Все лики смерти (сборник) Точинов Виктор
Через двадцать минут он сидел в вагоне электрички, катившей в сторону Царского Села. Над ухом выкрикивали свои заученные наизусть рекламные монологи разносчики всевозможных полезных и нужных товаров. За окном свежей июньской зеленью мелькали поля и деревья. Тягостное чувство, возникшее после встречи с Тамарой, помаленьку отпускало. Конечно же, она ничего не знала и ни о чем не догадывалась, и никакой двусмысленности в ее словах не было, все якобы прозвучавшие намеки лишь плод взбудораженного Пашиного воображения…
Он почти успокоился, когда дверь вагона в очередной раз откатилась в сторону – но вместо бродячего продавца в нее протиснулся мужик с баяном, здоровенный и не совсем трезвый.
– Сейчас вам спою, – без обиняков объявил мужик. Тут же растянул меха и заголосил:
- Среди украинских просторов,
- Среди высоких ковылей
- Филипп Бедросович Киркоров
- Скакал на рыжей кобыл…
- Он был в голубенькой фуфайке
- И в красных плисовых штанах,
- Он пел народну песню «Зайка»
- Слеза плыла в его глазах…
- А в месте том, где эта Зайка
- С Максимкой Галкиным ушла,
- Мокра была его фуфайка,
- Навзрыд рыдала кобыл…
Последние две строчки мужик с чувством проголосил аж три раза. Публика оценила – одни сдержанно улыбнулись, другие от души посмеялись. Мужик стянул с головы засаленную кепку.
– Сограждане! – проникновенно возвестил он. – Помогите самодеятельному артисту похоронить жену! Поминки-то мы уже справили, на полную катушку помянули – так что хоронить не на что стало! Пожертвуйте овдовевшему артисту, кто что сможет!
И он двинулся по проходу. В подставленную кепку летели монеты и бумажки – достаточно обильно. Похоже, чистосердечное прзнание – что похоронные деньги все как есть пропиты – нашло отклик в душах сограждан.
Паша попрошайничающих индивидов спонсорской помощью не баловал из принципа – ни «погорельцев», ни «беженцев», ни «обокраденных», ни собирающих «на лечение»… И сейчас тоже отвернулся к окну, проигнорировав протянутую кепку.
Но самодеятельный артист попался настойчивый.
– Помоги, мужик, – обратился он персонально к Паше. – И вправду Маньку зарыть не на что. Лежит в ванной, льдом обложена… Протухнет ведь. Хоть и стерва была, а негоже. Помоги, брат.
Шикунов издал горлом странный хлюпающий звук. Не глядя, выдернул из кармана какую-то купюру, кинул в кепку. Подхватил сумку и выскочил в тамбур. Жадно глотал пропитанный табачным дымом воздух.
Соврал ведь… Умершая (умершая без криминала!) жена может лежать в морге, никак не в ванне. Но… тогда…
ОТКУДА ОН УЗНАЛ? Как догадался, что Паша перед отъездом высыпал в ванну весь лед, сколотый из изрядно обросшей морозилки? Опять случайность? Опять совпадение?
Шикунов осторожно заглянул в вагон. Мужика с баяном уже не было. Пошел дальше собирать на похороны? Или?..
Паша прижался пылающим лбом к грязному стеклу и твердил, как заведенный: совпадение, совпадение, совпадение…
2
От Царского Села до Александровской, где Паша снял после возвращения из Казахстана небольшую, приспособленную под жилье времянку, автобусом было минут двадцать. Пешком, напрямую, около часа – и Шикунов решил прогуляться.
Убеждал сам себя, что незачем лезть в жару в переполненный автобус, что гораздо полезней и приятней пройтись, подышав свежим воздухом…
Но настоящая причина оказалась иной.
Пашу все больше нервировали окружающие люди. В глазах их читалось знание. Стоило чьему-либо взгляду остановиться на нем – и возникало иррациональное чувство: этот мужчина или женщина знает, что осталось в Пашиной квартире. Что лежит (вернее, что плавает) в ванне.
А пешком – самое милое дело. Километров пять, не больше. Прошагать от вокзала до самого конца Ленинградской улицы, выйти на Кузьминское шоссе, потом через холм, мимо овощебазы и учхоза, – и, считай, добрался.
Но неприятность подстерегала Пашу еще на Ленинградской. Он как раз вышел из «Пятерочки» – завернул накупить продуктов на сегодняшний день. Хотя аппетит так и не вернулся… Шикунов затарился, вышел из магазина и бодро пошагал по тротуару, в тени густо насаженных лип. И тут…
И тут он увидел милицейскую машину. Обычный «жигуль» с большими буквами ДПС. Обычный, да не совсем. Машина не стояла в засаде в укромном местечке, подстерегая неосторожных водителей, решивших газануть по пустынной улице. И не мчалась, включив мигалку, куда-то по срочным и неотложным делам. Медленно и неторопливо – чересчур медленно, по мнению Паши, – катила вдоль обочины. Словно патруль что-то или кого-то высматривал.
Шикунов остановился. Отвернулся от машины, сделал вид, что внимательно изучает заклеенный афишами щит. Мысли в голове метались заполошно, как курицы по загоревшемуся курятнику.
ДОМА ЧТО-ТО СТРЯСЛОСЬ!
Закоротило проводку, и вспыхнул пожар…
Прорвало трубу, и залило нижних соседей…
Произошла утечка газа, и все взорвалось…
Короче, стряслось нечто, заставившее людей в форме взломать дверь. И они взломали. И нашли Лющенко. А теперь активно ищут автора натюрморта, обнаруженного в ванной. Он стоял, уставившись на афишу невидящим взором. И ждал, когда на плечо опустится тяжелая рука и неприятный голос попросит документы…
Лишь через пару минут Паша рискнул обернуться. Ментовской машины он не увидел. Покатила дальше, не заметив его? Или имел место очередной акт комедии «Куст и пуганая ворона»?
Как бы то ни было, с тротуара Шикунов ушел. Двинулся в сторону Кузьминского шоссе дворами.
3
Хозяев участка, у которых Паша арендовал времянку, на месте не оказалось.
Его сей факт порадовал – вступать с кем-либо в беседы на любые, пусть даже вовсе отвлеченные темы, не хотелось. Шикунов сразу прошел в свой невеликий домишко. Ноги ныли от ходьбы – со всеми обходами оживленных мест дорога заняла вместо запланированного часа целых два.
Зато вернулось исчезнувшее было в последние два дня чувство голода. Причем желудок, казалось, требовал немедленного возмещения всех недополученных порций. Требовал ультимативно, подкрепляя свои запросы болезненными спазмами. Поэтому Паша, едва отперев дверь, устремился к столу – достать припасы и первым делом пообедать. Поспешил, не глядя под ноги, – и тут же провалился. В самом прямом смысле слова.
…Фундамент, как таковой, под времянкой отсутствовал. И подвал отсутствовал. Между полом и землей – сантиметров сорок пустого пространства. Да и сам пол был сделан тяп-ляп, на скорую руку – один слой дюймовых досок опирался на балки-бревна, и поверху был прикрыт самым дешевым линолеумом – высохшим за годы существования развалюхи до ломкой жесткости. Естественно, от близкого соседства земли доски пола подгнивали. И кое-где прогнили совсем. Одну такую – прогнившую и надтреснутую – половицу Паша обнаружил сразу же, как только снял времянку прошлой осенью. По уму надо было бы отодрать линолеум и заменить доску-другую. Но поначалу как-то руки не доходили, а потом начались нелады на семейном фронте… В общем, Шикунов просто-напросто привык не ступать на опасное место. А теперь вот запамятовал, поспешил – и банально провалился.
Черт! Паша выругался почти облегченно, освобождая конечность (слава богу, целую и невредимую) из плена. Удалось это не сразу. И треснувший линолеум, и проломившиеся доски были направлены внутрь и сработали, как горловина сетки-мережи, в которую рыба заходит свободно, а обратно выйти не может. Но после пяти минут возни и приглушенных матерков хомо сапиенс доказал-таки интеллектуальное превосходство над безмозглыми рыбами…
Из темного отверстия в полу тянуло холодком и неприятной затхлостью. Как из могилы, подумал Паша. Из раскопанной могилы… Тут же пришла непрошеная мысль – Лющенко вполне бы поместилась тут, под полом. Отодрать доски, выкопать яму, аккуратно все заделать – и никто даже случайно не натолкнется на останки. Паша начал размышлять, в какой части времянки можно отодрать настил незаметно… Потом спохватился: план действий продуман и принят, нечего отвлекаться. Все равно он никогда не решится вытащить из дому Лющенко – ни целую, ни по частям.
И Шикунов приступил к обеду – хлеб, консервы, две бутылки пива… Объявившийся было аппетит вновь исчез. Паша запихивал в себя куски и жевал совершенно механически, не чувствуя вкуса… Зато пиво пошло очень в тему. Он даже подумал: стоило вчера выпить стакан-другой водки, прежде чем подступать с тесаком к Лющенко. Глядишь, и сумел бы…
Впрочем, вполне возможно, что водка еще понадобится. Растворять труп в кислоте – тоже занятие с непривычки весьма нервирующее.
4
По большому счету никаких дел в Александровской у Паши не нашлось.
Хотя при желании заняться было чем. Внутри времянка сейчас напоминала не то склад найденных вещей, не то хозяйство известного помещика Плюшкина: повсюду громоздились нераспакованные картонные коробки, о содержимом многих и сам Паша не имел точного представления. После окончательного переезда из Казахстана выяснилось, что его питерская квартирка никак не может вместить все имущество, накопленное за шесть лет жизни на два дома.
Но сейчас разбираться со всем барахлом желания не возникало. Тем более что вполне реальным стал раздел имущества – и жизнь на два дома уже в Питере. Причем новый дом Шикунова вполне мог оказаться тесным, лишенным многих удобств и населенным весьма неприятными людьми… «Не дождетесь!» – оборвал он свои мысли со злобой, неизвестно кому адресованной.
Однако снасти Паша, заядлый рыбак, распаковал и аккуратно разложил по приезду первым делом. И сейчас он прихватил удочку, вышел в огород. С лопатой возиться было лень, Шикунов набрал червей, переворачивая лежавшие на земле чурбаки и доски.
И отправился на рыбалку, благо Кузьминка протекала буквально под домом – достаточно отпереть калитку и спуститься с высокого берега.
Рассудил Паша просто: рыбная ловля – самое подходящее занятие в нынешнем его положении.
Успокаивающее.
5
Но успокоиться, отрешиться мыслями от оставшейся в квартире Лющенко не получилось.
Кузьминка в поселке больше напоминала ручей, неширокий и неглубокий, приличная рыба заходила сюда только весной, в полую воду. И Паша отправился выше по течению – туда, где речка струилась под сенью нависших деревьев, служа естественной границей Александровского парка. Там, в достаточно глубоких, с медленным течением омутках, можно было и летом попытаться выудить что-либо стоящее…
Однако – не сложилось.
На первом же омутке – идеально круглом, появившемся много десятилетий назад после падения в речку авиабомбы немалого калибра, – в голову полезли непрошеные мысли.
Место тут глухое, думал Паша, гуляющие по парку сюда не забредают, а купаться местные мальчишки ходят на плотину… Из рыболовов лишь он один облюбовал это местечко. И если опустить на дно омута-воронки утяжеленный камнями мешок с… известно с кем, успех дела практически гарантирован. Весной занесет песком и илом – и все. Нет тела – нет дела. Ищите вышедшую из дома и невернувшуюся.
За этими мыслями Шикунов как-то упустил из виду поплавок. А когда собрался перезабросить удочку – обнаружил голый крючок без малейшего остатка червяка. Или забыл насадить? Забросил просто так, чтобы выставить нужную глубину?
Он не помнил.
Плохи дела… Дохлая стерва прочно оккупировала мысли. Ничем от нее, заразы, не отвлечься…
Паша собрался было поискать менее подходящий для захоронения омуток – тут же натолкнулся взглядом на свежую, осыпавшуюся с берегового обрыва землю, подумал, что никому и в голову не придет здесь рыться в поисках чего-либо криминального…
Он мысленно завыл. И стал твердить про себя два слова – как заклинание, как припев привязавшейся песенки: ванна и кислота, ванна и кислота, ванна и кислота… Никакой земли. Никаких мешков с камнями. Ванна и кислота.
Твердя свое заклинание, Шикунов отправился на другое место – там было мельче, сквозь слой воды проглядывало дно с зеленеющими кустиками водорослей. Никого тут бесследно не спрячешь. Ванна и кислота.
Наконец удалось сосредоточиться на ловле – подкидывая удочку под противоположный берег, под нависшие ветви, Паша даже сумел дождаться чьей-то поклевки. Подсек с запозданием – пусто; насадил нового червя, собрался закинуть туда же. И тут…
И тут Шикунов увидел нечто. Нечто находилось именно там, в тени, под ветвями, лишь чуть подальше. В воде. И больше всего напоминало…
ТРУП.
Зацепившийся за корягу труп – чуть-чуть выступающий над поверхностью. Точь-в-точь как Лющенко в его ванне…
Удилище хлопнулось в воду. Паша протер глаза, не заметив, что пальцы испачканы в земле после возни с червями. Не помогло. Нечто никуда не исчезло, не обернулось минутным мороком, игрой света и тени…
Не бывает таких совпадений!
Во рту пересохло, Паша делал судорожные глотательные движения – чувство было такое, будто рот и глотка набиты обрезками наждачной бумаги.
Он медленно, пятясь, отступал от берега, напрочь позабыв про удочку. Потом развернулся и побежал.
6
Крепких спиртных напитков на витрине местного ларька не обнаружилось, лишь пиво и прочие джин-тоники. Но Паша пару раз видел отходящих отсюда мужиков с поллитровками. Спросил коротко: «Есть?» – и вскоре стал обладателем заветной емкости.
Тут же, отойдя на полсотни шагов от ларька, приложился к горлышку. Водка оказалось паленой. Смесь воды и плохо очищенного спирта долго болталась вверх-вниз по пищеводу, Шикунов притиснул ее сверху купленным там же шоколадным батончиком. Проскочила.
Он отхлебнул еще пару раз, прошло уже легче. Присел на валяющийся неподалеку ствол спиленного тополя, стал ждать результата. Тот не задержался…
Как ни странно это звучит, но выпитая отрава помогла мыслить куда более трезво. Иррациональное убеждение: там, в речке, плавает именно Лющенко, неведомо какими путями туда угодившая, – было признано полным бредом.
Чуть более возможным, но тоже бредом, была признана и другая мысль: в Кузьминке обретается совершенно левый, посторонний труп. Слишком уж невероятное потребовалось бы стечение обстоятельств…
Значит – показалось. Привиделось. Померещилось. Надо пойти и убедиться, что воображение сыграло с Пашей дурную шутку. Однако никуда идти и ни в чем убеждаться не хотелось.
С тополя Шикунов поднялся, только отхлебнув еще одну изрядную дозу универсального лекарства. И поплелся убеждаться, зайдя по дороге во времянку и облачившись в болотные сапоги.
На удочку никто не покусился, лежала, где лежала, верхним концом в воде. К берегу Шикунов подошел осторожно, всмотрелся. Ну да, темнеет что-то непонятное. Ну да, похоже на мокрую тряпку…
Вздохнув, он перебрался на другой берег вброд, по мелкому перекатику. Долго продирался сквозь заросли краснотала. Увидел сквозь просвет листьев свое удилище, протиснулся к самой воде.
Оказалось, что нечто – кем-то выброшенный самый обычный халат. Рабочий, темный. Без какого-либо содержимого, если не считать ила, песка, веточек, почерневших, гнилых прошлогодних листьев и прочего донного мусора. «Стоило так мучиться?» – спросил себя Шикунов. И сам себе ответил: стоило. Все-таки смог, переступил, перешагнул какой-то внутренний барьер. Значит, сможет и все остальное…
На всякий случай – во избежание очередных ночных кошмаров – Паша совершил еще один рейс к ларьку и запасся еще одной порцией дешевой отравы.
…Помогло. Спал он здоровым алкогольным сном, без каких-либо сновидений.
Глава 6
Шоу с переодеваниями и исчезновениями
Жанна погладила его раскаленными пальцами. По лбу, по щекам, по шее. Потом, расстегнув ему пуговицы рубашки, обожгла прикосновениями живот.
А. Щеголев «Ночь, придуманная кем-то»
1
Как часто в жизни бывает, опасался Паша напрасно.
Даже врать про забытый дома паспорт не пришлось. Менеджер фирмы «Балт-Реактив», узнав, что оплата предстоит наличными, спросил напрямую: «Документы нужны?»
Шикунов поначалу не понял. Как же такие вещи можно покупать-продавать без документов?
Менеджер пояснил: «Без чека и счета-фактуры на пять процентов дешевле. А накладную на перевозку дадим, на случай если менты остановят».
Паша согласился, что такой вариант для него предпочтительней. Менеджер громко и радостно оповестил кого-то невидимого, сидевшего за перегородкой: «Кира, оформляй на предпринимателя Милейкина! – И тут же успокоил: – Нет-нет, в товарно-транспортной будет вписана именно ваша контора. Как вы там называетесь?»
Липовая контора, чья липовая печать стояла на липовой доверенности, именовалась ООО «Сириус», о чем Паша и сообщил. Менеджер недрогнувшей рукой вписал название в накладную – и наверняка тут же его позабыл. Да и то сказать, большинство людей, регистрирующих предприятия, не иначе как мечтали стать в детстве космонавтами. По крайней мере к звездам их тянет до сих пор – и в результате в самых разных сферах предпринимательской деятельности плодятся, как кролики, «Веги», «Альтаиры», «Мицары», «Сириусы», «Антаресы» и примкнувшие к ним «Орионы».
Судя по всему, с этой стороны на Пашу и на его не совсем ординарную для частного лица закупку никто не выйдет. Если люди в погонах попробуют дернуть за эту ниточку – пускай. Пусть ищут неведомого предпринимателя Милейкина.
А Паша-то, дурак, дрожал как осиновый лист. Даже переоделся на даче – в «Балт-Реактив» он поехал прямо оттуда – напялил куртку-ветровку невообразимо яркой, ядовито-красной расцветки. Где-то и когда-то Шикунов вычитал, что человеческий мозг так устроен: фиксирует – в целях последующей идентификации – самую характерную черту имиджа незнакомца. В данном случае – наповал бьющую по глазам куртку. А остальные детали внешности не запоминает. Выходит, маскарад затеян напрасно. Хотя тут лучше пересолить…
Тем временем менеджер пересчитал протянутые Пашей деньги, выписал еще одну бумажку – внутреннюю накладную – и отправил Шикунова с нею на склад.
Шагать пришлось порядочно. «Балт-Реактив» арендовал помещения у одного из огромных – настоящий город в городе – химкомбинатов промзоны. Зданий на необъятной территории было множество. И не только зданий. За высоченный забор угодил и кусок умирающего леса, и даже водоем изрядных размеров – разлив речки Охты. Запах от водоема шел неприятно-химический, и Паша подумал, что от просроченных и пришедших в негодность химикатов здесь избавляются самым простым способом – сливают втихаря в реку…
Он шел берегом отравленной Охты и ликовал: до чего же все удачно сложилось! Но одновременно где-то глубоко шевелилась и неприятная мыслишка. Это что же получается? Любой террорист этак может накупить самой ядовитой химии, пробраться на водопроводную станцию, и… Ладно, пусть о таких вариантах думают те, кому за это деньги платят. А у Паши задача простая: сегодня же начать процесс перевода Лющенко в новое агрегатное состояние.
В жидкое.
2
– Я вот все репу чешу: и зачем людям стоко кислоты? – задумчиво спросил лысый и пузатый не то кладовщик, не то завскладом.
Паша похолодел. Голова стала пустой и звонкой. И в звенящей пустоте мелькнул спасительный ответ.
– Кому зачем, – сказал он, умудрившись не дрогнуть голосом, – кому для жены, кому для тещи…
Это была концовка весьма бородатого анекдота, но кладовщик долго гыгыкал, колыхая жировыми складками. И удалился в недра склада, идиотских вопросов больше не задавая.
Через двадцать минут Паша стал законным владельцем двух двадцатипятилитровых бутылей с кислотой азотной (хч) и четырех аналогичных емкостей с кислотой серной (чда). Что означали эти указанные в скобках буковки, стоявшие и в прайс-листе, и в накладной, Шикунов не имел понятия. Подозревал, что степень очистки и количество допустимых примесей.
Но Паша здраво рассудил, что для стервы Лющенко чистота продукта теперь куда менее важна, чем крепость, – и, выбирая товар, ориентировался лишь на то, чтобы цена напротив названия стояла поменьше. Оптовые цены на кислоты, честно говоря, оказались невелики. С учетом тары (чтобы не мелькать потом у подъезда с огромными оплетенными бутылями, пришлось доплатить за деревянные ящики, упирая на предстоящую пересылку) Шикунов выложил немногим больше двух с половиной тысяч рублей. Дешевка. Стандартные – с гробом, венками, местом на кладбище и т. д. – похороны Лющенко наверняка бы обошлись на порядок дороже…
– Транспорт у вас здесь? – спросил кладовщик, начав оформлять пропуск на вывоз материальных ценностей. – В смысле – на территории?
– Нет, оставил за воротами, – сказал Паша. – Доставите до проходной? – кивнул он на ящики с бутылями.
Конечно, нанятую за разумную сумму «Газель» куда проще было подогнать прямо к «Балт-Реактиву». Но тогда, во-первых, и ее номер, и грузоотправитель, и грузополучатель (пусть и липовый) были бы записаны охраной. Во-вторых, водитель узнал бы, что и откуда вез.
А так – поди догадайся, кто и что вывозит с территории комбината. Фирм-арендаторов тут немерено.
Кладовщик долго ворчал: у тележки, дескать, отломалось колесо, а сварщик без бутылки приваривать никак не желает; похмельные же грузчики запропастились неведомо куда, а отлавливать их по всей территории в его обязанности не входит, его дело – отпускать товар, и вообще…
Протянутая сторублевка тут же оборвала нытье толстяка и кардинальным образом изменила ситуацию. Мгновенно нашлись и исправная тележка, и два грузчика – на вид действительно весьма похмельные. Паша, тоже после вчерашнего находившийся не в лучшей форме, мысленно им посочувствовал, но денег больше не дал. Пускай кладовщик делится.
Чем ближе груженная кислотой тележка приближалась к проходной комбината, тем тревожнее становилось Шикунову. Казалось, что сейчас, именно сейчас, все сорвется. Все рухнет под откос. Охранники на проходной изучат вдумчиво накладную, посмотрят повнимательнее на бледное Пашино лицо, и… И все. Каюк. Капут. Попросят пройти для выяснения личности, и позвонят куда надо, и байками о позабытом паспорте уже не отделаешься, и рано или поздно всплывет лежащая в ванне Лющенко. Она всплывет. А Паша утонет. Навсегда утонет…
Картинки провала в самом финале успешно проведенной операции вставали перед его мысленным взором такие яркие, что Паша чуть было не смалодушничал. Чуть было не сунул пропуск и накладную грузчикам, предоставив им пересекать последний барьер в одиночестве. Но сдержался.
Все прошло гладко.
Охранник, пенсионных лет мужичонка – камуфляж смотрелся на нем маскарадно – небрежно сосчитал места груза:…четыре, пять, шесть… – все в порядке. Нажатием кнопки открыл ворота, тележка выкатилась наружу. Вскоре ящики перекочевали в кузов «Газели».
И только когда проходная комбината исчезла из вида, Паша мысленно завопил: ПОЛУЧИЛОСЬ, БЛЯ, ПОЛУЧИЛОСЬ!!!
И дальше все получится.
3
Как ни хотелось побыстрее НАЧАТЬ (точнее говоря, побыстрее ЗАКОНЧИТЬ), сразу к своему дому Шикунов не поехал. Попросил высадить его на Светлановском проспекте, неподалеку от рынка, где после десятиминутного голосования поймал другую машину, микроавтобус «форд». И лишь тогда назвал водителю свой настоящий адрес. Мало ли кто и какой товар везет с рынка?..
Все, последняя тонкая ниточка, что вела от «Балт-Реактива» к его ванной, оборвана. Через двое суток не останется ни единого следа, ни единой улики.
Всего двое суток…
Целых двое суток…
Надо как-то прожить эти сорок восемь часов, пока стерва будет переходить в пригодное для перекачки по трубам состояние. Не свихнуться от ночных звуков и кошмаров, не шарахаться от милицейских машин и случайных прохожих.
«Проживу, – уверенно подумал Шикунов. – Не свихнусь. Не стану шарахаться…»
Теперь – не стану.
…От помощи водителя он отказался – береженого Бог бережет, незачем светить квартиру. Сделал с улицы несколько коротких рейсов с ящиками к лифту, потом несколько таких же перебежек к двери квартиры. Повезло – никого ни на площадке, ни на лестнице не встретил, позднее утро, все спешащие на учебу или работу уже про шли… Заботливо приготовленная легенда: мол, знакомые наконец прислали из Казахстана не поместившиеся в контейнер вещи, – пропала зря. И чудненько, чем меньше врешь, тем меньше шанс проколоться.
Наконец ящики с бутылями встали аккуратным штабелем в прихожей. Пора за работу. Выловить труп из ванной, слить воду, протереть насухо. Не забыть про парафин! Залить дно, сток и пробку расплавленными свечами. Вернуть труп на место, облачиться в ОЗК и респиратор – и тоненькой струйкой опрастать в ванну содержимое всех шести бутылей.
И все. Дальше процесс пойдет без его участия.
Хотя нет, будут еще газообразные выделения, надо заткнуть все щелки влажной тряпкой… Впрочем… Да, скотч для зимней заклейки окон подойдет еще лучше. Вся вонь пойдет через вентиляцию, на крышу. Едва ли там кто-то будет гулять и принюхиваться… И можно ехать на работу, отпросился он только до обеда.
Ладно, план прост и понятен, приступаем к выполнению.
Паша вооружился гвоздодером, вскрыл ящики, достал бутыли. Затем разыскал старое, протертое одеяло, расстелил на полу ванной – дабы не слишком натекло с мокрой одежды (кстати сказать, холодная вода и немалая порция льда сделали свое дело – никакого трупного запаха Шикунов, распахнув дверь ванной, не ощутил).
Так, теперь выуживаем нашу русалку…
«Черт, не забыть бы про золото, особенно про…» – мысленно сказал себе Паша, отдергивая занавеску.
– Про зубы… – закончил он вслух, застыв на месте.
Тела в ванне не было.
Не было.
НЕ БЫ-ЛО.
Он издал булькающий горловой звук. Выскочил из ванной, пробежался по комнатам и кухне – отдернул шторы с окон, заглянул под кушетку, за шкаф… Никого и ничего.
Медленно, старческими шагами вернулся в ванную. Непонятно зачем пошарил рукой в воде – словно хотел нащупать опустившуюся на дно Лющенко.
Хотя дно ванны было прекрасно видно сквозь прозрачную воду. И ничегошеньки там, на дне, не лежало…
Шикунов медленно сполз на расстеленное одеяло. Ударился головой о кафель стены – и еще раз, сильнее, и еще раз – в дикой надежде, что съехавшие набекрень мозги встанут сейчас на место и в ванной обнаружится то, что должно, просто ОБЯЗАНО там находиться… После пятого удара – голова гудела погребальным колоколом – Паша заглянул через борт.
ТЕЛА НЕ БЫЛО.
Тогда Шикунов зарыдал.
Как кобыла Филиппа Бедросовича Киркорова.
4
Мир исчез.
Привычный мир, в котором Паша Шикунов прожил почти двадцать девять лет, куда-то подевался. Был он, мир, конечно, неидеален. Хватало в нем жизненных неприятностей самого разного плана. Но он был хотя бы реальным. И – в неких своих основополагающих закономерностях – вполне предсказуемым.
Если в нем, в потерянном мире, выпрыгнешь в окно – то упадешь вниз, никоим образом не зависнув в воздухе и не воспарив к небесам. Если все-таки паришь – значит, видишь сон и обязательно вскоре проснешься. А если оставишь мертвое тело в ванной квартиры, запертой и поставленной на сигнализацию, – то именно там его, тело, и обнаружишь по возвращении…
Теперь мир исчез. Вместе с пресловутым мертвым телом.
Шикунов – маленький, беспомощный и дрожащий – очутился в совершенно непонятном и опасном НИГДЕ. Не было ничего – ни времени, ни пространства. Не существовало стен и дверей, вообще никаких предметов, – одни видимости и кажимости. К примеру, видимость кафельной стены, на которую Паша сейчас бессильно навалился всем телом, могла быть чем угодно. Абсолютно всем: стволом пальмы, или бурчащим брюхом переваривающего сытный обед Бармаглота, или очередной инкарнацией Митрейи Будды… А могла быть ничем. Могла существовать лишь в мозгу Шикунова, одиноко повисшем в первозданной пустоте. И видимость здоровенной шишки, вздувшаяся на видимости черепа от ударов о призрачную стену, тоже могла существовать лишь в его воображении и больше нигде…
Впрочем, имелся и альтернативный вариант. Пашу он вдохновлял даже больше. А именно – мир остался прежним. Лишь один из его обитателей банально сошел с ума. Угадайте с трех раз: кто? Вы правы, конечно, Паша Шикунов.
Честно говоря, мысль нравилась. Ободряла и согревала. При таком раскладе ничего не надо делать. Полностью отпадает нужда в постановке масштабного эксперимента, выясняющего подробности взаимодействия концентрированных кислот с органической материей. К чему? Раз Лющенко не умирала… А может, ее и не было никогда. Может, как и все остальное, она лишь продукт больного мозга. Равно как ее папаша-садист со своими мордоворотами…
И это здорово. Рано или поздно Шикунова найдут и будут лечить. Возможно, даже вылечат. Если нет – не беда. Главное – ничего не надо будет делать. В том числе ломать голову над сводящими с ума проблемами…
А может, все обстоит еще лучше. Может, его уже нашли? Уже лечат? Может, вся бредовая пьеса, последовательно разворачивающаяся перед ним, – побочный эффект электрошока или бьющей по мозгам врачебной химии?
Идеальный вариант – по сравнению с существованием в диком мире, где трупы вылезают из ванны и отправляются куда-то по своим мертвячьим надобностям, пройдя между делом сквозь крепко запертую металлическую дверь…
Есть и другая возможность. Шикунов никогда не употреблял наркотики – лишь пару раз в Казахстане побаловался травкой за компанию. Даже «Момент» в детстве не нюхал. Но, возможно, – чего на свете не бывает – кто-то уговорил его причаститься? Говорят, от синтетических галлюциногенов бывают вполне реалистичные глюки. До определенного момента и не отличишь от яви…
В любом случае, предпринимать ничего не стоит. Надо тихо и спокойно ждать, когда все кончится. Когда морок рассеется и возникнут обитые мягким стены палаты. Или что угодно еще – лишь бы не эта наполовину заполненная водой ванна…
Он закрыл глаза и стал ждать. И очень быстро провалился в сон, больше напоминающий беспамятство…
Глава 7
Нету тела нет и дела?
И сразу кастрюлю с кипятком ему на голову – у них суп удачно на плите варился. Потом лезвие в шею – хряк.
А. Щеголев «Ночь навсегда»
1
Звук зародился где-то в глубине иной Галактики, за миллионы парсеков от Шикунова. И долго-долго добирался до него. Но добрался. Еще тьма эпох потребовалась, чтобы идентифицировать сигнал далекой цивилизации как обычный телефонный звонок.
Шикунов поднялся и направился к аппарату. Кто звонит, зачем, какие от звонка могут быть последствия, его совершенно не волновало. И отвечать не хотелось. Но в какой-то части мозга сохранился нехитрый алгоритм – что надо делать, когда звонит телефон. И Паша выполнил нужную последовательность действий без единой мысли в голове.
В трубке раздался голос. Паша долго соображал – чей. Очень долго. Понял лишь к середине диалога. Вернее, не диалога, но прерываемых молчанием Шикунова реплик собеседника.
– Пашка, ты там живой? Я жду, жду… Обещал же подъехать к половине второго!
Паша молчал.
– Забыл, что у нас сегодня две презентации для медиков?
Паша молчал.
– А у тебя, между прочим, вечером еще встреча с Викторюком! Тоже забыл?
У Шикунова родились наконец два слова:
– Я болен, – сказал Паша.
Сказал так, что человек на другом конце провода ему сразу поверил. Голубев, вспомнил вдруг Паша, звонил Антон Голубев, в какой-то иной жизни, в нормальном мире бывший вице-директором и непосредственным начальником Шикунова.
– Я ОЧЕНЬ болен, – снова сказал Шикунов.
– А-а-а… То-то я чувствую, что голос как у помирающей лебеди… Ладно, с презентациями тебя прикрою, но Викторюка будешь додавливать сам – я стрелку перезабью. Все, не буду мешать, поправляйся… Если до завтра не помрешь, позвоню с утра, узнаю: как и что.
Вице-директор хохотнул собственной плосковатой шутке и отключился.
– Я очень болен, – тупо повторил Паша пиликающей трубке.
2
Коньяк был хорош – «Арарат» десятилетней выдержки. И приберегался для какого-нибудь особого случая. Но поскольку иных спиртных напитков в квартире не нашлось, Шикунов недрогнувшей рукой вскрыл бутылку. Да и то сказать – случай приключился никак не ординарный.
Способность мыслить вернулась минут через десять после второго опорожненного стаканчика. И мысли оказались паршивые.
Если в мире по-прежнему существовали презентации холофайбера и заместитель главы администрации Викторюк, то трупы самовольно не могут менять дислокацию. Не способны. Разгуливающие мертвецы и лоснящаяся харя Викторюка в одном пространстве-времени несовместимы. Надо выбрать что-то одно, какую-то единую систему координат. И попытаться в ней, в этой системе, что-то предпринять…
После короткого раздумья Паша решил пока остаться в том же мире, что и Викторюк А. М., – пусть тот подлец, пусть взяточник, но личность насквозь реальная и приземленная…
Отставить панику! Пропало тело – будем искать. Просто так трупы не исчезают. Значит, кто-то обнаружил и забрал Лющенко.
КТО И ЗАЧЕМ?
Пожалуй, на первый вопрос ответить легче. Служба, профессионально занимающаяся сбором трупов, если и обнаружит вдруг бесхозный, то немедленно известит службу другую, плотно интересующуюся теми, кто за появление оных трупов ответственен. При таком раскладе Пашу в квартире поджидала бы не только опустевшая ванна. Но и грубые, бессердечные люди, норовящие врезать дубинкой по почкам и защелкнуть на запястьях специзделие, неизвестно отчего названное «Нежностью»…
Значит, вариант с государственной структурой отпадает. Значит, налицо чья-то самодеятельность. Значит, можно еще побарах таться…
Но кто мог оказаться – этак случайно, прогуливаясь – в запертой Пашиной квартире?
Ответ прост: человек, либо имевший ключи, либо умеющий попадать в запертые помещения без таковых.
Ключи – теоретически – в настоящий момент были лишь у Шикунова. Все три связки. Но это теоретически…
Первый вариант (тут же дающий первую подозреваемую): Лариса, до того как вернула два комплекта – свой и тещин, – сделала дубликаты. Для чего? А черт ее знает. Может, чтобы зайти, когда Паша должен находиться на службе, и поделить вещи без его пригляда, по своему разумению. Вполне реально.
Хорошо. Допустим.
Итак, сегодня утром, – свято уверенная, что Паша на работе, – в квартиру заявилась Лариса.
И?..
И узрела плавающую в ванне Лющенко.
А вот дальше начинается непонятное. Ну никак не мог Паша представить, что Лариса (как? каким способом?) умыкнула из квартиры труп! Да и зачем?
Зачем? Это уже второй вопрос – поправил себя Шикунов.
Второй вариант (и вторая подозреваемая): теща, ненаглядная Раиса Евсеевна. Ключи лежали у «бабы Раи», как называют ее дети, почти год – между смертью Пашиной матери и возвращением дочери, зятя и внуков из Казахстана. И потом лежали – до позавчерашнего дня. Уж хватило бы времени при желании сделать дубликаты.
Неясность та же: ЗАЧЕМ бесхозный труп понадобился женщине предпенсионных лет?
Загадка природы. Насколько Паша за шесть лет знакомства узнал свою ненаглядную тещу, та бы просто хлопнулась в обморок тут же, в ванной. Или бросилась бы вон из квартиры, подняв на ноги всю округу паническими воплями. Но уж никак бы не прикарманила мертвое тело…
Вот, собственно, и все. Других легальных обладателей ключей не наличествует. Стоит подумать о нелегальных. Тем более что на ум пришло слово, вполне способное дать ответ на вопрос: зачем?
ШАНТАЖ.
Банальный шантаж. Вот о нем-то и надо хорошенько поразмыслить…
Читать бесплатно другие книги:
