Театр смерти Робертс Нора
– Вспомните день премьеры. Где вы находились во время той сцены, когда Кристина Воул вызывается на суд в качестве свидетеля?
– Я пошла к себе в гримерку, чтобы проверить, в порядке ли грим. Я, как и многие мои коллеги, гримируюсь сама. Потом я вернулась за кулисы. В следующем выходе я должна стоять среди публики в зале суда – вместе с сэром Уилфредом и Дианой – и наблюдать за происходящим.
– Вы с кем-нибудь разговаривали в это время?
– Ну конечно! За кулисами было полно людей – в основном из обслуживающего персонала, и я наверняка перекинулась с кем-нибудь парой слов. Кроме того, в коридоре мы столкнулись с Карли.
– Столкнулись?
– Да. Я выходила из гримерной, а она как раз направлялась в свою. Причем очень торопилась, словно ей скоро выходить на сцену. Говорили ли мы с ней?
Элиза задумалась, сложив губы трубочкой и устремив взгляд в потолок, словно пыталась вспомнить.
– Вроде бы да. Она, кажется, пожаловалась на Ричарда. Он в очередной раз оскорбил ее, а надо сказать, Ричард отменно умел это делать. – Элиза говорила, глядя прямо в глаза Евы. – Не могу сказать, что я ей сочувствовала. Она достаточно умная женщина и должна понимать, чем чреват роман с таким человеком, как Ричард Драко. Именно это я сказала и Кеннету перед тем, как выйти на сцену.
– Вы и его видели?
– Да, он расхаживал за кулисами и что-то бормотал себе под нос. Он всегда такой перед выходом. Я даже не уверена, что он меня заметил, а тем более услышал то, что я ему говорила. Кеннет старается не выходить из образа в течение всего спектакля, а по сценарию он полностью игнорирует миссис Плимсолл.
– С кем еще вы общались?
– Ну-у… Ах да, я видела Майкла Проктора. Он стоял за кулисами. Уверена, он мечтал о том дне, когда ему выпадет счастье сыграть Воула. Только, ради бога, не подумайте, будто я считаю, что преступление организовал Проктор. Он такой беспомощный… Боюсь, через год-другой театр раздавит его. В нашем деле необходим крепкий панцирь, а у Майкла его нет.
– А Айрин Мэнсфилд вы тоже видели?
– Конечно. Она мчалась к себе в гримуборную после сцены в баре: ей нужно было сменить костюм и перегримироваться. Но, откровенно говоря, лейтенант, если вы хотите знать, кто где находился и чем занимался между двумя заключительными сценами, вам следует обратиться к Квиму. Он – бригадир рабочих сцены. Такой взъерошенный человечек с бегающими глазками, которые тем не менее подмечают абсолютно все. Квим вездесущ.
– Уже нет, – сказала Ева. – Сегодня утром Лайнуса Квима обнаружили повешенным в помещении под сценой.
В первый раз за все время разговора полированная скорлупа Элизы треснула. Она стиснула руки и прижала их к груди.
– Повешенным?! – Несмотря на многолетнюю профессиональную подготовку, ее голос сорвался на этом единственном слове. – Повешенным… – эхом повторила она. – Наверное, это ошибка. Кому понадобилось убивать такого маленького безвредного лягушонка, как Квим?
– Внешне это выглядит как самоубийство.
– Чепуха! – Элиза поднялась на ноги. – Это абсолютная чепуха! Для того чтобы покончить с собой, требуется либо огромное мужество, либо беспредельная трусость, а он не обладал ни тем, ни другим. Квим был бесцветным человечком, который отлично делал свою работу, но, кажется, никогда не получал от нее удовольствия. Если он мертв, значит, его кто-то убил. Уже второй… – проговорила она, не обращаясь ни к кому конкретно. – Второй убитый в театре. А жанр трагедии предполагает три смерти. Кто следующий?
Ева промолчала, а Элиза, поежившись, снова опустилась на стул.
– Нас кто-то убивает. – Ее глаза, которые только что лихорадочно блестели, теперь потухли, а лицо выражало тревогу. – Это уже другая драма, лейтенант Даллас, которая больше напоминает позднюю Агату Кристи, ее произведение «Десять негритят». Десять человек, не связанных друг с другом, погибают один за другим. Я не хочу играть в этой пьесе! Вы должны положить этому конец!
– Именно это я и собираюсь сделать. Есть ли у вас недоброжелатели, мисс Ротчайлд?
– Нет, у меня нет врагов – по крайней мере, таких, которые могли бы желать моей смерти. Но мы, люди театра, очень суеверны. Бог троицу любит. Если произошли две смерти, должна последовать и третья. Если, конечно, вы ее не предотвратите.
Запищал домофон, и голос портье жизнерадостно проговорил:
– Мисс Ротчайлд, к вам пришла мисс Лэндсдоун. Пропустить ее?
– Я сейчас занята… – заговорила было Элиза, но Ева перебила ее и громко произнесла:
– Да, проводите ее сюда. Карли часто у вас бывает? – спросила она, обращаясь к Элизе.
– Нет. Пару раз была, конечно. Я люблю компанию. Но не припомню, чтобы она заявлялась вот так, как сейчас, без приглашения. Честно говоря, я сейчас не в настроении с ней болтать.
Дверь открылась, и на пороге возникла Карли Лэндсдоун. Для того чтобы описать выражение ее лица, лучше всего подошло бы слово «очумелое». Однако, когда Карли увидела Еву, с ней произошла серия трансформаций: первоначальная растерянность перешла в шок, а затем она надела маску беззаботности и равнодушного любопытства.
– Вы здесь, лейтенант? Вот уж не думала… Видимо, я выбрала неподходящее время, чтобы навестить Элизу.
– Отчего же? Вы избавили меня от хлопот разыскивать вас для допроса.
– К сожалению, со мной нет моего адвоката. Я шаталась по магазинам и, оказавшись поблизости, решила заглянуть к Элизе.
Ева скептически посмотрела на пустые руки Карли. Та заметила ее взгляд и поспешила объяснить:
– Я велела отправить покупки мне домой. Ненавижу таскать пакеты.
Карли и Элиза обнялись и обменялись формальными поцелуями.
– Я и не знала, что ты развлекаешь полицию Нью-Йорка. Может, мне уйти?
– Нет. – Элиза вцепилась в руку Карли. – Лейтенант только что сообщила мне, что погиб Квим. Лайнус Квим.
– Я знаю. Об этом только что передавали в новостях.
– Но вы же, кажется, ходили по магазинам? – заметила Ева.
– Вот именно, – кивнула Карли. – Я зашла в магазин электротехники, где работали сразу несколько телевизоров, и как раз в это время шли новости. – Карли поднесла руки к горлу, как бы борясь с волнением. – Я была ошеломлена, не знала, что думать! Это неподалеку, вот я и решила зайти. Мне хотелось поговорить с человеком, который сумеет понять…
– Понять что? – поинтересовалась Ева.
– В новостях говорили, что смерть Квима связана с убийством Ричарда. Я не понимаю, что это значит. Ричард обслугу даже взглядом не удостаивал! Мне кажется, он полагал, что декорации на сцене меняются и устанавливаются сами собой, каким-то волшебным образом. Он даже не задумывался о том, что за всем этим стоят живые люди. С высоты своего величия он ничего не замечал. Так какая может быть связь между ним и рабочим сцены?
– Но вы-то Квима замечали?
– Конечно. Маленький, побитый молью человечек. – Карли передернула плечами. – Элиза, не люблю быть обузой, но сейчас я бы с удовольствием чего-нибудь выпила.
– Я и сама не против, – ответила хозяйка дома и направилась к бару.
– Вы видели Квима в день премьеры?
– Видела. Он делал свою работу. Как всегда – угрюмо и молчаливо.
– Вы с ним говорили?
– Возможно. Честно говоря, я не помню. Мне водку со льдом, – сказала Карли, обращаясь к Элизе. – И побольше.
– Вы не выглядели расстроенной, когда на ваших глазах был убит Ричард Драко, – заметила Ева.
– Я уже говорила вам: смерти Ричарда могли желать очень многие, лейтенант.
– И вы в том числе?
– Да. – Карли взяла протянутый Элизой бокал и сделала большой глоток. – Я – в первую очередь. Но смерть Квима все изменила. Мне хотелось бы знать, действительно ли она связана со смертью Ричарда. Даже сама мысль об этом пугает меня.
– Бог троицу любит, – словно загипнотизированная, повторила Элиза.
– Спасибо, дорогая, ты меня успокоила. – Карли поднесла бокал к губам и залпом выпила все, что в нем оставалось.
– Чудные! Какие чудные люди, – проговорила Ева, усаживаясь в машину. – Великому, по их же словам, артисту на глазах у всех всаживают в сердце нож, и они спокойны. Потом вешают рабочего сцены, и с ними начинается истерика.
Она сняла трубку автомобильного телефона и набрала номер Фини. Его отчет был лаконичен:
– В течение двух последних суток не зарегистрировано ни одного входящего звонка на телефон Квима. И он сам не звонил никому из тех, кто значится в твоем списке. Звонил только своему букмекеру.
– Фини, не разочаровывай меня! Скажи мне что-нибудь интересное, иначе я умру от скуки.
– Он заказал билет первого класса на Таити, но так его и не выкупил. Вылет был назначен на следующую среду. Кроме того, он заказал себе роскошный номер на курорте «Остров наслаждений». На месяц! И, представь себе, интересовался недвижимостью. Желал приобрести дом на побережье.
– Значит, парень рассчитывал на какой-то дополнительный доход.
– Или был большим мечтателем. По крайней мере, в его компьютере я не нашел даже намека на какие-то побочные доходы.
– Неплохой побочный доход приносит шантаж. Правда, иногда он заканчивается петлей, – проговорила Ева.
– Кстати, по этому поводу я как раз сейчас хотел потрепать Морриса.
– Флаг тебе в руки, – сказала Ева и положила трубку.
9
– Лейтенант Даллас? Ну, слава богу! – Темные, радостно блестевшие глаза Морриса за толстыми линзами рабочих очков казались огромными, а брови – густыми, как толстые мохнатые гусеницы. У окончания левой брови посверкивало маленькое серебряное колечко.
Он вытянул руку, повернул ее ладонью вверх и пошевелил пальцами. Ассистент Морриса, недовольно ворча, вытащил из кармана мятую двадцатку и положил ее в открытую ладонь шефа. В следующую секунду бумажка исчезла в кармане зеленого халата патологоанатома.
– Ты никогда меня не подводишь, Даллас. А ты, Рочинский, запомни главную заповедь: никогда не играй против банкомета.
– Выиграл пари? – поинтересовалась Ева.
– Ага! Поспорил со своим помощником на то, что ты заявишься к нам еще до пяти часов.
– Как хорошо быть предсказуемой. – Ева посмотрела на труп темнокожей девушки, лежавший на стальном хромированном столе под скальпелем Морриса; на ее груди и животе уже был сделан надрез в форме буквы Y. – Но это не мой покойник.
– Ты на удивление наблюдательна. Познакомься: Элиан Прин. Ее дело ведет детектив Гаррис. Уличная шлюха. Умерла чуть раньше твоего клиента. Ее нашли на автостоянке аэропорта Ла-Гардиа, в «Лексусе-49».
– Не поладила с сутенером?
– Да нет, явных следов насилия на теле не обнаружено, сексуальных контактов перед смертью не имела. – Моррис вынул из брюшной полости трупа печень, взвесил на руке и положил на стальной поднос.
Ева наклонилась и внимательно пригляделась к руке покойницы.
– У нее кожа имеет голубоватый оттенок, – заметила она. – Особенно под ногтями. Похоже, наркотики. Скорее всего, «экзотика» или «попрыгун».
– Очень хорошо, молодец! Когда у тебя появится желание заменить меня возле этого разделочного стола, только дай знать. То-то повеселишься! Скоро День святого Патрика – вот и отпразднуем его в холодильной камере.
Глаза Морриса смеялись.
– Извини, боюсь, как раз в этот день я буду очень занята – буду праздновать с моим ирландцем. Ну а где же мой-то покойник? Мне срочно нужен отчет о том, были ли обнаружены в его организме какие-то посторонние вещества.
Моррис ответил не сразу. Его руки проворно сновали в такт наступательной рок-мелодии, звучавшей из динамиков магнитофона.
– Я знал, что тебе, как всегда, будет невтерпеж, и отдал твоего парня молодому Файнштейну.
– Ты отдал моего покойника какому-то новичку?
– Мы все когда-то были новичками, Даллас. Кстати, о новичках: где твоя крепышка Пибоди?
– Работает. Слушай, Моррис, это очень важное дело. И очень срочное.
– Вы всегда так говорите.
– Я уверена, что это убийство, но обставлено все так, чтобы со стороны выглядело самоубийством. Мне нужно, чтобы над моим покойником поработал профессионал, Моррис!
– Других не держим, – невозмутимо откликнулся патологоанатом. – Расслабься, Даллас, иначе погибнешь от стрессов.
Он подошел к телефону, набрал номер и сказал кому-то несколько слов. Положив трубку, он повернулся к Еве:
– Файнштейн сейчас подойдет. А ты, Рочинский, отнеси внутренние органы молодой леди в лабораторию и приступай к своей кровавой работе.
– Послушай, Моррис, у меня два убийства и все основания предполагать, что они связаныдруг с другом!
– Да-да, но это уже не моя, а твоя епархия. – Моррис стянул окровавленные резиновые перчатки, бросил их в мусорный бак, а затем вымыл руки, протер их дезинфицирующим раствором и подержал под ультрафиолетовой сушилкой. – Успокойся, Даллас, я присмотрю за тем, как работает паренек. Но пойми, я не могу не дать ему шанс испытать свои силы.
– Ладно, хорошо.
Моррис снял марлевую маску и очки, а затем избавился от халата, под которым оказались элегантная розовая рубашка и темно-синие брюки.
– Ишь как ты принарядился, – сухо произнесла Ева. – На очередную вечеринку собираешься?
– Я же тебе говорю, у нас тут что ни день, то вечеринка.
Ева подумала, что Моррис, возможно, специально выбирает одежду таких цветов, чтобы хоть таким образом дистанцироваться от этого мрачного места и своей жестокой работы. Тут за что угодно уцепишься. Какое же, наверное, это непосильное бремя: каждый день возиться в крови, в чужих внутренностях, видеть ошметки, в которые безжалостно превращают друг друга обезумевшие от злобы человеческие существа! Не будь какого-нибудь спасительного клапана, какой-нибудь палочки-выручалочки, тут и самому недолго лишиться рассудка.
«А я сама?» – неожиданно подумала она.
– Как дела у Рорка? – поинтересовался Моррис.
– Нормально. Хорошо.
Вот оно! Рорк и есть ее палочка-выручалочка. До его появления в жизни Евы существовала только работа. Ничего, кроме работы. И, не появись Рорк, довольно скоро настал бы день, когда и она дошла бы до края, за которым либо безумие, либо бездна.
Впрочем, к черту! Хватит об этом думать!
– А, вот и Файнштейн! Постарайся быть с ним поласковее, – прошептал Моррис.
– Я что, по-твоему, зверь лютый?
– Ты хуже, – с улыбкой ответил Моррис, дружески обняв Еву за плечи. – Герберт, лейтенант Даллас интересуется телом, которое я передал тебе в работу сегодня днем.
– Да, конечно. Лайнус Квим, белый мужчина пятидесяти шести лет, причина смерти – удушение.
Файнштейн, тощий молодой человек с мелово-белой кожей и светлыми глазами, говорил торопливо, сбиваясь на фальцет, и нервно перебирал пальцами карандаши, которые торчали в нагрудном кармане его халата.
«Он не просто новичок, – подумала Ева. – Он совсем зеленый новичок».
– Вы хотели бы осмотреть тело? – услужливо спросил Файнштейн.
– А по-вашему, я приперлась сюда, чтобы… – Длинные пальцы Морриса сжали ее плечо, и она изо всех сил стиснула зубы. – Гм… да, спасибо. Я хотела бы осмотреть тело и ознакомиться с вашим отчетом. Если вы не против.
– Тогда, прошу вас, следуйте за мной.
Файнштейн направился к двери, а Ева перевела ледяной взгляд на Морриса.
– Ему сколько годков – двенадцать?
– Двадцать шесть. Терпение, Даллас, терпение!
– Ненавижу это слово! От него все вокруг покрывается паутиной.
Однако она покорно последовала за Файнштейном, который, подойдя к высокому – до потолка – холодильнику с выдвижными ящиками, потянул один на себя. Из ящика вырвалось холодное облачко.
– Как видите… – Файнштейн откашлялся, прочищая горло. – На теле нет следов насилия, если не считать странгуляционной линии. Никаких повреждений и следов борьбы. Под ногтями умершего обнаружены микроскопические волокна от веревки. Это показывает, что веревку привязывал он сам. Все говорит за то, что погибший по собственной воле свел счеты с жизнью.
– Значит, вы тоже пытаетесь впарить мне версию самоубийства? – Она с возмущением оглянулась на подошедшего Морриса. – А как же другие исследования: состав крови, наличие токсических веществ?
