К колдунье не ходи Калинина Дарья

– У меня его пока что нет.

– А что так?

– В ЗАГСе надо его взять. До сих пор все недосуг мне было этим заняться. Мальчик еще совсем маленький, грудничок. Я просто не успела получить свидетельство.

Василий Петрович с сомнением взглянул на нее. Пока женщина пеленала ребенка, он заметил, что тот уже пытается поворачиваться на бок. Да и для новорожденного он был слишком крупным. Впрочем, сейчас такой век и такие дети, может быть, малыш действительно родился совсем недавно. Или его мамаша – на редкость рассеянная особа. Некоторые мамаши ведь не получают документы на своих детей буквально годами. Так и живут, ни пособия их не интересуют, ни медицинская страховка, ничего.

Хотя женщина и не производила впечатления такой раззявы.

– Свидетельство о рождении – это не проблема, – сказала она. – Я узнавала, его может получить и один родитель, я, например. Свидетельство о браке есть, ребенок родился в законном браке, значит, препятствий к тому, чтобы признать его сыном моего мужа, – нету.

Сергей вновь дернулся:

– Отцу было за восемьдесят. Какие там дети?! Да он в последнее время вообще лыка не вязал! Пил, не просыхая!

– Откуда вам знать? Вас-то ведь тут не было!

– Я с отцом общался. Звонил ему.

– И часто звонили?

– С праздниками поздравлял.

– Два раза в год? – ехидно уточнила женщина. – На Новый год и в день его рождения?

– А хотя бы и так!

– Ваш отец не очень-то дорожил этим общением. Например, мне он о вас ничего не говорил.

– Потому что ты с моим батей вообще знакома не была! Аферистка!

– Нет, вы напрасно меня оскорбляете, – покачала головой женщина. – Спросите кого хотите, все подтвердят, что я за вашим папой хорошо ухаживала. Я тут уже почти год живу. И поженились мы с ним по обоюдному чувству. А насчет ребенка… Так что с того, что ваш папа был стар? Как говорится, старый конь борозды не испортит.

И женщина весело улыбнулась. Кажется, ситуация ее даже забавляла. Она видела, что пришедшие с Сергеем мужчины на ее стороне, они не позволят, чтобы пасынок набросился на нее. И от осознания этого женщина заметно приободрилась.

Между тем Василий Петрович мрачно созерцал и ее саму, и ее ребенка, и окружающее пространство:

– Вы тут жили?

– Да.

– Тут?!

– Ну да, а что вас так изумляет? Место жены – рядом со своим мужем.

Ну, иногда бы тебе, голубушка, не мешало и прибраться тут! Ситуация нравилась Василию Петровичу все меньше и меньше. Ему слабо верилось, чтобы в этой отвратительно грязной и вонючей квартире мог обитать ребенок. Несмотря на это, Василий Петрович попытался во всем разобраться, как за ним водилось, основательно.

– Для начала давайте с вами познакомимся. Как вас зовут?

– Вы же видели мой паспорт. По паспорту я – Елена.

– Да, верно. Елена.

– Но близкие зовут меня Ульяной.

– Почему?

– Не знаю, маме больше нравится это имя. Отец назвал меня Леной, но мама все равно зовет меня по-своему.

И Ульяна лучезарно улыбнулась, показав белоснежные зубки в два ряда. От улыбки на ее щеках четче обозначились ямочки. И Василий Петрович в очередной раз подумал, до чего же неуместно выглядит в этой запущенной грязной квартире молодая, красиво одетая женщина.

– Тише, тише, маленький. Тише, Коленька.

С младенцем женщина управлялась довольно ловко. Было видно, что и он хорошо ее знает. И все равно, ощущение какого-то подвоха не покидало Василия Петровича. Он привык доверять своему чутью. Именно благодаря ему он выжил и преуспел в девяностых. Но тогда чутье не замолкало в нем вообще ни на минуту. И когда Василий Петрович чувствовал, что не надо ходить вон в тот темный проулок или садиться в ту машину, он и не ходил, и не садился.

Случалось, что поэтому вместо него погибали другие люди, но кто-то же всегда гибнет, не так ли? Василий Петрович своему чутью доверял, как родному. И поэтому сейчас он изо всех сил пытался найти подвох. Искал, но не находил.

– По документам все правильно, – повернувшись к Сергею, произнес он. – Эта женщина – жена твоего бати. А ребенок – его сын и, следовательно, твой брат.

Сергей издал горестный стон:

– Не верю! Батя бы мне сказал, обзаведись он молодухой!

– Вы подолгу с ним разговаривали?

– На фиг? – искренне удивился Сергей. – О чем базарить со старым хреном? Он все мозги еще до моего рождения пропил. Недаром наша мама с ним долго не выдержала. Я ведь не понимал, отчего это она от молодого и пригожего к папаше вернулась, а как с батей познакомился, все сразу понял. Алкаш он! У матери задвиг случился, да только, едва она разобралась, что из себя новый супруг представляет, быстро все переиграла и вернулась к твоему отцу, за что лично я ей премного благодарен.

– Значит, ты просто звонил отцу, поздравлял его с очередным праздником и вешал трубку?

– Ага. Пойму, что батя еще жив, и ауфидерзейн! До созвона!

– А как ты узнал, что твой отец умер?

– Позвонил – и ее голос услышал. Или не ее, а какой-то другой шмары, уж и не знаю.

– Это была я, – кивнула головой Ульяна. – А вы по телефону очень невежливо выругались.

– Новый год был давно. У твоего отца день рождения когда? – спросил Василий Петрович.

– В июле. Рак он по гороскопу.

– Сейчас только начало июня. Ты отца по телефону заранее поздравлял?

Сергей ненадолго примолк. А когда он заговорил вновь, голос его звучал смущенно.

– Сам не знаю, зачем позвонил, – признался он. – Словно ёкнуло чего-то внутри. Дай, думаю, позвоню старому хрычу, послушаю, чего он мне скажет. Ну, и позвонил. А она мне и говорит, помер, мол, батя. Схоронили его уже.

– И когда это было?

– Пять дней тому назад.

Василий Петрович изумился:

– И ты за такое короткое время успел сделать визу?!

– Виза у меня всегда открыта.

– Зачем?

– А как же? Батя у меня уже в годах. Только и ждал я, когда он копыта откинет, чтобы вернуться и в наследство вступить.

– Из-за этого весь сыр-бор?

И Василий Петрович окинул пространство вокруг себя откровенно презрительным взглядом. В квартире имелись две комнаты и просторная кухня. Но что касается кухни, она была загажена и запущена до такой степени, что Василию Петровичу с трудом верилось, что тут обитало человеческое существо. Стены были голые, остатки обоев то ли содраны, то ли съедены с них. Потолок – буквально черный от грязи. Да что говорить, тут не было даже пола! Один бетон, кое-как и кое-где прикрытый досками. Паркет или линолеум были давно вынесены, проданы и пропиты.

В первой комнате мебели не было почти совсем. Спал покойный на досках с наваленными на них грязными одеялами, при виде которых возникало одно-единственное желание – развести хороший костер и запалить тут все! Про ванную комнату и туалет говорить не хотелось вовсе. Они были в таком состоянии… В таком… Слов, чтобы достойно описать их, у Василия Петровича не находилось.

Единственным исключением была комната Ульяны. Тут стояла вполне приличного вида кровать, застеленная чистым бельем. У стены – огромное, в человеческий рост зеркало, видимо, когда-то бывшее зеркальной дверью шкафа. И шкаф тут тоже имелся. Не бог весть что, из ДСП, но новый.

За порядком в своей комнате Ульяна старательно следила. Пол застелен ковролином, чтобы прикрыть испорченный паркет или даже скрыть полное его отсутствие. На стенах неумело наклеены дешевенькие бумажные обои, а на вбитых гвоздиках повешены дешевые картинки.

– Видите, тут я и жила.

– Не вижу кроватки для ребенка.

– А зачем ему кроватка? Пока он маленький, в коляске спокойно спит.

– А коляска где?

– На улице. Не таскать же ее каждый раз в квартиру. Пристегну ее на лестнице, и порядок.

Василий Петрович не стал уточнять, что по дороге сюда он не видел никакой детской коляски. В конце концов, это личное дело Ульяны, где она ее хранит.

Вернувшись в кухню, Василий Петрович понял, что и плита была новой, только очень уж грязной, в раковине текла вода, а грязные кастрюли иной раз попадались даже почти новые, с цветочками и красивыми рисунками.

– Кастрюли принадлежат мне! – поспешно заявила Ульяна.

– Никто их у вас и не отнимет.

– И еще несколько кастрюлек принесли соседки. На поминки пришло не много народу, но соседи были.

– Так ты еще и за счет соседей харчевалась! – снова накинулся на мачеху Сергей. – Сама поминки не смогла организовать, соседи из жалости кутью принесли?

– По крайней мере, Ульяна была тут. А ты? – не удержался от укора Василий Петрович. – И не стыдно тебе, Серега? Ни к нашим отцу и матери на похороны не приехал, ни к своему!

– А ты меня не стыди! Что он мне хорошего сделал за всю жизнь?

– Будь добрее к людям. И особенно – к этому малышу. Ему теперь понадобится твоя защита.

– Фига два! – завопил Сергей. – Пусть сдохнет, гаденыш! Наследство – мое!

– Наше! – возразила ему Ульяна.

– Не ссорьтесь! – пытался урезонить их обоих Василий Петрович. – В конце концов, если у тебя, Сергей, есть сомнения в том, кто является отцом малыша, можно сделать тест ДНК. Хотя тело твоего отца кремировано, но между тобой и этим малышом все равно должны найтись общие гены.

Ульяна внимательно выслушала слова Василия Петровича, но покачала головой отрицательно:

– Еще чего! Не дам я своего ребенка иголкой колоть! Он рожден в законном браке, значит, является законным сыном и наследником своего отца. И точка! Я никаких тестов делать не буду! Я и к юристу ходила, специально о правах моего мальчика узнавала.

– Вы это слышали! – взревел Сергей! – Уже и к юристам смоталась!

И он вновь вскочил на ноги. Ване пришлось проявить расторопность, чтобы не позволить Сергею вцепиться в Ульяну.

– Слышь… – прохрипел охранник. – Ты, это… того! Не тронь ее!

– Ваня, на чьей ты стороне? – рвался из его рук Сергей. – Она ведь аферистка!

– В первую очередь, она – мать. Не трогай ее! Понял?

Сергей понял и смирился. А Ульяна заметила:

– Я ведь совсем не против, чтобы разделить квартиру на троих. Одна часть достанется вам, а две – мне и моему ребенку.

– Квартира? – нехорошо прищурился на нее Сергей. – Только квартира?

– Ну да, – пожала плечами Ульяна.

– А еще кое-что ты не забыла?

– Не понимаю, о чем речь.

Ульяна чирикала очень мило, но личико ее внезапно нахмурилось. Что касается Сереги, он взглядами метал громы и молнии. Но бушевать побаивался, памятуя о том, что тут же находятся брат и его охранник. Поэтому он ограничился тем, что свирепо уставился на Ульяну:

– Действительно не понимаешь?

– Нет. Квартира – это единственное, чем располагал мой муж. Въехал сюда в начале девяностых, с тех пор так и жил тут.

– Верно. Жил. Но кроме этой квартирки у бати скопилось еще немного земли.

– Это вы про тот дачный участок, что моему мужу дали от работы?

– И который он впоследствии приватизировал!

– Так на том участке ничего нет. Дом – жалкий сарайчик, давно пора его снести. И несколько старых яблонь.

– Ты дуру мне тут не включай! – снова озверел Сергей. – Участок ей плох! А что батя у трех своих соседей землю в конце восьмидесятых откупил – это ничего? А что участки те как раз вдоль Невы располагаются – это тебе шуточки? А что садоводство это всего в двадцати верстах от города – это тоже ерунда? – И, повернувшись к брату, он произнес: – Сорок соток земли на Неве, причем земли чистой, где даже сносить ничего не надо, кроме нескольких курятников, – на сколько, как ты думаешь, они потянут?!

Тут даже Василий Петрович невольно почувствовал уважение к нарисовавшейся перед его мысленным взором цифре. Да, такой кусок земли мог стоить весьма приличную сумму! Что верно, то верно. И еще одна неприятная мысль царапнула его мозг. За право обладать таким земельным наделом в наше время вполне могла пролиться чья-то кровь.

И Василий Петрович задал тот вопрос, который задал бы любой на его месте:

– Ульяна, скажите, смерть вашего мужа была вызвана естественными причинами?

– Конечно!

– Он как хоть умер? Не могло так случиться, что кто-то помог ему в переходе в мир иной?

Ульяна гневно выпрямилась:

– Да как вы можете такое говорить?!

– Я лишь спрашиваю о причине кончины вашего уважаемого супруга.

– У моего мужа была застарелая болезнь…

– Ага! – перебил ее Сергей. – Алкоголизм!

– …болезнь сосудов головного мозга, – невозмутимо договорила Ульяна.

– Сосуды у него полопались от водки. Так квасить, как мой батя… Я вообще удивляюсь, что он столько протянул!

– У него был повод, чтобы пить!

– И какой же?

– Он был страшно одинок! Единственный сын – и тот уехал. Вокруг кружились одни только стервятники, желающие откусить от его наследства.

– И ты – первая среди них!

Ульяна вновь нахмурилась:

– Взяли бы отца к себе в Канаду. Заботились бы о нем, стали бы его единственным наследником.

– Я не мог! У меня были трудности… И, поймав настороженный взгляд брата, Сергей воскликнул: – Временные! Временные трудности, пойми меня правильно!

Василия Петрович только вздохнул в ответ. Нет, ему это все очень не нравилось, очень! И самым правильным было бы уйти отсюда и забыть обо всем, что он тут видел. Да, вот это было бы правильно, благоразумно, и Алена наверняка его одобрила бы. Но, вопреки собственному здравому смыслу, чутью и буквально надрывавшемуся телефону, по которому ему уже обзвонилась любимая жена, Василий Петрович остался в грязной запущенной квартире отца своего брата. И то, что из этого получилось, ему еще предстояло расхлебывать…

Инга с Аленой провели время весьма приятным образом. Могли бы провести его еще более приятно, если бы Алена не дергалась и не звонила своему Васечке буквально через каждые десять минут.

– Перестань дергать мужика, – велела ей в конце концов Инга. – Даже у меня нервы бы не выдержали.

– Я беспокоюсь.

– Почему?

– Сама не понимаю, но мне как-то тревожно.

– Твой Василий Петрович в девяностых не пропал и теперь не растеряется.

– Может, оно и так, но мне все равно не по себе. Всякий раз, когда поблизости появляется Сергей, я чувствую приближение неприятностей.

В результате весь шопинг пошел насмарку. Алена купила соломенную шляпку с широкими полями, украшенную очень красивым алым цветком мака.

– Шляпа мне не идет, и она просто не в моем стиле, но цветок хорош, – сказала она.

Цветок мака был выполнен в технике канзаши и, как заверил подруг продавец, собран вручную. Вполне возможно, что так и было. Шелковые лепестки цветка трепетали, словно живые. Сердцевинка была усажена густыми черными ресничками. К тому же цветок оказался многофункциональным. Его можно было снять и прикрепить на любую другую одежду. И уж такова была магия этого рукотворного цветка, что даже самую невзрачную черную тогу он преображал в изысканнейший вечерний наряд.

Кроме шляпки с замечательным цветком, Алена купила себе летние босоножки на высокой платформе, в которых она была такой же неустойчивой, как канатоходец под куполом цирка. Маечку, так густо усыпанную стразами, что ее было трудно надевать из-за ее повышенной «колючести». И, наконец, великолепную сумку из белой замши, которую можно было взять с собой один раз, а потом либо выкинуть, либо отдать прислуге, либо использовать для каких-то хозяйственных нужд.

Ведь отмыть, отчистить или как-то иначе привести в порядок ослепительно белую замшу после выхода в свет было бы уже невозможно. Но можно было использовать ее как-то иначе. Например, повесить ее в кладовке, чтобы ее если там и видели, то лишь самые близкие, перед которыми ничего не стыдно.

Но, даже примеряя очередную обновку и проверяя, так ли уж она ей к лицу, Алена выглядела рассеянной. Было видно, что мысли Алены бродят где-то далеко. Ей явно было не до шопинга. Инга, как могла, пыталась встряхнуть подругу. Зная, что нет лучшего средства убеждения, чем личный пример, Инга нахватала множество вещей, на которые в другой раз и не посмотрела бы. В конце концов, у нее все есть, ей никакие обновки не нужны. Но в то же время она понимала, что появиться без многочисленных пакетов с покупками значило бы нанести Василию Петровичу кровную обиду. Муж Алены не выносил, когда кто-то отвергал его щедрые дары. Их следовало принимать с аплодисментами и криками радости.

Однако, памятуя, что она тратит не свои, а чужие деньги, Инга старалась выбирать вещи не из новых коллекций, а те, что шли со скидкой. Кашемировый пуловер, глупо его не взять, ведь идет он с поистине феноменальной скидкой – в целых восемьдесят процентов! Рыжие туфли на «гейше», они отлично подойдут для долгих пеших прогулок по городу! Тоже со скидкой, правда, совсем небольшой. И, наконец, предмет ее давних мечтаний – сумочку из замечательной темно-коричневой, очень мягкой, но в то же время прочной кожи и с основательным каркасом. Ее Инга взяла не без угрызений совести, потому что никакой акции по этой сумке не было, она понравилась ей просто сама по себе.

Но ничто не помогало. Алена продолжала тревожиться, дергаться и звонить мужу. И из здания торгового комплекса они вышли возмутительно рано, всего спустя два часа, как зашли туда. Но оказалось, что так даже лучше все получилось.

– Василий Петрович звонит, – обрадованно возвестила Алена. – Сам! Наверное, они уже договорились о чем-то!

– Интересно, как прошла его встреча с братом?

– Сейчас мы все узнаем.

Однако очень быстро настроение у нее изменилось. А через несколько минут вся ее радость сошла на нет.

– Значит, как ты и предвидел, у Сергея проблемы? Хочет, чтобы ты их решил? Я тебя умоляю, не иди у него на поводу! Да, да, я помню, что он – твой брат, единственный кровный родственник, оставшийся у тебя после смерти родителей. Да, я все это помню. Хорошо, не буду лезть к тебе со своими указаниями, но ты все-таки не позволяй ему помыкать собою.

И, закончив разговор, Алена повернулась к Инге. Лицо ее горело от негодования.

– Какой прохвост!

– Ты это о ком?

– О Сергее, будь он неладен! О ком же еще? Когда он только позвонил Васе и сказал, что прилетел в Россию, я сразу же подумала: тут что-то нечисто.

– Почему?

– С чего бы это вдруг Сергею объявляться спустя столько лет? Не иначе, как ему что-то позарез понадобилось от Васи. И что бы ты думала?

– Что?

– Я оказалась совершенно права! У Сергея возникли проблемы с получением наследства, и поэтому он спешно вызвал Васю. Вот врун! А пел-то, пел! И про долгую разлуку, и мать покойную вспомнил, и обо мне его подробно расспросил. Артист! Такой душевности на себя напустил – хоть к ране прикладывай. А на деле все оказалось проще пареной репы. Сереженьке снова понадобилась помощь Васи! Мало он на нем в свое время поездил! Теперь еще прокатиться хочет!

Инга знала, что подруга вспыльчива, но отходчива. Если переключить ее внимание на что-то другое, она быстро отвлечется и перестанет сердиться. И, сделав вид, что она споткнулась, Инга вскрикнула.

– Что с тобой?

– Ой, нога, – сморщилась Инга от притворной боли.

– Где?

– Колено хрустнуло. Что-то в нем сместилось… Больно очень!

– Давай я отвезу тебя в больницу.

– Не надо в больницу! – испугалась Инга. – Посидим немного, и все пройдет само.

Алена завертела головой по сторонам.

– Вон там симпатичное кафе, – указала она на вывеску, оформленную в кремово-шоколадных цветах. – Доковыляешь до него?

– Запросто!

Усевшись за столик, женщины заказали себе по пирожному и по чашке чая.

– Могу порекомендовать вам замечательный сорт чая – Да Хун Пао, в переводе означает «красный халат». Великолепный аромат, ощущение такое, что сидишь в уютном халате, у себя дома. Мир, спокойствие и благожелательность – вот три вещи, которые дарит этот напиток.

От такого сочетания достоинств в одном напитке подруги просто не могли отказаться.

– Тем более что спокойствие – это как раз то, что мне сейчас нужнее всего, – сказала Алена.

Официантка их не обманула. Чай оказался дивно душистым, хотя запах был совсем не чайным. Да и цвет у напитка был далеко не красным, как ожидали подруги. И все же чай подарил им то, что и было обещано. А ощущение бодрости после чаепития, видимо, шло как дополнительный маленький бонус.

Алена закинула Ингу к ней домой и отправилась в гостиницу к мужу. Ей не терпелось узнать у него подробности их встречи с братом. Как она подозревала, подробности эти ей совсем не понравятся. Но тем скорее надо было все выяснить, чтобы решить, как бороться с надвигающимися на их семью проблемами.

Подруга объявилась у Инги лишь через день, да и то ближе к вечеру. Алена просто позвонила и поинтересовалась:

– Ты свободна сейчас? Да? Тогда мы за тобой заедем.

Инга встретила подругу с радостью. Во-первых, в отсутствие Алены вокалисты с предгорий Кавказа, проживавшие в квартире этажом ниже, вновь принялись за свое. Инга надеялась, что появление подруги усмирит этих неистовых меломанов – и оказалась права. Стоило Алене перешагнуть через порог ее квартиры, как концерт внизу затих, словно по мановению палочки дирижера.

Кроме этого, Инга ожидала от подруги подробного рассказа. Ведь по телефону Алена ничего толком ей не смогла объяснить. Сказала лишь, что у Сергея и впрямь серьезные проблемы. Возможно, наследства ему не видать как своих ушей. Но подробно обрисовать ситуацию она отказалась. И теперь Инга, любопытство которой было невольно сильно задето, очень надеялась услышать желанные подробности этого дела.

На сей раз Алена настроена была в отношении свояка далеко не так враждебно.

– Сергей, конечно, тот еще свинтус, – сказала она, – но понять его где-то даже можно. Его папаше было за восемьдесят, кто бы мог подумать, что он возьмет и женится?

– Кто? Сергей?

– Его папаша!

– Тот, которому за восемьдесят?! – не поверила своим ушам Инга. – Женился?!

– Ага. Представляешь себе казус? В восемьдесят с лишним лет взял – и женился. Сочетался законным браком. Кто мог такое предположить? Только не Сергей. Он совершенно подавлен.

– А на ком его отец женился-то?

– Какая-то Ульяна. Кто она такая, точно тебе сейчас не скажу, я с ней еще не разговаривала.

– И зачем отец Сергея женился в таком почтенном возрасте?

– А зачем люди вообще женятся?

– По любви! – выдвинула версию романтичная по своей натуре Инга. – Наверное, это была его давняя любовь, еще со студенческой поры. Но обстоятельства разлучили их тогда. И они смогли воссоединиться лишь на закате своих дней.

– Хорошо бы, если бы так. Но нет, вряд ли они с женой могли учиться в одно время. Она моложе его на полвека! Девчонке двадцать с хвостиком.

– Что?! Молодая женщина и одинокий старик? Но тут налицо какая-то афера!

– В том-то и дело! Даже ты это поняла!

– Чего же тут не понять? – покачала головой ошарашенная Инга. – Впрочем, не будем судить поспешно. Ведь случаются же в этой жизни исключения.

– Чтобы молодая за старика добровольно пошла и при этом о его имуществе даже не подумала? Не смеши меня!

– Так бывает. – И, увидев, что подруга онемела от возмущения, Инга поспешно объяснила: – Но… но это, конечно, в том случае, когда пожилой мужчина по своим личным качествам на голову превосходит более молодых мужчин и своих сверстников. Допустим, талантливый актер, писатель, поэт… Одним словом, человек, с которым интересно общаться и в восемьдесят лет, и в девяносто, и…

Но Алена ее быстро перебила:

– Папенька у Сергея превосходил молодых только в одном… В количестве выпиваемого им за сутки алкоголя!

– Так он еще и пил?!

– Беспробудно. Причем здоровье ему от природы досталось просто богатырское. По словам Сергея, трезвым он батю в последние десять лет вообще ни разу не слышал. Тот либо бывал подшофе, либо с похмелья, либо вдребезги пьян. И при этом дотянул до восьмидесяти двух! И умер совсем не от цирроза или других проблем с печенью, прикончил его инфаркт.

Да, эта болезнь не щадит и более молодых людей. Даже тех, кто тщательно следит за своим здоровьем, выполняет указания врачей, совершает легкие оздоровительные пробежки по утрам, делает зарядку, проверяет уровень холестерина в крови и… и все равно умирает, не дотянув даже до семидесяти. А вот папаша Сергея ничем таким в жизни своей не занимался, квасил безбожно и при этом дожил до восьмидесяти двух лет.

Но тут Инга неожиданно кое-что подсчитала про себя и очень удивилась:

– Ты говорила, что у твоего Василия Петровича и его брата разница в возрасте минимальная?

– Десять месяцев.

– Значит, Сергею тоже за шестьдесят?

– Получается, что так.

– Но тогда его отец должен был зачать его очень молодым.

– Наверное, так и было, – передернула плечами Алена. – Какая, собственно, разница?

– Нет, просто интересно вдруг стало. Не так часто случается, что женщина уходит от одного мужчины к другому, рожает этому другому ребенка, а потом возвращается с двумя детьми к первому своему мужу.

– Вася так с отцом и оставался, насколько я знаю.

– Ну, все равно, странно. Ты не находишь?

– Меня это тоже всегда удивляло. Но со своей свекровью я не могла поговорить об этом.