Кровь и честь Грин Саймон

Принц Луи, охваченный злобой, ходил из угла в угол по своей комнате. Он залпом выпил стакан вина, даже не почувствовав его вкуса. Если не считать нескольких синяков и ссадины на руке, можно было сказать, что он благополучно выбрался из засады, устроенной ему Домиником. И, несмотря на это, старший сын короля Малькольма кипел от бешенства. Треть своей охраны он потерял ранеными и убитыми, еще примерно треть дезертировала. Приятно было сознавать, что Монах и Железное Сердце нанесли ощутимый урон войскам брата, но сам факт этого нападения бесил Луи. Он пришел на переговоры с открытым сердцем, а его высмеяли. Принц начал топтать ногами покрывавшую пол толстым зеленым ковром траву. Хорошо, хорошо, он допустил ошибку, но больше ее не повторит.

Луи плюхнулся в любимое кресло и с раздражением уставился на свои ноги. Монаху не удалось уничтожить Виктора и его свиту в Бэрроумире, надежды на союз с Домиником рухнули, и еще: дуб умирал. Он пристально посмотрел на могучее дерево в углу комнаты. Листья облетели с ветвей, а кора покрылась каким-то серым налетом. Луи уже почти все испробовал, стараясь сохранить дерево с помощью колдовства, но что-то внутри самого дуба оказывало ему сопротивление. Нереальное пробивалось сквозь магические заслоны и подрывало силу его заклятий, или же Доминик каким-нибудь образом сумел отравить дерево. Луи стал мрачнее тучи. Он любил свой дуб. Но и это было еще не все, Железное Сердце заупрямился. Принц посмотрел на рыцаря, неподвижно стоявшего в углу. Его видавшие виды латы блистали чистотой, и только несколько пятен запекшейся крови на сгибах пальцев латных перчаток говорили о том, что Железному Сердцу совсем недавно пришлось участвовать в сражении.

- Вы обещали мне свободу, - произнес рыцарь, голос которого, как всегда, звучал словно бы издалека, - вы дали мне слово, принц Луи.

- Я помню, - ответил Луи, - когда я стану королем, ты будешь свободен от всех обязательств по отношению ко мне.

- Мы так не договаривались.

- А теперь мы передоговорились! Дорогой мой Железное Сердце, разве ты не видишь, что сегодня мне нужна твоя защита более чем когда-либо? Я просто не могу обойтись без тебя, пока не сяду на трон и не получу силу Камня.

- А если вы не станете королем? - спросил Железное Сердце. - Я вижу и слышу многое из того, что скрыто от ваших органов чувств. Полуночный Замок в осаде. Нереальное прорывается сквозь стены, которые сдерживали его все эти столетия. Порождения мрака только и ждут в своих темных норах, когда рухнут последние барьеры. Вполне возможно, что их уже не остановить.

- Ты уверен? - спросил Луи.

- Нет, но боюсь, что это правда.

- Предположения не имеют значения. Ничто вообще не имеет значения, кроме того, что связывает нас. Ты мой, Железное Сердце, душой и телом, и у тебя есть только одна возможность получить свободу - подчиняться мне во всем.

- Да, Луи, я ваш. Пока.

- Ты мой, пока я не решу по-другому, - отрезал принц, осушая стакан и бросая его на покрытый травой пол. Он чувствовал, что устал, а ушибы и ссадины болели, вызывая раздражение. Ему хотелось лечь в постель и забыть обо всем, что случилось сегодня, но сделать это было никак нельзя, следовало еще дождаться доклада Монаха, а тот, как всегда, запаздывал. Луи сердился. Ему необходимо знать, что происходит у Виктора. Раздался вежливый стук в дверь, и Луи проворчал «войдите». Дверь распахнулась, и вошла служанка с холодными закусками на подносе. Луи вспомнил, что приказал подать себе ужин, но теперь он уже не был голоден. Принц махнул было служанке, чтобы унесла еду, но посмотрел на девушку повнимательнее, и в нем пробудился голод другого рода.

- Поди-ка сюда, красотка, дай мне посмотреть на тебя.

Девушка нерешительно шагнула вперед, держа поднос перед собой на вытянутых руках, словно собираясь защититься им от принца. Луи жестом велел ей поставить поднос на стол. Служанка исполнила приказание, руки ее заметно дрожали. Она медленно повернулась и посмотрела на принца. Девушка с вьющимися волосами до плеч и крепко сбитой фигурой была красива простой деревенской красотой. Благодаря нежной коже лица и большим, широко раскрытым глазам она казалась моложе своих двадцати пяти. Луи улыбнулся девушке, но она не ответила на улыбку.

- Обо мне говорят всякую всячину, да? - спросил принц. - Но ты же не станешь верить всему, что болтают, правда, милая? Мои враги наговаривают на меня, выставляя этаким чудовищем, я плачу им той же монетой. Это часть игры, в которую мы играем, она называется политикой. Перестань дрожать и расслабься. Разве я кажусь тебе чудовищем?

Служанка вспыхнула и покачала головой. Луи кивнул Железному Сердцу, и тот, протянув свои металлические лапы, схватил девушку за руки повыше локтей. Она вскрикнула и попыталась вырваться, но тщетно. Принц медленно поднялся со своего места и, подойдя к девушке, протянул руку и нежно погладил ее лицо. Служанка сжалась. Луи чуть заметно улыбнулся.

- Надо всегда помнить, что ты в Полуночном Замке, - произнес он мягко, - разве можно здесь верить тому, что видишь?

Луи разорвал на девушке платье. Она закричала. Она кричала долго, но никто не слышал ее.

Спустя примерно час воздух в комнате заколебался, и появился Монах. Пустой капюшон повернулся в сторону лежащего на полу окровавленного тела. Большие удивленные глаза девушки больше ничего не видели, а лицо уже не казалось красивым.

- Избавься от нее, - бросил Луи, небрежно махнув рукой в направлении тела.

Монах поклонился, и девушка исчезла.

- Ее не найдут, господин.

- Ты опоздал! - крикнул Луи.

- Прошу простить меня, - ответил Монах, - очень многое происходит в замке, и я хочу, чтобы вы были в курсе всего. Вот, например, мои подозрения относительно вашего брата Виктора оправдались. Он использует двойника. Человек, с которым вы встречались в Главном зале, - всего лишь актер, внешность которого изменили с помощью колдовства.

Луи нахмурился:

- Я бы мог поклясться, что это Виктор. Так похож, и голос… черт возьми, а как же огонь? Я видел!

- Просто фокус, ваше высочество, ловкость рук и ничего больше.

- Доминик тоже знает о двойнике, - внезапно сказал Луи, - он мне намекал на это.

- Точно, - ответил Монах, - очевидно, он давно об этом узнал, у него даже есть план, как обличить самозванца. На церемонии принесения присяги Доминик вынудит двойника окропить своей кровью Камень, тот откажется и тем самым выдаст себя. Тогда Доминик потребует, чтобы пришел настоящий принц Виктор, люди которого будут вынуждены открыть правду.

- Неплохая затея, - согласился Луи, - мы тоже можем извлечь из нее пользу. Друзья мои, мы примем живейшее участие в этой церемонии, и, когда самозванец будет разоблачен, я заявлю, что есть и другие. Под шумок мои люди нападут на Доминика, а ты, Монах, убьешь моего брата. Я бы и сам с удовольствием сделал это, но ты - единственный из нас, кто способен противостоять чарам его колдовства. Потом мы объявим, что уничтожили вселившегося в Доминика двойника из нереального мира. Пусть потом доказывают, что это не так. Да, мне это по душе. Сделай все необходимые приготовления, Монах.

С этими словами принц развернулся и, радостно посмеиваясь, скрылся в спальне. И Монах и Железное Сердце молча ждали, пока за ним закроется дверь. Едва это произошло, раздался скрип трущегося о металл металла, и латные рукавицы рыцаря сжались в кулаки.

- Я так хочу убить его, - сказал стальной великан тихо, - сильнее, чем когда-либо раньше.

- В свое время, - ответил Монах, - сейчас он еще нужен нам. Пока все уверены, что мы служим Луи, нас не решатся подвергнуть тщательной проверке. Хранительница Замка догадывается о нашем происхождении, но позиция, которую занял принц, заставляет ее молчать. Утишь свой гнев, друг мой. Луи полезен нам.

- Это когда-нибудь кончится.

- Верно, и тогда мы покажем ему, что значит настоящий страх и подлинные страдания.

Железное Сердце пошевелился, и сочленения его стальных доспехов негромко скрипнули:

- Этого мало. Сколько бы он ни страдал, этого недостаточно. Я хочу, чтобы он пылал и корчился от боли, как я все эти долгие годы.

Рыцарь взял свой шлем обеими латными рукавицами и снял его с головы. Мягкие отблески освещавших комнату ламп заиграли на мертвенно-белом лице. Кожа его обвисла и потеряла цвет. Ни капли крови не вылилось даже из рваной раны, зиявшей на месте прорубленного мечом левого глаза.

- Уже почти двенадцать лет, как я умер, - медленно произнес рыцарь. Слова давались ему нелегко, когда он заставлял шевелиться свои мертвые губы и язык, - двенадцать лет, как я продолжаю жить в этом проклятом аду. Все это я сделал с собой сам, Монах, только для того, чтобы отомстить человеку, лица которого я теперь даже и не помню. Всегда я был дураком в делах, в которых оказывалась замешана женщина. Сейчас все внутри меня гниет и разлагается, кости становятся хрупкими, и все-таки охранное заклинание не позволяет мне умереть. Я чувствую все, что происходит внутри меня, боль не дает мне покоя ни днем, ни ночью. Я не могу расслабиться и уснуть, я всегда чувствую себя ужасно измотанным! Иногда я думаю, что измотанность эта хуже, чем боль. Не можешь ли ты мне помочь, Монах? Ты так могущественен. Может, сумеешь сделать, чтобы я хотя бы немного поспал?

- Я бы помог тебе, если бы это было в моих силах, друг мой, - ответил Монах, - но проклятье, лежащее на тебе, я снять не в состоянии.

- Я больше не могу терпеть, - тихо простонал рыцарь, - просто не могу. Я сойду с ума. Я хожу, говорю и притворяюсь живым, но с каждым днем мне все труднее помнить, кем я был. Я теряю память каплю за каплей, остается только боль, злость и жажда разрушения. Луи клялся, что может помочь мне избавиться от проклятия и умереть. Но я все больше и больше убеждаюсь, что слишком нужен ему. Он не позволит мне уйти. Надежда покидает меня, Монах, а ведь это все, что у меня осталось.

- Крепись, друг мой, - ответил Монах, - ждать придется недолго, обещаю тебе. Продержись еще немного, и страданиям твоим придет конец. Даю тебе слово.

Железное Сердце посмотрел на Монаха, и мертвые губы его растянулись в подобие улыбки:

- Ты единственный, на кого я могу положиться, хотя я не знаю, принадлежишь ли ты к реальному миру. Меня это не волнует. Ты был и остаешься моим добрым другом. Боль немного отступает, когда ты рядом.

- Я не могу оставаться с тобой долго, Железное Сердце, но пробуду рядом столько, сколько удастся.

- Мне становится страшно порой, что когда наконец у меня будет возможность умереть, я не решусь сделать это. Мое существование хуже, чем любые адские муки, какие только можно себе представить, но смерть иногда пугает меня. Я не был плохим человеком при жизни, но с тех пор, как умер, цепляясь за свое жуткое существование, сделал много такого… Теперь мне всегда страшно - как умереть, так и продолжать тянуть эту лямку.

- Не надо бояться, - утешил Монах рыцаря, - я ведь здесь, с тобой.

Они еще какое-то время проговорили вдвоем. Тихие отстраненные безжизненные голоса были едва слышны в огромной комнате. Наконец Монаху пришло время уходить, и всколыхнувшийся воздух поглотил его. Железное Сердце водрузил лишенный герба шлем на свою мертвую голову и замер в углу. Спустя какое-то время далекий печальный голос тихо запел очень известную лет десять назад песню о трагической любви благородного рыцаря к одной недостойной даме.

На крыше стражники гонялись за горгулями. Безобразные серые чудовища проворно перемещались туда-сюда по неровной, покрытой шифером поверхности, с удивительной ловкостью ускользая от сетей стражников. Полная луна в изумлении взирала на все происходящее внизу. Тишину ночи нарушали ругательства и тяжелое дыхание стражников да издевательское хихиканье неизменно ускользавших от своих преследователей горгуль. Дамон Корд, стоя на вершине трубы дымохода, выкрикивал команды, актуальность которых теряла свой смысл раньше, чем помощник Хранительницы успевал отдать их. Горгули выказывали завидную ловкость.

Катриона Таггерт выбралась на крышу через аварийный ход. Вздрогнув от порыва пронизывающе холодного ветра, она с раздражением огляделась вокруг и покачала головой. Мало ей проблем, так вот нет же, Хранительница получила указание не уничтожать горгуль, а захватить всех их целыми и невредимыми. Она решилась бы плюнуть на этот приказ, если бы он не исходил от самого регента. Катриона едва сдержалась, чтобы не сказать ему об этом. Очевидно, при дворе все еще продолжали надеяться, что, когда нереальное удастся обуздать, горгули снова превратятся в статуи. Вот поэтому регент и приказал вылавливать их. Граф Вильям человек рачительный и не хочет тратиться на новые изваяния, вырезать которые из камня будет стоить немалых денег. Из-за этого Таггерт не только не имела права уничтожать разбуянившихся горгуль, но обязана была даже следить, чтобы они не получили повреждений во время поимки. И вот теперь несколько самых лучших людей Хранительницы точно полные идиоты прыгали по крыше с огромными сачками, будто бы у них и дел других нет, кроме ловли этих гигантских сумасшедших бабочек.

«Надо наконец поймать хоть одну, - пронеслось в голове у Таггерт, - а то как бы люди не взбунтовались».

Хранительница стала осторожно карабкаться по неровной крыше к Дамону Корду. В другое время она, возможно, не отказала бы себе в удовольствии отдать дань восхищения архитектурному маразму тех, кто спроектировал и построил все это нагромождение шифера, черепицы, всевозможных размеров и форм труб, фронтонов, выступов и углублений. При свете полной луны картина представлялась весьма живописной. Крыша здорово подходила для того, чтобы на ней кого-нибудь ловить. Особенно горгуль, гадких приземистых зубастых чудовищ с когтистыми лапами и короткими крыльями наподобие тех, что бывают у летучих мышей. Благодаря им горгули могли подскакивать и скользить в воздухе на высоте нескольких футов от поверхности крыши. Они были довольно опасны и злокозненны, но, к счастью, пока им не удалось причинить какого-либо серьезного вреда гонявшимся за ними стражникам. Вероятно, потому, что проклятые твари, которым за всю их жизнь не случалось так мило развлекаться, слишком много хохотали.

Таггерт с раздражением наблюдала, как один из воинов медленно подкрадывался к скользящей над поверхностью крыши горгулей, которая, радостно повизгивая, старательно сбавляла скорость, приближаясь к тому месту, где стражник рассчитывал поймать ее. Разумеется, в ту минуту, когда ловцу удалось подойти к твари достаточно близко, чтобы накинуть на нее свой сачок, она, рванув с места, скрылась с глаз. Стражник ошалело завертел головой, а потом бросил под ноги свой сачок и принялся исступленно его топтать под истерический хохот собравшихся позабавиться этим зрелищем горгуль. Двое других воинов попробовали напасть на мчавшуюся тварь с разных сторон, но чудовище вдруг резко остановилось, и оба ловца, столкнувшись друг с другом, разразились потоками страшных ругательств под заливистый хохот горгуль. Больше всех веселилась героиня последней сцены. Дамон Корд, размахнувшись, обрушил на нее свою кувалду, угодив чудовищу прямо в левое ухо. Горгуля удивленно посмотрела на обидчика и, моргнув, упала на крышу. Стражники, быстро выпутавшись из своей сети, накинули ее на горгулю.

Таггерт ринулась к Корду, который, торжествующе оскалившись, поднял в небо свою кувалду, но улыбка быстро сбежала с лица Дамона, как только он увидел приближавшуюся к нему Хранительницу. Он тяжело вздохнул и спустился с трубы.

- Ну, ладно, ладно, что такого я сделал? Я же не убил эту тварь, просто немного прочистил ей мозги.

- Не в этом дело, - осторожно сказала Таггерт. Корду надо все разжевывать, чтобы он не обижался, - дело в том, что ты находишься тут уже больше двух часов, и всех твоих успехов - одна пойманная горгуля, а остальные сорок девять продолжают носиться по крыше и гадить куда попало. Не хочется даже верить, что они оказались достаточно меткими, чтобы угодить в дымоход, но отвратительный запах на кухне свидетельствует как раз об этом. Сколько тут у тебя людей, Дамон?

Корд сосредоточенно принялся за подсчет, стараясь не шевелить губами.

- Тридцать два, - изрек он наконец.

- Тридцать два человека, и у вас ушло два часа на ловлю одной горгули? - Таггерт тяжело вздохнула. - Надо было мне сразу пойти с вами. Кому принадлежит гениальная идея с использованием сачков?

- Мне, - гордо ответил Корд, - мы попробовали было ловить их арканами, но из этого ничего не вышло.

- Я знаю, что лучше не спрашивать, но все-таки, почему?

- Ну, каждый раз, когда стражнику удавалось набросить на какую-нибудь из этих тварей петлю, она просто убегала, волоча ловца за собой. Горгули на самом деле гораздо тяжелее, чем кажутся. Восемь ребят получили таким образом ранения.

- Дамон…

- Потом мы попробовали проволочные капканы, но твари, видимо, ночью видят лучше, чем люди. В запарке мы сами забыли, где приладили ловушки. Еще десятерых потеряли.

- Хорошо, хорошо! Мне уже все понятно! - Таггерт посмотрела на огорченно опустившего голову Корда. Она едва подавила вздох разочарования. - Ладно, Дамон. Созови людей, у меня есть мысль.

Корд громким голосом отдал приказ, выполняя распоряжение Хранительницы, и стражники начали подходить к нему по одному и по двое. Все они тяжело дышали, а некоторые прихрамывали. Горгули тоже собрались вместе, с интересом ожидая, что за новую игру придумают люди. Говоря спокойным и негромким голосом, Таггерт постаралась разрядить напряженную атмосферу и объяснить солдатам свой план. Солдаты, воодушевившись, вернулись к работе со сдержанным энтузиазмом. Они разбились на группы, выбрав два стоящих близко друг к другу дымохода, растянули между ними сеть, приспустив ее вниз. Горгули насторожились и стали переговариваться между собой.

Корд получил от своей хозяйки особые распоряжения и просиял, узнав, что ему придется использовать свою драгоценную кувалду. Он радостно улыбнулся, оглядываясь вокруг, и ринулся прямо на стаю горгуль, которые немедленно рассыпались в разные стороны. Корд, обычно не слишком-то резвый, если старался, мог развить неплохую скорость. Он выбрал ближайшую из тварей и, что называется, повис у нее на хвосте. Какое-то время все, стоя на своих местах, смотрели, как Корд гонит горгулю по крыше, вскинув над головой свою страшную кувалду. Чудовище, двигаясь всего в нескольких футах впереди преследователя, прыгало, ныряло и подскакивало, оно было слишком увлечено издевательством над Кордом, чтобы сообразить, что его просто заманивают в ловушку. Тварь, влетев в пространство между двумя дымоходами, запуталась в сети и упала на черепицу. Наблюдавшие за происходившим горгули яростно, негодующе завизжали после столь подлого трюка. Таггерт сделала вид, что ничего не заметила. Горгули не относились к существам, которых можно назвать слишком сообразительными, к тому же они не отличались крепкой памятью. Теперь предстояло хорошенько побегать, чтобы выловить их. К счастью, ей самой этого делать не придется. Для этого есть стражники.

Двое солдат уволокли пойманную горгулю, а другие принялись устраивать ловушки. Корд облокотился на дымовую трубу, и внезапно в голову ему пришла интересная мысль. Когда он поделился своей идеей с Хранительницей, Таггерт удовлетворенно кивнула. Может, теперь ей удастся заняться нормальной работой? Внезапно она нахмурилась и спросила Корда:

- Я-то думала тут с тобой Матушка Донна. Что с ней случилось?

Корд задумался, прежде чем ответить:

- Ее отозвали. Что-то чрезвычайно важное произошло в Западном крыле.

Таггерт удивленно подняла бровь. Как ей было известно, в Западном крыле никогда ничего не происходило. За спиной у Хранительницы хлопнула дверь аварийного выхода, и на крыше появился капитан Дойл, он подошел к Таггерт и, наскоро отдав честь, заговорил:

- Вам лучше немедленно спуститься, Кэйт, все силы ада вырвались на свободу в Западном крыле.

- Да ну? И что же там такое? - Таггерт изобразила на своем лице крайнее изумление. - Массовая демонстрация неповиновения? Безумство духов? Что?

Дойл облизал пересохшие губы. Свойственные ему бравада и позерство исчезли, лицо стало мертвенно-бледным:

- Вам самой надо это видеть, Кэйт. Там что-то плохое… Что-то ужасное…

Таггерт и Корд быстро шагали за Дойлом, который вел их по мрачным, плохо освещенным коридорам к Западному крылу. Спертый, тяжелый воздух был наполнен запахом горелой плоти. Со стен капала вода, казалось, будто они вспотели от жары. Пол дрожал под ногами, словно далеко впереди кто-то очень тяжелый отплясывал танец. Чем ближе подходили они к Западному крылу замка, тем сильнее Хранительницу охватывало беспокойство. Издалека до нее стали доноситься какие-то крики, проклятия и вопли животных. Дойл начал постепенно сбавлять шаг, и Таггерт с помощником последовали его примеру.

- Как долго это продолжается? - едва слышно спросила Хранительница.

- Полагаем, уже часа три, - ответил Дойл, - все, что произошло, застало нас врасплох, здесь ведь никогда ничего не случалось. Пропали две группы патрульных, и капитан Блад вызвал ведуна и вместе с ним отправился на поиски. Они не должны были пострадать, Грэй Дэвей один из лучших…

- Что же случилось? - спросила Таггерт.

- Нереальное вырвалось на свободу в Западном крыле, оно напало и раздавило их. Они ничего не могли сделать. Вернулись только пятеро, да и те все покалечены. Ведун при смерти.

Все трое остановились перед наспех сооруженной баррикадой, состоявшей из связанных между собой столов и стульев, принесенных из ближайших комнат. Около дюжины стражников охраняли завал. Они хмуро кивнули Дойлу и вяло поприветствовали Хранительницу, которая ответила солдатам своей спокойной, вселяющей уверенность улыбкой, внутренне поражаясь ужасу, написанному на их лицах. Руки стражников, сжимавшие обнаженные мечи, дрожали. Люди выглядели измотанными так, точно только что участвовали в тяжелом многочасовом сражении.

- Докладывайте, - приказал Дойл, - какие-нибудь перемены произошли за время моего отсутствия?

Стражники переглянулись, и один из них нехотя шагнул вперед. Говорил он едва ли не шепотом:

- Оно приближается, капитан. Мы уже чувствуем его. С полчаса назад какая-то белая гнусная тварь вылетела оттуда, она кричала, как голодный ребенок. Мы разрубили ее на куски, но тварь все равно не сдохла, пришлось сжечь ее. Мы пока еще можем удерживать позицию, но без подкреплений долго не продержимся. Дойл невесело кивнул:

- Как Блад?

- Он спрашивал вас, капитан. Думаю, вам лучше пойти к нему.

Дойл молча обнял солдата за плечи, понимая, что тому пришлось перенести, и повел Таггерт и Корда в ближайшую комнату. Пять человек лежали в импровизированных носилках прямо на полу. Лица двоих из них закрывали одеяла. Один постоянно метался и стонал в бреду. Обе его руки были перевязаны окровавленными бинтами. Капитан Тимоти Блад сидел на своих носилках спиной к стене. Обрубок правой руки скрывала пропитанная кровью повязка. Пот заливал его лицо, а в глазах застыло полубезумное выражение. Грэй Дэвей лежал рядом, скрючившись под толстым одеялом. Блад кивнул Дойлу, а затем Хранительнице и начал было подниматься, но Таггерт знаком остановила его.

- Скажите мне, что тут произошло, - негромко попросила она.

- Сначала все как будто бы шло не так уж плохо, - начал Блад. Голос его звучал неестественно спокойно. Вероятно, сказывались последствия шока. - Было жутковато, но Дэвей владел ситуацией. А затем нереальное пришло словно ниоткуда и накрыло нас точно волной, ревя и сметая все на своем пути. Дэвей постарался выиграть время, чтобы мы могли спастись, но сил его не хватило. Большая часть моих людей погибла в первые же секунды, немногие уцелели лишь благодаря тому, что оказались рядом с ведуном. Он принял на себя всю силу главного удара. Намеренно.

- Что случилось с ним? - спросила Таггерт.

- Сами смотрите.

Корд шагнул вперед и встал на колени рядом с ведуном, затем осторожно откинул одеяло и отвернулся. Таггерт не могла смотреть, но должна была, не смея выказывать слабость. Это тоже входило в ее обязанности. Перед ней лежало изуродованное тело Грэя Дэвея. Ребра торчали из плоти, ноги слились в единый, лишенный костей хвост, руки стали похожи на птичьи лапки, глаз не было.

- Он умер быстро, - сказал Блад, - к счастью. Многие остались там, в Западном крыле. Настоящие парни. Им не повезло. А мы четверо вернулись и принесли с собой Дэвея. Начали возводить баррикаду, потом нашли Дойла и его людей. Вот и все. Весь рассказ. Да смилостивится Господь над нашими душами.

Корд снова накрыл ведуна одеялом. Таггерт заморгала, стараясь сдержать слезы. Нельзя ей показывать слабость. Окружающим нужна ее сила.

- Вы хорошо поработали, - сказала наконец Хранительница, - теперь отдыхайте. Скоро вас проводят отсюда, и не беспокойтесь, мы наведем порядок в Западном крыле, я вам обещаю.

С этими словами она повернулась и вышла в сопровождении Корда и Дойла. В коридоре она вытерла трясущейся рукой пот со лба и посмотрела на капитана:

- Есть еще что-то, чего я не знаю, Мэтт?

- Я послал за другим ведуном. Матушка Донна будет здесь с минуты на минуту. Ее считают лучшей, но ведь и Дэвея нельзя было назвать начинающим, а он даже не смог не то что сдержать, просто ослабить натиск.

- Мы остановим это здесь, - сказала Таггерт, - пока оно не распространилось дальше.

- Конечно, - пробурчал Корд, - только как мы сумеем сделать это? Мечи и секиры тут не помогут, так ведь?

- Не знаю, - сказала Таггерт, - думаю, что мы должны пойти туда и посмотреть сами.

- У меня было ужасное предчувствие, что вы так и скажете, - произнес Дойл, - и я хотел бы сразу предупредить, что добровольцем не вызовусь. Я не хочу туда идти.

- Проникновение должно иметь центр, - сказала Таггерт, сделав вид, что не слышала последних слов капитана стражников, - какие-то ворота, через которые нереальное проникает сюда. Если мы сумеем отыскать их и уничтожить, возможно, нам удастся приостановить прилив. Если, конечно, сумеем добраться туда живыми.

- Конечно, - сказал Дойл, - поэтому-то я в бой и не рвусь.

- Вы настоящий мужчина, - произнесла Таггерт, - я всегда была просто уверена, что могу на вас положиться. Выступим, как только появится Матушка Донна.

- Тогда чего мы ждем? - спросила Матушка Донна. - Давайте начинать.

Все обернулись, изрядно пораженные. Таггерт никогда не уставала удивляться тому, насколько бесшумно могла передвигаться достопочтенная Матушка, когда хотела. Хранительница собиралась сказать что-нибудь вежливое в знак приветствия, но, увидев лицо ведуньи, промолчала. Глаза женщины окружали глубокие морщины, которых всего несколько дней назад не было. Хранительница нежно коснулась пальцами руки Матушки Донны.

- Мне жаль, что так случилось с Дэвеем. Насколько мне известно, он умер, храбро сражаясь, выполняя свой долг.

- Храбрости у него всегда было больше, чем здравого смысла, - сказала Донна, - Он считал, что если он ведун, так и все ему нипочем. Упрям, точно мул, и умен не больше. Но зато у него всегда находилось время выслушать рассказ о чужих горестях и сказать что-нибудь теплое в утешение. Пусть ему будет хорошо там, где он сейчас. Ладно, Кэйт, похоже, нам ничего не остается делать, как только загнать назад эту тьму. Вы готовы?

Таггерт кивнула и улыбнулась. Как и все ведуны, Матушка Донна распространяла вокруг себя волны спокойствия и благодати, в ней было столько подлинной любви и заботы к ближним, что с лихвой хватило бы на трех человек. При виде этой невысокой толстушки сразу появлялось ощущение силы и определенности. Во внешности ведуньи было что-то бульдожье, но благодаря светящимся мудростью глазам и неизменной улыбке ее лицо не казалось уродливым. Достопочтенной Матушке уже перевалило за пятьдесят, и она выглядела соответственно своему возрасту. В молодые годы Донна была монахиней, но потом приехала в Полуночный Замок и стала обучаться искусству ведовства. Она и сама не знала, почему поступила так. Матушка Донна всегда носила прямые мешковатые платья, а ее седые волосы сосульками свисали на плечи. Словом, ведунья больше походила на ветерана-воина, чем на бывшую монахиню. И тем не менее в Полуночном Замке она была лучшей из лучших в ведовстве. Ее любили, ею восхищались практически все, хотя многие считали ненормальной. Может быть, потому, что всю свою жизнь она посвятила борьбе со злом и имела обыкновение не останавливаться, кто бы и что бы ни оказывалось на ее пути.

- Я готова, - ответила Таггерт, чувствуя, что в присутствии ведуньи ей сам черт не страшен. Похоже, что и стражники испытывали то же самое. - Дамон, ты будешь прикрывать нас от нападений чудовищ. Думаю, что мне понадобятся все возможные силы, чтобы ударить в сердце нереального, как только мы его обнаружим. Матушка Донна должна постараться максимально обезопасить наш путь от воздействия темных сил. Дойл, я знаю, что разобью вам сердце, но я не могу взять вас с собой. Вы нужны мне здесь, охраняйте баррикаду и, если мы не вернемся, сообщите регенту о том, что произошло, и постарайтесь убраться отсюда ко всем чертям. А затем… лучшее, на мой взгляд, что следует сделать регенту, - объявить эвакуацию всех, кто живет в замке, и искать помощи за пределами Редгарта. Хотя, где еще можно обрести ее? Я не представляю. Разве что поможет Магистр Ордена колдунов, если он еще жив.

Дойл, кусая губу, произнес:

- Вы не можете туда идти без вооруженной поддержки, Кэйт. Корд, конечно, великолепен, мы все имели возможность убедиться в этом, но он один. Думаю, мне надо пойти за вами с несколькими лучшими из моих ребят. На всякий случай.

Таггерт тепло улыбнулась в ответ:

- Благодарю, Мэтт, но - нет. Как правильно сказал Дамон, это не тот случай, когда могут помочь мечи и секиры. Ваши люди и вы не сумеете продержаться и десяти минут, когда все начнется. Но мысль была неплоха. А теперь делайте то, что сказано, и не спорьте.

Дойл нехотя кивнул. Таггерт повернулась и посмотрела на наспех сооруженную баррикаду. Если предположения Хранительницы относительно того, с чем в действительности им придется встретиться, оправдаются, толку в этом завале из мебели не будет ровным счетом никакого, но тем не менее баррикада давала ощущение хоть и иллюзорной, но защиты.

Там, за ней, начиналась неизвестность, в которой таились все ужасы нереального мира.

Наконец Таггерт сказала, обращаясь к Корду:

- Хватит стоять, Дамон, лучше помогите.

Помощник улыбнулся и наклонился, сложив пальцы в некое подобие стремени, в которое Катриона быстро вдела ногу, и Корд, словно пушинку, поставил свою хозяйку на баррикаду. Таггерт быстро преодолела вершину завала и спрыгнула на пол с другой стороны. За ней, хотя и менее проворно, последовала Матушка Донна. Корд шел замыкающим. Заграждение громко заскрипело, под его тяжестью. Все трое постояли немного у подножия баррикады, устремив взгляды в глубь Западного крыла. Звуки, доносившиеся оттуда, казались еще более громкими и тревожными. Рыки, вой, пронзительные крики и еще какое-то гулкое буханье, напоминавшее сердцебиение. Таггерт, глубоко вдохнув воздух, двинулась вперед. В ее руке, шипя и потрескивая, образовался огненный меч. Отблески его пламени ярко играли на обшитых панелями из полированного дерева стенах. Корд сжимал в руке свое оружие. Он нес его так непринужденно, словно это была не огромная стальная кувалда, а детский деревянный молоточек. Матушка Донна тихо ступала между двумя своими спутниками без всякого оружия, но лицо ее было спокойным и решительным. Корд нет-нет да и поглядывал на ведунью, особенно тогда, когда ему казалось, что она этого не замечает.

Они миновали несколько коридоров, прислушиваясь к странному непонятному гулу, стоявшему в воздухе. Все трое понимали, что тот, кто за ними наблюдает, находится совсем близко. Там, впереди, их с нетерпением поджидал ужас. Каждый из коридоров освещался одинаковым количеством факелов, но чем дальше они шли, тем темнее становилось вокруг. Тени делались все более зловещими и бесформенными. Наконец Таггерт, завернув за угол, пересекла границу реальности.

Хранительница остановилась как вкопанная, и оба ее спутника сделали то же самое. Помещение освещалось мрачным багровым сиянием, которое шло отовсюду и ниоткуда. Вдоль стены полз голый, покрытый густой черной шерстью человек. Из глазниц его торчали шипы терна, а на ногах копошились черви. Какое-то длинное пресмыкающееся с множеством ног ошалело сновало туда-сюда по полу, плиты которого превратились в лица с безумными глазами и широко раскрытыми ртами, издававшими рычание, хрипы и стоны. Но вдруг все исчезло, и на месте пола образовалась черная бездонная тьма. Лисьи головы на стенах скалились, завывая от голодной тоски. Птицы, кружившиеся под испещренным венами и прожилками потолком, обратились вдруг в сочившихся кровью мотыльков. Снег сыпался сверху, но, не успевая опуститься на пол, таял, и вместо него над головами людей образовывались грубые деревянные перекрытия, которые тут же начинали лизать языки чадного пламени. Человек в углу, лицо которого постоянно было повернуто назад, ткал покрывало из паутины. Рядом с ним, опираясь спиной о стену, сидела женщина и с ужасом наблюдала, как гниющее мясо ее ног отваливалось от костей. Нечто, похожее на изуродованную кабанью голову, выросло внезапно прямо из стены и пожрало лицо женщины.

- Господи Боже, защити нас сегодня в трудный час, - зашептала Матушка Донна, - и сохрани от сил мрака.

Воспользовавшись тем, что ведунья отвлеклась, произнося свою молитву, Корд знаком показал Хранительнице, что хочет ей что-то сказать. Оба сделали шаг назад, и Корд обеспокоенно посмотрел на Таггерт.

- Что нам теперь делать? Я не могу стоять рядом с ней, а ведь она даже не использовала еще свою силу. Когда она это сделает, я исчезну вместе со всем остальным нереальным миром, и на сей раз уже вряд ли смогу вернуться назад.

- Извини, - ответила Таггерт, - я не предполагала… Послушай, защитное поле ведуна ограничено, и если ты будешь держаться на расстоянии не менее десяти футов от нее, то окажешься в безопасности, - Хранительница ласково улыбнулась своему помощнику. - Почему ты так долго пробыл со мной, Дамон? Ведь ты же знаешь, что, как только трон займет новый король, я использую силу Камня, чтобы изгнать все нереальное из замка, и ты исчезнешь, словно тебя никогда и не существовало.

- Это правда, - ответил Корд, - я не принадлежу к реальному миру, я всего лишь выдумка, каприз, воплощенный в образе человека. А с вами я потому, что нужен, очень нужен вам. Я ваш друг, поэтому я здесь, если я из нереального, это не означает, что у меня нет чувств.

Они обменялись улыбками, которые, пожалуй, получились очень грустными, но Хранительница и ее помощник постарались сделать вид, что не заметили этого.

- Присматривайте за Матушкой, - сказал Корд, - а я буду прикрывать вас, держась на расстоянии.

Таггерт кивнула и присоединилась к ведунье. Нереальное не приближалось, сдерживаемое присутствием Донны. Тревоги отступили от Хранительницы Замка, как только она оказалась в зоне благотворного влияния ведуньи.

- Ворота нереального, судя по всему, где-то рядом, - произнесла Матушка Донна. - Мы должны захлопнуть их, пока это еще возможно. Его сила растет с каждой минутой. Иди за мной и держись поближе, дорожка будет тряской.

Она без колебаний шагнула прямо в безумие, и Катриона Таггерт шагнула за ней, держа в руках сияющее серебром пламя. Корд, выждав немного, двинулся за ними. Он выбросил в пустоту свою кувалду и выхватил из воздуха здоровенную булаву с рукоятью в четыре фута длиной и набалдашником, усеянным острыми шипами. Так человек, пришедший из нереального, отправился на битву с породившим его миром.

Воздух клубился и искрился вокруг Матушки Донны по мере того, как она углублялась все дальше и дальше в пространство Западного крыла. Уродливые, точно расплавлявшиеся чудовища, злобно шипя и плюясь, отскакивали с ее пути, их плоть оползала и пузырилась, как воск в пламени. Но пол под ногами у ведуньи был твердым, а воздух рядом с ней чистым и свежим. Никакая грязь нереального мира не могла приблизиться к ней. Путь ей попытались преградить более мощные чудища, но Таггерт сразила их своим пылающим мечом. Позади шел Корд, отмечая свой кровавый путь огромной палицей, сокрушительных ударов которой не могли выдержать приходящие из тьмы злобные призраки.

А Матушка Донна продолжала идти вперед, но все медленнее по мере того, как напряжение возрастало. Кошмарные чудовища не выдерживали, меняя свои формы от одного только ее взгляда, но пределы действия колдовства ведуньи сокращались, с каждым шагом груз нереального становился тяжелее. Таггерт беспрестанно размахивала своим мечом, рука ее онемела от усталости, пот струился по телу, но на место одного сраженного призрака вставали другие. Хранительница призвала на помощь свое искусство Высшей Магии и произнесла Слово Власти. Ослепительный огонь окружил ореолом, поглощавшим все, что только касалось его, Хранительницу и ведунью. На какое-то время чудовища исчезли, и обе они пошли дальше по совершенно пустому коридору. Но волшебство отнимало слишком много сил и причиняло боль, и скоро огненный ореол начал мерцать неровным светом. Таггерт напрягала силы, чтобы поддерживать его, но слишком долгим оказался для нее прошедший день, слишком многое она уже сделала. Огонь угасал, и одно за другим чудовища начали возвращаться. У Катрионы еще оставался меч и щит, но она уже сомневалась, что сумеет долго использовать их.

Матушка Донна внезапно остановилась, и Таггерт сделала то же самое, стараясь держаться поближе к ведунье. Ворота, через которые зло проникало в реальный мир, находились где-то совсем рядом, но Донна не могла идти дальше. Пот ручьями бежал по ее искаженному от перенапряжения лицу, гадкие чудовища обступали обеих женщин со всех сторон. Ведунья прошла столько, насколько хватило ей сил и храбрости, но этого оказалось недостаточно, чтобы достичь цели. Тошнотворный страх поколебал уверенность Матушки Донны, и она вдруг подумала, что Грэй Дэвей, наверное, чувствовал то же самое, когда нереальное высасывало его силы.

Таггерт в отчаянии размахивала мечом. Ведунья, глаза которой были плотно закрыты, застыла рядом как изваяние. Хранительница обернулась, чтобы посмотреть, где Корд, но тот затерялся где-то в кишащем чудовищами пространстве. Таггерт продолжала сражаться. Ее спину и руки пронизывала нестерпимая боль, но тварей вокруг не становилось меньше. Нереальное чувствовало себя здесь как дома, да оно и было дома.

Таггерт без страха подумала, какова смерть в нереальном мире? Будет ли она, Хранительница, просто мертва или кто-то в ее обличье вернется, чтобы вести войну против людей Полуночного Замка на стороне нереального?

Глава 6

ВОЛКИ У ВОРОТ

Мессир Гэвэйн Хеллстром, когда-то прозванный Тауэрружским, неподвижно лежал на кровати, уставившись в потолок, не в силах заснуть. Прошел уже час или даже более того с тех пор, как он погасил ночник, но, несмотря на отяжелевшие веки, усталость во всем теле и боль в костях, сон упорно не шел к нему. Тусклые полоски света, проникавшие в комнату из коридора, и способность видеть в темноте позволяли Гэвэйну различать хорошо знакомые очертания мебели, стоявшей в спальне. Эмма настояла на том, чтобы перевезти из Кагалимара всю их мебель. Он не стал возражать. Все равно в конечном итоге за все платит Виктор. Обустройством своего жилища Гэвэйн не занимался, у него просто не было времени да и желания развивать в себе домовитость. Всю жизнь он был солдатом и постоянно переезжал с места на место. Нигде рыцарю не приходилось жить так долго, как в Кагалимаре. Четыре бесконечно длинных года… Как он ждал, когда же они закончатся! И для чего? Только для того, чтобы обнаружить, что ничего хорошего не ждет его впереди.

Гэвэйн постарался улечься поудобнее. Эмма заворочалась, и он замер, не желая будить ее. Годы, проведенные в ссылке, тяжело дались жене. Она любила сплетни, подруг и суету высшего света - словом, то, что и окружало ее, когда они жили в Лесном Королевстве… А где еще можно найти это в Редгарте, если не в Полуночном Замке?.. Какая-то мысль заставила Гэвэйна нахмуриться, на секунду горечь давней обиды всплыла на поверхность, но он сумел справиться с ней. Теперь он мессир Гэвэйн Редгартский, хорошо это или плохо, а прошлое должно оставаться в прошлом. Гэвэйн лежал очень тихо, не касаясь жены. Где бы они ни находились, что-то всегда стояло между ними.

- В чем дело, Гэвэйн? - негромко спросила Эмма.

- Прости, пожалуйста, я совсем не хотел будить тебя.

- Ты и не разбудил меня, ты далеко не единственный, кому не спится по ночам в последнее время.

Гэвэйн улыбнулся в темноту:

- Тебя послушать, так ты вообще не спишь.

- Да, не сплю. Никогда. Если мне удается проспать больше четырех часов за ночь, я считаю это большой удачей. Но я привыкла к такому, а ты нет. Так в чем все-таки дело?

- Ничего особенного. Так… просто. Спи, любимая, завтра трудный день.

Какое-то время они лежали молча. Слышно было, как менялась ночная стража. Гэвэйн улыбнулся и позволил себе немного расслабиться. Есть нечто успокаивающее, даже приятное, когда, лежа в теплой кровати, слышишь стук каблуков людей, чья работа заключается в том, чтобы дать тебе возможность спокойно спать и ни о чем не беспокоиться. Уж кто-кто, а Гэвэйн умел ценить это. Сколько миль прошел он, меряя шагами крепостные стены, когда ему доводилось стоять в дозоре.

- Помнишь ту кровать, что стояла в нашей спальне, когда мы жили в Лесном Королевстве? - мечтательно спросила Эмма, - Как она мне нравилась.

Гэвэйн заворчал:

- Проклятое колченогое чудовище. Огромная, да еще и скрипела при каждом движении.

- Но зато какая удобная… так и тонешь в перинах. Да и мебель, что была тогда у нас… Здесь тоже неплохая, но разве с той можно сравнить? Впрочем, это можно сказать обо всем, что нас сейчас окружает.

- Ну, знаешь, придется примириться с этим, - рассердился Гэвэйн. - Туда, в Лес, нам путь заказан.

- Почему же? - не согласилась Эмма. - Может быть, однажды…

- Никогда! Мы не можем! - выкрикнул Гэвэйн и сел в кровати. Но тут же заставил себя снова лечь. Они не первый раз начинали этот спор, и крик только портил все дело. - Эмма, после того, что случилось, мы никогда не сможем вернуться в Лесной Замок. Нас обоих просто повесят.

- Я хотела помочь, - сказала Эмма, - но все вышло из-под контроля.

Многие годы дремавший гнев внезапно, против воли Гэвэйна вырвался на волю, точно джинн из бутылки, заставив рыцаря высказать вопрос, который он поклялся никогда не задавать жене:

- Зачем ты убила его, Эмма? Зачем тебе понадобилось это делать?

- Он был твоим соперником, Гэвэйн. Он стоял у тебя на пути и должен был умереть.

- Но мы неминуемо становились подозреваемыми… А потом, меня не волновала его позиция. Плевал я на двор, мне и так неплохо жилось.

- Тебе всегда не хватало честолюбия, Гэвэйн, поэтому мне приходилось стараться за нас обоих. Сегодня - да, я согласна, - убивать его было ошибкой. Хотя задумали мы все очень неплохо… Если бы нас не предали, - Эмма просунула руку под одеяло и коснулась ладони мужа. Пальцы их переплелись, - и ты взял вину на себя, Гэвэйн. Никогда не забуду этого. Ты бросил им под ноги свое положение и свою честь, чтобы спасти меня. Какую еще женщину любили так, как меня?

- А что еще я мог сделать? - спросил Гэвэйн, и в его голосе прозвучала бесконечная усталость. Но Эмма словно не услышала этого. Рыцарь сжал руку жены, желая утешить ее. - Спи, любимая.

Она отвернулась, оставив руку на плече мужа. Он слышал, как дыхание супруги становилось все глубже и ровнее, по мере того как сон охватывал ее. Рыцарь лежал и смотрел в темноту. Король Иоанн доверял ему, посвятил его в рыцари, любил как сына. Гэвэйна почитали как рыцаря Лесного Королевства. И вдруг в течение всего лишь нескольких месяцев все рухнуло. Ему пришлось бросить все, чем он так дорожил, ради того, чтобы спасти жену. Возможно, самым грустным во всем этом было то, что Гэвэйн не был уверен, любит ли он еще свою жену. Он изо всех сил старался не показывать ей этого. Только из-за того, что чувствовал себя виноватым, что не любит жену так же сильно, как она его.

«Я сделала это для тебя, Гэвэйн».

«Знаю, Эмма, знаю».

* * *

Джордан медленно и неохотно пробуждался ото сна, но настойчивый голос и непрестанные тычки в плечо наконец вынудили его проснуться. Актер сел в кровати и тупо уставился в пространство перед собой затуманенным взглядом. Свечи, от которых остались лишь одни огарки, еще горели в подсвечниках. Он проспал всего три или четыре часа, которые пролетели для него как одно мгновение. В голове звенело, а во рту был такой привкус, точно там ночевал эскадрон. Джордан зевнул, потянулся и почесал грудь. Он терпеть не мог спать в одежде.

- Ну, хорошо, я проснулся, - сказал он сердито, - что еще за срочность?

Джордан стал оглядываться, желая узнать, кто потревожил его, и, подскочив в кровати с широко раскрытыми глазами, окончательно проснулся, столкнувшись нос к носу с маленьким призраком, Коротышкой Джорди. Лицо мальчика, который тряс Джордана, ухватив его за руку пониже локтя, искажали страх и беспокойство. Джордан сперва решил испугаться, а как еще поступать, если дух будит тебя поутру? Но растерянность, которую актер почувствовал в ребенке, не позволила ему этого. Страха Джорди хватило бы на них обоих.

- В чем дело, Джорди? - произнес он как можно более мягко. - Зачем ты вернулся?

- Ты должен помочь ей! Она умрет, если никто не придет ей на выручку!

- Да кто? Кто умрет? Успокойся, парень, я помогу тебе, обещаю. Только ты мне скажи, кто умирает?

- Кэйт Таггерт, Хранительница Замка, - Джорди вдруг всхлипнул, точно собирался вот-вот заплакать, но потом справился с собой и продолжал: - Они с Дамоном Кордом и Матушкой Донной отправились в Западное крыло, в котором поселился ужас. Нереальное вышло из-под контроля. Они все погибнут, если ты что-нибудь не сделаешь!

Джордан выпрыгнул из кровати, застегнул на себе пояс с мечом и двинулся к двери. Он понятия не имел, о чем ему говорил Джорди, но понимал: случилось действительно что-то страшное. На него произвело впечатление то, что делала Хранительница в Главном зале, и если уж она попала в беду, несомненно, следовало ей помочь. Актер промчался через гостиную и распахнул входную дверь. К счастью, оба стражника находились на месте.

- Мне нужен граф Родрик и мессир Гэвэйн, и чем скорее, тем лучше. Пошевеливайтесь!

Охранники переглянулись, и тот, кто стоял слева, прокашлялся и сказал:

- Простите, ваше высочество, я боюсь, что графу может не понравиться, если его потревожат в этот час. К тому же нам дали строгий приказ ни на минуту не оставлять вас без присмотра.

Джордан шагнул вперед и в упор уставился на стражника, пронизывая его взглядом:

- А ну, делай, что сказано, солдат, или я изжарю тебя на месте.

С этими словами он поднял руку, сделав какой-то неопределенный таинственный жест. Солдат бросился бежать. Джордан повернулся ко второму стражнику, но того уже и след простыл.

«Все-таки есть некоторые преимущества у принцев, - злорадно подумал Джордан, - особенно, когда окружающие подозревают, что ты к тому же еще и псих».

Актер взглянул на жавшегося к нему Джорди и спросил:

- Почему ты пришел за помощью ко мне, паренек? Я ведь даже и не знаком толком с Хранительницей.

- Ты пожалел меня, - тихо ответил дух, - ты со мной разговаривал. Большинство людей глупые, они со мной даже и говорить не желают. А Кэйт - нет, она другая. Мы с ней давно дружим, но большинство людей меня и знать не хочет. Я же стараюсь подружиться, а они или орут, или визжат, или просто убегают. Ты не знаешь, почему они не хотят дружить со мной?

Джордан внимательно посмотрел в доверчивые глаза мальчика и едва смог сохранить спокойствие.

«Бедняга даже не знает, что мертв и что мать, которую он ищет, лежит в холодной могиле вот уже два столетия».

Джордан понимал, что даже если он постарается объяснить это мальчику, тот вряд ли что-нибудь сумеет понять. Как мальчик его возраста может понять подобное? Актер начал было придумывать, что бы такое ответить ребенку, но, по счастью, услышал шум приближающихся шагов, и вскоре появился, сопровождаемый стражником, мессир Гэвэйн. Похоже было, что рыцарь одевался в большой спешке, но его знаменитая секира находилась при нем. Беспокойство покинуло его, когда он увидел, что с Джорданом все в порядке, и озабоченность сменилась угрюмым раздражением.

- Я очень надеюсь, что это была не ложная тревога, - проворчал он, останавливаясь. - Вам повезло, я уже вставал, когда прибыл ваш охранник. В замке объявлена общая тревога, хотя пока я ни у кого не мог узнать, почему.

- Зато я знаю, - ответил Джордан, - произошел сильнейший прорыв нереального в Западном крыле, все полетело к чертям собачьим. Там Хранительница, она в большой опасности. Если мы не отправимся туда немедленно, она погибнет. Какие будут предложения?

- Так, - ответил Гэвэйн, - мы пойдем туда и вытащим ее.

- Я боялся, что вы именно это и скажете. Рыцарь с подозрением посмотрел на Джордана:

- Откуда у вас все эти сведения?

Актер показал на стоявшего сбоку от него мальчика:

- Коротышка Джорди сказал мне об этом. Рыцарь посмотрел на застенчиво улыбавшегося маленького духа. Мальчик почти совсем спрятался за Джорданом. Гэвэйн покивал головой.

- У вас просто талант заводить себе друзей, ваше высочество, - сказал он сухо, - если Джорди так сказал, я не сомневаюсь, что это правда. Нам лучше поторопиться.

- Куда это вы собрались?! - закричал граф Родрик, подбегая к Гэвэйну и Джордану. На графе был шелковый халат, вышитый золотом и серебром с перламутровыми пуговицами. Последний раз актеру довелось видеть такое одеяние на хозяйке борделя в Хаб-Сити. Улыбка тронула уголки его рта, но в момент растаяла, когда Родрик, остановившись рядом с ним, произнес:

- Это уже слишком, ваше высочество! Вы же знаете, что вам нельзя выходить в это время, ночной воздух вреден вам, пожалуйста, вернитесь в свои покои и оставайтесь там.

- Произошел прорыв нереального… - начал Джордан, но граф оборвал его:

- Это вас не касается. В замке полно людей, которые обязаны заниматься этим. Идите к себе, Виктор. Я полагаю, теперь-то вы поняли, вам нельзя выходить отсюда до утра, что бы ни случилось, пока меня здесь нет! Гэвэйн, отведите его высочество в постель и уложите спать.

Страницы: «« « 4567891011 » »»