– Я… Гм, я как раз собирался об этом сказать, лейтенант. Мы обнаружили наличие в организме агелоксита и…
– Говори на человеческом языке, Герберт. Она коп, а не ученый.
– О да, сэр. Прошу прощения. Так вот, в организме обнаружены остатки вещества, которое на уличном жаргоне называется «спокуха», а также небольшое количество домашнего пива. Самоубийцы очень часто принимают такую смесь, поскольку она успокаивает нервы. Эдакое лекарство против страха.
– А я все равно не соглашусь с тем, что этот человек сам покончил с собой, черт меня дери! – заявила Ева. – И если вы…
– Я с вами полностью согласен, лейтенант.
Эти слова Файнштейна прервали тираду, которой собралась было разразиться Ева.
– Вы – что? Согласны?..
– Да. Видите ли, меньше чем за час до смерти покойный съел большой хот-дог с изрядным количеством горчицы, а еще раньше, утром, он позавтракал сливочными вафлями, вареными яйцами и запил все это примерно тремя чашками кофе.
– Ну и что?
– Если погибший знал о том, как действует смесь «спокухи» и домашнего пива, он должен был знать и о том, что кофе может нейтрализовать действие этого… гм… коктейля. Тем не менее кофе он пил – и очень крепкий. Этот факт, а также то, что домашнее пиво обнаружено в очень незначительном количестве, вызывают серьезные сомнения в версии самоубийства.
– Вы ведете к тому, что мы все-таки имеем дело с убийством?
– Я веду к тому, что мы имеем дело с загадочной смертью – смертью при невыясненных обстоятельствах. – Встретившись глазами с буравящим взглядом Евы, Файнштейн сглотнул. – Выяснить, было ли это преступлением или самоубийством, можно будет лишь после того, как появятся новые свидетельства в пользу той или иной версии.
– Ну что ж, отлично сработано, Герберт, – одобрительно кивнул Моррис. – Если лейтенант выяснит какие-то подробности, она сообщит тебе.
Файнштейн с облегчением вздохнул и поспешно ретировался.
– В итоге получается, что я от вас так ничего и не получила, – вздохнула Ева.
– Наоборот, – возразил Моррис. – Герберт открыл перед тобой дверцу, дал тебе то, чего не дали бы большинство других экспертов. Не одни только голые факты, как того требуют наши инструкции, а возможность проникнуть в мысли и настроение погибшего. В данных обстоятельствах такая формулировка, как «смерть при невыясненных обстоятельствах», – это максимум, что ты могла от нас получить.
– Смерть при невыясненных обстоятельствах… – пробормотала Ева, садясь за руль своей машины.
– Что ж, это тоже какая-никакая, а дверца, – откликнулась Пибоди, поднимая взгляд от карманного компьютера. Увидев, как сузились глаза начальницы, она сразу съежилась. – Что? Что я такого сказала!
– Если я услышу эти слова еще от кого-нибудь, в ту же секунду выброшу его в окно! – Ева завела мотор. – Скажи, Пибоди, я похожа на лютого зверя?
– Вы хотите, чтобы я показала вам свои шрамы, или просто поговорить захотелось?
– Заткнись, Пибоди!
Они двинулись в сторону Управления полиции.
– Сегодня состоится важный футбольный матч, – заговорила Пибоди. – Квим поставил на одну из команд сто долларов – это его максимальная ставка. Макнаб только что вытащил эту информацию из компьютера, – с оттенком гордости добавила она. – Странно, что он сделал эту ставку всего за несколько часов до того, как повеситься. У меня тут имеется имя и адресок его букмекерши. Ой, забыла, вы же приказали мне заткнуться! Извините, босс.
– Еще шрамов захотелось?
– Честно говоря, нет. Теперь, когда я стала жить половой жизнью, мне лишние шрамы ни к чему. Ее зовут Мэйла Йоргенсен. Она обитает в Вест-Виллидже.
Пибоди нравился район Вест-Виллидж с его богемным шиком и здешней публикой с бритыми головами или дикими разноцветными прическами, лениво слоняющейся по тротуарам. Ей нравилось наблюдать за уличными художниками, делающими вид, что они слишком великие, чтобы торговать своими произведениями. Даже уличные воришки были здесь какие-то элегантные, лощеные.
Торговцы продавали с лотков горячий вегетарианский шашлык из овощей, собранных на полях общества «Гринпис». Учуяв манящий запах, Пибоди сглотнула слюну и тоскливо подумала об ужине.
Ева остановила машину возле опрятного дома, видимо перестроенного из какого-то старинного складского помещения.
– Когда-нибудь я тоже поселюсь в таком же очаровательном месте, – мечтательно проговорила Пибоди, вылезая из машины и окидывая взглядом окрестности. – Вон, смотрите, на этом углу – симпатичный чистенький магазинчик деликатесов, а на том – круглосуточный минимаркет.
– Ты, я вижу, даже жилье подбираешь так, чтобы находиться поближе к еде, – сварливо заметила Ева, выбираясь из машины.
Повинуясь внезапному импульсу, Ева проигнорировала домофон и открыла дверь с помощью универсального полицейского ключа.
– Пусть наш приход окажется для Мэйлы сюрпризом, – сказала она.
В небольшом холле, который казался стерильным, был лифт и четыре почтовых ящика.
– Так, значит, в этом доме всего четыре квартиры, – с завистливым вздохом произнесла Пибоди. – Ну и ну!
– Да, сомнительно, чтобы букмекер, будь он мужиком или бабой, мог позволить себе такие апартаменты, – согласилась Ева.
Она вспомнила убогую нору Лайнуса Квима, располагавшуюся всего в нескольких кварталах отсюда, и подумала, что букмекерша живет куда лучше своих клиентов. «Никогда не играй против банкомета», – сказал Моррис. Что правда, то правда!
В доме царила гробовая тишина. Ева надавила на кнопку звонка в квартиру 2-А и стала ждать. Через несколько мгновений дверь распахнулась, и взору пришедших предстала странная парочка: необъятных размеров женщина с огромной копной рыжих волос и маленькая белая собачка, заходящаяся лаем.
– Вы как раз вовремя… – заговорила женщина, затем осеклась и подозрительно сощурила золотисто-карие глаза; лицо у нее было белым, как алебастр. – Я думала, это человек, который гуляет с моей собачкой. Он почему-то опаздывает. А если вы коммивояжеры, то я у вас ничего покупать не буду.
– Мэйла Йоргенсен?
– Ну и что с того?
– Мы из полиции Нью-Йорка. – Ева полезла было в карман за полицейским значком, но внезапно в ее руках оказался лающий комок шерсти. – А, черт!
Она швырнула собаку Пибоди и ворвалась в квартиру следом за толстой рыжей теткой, которая с поразительной для ее габаритов прытью кинулась к широкой панели с несколькими светящимися мониторами и компьютерами. Ева вцепилась в ее рыжие лохмы, и они обе повалились на пол, словно два срубленных дерева.
Не успела Ева моргнуть, как оказалась погребенной под сотней с лишним килограммов трепещущей от страха и жира плоти. Она попыталась ударить женщину коленом в пах – и лишь чудом увернулась от длинных, как ножи, ногтей, покрытых синим лаком, которые, пройдя в дюйме от лица, оцарапали ей шею.
В ноздри Евы ударил запах ее собственной крови, и внутри поднялась жаркая волна бешенства. Она выругалась, изогнулась и изо всех сил ударила локтем в белое лицо Мэйлы. Послышался явственный хруст, из сломанного носа бабищи хлынул поток крови, а затем ее глаза закатились, и она безжизненно обмякла.
– Сними ее с меня, Христа ради! – прохрипела Ева. – Она весит целую тонну и меня сейчас расплющит.
– Помогите мне, лейтенант. Это просто гранитная глыба, мне одной не справиться. Вы толкайте, а я буду тащить.
Неимоверными совместными усилиями женщинам удалось перекатить тело Мэйлы, и теперь она лежала на спине, раскинув руки – толстые, как стволы деревьев. Вся в поту, Ева села и, пытаясь отдышаться, оглядела свои забрызганные кровью джинсы и куртку.
– Черт, мне показалось, что на меня упал небоскреб, – проговорила она. – Да заткни ты эту поганую собаку!
– Как? – Пибоди с симпатией посмотрела на белую собачонку, которая сидела в углу комнаты и заливалась пронзительным лаем.
– Да хоть шокером…
– Что вы, лейтенант! Как же можно?! – испуганно прошептала Пибоди.
– А что тут такого? – Ева снова окинула взглядом свою окровавленную одежду, потрогала оцарапанную шею и задумчиво проговорила: – Интересно, чьей здесь больше крови – ее или моей?
– Ой, как глубоко она вас оцарапала! – испугалась Пибоди, присмотревшись к ранам Евы. – Я сбегаю в машину за аптечкой.
– Не сейчас. – Ева нагнулась и посмотрела на лежавшее рядом бесчувственное тело. – Давай-ка наденем на нее наручники, пока она не пришла в себя.
Эта задача оказалась не из простых, но наконец им удалось перевернуть хозяйку квартиры и сковать ей руки за спиной. Ева встала и принялась рассматривать панель с мониторами.
– Она явно занималась чем-то незаконным и решила, что мы пришли ее арестовывать.
– Хотите, я запрошу в управлении ордер на обыск?
– Вот мой ордер! – огрызнулась Ева, прикоснувшись к своей расцарапанной шее, и села на стул перед мониторами. – Цифры, цифры, соревнования… Что еще? Имена, номера счетов, сделанные ставки, деньги, одолженные в долг… – Ева оглянулась. – Она еще не оклемалась?
– Нет, лейтенант. Вы ее надолго вырубили.
– Заткни пасть этому чертову псу, пока я ему шею не свернула!
– Ну что вы, лейтенант, это же всего лишь маленькая собачка, – ответила Пибоди и, подхватив собаку с пола, отправилась на кухню.
– Слишком много цифр, – сказала Ева самой себе. – Слишком большой бассейн для маленькой рыбки. Нет, здесь наверняка жила акула! А где акулы, там и рыбы-прилипалы. Готова поспорить, что тут пахнет незаконным ростовщичеством. Но что же еще? Что еще?..
Она вынула из кармана сотовый телефон и набрала номер единственного человека, который мог бы разобраться в этом невероятном нагромождении цифр.
– Мне нужен Рорк, – сказала она снявшей трубку секретарше. – Буквально на одну минуту.
– Конечно, лейтенант, секундочку…
Не прошло и получаса, как Рорк уже входил в незапертую дверь квартиры 2-А. Пибоди в этот момент безуспешно пыталась приручить злобную мохнатую шавку, используя в качестве приманки обнаруженное на кухне печенье.
– Хорошая собачка! Красивая собачка! А кто у нас такой умный?..
В другой ситуации Ева не преминула бы рявкнуть на подчиненную, но сейчас она не обратила внимания на ее сюсюканье и встала навстречу мужу.
Рорк широко улыбался.
– Лейтенант, чем я могу вам… – В следующую секунду улыбку с его лица словно стерли, а глаза стали серьезными и встревоженными. – Что случилось, Ева? Ты ранена?
– Да нет, чепуха. Это в основном не моя кровь. Лучше оглядись вокруг. Это что-то вроде штаб-квартиры подпольного тотализатора. У меня есть кое-какие идеи, но я хочу, чтобы ты помог мне разобраться.
– Хорошо, но только с одним условием: если отсюда ты отправишься прямиком в больницу.
– У меня нет времени шататься по больницам.
– В таком случае у меня нет времени давать тебе консультации. – Рорк развернулся и направился к выходу.
– Черт возьми! – Ева глубоко вздохнула, понимая, что сейчас совершенно не подходящий момент для того, чтобы ссориться с Рорком. – Послушай, Пибоди сейчас принесет из машины аптечку. У меня всего-то несколько царапин. Клянусь!
Рорк вернулся и взял жену за подбородок.
– Поверни голову влево.
Ева демонстративно закатила глаза, но подчинилась. Рорк осмотрел ее шею и пожал плечами.
– Вроде действительно ничего серьезного. Ну ладно, показывай, что у тебя тут.
– Очень много всяких цифр. Разные игры и состязания, на которые делались ставки: футбол, бейсбол, скачки. А на третьем мониторе справа, как мне кажется…
– Просроченные долги за сделанные в кредит ставки. Все ясно: она требовала проценты гораздо выше разрешенных законом. На этом экране – расходы на выбивание денег из должников, а на том… Ага, вот это уже интереснее!
Внимательно осмотрев панель, Рорк щелкнул каким-то тумблером, и картинка на экране монитора внезапно изменилась. Вместо колонок с цифрами на нем появилось изображение многолюдного зала, наполненного клубами сигаретного дыма, с рулеткой и зелеными столами для карточных игр.
Читать бесплатно другие книги:
