этот ублюдок Монро.
– Напряги свои извилины. Придумай место, которое вызовет в ней романтические чувства и заинтригует ее. Но ей должно быть там комфортно, приятно и весело. Пусть она будет чувствовать себя единственной, неповторимой и желанной, однако при этом ей вовсе не нужно все понимать до конца. Ситуация для нее должна быть как бы намечена пунктиром, а не нарисована жирными прямыми линиями. Милые совместные приключения сильнее всего трогают нежную женскую душу и тревожат сердце. Женщина больше всего попадается на неизвестное, на интригу. Они любопытны, как кошки, и на этом их и надо ловить. Но не устраивай соревнований с Монро! Действуй на контрасте. Если он дарит ей дорогие орхидеи из самых шикарных магазинов, ты вручи ей букетик ромашек, сорванных тобой с риском быть оштрафованным на газоне в городском парке.
Постепенно Макнаб светлел лицом, все лучше понимая рассуждения Рорка. Его глаза загорелись азартным блеском охотника, который точно знает, где и как подстрелить дичь.
– Неплохая идея! Мне кажется, что она может сработать. По крайней мере, я попробую ее осуществить. Вы действительно разбираетесь в этих делах. Спасибо.
– Весь в твоем распоряжении. – Рорк взял свой портфель и направился к двери. – Я всегда был авантюристом и игроком, который любит только выигрывать. Если заключать пари на ваш любовный треугольник, то я, несомненно, поставлю на тебя.
Эта идея настолько захватила сознание Макнаба, что он даже забыл о куске торта, который ждал его на кухне, и тут же погрузился в сладостные размышления о Пибоди. В его голове рисовались такие радужные картины будущего, он так увлекся своими планами по завоеванию сердца девушки, что чуть не прозевал появившуюся на экране информацию.
– Дьявол! – Макнаб вскочил и начал отплясывать какой-то танец, рыская по комнате в поисках своего мобильного телефона. – Даллас? Слушайте, лейтенант! Я кое-что выудил. Обвинения, следствие и суд! Физические увечья, материальный ущерб и тому подобное. Обвинения были предъявлены Ричардом Драко в июне 1997 года, но затем сняты. Однако вскоре суд все-таки состоялся. Судебное решение – штраф в пять миллионов полновесных баксов. В обоих случаях обвиняемым был…
– Как тебе удалось добраться до этих файлов? – раздался в трубке холодный голос.
Макнаб побледнел и растерялся.
– Как мне удалось что?..
– Детектив, как вам удалось войти в программу с закрытыми файлами без соответствующего разрешения и ордера на предварительное расследование, выданного судьей?
– Я… мне…
– Где Рорк?
Читать бесплатно другие книги:
