Цель – Перл-Харбор Золотько Александр

База

Пятого августа сорок первого года Зорге должен был представить адмиралу Ямамото вариант атаки на Перл-Харбор, при котором риск для флота и для морских летчиков Японии был сведен к минимуму. И не просто вариант, а нечто такое, что убедило бы адмирала, заставило его действовать.

Ямамото не верил в то, что такое возможно.

Абсурд – он уже все просчитал, прикинул все варианты и не обнаружил ничего, что в его глазах могло бы оправдать подобный риск.

Да, американцы не патрулировали океан к северу от Гавайев. Значит, оттуда можно было подойти и на двести миль. Поднять самолеты, нанести удар и уйти почти без потерь. Это если американцы подход флота проморгают. А если нет?

Если они уже знают о готовящейся операции?

Ямамото должен принимать это к сведению. Удар, нанесенный авиацией с Оаху, мог настичь флот в момент отправки самолетов или в момент приема. Потери-потери-потери, два авианосца – как минимум – погибнут. А потом? Кто помешает американцам, в случае засады, вывести три своих авианосца на перехват? Ударить по японскому флоту… По уже потрепанному флоту, лишившемуся половины, а то и большей части своей авиации?

Никто. Ровным счетом никто.

При первом варианте, который изначально продумывал Ямамото, флот наносил удар с дистанции в шестьсот миль, отправив свои самолеты в один конец, без обратного билета, авианосцы успевали уйти из-под любого ответного удара. С дистанции в двести миль, да еще вынужденный ожидать возвращения своих самолетов, флот мог попасть под удар – под ответный или упреждающий.

Поэтому верит Ямамото или не верит немецкому журналисту Зорге, а на встречу обязательно придет. Как в первый раз – неофициально, без сопровождения и охраны.

Ямамото нанял такси, чтобы не привлекать внимания. Зорге в переданном письме утверждал, что способ найден, и просил конфиденциальной встречи в уединенном месте. С ним должен был явиться человек, уполномоченный вести переговоры от имени американцев.

Местом встречи был избран дом на окраине Йокосуки.

Адмирал отпустил такси, предварительно убедившись, что не ошибся адресом и что Зорге ожидает его у окна дома.

Дверь открылась, как только Ямамото подошел к ней.

– Добрый день, – сказал Зорге.

– Добрый день. – Адмирал шагнул через порог, дверь за его спиной закрылась. – Я…

Закончить адмирал не успел – его ударили… Нет, не ударили, синяк или шишка потом могут привлечь внимание кого-то из его штаба. Усыпили.

Прижали к лицу тряпку с хлороформом. Или каким-нибудь менее вредным химикатом, привезенным, например, из двадцать первого века. Или просто ткнули электрошокером.

Да, лучше электрошокер – заодно продемонстрировать Ямамото новые технологии, то, чего в сорок первом году наверняка не было.

Оглушенного адмирала вывезли из города, доставили к ближайшей «воронке», перебросили в безопасное место и безопасное время, там привели в чувство и предъявили адмиралу доказательства того, что атака на Перл-Харбор на самом деле для японцев оказалась вовсе не тяжелым сражением, а так – детской прогулкой.

Двадцать девять потерянных японских самолетов против ста восьмидесяти восьми уничтоженных американских, это не считая полутора сотен поврежденных аэропланов янки. Пятьдесят пять погибших японских летчиков против двух тысяч убитых американцев. Восемь линкоров плюс десяток всяких мелких посудин погибли или были надолго выведены из строя…

Ямамото не дурак – придя в себя, он, конечно, все поймет и…

Торопов потер лоб, глядя на таблицу, лежащую перед ним на столе.

Что поймет адмирал? Что ему нужно будет рассказать?

Здравствуйте, мы из будущего, мы притащили вас сюда, господин адмирал, чтобы вы сами убедились… Бейте, не стесняйтесь. Вы ведь, собственно, уже ударили, вот фото, вот все нужные отчеты, хроника опять же… У вас все получилось. Даже ваши летчики, о сохранности которых вы почему-то стали так беспокоиться, тоже остались живы. Потери меньше десяти процентов, и это ведь не только пилоты, это и штурманы, и вообще хлам – стрелки.

Пилотов – всего двадцать девять штук. Давайте, не стесняйтесь!

Мы ведь ему скажем, что американцы в курсе и тоже не против? Скажем? И встанет проблема – американцы позволят ударить? Рузвельт ведь тоже не в восторге от возможности потерять новые корабли и запасы горючего. Значит, не исключено, что в нынешнем варианте не все так просто пройдет. Американцы приведут свою авиацию в боевую готовность, обеспечат патрулирование к северу на большой дальности, и что?..

И чем же, кстати, закончилась война?

Ямамото обязательно задаст этот вопрос. Раз уж пошла такая пьянка, когда ему рассказывают о будущем, почему бы и не уточнить подробности?

Кто победил?

Говорить?

Рассказать о Мидуэе, о подписании капитуляции в Токийском заливе. И не забыть еще о Хиросиме и Нагасаки… Нет?

Адмирал же как-то отреагирует на полученную информацию. Ему будет наплевать на недопустимость изменения истории. Он вернется в свое время, в пятое августа тысяча девятьсот сорок первого года, и поступит так, как сочтет нужным. Вообще откажется от удара.

У них давно разработан вполне себе надежный план – встретить американский флот авиацией с контролируемых Японией островов, предварительно потрепав атаками подводных лодок, потом ввести авианосную авиацию и тяжелые корабли.

Вот к нему Ямамото и предложит вернуться.

Силы, наносящие удар на юг, прикрыты, красивый выпад через океан остался только в воображении узкого круга людей… Обидно, но и риска нет. Непосредственного риска нет.

Можно соврать адмиралу, сказать, что Япония победила в той войне. И тогда он согласится?

Как же, как же…

В свое время Ямамото называли Озорным Дьяволом, и скорее с ударением на «дьявол», чем на «озорной». Как там сказал этот Озорной Дьявол?

«Я обожаю бридж и покер, но прекратите, к чертям собачьим, называть это игрой!»

Вот он и просчитает, что некто… американцы или русские – не важно… Европейцы, проигравшие ту войну, решат ее переиграть таким вот хитрым способом. Способ, если вдуматься, простой. Нужно подтолкнуть Ямамото к Перл-Харбору и сделать то, чего не сделали в первом варианте, – перехватить флот и уничтожить. И победить в проигранной ранее войне.

Не придет такое в голову Ямамото? Не готов он к таким хроновывертам многовариантной истории? Так мы ему сами вначале все объяснили по этому поводу. А когда все будет разъяснено – тогда уже включится его мозг. С совершенно непредсказуемым результатом.

Торопов раздраженно оттолкнул листы, они слетели со стола и спланировали на пол.

А ведь как Торопов легко согласился выполнить эту работу. Собственно, в комнате, в присутствии Сталина, он даже обрадовался, когда услышал: «Есть мнение, что вы сможете выполнить одну работу…»

– Конечно, смогу! – крикнул Торопов. – Любую. Все, что скажете…

И даже когда ему сказали… Когда Орлов привел его в эту хижину и рассказал, в чем именно будет состоять работа, Торопов не испугался.

Чушь!

Конечно, японцы ударят по Перл-Харбору! Они ведь ударили, черт побери! Ударили…

Что значит – Ямамото передумал? Такого не может быть! Он сам все сделал, сам пробил этот вариант, даже угрожая уйти в отставку. Какие такие авианосцы? Два из шести погибнут? Так ведь не погибли. Все вернулись на базу с минимальными потерями. И потом еще полгода громили американцев с англичанами в Тихом и Индийском…

Орлов объяснил.

Может, он что-то и недоговаривал, но получалось, что возникла в истории, в прошлом, странная зона. Зона Неопределенности.

То есть понятно, что удар был нанесен. Можно было даже посмотреть на то, как японские самолеты раскатывают американский флот в тонкий блин.

Орлов схемку начертил на бумаге. Линия от августа сорок первого к седьмому декабря того же года. Есть результат атаки. Но нет начала этой атаки. Темное пятно. Орлов густо заштриховал пространство между датами «двадцать девятое июля сорок первого» и «седьмое декабря сорок первого» – попытался изобразить ту самую неопределенность.

Следствие есть, а причина – отсутствует. И по мере приближения к дате удара по Перл-Харбору вероятность этого события уменьшается. Уменьшается-уменьшается-уменьшается… До тех пор, пока не станет равна нулю. И привычная временная последовательность валится ко всем чертям. И с этим можно было бы как-то смириться – Орлов сказал, что на Торопова этот катаклизм не повлияет, Торопов в прошлом каким-то образом защищен от хронопарадокса. А от решения товарища Сталина – вовсе даже нет.

Товарищ Сталин очень рассчитывает на то, что Торопов… обер-штурмфюрер Торопов, с нажимом произнес Орлов, найдет способ решить проблему. А если нет, то…

Ни Сталин, ни Орлов не угрожали – зачем?

Торопова и так колотила крупная дрожь до тех пор, пока он не вышел из того дома, и даже когда через очередную «воронку» они попали в странное место у озера посреди каменной пустоши, поросшей искривленными невысокими соснами, Торопов все никак не мог прийти в себя, заикался, пытаясь что-то спросить у Орлова, и все время тер ладони, пытаясь прогнать онемение в пальцах.

Выбора у Торопова не было. И он хотел жить.

Ему ничего не обещали, но если он справится с этим, думал Торопов, то докажет свою полезность. Свою необходимость для Сталина или для этого вот Орлова.

Ведь Орлов не стал искать решение самостоятельно. Или искал, но не нашел. И его помощники… Нойманн с компанией. Они так славно выдернули Торопова, запугали его до полусмерти и подготовили к встрече со Сталиным… Не нашли они ничего. Не смогли. И никого другого они не привлекли к этому делу.

Что это значит?

Только то, что он – единственный. Неважно, по какой причине. Может, они только его смогли выдернуть из будущего, и «воронки» закрылись. Если уж возникла Зона Неопределенности, то она могла и по всей линии распространиться. Или, может, по каким-то своим каналам Орлов выяснил, что только Торопов способен все это раскрутить.

Как бы там ни было, они хотят, чтобы все придумал Торопов. И это дает шанс.

Поняв это, Торопов успокоился, взял документы, которые для него подготовил Орлов, архивы, библиотеку и даже очень полную базу данных по вопросу Перл-Харбора, собранную в ноутбуке.

Теперь все вообще становилось похоже на книгу о «попаданце». Даже ноутбук есть. Встреча со Сталиным состоялась. Не так, как это обычно описывалось, но, в принципе, содержательная и, кажется, перспективная.

Спасибо товарищу Сталину, кстати, за его непримиримую позицию по отношению к «попаданцам» и информации из будущего. Не приемлет Иосиф Виссарионович неспортивные методы в истории. Кто бы мог подумать? А дебилы на родном сайте Торопова так прямо наперебой из штанов выпрыгивали, рассуждая, как отец народов обрадуется новым возможностям.

Сталин мог бы посадить за все эти бумаги своих людей: адмиралов, генералов, политиков с экономистами, и получил бы совершенно гарантированный от ошибок вариант.

Но если он решил все поставить на Торопова, значит, Торопову повезло еще раз. И это значит…

А потом Торопов понял, что не все так просто.

Уговорить Ямамото – самое естественное движение. Минимальное воздействие, как у Азимова. Адмирал и так все может, ему только решимости не хватает. Непонятно, почему он вдруг так запаниковал, но…

Хотя…

Ямамото не знает будущего. Это Торопов с самого детства знает и про ошибки Шорта с Киммелем, и про блестящие результаты атаки… А для адмирала вовсе не все так прозрачно. Совсем не прозрачно. Мутно.

Хочется рискнуть, раз уж нужно что-то предпринимать, а если ошибка? Он холил и лелеял авианосный флот и вдруг одним неправильным ходом отправил все это собаке под хвост. В конце концов, при Мидуэе так и получилось. Одна ошибка… Ну, пусть не одна, пусть ряд ошибок, но ведь полностью изменилась ситуация. И страхи Ямамото по поводу нехватки подготовленных летчиков после Мидуэя вполне оправдались.

Уговорить адмирала. Похитить и уговорить.

И тоже нет никакой уверенности.

Предположим, Орлов и Сталин решат, что вариант с похищением – вполне рабочий. Отправят в Японию к Зорге того же Нойманна с мальчиками. Выдернут они Ямамото, а тот либо попытается сыграть свою партию, либо вообще откажется сотрудничать. И вариант с ударом по Гавайям исчезнет. Испарится.

Твою мать, простонал Торопов.

И ни с кем ведь не посоветуешься… Не с этими же летчиками, зачем-то приставленными к Торопову, обсуждать проблему? Если капитан еще более-менее производит впечатление человека серьезного и не совсем дурака, то лейтенант…

Да и не летун он вовсе.

Особый отдел. Глаза товарища Сталина? Молод, чтобы работать на Самого. Да и не лезет этот Степан Ильич Сухарев в друзья. Он и с капитаном-то не особо общается. Взял на себя, как младший, хозяйственные работы, воду таскает из озера, дрова рубит, за дизелем следит, чтобы электричество поступало без перебоев. Готовить почти совершенно не умеет, постоянно варит какие-то каши с тушенкой…

Да, с таким как раз можно оговорить проблемы характера и психологические реакции японского адмирала.

Капитан Костенко…

Слишком долго ему все объяснять. Нет, Орлов сказал, что времени у них сколько угодно. Пока они здесь и сколько бы здесь ни прошло дней, есть возможность вернуться в прошлое не позднее пятого декабря сорок первого года.

Ладно, потом, если понадобится, он привлечет Костенко. Надеюсь, подумал Торопов, глядя сквозь окно, как капитан, раздевшись до пояса, рубит кривые стволы сосен перед домом, надеюсь, на него не распространяется запрет об информации из будущего.

А если распространяется, то ничего страшного. Его просто пристрелят. Орлов пристрелит, чтобы не допустить утечки.

Торопов закрыл глаза.

Орлов может ведь не только Костенко вывести в расход. Он и Торопова…

Торопов врезал кулаком по столу, схватился за ушибленную руку и зашипел от боли.

Не психовать. Нельзя ему психовать, ему выживать нужно. Выживать любой ценой. Сбежать отсюда не получится. Значит, только через решение проблемы.

Откажется, значит, Ямамото?

Торопов встал из-за стола, собрал с пола рассыпанные листы бумаги, вернулся на место. Не захочет по-хорошему?

Нет гарантии, что он поступит именно так, как этого от него потребуют.

Заставить?

Подставить его каким-нибудь способом… Подготовить на него компромат. Скажем, он английский шпион. Завербовали его еще во время его дипломатической карьеры. Англичане или американцы. Если верить книгам, то среди знакомцев Ямамото и его партнеров по бриджу был американский высокопоставленный шпион. И не один.

Армия с удовольствием вцепится в эту версию. Они же в тридцать девятом почти в открытую обвиняли Ямамото в предательстве. Министерство даже пришлось тогда утыкать пулеметами и поставить для его охраны целый батальон морской пехоты.

Армия вцепится, а Ямамото? А Ямамото возьмет свой адмиральский кортик и выпустит себе адмиральские кишки. Без вариантов.

Аморалку ему припаять? Та же хрень с японским менталитетом. В Германии генералов отправляли в отставку только по подозрению в общении с гомиками или проститутками, а тут все местное начальство чуть ли не в открытую посещает гейш. Ямамото, если верить его биографии, несколько лет поддерживал отношения с одной такой, особо не скрываясь ни от начальства, ни от жены. Приличия соблюдал, и все.

Не поймаешь на аморалке. Не прижмешь.

И что из этого следует, спросил себя Торопов вслух. И сам себе ответил – ничего не следует. Вернее, из этого варианта ничего не следует. Самый простой вариант оказался тупиковым.

Торопов с трудом подавил в себе желание порвать в клочья все эти бумажки с таблицами и техническими данными. Ничего они не решали, ни в чем не помогали. И карты, которые он повесил на стены возле стола, тоже ничего не проясняли.

Вот – бухта. Вот – корабли, которые в этой бухте стоят. Все четко и понятно. Их нужно разбомбить. Аэродромы нужно смешать с землей – тоже просто и понятно, и никто не станет возражать, даже американцы. Как старшеклассница на первом свидании – вот тут можно, а вот тут нельзя. Руки убери! Не лезь!

По линкорам – пожалуйста, по авианосцам – не стоит. И уж никак нельзя по запасам горючего. Авианосцы можно вывести из базы. Их и выведут – придумают задание, которое один из авианосцев, кстати, так и не выполнит. Не отвезет истребители на Уэйк. Так их и прокатает туда-сюда…

Авианосцы убрать можно, даешь им крейсера в сопровождение – и получаешь замечательный повод еще и новые крейсера убрать из-под удара. А нефть с мазутом никуда не денешь и не сдвинешь. Кто убедит американцев, что не навалятся косоглазые именно на цистерны с горючим, полностью проигнорировав корабли? Или не полностью.

Торопов подвинул к себе таблицу с данными по составу первой и второй ударной волны. Он и раньше это замечал, но как-то не было повода это обдумать или обсудить.

Японцы вполне могли ограничиться одной волной.

Все, что они хотели получить, – уже получили с первого раза. Линкоры и авиация выведены из строя, а все остальное… Мелочь, значения не имеющая.

Черт, все тут не так!

Торопов сжал виски, зажмурился.

А если он ничего не сможет сообразить? Тогда…

Нет-нет-нет, даже и думать о таком нельзя! Сразу пальцы начинают дрожать, во рту пересыхает… Есть выход, есть решение, только нужно его увидеть… Ведь произошел же удар на самом деле? Произошел. Значит, есть возможность…

Торопов встал со стула и подошел к карте Тихого океана.

Значит, вот острова. Японцы с севера подошли к ним на двести миль… Торопов прищурился, пытаясь на глаз определить, где при таком масштабе должен размещаться японский флот. Вот где-то здесь, совсем рядом…

А почему, собственно, только у Торопова должна болеть голова по этому поводу? Это по меньшей мере несправедливо. Японцам это нужно, но они просто ждут, когда им предложат подходящий вариант. Американцам нужно, но и они пальцем о палец не собираются ударить. И рисковать не хотят.

Вон, угнали свои авианосцы черт знает куда…

Стоп!

Торопов вернулся к столу, взял распечатку.

Вот у Шермана в «Войне на Тихом океане» говорится, что «Лексингтон» был в четырехстах милях от Перл-Харбора, а «Энтерпрайз» – в двухстах.

В двухстах.

Так-так-так-так…

На «Лексе» – семьдесят восемь самолетов и на «Энтерпрайзе» – восемьдесят. А у японцев в первой волне было сто восемьдесят самолетов. Чуть больше, чем на американских авианосцах.

Бред, конечно. Полный бред, но Торопов не мог отвести взгляда от графы в таблице с указанием количества самолетов на американских авианосцах.

Ведь идеальный вариант, если вдуматься.

Значит, авианосцы уходят из Перл-Харбора и ждут приказа на удар по собственной базе. Приказ получен, американцы бьют по Оаху, а потом начинают себя же искать. Совсем бред?

Не-ет… Не совсем. Самолеты с «Энтерпрайза» были над базой в самый разгар нападения. Бомбардировщики и истребители прилетели по традиции. Их там полтора десятка сбили – японцы и свои. Значит, были американские самолеты в воздухе над Перл-Харбором в момент бомбардировки. И кто им мешал нанести удар?

Никто не мешал.

Торопов пробарабанил по крышке стола что-то энергичное. Вот пусть сами пиндосы и ломают голову, как убедить американских летчиков бомбить свой горячо любимый флот. Деньги пусть предлагают, угрожают…

Ударили один раз, потом самолеты ушли, развернулись и ударили еще раз. Нет? А почему нет?

Не согласятся американские парни? Ладно, не нужно. Сделаем проще. Все заминируем предварительно на кораблях и аэродромах, скажем пилотам, что проводятся учения, что они должны изобразить нападение японцев на базу. Намалюем на части самолетов японские красные круги.

Пилоты взлетели, прибыли к островам, имитировали атаку, а тут как начало все взрываться!

Что, не может быть?

Почему? Почему не может быть? Американские ребята не из такого же теста сделаны, что и все остальные? Если бы Торопову пришлось выбирать между своей жизнью и жизнью какого угодно количества соплеменников и родственников…

Спокойно, приказал себе Торопов. Он уже выбирал недавно, он знает, что способен сделать такой выбор. А тупые америкосы… Им недоступно такое. В их ограниченные мозги не вместится такое простое уравнение, в котором моя собственная жизнь всегда больше, чем любое множество других.

Да и мало кто способен на такую степень абстрагирования от глупостей типа «патриотизм», «чувство товарищества». Все это придумали тупые и ограниченные люди. Человек по-настоящему разумный сразу поймет, что и выбора-то нет. Все понятно с первого взгляда. А эти…

Да не только американцы. Вон, спросить у капитана и лейтенанта – они согласились бы бомбить свой собственный аэродром ради… Ради того, чтобы их не поставили к стенке. И что скажет капитан? Точно – пошлет. Или в рожу врежет, не задумываясь. Всякие там Гастелло и Талалихины не просто так появились, их готовили, вбивали им в башку мысль о необходимости самопожертвования ради каких-то там высоких идеалов.

Значит, что сделают американские летчики, когда увидят, что все взрывается под их самолетами, что горит авиация и тонут корабли?

Вернутся на авианосцы. И к бабке не ходи – рванут домой разбираться, что произошло. И все это неизбежно выплывет наружу. Газетчики ухватятся, поднимут вой. Начнется расследование… Может начаться расследование. Оно, собственно, и было проведено. И ничего такого не выявило.

Ерунда, конечно, лезет в голову. Полная ерунда.

На земле – куча народа, способного распознать по силуэтам, что бомбят свои, американцы, и никакие красные круги вместо белых звезд никого в заблуждение не введут.

Писали, что кто-то из американских адмиралов, увидев «Б-17», заходящие на посадку, возмутился, что японцы нарисовали на своих самолетах американские опознавательные знаки. Но тех, кто четко отличит американца от японца, – сотни и даже тысячи.

Торопов покачал головой.

Он устал.

В голову не просто лезет всякая фантастическая ерунда, она еще и не хочет уходить, цепляется за мозги, пытается выкрутиться, заставляет искать варианты реализации этого бреда.

А что, если японцы передадут американцам свои самолеты?

Вот встретятся с американскими авианосцами японские транспорты, перегрузят все эти «зеро», «Вэлы», «Кейты»… Американцы сядут в кабины… Без подготовки, между прочим, без тренировок… Еще возможно представить, что перед вылетом пилотов можно будет обмануть, но когда все рванет… И мы плавно возвращаемся к той же схеме – журналисты, расследование, скандал, импичмент.

Забыли-вычеркнули.

А если на американские авианосцы не только самолеты передали, но и пилотов? Японцы стартовали с «Лекса» и «Энтерпрайза», нанесли удар…

– Ага, как же, – сказал Торопов.

Мы снова возвращаемся к потерям среди японских пилотов. И снова никто не сможет заткнуть рты свободолюбивым американским матросам и летчикам, которые просто не смогут молчать.

«У нас ведь японцы на борту были!» – «Да что ты говоришь?» – «Точно, как раз за час перед ударом по Перл-Харбору стартовали…»

Ну и небольшие довесочки в аргументации. Японцы ни за что не отдадут свои «зеро», которые еще тогда даже «зеро» не были. Американцы им название потом придумали, в сорок втором, кажется… Отдать свой секретный самолет на предмет изучения?

Маленькая ерунда, подкрепляющая ерунду большую. Громадную.

И снова – кто помешает японцам нанести удар по нефтехранилищам?

Думай, Торопов, думай!

Ведь удар нанесен был? Был. День позора состоялся? Состоялся. Значит, ты все придумал. Получилось все у тебя.

Или не у тебя?

А вдруг эти путешественники во времени что-то там сместили, наступили не на ту бабочку, к примеру, и поэтому Ямамото свой удар отменил. И Торопов уже находится в измененной реальности и должен предотвратить катастрофу… Которую невозможно предотвратить.

В дверь постучали.

Лейтенант, подумал Торопов. Это он так всегда стучит, вежливость проявляет.

– Да! – крикнул Торопов.

Дверь открылась, и в комнату заглянул Сухарев.

– Что тебе, лейтенант? – спросил Торопов.

– Обед готов, – сказал Сухарев. – Суп гороховый из концентрата, гречневая каша с тушенкой…

– И что?

– Сюда нести или выйдете? – как всегда на протяжении недели, спросил лейтенант, и Торопов, как всегда, ответил, что сюда.

Сухарев вышел.

Странный парень, этот особист. Дикий какой-то… И он никак не обращается в Торопову. Ни разу он не назвал его по имени-отчеству или фамилии, ни «товарищем», ни «гражданином» не назвал. Странно? И смотрит как-то…

И черт с ним.

Все надоело. И физиономия этого лейтенанта надоела, и капитан, который обменялся с Тороповым и Сухаревым за все время разве что парой-тройкой фраз. Жратва эта из концентратов…

А жить тебе не надоело?

Нет, пробормотал Торопов. Не надоело.

Значит, нужно думать. Думать и думать, что предложить Ямамото и Рузвельту, как убедить Черчилля и Сталина.

Орлов оставил и расшифровки своих разговоров с Большой тройкой. В переводе, естественно, но…

Черчилль, Рузвельт и Сталин… Все трое ждут от Торопова решения. И выполнят его, если тот придумает что-то действительно рациональное.

На мгновение у Торопова закружилась голова. Сейчас только от него зависит судьба человечества. Патетика? Да, но ведь правда…

Не отвлекаться. Его не интересует судьба этого человечества, его интересует судьба Андрея Владимировича Торопова. Только его.

Сухарев внес тарелку с супом и несколько кусков засохшего хлеба, подождал, пока Торопов освободит край стола от бумаг, поставил тарелку, положил ложку, хлеб и вышел из комнаты, пожелав приятного аппетита.

Хлеб он не печет, приходилось доедать тот, что привезли с собой. Потом перейдут на сухари. Нужно скорее все придумывать, чтобы избавиться от этого опостылевшего меню.

Торопов взял ложку.

Аппетита совершенно не было. Тошнота подкатилась к горлу, как обычно при мысли о еде. Швырнуть тарелку с баландой в лицо летехе… Нельзя. Нужно есть, нужно поддерживать силы. На пустой желудок ничего не придумаешь.

Это идиоты говорят, что художник должен быть голодным. Торопов привык кушать регулярно и хорошо. Качественно.

Ничего, он потерпит. Как терпел свою жену, терпел соратников по сайту, терпел… Много чего терпел.

Когда Сухарев принес кашу в алюминиевой тарелке, суп был уже съеден.

– Чай? – дежурно спросил лейтенант, забирая грязную посуду.

– Чай. Сладкий, – сказал Торопов.

Значит.

Значит-значит-значит…

Американцы бомбить Перл-Харбор не будут. Идею можно было бы скормить кому-то из дебилов «Ветра истории». Пусть сочинили бы разоблачительный опус про пиндосовскую подлость. А ему нужно думать.

Значит, не американцы. Не англичане и не немцы. О немцах он уже думал. Посадить немцев на японские авианосцы – идея, в общем, неплохая. Снимает проблему потерь среди японских летчиков. Только американцы и им не поверят. Немцы ведь тоже могут бомбить все, что им заблагорассудится.

Немцы отпадают, хотя Торопов нашел в книгах о Перл-Харборе намеки на возможное участие арийцев. Вроде были даже свидетели, которые видели в кабинах японских самолетов европейцев.

Ничего больше в голову не приходило.

Не складывалось в единую картину, как Торопов ни бился.

Не сложилось и на следующий день. И на следующий.

Прошло вторая неделя, а Торопов все рассматривал карты и схемы, листал страницы книг, рылся в файлах ноутбука.

Какой-нибудь намек, просил Торопов. Ну хоть что-нибудь…

Он перестал есть, третий день сидел на сладком до приторности чае и сухарях. Наорал на лейтенанта, когда тот сунулся с очередным предложением пообедать, и выматерился, когда капитан спросил, не может ли он чем-нибудь помочь.

– Оставьте меня в покое! – крикнул Торопов капитану. – Не лезьте не в свое дело! Если мне что-то от тебя понадобится – я свистну! Пошел вон!