Разделяющий нож: В пути Буджолд Лоис
Барр изумленно взглянул на него.
— Ха! И давно ты переменил мнение?
— Крейн… это было жутко. Я теперь не думаю, что так уж хорошо Стражу Озера жить отдельно от своего народа… даже если его затыркают до полусмерти. Может быть, нам следует просто это вытерпеть.
Фаун, гладившая теплый бок кобылы, заметила:
— Ни для кого нет ничего хорошего в том, чтобы стать отщепенцем, — ни для фермера, ни для Стража Озера. Посмотрите только на этих разбойников…
— А то как бы не закончить свои дни в могиле, которую сам же себе и выкопаешь, — сказал Барр, осторожно извлекая колючий репейник из опутавших его жестких прядей. — Я думал, ты хочешь увидеть море… или утопиться в нем.
— Больше не хочу — ни того, ни другого. — Голос Ремо сделался еще более тихим. — Мир отвратительнее, чем я себе представлял. С меня хватит. Поехали домой.
«Этот безнадежный мир», — сказал Крейн. И он определенно сделал много для того, чтобы мир стал еще хуже…
— Не все так уж плохо, — мягко ответил Барр. Он посмотрел на опушку. Фаун проследила за его взглядом: Даг, все еще сидевший под деревом, выглядел совершенно обессилевшим. — Дело в том, что я… я тоже передумал. И даже если бы не передумал, вряд ли хорошо позволить ему, — он кивнул в сторону Дага, — отправиться дальше в одиночку. Я даже думаю, — добавил он рассудительно, — что из всех глупостей, которые я когда-нибудь совершал, это была бы худшая. — Он поднял глаза на Ремо. — А ты знаешь, что по этой части я чемпион.
Фаун прочистила горло.
— У Дага есть напарник, — сказала она, показывая им свое обвитое тесьмой запястье, которое сразу привлекло взгляды — а может быть, и Дар — молодых дозорных. — Мы так же связаны друг с другом, как Стражи Озера из Лутлии, когда идут по льду. И я не собираюсь позволить Дагу утонуть в темноте и холоде.
Ремо потер губы, а Барр выпутал еще одну колючку. Ни один ей не возразил.
«Я приняла Дага полностью и считала сделку справедливой, потому что и он полностью принял меня. Только ему нужно больше, чем одна я».
Она выпрямилась и продолжала:
— И все-таки я на самом деле думаю, что ему хорошо иметь вас рядом. Вы — якорь в его прошлом, когда он стремится к чему-то настолько новому, что никто никогда такого не делал. Он ведь по своему Дару больше не дозорный. Он пытается превратиться в кого-то другого.
— Да, в целителя, — кивнул Ремо.
— Или мастера — изготовителя ножей, — с сомнением протянул Барр. — И если он в самом деле им станет, тогда уж точно наш долг — охранять его. Есть у него лагерь или нет!
Фаун покачала головой, хотя с последним утверждением и была согласна.
— Первое, что должен сделать новый мастер, — это сделать себя. Думаю, это трудно для любого начинающего, даже если он становится подмастерьем наставника в избранном деле, а Даг пытается до всего дойти сам, не получая помощи. Я видела, как он восстановил разбившуюся стеклянную чашу, как помогал многим раненым, как вернул силу потерянному разделяющему ножу, а уж что он сделал в Рейнтри, я и описать не могу. Только чего он на самом деле хочет — это исправить мир.
Ремо растерянно вытаращил на нее глаза.
— Это никому не по силам!
— В одиночку — никому. Думаю, Даг сказал бы, что мир велик, а мы малы; в конце концов все мы бессильны. Однако сколько бы бесконечные споры о фермерах и Стражах Озера ни шли по кругу снова и снова до полного изнеможения, проблема Гринспринга так и останется. — Фаун сглотнула. — Может, нам и не удастся выиграть в этой игре, только определенно хорошо было бы иметь компанию, пока мы проигрываем. Это во-первых.
Губы Ремо шевельнулись, но слов не последовало; он только быстро заморгал.
Фаун втянула воздух и продолжала:
— Одна только разгадка тайны околдовывания стоила того, чтобы вы отправились с нами. Это во-вторых. И я не знаю, сколько еще судов и жизней было бы уничтожено разбойниками, если бы мы тут не оказались, чтобы их остановить. Это в-третьих. Три хороших причины, как говорит Даг, стоят того, чтобы начать действовать.
Фаун искоса взглянула на Берри.
«Только хотела бы я, чтобы ей не пришлось так тяжко».
Однако хозяйка баржи, сидевшая рядом с Витом на стволе упавшего дерева, понемногу начинала разговаривать. Вит внимательно ее слушал, обнимая за талию, и Берри не стряхивала его руку. Сила Берри всегда поражала Фаун, но теперь она радовалась, что, может быть, Берри не придется оставаться сильной, но одинокой. Уж очень это трудно для женщины…
— Ну, не знаю… — пробормотал Ремо. — Кажется, я уже ничего больше не знаю.
— Проклятие, я и никогда ничего не знал, — сказал Барр. — И это меня не останавливало. — Он весело подмигнул и заговорил своим прежним умоляющим тоном: — Ты должен присоединиться, Ремо, чтобы не дать мне свалиться в море… или столкнуть меня туда, уж как получится.
Ремо почесал голову и лукаво ответил:
— Трудный выбор…
— Эй!..
Фаун, удовлетворенная, вернулась туда, где сидел Даг, предоставив молодым дозорным по привычке подначивать друг друга.
Через некоторое время после того, как из-за холма перестали доноситься жуткие звуки, сидевшие на лужайке кружным путем вернулись на «Надежду», чтобы не видеть ни деревьев с их странными плодами, ни шестов у входа в пещеру. Фаун подумала, что не утерпит и сходит глянуть на эти устрашающие знаки, о чем потом будет жалеть. А вот в голый зимний лес до того, как урожай не будет убран природой, она заглянуть не рискнет. «А может быть, не рискнет и тогда».
Даг думал, что Берри захочет отчалить в тот же день, как поступила семейная баржа Феллофилдов, но речники захотели, чтобы Даг еще раз оказал помощь раненым. Однако к следующему утру Хайкри явно пошел на поправку: сел и принялся за еду, хоть и морщился от головной боли. Его команда собиралась провести у пещеры еще несколько дней, а потом, забрав лошадей разбойников как свою долю, не спеша отправиться домой в Рейнтри. Фаун придерживалась мнения, что чем скорее Хайкри попадет в руки миссис Орешек, тем скорее он поправится; к тому же Даг полагал, что охотники вернутся домой с более полными кошельками, чем если бы им удалось успешно завершить плавание по реке, и к тому же гораздо скорее, так что миссис Хайкри может и не очень сердиться из-за разбитой головы мужа. Впрочем, Медвежья Приманка опасался, что скорее она еще долго не позволит никому забыть о случившемся.
После того как Даг около полудня отпустил помогавших ему с ранеными Стражей Озера, те куда-то исчезли и не появлялись до сумерек. Он встретил их у сходней, когда молодые дозорные украдкой приблизились к «Надежде»; каждый из них нес тяжелый мешок.
— Что это? — спросил Даг.
— Ш-ш, — ответил Ремо, оглянувшись на баржу. Даг позволил увести себя на берег, где их разговор никто не услышал бы.
— Мы решили пройти вверх по течению и попытаться найти то место, где Крейн и братья Драмы разделались с дезертирами. Ну, и нашли… Тела мы похоронили. — Барр поморщился, и Даг догадался, что нашли они не просто мертвые тела. Расспрашивать о подробностях у него никакого желания не возникло.
— А вот чтобы найти тайник Крейна, — сказал Ремо, — потребовалось время. Не думаю, что не обладающий Даром человек смог бы его обнаружить.
— Вейн знает об этом?
— Ну да, — кивнул Барр. — Сначала мы все отнесли ему. Он решил, что все это вроде как было украдено дважды, да и не нашлось бы без нас, а потому отдал нам как нашу долю. Мы поменялись тем, что нам не нужно, с матросами: у пещеры теперь настоящий рынок. Я не смог бы пользоваться одеждой и сапогами, но некоторые из парней с парусника не такие брезгливые.
— Да одежда нам и по размеру не подходила, — уточнил Ремо.
— Кто-нибудь мог бы вернуться сюда когда-нибудь и заняться настоящей охотой за сокровищами в окрестностях пещеры, — с задумчивым видом пробормотал Барр.
— Это объясняет, почему вы пропустили обед, но почему теперь вы крадетесь на цыпочках? — спросил Даг.
Ремо потер губы.
— Хозяйка Берри отказалась от доли спасенного имущества, которая причиталась «Надежде».
— Это едва не разбило сердце бедняге Виту, мне кажется, — вставил Барр, — только он не мог ничего взять, раз она отказалась.
— Я знаю, ты сказал, что на нас это не распространяется, — снова заговорил Ремо, — только я решил, что лучше ее этим не тревожить.
Даг, который спрятал новый разделяющий нож поглубже в седельную сумку, потому что не мог и подумать о том, чтобы носить его там же, где так много лет носил нож, освященный смертью Каунео, понимающе кивнул.
— Да, — согласился он, — спрячьте мешки незаметно и не тревожьте сейчас Берри.
— Так точно, сэр, — весело ответил Барр. Дозорные явно испытали облегчение от того, что с них снята ответственность, хотя Даг сомневался, что Берри сказала бы что-нибудь, даже если бы заметила. Парни тихо поднялись по сходням, хотя секретность оказалась несколько нарушена шумным приветствием козы Дейзи. Даг, качая головой, двинулся следом.
Печальное расследование Берри было закончено, но время и река текли только в одном направлении, и баржам волей-неволей приходилось двигаться туда же. На рассвете следующего дня «Надежда» отчалила от пещеры. Из пациентов Дага Готорн поправился достаточно, чтобы стать непоседливым, хотя все еще охал, когда задевал свой вправленный Дагом нос; это не мешало ему наслаждаться освобождением от повседневных обязанностей. Когда непоседливость превратилась в озорство, Даг объявил мальчишку здоровым. Бо вызывал гораздо больше беспокойства: у него началась лихорадка. Даг отказался от своих обязанностей гребца, чтобы сидеть со стариком и вместе с Фаун ухаживать за ним. Хог очень тревожился за Бо; он оказался замечательным помощником, умелым и ловким, когда нужно было переворачивать раненого, и мужественно терпел, когда раздражительный Бо несправедливо его ругал.
В те минуты, когда Бо забывался тревожным сном, Даг, собрав те немногие листки бумаги, что нашлись на «Надежде», садился писать письмо Громовержцу — о предателе Крейне и его судьбе. Еще когда он был командиром отряда, Даг терпеть не мог составлять отчеты и как мог уклонялся от этого занятия. Несмотря на это, ему пришлось написать больше этих проклятых бумаг, чем он теперь мог вспомнить. Мрачные события и гнусная история Крейна удивительно гладко ложились в привычные формы отчета, хотя Даг и полагался на умение Громовержца читать между строк. Дагу не очень нравился результат его трудов, но бумаги уже не осталось… Строго говоря, Громовержец больше не был командиром Дага, и все-таки Даг не мог избавиться от мысли, что кто-то с головой на плечах должен узнать все факты.
К ночи лихорадка Бо усилилась, и Даг подкреплял его Дар до тех пор, пока совсем не обессилел; на следующее утро раненому полегчало. Даг рухнул на собственную постель, а когда в середине дня проснулся, почувствовал себя простуженным — в первый раз за многие годы. К счастью, Ремо и Барр могли ему помочь: это было знакомым делом для дозорных, совершающих путешествия в любую погоду, — и Даг, после того как Фаун молча подала ему миску овса, отделался лишь болью в горле и насморком.
Даг попросил, чтобы «Надежда» причалила у последнего лагеря Стражей Озера на северном берегу Грейс; он задержался там ровно на столько, чтобы передать письмо гонцу, вручить вещи убитых разбойниками Стражей Озера для возможного опознания и кратко сообщить о последних событиях у Локтя пораженному командиру дозорных.
К концу следующего дня они добрались до Конфлуенса. Даг, Берри и Вит несли вахту. Теперь у Дага не было нужды просить — или хотя бы пытаться просить — о ноже, и Берри была рада возможности не причаливать у большого лагеря Стражей Озера на мысу, хотя Ремо и Барр влезли на крышу каюты и оттуда долго смотрели на шатры, лодки, паром и склады среди деревьев на берегу.
Фаун присоединилась к дозорным, когда «Надежда» обогнула мыс и наконец стала видна Серая река. Заслонив глаза рукой, она зачарованно смотрела на удивительный мир, приоткрыв рот, чем порадовала сердце Дага. Воды двух могучих потоков смешивались не сразу; несколько миль они текли рядом, мутные и бурные.
— Серая река действительно серая! — воскликнула Фаун.
— Ага, — подтвердил Даг. — Она несет пыль из Западных Пределов. В низовьях берега лесистые, но в сотне миль вверх по течению деревья исчезают и начинаются пустоши. Говорят, после первой великой войны со Злыми скверна распространялась досюда, и вся Серая река была мертвой от ее яда, но уже давно жизнь сюда вернулась. Мне эта легенда представляется очень утешительной.
Заходящее солнце играло в прятки с холодными серыми тучами, заполнившими небо от горизонта до горизонта.
— Мне кажется, такого просторного неба я еще не видела, — сказала Фаун. — Это потому, что земля тут такая плоская?
— Угу, — пробурчала Берри.
— А я еще думал, что это в Рейнтри земля плоская! — удивлялся Вит.
— Она красивая, хоть и суровая. Никогда я не видела дома такого неба. — Фаун повернулась вокруг своей оси, вбирая все, что видели ее глаза. — Такое стоит увидеть!
С материнским чувством она вытащила на палубу Хога, чтобы тот тоже полюбовался видом; он весьма удовлетворительно разинул рот, но скоро, потирая покрасневший нос, вернулся обратно к очагу. Несмотря на холодный ветер, Фаун еще полчаса просидела у ног Дага, ожидая, когда же наконец два потока станут неразличимы. На прямом участке, где не нужно было грести, Вит и Берри накинули друг на друга теплые плащи, чтобы не замерзнуть.
«Как же я рад, что мы захватили Вита», — подумал Даг. Он желал парню всяческих успехов в его ухаживаниях за Берри, потому что, как ему казалось, Фаун очень обрадовалась бы такой сестре по шатру.
«Это будет и моя сестра по шатру. Как неожиданно!»
Самая важная вещь в путешествиях, решил он, не найти то, что ищешь, а найти нечто, чего даже и представить себе не мог, пока не отправился в путь.
«Имей это в виду, старый дозорный».
Год шел к самой темной своей части, и поздние рассветы и ранние закаты оставили всего пригоршню светлых часов. После снегопада утром того дня, когда они добрались до Конфлуенса, хозяйка Берри, пользуясь наличием на борту троих Стражей Озера, отменила свой запрет на ночное плавание — отчасти еще и потому, решила Фаун, что теперь ей не нужен был дневной свет, чтобы высматривать обломки «Шиповника». Пять ночей подряд они плыли по широкому фарватеру, так что за кормой осталась почти половина расстояния между Конфлуенсом и Греймаутом, и холодное дыхание зимы сменилось если и влажной, то менее зябкой погодой.
Затем однажды днем ветер подул с юга, облака разошлись, и воздух стал теплым. Берри подобрела настолько, что разрешила подвести «Надежду» к берегу при свете красочного заката на необъятном западном небосклоне и объявила, что вечером все будут отдыхать. После нескольких ночей, когда ей приходилось поспешно кормить сменившихся с вахты гребцов, жавшихся к очагу, Фаун отпраздновала это, приготовив обильный ужин, когда вся команда смогла собраться за столом, даже Бо; Фаун только позаботилась о том, чтобы ничего твердого он не ел.
Все ели с аппетитом, но в необычном усталом молчании. Оглядев мрачные лица, Фаун проглотила последнюю ложку картошки и заявила:
— Ну, так дело не пойдет. Вы все выглядите унылыми, как лягушки, лишившиеся пруда. Помыв посуду, нужно будет что-то сделать, чтобы расшевелить народ. Как насчет урока стрельбы из лука? Они вроде всем нравились. У нас много фонарей, а ветра сегодня почитай что и нет.
Готорн и Хог сразу же заинтересовались, но Вит провел рукой по лицу и проворчал:
— Нет. Не думаю, что это теперь послужит развлечением.
Даг сидел, прикрыв глаза отчасти от усталости, отчасти от вызванной сытостью лени, но тут пристально взглянул на Вита, хотя сначала и промолчал.
Фаун оглянулась на мужа, потом спросила:
— А почему нет?
Вит пожал плечами и поморщился; казалось, он собирается снова погрузиться в мрачное молчание, ко потом все-таки выдавил:
— Странно устраивать из этого игрище, после того как я застрелил человека.
— Большого Драма? — спросила Берри. — Вит, мы очень даже рады, что ты застрелил Большого Драма.
— Нет, не его. — Вит печально махнул рукой. — Еще раньше. А Большого Драма я не убил; это сделал тот парень, который отрубил ему голову. Я застрелил другого… первого.
— Какого первого? — осторожно поинтересовалась Фаун.
— Накануне ночью, у пещеры. Несколько человек выбежали и пытались скрыться — именно поэтому Даг и поставил нас, лучников, на расстоянии. Я был так перепуган и взволнован, что плохо видел, что делаю, но… мой первый выстрел, самый первый выстрел… стрела попала прямо в глаз разбойнику. Убила его на месте.
Фаун поморщилась. Готорн, проявив бесчувственность, восхищенно выдохнул:
— Ох!
Вит снова взмахнул руками.
— Меня смутило не то, что стрела попала в глаз… ну, смутило, конечно, но не это главное… — Он шумно втянул воздух и попытался объяснить: — Это было слишком легко.
Бо с симпатией потер свой небритый подбородок, но проворчал:
— Вит, некоторых людей нужно убивать.
Берри проявила большую проницательность:
— Такое не должно стать заразительным.
— Да не в этом дело, — пробормотал Вит, хмуря брови.
В этот момент в первый раз подал голос Даг — так неожиданно, что Фаун даже подскочила.
— Дело в том, что после ты становишься другим человеком. Твой Дар меняется, это факт. Вит, Барр и Ремо все в первый раз пересекли черту той ночью у пещеры, и обратной дороги нет. Приходится идти дальше.
— Думаю, когда-то и с тобой такое случилось, — с уважением проговорил Ремо. — Только это было так давно, что ты, должно быть, и не помнишь.
— Ох, я помню, — ответил Даг.
Все за столом закивали.
Даг так резко опустил кружку на стол, что содержимое расплескалось.
— Отсутствующие боги! Неужели вы так и будете проглатывать все, что я скажу? Неужели никто не поперхнется?
Глаза Фаун широко раскрылись, и не только она удивилась: все сидевшие за столом с любопытством посмотрели на Дага. Хог вздрогнул.
— Что тебя укусило? — спросил Барр, опередив Фаун, которая, хоть и более тактично, собиралась поинтересоваться тем же.
Даг побарабанил пальцами по столу, поморщился и выпалил:
— Я убил Крейна, вырвав Дар из тоненького ломтика его позвоночника. Так мне удалось заставить его упасть на палубу. С расстояния в двадцать футов, не забудьте. Вит, помнишь того москита в Ламптоне? Так вот, точно так же… Только внутри тела — так же, как я лечу с помощью Дара.
— Ох, — выдохнул Вит, вытаращив глаза. — Я… э-э… я и не подозревал, что ты такое можешь.
— А я понимал, даже и тогда. — Даг обвел глазами всех сидевших за столом. — Это было слишком легко.
Фаун вспомнила, где слышала именно эту фразу раньше — не только что от Вита — хоть и произнесенную другим тоном: так сказал Крейн. Однако Вит не присутствовал при его признаниях. То, что он повторил слова предателя, было случайностью.
«А вот Даг произнес их не случайно».
Уловили ли Ремо и Барр подтекст?
«Да и все ли уловила я?»
— Так вот что ты сделал с Крейном? Вырвал его Дар? — растерянно спросил Барр.
— Я и не знал, что такое кто-то способен сделать, — более настороженно проговорил Ремо. — Мне казалось, что только Злые…
— Мои действия — очень слабое подобие того же самого, да. У меня есть основания полагать, что подобным умением в какой-то форме обладают и очень искусные мастера; только с тех пор, когда умение пришло… вернулось ко мне, у меня не было случая задать этот вопрос умелому мастеру. От такого нападения легко защититься, закрыв Дар, — поэтому мне и пришлось ловить момент, когда Крейн раскрыл свой. У меня получилось только потому, что я застал его врасплох.
— Ах, — протянул Барр, переводя дух, — ну, тогда все в порядке.
— Для некоторых из нас, — сухо ответил ему Даг.
Вит, однако, смотрел на него так, словно понял все возможные последствия; рот его раскрылся. Только чего ради Даг заговорил об этом здесь и сейчас, в этой компании? Ради Вита? Или ради себя?
Фаун выпрямилась.
— Даг, это отвратительно! Ты же не превратился в Злого или даже Крейна, как Вит не стал Маленьким Драмом. Кстати сказать, ту стрелу сделала я своими руками — такую крепкую, прямую и острую, как меня учил Каттагус. И я сделала ее для того, чтобы убивать — кого бы ни требовалось убить, — потому что понимала: то будет или противник, или Даг, и уж я-то точно знала, что предпочитаю. То же касается и моего брата, на случай если кто-нибудь сомневается. — Фаун перевела дыхание. — Нож, стрела, вырывание Дара — это все просто разные орудия. Если уж на то пошло, человека можно убить и молотком.
Паника, которую начали было испытывать собравшиеся за столом крестьяне, отступила, когда до них дошла мысль Фаун. Даг промолчал, хотя его напряжение тоже пошло на спад. Он медленно кивнул и бросил на Фаун благодарный взгляд. Неужели он раньше никогда не думал о вырванном Даре как об орудии, и такое действие представлялось ему каким-то таинственным магическим злом? Фаун любила Дага всей душой, но иногда его свойственная всем Стражам Озера манера погружаться в уныние ужасно раздражала.
— Так что видишь, Вит, — снова заговорил Даг, — если и существует лекарство от твоей тревоги, то я его не нашел. А что касается уроков стрельбы, то, хоть я и получаю от них удовольствие, я никогда не смотрел на них как на игру, даже когда был головастиком вроде Готорна. Они — серьезная подготовка к серьезному делу. — Прищурившись, Даг добавил: — Если подумать, то же самое можно сказать об обучении закрывать свой Дар, которым мы всю прошлую неделю тоже пренебрегали. Жду вас двоих завтра утром на палубе, — обратился он к Ремо и Барру, которые и не подумали спорить.
— Я не стал бы предлагать вам сыграть в игру, Вит, — ни Хогу и Готорну, ни остальным, — продолжал Даг, — но продолжить обучение я определенно хочу вам предложить, потому что, как вы видели, никогда не знаешь, когда тебе потребуется умение, а от него может зависеть не только собственная жизнь.
— Мой папа говорил. — Берри запнулась, но справилась с собой. — Папа часто говорил: «Никакое стоящее дело не бывает все время приятным, но все равно его все время нужно делать».
Вит криво улыбнулся ей и кивнул.
Как только посуда была вымыта, при свете фонарей начался урок стрельбы из лука. Фаун порадовалась тому, что все пришли в лучшее настроение, чему очень помогла возможность размяться, бегая за стрелами по берегу; собственно, это и было ее целью с самого начала, так что с этим все было в порядке.
Вот о Даге она беспокоилась: этой ночью он, прижавшись к ней, впал в забытье совершенно обессиленного человека. Любовью они не занимались с тех пор, как приблизились к пещере. Если бы Фаун не наблюдала за выздоровлением Дага после Рейнтри, она могла бы счесть это признаком того, что его привязанность к ней угасает, однако она прекрасно знала, что дело в невероятной усталости. Только ведь на этот раз Даг не был ранен, не пострадал от Злого, у него не был поврежден Дар. Он, конечно, прибегал к подкреплению Дара — к невообразимо сложным целительным действиям, — пока уже не мог держаться на ногах; попали к нему и частицы чужого Дара — непосредственно или в результате освобождения от околдовывания: Скинк, Хайкри, Бо, Готорн и бог знает сколько речников… а главное, тот большой ломоть Дара Крейна.
Фаун не была уверена, что причинило больший вред: сомнительный Дар Крейна или его ядовитый язык. Крейн определенно пытался отравить душу Дага… следовало бы парализовать и эту способность предателя, решила Фаун. Не была ли странная вспышка Дага за ужином каким-то запоздалым откликом на слова Крейна… или просто много всего накопилось?
Если подумать, Дар самого Дага должен был сейчас быть в ужасном состоянии — как дом после шумной попойки, куда явились все соседи и родичи, ели, танцевали, пили и дрались, а твоего самого несносного кузена вырвало на пол. Нельзя было и ожидать, чтобы стало возможно что-то делать, пока не приведешь дом в порядок, да и этим не займешься, пока не минует похмелье.
Подумав, Фаун порадовалась тому, что Даг не проявлял склонности к пьянству. Напившись, дозорные, должно быть, становились самыми угрюмыми пьянчугами на свете.
Фаун фыркнула, перекатилась на бок и крепко обняла Дага.
«Пожалуйста, поправляйся, мой любимый мрачный мужчина».
24
На следующий день «Надежда» плыла мимо все тех же унылых, безлесных, ненаселенных берегов, что и на протяжении предыдущей сотни миль. Берри обещала, что это продлится еще всего один день, а потом окрестности станут более привлекательными, чем эти бесконечные поросшие низкорослым кустарником песчаные дюны: появятся незнакомые деревья, зеленые и увитые лианами, несмотря на зиму, таинственные заросшие протоки, множество птиц. Фаун все гадала, увидят ли они тех страшных болотных ящериц Дага и правдивы ли рассказы Бо об огромных змеях. К полудню воздух стал достаточно теплым, чтобы можно было сидеть на крыше каюты без жакета или плаща, и Фаун присоединилась к Берри, Дагу и Виту, несшим вахту, чтобы погреться на неярком, но теплом солнце. Поскольку ей не нужно было высматривать угрозу, таящуюся под водой впереди, она была первой, кто оглянулся назад. — Эй, это не лодка ли Стражей Озера идет вниз по течению? Если лодка, то таких больших я еще никогда не видела!
Даг обернулся. Узкое судно футов тридцати пяти в длину быстро их нагоняло. В неярком свете зимнего солнца вспыхивали лопасти весел; на каждой стороне сидело по десятку гребцов, громко певших, чтобы грести в едином ритме. Расстояние не позволяло разобрать слов, но песня показалась Дагу знакомой, и он улыбнулся.
Барр, вахта которого должна была скоро начаться, вышел из каюты и стал всматриваться в приближающееся судно, забыв о полусъеденном яблоке в руке.
— Это разве лодка не из Лутлии? — взволнованно воскликнул он.
— Ага, — ответил Даг. — Только на веслах сидят не жители Лутлии. Это Стражи Озера — южане, возвращающиеся домой после пары лет службы в дозоре по обмену.
— Как ты это определил? — спросила Фаун. — По их одежде или по возрасту?
Большая лодка уже мчалась мимо «Надежды» — на расстоянии полумили, но не уклоняясь от фарватера: в этом месте ширина реки превышала милю. Даже на таком расстоянии Фаун могла разглядеть, что в лодке сидели сильные молодые мужчины и женщины, со смехом налегавшие на весла.
— И по этим признакам, и по их веселью. Чтобы обогнать зиму в Лутлии, еще и не так начнешь грести. Там двадцать или тридцать будущих предводителей дозора — молодые ветераны. Знаете, на юге есть районы, где Злые не появлялись двести, а то и триста лет. Однако существует правило: ты не можешь стать командиром отряда, пока не поучаствовал по крайней мере в одной схватке со Злым, а лучше — в нескольких. Ну, причина этого очевидна.
Фаун, которая не только видела, но и сама убила Злого, понимающе закивала. Барр, которому такого не выпало, посмотрел на лодку с завистью.
— Поэтому южане отправляют всех своих лучших молодых дозорных вверх по Серой реке на пару сезонов… и надеются, что те вернутся.
— Неужели Злые забирают многих? — спросила Берри.
— Да нет. Самые большие потери среди молодых дозорных в Лутлии — из-за несчастных случаев и сурового климата, а также браков. Злые не на первом месте в этом списке. Говорят, что Злые совсем не так опасны, как девушки из Лутлии. — Даг улыбнулся.
— Ну, только не для тебя! — воскликнула Фаун.
— Я, когда был молод, был гораздо более стойким.
Вит склонил голову к плечу, глядя вслед лодке, которая уже почти скрылась из виду: впереди великая река делала плавный поворот.
— Эй, Даг, мне только сейчас пришло на ум… Как тебя знали в Лутлии, когда ты был женат на Каунео? Тебя ведь тогда не могли называть Даг Редвинг Хикори Олеана. Даг-такой-то Лутлия, верно?
Барр, который собрался было уйти с задней палубы, помедлил, оглянулся и насторожил уши. Даг откашлялся и проговорил:
— Даг Волверин Пиявка Лутлия, — и поспешно объяснил: — Пиявка — по названию озера Пиявка, как Хикори — по озеру Хикори.
— Значит, имя шатра Каунео было Волверин… а Пиявка — это и название лагеря?
— Ага. В тех краях это довольно известный лагерь.
Вит почесал подбородок.
— Знаешь, имя «Даг Блуфилд» неожиданно стало казаться мне очень многозначительным.
Не обращая на него внимания, Фаун спросила мужа:
— А в том озере действительно водятся пиявки?
— О да, — кивнул Даг. — Огромные — в шесть дюймов, а то и фут длиной. Играть с ними, впрочем, было довольно безопасно, хотя, плавая, нужно было сохранять бдительность.
Он усмехнулся, видя, как сморщила нос Фаун… и та подумала, что такова, должно быть, и была цель рассказанного им анекдота.
Еще через шесть дней они добрались до Греймаута — однако, как с разочарованием обнаружила Фаун, не до моря. Город лежал не на морском берегу, а в десяти милях от него. Ниже скал, на которых стояли дома, река разбивалась на множество рукавов, образовывавших широкую болотистую дельту. Сам город делился на две части: Верхний город на скалах и Нижний город, иногда называемый Подводным, на самом берегу реки.
Верхний город, насколько Фаун могла разглядеть с баржи, состоял из основательных домов, складов и привлекательных гостиниц, а Нижний — из строений, производивших впечатление временных: навесов, таверн, дощатых сараев. Вдоль воды тянулись примерно такие же причалы, как в Серебряных Перекатах, хотя и не такие многочисленные, и еще ряды и ряды барж и парусников: некоторые на продажу, некоторые используемые в качестве плавучих жилищ. В южной части гавани суда были совсем другими, с высокими мачтами. Эти рыбачьи лодки и каботажные суда, преодолев дельту, выходили в море.
В Нижнем городе располагался кипевший жизнью рынок, где продавались всевозможные товары и совершались многочисленные сделки. Не успела «Надежда» причалить, как капитаны парусников, отправлявшиеся вверх по реке и набиравшие команды, стали предлагать Виту и Хогу наняться к ним, а какой-то торговец захотел купить Копперхеда прямо с палубы. Копперхед, отдохнувший и отъевшийся за время долгого плавания, тут же показал себя, попытавшись разнести загородку загона. Даг спас собственность Берри и собравшихся зевак, оседлав мерина и галопом отправившись на нем в длительную поездку.
Вит и Готорн решили прогуляться вдоль ряда судов, а Фаун попросила Берри пойти с ней на рынок, чтобы купить свежих продуктов к ужину. Барр и Ремо последовали за ними, стараясь выглядеть высокими и суровыми, как и полагается телохранителям. Фаун подумала, что, если бы смущение не заставило их избрать такую роль, они цеплялись бы друг за друга, как потерявшиеся в лесу дети, в окружении этих незнакомых фермеров. Они держались поближе к Фаун и настороженно озирались.
— Этот город не такой большой, как Серебряные Перекаты, — пробормотал Ремо.
— Не уверен, — так же тихо ответил Барр.
«Так кто кого охраняет?»
Фаун не сказала этого вслух — все-таки такт хорошая вещь.
Она заметила на другом конце рынка двоих пожилых Стражей Озера, мужчину и женщину, но они были слишком далеко, чтобы их окликнуть, а к тому времени, когда Фаун и Берри добрались туда, уже ушли. Были ли они местными или из верховий? Нет ли где-то поблизости лагеря Стражей Озера? Нужно будет спросить Дага… Они с Берри и дозорными вернулись на «Надежду» еще до того, как парни из Олеаны так накрутили друг друга, чтобы впасть в панику от крестьянского окружения.
На барже выяснилось, что Вит нарушил обеденные планы Фаун, притащив рыбину, размером и формой напоминающую блюдо. Он сообщил, что купил только что пойманную морскую рыбу с рыбачьей лодки в гавани.
Фаун с ужасом посмотрела на добычу, которую с гордостью демонстрировал Вит.
— Вит, у нее же два глаза!
— У всех рыб два глаза.
— Но не на одной же стороне! Вит, эти рыбаки поняли, что ты парень из глубинки, и подсунули тебе какую-то дефектную рыбу!
— Нет, эта порода так и должна выглядеть. — Вит с некоторым сомнением взглянул на рыбину. — Так они сказали. Только это не важно; главное — я договорился, что завтра утром они возьмут нас в море на своей лодке. Они выходят на лов каждый день, когда погода позволяет. Утром они высадят нас на пляже, а вечером на обратном пути заберут. Мы можем устроить пикник!
Пикник в разгар зимы? А почему бы и нет? В Вест-Блю к этому времени снегу уже навалило на фут, а тут только облачно и прохладно…
Бо поручился за двуглазую рыбу, что, впрочем, не совсем успокоило Фаун, особенно после его рассказов о свернувшихся в кольца змеях, которых используют как колеса повозок; однако рыбу одобрила и Берри, так что Фаун приготовила ее, как сумела. Даг ел рыбину без всяких колебаний, ну да что возьмешь с дозорного… В конце концов Фаун, заметив насмешливые морщинки у его глаз, тоже попробовала; рыба оказалась удивительно вкусной.
Так и получилось, что на рассвете следующего дня при свете фонаря Фаун принялась собирать большую корзину для пикника и еще одну — с одеялами; неторопливое солнце не собиралось вставать еще целый час. Берри и Вит с трудом растолкали Готорна; Фаун подумала, что им с Дагом предстоит так же вытаскивать Ремо и Барра.
Хог решил остаться со все еще не поправившимся Бо, и не только потому, что его пугали рассказы о морских рыбах с огромными зубами, питающихся людьми, и о тварях со щупальцами, присоски на которых выпивают всю кровь из человека. Эти двое — давно лишившийся родителей Хог и бездетный Бо — привязались друг к другу, как родные. Все они проделали дальний путь из Олеаны, думала Фаун, но Хог — особенно. Он превратился в умелого гребца; он больше не был таким тощим и таким робким и к тому же вырос по крайней мере на два дюйма, отчасти благодаря хорошему питанию, отчасти потому, что перестал сутулиться. Они пробудут в Греймауте еще несколько недель; когда Бо поправится, Фаун уж позаботится о том, чтобы Хог побывал на берегу моря.
Фаун никогда раньше не приходилось плавать на парусной лодке. Скрип снастей и резкий крен, когда заплатанный парус поймал легкий утренний ветерок, заставляли ее нервничать, однако под внимательным взглядом Дага Фаун подняла подбородок и постаралась выглядеть смелой. Четверо рыбаков — двое братьев и их сыновья-подростки — явно знали, что делают, и были рады все показать любопытному Виту. Через некоторое время даже Барр и Ремо осмелели настолько, что присоединились к ним. Даг удовлетворился тем, что откинулся на скамье, обняв за талию Фаун.
Над болотами занималось золотое и серое утро, обладавшее собственной суровой зимней красотой. Птицы криками приветствовали рассвет, хотя их непривычные уху северян голоса казались печальными. Время от времени Фаун замечала у берега гниющие останки судов, принесенные сюда высокой водой или просто брошенные хозяевами. Полная наполовину страхом, наполовину надеждой, она принимала каждое бревно за подкрадывающуюся болотную ящерицу, но Даг каждый раз ее разочаровывал, хотя и обещал позднее обязательно найти для нее такую тварь; Фаун вежливо, но без всякого энтузиазма поблагодарила его за предложение.
— Одно по крайней мере хорошо в это время года, — проворчал Вит, хлопнув себя по шее, — почти нет москитов.
— Верно, — добродушно подтвердил Даг. — В разгар лета здешние москиты уносят маленьких детей, чтобы скормить своему молодняку.
— Ничего подобного! — возмущенно воскликнул Готорн, заставив рыбаков ухмыльнуться. — Ты не должен рассказывать Виту такие сказки: он ведь поверит тебе, потому что вы — братья по шатру!
Уголки губ Дага поползли вверх.
— Ах, ты никогда не встречал моих братьев по шатру из Лутлии, — протянул он. — Уж те парни быстро отучили меня от выдумок.
Лодка свернула налево на следующем разветвлении, и через полчаса на плоском горизонте показались бурые песчаные дюны. Взошедшее солнце начало разгонять туман, но даль все еще оставалась словно завешенной золотистым газовым занавесом, колеблемым легким ветерком. Нос лодки захрустел по песку как раз за дюнами; рыбаки спрыгнули в воду, перенести на берег корзины, а потом Фаун, Готорна и Берри, чтобы те не замочили ног. Потом мужчины общими усилиями столкнули лодку на глубокое место.
Фаун следила за уплывающей лодкой. Что будет, если суденышко пойдет ко дну в море? Сумеют ли они вернуться обратно в Греймаут? Вдалеке мелькнул вылинявший красный парус; может быть, им тогда удастся докричаться до других рыбаков? С этой обнадеживающей мыслью Фаун взяла протянутую руку Дага, теплую и надежную, и вскарабкалась на дюну. Песок осыпался у нее под ногами, заставляя ее пыхтеть и смеяться. Даг с беспокойством следил за ней, когда, встав на вершине дюны, Фаун пораженным взглядом обвела открывшийся ей край мира.
Бескрайнее водное пространство сверкало, как сталь, сливаясь вдалеке с серебристо-золотым и таким же бескрайним небом. Казалось, что они находятся внутри огромной чаши жидкого света. На прибрежную полосу, похожую на расчесанную шерсть, с шорохом набегали волны. Влажный, странно пахнущий воздух ласкал разгоряченное лицо Фаун. Этот запах представлялся старшим братом запахов реки или ручья, но с таким привкусом, которого Фаун раньше никогда не ощущала. Она глубоко втянула воздух.
— Ох…
Готорн с радостным воплем помчался вниз по песчаной дюне; Берри, смеясь, попыталась его остановить и заскользила вниз тоже. Вит, Ремо и Барр, переглянувшись, последовали их примеру.
Даг оглядел горизонт и нахмурил брови.
— В первый раз, когда я был здесь, было тепло и безоблачно. Впрочем, это было миль на пятьдесят или сотню к западу отсюда.
— И то был конец весны, ты говорил. Конечно, тогда было теплее, — ответила ему Фаун.
Даг печально посмотрел на нее и сглотнул.
— Боюсь, это не то… не то свадебное путешествие, которое я тебе обещал.
— Ты обещал показать мне море. Вот оно передо мной, не так ли? Совершенно потрясающее море, — вскинула голову Фаун.
— Я не предвидел появления Крейна и речных разбойников, не ожидал, что тебе выпадут все эти ужасы. — Даг нерешительно провел пальцем по шее Фаун, там, куда целился нож Крейна. После короткой паузы он добавил: — И я не собирался делать из тебя повариху для полной баржи народа.
«Проклятый Крейн…»
— Не думаю, что мы вообще предвидели плавание на «Надежде» и ожидали встречи с Берри, Бо, Готорном, Орешком, Вейном и всеми остальными, но я рада, что мы с ними повстречались. Даже Ремо и Барр в конце концов оказались кстати. Я узнала так много новых вещей, что уж и счет им потеряла, и отдать их обратно я не хотела бы. — Фаун поколебалась, пытаясь найти слова, которые успокоили бы необоснованные опасения Дага: она не испытывала разочарования, хотя и не хотела делать вид, будто пещера ничего не значила. — Мама обычно говорила мне, когда я была молодой и начинала жалеть, что мой день рождения или другое развлечение не наступает немедленно: «Не нужно тратить жизнь на желания». — Фаун крепче стиснула руку Дага. — Вот и ты не трать мою жизнь на желания.
Даг слабо улыбнулся, хотя Фаун опасалась, что улыбка скорее относилась к ее словам «когда я была молодой».
Читать бесплатно другие книги:
