Путь самурая Зайцев Михаил
– Уже договорено, мадамочка. Паспорта ваши позвольте, господа, пойдемте вниз, я все оформлю, а вы меня в машине обождете, и поедем к Иван Андреичу завтракать.
– Момент, – остановила Петю Евгения. – Я хотела бы знать, кто на настоящий момент проживает рядом с нами?
– Тараканы, бляха-муха.
– А если без шуток?
– Чинуши, мать их в дышло. Комиссия из областного центра приехала нашенского мэра трясти и все евонные подведомственные службы. Полтора десятка дармоедов, бляха, весь колидор заняли, насилу для вас два номера резервных выцарапал на втором этаже. На первом – кабак и всякая херотень гостиничная, на третьем номера херовые, там хачики с рынка ночуют да дальнобойщики иногда, второй этаж самый клевый и козырный. Ну, пойдемте вниз, что ли?
Оформив документы и усевшись в водительское кресло, прежде чем вернуть Игорю и его телохранительнице паспорта, Петр достал и вручил обоим по приборчику, которые Игорь поначалу принял за трубки мобильных телефонов.
– Похожи на мобильные аппараты, да? – заулыбался Петр, хитро прищурившись. – Только сотовой связи у нас в городе нету, не тот, бляха, масштаб. Эти штучки-дрючки закос под мобильники. Это рации штатские. Тональный набор, связь надежная, но, от греха, особо откровенно в эфире базары тереть не рекомендуется, ага?.. Глянь, Игорь, и вы, мадамочка, гляньте, на изнанке аппарата скотчем бумажка приклеена, на ней два номера, один мой, другой Иван Андреича. Игорь, звякни Иван Андреичу, доложись, что скоро прибудем, ага?
Петр объяснил, каким образом вытаскивается антенна, как нужно набирать четырехзначный номер и какие кнопки нажимать, чтобы установить и прекратить связь. Лишенный от природы таланта к пониманию техники, Михайлов минуты три возился с рацией, прежде чем ему удалось связаться с Зусовым.
– Але, Зусов на связи.
– Рад приветствовать, это я, Самурай.
– О! С приездом! И я рад вас слышать. Вы сейчас где?
– К вам едем.
– Стол накрыт, ожидаю вас с нетерпением. Отбой.
С третьей попытки Михайлову удалось вырубить мигающую красным светодиодом рацию.
«Анекдот! – улыбнулся про себя Игорь. – И здесь, в Тмутаракани, местным хозяевам жизни непременно понадобился столичный модный атрибут преуспевающего бизнесмена. Нет самого атрибута, так они придумали ему замену. При советской власти провинциальные модники пришивали к болгарским джинсам фирменные лейблы, а при демократах захолустный мафиози таскает эрзац сотового телефона!»
– Глянь в окошко, Игорь, – отвлек Михайлова от размышлений Петя.
Автомобиль выехал на окраину. Вдали синеют островки леса, кажется, что лес должен быть обязательно дремучим и непроходимым, как тайга, еще дальше, за лесом, за пашней, огромное круглое озеро.
– Глянь, Игореха, вишь озеро? На евонном берегу коттедж и личное хозяйство Ивана Андреевича. Ты на лошадях умеешь кататься?
– Не-а...
– Жалко. У Ивана Андреевича есть парочка племенных арабов, по тридцать тыщ баксов за голову. Кататься на них полный кайф!
Машина нырнула с горки, покатилась по довольно приличной, несмотря на отсутствие асфальта, дорожке вниз, к лесу, к озеру.
– Петь, как озеро называется?
– Карьер.
– Так и называется – «карьер»?
– Ну! При совке здесь был карьер, земляные разработки. И еще два года назад копали, пока малец один на шашке не подорвался, общественность запротестовала, и карьер затопили.
– Здесь велись взрывные работы? – уточнила Женя.
– Ну. Зарядят аммонита, жахнут, опосля экскаватор подгонят и копают. Я сам, пацанчиком, таскал с карьера взрывчатку, все мелкие этим делом занимались. Проберемся в вагончик к подрывникам, своруем аммонит, огнепроводный шнур, запалов из черного пороха натырим и драпать. Кого ловили, того родичи ремнем драли, и в школе неуд за поведение ставили, и в детскую комнату милиции на учет. А убежишь от работяг, им же за рубль вечером аммонит со шнуром и запалом и продашь. Сам-то рабочий класс взрывчатку тырить боялся, а в пяти кэмэ к югу речка протекает нормальная, не то что наша здешняя, и глушить рыбу в той речке по выходным для нашенских работяг было вторым, после водяры, развлечением.
Петр продолжал болтать, углубляясь в историко-географические подробности местности, Евгения его переспрашивала, уточняла, когда прекратились взрывные работы и какова вероятность, что у кого-то из жителей города сохранилась в погребе уворованная взрывчатка. Игорь слушал вполуха пустой, по его мнению, разговор и наслаждался весной.
Михайлов опустил стекло рядом с собой, дышал свежим, пахнущим сырой землей воздухом, щурился на солнце. Ему вдруг сделалось удивительно хорошо, «благостно» – как говаривали в старину. Весна умиротворяет. Не та весна, что заставляла мерзнуть неделю назад в Москве, а вот эта, здешняя, среднерусская да черноземная, щедрая на тепло и солнечные лучи, на зеленый пунктир травки в рыхлой земле, на беременные почки и смеющиеся лужи, на желтые кляксы мать-и-мачехи, на чириканье шустрых пташек и жужжание проснувшихся раньше положенного майских жуков.
Между тем машина подъехала к замку. Да-да, к самому настоящему замку. Башенка с конической крышей, окна-бойницы, зубчатая каменная стена вокруг, деревянная пристройка, не иначе конюшня, дубовые, распахнутые настежь ворота. На фоне озера очень красиво. Безвкусно, аляповато, претенциозно и в то же время красиво красотою павлина, распустившего хвост на полянке в лукоморье.
Петр припарковался на специализированной площадке, где уже отдыхало несколько заморских авто. Они покинули машину, как и прежде, гуськом двинулись к замку-коттеджу.
«И никого вокруг, – украдкой поглядев по сторонам, отметил Игорь. – Ни души! Ни челяди, ни охраны, ни даже сторожевых собак. Наверное, в этой вопиющей, вызывающей незащищенности кроется красноречивый подтекст. Все богатство на виду, все напоказ, как золотая цепь на шее. Эй! Воры-грабители! Давайте, дерзайте. Только не смейте после оправдываться, будто не знали, в чьи владения вторглись, на кого наехали... Хотя, скорее всего, я не замечаю размах секретных охранных приспособлений, а, поди ж ты, спроси сейчас Женьку, и она полчаса кряду будет рассказывать, где какая камера слежения спрятана и что случится, вздумай маньяк-убийца рискнуть и напасть на Зусова в его каменном гнезде».
Троица вошла в узкую (незапертую) дверь в башенке, скрипя деревом ступеней, начала подъем по винтовой лестнице. Игорь разбежался топать до самого верха, и зря. Пройдя один полный оборот, Петр свернул в арку готических очертаний, в длинный, смахивающий на лабиринт проход, который закончился уютным залом с камином, медвежьей шкурой на стене и меблировкой конца девятнадцатого – начала двадцатого века.
«Вот бы узнать, – подумал Игорь, – в две тысячи сто первом году будет ли в моде обстановка двухтысячного года, так же, как сейчас мебелишка и прибамбасы, сделанные в одна тысяча девятисотом? Станут ли, век спустя, ажиотажно обзаводиться престижным антиквариатом – «стенками» из древесно-стружечных плит и креслами с подлокотниками из клееной фанеры? А «кухни на заказ»? А ванные «джакузи»?..»
За круглым столом из благородного дерева, большом, как весенняя лужа, на удобных стульях с высокими резными спинками сидели знакомые, малознакомые и совершенно незнакомые Игорю люди. Незнакомые господа имели за плечами по пять-шесть десятков прожитых лет, как и сам Зусов, занимавший место во главе стола. Остальные моложе – доктор и те мужики, что присутствовали при разоблачении Гунявого.
– Ишь ты, голуба моя, как тебя отрихтовали! – поднялся из-за стола и вышел навстречу Игорю Зусов. – Красавец писаный! Самурай, век воли не видать! Ну-кась, повернись... Не стесняйся, голубь, здесь все свои собрались, все, кто знает твою настоящую подноготную, эт для остального города ты Самурай и только!.. Вертонись-ка, Самурай. Ишь, какой прикидик, и лапка больная подвязанная висит, и рыжье с камушками отсвечивает, и котлы праздничные. Пиджачишко расстегни... во, братцы, видели, какая волына под пиджачишкой... а с другой стороны – перо! – Зусов тихонько стукнул Игоря кулаком в грудь. – Под рубахой броник, братцы! Голуби мои сизокрылые, всем ша! Наш гость может разозлиться ненароком и всех нас по стенке размазать, только так, за нечего делать, ах-ха-ха-а!.. Проходи, Самурай, сидай за стол, вона, стул свободный... Шурик, налей Самураю чая и пожрать организуй... Ты тоже, телка, проходи, сидай рядом с Игорем Александровичем, откушай, что бог послал.
Женя никак не отреагировала на обращение «телка», но Игорь не сдержался, бегло взглянул на Ивана Андреевича недовольным взглядом, и Зусов, заметив его нахмурившийся лоб, поспешил сделать соответствующие комментарии:
– Ишь, джентльмен! Напрягло, что я кралю телкой обозвал? Как же еще ее звать?! Телохранителя в простонародье телком кличат, значится, дочка телкой называется... Сидай, дочка, кушай, и ты, Самурай, жри, не стесняйся, небось устал с дороги-то?
– Есть немного, – кивнул Игорь, пригубив крепко заваренного чая.
– Отдыхай, родной. Покушаешь, Петька отвезет тебя в больницу.
– Зачем?
– Сделаешь перевязку. Оно, конечно, и мой доктор смог бы тебя перевязать не хуже, но надоть, чтоб болтушки-медсестрички по всему городу разнесли – в натуре раненый супермен приехал. Факт – пулевое ранение по касательной в лапу имеет... Ты кушай, кушай. Слушай меня и кушай... Городишко у нас, сам убедился, маленький. На одном конце кто перднет, на другом слышно. Сплетню про тебя запустили, теперь ее усилить надобно и подтвердить.
– Иван Андреич! – Игорь выпрямил спину, отодвинул от себя чайную чашку. – Сплетни сплетнями, но при всех присутствующих честно признаюсь: я до сих пор до конца так и не понял, в чем, помимо маскарадного выступления, заключается моя РАБОТА? Вы и все сидящие за столом прекрасно знаете, кто я и что я, уверен, любому из присутствующих роль Самурая подошла бы гораздо...
– Довольно! – перебил Зусов. – Довольно пустые базары перетирать! Будет тебе РАБОТА! Из больницы поедешь в милицию. Ясное дело, там тебя ждут. Начальник нашенской милиции, сука подколодная, клянется и божится, что меня бесконечно уважает, он выдаст тебе, Самурай, все материалы, все бумажки про убийства моих пацанов. Вечером изучишь, сделаешь выводы. Захочешь кого допросить, Петька живо доставит любого в гостиницу. Бросится доставленный на тебя с кулаками, телка его утихомирит, для этого она к тебе и приставлена. Не хочу, понимаешь, чтоб мой дом родной народ называл гестапо, поэтому и поселил тебя в гостинице...
«Петр мою приписку к гостиничному номеру объяснял по-другому» – подумал Игорь, глубоко вздохнул и решился вторично перебить Ивана Андреевича:
– Извините, что опять вас перебиваю, но, Иван Андреич, ей-богу, вы отдаете себе отчет в том, что я буду первый раз в жизни работать с милицейскими бумагами? Простите, но ждать от меня каких бы то ни было быстрых положительных результатов не...
– Опять ты за свое! – Зусов стукнул кулаком по столу, хрустальная недопитая рюмка подскочила, перевернулась, вылив на кружевную салфетку прозрачную лужицу. – Не умничай, умник! Накажу! Будешь делать, что я сказал, и стараться изо всех сил, уяснил?! Всю ночь будешь шуршать бумажками и думать, скрипеть мозгами! А до того наедешь на полкана, начальника милиции. Когда станешь у него дела забирать, сделай так, чтоб он обоссался, нагони страху, понтуйся по полной программе, будто и впрямь ты супер-мупер из первопрестольной. А к вечеру зарули с телкой в ресторан при гостинице. Этот кабак самый центровой в Никоновске. В ресторан пойдете без Петьки и устроите там показательные выступления с битьем посуды и мордобоем. Вопросы есть?!
– Есть! – как ученица на уроке, примерная старшеклассница-отличница, Евгения поднялась со стула, вытянулась в струнку. – Я отвечаю за безопасность Игоря Александровича. Дебош в ресторане значительно осложнит мою задачу. Минувшей ночью мы с Игорем все обговорили: для непосвященных я при нем этакая дурочка с переулочка, не то секретарша, не то любовница, или и то и другое вместе. Я таскаюсь за ним хвостиком, он обращается со мной, как с дорогой, глупой шлюшкой, и никто не ожидает от меня активных ответных действий. Показательные выступления в ресторане неизбежно вынудят меня проявить себя как...
– Достаточно! Сядь, дочка. Твои проблемы никого не колышат. Мне нужно, чтоб Самурай навел в кабаке шороха, и он это сделает! Загоношится, а ты, дочка, подключишься, усекла? В кабаке бухают хачики да гурзошники, народец болтливый, и уже завтра к утру КАЖДЫЙ, кто туг на ухо и не слыхал покамест про столичную заезжую штучку, от нацменов узнает о появлении в городе Самурая. – Зусов поднял с салфетки перевернутую рюмку, налил себе водки из пузатой литровой бутылки, выпил залпом. – Уах-х! Хорошо пошла, мамочка!.. Умник, в кабаке вечером ты обязан волыну под мышкой засветить, а ты, дочка, по крайняку, двух хачей в больницу отправишь... Сядь, дочка, я ж велел тебе садиться, чего стоишь? Сиди, кушай, хошь, водочки хлебни для храбрости.
– На работе не пью, – Евгения опустилась на стул. – Двоих-троих отправить в лазарет для меня не проблема, однако никто не застрахован от случайностей. Я могу поскользнуться на маринованном помидоре... и тогда...
– Не боись, дочка! Такая ладная телка и, как мне доложили, опасная, что твоя Никита из телевизора, и нате – боится. Ты, доча, и ты, Игореха, застрахованы от всех случайностей! Петька вам рации выдал? Вижу, выдал. Придете в кабак, положите рации на своем столике, и нашенские, местные, в момент просекут, что вы оба под моей крышей. Хачики тоже все в момент просекут, и тебе, Самурай, еще предстоит решить проблему, как их на махач раскочегарить. А на всякий случай, для полной страховки, помните оба – за вами постоянно наблюдают мои людишки, самые верные и опытные. Негласно, обратите внимание, наблюдают, стерегут, можно сказать... Не сочтите за труд, гостюшки дорогие, повертите башкой и запомните хорошенечко всех, кто сейчас сидит за столом. Здесь собравшиеся знают вашу подноготную, для остальных, и моих, и чужих, ты, Игоречик, в натуре, Самурай, а ты, телка, евонная боевая шлюшка-подружка... Амба, господа! Разрешите откланяться. Дела-с. Докушивайте без меня.
Иван Андреевич покинул хозяйское место за столом, утирая губы салфеткой, пошел к дверям возле камина. Перед тем как выйти из комнаты-столовой, замедлил шаг, обернулся:
– Самурай, ты связывайся со мной, если что, не тушуйся. При любых раскладах, завтра поутру жду тебя к завтраку, покалякать за жизнь. Старайся, умник, работай.
Зусов вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь. «Докушивали» молча. Словно случайные люди, нечаянно оказавшиеся за одним столом. Кабы не тревожные мысли, Игоря непременно стеснила бы гнетущая тишина, разбавленная тихим позвякиванием вилок и периодическим звоном стекла о стекло.
«Маразм! Дурость. Идиотизм. Дешевый фарс, бездарная пьеска, – размышлял Игорь, автоматически жуя и глотая, машинально набивая пустой, голодный желудок. – Черт возьми, я, идиот, кукла ряженая, даже и не думал, КАК я стану разбираться в зусовских проблемах! Некогда было трезво и здраво все обдумать, вихрь трансформаций и деньги вскружили голову... Боже, какая глупость. Милицейские протоколы, допросы, я же в этом ни фига не смыслю!.. А чего я ожидал? Чего?!. А черт меня знает!..»
6. Провинциалы
В больнице Самурая ждали. Стоило Игорю перешагнуть порог лечебного учреждения, как к нему подбежала симпатичная медсестричка и, смущаясь, сбиваясь на каждом слове, принялась объяснять, в каком кабинете столичного гастролера с нетерпением ожидают врачи. Петр остался дежурить у больничного подъезда, Евгения тенью устремилась вслед за Игорем в недра пропахших лекарствами помещений. Перевязка длилась аж целый час. Двое эскулапов с невероятной осторожностью разматывали старые бинты, с неподдельной заботой обрабатывали ранку и с трепетом накладывали свежую повязку. Михайлову пришлось снять пиджак вместе с рубашкой. И кобуру-дубль также пришлось снимать. Доктора и медсестричка изо всех сил старались не замечать кобуру и бронежилет, до поры спрятавшийся под рубашкой, а Игорь думал, раздеваясь, о том, что Зусов изрядно переборщил, требуя пренепременно «засветить волыну» вечером в ресторане, и так, без лишней «засветки», медики разнесут по городу слух о вооруженном до зубов пациенте. Повторная демонстрация огнестрельной мощи уже перебор, но, как говорится – кто платит оркестру, тот и заказывает музыку. Зусов повелел, придется подчиниться.
Игнорируя протесты медиков, Михайлов сунул в кармашек врачам по пятьдесят баксов, медсестре – двадцатник. Медсестричка не выдержала и, отчаянно заикаясь, спросила у Игоря, почему перевязку не произвел личный врач Зусова. Михайлова ее вопрос рассмешил. О да! Его близкие взаимоотношения с Зусовым известны всему городу, и нюансы этих взаимоотношений волнуют горожан, словно перипетии мексиканского телесериала. Забавно и смешно в одночасье почувствовать себя «первым парнем на деревне», объектом сплетен и пересудов. Игорь ничего не ответил медсестричке. Потрепал ее по щеке, улыбнулся уголком губ и ушел, не попрощавшись.
От здания больницы до здания милиции гораздо быстрее было бы пройти пешком, напрямик, через стежки-дорожки, но топать пешком Самураю не по рангу. Поехали на машине, по асфальту. Попетляли, выехали на центральную площадь, проехали гостиницу, остановились возле оплота местного правопорядка. Петя вошел в оплот первым, перекинулся парой фраз с дежурным сержантом, обернулся к Игорю, вежливо предложил проследовать за ним на второй этаж, к кабинету начальника, учтиво предложил Евгении присесть на один из ряда стульев возле начальственных двустворчатых дверей, постучался, приоткрыл дверную створку, засунул голову в щель и что-то сказал высокому милицейскому начальнику и, будто швейцар, распахнул перед Михайловым двери.
Игорь вошел в кабинет. Обстановка стандартно-казенная. Письменный стол внушительных размеров. Вмурованный в стену сейф. Холодильник «ЗИЛ» в углу. Фикус на подоконнике, на стене портрет Путина.
– Здравия желаю, – грузный мужчина лет пятидесяти в милицейской форме встал с вертящегося дерматинового кресла, обошел письменный стол, протянул руку с открытой ладонью. – Полковник Вычипало.
– Михайлов, Игорь Александрович. – Игорь коснулся вялыми пальцами здоровой руки протянутой ладони, изобразив тот тип рукопожатия, которым его, поденного рабочего, обычно награждали напоследок довольные произведенным евроремонтом владельцы многометровых квартир в центре Москвы.
– Присядете? – полковник убрал протянутую руку, нервно тряхнув кистью, как будто прикосновение Игоря запачкало ему ладонь.
– Некогда рассиживаться, полковник. Попрошу выдать полагающиеся документы побыстрее. Душно в вашей конуре, хочется побыстрее на воздух.
– Вообще-то вам ничего не полагается выдавать, Игорь Са...
– Короче, полковник! Время – деньги, я жду.
Не двинувшись с места, полковник Вычипало посмотрел на Игоря долгим тяжелым взглядом. Оглядел с ног до головы, заглянул в глаза. Со значительным внутренним усилием Михайлов выдержал его взгляд, сохранил на лице чуть заметную презрительную ухмылочку.
Неожиданно полковник улыбнулся. Вполне искренне и доброжелательно.
– Игорь Саныч, а ведь я вас по телевизору видел, в среду, по первому каналу. В программе про милицию вы в первом ряду сидели, вас часто и крупно показывали.
– Это совсем не значит, что я дружу с милицией, полковник. Та программа была не только про ментов, но и про частный сыск.
– Понятно... – полковник, шумно вздохнув, повернулся к Игорю серой широкой спиной и, взяв со столешницы связку ключей, направился к сейфу. – Из области комиссия приехала, мэрию трясут, к нам заглядывают, а я нарушаю все должностные инструкции, выдавая вам ксерокопии материалов следствия. Кто сверху узнает, сяду лет на пять, самое малое.
– А вы соврите, дескать, вам угрожали, или, еще лучше, угрожали вашей семье, и вы были вынуждены передать мне копии документов, – бесшабашно пошутил Игорь.
– Зачем врать? – полковник открыл сейф, вытащил из кипы документов три толстенных папки, не спеша обернулся, посмотрел на Игоря серьезными, грустными глазами. – Так, примерно, как вы обозначили, все на самом деле и есть...
«Черт побери! – гаденькая улыбочка исчезла с губ Игоря. – Блин горелый! А ведь очень даже может быть, что полковник Вычипало в заложниках у мафиозо Зусова...»
– Полковник, я постараюсь, чтобы никто посторонний не узнал, что вы передали мне копии служебных бумаг, – голосом, лишенным каких бы то ни было неприятных для Вычипало интонаций, произнес Игорь, забирая у офицера три пухлые папки. – У вас найдется газетка все это завернуть? Или пакетик какой, чтоб спрятать документацию?
– Найдется пакетик... – кивнул Вычипало, посмотрев на Игоря с интересом и слегка оживившись. – Вон на столе пакет целлофановый, берите. Сейчас я вам помогу, а то с больной рукой вам самому трудно...
Вместе они упаковали папки в мигом располневший пакет с рекламой «Мальборо». Игорь взял его в здоровую руку, прикинул документацию на вес.
– Ого! Килограмма на три потянет.
– М-да, тяжелое «дело» вам досталось, Игорь Саныч... Возникнут вопросы, всегда готов контактировать.
– Полковник, не обижайтесь на меня, ладно?
– Я давно разучился обижаться, Игорь Саныч, – и он улыбнулся грустно. – Всего вам наилучшего. До свидания.
Игорь вышел из кабинета полковника Вычипало, обуреваемый самыми противоречивыми мыслями и чувствами. Не глядя, сунул Петру пакет с бумагами, быстро зашагал по коридору к лестнице, к выходу. На улице, игнорируя окрик Петра, к машине не свернул, напрямик пересек площадь, не оглядываясь, но зная – Женя следует сзади, отставая на шаг. Петр семенит за Женей, шепотом матеря Самурая на чем свет стоит. Той же летящей, стремительной походкой Игорь взбежал на ступеньки гостиничного комплекса, взлетел на второй этаж. Остановился, лишь оказавшись в собственном номере. Встал посередине холла-гостиной статуей, дождался, пока в дверях возник запыхавшийся Петр, и распорядился:
– Пакет положить на стол, из ресторана принести мне кофе, без сахара, и не беспокоить. До вечера буду работать с документами.
Когда Игорь раскладывал на столешнице письменного стола подслеповатые ксерокопии милицейских бумаг, в окно сквозь тюль и шторы просвечивало по-весеннему яркое солнце. Он взглянул на него, прищурившись, расправил уставшие плечи, наслаждаясь тем, что смог, наконец, снять бронежилет, кобуру, достал из саквояжа новую, единожды в поезде надетую пижаму, переоделся и расслабился телом. Сделал глоток крепкого кофе, скосил глаза, посмотрел на уютно устроившуюся с книжкой в руках в углу на диванчике Женю, глубоко вздохнул, тряхнул головой и заставил себя забыть обо всем на свете, кроме кипы документов на столе.
Попытка не пытка, почему бы не попытаться на полном серьезе вникнуть в протоколы, в заключения экспертов, докладные записки и рапорты? Игорь попытался весь сосредоточиться на чтении машинописных и рукописных текстов, делая пометки ручкой «Паркер» с золотым пером в записной книжке с водяными знаками на каждой страничке. Какое-то время ему казалось, что еще немного, и он прорвется сквозь крючкотворство милицейской писанины, но не тут-то было! Чем ниже садилось солнце, тем отчетливее Михайлов понимал бесполезность собственного энтузиазма. С тем же успехом можно было посадить полковника Вычипало читать ученые статьи ботаника Михайлова. Безусловно, и Зусов, Иван Андреич, отдавал себе отчет, чем закончится попытка ботаника разобрать следственные материалы, однако упорно настаивал. Может, попросту хотел вконец заморочить мозги Игорю, задав ему неразрешимую задачку? И зачем, спрашивается?
На счастье, в одной из трех папок отыскались вырезки из местных и областных газет, где скупо рассказывалось о серии недавних убийств в Никоновске. Ничего особо ценного и нового из того, что рассказал Зусов в Москве, из газетных публикаций Игорь не узнал, но все же чиркнул в записную книжку хронологию преступлений и причину смерти каждого из несчастных. Первого зарезали. Второй утонул. Третья жертва сгорела в пламени пожара. Зарезали, утонул, сожгли... Что-то в этой последовательности настораживало. Зарезали ножом. Металл, вода, огонь – три первоэлемента в китайской натурфилософии, три из пяти...
Резкий электрический свет ударил по глазам. Игорь непроизвольно дернулся, повернул голову. Увидел Женю возле стены, рядом с выключателем хрустальной люстры под потолком, неожиданно вспыхнувшей светом сразу всех четырех лампочек. Он не слышал, как она покинула диванчик в углу гостиной.
– Я решила, что ты заснул, сидя за столом. Солнце давно село, а ты сидишь в темноте, дышишь равномерно.
– Я задумался и отключился, что ли. Мыслишка одна интересная родилась, вертел ее в голове так и сяк, обмозговывал.
– Если помешала, извини, но, мне кажется, нам давно пора в ресторан, дебоширить.
– Ах да, я и забыл... Что ж, пошли подебоширим. Сейчас оденусь в маскарадный костюм супермена и айда хачиков гонять. Как в том анекдоте – драку заказывали? Нет? Наплевать, уплочено!
7. Показательные выступления
Игорь забыл позвонить Ирине! «Забыл!!!» – шарахнуло по затылку, когда Игорь с Евгенией входили в шумный и пахучий ресторанный зал. Обещал, как приедет в Никоновск, при первой же возможности дозвониться любимой, и на тебе! Ах, как нехорошо, ах, как гадко! Только сейчас, под аккомпанемент ресторанного гомона, мутное ощущение чего-то не сделанного, чего-то очень важного, но не происшедшего, подобно взрыву, сформировалось в четко осознанную мысль, сконцентрированную в одном-единственном слове – «ЗАБЫЛ»!
И без того дурное настроение моментально испортилось окончательно. Остро захотелось развернуться на сто восемьдесят градусов и на глазах у изумленной публики вприпрыжку убежать из кабака, промчаться по первому гостиничному этажу, прыгая через две ступеньки, влететь на второй этаж, вихрем ворвавшись в покинутый номер, сорвать нетерпеливой рукой эбонитовую трубку допотопного телефона.
Наверное, так бы Игорь и поступил, если бы внезапно в пяти метрах справа не зазвенело разбившееся стекло. Высокие нотки звонко бьющихся стекляшек сопровождались низким, глухим звуком упавшего на пол тела и нестройным мужским хохотом в четыре глотки.
Игорь повернул голову на звук. Справа, возле стены, опрокинулся сервированный на четырех человек ресторанный столик. На полу лежал мужчина, одетый в рабочую спецовку, вокруг него живописно рассыпалась битая посуда, вызывающе торчали вверх ножки перевернутого столика. Четыре упавших стула разбросало веером. Лежащую на боку лестницу-стремянку Игорь заметил в последнюю очередь.
Ресторан при гостинице, конечно же, не шел ни в какое сравнение со своими столичными собратьями. Однако, сделав скидку на провинциальность, здешняя ресторация вполне соответствовала необходимым для подобных заведений стандартам. Пол паркетный, гардины бархатные, на столах белые скатерти, на эстраде оркестр, халдеи в рубашках при галстуках-бабочках, чего еще надо? Еще необходимо обеспечить должное освещение, не слишком яркое и не чересчур тусклое. Нужное освещение обеспечивали так называемые бра, развешенные тут и там на разной высоте вдоль крашенных в розовый цвет стен. По всей вероятности, лампочка в одном из настенных светильников недавно перегорела. За столиком под потухшей лампочкой «отдыхало» четверо лиц кавказской национальности. Изрядно подвыпившие выходцы с заснеженных хребтов Закавказья возопили в четыре глотки: «Да будет свет!» Администрация вняла воплям гостей с юга и прислала рабочего-электрика со стремянкой. Кавказцы вылезли из-за стола, работяга взобрался на стремянку, и тут выпившие дети гор решили над ними «подшутить», толкнули лесенку, электрик, падая, опрокинул столик, взвизгнула бьющаяся посуда, заржали громко и заразительно сильно поддатые дети Юга.
– На ловца и зверь бежит... – прошептал Игорь, щелкнув пальцами здоровой, правой руки.
На щелчок мгновенно отреагировал халдей, сопровождавший пару от ресторанных дверей, почтительно отставая на шаг от Самурая. Артур и Анатолий поднатаскали Игоря в науке общения с прислугой, и до сего момента Михайлов не замечал халдея за плечами и как бы не слышал его тихий голос, направляющий дорогих гостей к «лучшему столику» и обещающий «лучшие закуски и вина». Игорь успел заметить, что ресторанный зал полон, и большая часть относительно трезвой публики украдкой следит за ним, сверкающим золотыми побрякушками столичным франтом. И успел подумать о том, что, откровенно говоря, не в жилу прямо сейчас, резко развернувшись на каблуках, бежать звонить Ирине. «Юмористы» с Кавказа дали прекрасный повод для скоротечной драки, появилась уникальная возможность быстренько надебоширить, выполнить заказ на скандал с мордобоем.
«В конце концов, да простят меня боги за цинизм, Ира с утра ждет звонка, и позвоню я на пять минут раньше или позже, уже не имеет принципиального значения», – подумал Игорь, щелкая пальцами. Щелкнув, достал оттягивающую карман пиджака и мешающую движениям рацию, не глядя передал ее официанту и направился к группе смеющихся кавказцев. Не оглядываясь, знал, что Женя все поняла и готова в любой момент приступить к «работе». Собственно, «работа» предстояла как раз по ее профилю, от Игоря требовалось лишь начать, лишь затеять драку и после «засветить волыну». Ничего сложного, когда настроение отвратное и злость на собственную забывчивость распирает душу.
Обойдя растянувшегося на паркете работягу, Игорь остановился напротив самого смешливого из кавказцев, долговязого, черноволосого самца средних лет с иссиня черными волосами и огромным, горбатым, как горный хребет, носом.
– Кто тебе, долгоносик, разрешил рабочий класс обижать, а? – спросил Михайлов, расстегивая здоровой рукой пуговицу на пиджаке.
– Ээ-э... он сам упал... – кавказец примирительно развел руки в стороны, шагнул к Игорю и, образно говоря, «наступил на грабли».
Пальцы Михайлова метнулись к горбоносому, смуглому лицу. «Грабли» попали в цель, точнее, в две цели, в оба глазных яблока. Кавказец, взвизгнул и, хлопнув себя ладонями по щекам, согнулся перед Игорем в полупоклоне.
Из-за спины Игоря выскользнула Женя. Острая девичья коленка врезала по ребрам согнувшемуся долгоносику, Игорь выхватил пистолет и добавил рукояткой по затылку.
Евгения прыгнула. Без видимой подготовки взмыла вверх на добрых полметра. Вскинула прямые, как у гимнастки, ноги. Стопы описали в воздухе две короткие, сходящиеся дуги и ударили по ушам следующего смешливого кавказца, более низкого, чем долгоносик.
Зависнув на миг в воздухе, Женя прогнулась, крутанула заднее сальто и твердо приземлилась на ноги. Едва заметно спружинила и, снова подпрыгнув, врезала подошвой туфельки оглушенному толстячку по лбу.
Небритый пузан свалился на спину, сбив с ног коротко стриженного собрата с золотыми зубами и едва не опрокинул земляка с шикарными сталинскими усами.
А Евгения вновь прыгнула, опять закрутилась в воздухе сгруппировавшись. Сальто вперед, Женя пролетает через пузатое тело, падает на грудь золотозубому, прижимает его голову коленом к полу, выбрасывает в сторону обманчиво детскую ручку и плотно сжатый кулачок попадает точнехонько в пах обладателю пышных сталинских усов.
Вот и все. Конец. Четверо южан вряд ли встанут завтра к базарному прилавку. Послезавтра, очень может быть, они снова будут продавать ранние тепличные помидоры, бананы и вялую зелень в пучках, но завтрашнюю пасхальную субботу весельчаки кавказцы проведут, слоняясь по коридорам местной больницы, отслюнявливая налик местным врачам и медсестричкам за множество медицинских услуг самого разнообразного характера.
Игорь вернул пистолет в кобуру, подошел к оклемавшемуся работяге-электрику, протянул ему руку.
– Хватайся за граблю, братишка, и давай вставай. Ты как? Сильно расшибся?
Электрик уцепился сильной рукой за ладонь Игоря, другой рукой оттолкнулся от пола. Встал, взглянул на Михайлова. Игорь непроизвольно отшатнулся. Его напугало лицо работяги. Страхи бывают разные. Игоря передернуло, как от укола, более от неожиданности, чем от страха, однако и страх присутствовал, воскресший на мгновение страх из далекого детства, брезгливый страх перед уродством, тот тип страха, что нещадно эксплуатируют киношники, производители фильмов ужасов, создатели кинообразов уродливых монстров и отвратительных чудовищ.
Михайлов увидел огромное ярко-малиновое родимое пятно на скуле, бельмо на правом глазу и содрогнулся. Контуры пятна напоминали силуэт осьминога. Брюшко под веком, щупальца расползлись в разные стороны, скрючились на шее под ухом, дотянулись до подбородка, заползли на узкий, морщинистый лоб. Залитый бельмом слепой правый глаз казался больше здорового левого. Белая поволока в окружении малиновой кожи...
«Кошмар! – подумал Игорь. – Несчастный мужик! Родился с уродством на лице, бедняга. Представляю, как он страдал ребенком, как тыкали в него пальцем, а он, малыш-несмышленыш, не понимал, отчего постоянно является объектом нехорошего внимания и взрослых, и таких же, как он, малышей. Представляю, как дразнили повзрослевшего беднягу в школе, как он плакал ночами, уткнувшись изуродованным лицом в подушку, как зло шутили над ним красавчики подростки, как разнообразные дебилы ржали слюнявыми ртами над обиженным богом существом... Черт побери, я, наверное, на его месте проклял бы всех богов на свете... Блин! Как жалко-то мужика...»
Электрик заметил мимолетную судорогу страха и сменившее ее выражение сочувствия на отлакированном столичными косметологами челе Михайлова. Усмехнулся, обнажив желтые, кривые зубы, мол, я все понимаю, привык и к презрению, и к сочувствию. Игорю сделалось до боли неловко. Пробормотав нечто невнятное, то ли извиняясь перед работягой, то ли приободряя его, Михайлов поспешно повернулся спиной к уроду и, взглянув себе под ноги, размашисто, по-футбольному, треснул под ребра носком ботинка ближайшее тело южанина-долгоносика.
– Человек! – Михайлов щелкнул пальцами.
Мелко семеня ножками, к Игорю подбежал халдей. Подобострастно протянул Самураю рацию.
– Проследи: с них штраф в пользу рабочего класса, – Игорь забрал протянутую рацию, указал антенкой через плечо, в сторону электрика. – Штука баксов за смешливость. Не отдадут, с тебя спрошу. Усек?
Халдей мелко закивал головой.
– Ужинать в вашем гадюшнике я передумал. Принесешь ужин на две персоны в мой номер.
Четко чеканя шаг, Михайлов направился к выходу. Евгения с немой покорностью послушной рабыни последовала за Самураем.
Ресторанные двери захлопнулись за гордо выпрямленной самурайской спиной, Женя ускорила шаг, поравнялась с Михайловым.
– Ты молодчина, Игорь. Не зря потратил время, тренируясь в тире, прекрасно орудуешь пистолетом.
– Толку-то? Махать железкой ума много не надо. Доведется стрелять, не приведи господи, опозорюсь. Больше пяти очков с десяти выстрелов выбивать так и не научился.
– Зато обращаешься с пушкой, как заправский стрелок, привычно, сноровисто, и «грабли» исполнил на пять баллов. Если настоящий профессионал с соответствующей специализацией наблюдал наше показательное выступление, то ты его обманул, и я, надеюсь, тоже.
– Я ботаник, прикидывающийся крутым боевиком, со мной все ясно. А ты? В чем ты обманула гипотетического соглядатая, а? Выступала как чемпионка кунг-фу с черным поясом по каратэ в придачу.
– Вот именно! Изобразила каратистку-кунгфуистку, дурочку с шанхайского переулочка. Серьезный спец по рукопашке так по-дурацки, как я, ни за что не станет работать. Реальный почерк хорошего спеца лишен внешних эффектов.
– Тебе виднее, но на зусовских мальчиков, уверен, ты произвела впечатление.
– А их не было в кабаке, зусовских мальчиков-наблюдателей.
– Зусов грозился, что за нами ПОСТОЯННО будут следить его ЛУЧШИЕ люди. Быть может, ты их просто не заметила?
– Не заметила. И не просто, а специально смотрела и ни одного дежурно заинтересованного лица не увидела. Две трети «отдыхающих» в ресторане ко времени нашего появления были изрядно выпивши, если и находились среди них люди Зусова, то отнюдь не лучшие. Более-менее трезвой оказалась компашка наших соседей по этажу, чиновников из области. Они сидели около стойки бара.
– Жень, мы ни разу не сталкивались с соседями. Откуда ты знаешь, что та стайка пузатых мужиков возле бара, я их тоже приметил, обязательно чинуши из областного центра?
– У них на столе валялся ключ с биркой, на бирке номер «213». Дверь номер двести тринадцать на нашем этаже. Нам известно, кто живет рядом, внешность соответствует типажу областного чиновника.
– Жень, будь любезна, помоги справиться с замком. Одной рукой орудовать ключами чертовски неудобно!
За разговором путь от ресторанных дверей до номера-люкс на втором этаже гостиницы показался еще короче, чем он был на самом деле.
Отзывчивая по долгу службы Евгения помогла справиться с запорами, и уже через минуту Михайлов слушал длинные гудки, протяжно и тоскливо доносящиеся из черного эбонитового нутра тяжелой телефонной трубки.
Ирины не было дома. Длинные, долгие гудки мучили ухо. Игорь дал отбой, снова набрал восьмерку, опять дождался непрерывного гудка, крутя телефонный диск, вновь набрал код Москвы, ноль девяносто пять, попробовал позвонить по сотовому номеру Инны. Ничего не получилось. Вновь и вновь Игорь крутил диск. Восемь, гудок, ноль девяносто пять, домашний номер. Заунывные пи-и-и-и... пи-и-и-и... Отбой, восемь, гудок, код столицы, номер мобильника. – «Телефон абонента выключен или находится вне зоны действия сигнала. Попробуйте позвонить позднее...»
Чем дольше Игорь мучил телефон, тем отчаяннее колотилось сердце у него в груди.
8. Пожар
Игорь лежит на кушетке в спальне поверх одеяла. Лежит наполовину одетый. Он снял пиджак, кобуру-дубль, рубашку и бронежилет. Брюки и ботинки Михайлов снимать не стал. Валяется голый по пояс и дремлет. На столе в гостиной застывает шашлычный соус в грязных тарелках, черствеет хлеб, давно остыл недопитый кофе в кофейнике. Ужин, доставленный в номер служкой-халдеем из ресторана, съеден несколько часов тому назад. Евгения чутко спит на «угловом» диванчике в гостиной, положив руку под голову и прикрывшись пледом до подбородка, а Игорь дремлет, балансируя на грани сна и бодрствования. Периодически Михайлов встает, выходит из спальни в гостиную, подходит к письменному столу у окна, вновь и вновь крутит телефонный диск. После трех-четырех безрезультатных попыток возвращается в спальню, падает спиной на кушетку и, подремав минут пять-десять, опять идет к телефону. Так продолжается вот уже полночи. Каждый раз, вернувшись в спальню, Михайлов уговаривает себя немного поспать, объясняет сам себе, что нет смысла мучаться до утра бесполезными хождениями туда-сюда, но сон, что называется, «не идет». Эрзац сна, тоскливая муторная дремота помогает немного расслабиться, однако ненадолго. И Михайлов снова встает, обещая себе, что эта попытка последняя, и заранее зная, что нарушит собственное обещание.
Рация на столе в гостиной заверещала неожиданно громко. Михайлов выбежал из спальни, опрокинув стул, подбежал к телефонному аппарату. В трубке протяжно гудело, рация продолжала верещать.
– Черт!.. – Игорь шлепнул себя ладошкой по лбу. – Идиот! Даже если бы звонил телефон, что толку?! Ирка не может знать этот номер! Черт возьми, крыша едет!
Шагнув к столу, Игорь взял коробочку рации, повозившись с ней секунд пятнадцать, вышел на связь.
– Алло...
– Голос бодрый, не спишь, Самурай?
– Нет, не сплю, Иван Андреич.
– А я спал, покуда не разбудили. Неприятности у нас, Самурай. Пацана моего грохнули, еще одного. Выходи на улицу, Петр к тебе выехал, поспешай. Встретимся на месте преступления.
Рация отключилась. За спиною у Игоря вспыхнул оранжевый электрический свет торшера. Михайлов оглянулся. Женя сидела на диванчике, сбросив плед на пол. Практически обнаженная девушка в узких трусиках и прозрачном бюстгальтере. На острых коленках лежит кожаная кобура, тонкая девичья ручка ласкает рифленую пистолетную рукоятку.
– Что-то случилось, Игорь?
– Ага. «Что-то».... Зусов вышел на связь. Я так понял, очередного его парнишку только что замочили. Петька едет к нам, приказано срочно спускаться на улицу.
Михайлов с тоской взглянул на телефонный аппарат, глубоко вздохнул, резко выдохнул, тряхнул головой и пошел в спальню одеваться.
Спустя полторы минуты в дверной проем спальни заглянула Женя. Девушка успела облачиться в брючный костюм, поправить волосы, подкрасить губы, выглядела свежо и бодро.
– Почему броник не одел? – строго спросила Женя, приметив валявшийся рядом с прикроватной тумбочкой бронежилет.
– Я в нем потею, – откликнулся Игорь, поправляя галстук.
– Сейчас же снимай пиджак, кобуру и рубашку, переодевайся!
– Жень, да ну тебя на фиг.
– На фиг будешь жену посылать. Переодевайся, я сказала. Без броника на улицу не выйдешь.
Игорь чертыхнулся, обозвал Евгению нянькой Мэри Поппинс, вздохнул и под строгим девичьим взглядом переоделся.
Петр уже ждал за рулем иномарки. Женя уселась рядом с шофером, Игорь на заднее сиденье за креслом водителя. Автомобиль осветил фарами темень дороги, тронулся с места, плавно набирая скорость.
– Петь, что случилось? – нарушил общее молчание Игорь.
– На окраине дом нашего пацана вроде бы взорвали, – зло процедил сквозь зубы мрачный Петр. – Полчаса назад грохнуло, вы не слышали?
– Не-а, – мотнул головой Игорь. – Окна у нас закрыты, вдали паровозы шумят, взрыва не слыхали.
– И я не слышал, как громыхнуло. Зусов позвонил, и я сразу к вам. Валерку Семенова подорвали. Валера выпить любил, вечно квасил с кем ни попадя, один жил, в основных нашенских никогда не числился, а все равно жалко пацана.
– Чем подорвали-то?
– А я знаю? Зусов разбудил, и я сразу к вам... Аммонитом, наверное, подорвали. Шнур запалили и метнули брикет в окошко, так я думаю! Вона, впереди полыхает. Валеркина хата...
Пожар, и правда, полыхал знатный. Языки рыжего пламени высоко взметнулись к бездонному ночному небу, усыпанному сизыми звездами, на фоне мутного диска луны клубился едко-бурый дым, искры, словно обезумевшие светляки, витали вокруг почерневшей деревянной конструкции, до сих пор сохранившей контуры одноэтажного дома сельского типа. Чем ближе автомобиль подъезжал к пылающей постройке, тем отчетливее слышались крики столпившейся вокруг гигантского костра людской толпы. Примыкающее к пожарищу пространство, улицы, дворы и переулки буквально кишели от самого разного люда. Голосили неряшливо, наспех одетые старушки, суетились мужики да бабы из соседних подворий, разинув рты глазели на пламя прыщавые подростки, хныкали на руках у матерей недоспавшие малыши. В человеческом скопище, словно в бурной реке, застряла пара красных автомобилей пожарной команды и тройка желтых милицейских «козлов». Пожарные, пронзительно матерясь, возились с неподатливым «рукавом», на конце которого из брандспойта проистекала жидким ручейком вода, отчего-то не желающая превращаться в мощную струю. Менты отгоняли зевак, энтузиастов, советчиков и особо любопытных ребятишек. Милиционеры матерились куда с большим энтузиазмом, чем пожарники, и по отголоскам матерщины легко было определить, где, в какой части толпы бдят и несут службу работники госструктур.
Петр заглушил мотор, не доехав до пожара добрые полсотни метров. Остановил машину у излучины переполненной людьми улицы, спускающейся вниз под горку. В конце улицы как раз и горел дом. Вид на пожар открывался прекрасный, будто пассажиры иномарки смотрели на сцену из театральной ложи.
– Приехали, и чего дальше? – спросил Игорь, через водительское плечо разглядывая освещенные пламенем человеческие фигурки.
– Ждем Иван Андреича, – Петя откинулся в кресле, закинул руки за голову, сцепил пальцы на затылке, долго, протяжно зевнул. – Он подъедет, и ты, Самурай, с Зусовым вместе похиляешь на огонь зырить. Глянул, плюнул, и раз, определил, кто хазу подпалил, когда и зачем.
– Не похоже, чтоб дом взрывали, – Игорь притворился, что не слышал сарказма в голосе собеседника. – Следов разрушения от взрывной волны не видать, согласен, Петь?
– Тебе виднее, сыщик, – буркнул мрачный Петя.
В автомобильное оконце рядом с Игорем постучали костяшками пальцев. Игорь повернул голову, пригнулся, вглядываясь в размытую темень, и увидел грузную фигуру полковника Вычипало. Полковник недвусмысленным жестом просил Игоря выйти из машины. Игорь, кивнув, открыл дверцу, дернулась Женя на переднем сиденье.
– Сиди, Женя. Обещаю ни на шаг не отходить от тачки. Сиди! – Михайлов вылез из комфортного салона, хлопнул автомобильной дверкой. – Здравствуйте, полковник.
– Доброй ночи, Игорь Саныч, – Вычипало пожал протянутую руку сдержанно, по-деловому.
– К сожалению, как я вижу, ночка выдалась совсем не добрая.
– Вы правы, Игорь Саныч. Поганая ночь.... Тут такое дело – Зусов просил его дождаться, а я должен уезжать. Я вам скажу, что выяснено на данный час, и поеду... Погибшего, Степанова Валерия Николаевича, отравили...
– Отравили?! А пожар? А взрыв?..
– Газом отравили. Бытовым. Сосед его шел со смены в депо к себе домой через участок Степанова, услышал запах газа, глянул в окно хаты, видит – Степанов сидит привязанный к стулу без признаков движения. Сосед, значит, кинулся его спасать, дверь не заперта, в дом вошел, свет зажег, искра наверняка проскочила, электрическая, когда сосед свет зажигал, а может, он курил и газ взорвался. Соседа в больницу увезли, он из дому-то уполз, а пожарные пока возились, полыхнуло, разгорелось... Я как раз в больницу еду, снимать показания с соседа... И вот еще что... – Полковник нагнулся и быстро, скороговоркой, зашептал в ухо Игорю: – Считаю себя обязанным вам сообщить – два года назад у нас уже случались серийные убийства. В бумагах, что вы у меня взяли, об этом ни слова. Два года назад погибли невесты...
– Кто?! – Игорь, отстранился от полковника, заглянул ему в лицо, ничуть не скрывая недоумения. – Невесты?
Полковник воровато огляделся по сторонам, снова нагнулся и опять зашептал. Еще быстрее, еще торопливее.
– Невдалеке от храма, что восстановлен на деньги Зусова, раньше стояла деревянная церквуха. Два года назад из центра прислали попа, сразу нашлись желающие венчаться. Первая пара повенчалась, все нормально, поэтому позже принцип, которому следовал серийный убийца, выявили только после третьей жертвы. Вторые парень с девкой сговорились с попом о венчании, город маленький, все об этом знали, через два дня девку нашли зарезанной. Потом еще одну желающую обвенчаться зарезали, и еще двух. В городе началась форменная паника. Жених последней убитой старую церквуху спалил, едва попа не прибил, тот в областной центр уехал. Я сигнализировал в Москву, прислали оперативника, доку в такого рода серийных психованных делах. Вроде вас, приехал из Москвы парень. Одет как кинорежиссер, молодой, а в чине подполковника, иностранный пистолет под мышкой. Не мент – орел. Двое суток город на уши ставил, на третьи его нашли в садике, за гостиницей, с ножиком под лопаткой. На деревянной ручке ножика вырезано: «666». С тех пор до нынешнего года в городе ни одного странного убийства не было, пока пацана зусовского тринадцатого января не... @B-MAX = – О чем это вы здесь шепчетесь, а?!
Вопрос прозвучал громко и немного насмешливо. Зычный голос перекрыл шум толпы и шипение наконец-то ударившей по прогоревшим доскам дома водяной струи. Оба, и Михайлов, и Вычипало, вздрогнули. Оба резко повернулись на голос.
Из темного переулка к ним вышагивал Иван Андреевич Зусов, окруженный сворой широкоплечих, лобастых «пацанов».
– Не ждали? Ребята сообщили – к пожару не пройти, не проехать. Я велел тачке подальше остановиться, иду, глядь... – ба! Полковник с голуб... тьфу! С Самураем шепчется!
– Шумно на улице, – нашелся Игорь. – Раз уж Иван Андреич успел прибыть до вашего отъезда, будьте любезны, господин Вычипало, повторить ему свой доклад.
Незаметно для Зусова полковник легонько сдавил пальцами предплечье здоровой руки Михайлова, как бы благодаря Игоря за то, что не выдал его. Очевидно, Зусов строго-настрого запретил рассказывать столичному гостю о серии трагедий двухлетней давности.
«Кажется, все звенья головоломки встают на свои места. Или мне это только кажется? – думал Игорь, делая вид, что вторично внимательно слушает доклад Вычипало об отравленном газом пацане и электрической искре, повлекшей за собой взрыв и возгорание. – На первый взгляд – головоломка решена. Два года назад была серия убийств, приперся столичный франт, крутого москаля замочили, и убийства прекратились. Прошло время, серийный убийца вновь заявляет о себе, на этот раз выбирая в качестве жертв людей, подчиненных Зусову. Иван Андреич копирует ситуацию двухлетней давности, прибываю из столицы я, весь из себя в шоколаде, меня убивают, и маньяк снова, как и два года назад, успокаивается... Но зачем тогда Женя? Я приманка? Маньяк кидается на меня с ножом, и раз – Женька ему каблуком в ухо. Я живой, а убивец пойман. Так, да?.. Ежели так, то на фига нужно было засвечивать Женьку в ресторане? Евгения уверена, что, вопреки обещаниям, за нами никто не наблюдает, никто ее не страхует. Почему? Излишними мерами предосторожности Зусов боится спугнуть маньяка?.. Черт! Одни сплошные чертовы вопросы!.. Плюс ко всему Ирка куда-то запропастилась! Почему, черт побери, не отвечает по телефону?! Блин, похоже, она волнует меня сегодня куда больше, чем все остальные!..»
Выслушав полковника, Зусов подхватил Игоря под локоток здоровой руки и поволок поближе к огню. Проворно выскочившая из машины Женя пристроилась слева от Михайлова. Быки Зусова, расталкивая плечами зевак, очищали путь высокой мафиозной делегации. Совершив вокруг пожарища круг почета, делегаты удалились. Евгения и Михайлов уселись в иномарку к Петру, Зусов с братками прошествовал далее, в темноту переулка, где Ивана Андреевича и приближенных ожидала кавалькада породистых автомобилей.
За все время экскурсии Иван Андреич не проронил ни слова. Прощаясь, бросил короткое: «Думай, Самурай» – и все.
Всю дорогу до гостиницы Игорь думал об Ирине. В гостиничный люкс Игорь вбежал, когда короткая стрелка золотых часов на запястье приблизилась к цифре 4. Подбежал к письменному столу, схватился за телефонную трубку. Женя за спиной тяжело вздохнула.
Игорь не дозвонился. Опять, снова, очередной раз трубки с московских телефонных аппаратов никто не снимал.
«Прилягу на пять минут, отдохну и еще попробую позвонить», – решил Игорь, без всякого стеснения разделся до трусов, небрежно разбросав одежду по стульям в гостиной и даже не скосив глаз в сторону раздевающейся в уголке Евгении.
Михайлов растянулся на кушетке в спальне, закрыл глаза, повторил про себя «Пять минут...» и заснул. Провалился в сон, глубокий, как звездное небо над пылающим домом, и тревожный, как лица людей, разбуженных пожаром.
9. Жена
Тонкие женские пальцы коснулись щеки Игоря. От этого нежного прикосновения Михайлов проснулся мгновенно, словно от удара током. Рывком сел на кушетке, открыл глаза, разинул было рот, чтобы крикнуть: «А?! Где?! Что случилось...», но пахнущая дорогим французским кремом ладонь Евгении вовремя легла на дрогнувшие губы Игоря.
– Не шуметь! – приказала Женя тихим твердым голосом. – Ничего страшного не случилось. Всего лишь кто-то стучится в дверь, и нужно, чтоб ты внятно спросил: «Кто там?», прежде чем я открою.
Женя стояла подле кушетки, чуть нагнувшись, приблизив красивое кукольное лицо вплотную к небритой щеке Игоря. Упругая девичья грудь, стесненная прозрачным бюстгальтером, слегка касалась обнаженного плеча Михайлова. Узкие трусики плотно обхватывали узкие бедра девушки. Изящная, почти детская, рука сжимает рукоятку пистолета. Наманикюренный пальчик с коротко остриженным красным ногтем лежит на спусковом крючке. От близости женского тела, от щекочущего ноздри едва уловимого сквозь парфюмерные ароматы терпкого запаха молодой женщины и от возникшей самопроизвольно тяжести в паху изморозь сна испарилась окончательно. Но Игорь вспомнил об Ирине. Сразу же натянулись и завибрировали струны-нервы. Михайлов расслышал деликатное приглушенное «тук-тук», доносящееся из гостиной. Повинуясь направляющим жестам Евгении, как был, в одних трусах, Игорь слез с кушетки, вышел из спальни. Сквозь зашторенные окна пробивается ранний, утренний свет. На улице тихо, лишь где-то далеко стучат на стыках колеса железнодорожных вагонов, и совсем близко снова раздается вежливое «тук-тук».
– Кто там? – обратился Игорь к запертой двери.
– Администратор гостиницы, – ответила дверь голосом дамы в летах. – Извиняюсь за беспокойство, к вам из Москвы приехали.
Читать бесплатно другие книги:
