Магистраль вечности Саймак Клиффорд

— Вы спрашивали, что нам делать. Я ответила, что у меня нет никаких идей. А у вас?

— Для идей еще слишком рано, — ответил Бун. — Мы едва-едва приземлились. Вашими усилиями у нас появился запас времени. Давайте используем его наилучшим образом.

— Вы хотите остаться здесь?

— Ненадолго. Здесь нас ничто не держит, просто нечему держать. Но здесь можно передохнуть, собраться с мыслями и все спланировать. А пока давайте чуть-чуть осмотримся…

С этими словами Бун тронулся вдоль подножия холма. Инид семенила рядом, стараясь не отставать.

— Что вы ищете?

— В сущности, ничего. Хочу познакомиться с рельефом, получить представление о том, где мы очутились и чего ждать. Может статься, где-нибудь на склоне обнаружится родник. Склоны сложены из песчаника. Песчаник хорошо впитывает воду, она просачивается вниз. А если наткнется на менее пористую породу, вытекает наружу.

— Вам известны поразительные вещи…

— Просто опыт жизни в лесу. Он дает знания о том, как что устроено в природе.

— Вы дикарь, Бун.

Он хмыкнул:

— Конечно, дикарь, А чего вы от меня ждали?

— Иные люди остались дикарями вплоть до нашей поры. Но дикарями, не похожими на вас. Мы потеряли контакт с тем, что вы именуете природой. Да в наше время природы почти и не осталось. То есть дикой, нетронутой природы…

Склон впереди прерывался иззубренным обнажением песчаника. Едва они принялись огибать преграду, из-за нее выпрыгнул серый зверь, отбежал футов на пятьдесят и обернулся, разглядывая непрошеных гостей.

— Волк, — сказал Бун со смехом. — Точнее, гигантский койот — разновидность степных волков. Наше появление его порядком озадачило.

Волк вовсе не выглядел озадаченным. Он осторожно попятился бочком, смешно пританцовывая, потом, очевидно, убедившись, что прямой угрозы нет, неспешно уселся, обвив лапы хвостом. Всмотревшись еще пристальнее, приподнял верхнюю губу, собирался зарычать, но передумал и позволил губе опуститься, прикрыв обнаженные было клыки.

— Где-нибудь поблизости есть и другие его сородичи, — сказал Бун. — Волки обычно не бродят поодиночке.

— Они опасны?

— Если достаточно проголодаются, то могут быть и опасны. Этот волк, по-моему, уже пообедал.

— Волки и гремучие змеи, — заметила Инид. — Не уверена, что мне здесь нравится…

Как только они обогнули выступ песчаника, Бун замер на полушаге так неожиданно, что Инид, следовавшая за ним по пятам, ткнулась ему в спину. Выступ изгибался вовнутрь, а затем вновь устремлялся наружу, образуя каменный карман. И там, вжавшись в карман, стоял уже не волк, а другой, еще более крупный зверь.

Огромная черная, шерстистая голова с мощными, разнесенными не менее чем на шесть футов рогами была грозно опущена вниз. Густая борода, свисающая с нижней челюсти, волочилась по земле.

Бун, схватив Инид за руку, медленно попятился назад. Глаза зверя, словно обведенные красным ободком, свирепо сверкали из-под спутанной шерсти.

— Тихо, — предупредил Бун. — Никаких резких движений, иначе он может броситься на нас. Видимо, его донимают волки. Он стар и доведен до отчаяния. — Только отступив за край выпуклости перед карманом, Бун позволил себе остановиться. Отпустив руку женщины, поднял ружье к плечу и пояснил: — Это бизон. В Америке их называют степными быками.

— Какой же он огромный!

— Старый бык. Потянет на тонну, если не больше. Не то что бизоны двадцатого века. А может, это какой-то вымерший вид, например латифрон. Точно не знаю.

— Вы сказали, его донимают волки. Но где волкам с ним тягаться!

— Он стар и, вероятно, болен. Рано или поздно они его доконают. Терпения волкам не занимать. Неспроста он прижался к скале — стоит насмерть на последнем рубеже.

— Я заметила там вблизи пару волков. И еще одного выше по склону.

— Я же говорил вам — они охотятся стаями.

— Бедный бык, — сказала Инид. — Мы не можем как-то помочь ему?

— Самым добрым делом было бы пристрелить его, но на это я пока не способен. А вдруг ему еще выпадет шанс удрать? Хотя, честно говоря, сомневаюсь. Видите птицу там наверху?

— Я ее заметила еще раньше. Парит кругами.

— Выжидает. Предчувствует, чем все кончится. Когда волки загрызут бизона, стервятнику тоже кое-что останется. Пойдемте дальше. Мы ведь собирались поискать воду…

Вскоре они и впрямь нашли крошечный ручеек, просачивающийся из-под пласта песчаника. Собственно, ручейка как такового не было, он сразу впитывался в пересохшую почву, напоминая о себе лишь нешироким влажным пятном. Бун с усилием выкопал ямку, где могла бы собираться вода. Потом они вернулись к времялету взять какую-нибудь посудину, которую можно было бы использовать как ведро. Нашли только скромную кастрюльку. Когда снова добрались до источника, воды в ямке набралось как раз на кастрюльку.

Тем временем Бун убедился, что определил положение солнца без ошибки. Солнце действительно было на западе и успело скатиться гораздо ближе к горизонту.

— В тех можжевеловых зарослях найдутся дрова, — сказал он. — Нам понадобится костер.

— Если бы у нас был топор! — откликнулась Инид. — Я перебрала все, что Хорас запихал в нашу машину. Пища, одеяла, эта кастрюлька, сковородка, зажигалка — вот и все. Топора нет.

— Ничего, обойдемся, — утешил ее Бун.

Они дважды поднимались к зарослям и приволокли древесины больше, чем требовалось на ночь. Солнце уже свалилось за горизонт. Бун запалил костер, предоставив Инид рыться в рюкзаке, выбирая еду.

— По-моему, лучше всего остановиться на ветчине, — предложила она. — Тут есть и буханка хлеба. Как вам это покажется?

— На мой взгляд, замечательно, — поддержал Бун.

Сидя у костра, они жевали сандвичи с ветчиной, а вокруг сгущалась ночь. Где-то поблизости жалобно скулил волк, издалека доносились и другие звуки, которые Бун был не в силах распознать. Тьма становилась все непрогляднее, высыпали звезды, и Бун принялся вглядываться в них, прикидывая, есть ли изменения в рисунке созвездий. Минуту-другую чудилось, что да, есть, однако он и в своем-то столетии не был знатоком звездного неба и не мог судить об этом с точностью. На земле, за пределами светового круга, тоже загорелись как бы слабые звездочки — парами, одна подле другой.

— Волки? — догадалась Инид.

— Очень похоже. Скорее всего, они никогда прежде не видели костра. И никогда не видели человека, да и запах его был им незнаком. Им любопытно, а может, и страшновато. Во всяком случае, они настороже. Будут наблюдать за нами исподтишка, на большее не осмелятся.

— Вы в этом уверены?

— Более или менее. Они уже нацелились на того бизона. Когда проголодаются, пойдут на него в атаку. Возможно, два-три из них погибнут, зато остальные насытятся до отвала. Сейчас они просто-напросто ждут, чтобы бизон еще немного ослабел, и уж тогда попробуют его добить.

— Но это ужасно! — воскликнула Инид. — Поедать друг друга…

— А мы чем лучше? Наша ветчина…

— Да знаю я! Знаю! И все-таки ветчина — это не совсем то же самое. Свинью растили специально на убой.

— А по существу никакой разницы: одни существа лишаются жизни, чтобы другие жили.

— По существу, — заявила она, — никто из нас еще не достиг подлинной цивилизованности. Меня, признаться, занимает другое. Когда вы там, в Гопкинс Акре, высвободились из куста шиповника и бросились сломя голову к времялету, а страшилище за вами по пятам, я ожидала, что вы вот-вот исчезнете…

— Исчезну? Как — исчезну? С чего вдруг?

— Вспомните, вы же сами нам рассказывали. Что вы можете в миг опасности взять и ступить за угол.

— Ах вот что! Наверное, страшилище не представляло особой опасности. Вы дожидались меня, люк был открыт. По-видимому, моя способность ступить за угол проявляется лишь как последнее средство к спасению.

— И еще одно. В Нью-Йорке вы ступили за угол, прихватив с собой Коркорана, и очутились в ковчеге Мартина. А куда вы попадали в предыдущих случаях?

— Странная вещь, — ответил он, — но я толком не помню. По всей вероятности, в тех случаях я проводил за углом, где бы это ни было, самый короткий срок. Спустя мгновение я возвращался обратно в свой привычный мир.

— Как хотите, но это не могло длиться всего мгновение. Вам надо было пробыть там достаточно долго, чтоб опасность миновала.

— Да, конечно, вы правы, но я как-то не пробовал выяснять это даже для себя. Наверное, просто избегал смотреть фактам в лицо. Правда, черт ее побери, казалась слишком неправдоподобной. Однажды, помнится, я сказал себе, что дело в каком-то сдвиге во времени, но не посмел довести мысль до конца. Испугался.

— Но где же вы все-таки были? У вас должны были сохраниться хоть какие-то впечатления!

— Каждый раз все казалось ужасно расплывчатым, я словно окунался в густой туман. В тумане были какие-то предметы, но я их четко не видел. Ощущал, что там что-то есть, и замирал от страха. Но почему это вас интересует?

— Время — вот что меня интересует. Мне пришло в голову, что вы могли передвигаться во времени.

— Не испытываю уверенности, что дело обстоит именно так. Я лишь подумал однажды, что это не исключается. Это было бы простейшим объяснением явления, иначе совершенно непостижимого. А мы всегда ищем самых легких, простых ответов. Даже когда самый легкий ответ все равно невозможно понять.

— Вот мы умеем путешествовать во времени, — сказала она, — но я убеждена, что никто из нас по-настоящему не понимает, как это происходит. Мы стащили аппаратуру у бесконечников, и все. Кража стала нашим ответным ударом, у нас не было другого способа бежать от них. Давно, задолго до знакомства с бесконечниками, человечество овладело сверхдальними путешествиями в пространстве. Допускаю, что именно наши дальние путешествия привлекли внимание бесконечников, пробудили у них интерес к нам. Я даже задавала себе вопрос, не связаны ли межзвездные полеты на скорости, многократно превышающей скорость света, с использованием базовых элементов теории времени. Ведь известно, что пространство и время как-то взаимосвязаны, хоть я никогда не могла этого до конца постичь.

— Значит, вы заимствовали технику путешествий во времени у бесконечников. И вы еще называете себя дикарями. Да какие же вы дикари! Уж если кто-то способен не только заимствовать такую идею, но и запрячь ее в работу…

— Там в будущем остались другие, кто наверняка сумел бы использовать путешествия во времени получше нашего. Только они не проявили к тому никакой охоты. Машины, даже самые хитроумные, какие нужны для путешествий во времени, их теперь не волнуют. Они перешли на иной, высший уровень…

— На уровень упадка — вот куда они перешли, — выпалил Бун. — Они отказались от своей человечности.

— А что такое человечность? — опросила она.

— Вы мне не поверите. Но вы здесь со мной, а не там, за миллион лет в будущем.

— Прекрасно понимаю. И тем не менее как может кто бы то ни было знать точный ответ? Разумеется, Хорас всегда уверен в собственной правоте, но Хорас фарисей. Эмма также уверена в правоте Хораса, но с ее стороны это слепое, глупое поклонение мужу. А вот про Дэвида не могу сказать ничего определенного. Дэвид — шалопай, ему, по-моему, просто наплевать на других…

— А по-моему, нет, — возразил Бун. — Когда доходит до кризиса, ему вовсе не наплевать.

— Есть так много целей, которых человечество могло бы достичь, — продолжала Инид. — Оно могло бы сделать еще очень, очень многое. И вдруг, если историки не врут, люди потеряли интерес к чему бы то ни было. Неужели в наше сознание встроен врожденный тормозной механизм, принуждающий нас замедлить ход? Думаю об этом, думаю — и ни до чего не додумываюсь. Хожу и хожу кругами. Таково уж мое проклятие — ум не в силах успокоиться, пока не переберет все-все возможности, пока не уяснит все тонкости вопроса.

— Ну-ка сбавьте обороты, — сказал Бун. — Вы никак не решите все загадки мироздания за один вечер. Вам надо поспать. Ступайте во времялет, а я останусь здесь и буду поддерживать огонь.

— Не боитесь, что вас растерзают волки?

— Я сплю чутко. Буду регулярно вставать и подбрасывать дрова. Пока горит костер, волки предпочтут держаться в отдалении.

— Лучше я тоже останусь здесь, рядом с вами. Так мне будет спокойнее.

— Вам решать. Но во времялете безопаснее.

— Я там задохнусь. Пойду принесу одеяла. Вы ведь тоже не откажетесь от одеяла, не так ли?

Он кивнул:

— Ночью может похолодать…

Взошла луна. Огромная, желтая, будто распухшая, она плыла вверх над нагими холмами, которые стали теперь пепельно-серыми. Земля казалась вымершей — ни шевеления, ни шороха. Даже любопытствующие волки куда-то пропали: за световым кругом больше не было горящих глаз. Потом Бун заметил в лунном сиянии тихо скользнувшую тень и понял: нет, они не ушли, а как бы растворились в ночи, сделались бесплотными. На него повеяло пустотой и одиночеством.

Вернулась Инид, протянула ему одеяло и осведомилась:

— Одного довольно?

— Вполне. Я наброшу одеяло на плечи.

— Вы что, собираетесь спать сидя?

— Мне не привыкать. Это помогает не терять бдительности. Если задремлешь, клюнешь носом и сразу проснешься.

— Никогда не слушала ничего более нелепого, — заявила она. — Вы все-таки удивительный тип.

Бун ответил ей смешком. Через полчаса, когда он встал подбросить дров в огонь, она уже крепко спала, завернувшись в одеяло с головой. Поддержав костер, он снова уселся, натянул одеяло на плечи и, укутавшись поплотнее, положил ружье на голени.

Когда он очнулся в следующий раз, луна стояла высоко в небе. Пламя костра чуть поникло, но топлива пока хватало. Он позволил голове упасть на грудь и почти задремал опять, как вдруг, резко придя в себя, увидел: по ту сторону костра тоже кто-то сидит. На сидящем было какое-то смутно видимое одеяние и нечто наподобие конической шляпы, съехавшей вперед и полностью закрывшей лицо. Бун не шелохнулся. Сознание еще не прояснилось со сна, и, чуть приоткрыв глаза, глядя на нежданного посетителя сквозь ресницы, он поневоле недоумевал: действительно там кто то сидит или это пустая, навеянная сном галлюцинация? Тот другой также не шевелился. Может, это волк, деформированный сном в сидящего человека? Ну уж нет, сказал себе Бун. Волк, по-дружески расположившийся у костра, — чепуха, это не волк.

Стряхнув летаргию, Бун с трудом поднялся. При первом же его движении видение за костром исчезло. Вот видишь, сказал он себе, там и не было никого, просто-напросто ночной мираж… Переворошив угли подвернувшимся под руку поленом, он сгреб в кучу все, что не догорело, подбавил еще дров и, завернувшись в одеяло, снова задремал.

Наконец он очнулся еще раз, теперь постепенно, как пробуждался бы в собственной постели, однако в подсознании по мере пробуждения нарастал и сигнал опасности. Сигнал заставил его напрячься, он чуточку приоткрыл глаза — прямо перед ним, почти нос к носу, сидел волк. Довольно было приподнять веки повыше, и волчьи глаза, желтые, зловещие, уставились на него в упор не мигая.

Мозг, переполошившись, взывал к каким-то немедленным действиям, но Бун усилием воли удержал тело в повиновении. Не было сомнения: сделай он любое резкое движение, и тяжелые волчьи челюсти снесут ему пол-лица.

Волк, со своей стороны, приподнял верхнюю губу, предуведомляя о рычании, но не зарычал, а позволил губе опуститься. За исключением этого, волк оставался недвижим.

Невероятно, но Бун чувствовал безумное желание расхохотаться. Ну не абсурдно ли: задолго до начала истории, в центре небытия, волк и человек сидят недвижно нос к носу. Абсурд разрешился тем, что человек прошептал, едва шевеля губами: «Здорово, щен!..»

При звуке голоса волк немного отполз не вставая, но расстояние между ним и человеком увеличилось на какой-нибудь фут, не более.

Только тут Бун заметил, что костер почти погас. Внутренний будильник подвел своего хозяина, и он проспал.

Волк опять дернул губой, намереваясь зарычать, и опять передумал. Уши, до того прижатые к голове, вдруг выставились вперед, как у любопытного пса. Захотелось протянуть руку и потрепать этого, видимо, дружелюбного зверя по холке. Здравый смысл подавил неуместный импульс. Волк, не отрывая зада от земли, отполз еще немного назад.

Поодаль, за костром, собрались и другие волки, напружинив уши и неотступно следя за происходящим.

Через минуту волк неторопливо встал и попятился. Бун остался сидеть. Пальцы сомкнулись на прикладе ружья, хоть он сразу понял: стрелять уже нет нужды, инцидент исчерпан. Оба, и человек и волк, проявили должное хладнокровие, и опасность миновала, а может, ее и не было. Более чем вероятно, что волк и не собирался причинить человеку зло. Просто костер потух, и волк подобрался поближе, обуреваемый чисто собачьим любопытством: что за новый зверь ни с того ни с сего объявился в его охотничьих угодьях и на что этот зверь, собственно, похож?

Поначалу волк отступал чуть боком, медленно и осмотрительно. Потом совершенно непочтительно повернулся к Буну задом и поскакал длинными прыжками к своим собратьям.

Сбросив с себя одеяло, Бун встал. Костер, как выяснилось, все-таки не совсем догорел. Под верхним слоем золы тлел крошечный огонек. Как только Бун подложил сухих можжевеловых веточек, пламя вспыхнуло вновь, и стало возможно добавить настоящего топлива. Когда он возродил костер и огляделся, волков и след простыл.

Покопавшись в рюкзаке, Бун обнаружил пакет овсяных хлопьев. Воды в кастрюльке еще хватало, так что оставалось лишь отлить сколько надо, засыпать хлопья, найти ложку и хорошенько перемешать. Когда Инид проснулась и села в своем одеяле, Бун, присев у костра, был поглощен приготовлением завтрака. Небо на востоке начало светлеть, в воздухе была разлита прохлада.

Подойдя к костру, Инид присела рядом. Согревая руки, вытянула их над огнем и осведомилась:

— Что там у вас в кастрюльке?

— Овсянка. Надеюсь, вы ее любите.

— В общем, да. Только, боюсь, у нас нет ни сахара, ни молока. О чем, о чем, а об этом Хорас не позаботился.

— Там есть остаток ветчины. Да и что-нибудь еще найдется. Когда мне попалась овсянка, я уже не искал ничего другого.

— Как-нибудь проглочу. По крайней мере, овсянка теплая.

Когда каша сварилась, они дружно вычистили кастрюльку до дна, хоть Инид догадалась верно: ни сахара, ни молока среди припасов не оказалось. После завтрака Бун предложил:

— Пойду к ручейку вымою посуду. Заодно принесу еще воды.

— А я тем временем упакую вещи и перенесу обратно во времялет. Незачем им валяться здесь как попало.

— Хотите, оставлю вам ружье?

Она скорчила гримаску.

— Я же не умею с ним обращаться. Да и сомнительно, чтоб меня здесь подстерегла какая-либо опасность.

Он согласился, хоть и не без колебаний:

— Вероятно, так. Если вдруг что-нибудь, прыгайте во времялет и закройтесь.

У источника он встретил двух волков, увлеченно лакающих из выкопанной им ямки. Вежливо отступив, волки позволили Буну наполнить кастрюльки водой и вымыть посуду. Но когда он на обратном пути обернулся, они уже вновь подобрались к ямке и лакали так же сосредоточенно.

Инид по-прежнему сидела у костра и, приветствуя его возвращение, помахала рукой. Подойдя поближе, он задал вопрос:

— Появилась у вас хоть какая-нибудь идея, что предпринять?

Она помотала головой:

— Даже не думала об этом. Если б я могла догадаться, куда улетели остальные, можно бы присоединиться к ним. Но они, наверное, поступили точно как мы — стартовали в мгновение ока и куда попало, лишь бы унести ноги…

— Если неизвестно, куда лететь, значит, в нашем распоряжении уйма времени. Сдается мне, нет большого смысла сниматься отсюда, пока не появится какой-то определенный план.

— Рано или поздно Генри сумеет взять наш след. Сейчас он, как я понимаю, в одной из двух других машин.

— «Рано или поздно», — откликнулся Бун, — это звучит, пожалуй, как «очень долго», А мне что-то не хочется провести остаток моих дней на континенте, где, кроме нас, нет ни одного человека. Уверен, вам тоже не хочется. Можно бы поискать местечко, которое придется нам больше по вкусу.

— Действительно можно, — согласилась она. — Но не сейчас, позже. Если мы оставили след, который можно заметить, неразумно обрывать его. Останемся пока здесь и будем надеяться, что Генри сумеет нас найти.

Он сел на противоположной от нее стороне костра и проговорил:

— В общем-то, легко представить себе места и похуже. Здесь нам, по крайней мере, ничто не угрожает. Хотя, боюсь, спустя какой-то срок нам здесь порядком наскучит. Равнины да холмы, птицы в небе, а на земле волки да бизон собственной персоной. И никаких событий.

— У нас кончится еда, — встревожилась она.

— Еды здесь сколько угодно. Бизоны и другие животные, годные в пищу. — Он похлопал по прикладу ружья. — Пока оно не откажет, прокормимся. А когда кончится последний патрон, сделаем себе копья, а может, луки и стрелы.

— До этого не дойдет, — заверила она. — Мы снимемся отсюда гораздо раньше.

Потянувшись к кучке веток, он выбрал три-четыре нетолстых и, подбросив в огонь, заметил:

— Придется еще раз сходить за дровишками. А то скоро иссякнут.

— Давайте сегодня заготовим их целую гору, — отозвалась Инид. — Не лазать же, в самом деле, наверх в ту рощицу каждый день…

Низкий рев, раздавшийся где-то невдалеке, заставил их обоих вскочить. Рев оборвался, потом повторился, перейдя в низкое мычание.

— Это бык, — догадался Бун. — С ним что-то неладно.

Инид вздрогнула.

— Наверное, волки решились напасть.

— Пойду погляжу, — сказал Бун и сделал несколько шагов.

Инид засеменила рядом.

— Нет, — осадил он ее. — Вы останетесь здесь. Я не знаю, что там…

Размашистым шагом Бун дошел до уступа песчаника, обогнул его и заглянул в каменный карман, где укрылся бизон. Тот, казалось, отступил еще дальше, совершенно вжавшись крестцом в крутую скалу. Вокруг танцевали полдюжины волков, то нападая мелкими скачками, то крутясь на одном месте и отпрыгивая, чтоб избежать рогов. Бизон гневно ревел, но в гневе уже как бы сквозило отчаяние. Голова склонилась к самой земле, рев вырывался короткими хриплыми вскриками. При этом бык мотал головой из стороны в сторону, чтобы держать рога наготове против волчьей атаки. Вместе с головой из стороны в сторону ходила и борода, подметая землю. Бока дрожали крупной дрожью, и было яснее ясного, что держаться в безвыходном положении, отгоняя волков, ему осталось недолго.

Бун поднял ружье — и все-таки, прежде чем прижать к плечу, помедлил еще немного. Бизон повел головой и уставился на человека, красные его глазки посверкивали из-под спутанной шерсти. Бун подумал и опустил ружье.

— Нет, старик, еще не сейчас, — произнес Бун. — Не сейчас! Когда они совсем приблизятся, ты успеешь уложить одного или двух. Уж в этом-то я не вправе тебе отказать.

Бизон не сводил глаз с человека. Рев притих до чуть слышного мычания. А волки, потревоженные вторжением Буна, отошли назад.

Тогда Бун, в свою очередь, попятился — а волки, как и бизон, не сводили с него глаз. Я здесь самозванец, сказал он себе. Я — неожиданный и неучтенный фактор, вторгшийся в местную среду. Мне не отведено здесь никакой роли, не дано мне и права на вмешательство. В течение бессчетных столетий старые бизоны, утратившие с годами силу и прыть, становились волчьей добычей. Волки в этой эпохе — дипломированные хищники, состарившиеся бизоны — заведомые их жертвы. Такова логика жизни, так повелось, и не нужен волкам судья на ринге, чтобы вынести приговор…

— Бун!!!..

При крике Инид Бун стремительно обернулся и стремглав обежал уступ. Она стояла у костра и показывала куда-то вверх по склону холма. Оттуда, быстро спускаясь вниз и направляясь прямо к их бивуаку, спускалось неправдоподобное страшилище, выжившее их из Гопкинс Акра. Паутина поблескивала на утреннем солнце. Поверх паутины сиял огромный блестящий глаз, а из-под паутины выныривал какой-то темнеющий механизм.

Бун понял сразу и наверняка, что не успевает выйти на рубеж эффективного огня. Остановить монстра не было вообще никаких шансов.

— Бегите! — заорал он. — Во времялет! Немедленно!

— Послушайте, Бун…

— Спасайте времялет! — прокричал он. — Спасайте времялет!..

Она бегом метнулась к машине, прыжком одолела входной люк. А монстр уже почти настиг ее, до времялета ему оставалось немногим меньше ста ярдов.

Бун, едва не рыдая, поднял ружье. В глаз, мелькнула мысль, целься в этот огромный, круглый, сверкающий глаз! Может, и не лучший способ расправиться с монстром, но единственный пришедший на ум. Палец напрягся на спусковом крючке, но едва Бун начал прижимать спуск, времялет исчез. Пространство, где только что стояла машина, опустело.

Не дожав спусковой крючок, он отвел ружье вниз. Монстр пронесся по пустому месту, где только что стоял времялет, и круто повернул к Буну. Прямо на него воззрился огромный глаз, вознесенный над паутиной, сама паутина нестерпимо сверкала на солнце, а вот механизм неожиданно втянулся внутрь и скрылся в переплетении нитей.

— Ладно, — произнес Бун. — Сейчас я тобой займусь…

У него было шесть патронов, и, прежде чем монстр приблизится, он наверняка успеет сделать четыре выстрела. Сначала в глаз, потом по паутине…

Однако монстр и не думал приближаться, а застыл как вкопанный. И в то же время Бун не сомневался, что противник знает о его существовании. Просто физически ощущалось, что страшилище прекрасно видит его.

И тем не менее… Он ждал минуту, две, а оно ни с места. Оно заметило его, оно несомненно опознало в нем человека, и ни с места. Неужто, мелькнула мысль, оно способно отличить его от тех, за кем надо охотиться? А почему бы и нет: если это робот-преследователь, а по всем признакам именно так, его могли узко запрограммировать на строго определенные цели. Но с учетом всех фактов такое предположение не слишком вероятно. Логичнее допустить, что робот включил бы в число целей любого человека, связанного с беглецами из будущего.

Бун сделал шаг вперед и опять выждал. Страшилище не шелохнулось. Уж не решило ли оно поиграть с ним в кошки-мышки и теперь дожидается, чтобы он придвинулся достаточно близко и можно было достать его одним броском, не дав ему ни секунды на защиту?

Тут он вспомнил, что подходить к костру ему, в сущности, незачем. У костра не осталось ничего полезного, разве что кастрюлька. Еще когда он отлучался к родничку, Инид снесла снаряжение обратно во времялет — пищу, одеяла, рюкзак и вообще все их небогатые пожитки. Ему остались только ружье да патроны, что были в обойме.

Едва он осознал это обстоятельство, на него навалилось ужасное чувство наготы и незащищенности: воистину теперь он предоставлен самому себе. Допустим даже, что Инид постарается вернуться и выручить его но сумеет ли, вот вопрос. Ему же просто невдомек, каковы возможности времялета и легко ли им управлять, и тем более — искусна ли Инид в технике управления…

Наконец страшилище тронулось с места, но вовсе не в сторону Буна. Медленно и как-то нерешительно оно двинулось на равнину, словно в неуверенности, что предпринять. А может, спросил себя Бун, оно в тревоге? Ведь оно провалило свое задание, это вне всякого сомнения. Провалило дважды — в Гопкинс Акре, а теперь и здесь.

Миновав костер, монстр уходил все дальше в глубь равнины, превращаясь в мерцающее пятнышко, в искру отраженного солнечного света на фоне тусклых однообразных просторов и серо-коричневых холмов.

Опасливо поглядывая на это пятнышко, Бун все же рискнул подойти к костру и подбросить топлива. Хочешь не хочешь, а чуть позже придется вскарабкаться на склон и принести из можжевеловой рощицы еще дров. Конечно, можно бы разбить новый лагерь и даже приискать более удобную стоянку, но негоже уходить слишком далеко. Когда Инид вернется — если вернется, — то именно сюда. Времялет может вновь возникнуть из небытия в любую секунду, и надо поджидать здесь, именно здесь.

Став на колеси подле костра, он положил ружье наземь и принялся шарить по карманам, инвентаризируя свое имущество. Достал носовой платок, расстелил тряпицу на земле и аккуратно выложил на нее все обнаруженное в других карманах. Зажигалка, трубка, початая пачка табаку, складной нож, с которым он не расставался много лет по смутно сентиментальным причинам, тоненькая записная книжка, шариковая ручка, огрызок карандаша, пригоршня монет, бумажник с оплаченными и неоплаченными счетами, кредитными карточками и водительским удостоверением — вот и все. Обычно он таскал с собой гораздо больше барахла, но в «Эверест» с Коркораном отправился как на грех налегке, сложив серьезный груз в верхний ящик ночного столика у постели. Однако, к счастью, два предмета первой необходимости оказались под рукой: зажигалка, которой надо теперь пользоваться как можно реже, и нож. Скверный дешевенький нож — и все-таки нож, режущий инструмент.

Разложив все обратно по карманам, он встал, бережно счистил с брюк налипшую пыль.

И заметил, что страшилище изменило направление движения. Описав круг, оно теперь двигалось обратно к Буну. Он поднял ружье, втайне надеясь, что до выстрела не дойдет. Патронов было всего шесть, и ни один нельзя израсходовать попусту. Но куда, скажите на милость, целиться, чтоб уложить робота одной пулей?

Из-за уступа песчаника, закрывавшего спальный карман, где укрылся бизон, время от времени слышался рык. Скорее всего, волки наседали на бедного быка снова.

Это же нереально, подумал Бун, совершенно нереально! Даже если принять, что все происходит на самом деле, поверить в это на сто процентов, как хотите, затруднительно. Ну еще минута, две — и дурман испарится, он очутится в привычном мире среди друзей, и не останется даже намека на робота-убийцу, на изготовившегося к бою бизона или на волка, что рискнул присесть нос к носу с человеком у затухающего костра.

А монстр подбирался все ближе и двигался точно на Буна. Монстр был крупнее, чем представлялось прежде, и еще неправдоподобнее, чем казалось. Монстр вроде бы не спешил. А рев, доносящийся из-за уступа, вдруг стал громоподобным, исполненным ярости и подлинного отчаяния.

Бун переступил с ноги на ногу, принял надежную стойку. Приподнял ружье, однако прилаживать его к плечу по-прежнему воздержался. Я готов, сказал он себе, готов к любому повороту событий. Сначала в огромный глаз, а затем, если потребуется, в центр паутины…

Неожиданно в поле зрения ворвался бык, выскочивший из-за уступа бешеным галопом. Ни рева, ни мычания больше не слышалось. Бизон высоко поднял голову, солнце играло на широко расставленных рогах. Волки скакали следом, не пытаясь прижать добычу, выжидая подходящей минуты. Они понимали, что жертва не уйдет, — здесь, на открытом пространстве, можно напасть сразу со всех сторон и свалить любую добычу, даже бизона.

Однако бизон вдруг изменил направление, и рога опустились к земле. Монстр попробовал уклониться, но запоздал. Удар тяжеленной туши пришелся по низу паутины и поднял монстра в воздух. Смертоносный поворот головы, и страшилище опустилось прямо на подставленный рог. Попыталось извернуться, но бизон тут же повел головой в другую сторону. Рог освободился, зато второй рог подхватил противника на лету.

Блистающий глаз рассыпался на осколки, паутина провисла и свернулась в кокон. Страшилище пало наземь, и бык промчался по нему с разгона, дробя копытами на еще более мелкие части и частицы.

Потом бизон, споткнувшись, упал на колени. С огромным трудом опять поднялся и замотал головой, возобновляя яростный рев. Поверженный монстр валялся на земле грудой хлама. Массивная рогатая голова крутилась из стороны в сторону — бык хотел, не сходя с места, разглядеть своих мучителей. А волки, отпрянувшие в момент столкновения со страшилищем, не торопились нападать снова, а выжидательно присели, вывалив языки набок и слегка пританцовывая в предвкушении победы. Было что предвкушать: бизон ослаб, весь сотрясался от крупной дрожи и с минуты на минуту, вне всякого сомнения, должен был рухнуть окончательно. Вот подогнулась одна из задних ног, бизон почти упал, но нет — поднатужился, напряг силы и остался стоять.

Тогда Бун поднял ружье, прицелился в сердце и нажал на спуск. Туша грохнулась оземь с такой силой, что даже подпрыгнула. Дослав в патронник новый патрон, Бун обратился к мертвому бизону:

— Один выстрел, старина, я был обязан тебе пожертвовать. Теперь они, по крайней мере, не сожрут тебя заживо…

Волки, напуганные грохотом, бросились врассыпную. Ничего, сказал себе Бун, не пройдет и часа осмелеют и подберутся снова, а ночью у них будет пир горой, и совсем неподалеку от моего костра…

Он не торопясь подошел к монстру, отпихивая лежащие на пути обломки. Былая конструкция превратилась в такую путаницу, что, сколько ни вглядывайся, не восстановишь в памяти, какой она была прежде. Сокрушительный удар бизоньей туши, резкие выпады рогов, увесистые тычки копыт разнесли робота вдребезги. Там и сям валялись искореженные куски металла, возможно остатки устрашающих рабочих придатков.

И вдруг робот обратился к Буну — слова проникали прямо в мозг:

«Прошу милосердия!..»

— Пошел ты к черту! — ответил Бун раньше, чем от удивления потерял дар речи.

«Не бросайте меня здесь, — умолял монстр. — Где угодно, только не в этой дикой глуши. Я всего-навсего выполнял задание. Я же обыкновенный робот. По природе своей я не капельки не зол…»

Бун повернулся и, волоча ноги, поплелся назад к костру. Он внезапно почувствовал себя опустошенным. Напряжение оборвалось, и он сразу обессилел. Как же это возможно, что страшилище, уничтоженное, воззвало к нему из бездны небытия? Постояв немного у костра в нерешительности, он полез на склон к можжевеловой роще. Сделал три ходки, приволок целую гору веток. Разломал их на куски подходящей дюны, сложил аккуратной поленницей. А уж потом и только потом опустился наземь у огня и позволил себе погрузиться в невеселые размышления.

В хорошенький же он угодил переплет! Замурован в доисторической Северной Америке, и ни одного человеческого существа ближе чем в Азии, по другую сторону перемычки, которой суждено со временем стать Беринговым проливом… Если выяснится, что он обречен провести остаток своих дней в этой эпохе, то не лучше ли пройти пешком несколько тысяч миль и отыскать других людей? Но к чему приведет такая затея? Вероятнее всего, аборигены либо убьют его не раздумывая, либо обратят в рабство.

Конечно же, предпочтительнее дождаться кого-либо из обитателей Гопкинс Акра, если те надумают вернуться за ним. Он был уверен, что Инид вернулась бы, если бы только смогла. А уж Джей, никаких сомнений, перевернул бы небо и землю, лишь бы спасти его. Но Джей один ничего не сделает, Джею понадобится помощь других.

Приходилось признать, что ситуация в лучшем случае не внушает особых надежд. Взгляни правде в глаза, Бун: разве ты так уж важен для людей будущего? Ты же для них просто-напросто пришелец, да еще и незваный, — свалился на них без спроса и еще чего-то от них хочешь?

Монстр обратился к нему опять, издали и чуть слышно:

«Бун! Бун, пожалуйста, смилуйтесь надо мной!..»

— Да провались ты в тартарары! — откликнулся Бун, адресуясь скорее не к монстру, а к самому себе. Ему не очень-то верилось в призрачный голос монстра: скорее всего, никакой это не голос, а лишь фокусы извращенного воображения.

Волки подобрались к бизону сызнова — теперь их было семь, хотя раньше Бун ни разу не замечал больше шести — и принялись терзать тушу.

— Приятного аппетита, — пожелал он волкам вслух. Вероятно, шкура у древнего зверя крепкая, а мясо жесткое. И нужна недюжинная сила, чтобы прорвать шкуру и добраться до мяса, притом далеко не первосортного. Но, с точки зрения волка, любая добыча лучше, чем голодное брюхо. И прежде чем день подойдет к закату, Буну и самому понадобится толика бизоньего мяса — больше-то есть нечего.

Подойти к туше прямо сейчас и отрезать свою долю, отпугнув волков? Слишком опасно. Да и много ли наорудуешь складным ножом, сделанным так небрежно, что нажать посильнее — развалится? Нет, надо повременить: пусть волки немного насытятся и их хищнические инстинкты хотя бы чуть-чуть поутихнут. Может статься, они заодно и шкуру раздерут основательно, обнажат мышцы, а тогда и складным ножом удастся откромсать ломоть для себя. Ну и ладно, решил Бун, буду доедать за волками.

Поднявшись, он принялся ходить туда-сюда по одной и той же тропке — к уступу песчаника и обратно к костру, пробуя разработать какой-то план выживания. Способность ступить за угол могла проявиться только перед лицом чрезвычайной опасности. И к тому же позже, спустя неопределенный срок, его вернуло бы в точности туда, где он был. Если, ступив за угол вместе с Джеем, он очутился в жилом ковчеге Мартина, то лишь по счастливому стечению обстоятельств. Рассчитывать повторно на столь исключительное везение никак не приходится.

У него оставалось еще пять патронов, и каждый патрон был способен обеспечить его более чем солидной порцией мяса. Однако что делать с этим мясом потом? Как защищать его от хищников? Прятать? Так или иначе, мясо обладает свойством быстро портиться, и тогда о его использовании не может быть и речи. Разумеется, мясо можно бы закоптить, только Бун не владел техникой копчения. Или можно бы посолить, но нет соли. И вообще не хватает навыков, нужных для борьбы за существование в условиях дикой природы. Скажем, можно бы поискать фрукты или корешки, и это было бы доброе подспорье, но как прикажете отличать съедобные от ядовитых? Так что проблема по сути сводилась к вопросу, как день за днем обеспечить себя белками хотя бы в той мере, чтобы тело не забастовало?

Ответ напрашивался сам собой: необходимо оружие, которое он мог бы смастерить своими силами. И если другого не дано, к осуществлению этого плана надо приступать не теряя ни минуты. Надо набраться опыта в изготовлении и применении самодельного оружия, прежде чем будет израсходован последний патрон. Первый шаг — найти камень, пригодный для обработки. В выступах песчаника, испещривших склоны ближнего холма, подходящих пород не встречалось. Но на одном холме свет клином не сошелся — нужный камень сыщется в каком-нибудь другом месте.

Находившись, Бун опять уселся у огня. Волки пировали, отнюдь не брезгуя залезать внутрь разорванной туши. То один, то другой из них задирал измазанную кровью морду и посматривал на человека, потом возвращался к трапезе. Часа через два, решил Бун, можно будет без особой опаски приблизиться и предъявить свои права на часть добычи. Судя по солнцу, было около полудня или чуть за полдень. Вверху кружили грифы. Их набралось уже с дюжину, если не больше, и с каждым кругом они спускались ниже и ниже.

Монстр-робот сделал новую попытку заговорить.

«Бун, будьте благоразумны! Выслушайте меня…»

— Я и так слушаю, — отозвался Бун.