Крестовый поход восвояси Свержин Владимир
Всадники съезжались в недоброй тишине, меряя друг друга отнюдь не радостными взорами. Казалось, было слышно, как сотрясают землю огромные копыта богатырского коня под Муромцем, рядом с которым Лис на своем скакуне выглядел почти как карликовый Дон Кихот рядом с гигантским Санчо Пансой.
– Здрав будь, боярин Володимир, – услышал я резкий голос изборского князя. – Али новгородцы тебе уже и княжью шапку поднесли?
Сейчас мне впервые удалось увидеть его совсем близко, и я поразился тому, насколько он молод. Даже принимая в расчет суровые испытания, выпавшие на его долю, ему нельзя было дать более двадцати пяти лет. Но чувствующаяся во всем его облике, посадке, манере держаться сила заставляла предполагать, что перед нами противник отнюдь не из простых.
– И тебе по здраве, честный княже, – колоколом прогудел Муромец. – Насчет княжьей шапки было дело, подносили. Да ни к чему она мне. Не новгородские терема да лабазы пришел я защищать, а Русь Великую.
Я увидел, как удивленно расширились глаза изборца. Словно чувствуя потрясение хозяина, лаком отливающий караковый жеребец под ним заиграл, роя копытом землю.
– Правду ли баешь, Володимир свет Ильич? – срываясь на полуслове, с неожиданным волнением в голосе произнес Олег Ярославович. – Стало быть, не для новгородской земли прибытку ищешь?
– Мое слово Бог слышал, – звучно отчеканил богатырь.
– Стало быть, есть на свете промысел Господний, – тихо произнес князь, словно все еще боясь верить услышанному. – Послушай меня, боярин-воевода, перед Господом тебе говорю: злая кручина у меня приключилась. Покуда я с тобой на сечу вышел, ливонские псы на Изборск нагрянули. Посад на копье взяли. Княгинюшка с малою дружиною в детинце заперлась, да долго им не выстоять. Вот тебе случай постоять за землю русскую. Коли пойдешь со мной в этот час, и я с тобой пойду, куда поведешь. Не изменой злой, ни кривдой слова своего не порушу, рядом буду, пока сам не прогонишь. На том тебе присягаю. А нет, разъедемся, и дай мне помереть на этом поле с честью. Ибо жить мне боле незачем.
– С тобой идем, князь! – громом раскатным рявкнул Муромец. – Вместе ливонца бить будем.
Признаться, я был рад, что кровавой сечи удалось избежать. Да и, пожалуй, во всей нашей армии не много бы нашлось людей, недовольных подобным исходом дела. Разве что молодой туровский князь, изрядно потрепанный в утренней стычке, волком зыркал на изборского владыку, жаждая мести. Но приказ был ясен и обсуждению не подлежал. Армия перестраивалась, готовясь выступить в сторону крепости, которую еще несколько часов назад собиралась отобрать у того, под чьим знаменем сейчас шла.
Пользуясь общим движением, я направил Мавра к Муромцу, подле которого все еще находился Лис. Расположившись на поросшем березняком пригорке, где еще недавно хоронился засадный полк изборчан, военачальники наблюдали, как становятся в походную колонну все новые и новые хоругви.
– Это ж, почитай, сколько здесь будет? – внимательно созерцая представившуюся взору батальную картину, присвистнул Олег Изборский.
– С твоими-то, княже? – отозвался Муромец. – Пожалуй, за две тыщи витязей, да гридней тысяч десять, да воев без счета.
– Великая сила, – негромко произнес князь Олег. – В крепких да умелых руках – мощь несокрушимая.
Я увидел, как недобро глянул на собрата убеленный ранними сединами великий киевский князь. Глянул, но промолчал. Или, может, мне только почудился этот взгляд?
– Подъезжай сюда, Воледар Ингварович! – завидев меня, неожиданно радостно крикнул Муромец. – Ну что, отошли мишкины объятия?
Я почтительно склонил голову, подъезжая ближе.
– Я вполне готов к бою, ваша честь!
– Да ты эти церемонии брось, – махнул рукой Володимир Ильич. – У нас на Руси то не в заводе. У нас витязи все ровня. И не титулами, а лишь славой промеж собой меряются.
– Верно! – радостно поддержал его неожиданно воспрянувший Святополк Туровский.
– Хорошо сказано, – подтвердил изборский князь.
Только Мстислав Киевский промолчал, внимательным взглядом провожая проходящие мимо полки.
– Княже, – к Олегу Изборскому подъехал один из давешних телохранителей, – Ефимка очухался. Велите привести?
– Зови немедля! – прикрикнул на него князь, очевидно, уже давно ожидавший этого известия.
Телохранитель не заставил повторять приказ дважды. Приведенный, высокий стройный юноша лет семнадцати с лицом тонким, почти девичьим, был одет по-походному и покрыт дорожной пылью с головы до ног. По всему было видно, что перед тем, как предстать пред грозные очи князя, он проскакал не один десяток верст.
– Ну, вьюнош, – быстро кинул ему князь Олег, – говори скорее, как дело было?
Юноша обвел глазами собравшихся на пригорке князей и бояр и начал не совсем уверенно, видимо, смущенный многочисленностью и знатностью слушателей:
– Я Ефимий из Ольшаницы, сын, княже, вашего сотского Сергия…
– Говори, как дело было.
– Вчера в день ливонцы, сбив заставу в Ольшанице, с налета взяли изборский посад и теперь в силе великой стоят под стенами детинца.
– В каком числе вороги? – кратко спросил князь Олег.
– До трех сотен рыцарей, да кнехтов с ними четверо к одному. Во главе, видать, сам магистр орденский, Конрад фон Вегденбург.
– Сколько в детинце держится?
– Витязей двадцать, гридней до полуста и так народу оружного сотни с полторы наберется.
– Мало сил, – вздохнул Муромец.
– Даст Бог, выстоят, – хмуро ответил Олег. – Там боярин Александр, он старый вояка.
– Ранен воевода, – негромко произнес Ефимий. – Как ливонцы поперли, он со своей долгой палицей в воротах стал, так от усердия великого палица сломалась. Насилу сам уцелел, едва живого уволокли.
– Плохо, – сквозь зубы бросил князь Изборский. – А ты-то как выбрался?
– Княгиня меня подземным ходом выпустила тебе сообщить. Я у витязей собрал роги гулкие да в ближнем лесу начал трубить, как будто подмога идет. Ливонцы как то услышали, бросились к посадским стенам, ожидая приступа. А тут как раз на звук пяток наших из Ольшаниц подошли. Я им роги передал, велел ливонцев до утра тревожить, а сам к вам поскакал с известием.
– Сам хитрость удумал али кто подсказал?
– Сам, светлый княже.
– Дельно. Что ж, отрок, коли ты такой головатый да хоробрый, при мне состоять будешь. Коня и доспех отважному! А это, – князь снял с шеи драгоценную гривну чеканного золота, – носи в память о подвиге своем.
– Славный витязь будет, – одобрительно глядя на молодого воина, улыбнулся Муромец. – Береги его, князь Олег.
Вскоре объединенные войска уже маршировали мимо стен Пскова в сторону княжьего града.
– Признаться, я рад, что все так закончилось, – произнес я, обращаясь к едущему рядом Лису.
– Да я в общем-то тоже, – вздохнул мой напарник. – Вот только закончилось ли?
Мои брови удивленно поползли вверх.
– Что ты имеешь в виду?
– Знаешь, пока все эти политические терки шли, я бычился на князя, и шо я тебе скажу: у этого мужика здорово пекло под портками.
– Ты хочешь сказать, что он испугался?
– Упаси Бог! Просто ему стало резко не до Муромца, не до Новгорода и даже, по-моему, не до Изборска. Его конкретно интересовала сидящая сейчас в осаде жена и, похоже, ничего более.
– Полагаешь, это хитрость?
– Не все так просто, – отозвался Лис. – Говорил-то он от души, да вот что он через неделю скажет? Дело-то на Руси небывалое: под рукой у боярина из корня крестьянского два Рюриковича и один Труворич. Не слабый расклад, правда?
Я пожал плечами:
– Сколько основателей династий начинали с худшего.
Мне хотелось еще что-то добавить, упомянуть викингов, легко менявших весла на скипетры, но тут мое внимание привлек раскидистый дуб, росший в полуполете стрелы от Псковских ворот. На толстых его ветвях болтались три мертвых тела, и еще две петли, жутко посматривая своими пустыми глазами, с явным нетерпением ожидали приготовленных для них жертв. Несчастные, судя по дорогой одежде, из городской старшины, стояли подле дуба в окружении дружинников, шепча слова последних молитв.
– Что бы это могло быть? – Я указал Лису на творимую поодаль расправу.
– Это? – Венедин поднял руку, указывая нагайкой на орудия казни. – Назидание псковитянам. Покуда их природный князь геройствовал в поле, горожане решили поднести Муромцу ключи от города. Ну, Муромца они не застали, он как раз с их князем на толковище был, зато попали к Святополку Туровскому. Он их по окончании переговоров доставил к Ильичу. Но у него, как водится, с ходоками разговор короткий: как услышал, что именитые граждане псковские город князю новгородскому отдать хотят, так и повелел выдать изменников Олегу. А тот, сам видишь, решил поднять их патриотизм на недосягаемую высоту. А ты что думал, в сказку попал?
Расстояние, которое хороший наездник преодолевает часа за три, армия, обремененная обозами и многочисленной пехотой, делает за время дневного марша. Горящий нетерпением князь Олег, оставив пешую рать на попечение новоявленного друга и союзника, во главе старшей дружины спешил к родным пенатам, намереваясь сковать боем негаданных гостей.
– Позволь и мне, княже, идти в бой. Я и побратим мой, Лис Венедин, магистру ливонскому по прошлому году лично ведомы. Мы с ним под знаменами графа Шверинского вместе в Эстляндии воевали. Ежели мы над изборским детинцем свои баньеры развернем, глядишь, Конрад и решит, что госпоже Бригитте от сестры подмога пришла.
– Да как же так быстро-то? – удивился Олег, прикидывая в уме расстояние от Шверина до Изборска.
– Так ведь и магистр, чай, не по небу летел. А слухом, как известно, земля полнится. Тут не важно как, важно, что поспели.
– Хорошо. – Губы Олега Изборского сложились в жесткую недобрую ухмылку. – Так, стало быть, и положим. Ты в детинец пойдешь, а я собак ливонских с палисада подопру. До утра не выпущу, а там и остальное войско подоспеет. Каково, Володимир Ильич? – Князь повернулся к ехавшему рядом Муромцу, вспоминая, что отныне он не совсем волен в своих решениях.
– Умно, – согласно кивнул тот. – Ступайте с Богом!
– И мне позволь, – раздался сбоку из-за спины странно знакомый голос. – Я Ропша Хват, ватажник повольничий. Мне эти места, что своя ладонь, знакомы. Так что ежели только пожелаете, отсюда до самого Изборска лесом короткой дорогой проведу. В треть путь срежем.
– Ступай, Ропша. Да людей своих возьми, – приказал Муромец. – Все подмога крепче будет.
Князь Изборский покосился на повольника, явно не горя желанием открывать ему секрет потаенного хода, но, помолчав с минуту, согласно кивнул:
– Ступайте. Ефимий вас к лазу проведет. А ежели что, с вестью его ко мне пошлите. Он малый ловкий.
Трубы под Изборском не прекращали гудеть всю ночь и нынче весь день. Вначале ливонцы бурно реагировали на них, откатываясь от цитадели детинца и занимая места на стенах посада. Потом, уразумев, что их попросту дурачат, перестали обращать внимание, выслав полсотни кнехтов, чтобы утихомирить невесть откуда взявшийся духовой оркестр. Однако кнехты не вернулись. К тому моменту, когда наш отряд подошел к городу, в его окрестностях собралось до трех сотен посошной рати и воев с окрестных застав. Прихватив с собой тех, у кого были луки, самострелы и пращи, я оставил остальных дожидаться подхода князя и стеречь коней, и поспешил подземным ходом в осажденную башню.
Надо ли говорить, как изумилась и обрадовалась Бригитта, или, как называли ее здесь, Богуслава, увидев среди пришедших на помощь воинов Лиса Венедина.
– Фрау Бригитта, – склонился в поклоне он.
– О Господи! – всплеснула руками младшая дочь графа Мекленбургского, готовясь, кажется, расплакаться от нахлынувших чувств. – Как вы здесь, откуда?
– В данный момент из подземного хода…
– Ливонцы опять идут на приступ! – крикнул кто-то с верхней боевой галереи.
– Прошу прощения, сударыня, – осекся Лис. – Ребята, за работу! Золотой каждому, кто попадет в глазную прорезь рыцарского шлема! По серебряному за каждого кнехта.
– А арбалетчики? – кинул кто-то из столпившегося вокруг отца-командира венедских лучников.
– Хорошо-хорошо, торг здесь неуместен. За каждого арбалетчика плачу отдельно.
Я смотрел на княгиню и понимал, отчего так нервничал князь Олег. Я не большой специалист в этом деле, но, по моим наблюдениям, княгиня должна была родить от силы через месяц.
План ливонцев был ясен. Узнав от соглядатаев о положении фрау Бригитты и о том, что князь Олег собирается выступить против усиливающегося Новгорода, ливонцы решили нагрянуть как раз в тот момент, когда изборская рать схлестнется в сече с новгородской. Кто уж там победит – не важно, а вот вернется князь домой или же нет – вопрос открытый. Но даже если вернется, дружина его будет изрядно ослаблена, а в руках ливонских ревнителей слова Божьего окажется и Изборск, и жена князя с будущим наследником или наследницей престола.
Удобная позиция, с которой можно диктовать условия. Если же вдруг Новгород не станет воевать против Олега, а ограничится одной лишь демонстрацией силы, князь будет вынужден пятиться, опасаясь за тыл. Ливонцы в это время успеют уйти в свои земли, уводя в полон княгиню Богуславу. А там наследника можно воспитать в нужном духе, наследницу выдать замуж, как следует, и, глядишь, прощай гордое изборское княжество, здравствуй, земля новгородская.
– Капитан! – прикрикнул Лис. – Ну, ты идешь или куда?
– Иду, – кивнул я, резко выходя из состояния задумчивости. – Значит, так: сейчас разворачиваем баньеры, пусть Вегденбург на них полюбуется. Позаботься о том, чтобы твои ребята отбили у ливонцев охоту чересчур усердствовать, а дальше я, пожалуй, сделаю вылазку. Пусть им окончательно тошно станет.
– Рискованно, – вздохнул Лис.
– Понятное дело, рискованно. Но ты же меня поддержишь?
– Я-то поддержу, начальство не поддержит. Так что не забудь потом упомянуть в докладе, как геройски прорубился к великому магистру Ливонского ордена единственно с целью взять у него интервью и узнать мнение по поводу состоявшейся в Новгороде тусовки.
– Лис!
– А что Лис, что Лис?! Я уже ушел!
Работа на боевой галерее кипела вовсю. Насколько можно было судить, многие лучники за последние минуты заработали уже куда больше годового содержания и продолжали класть золотые и серебряные монеты на свой банковский счет. По мере сил с ними состязались местные стрелки, также нанося заметный урон атакующим, хотя и с меньшей виртуозностью, чем знаменитые венедские гвардейцы.
– Похоже, они попятились. – Я указал рукой на изрядно поредевший строй кнехтов, пытающийся укрыться за щитами от губительных стрел, летящих с башни. – Во всяком случае, запал у них уже пропал.
– Запал – пропал! Да ты у нас стихотворец, – не в тему продекламировал Лис.
– Потом! Смотри, видишь во-он ту группу всадников? Если я не ошибаюсь, там сам магистр. Можешь ссадить их с коней?
– Запросто! – гордо заявил Лис, слюнявя палец и поднимая его вверх, чтобы лучше почувствовать ветер. – На коней заявки не было, поэтому, так и быть, займусь сам.
Я хотел еще что-то сказать, но вдруг чье-то массивное тело рухнуло на меня, сбив с ног.
– О черт! – Хозяин тела стремительно вскочил на ноги, подбирая выпавший самострел. – Вот же сучий сын! – Он развернулся к бойнице, возле которой стоял я, и выпустил вниз стрелу. Высунувший было голову из-за высокого щита арбалетчик рухнул наземь, закрывая руками лицо.
– Ропша, ты ранен? – крикнул один из изборцев.
Арбалетный болт, пробив висевший за спиной повольничьего ватажника щит и кольчугу, торчал у него в плече.
– Пустое! – яростно сверкая глазами, процедил Хват. – До тела не достал.
Он вновь заложил стрелу в самострел. Я мысленно представил себе траекторию полета торчавшего в плече моего товарища болта и с необычайной ясностью понял, что, не окажись Ропша на его пути, эта зловредная деревяшка вошла бы мне куда-нибудь между височной впадиной и носом.
– Спасибо тебе, дружище! – кинул я, хватаясь за древко, пробившее щит моего спасителя.
– Пустое! – еще раз крикнул он, поворачивая ко мне искаженное лютой яростью лицо. – Даст Бог, еще сочтемся.
Со стороны леса вновь раздались гулкие звуки рога.
– Я же приказал не трубить! – нахмурился я.
– Это не наши, – прислушавшись, покачал головой Ефимий из Ольшаницы, стоявший рядом с луком в руках. – Это князь Олег с дружиной.
Рога трубили под Изборском и в эту ночь, а утром перед глазами ливонцев предстало многотысячное воинство земли русской, пришедшее навести порядок в своих пределах. Такого поворота событий седой волк Конрад фон Вегденбург никак не ожидал. И, видимо, именно поэтому парламентер, приближавшийся к башне детинца, ступал медленно, словно втайне надеясь, что страшное марево развеется и под стенами Изборска не будет великой армии, ждущей у выбитых ворот посада заветного сигнала, чтобы положить в сыру землю потрепанную шайку «слуг Господних». Но марево не исчезало. Дойдя наконец до башни, парламентер с неохотой постучал в ворота и развел руки, демонстрируя изготовившимся за стенами защитникам, что он безоружен.
– Что надо? – донеслось до него из зарешеченного окошка, открывшегося в воротной калитке.
– Мой господин, великий магистр Ливонского рыцарского ордена, Конрад фон Вегденбург, желает знать…
– Где сидит фазан, – прокомментировал услышанное стоявший рядом со мной Лис.
– …Верно ли, что в замке находятся шверинские рыцари Вальтер фон Ингваринген и Лис фон Венедин?
– Ну, дык!.. – Лис поправил несуществующую бабочку под подбородком. – Ясный пень! – С ролью «рыцаря фон Венедина» мой друг справлялся, прямо скажем, слабовато.
– Я, Вальтер фон Ингваринген, слушаю тебя, – как можно грознее рявкнул я из-за ворот.
Удовлетворенный этим ответом парламентер склонил голову и продолжил далее:
– Мой господин, благородный магистр фон Вегденбург, желал бы вступить в переговоры с посланцами графа Шверинского, с которым у нас, как вам достоверно известно, уже который год союз, по поводу заключения почетного мира и оставления под гарантию нашей безопасности Изборска на выгодных для вас условиях.
Мы с Лисом переглянулись.
– А шо, – Лис толкнул меня локтем в бок, – мне Шверинский еще за последний месяц денег торчит.
– Ладно, – махнул рукой я, – поиграем. Я, Вальтер фон Ингваринген, говорю вам, что пришел сюда как союзник князя Изборского, а также воеводы новгородского и всех тех, кто с ним, как-то: князь Киевский, князь Туровский и прочие. И ни о каких переговорах без участия оных не может быть и речи.
Посланец в скорбном молчании выслушал эту весть и произнес, выдавливая из себя каждое последующее слово:
– В таком случае великий магистр Конрад фон Вегденбург уполномочил меня заявить, что он и все, кто стоит под его рукой, согласно традициям рыцарства, желают сдаться вам и просят принять их под свою защиту. А также назвать сумму и условия выкупа.
Глава 6
Измотав противника беспорядочным бегством, окончательно деморализуем его безоговорочной капитуляцией.
Полное собрание секретных директив Генштаба. Том 3, стр. 29
Мы ехали мимо неприступных стен Изборска, с интересом наблюдая изменения, случившиеся в местном ландшафте за прошедшую ночь. То есть нет, с ландшафтом все было в порядке, лес не стронулся с места, и высокий холм, на котором возвышался Изборский кремль, не провалился под землю, но теперь его окрестности украшало множество ям в пояс глубиной, возле которых аккуратно лежали длинные, остро отточенные колья. Можно было бы подумать, что, готовясь к осаде крепости, наши войска решили обезопасить свои позиции несколькими рядами волчьих ям, но в одном месте эти колья уже были использованы, не оставляя ни малейшего сомнения в их назначении.
Пятьдесят кнехтов послал Конрад фон Вегденбург расправиться с лесными трубачами. Большая их часть нашла конец среди чащобных буреломов и болотных трясин. Те же, кто выжил, красовались теперь на кольях, наводя ужас на ливонцев. Это было то, что видели с утра они и не видели мы. То, что подвигло великого магистра сдаться, ища спасения от страшной участи.
– Ну, каковы мошенники! – возмущался скачущий рядом Лис. – Блин, обвели, шо бублик дырку! Теперь, значит, нам разбираться с князем Олегом, а они, мать их за ногу, в плену по рыцарским традициям. Чик-трак, я в домике.
Я ехал молча, вспоминая знакомство с фон Вегденбургом. Тогда я еще только начинал свое восхождение к ступеням трона графа Шверинского, доказывая мечом, что лучшей кандидатуры на должность начальника охраны ее сиятельства не может и быть. Граф Генрих все никак не мог прийти к этой мысли, а потому безо всякого зазрения совести посылал меня в самые глухие углы, где его недреманное око находило политическую выгоду Шверина. На это раз его указующий перст направил меня в сырую, как тюремный каземат, Эстляндию на помощь завязшему в распрях с местным населением Ливонскому ордену.
Здесь все было понятно. Поскольку император всячески поддерживал тевтонских рыцарей, граф Шверинский, глава Лиги северных баронов, всецело помогал их ливонским собратьям. Породнившись с мекленбургской династией, смешавший в своих жилах кровь великого Генриха Льва и ободритских князей, он имел весьма широкие виды как на баварское наследство супруги, так и на славянские земли балтийского побережья. Впрочем, земли, населенные не славянами, его интересовали не менее, поэтому Вальдар Ингварсен, или, как называли меня на немецкий манер, Вальтер фон Ингваринген, с десятком рыцарей и двумя сотнями кнехтов в один прекрасный день высадился в Ревельском порту, чтобы выполнить интернациональный долг перед союзной Ливонией.
Надо сказать, высадились мы весьма своевременно, ибо оказались единственной боеспособной частью в руках магистра и сразу были брошены в бой. Именно в этот день в Ревель пришло известие, что язычники, видимо, с целью обсудить некоторые щекотливые вопросы богословия, захватили рижского епископа Альбрехта со свитой, в благочестивых размышлениях свершавших инспекционную поездку по своей епархии.
Епископа мы отбили. Хотя, прямо скажем, я был несколько удивлен количеством ратного снаряжения, захваченного непочтительными эстами у благочестивого пастыря. Наградой за «великий подвиг» было благословение его преосвященства и личная признательность фон Вегденбурга. Знал бы он, при каких обстоятельствах нам доведется встретиться вновь!
– Слушай! – Голос Лиса прервал мои воспоминания. – Ливонцы тебе одному сдались или нам обоим?
– Ну, спрашивали и тебя, и меня…
– Значит, обоим. Тогда давай так: чур, рыцари твои, а кнехты мои. Идет?
– Пожалуйста. Но зачем тебе это?
– У меня есть мысль, и я ее думаю. – Лис поднял вверх указательный палец.
– Ну, молодца! Ай молодца, медвежатник! – Муромец радостно хлопнул меня по плечу, и я с тоской понял, что предложение выдержать на плече длань богатырскую не было пустой похвальбой. Хлопни он чуть сильнее, и попросту сбил бы меня с ног. – Целое войско в полон взял.
– Ваша честь, Володимир Ильич, – склонив голову, начал я, понимая, что разговор предстоит не из легких. – Великий магистр и его люди сдались мне по рыцарскому обычаю в обмен на слово сохранить им жизнь.
– Чего-чего-чего?! – Сидевший за столом князь Изборский резко поднялся, опрокидывая лавку. – Да тебе-то самому кто ее сохранит?
– Не горячись, княже! – поспешил урезонить его Муромец. – Витязь перед тобой, а не смерд.
– Сии лихие разбойники в моей земле пленены. И только я здесь суд и расправу чинить могу. А я уже слово свое сказал: всех псов поганых на кол. А магистра, в память о жене моей первой, в его туртурах замученной, конями рвать велю, да притом под пузом огонь разложивши.
Я невольно содрогнулся жуткой участи, ожидавшей фон Вегденбурга.
– Прежде вам придется убить меня, – произнес я как можно более спокойно, кладя руку на эфес меча.
– Да ты!.. – Князь рванул свой клинок из ножен.
– Постой! – в полный голос рявкнул на него Муромец. – Сей человек не щадя живота своего город твой отстаивал, жену твою, что в утробе дитя носит, а ты на него мечом машешь?! Срамно, княже!
– Ливонцы должны быть казнены! – мрачно отрезал князь, возвращая оружие в прежнее положение. – Таково мое слово!
– Здесь каждый имеет слово, – медленно проговаривая каждый звук, произнес Мстислав Киевский, до того молча наблюдавший за скандалом. – Витязь Воледар как рыцарь графа Шверинского шел, ему ливонцы и сдались. И ты, князь Олег, до них теперь касательства не имеешь.
– То хитрость была!
– Но ты на нее пошел. Стало быть, либо против собрата своего измену учиняешь, либо же нас всех, единым войском за тобой сюда пришедших, позорить хочешь. Или же и то и другое сразу.
Олег Изборский скрежетал зубами, сжимая пудовые кулаки. Святополк Туровский, недавно переступивший порог двадцати лет, с неподдельным изумлением следил за схваткой этих ярых хищников, готовых разорвать друг друга с одной лишь целью – не уступить последнего слова.
– Князь Мстислав правду бает, – сказал Володимир Ильич, опуская на столешницу свою широченную ладонь. – А я еще добавлю. Хорошо, положим, казним мы ливонцев, орден от того не сгинет. И двух лун не сменится, как у них новый магистр будет. А казни лютой они вовек не забудут. Чуть с силами соберутся, у тебя под стенами стоять будут.
– Ништо! – прорычал, не разжимая зубов, князь Олег. – Чай, не впервой, отобьюсь.
– Оно бы, может, и отбился, – согласно кивнул Володимир Ильич, – когда б в городе был. Да ты мне слово давал княжье, что коли мы с тобой пойдем, так и тебе с нами до конца идти. Час настал. Судьба Руси не под воротами Изборскими решается, и ты, князь, с разумом твоим вострым да рукой могучей, далеко от сих мест нужен будешь. Кто ж тогда город твой отстоит?
Олег побледнел, чувствуя, в какую ловушку загнал себя.
– Эти земли так обильно кровью нашей политы, что здесь, того и гляди, трава червонная из земли потянется, – задыхаясь от гнева, проговорил он. – А вы говорите, злодеев с миром отпустить?!
– О том речи не было, – покачал головой Володимир Муромец. – Но нынче мир в этом пределе дороже мести. В твоей воле сейчас того добиться. Магистр за свободу и жизнь свою на все пойдет.
– Пойти-то пойдет. Да вот, как Бог свят, обманет.
– Коли тевтонцев в свидетели взять, – с задумчивым видом произнес Мстислав, глядя куда-то в пространство, – то, глядишь, и не обманут. Они спят и видят, как у соседа кусок послаще отхватить. А что до крови, то где ее на Руси не пролито?..
– А ты себе Юрьев назад запроси, – ни с того ни с сего хмыкнул Святополк Туровский.
– И запрошу, – сверкнул недобрым взглядом князь Олег. – Моя это земля. Испокон веков русская.
– Попроси, попроси, глядишь, и выпросишь, – съязвил Святополк.
– Что?! – взревел Изборский, вновь хватаясь за меч.
– Остудитесь, князи! – гаркнул доведенный до белого каления Муромец. – Сцепились, что дети малые!
Такие споры продолжались еще часа два. Особую пикантность им придал невесть откуда взявшийся представитель новгородской старшины, улучивший момент, чтобы затребовать возмещение военных расходов Новгороду. За ним о финансовой стороне вопроса вспомнили и пришедшие на помощь Изборску князья, и дело рисковало потонуть в спорах, словно мышь в сметане, когда б не покончил с ними единым махом взбешенный уже до крайности могутный богатырь Володимир Муромец, выдавший наконец на-гора окончательную формулировку наших требований. Уж и не знаю, кого она удовлетворяла целиком, но прения по этому вопросу были закрыты раз и навсегда.
Лицо Конрада фон Вегденбурга, выслушивающего условия возвращения на родину, на глазах меняло цвет от буро-красного до мертвенно-белого и далее, вплоть до густо-фиолетового. Я уже начал опасаться, что старого вояку сейчас разобьет паралич и все переговоры пойдут насмарку, но Конрад мужественно выдержал час своего унижения и, едва не отдав Богу душу от напряжения, выдавил: «Согласен».
– Лишь один вопрос, – добавил он, когда я уже развернулся, чтобы довести эту новость до ушей нашего командного состава. – Вальтер, как рыцарь рыцарю, ответьте, сколько же войска собирался Новгород послать в Ливонию морем, если столько прислал сюда?
Я едва сдержался, чтобы не расхохотаться. Стало быть, вот оно что! Опасаясь морского десанта, ливонцы нанесли опережающий удар по Изборску, чтобы выйти на границы новгородской земли и оттуда, из подбрюшья, угрожать коварному противнику форсированным маршем под его стены. Да, заварил Лис кашу – ничего себе, продал пару кораблей!
– Не менее этого, – обнадежил я магистра.
Стоя на стене, я наблюдал, как в гнетущей тишине покидают Изборск последние ливонцы. Великий магистр и его окружение, дожидавшиеся в городе, пока вернется посланный в Юрьев гонец с приказом очистить крепость, теперь возвращались восвояси, сохранив по условиям договора оружие, доспехи и знамена.
– Капитан, ты слышал, як ци кляти ливонцы именуют наш Юрьев? Де-е-р-п-т. – проговорил Лис, строя при этом невыносимо мерзкую рожу. – Повбывав бы!
– Кстати, забыл тебе сказать. Конрад и, как я понимаю, весь ливонский капитул тоже купились на твою шутку с кораблями. Они, как и Хельмут, полагали, что Новгород собирается отобрать у них балтийские порты.
– М-да, неудобно как-то получилось, – вздохнул Венедин, изображая на лице притворное раскаяние. – Но зато каков кусок на зубок будущему Олеговичу или, может, Олеговне. Это вам не хухры-мухры, крепость, не надо баловаться! А насчет ливонцев, ты думаешь, они бы без этой корабельной «утки» на Изборск не полезли? Как же, как же!
Я пожал плечами и отвернулся, вновь глядя на дорогу, по которой уезжали последние рыцари.
– Да шо там, Капитан, не журыся! Усе наладится! Ты мне лучше скажи, тебе твою часть контрибуции отсыпать или, может, лучше я ее себе оставлю? Сохранней будет.
– В каком смысле – контрибуции? – Я повернулся к другу, моментально теряя интерес к отъезжающим ливонцам.
– В смысле аннексии. Короче, деньги тебе давать или ну его?
– Лис, – я угрожающе застучал пальцами по каменной кладке стены, – какие деньги? Что ты еще учудил?
– Я учудил?! – возмутился Лис. – Считай сам: коней на шестьдесят рыл… хорошо, пятьдесят восемь, купить надо было? Надо. Возов пять штук, тоже, кстати, не святым духом движимых, фураж, провиант, стрел опять же запасных… За все ж плати! От наших кораблей кошкины слезки остались. Как ни крути, на дорогу не хватит.
– Ты мне не о том толкуешь, – прервал я финансовый отчет моего предприимчивого друга. – Ты насчет контрибуции, пожалуйста, расскажи.
– Уже. Шепнул я по секрету кому следует, что за умеренное вознаграждение могу замолвить словечко, чтобы их отпустили, так сказать, с честью. Ну, вот они и скинулись, кто сколько смог. Сам же видишь, я их не обманул. – Венедин указал на уже едва видные фигурки рыцарей. – Впрочем, повернись все по-другому, они б на меня тоже долго не обижались, кольев, наверное, на всех бы хватило. А с другой стороны, сам посуди, я своим ребятам обещал призовую стрельбу, значит, хошь разбейся, а злато-серебро вынь да положь. Вот я вынул и положил. Только с кнехтами беда.
– Что еще с кнехтами?! – встревоженно спросил я, вспоминая, что эта часть пленных была отпущена в Ливонию на третий день нашего сидения в Изборске без особых проблем. – Что ты с ними сделал?
– Побойся Бога, ничего! Ты мне эту часть полона отдал?
– Отдал.
– Потом по договору их отпустили?
– Отпустили.
– Но снаряга-то трофейная – моя?
– Ну.
– Что «ну»? Вот я ее обратно магистру и втюхал. Торговался, кстати, скотина, шо ломбардский купец! В конце концов – во, залепуху выписал.
– Что? – не понял я.
– Чек на предъявителя в контору Рыцарей Храма Богоматери Горной. Кстати, ты не знаешь, Хельмут нам его не сможет обналичить? – Лис задумчиво поскреб шевелюру.
Новгород радостно встречал героев. Кожевенники и сапожники, бронники и златокузнецы, пекари и сбитенщики толпой валили поглядеть на овеянных славой героев, в пешем и конном строю проходящих по улицам города. Даже рать князя Изборского, совсем недавно послужившая причиной всеобщего переполоха, удостоилась своей порции восторженных воплей и подброшенных в воздух шапок. Готовясь к дальнейшим походам, армия размещалась в городе и его окрестностях, ожидая команды опять выступить в путь. Оккупированный нашим отрядом постоялый двор едва ли не круглосуточно осаждали разбитные местные молодки, сводя почти на нет попытки поддерживать дисциплину в войске.
– Любовь стирает все границы, – входя в штабную комнату, безапелляционно заявил цветущий как майская роза командир венедских лучников. – Особенно любовь к дензнакам.
– Что еще стряслось? – Я настороженно посмотрел на друга, недоумевая, по какому поводу случился с ним столь внезапный приступ лиричности.
– Я тут Кнута на улице встретил, он интересовался судьбой какой-то баклажки и просил тебя занести ее нынче же господину Штоллю. Очень, знаете ли, тот без нее скучает.
– Понятно, – скривился я, осознавая, что ганзейский «разведцентр» требует отчета о проделанной работе. – Это все?
– После того, как будет все, нас сразу похоронят. – Лис явно был в хорошем настроении. – И Ильич велел тебе зайти к нему. Так что сам решай, пойдешь ты сейчас сдавать стеклотару или общаться с начальством. Но я бы тебе рекомендовал начать с посуды, потому как у Ильича сейчас ходоки засели, да так, что дым столбом, венцы буквально на хоромах поднимаются.
– Что такое?
– Полный ататуй. Старшина рвет Володимира на части, примерно как милейшей души князь Изборский собирался порвать ливонского магистра.
– Что им еще не слава Богу?
– Я тебе могу назвать с ходу три «не слава Богу». «Не слава Богу» Псков, который пытался перейти под руку Новгорода с известным тебе результатом; «не слава Богу» Изборск, который остался в руках прежнего хозяина; и уж совсем «не слава Богу» Юрьев – это их вообще довело до истерики, шо Мак-Лауд кукушку. Ну, Ильич их, понятное дело, посылает сексуально-пешеходным маршрутом, но, блин, я тебе скажу: по ближайшим улицам сейчас лучше не ходить. Звуковая волна коней о заборы плющит.
Мысленно я поблагодарил заботливого товарища за предупреждение и, разыскав в походном тюке присланную Штоллем емкость с остатками целебной мази, вздохнул и отправился с докладом.
Герр Хельмут поджидал меня в горнице за столом с яствами заморскими да вином сладким.
– Угощайся, – уговаривал он, пододвигая ко мне то одно, то другое блюдо. – В походе-то, чай, так не кормили. Вот вина испробуй. – Он наклонил над моим кубком отливающий рубиновым блеском кувшин, покрытый тонкой восточной насечкой. Из носика кувшина полилась густо-красная жидкость. – Из Святой земли вино, – не унимался радушный хозяин, – «Кармель».
Мне едва удалось удержаться от тяжелого вздоха при упоминании о Святой земле. Насколько я помнил карту, от горы, на которой произрастал виноград, идущий для изготовления этого вина, до вожделенной камеры перехода было всего-то около ста миль.
– Я так рад видеть тебя в добром здравии. – Хельмут поставил кувшин на стол. – Как сказывают, ты отличился в боях с ливонцами.
Читать бесплатно другие книги:
