Хорошо быть тихоней Чбоски Стивен

Песня называется «Я возвращаюсь домой». В кино Тим Карри, который играет персонажа, плачет во время этой песни. Но Патрик улыбался. И я чувствовал, что так и должно быть.

Я даже убедил сестру прийти на шоу вместе со своим парнем. Я с самого начала упрашивал её прийти, но она не приходила. А в этот раз пришла. И так как ни она, ни её парень никогда раньше не видели этого шоу и в этом смысле были «девственниками», это означало, что им придётся пройти через все эти смущения, прежде чем освоиться. Я решил не говорить об этом сестре, и ей с парнем пришлось подняться на сцену и пытаться танцевать под «Искривлённое время».

Если кто-нибудь путался в танцевальных движениях, ему нужно было притвориться, что он занимается сексом с большой набитой куклой Гамби, так что я по-быстрому показал сестре с её парнем, как танцевать под «Искривлённое время», чтобы они не запутались в движениях. Весело было наблюдать за сестрой, танцующей на сцене под «Искривлённое время», но я не думаю, что выдержал бы, если бы она делала вид, что занимается сексом с большим набитым Гамби.

Я спросил сестру, не хочет ли она после этого прийти на вечеринку к Крейгу, но она сказала, что один из её друзей тоже устраивает вечеринку и она пойдёт к нему. Я не обиделся, ведь она, по крайней мере, пришла на представление. Прежде чем уйти, она снова меня обняла. Два раза за день! Я обожаю свою сестру. Особенно когда она такая милая.

Вечеринка у Крейга была отличной. Крейг и Питер купили шампанского, чтобы поздравить всех выпускников. Мы танцевали. И болтали. Я видел, как счастливая Мэри Элизабет целуется с Питером. И видел, как счастливая Сэм целуется с Крейгом. И видел, как Патрика и Элис совершенно не волновало, что они ни с кем не целовались, потому что они были слишком увлечены разговорами о будущем.

Я просто сидел там с бутылкой шампанского рядом с CD-проигрывателем и включал песни, по моему мнению, подходящие под настроение к тому, что я видел. Мне повезло, потому что у Крейга была прекрасная коллекция. Когда гости выглядели немного усталыми, я ставил весёлые песни. Когда хотели поговорить — тихую музыку. Так здорово было сидеть одному на вечеринке и в то же время чувствовать себя в гуще событий.

После вечеринки все благодарили меня и говорили, что я ставил замечательную музыку. Крейг сказал, что мне нужно подрабатывать ди-джеем, пока я учусь в школе, так же, как он был моделью. Я подумал, что это хорошая идея. Может, мне удастся скопить немало денег, и тогда я смог бы поступить в любой колледж, даже если мне не подвернётся никакой Ротари клуб.

Недавно мой брат сказал по телефону, что если он станет профессионалом, мне совершенно не нужно будет волноваться по поводу оплаты за обучение. Он сказал, что позаботится об этом. Не могу дождаться, когда смогу увидеть брата. Он приезжает на выпускной сестры, это так мило.

С любовью, Чарли.

Дорогой друг,

Сегодня ночью — выпускной. Я сижу в своей комнате. Вчерашний день был тяжёлым, ведь я не общаюсь ни с кем, кроме моих друзей и сестры, которые закончили школу.

Самым ужасным был обеденный перерыв, потому что это напомнило мне, как все злились на меня из-за Мэри Элизабет. Я даже не мог съесть свой сэндвич, хотя мама сделала мой любимый, потому что знала, как мне будет грустно одному.

Залы казались другими. И старшеклассники вели себя иначе, ведь теперь они перешли в выпускной класс. Они даже вырядились в одинаковые футболки. Не знаю, кто всё это планирует.

Всё, о чём я могу думать — это то, что через две недели Сэм уезжает в университет Пенсильвании. И Мэри Элизабет будет занята со своим парнем. А сестра — со своим. А с Элис мы не так уж близки. Я знаю, что Патрик будет рядом, но, боюсь, раз он больше не грустит, то может не захотеть проводить со мной время. Я знаю, что это неправда, и я сам это придумал, но иногда мне так и кажется. Так что единственным собеседником для меня будет мой психиатр, что сейчас мне не слишком нравится, потому что он продолжает задавать мне вопросы о моём детстве, которые становятся странными. Мне просто повезло, что у меня много домашних заданий и почти не остаётся времени для размышлений.

Я лишь надеюсь на то, что этот вечер будет прекрасным для тех, для кого он должен быть таким. Парень моей сестры приехал на своём бьюике, одетый в белый фрак поверх чёрного костюма, который выглядел неподходящим к случаю. Его пояс гармонировал с платьем сестры, кремово-голубым с глубоким вырезом. Оно напомнило мне о тех журналах. Пора мне прекратить так затягивать рассказы. Ладно.

Я лишь надеюсь, что сестра чувствует себя красивой, и её новый парень помогает ей быть увереннее в этом. Я надеюсь, что Сэм не чувствует, что её выпускной не особенный, потому что Крейг старше, чем она. То же я думаю и о Мэри Элизабет с Питером. Я надеюсь, что Брэд и Патрик решат помириться и будут танцевать на виду у всей школы. И что Элис втайне лесбиянка и влюблена в девушку Брэда Нэнси (и наоборот), чтобы никто не чувствовал себя одиноко. Я надеюсь, что ди-джей так же хорош, каким все назвали меня в прошлую пятницу. И надеюсь, что все фотографии получатся отличными и никогда не станут старыми снимками, и что никто не попадёт в аварию.

Я правда на это надеюсь.

С любовью, Чарли.

Дорогой друг,

Я только что вернулся домой со школы, а сестра всё ещё спит после выпускной вечеринки, которую организовала школа. Я позвонил Патрику и Сэм, но они тоже ещё спят. У них беспроводной телефон, в котором постоянно заканчиваются батарейки, и у мамы Сэм был голос, как у мамы из мультфильма «Арахисовые орешки». Ваф-ваф… вуф.

Сегодня у меня были две итоговые контрольные. Одна по биологии, с которой, думаю, я прекрасно справился. Другая — по предмету Билла. Это был тест по роману «Великий Гэтсби». Единственная сложность была в том, что эту книгу я читал так давно, что вспомнить что-либо было непросто.

После того как я сдал тест, я спросил у Билла, не хочет ли он, чтобы я написал сочинение по «Источнику», — я ведь уже сказал ему, что закончил её читать, но он не говорил мне что-либо делать. Он сказал, что было бы нечестно заставлять меня писать ещё одно сочинение, так как на этой неделе у меня много контрольных. Вместо этого он пригласил меня к себе домой провести субботний день с ним и его девушкой, что показалось мне довольно интересным.

Так что в пятницу я иду на «Шоу ужасов Рокки Хоррора». В субботу — к Биллу. В воскресенье я буду смотреть, как выпускники получают аттестаты, и проводить время с братом и семьёй, которые соберутся вместе ради сестры. Потом я, может быть, пойду к Сэм и Патрику праздновать их выпуск. Потом будут ещё два школьных дня, в которых не будет особого смысла, потому что все контрольные уже будут написаны. Но у нас запланированы дополнительные занятия. По крайней мере, так я слышал.

Я заглядываю так далеко, потому что в школе мне ужасно одиноко. Думаю, я об этом уже говорил, но с каждым днём становится всё сложнее. Завтра у меня две контрольные. По истории и печатанию на машинке. Потом, в пятницу, у меня будут контрольные по другим предметам, таким как физкультура и труд. Не знаю, какие там будут контрольные. Особенно по труду. Думаю, мистер Каллахан просто поставит нам какие-нибудь свои старые записи. Когда у нас должна была быть контрольная в середине семестра, он так и сделал, но без подпевающего рядом Патрика всё будет совсем иначе.

Кстати, за контрольную по математике на прошлой неделе я получил «отлично».

С любовью, Чарли.

Дорогой друг,

Я только что вернулся домой от Билла. Я бы написал тебе о прошлой ночи ещё утром, но должен был идти к нему.

Прошлой ночью Сэм и Крейг расстались.

Печально было смотреть на это. В последние дни все только и говорили, что о выпускном, и благодаря тому, что он снимался на камеру все двадцать четыре часа, я увидел, как это было. Сэм выглядела прекрасно. Патрик выглядел отлично. Мэри Элизабет, Элис и парень Мэри Элизабет тоже выглядели замечательно. Правда, Элис воспользовалась белым стик-дезодорантом и надела платье без бретелек, и были заметны следы. Не думаю, что это имеет какое-то значение, но Элис сокрушалась весь вечер. Крейг тоже выглядел хорошо, хоть и надел костюм вместо смокинга. Но расстались они не поэтому.

На самом деле выпускной должен был быть замечательным. Лимузин был огромным, все, кто в нём ехал, были под кайфом, что делало еду ещё вкуснее. За музыку на вечеринке отвечала действительно очень плохая группа «Цыгане из Аллегейни», но барабанщик был что надо, так что с танцами всё тоже было в порядке. Патрик и Брэд ни разу не взглянули друг на друга, но Сэм сказала, что Патрик не переживает по этому поводу.

После выпускного моя сестра с парнем пошли на вечеринку, которую организовала школа. В очень популярном клубе в центре города. Она сказала, что там было очень весело, все были одеты по дресс-коду и за музыку отвечал крутой ди-джей, а не какие-то «Цыгане из Аллегейни». Там даже был комик, который развлекал их пародиями. Единственная загвоздка была в том, что если ты уже зашёл в клуб, то не мог никуда отлучиться до конца вечеринки. Я думаю, это придумали родители, чтобы уберечь своих детей от неприятностей. Но никто особо не возражал. Они и так отлично повеселились и тайком пронесли спиртное.

В семь часов утра после вечеринки все пошли в «Большой парень» позавтракать блинами или беконом.

Я спросил Патрика, понравилась ли ему эта вечеринка, и он сказал, что было круто. Он сказал, что Крейг снял номер в гостинице для всех, но пошли туда только он сам и Сэм. Вообще-то, Сэм хотела пойти на вечеринку, но Крейг очень разозлился, ведь он заплатил за номер. Но расстались они не поэтому.

Это случилось дома у Крейга, вчера, после «Рокки Хоррора». Как я уже говорил, парень Мэри Элизабет Питер — близкий друг Крейга и в курсе всего, что происходит между ним и Сэм. Думаю, ему на самом деле нравится Мэри Элизабет, но и к Сэм он, наверное, неравнодушен, ведь именно он и поднял эту тему.

Никто даже не подозревал.

Дело в том, что Крейг обманывал Сэм с самого первого дня, как они начали встречаться. Когда я говорю «обманывал», я не имею в виду, что он однажды напился и поразвлекался с другой девчонкой, после чего сожалел. У него было много девушек. Много раз. Пьяные и трезвые. И я не думаю, что он в этом раскаивался.

Первой причиной, почему Питер так долго ничего не говорил, было то, что он никого не знал. И не знал Сэм. Он думал, что она просто какая-то глупая старшеклассница, как и говорил ему Крейг.

Но когда он познакомился с Сэм, то начал убеждать Крейга рассказать ей правду, потому что она не какая-то глупая старшеклассница. Крейг обещал ему признаться во всём Сэм, но так и не сделал этого.

Всегда находились отговорки. Крейг называл их «причинами».

«Я не хотел испортить ей выпускной».

«Я не хотел испортить ей награждение».

«Я не хотел испортить ей шоу».

А потом, наконец, Крейг сказал, что уже вообще нет смысла в чём-либо признаваться. Всё равно Сэм уходила в колледж, где найдёт себе нового парня. Крейг всё время «заботился» о своих девушках. Это было уже не важно. Так почему бы не оставить Сэм лишь хорошие воспоминания об их отношениях?

Потому что он относился к Сэм с большой симпатией и не хотел обидеть её чувства.

Питер согласился, что это вполне логично, хоть и не совсем правильно. По крайней мере, он так сказал. Но вчера после шоу Крейг снова рассказал ему, что развлекался с девушкой на выпускном вечере. Тогда Питер сказал Крейгу, что если тот не признается во всём Сэм, то он сам это сделает. Крейг ничего не ответил, а Питер всё ещё считал, что это не его дело, но потом он услышал Сэм на вечеринке.

Она разговаривала с Мэри Элизабет о том, что Крейг, возможно, тот самый единственный, и что она попытается сохранить их отношения даже после ухода из школы. Письма. Телефонные звонки. Каникулы. И выходные. Это стало последней каплей для Питера.

Он подошёл к Крейгу и сказал:

— Либо ты расскажешь ей всё сейчас же, либо я сам расскажу.

Итак, Крейг потащил Сэм в свою спальню. Они находились там некоторое время. Потом Сэм вышла и направилась прямо к входной двери, тихонько всхлипывая. Крейг не побежал за ней. Наверное, это было самым худшим. Не то чтобы он должен был её вернуть, но я считаю, что побежать за ней надо было в любом случае.

Я знаю только, что Сэм была опустошена. Мэри Элизабет и Элис пошли за ней, чтобы убедиться, что всё в порядке. Я тоже хотел пойти, но Патрик схватил меня за руку и остановил. Думаю, он хотел узнать, что происходит, или решил, что сейчас Сэм будет лучше в женской компании.

Я рад, что мы остались, хотя бы потому, что это помешало жестокой драке между Крейгом и Питером. Так как мы там были, я могу рассказать тебе, что они кричали друг на друга. Там я и услышал практически всё, что знаю об этой ситуации.

Крейг сказал:

— Да пошёл ты, Питер! Пошёл ты!

А Питер сказал:

— Не надо винить меня в том, что ты трахал всех вокруг неё с самого начала! На её выпускном?! Ты просто ублюдок! Слышишь? Грёбаный ублюдок!

Когда стало заметно, что дело идёт к драке, Патрик встал между ними и с моей помощью вывел Питера из дома. Когда мы вышли на улицу, девушек уже не было. Так что мы с Патриком сели в его машину, и я отвёз Питера домой. Он всё ещё кипел от злости и выложил нам всё про Крейга. Тогда я и услышал остальные подробности, о которых тебе рассказываю. Наконец мы подвезли Питера, и он заставил нас пообещать убедить Мэри Элизабет, что он не обманывает её, потому что это на самом деле так. Он не хотел, чтобы она подумала, что он за компанию поступает так же, как этот «хер».

Мы пообещали, и он пошёл домой.

Мы с Патриком не уверены, как много из того, что было, Крейг рассказал Сэм. Мы оба надеемся, что он рассказал ей смягчённую версию всей правды. Достаточно, чтобы она держалась от него подальше. Но недостаточно, чтобы заставить её сомневаться во всех и каждом. А может, лучше знать всю правду. Я на самом деле не знаю.

Тогда мы просто заключили договор, что не станем рассказывать Сэм ничего из того, что выяснили, если только Крейг не сделал из этого историю про «ничего особенного» и она не готова простить его. Я надеюсь, что она не станет этого делать. Я надеюсь, Крейг сказал ей достаточно, чтобы она держалась от него подальше.

Мы объездили все места, где могли бы быть девушки, но не нашли их. Патрик предположил, что они, возможно, просто ездят на машине по окрестностям, чтобы Сэм «немного остыла».

Так что Патрик отвёз меня домой. Он сказал, что позвонит мне завтра, когда хоть что-нибудь узнает.

Я вспомнил, как шёл спать прошлой ночью, и понял кое-что. Кое-что важное, я думаю. Я понял, что совсем не был счастлив из-за того, что Крейг и Сэм расстались. Ни капельки.

Я ни разу не подумал, что это может означать, что теперь Сэм начну нравиться я. Всё, что меня беспокоило, — это чтобы Сэм не было очень больно. И я думаю, что в этот самый момент понял, что на самом деле люблю её. Но от этого никому не лучше, так что это не имеет значения.

Было трудно тащиться к дому Билла этим утром, ведь Патрик так и не позвонил мне. И я так волновался о Сэм. Я сам звонил им, но никто не ответил.

Без костюма Билл выглядит иначе. Он был одет в старую выпускную футболку. Он учился в Брауне. Его девушка надела сандалии и симпатичное платье в цветочек. У неё даже были видны волосы под мышками. Я не шучу! Они выглядели очень счастливыми вместе. И я был рад за Билла.

В их доме немного мебели, но вся она очень удобная. У них много книг, о которых я расспрашивал полчаса. Ещё там повсюду расставлены фотографии Билла и его девушки, когда они заканчивали Браун. Тогда у Билла были длинные волосы.

Его девушка приготовила обед, а Билл сделал салат. Я просто сидел на кухне, пил имбирный эль и наблюдал за ними. На обед были спагетти, потому что девушка Билла не ест мясо. Билл тоже теперь не ест мясо. Салат был с имитацией бекона, потому что бекон был единственным мясным блюдом, по которому они оба скучали.

У них была очень хорошая коллекция джазовых пластинок, которые играли во время обеда. После еды они откупорили бутылку белого вина и налили мне ещё имбирного эля. Затем мы начали разговаривать. Билл спросил меня о романе «Источник», и я ответил ему, что на самом деле проникся этой книгой и пропустил её через себя.

Потом он спросил, понравился ли мне мой первый год в старшей школе, и я постарался рассказать все истории, в которых активно принимал участие, как он и советовал.

Потом он спросил меня о девушках, и рассказал ему, как на самом деле люблю Сэм, и как я представил, что женщина, которая написала «Источник», сказала бы о том, что я действительно люблю её.

Когда я замолчал Билл сидел очень тихо. Он прочистил горло.

— Чарли… Я хочу поблагодарить тебя.

— За что? — спросил я.

— За этот замечательный опыт — учить тебя.

— О… Я рад.

Я не знал, что ещё сказать.

Затем Билл взял очень долгую паузу, и его голос был похожим на голос моего отца, когда тот был настроен серьёзно поговорить.

— Чарли, — сказал он. — Ты знаешь, почему я давал тебе дополнительные задания?

Я покачал головой. Это выражение его лица. Оно делало меня тихим.

— Чарли, ты понимаешь, насколько ты умён?

Я лишь снова покачал головой. Он говорил это серьёзно. Это было странно.

— Чарли, ты один из самых одарённых людей, которых я когда-либо знал. И я говорю не только об остальных моих учениках. Я говорю обо всех, кого я встречал. Вот почему я давал тебе дополнительные задания. Мне интересно, осознавал ли ты это?

— Наверное. Я не знаю.

Я чувствовал себя очень странно. Я не понимал, к чему это всё. Я всего-то написал несколько эссе.

— Чарли. Пожалуйста, не пойми меня неправильно. Я не хочу, чтобы ты чувствовал себя некомфортно. Я просто хочу, чтобы ты знал, что ты особенный… и единственная причина, по которой я говорю это, — я больше не знаю таких людей.

Я взглянул на него. И перестал чувствовать себя странно. Захотелось плакать. Он был так мил со мной, и его девушка присутствовала при этом, и я знал, что это много значит для него. И я не мог понять, почему всё это происходит.

— Так что теперь, когда учебный год закончился и я больше не твой учитель, я хочу, чтобы ты знал, — если тебе что-нибудь нужно, или ты хочешь спросить о какой-то книге, или хочешь показать мне то, что ты написал, или ещё что угодно, ты всегда можешь прийти ко мне, как к другу. Я считаю тебя своим другом, Чарли.

Я начал плакать, немножко. Мне кажется, что его девушка тоже. Но не Билл. Он выглядел уверенным. Я помню, что захотел его обнять. Но я никогда не делал этого раньше, Патрик, девушки и семья не в счёт. Я ничего не говорил какое-то время, потому что не знал, что сказать. Наконец, я сказал:

— Вы лучший учитель, который у меня когда-либо был.

И он сказал:

— Спасибо.

И на этом всё. Билл не попытался убедиться, что я обращусь к нему в следующем году, если мне что-то понадобится. Он не спросил, почему я плакал. Он просто сказал мне то, что считал нужным, и больше ничего. Я думаю, это было самым лучшим.

Через несколько минут настало время уходить. Я не знаю, кто это решает. Этот момент просто наступает.

Так что мы подошли к двери, и девушка Билла обняла меня на прощание, что было очень мило, учитывая то, что я не был знаком с ней до сегодняшнего дня. Затем Билл протянул мне руку, и я взял её. И мы пожали руки. Я даже успел украдкой обнять его, прежде чем попрощаться.

Пока я ехал домой, я всё думал о слове «особенный». И думал, что последним человеком, который говорил мне его, была тётя Хелен. Я был так благодарен услышать это снова. Потому что мы все порой забываем об этом. А я думаю, что каждый из нас по-своему особенный. Я правда так думаю.

Сегодня вечером приедет мой брат. Завтра у всех награждение. Патрик до сих пор не позвонил. Я звонил ему, но опять никто не брал трубку. Поэтому я решил пойти и купить для всех выпускные подарки. У меня на самом деле не было времени, чтобы сделать это раньше.

С любовью, Чарли.

Дорогой друг,

Сегодня я поехал домой на автобусе. Это был мой последний школьный день. И шёл дождь. Когда я еду в автобусе, то обычно стараюсь сесть ближе к середине, потому что, как говорят, передние места для ботаников, а задние — для авторитетов, и всё это заставляет меня нервничать. Я не знаю, как авторитетов называют в других школах.

Как бы то ни было, сегодня я решил сесть спереди и вытянул ноги на соседнее сиденье, расположившись спиной к окну. Так я мог оглядываться на других ребят в автобусе. Я рад, что в школьных автобусах нет ремней безопасности, иначе бы у меня просто не получилось это сделать.

Я заметил, насколько все изменились. Когда мы были маленькими и ехали в автобусе в последний школьный день, мы пели песни. Нашей любимой была, как я узнал позже, песня Pink Floyd под названием «Another Brick in the Wall, Part II». Но была ещё одна песня, которую мы любили даже больше, потому что в конце надо было ругаться. Что-то вроде…

Когда мы заканчивали петь, то напряжённо смотрели на водителя, но лишь секунду. А потом начинали смеяться, потому что обычно за подобную ругань нам бы досталось, но наша численность и сплочённость защищала нас от любого наказания.

Мы были маленькими и не могли понять, что водителю абсолютно плевать на нашу песню. Всё, чего он хотел, — поскорее закончить работу и пойти домой. Или, может быть, напиться и выспаться. Но тогда это не имело значения. Ботаники и авторитеты были единым целым.

В субботу ночью приехал мой брат. Он ещё больше изменился с начала года, чем ребята в автобусе. Он отрастил бороду! Я так обрадовался! Ещё он как-то по-другому улыбался и был более вежливым. Мы сели обедать и стали задавать ему вопросы о колледже. Папа спросил его о футболе. Мама спросила об учёбе. Я попросил рассказать забавные истории. Сестра поинтересовалась, действительно ли в колледже всё так, как рассказывают, и ей придётся столкнуться с проблемой «Новичок +15»[1]. Я не знаю, что это такое, но, наверное, это значит, что ты толстеешь.

Я ожидал, что брат будет просто долго рассказывать о себе. Именно так и было, когда он выигрывал матч в средней школе, или ходил на выпускной, или что-то в этом роде. Но его, похоже, куда больше интересовало, как мы провели это время, как отметили выпускной моей сестры.

А тем временем, пока они разговаривали, я вспомнил ведущего спортивных новостей и то, что он говорил о моём брате. Я так разволновался. И рассказал семье об этом. Вот что произошло в результате.

Мой отец сказал:

— Да! Что скажете?

Брат сказал:

— Серьёзно?!

Я ответил:

— Да. Я с ним говорил.

Брат спросил:

— Он сказал что-то хорошее?

Папа сказал:

— Любая реклама — это хорошая реклама.

Понятия не имею, где он подхватывает эти фразочки. Но брат не сдавался:

— Что он сказал?

Я ответил:

— Ну, он вроде сказал, что спорт в колледже оказывает большое давление на студентов, — брат закивал. — Но он добавил, что это закаляет характер. И сказал, что команда университета Пенсильвании очень хорошая. И упомянул тебя.

Брат спросил:

— Когда ты с ним разговаривал?

Я ответил:

— Пару недель назад.

И тут я замер, потому что вдруг вспомнил, как это случилось. Вспомнил, что встретил этого ведущего в парке ночью. Вспомнил, что поделился с ним сигаретой. И вспомнил, что он пытался меня подцепить. Так что я просто сидел и надеялся, что кто-нибудь сменит тему. Но этого не произошло.

— Где ты встретил его, милый? — спросила мама.

Повисла неловкая тишина. Я делал вид, будто не могу вспомнить. А вот что в это время крутилось у меня в голове.

Так… он пришёл в школу, чтобы поговорить с классом… нет… сестра знает, что такого не было… я встретил его в «Большом парне»… он был там с семьёй… нет… отец отругает меня за то, что я потревожил «бедного человека»… он говорил это по новостям… но я сказал, что говорил с ним… секунду…

— В парке. Я гулял там с Патриком, — сказал я.

Папа спросил:

— Он был со своей семьёй? Ты побеспокоил бедного человека?

— Нет. Он был один.

Этого было достаточно и для папы, и для остальных, и я даже не соврал. К счастью, на меня перестали обращать внимание, потому что мама воскликнула, как она всегда любит делать, когда мы вместе празднуем что-то:

— Кто хочет мороженого?

Мороженого хотели все, кроме моей сестры. Думаю, она всё ещё беспокоилась о «Новичке +15».

Следующее утро началось рано. От Патрика и Сэм всё ещё не было никаких новостей, но я знал, что увижу их на вручении аттестатов, поэтому старался не слишком беспокоиться. К десяти часам утра у нас дома собрались все родственники, включая семью моего отца из Огайо. На самом деле семьи мамы и папы не любят друг друга, за исключением нас — младших двоюродных братьев и сестёр, ведь мы не знали ничего лучше.

Мы шикарно позавтракали, выпив шампанского, и, как и в прошлом году, когда школу оканчивал мой брат, мама налила своему отцу (моему дедушке) игристого яблочного сока вместо шампанского, потому что не хотела, чтобы он напился и закатил сцену. И он сказал то же самое, что и в прошлом году:

— Какое хорошее шампанское.

Не думаю, что он заметил разницу, ведь обычно он пьёт пиво. Иногда виски.

Примерно в половину первого наш поздний завтрак закончился. Машины вели мои двоюродные братья, потому что все взрослые выпили чуть больше, чем нужно, чтобы сесть за руль. Все, кроме моего папы, который был слишком занят, снимая всех на камеру, которую арендовал в пункте видеопроката.

— Зачем покупать камеру, когда она нужна три раза в год?

Как бы там ни было, сестре, брату, папе, маме и мне пришлось сесть в разные машины, чтобы убедится, что никто не потеряется. Я ехал вместе со своими братьями из Огайо, которые тут же достали косяк и стали передавать друг другу. Я не стал курить, потому что был не в настроении, и они сказали то, что всегда говорят:

— Ты такая неженка, Чарли.

Когда все машины прибыли на стоянку, мы вышли. Моя сестра кричала на нашего двоюродного брата Майка из-за того, что тот опустил окно и испортил ей причёску.

— Я курил, — ответил он.

— Не мог подождать десять минут? — кричала сестра.

— Но играла отличная песня, — поставил точку Майк.

Папа доставал видеокамеру из багажника, мой брат разговаривал с выпускницами, которые стали на год старше и «классно выглядели», а сестра подошла к маме, чтобы взять её сумочку. Замечательная вещь — мамина сумочка: если тебе что-то нужно, ты всегда найдёшь это в ней. Когда я был маленьким, я называл её «аптечка скорой помощи», потому что именно это нам было нужно тогда. Я до сих пор не понимаю, как мама это делает.

Закончив прихорашиваться, сестра повела нас на футбольное поле, на котором должна была состояться церемония, и мы устроились на трибуне. Я сидел между мамой и братом, потому что папа должен был найти хороший ракурс для съёмки.

Мама постоянно шикала на дедушку, который всё твердил, как в школе много чёрных.

Когда она уже не могла остановить его, она упомянула мой рассказ о том, как ведущий спортивных новостей говорил о моём брате. Дедушка сразу переключится на брата и стал расспрашивать его об этом. Это был умный ход, ведь мой брат — единственный, кто может заставить дедушку прекратить устраивать скандал, потому что он очень прямолинейный человек. В этот раз так и случилось.

— Господи. Только посмотри на эти трибуны. Сколько чернокожих…

Брат оборвал его.

— Ладно, дедуля. Суть в другом. Суть в том, что если ты и дальше будешь нас позорить, я отвезу тебя обратно в дом престарелых, и ты никогда не услышишь выпускную речь своей внучки.

Мой брат бывает жёстким.

— Но тогда ты тоже не услышишь ни слова, мистер большая шишка.

Дедушка тоже не из простаков.

— Да, но папа запишет всё на видео. И я могу устроить так, что я это увижу, а ты нет. Или не могу?

У моего дедушки очень странная улыбка. Особенно когда кто-то выигрывает. Он больше ничего не сказал на эту тему. Он просто начал говорить о футболе и даже не упомянул, что в команде брата много чёрных спортсменов. Не могу описать словами, как плохо было в том году, когда мой брат получал аттестат на поле, а на верхних трибунах сидел мой дед, и некому было его усмирить.

Пока они разговаривали о футболе, я пытался высмотреть Патрика и Сэм, но видел только шапочки выпускников вдалеке. Когда заиграла музыка, шапочки двинулись к рядам стульев, стоявших посреди поля. Наконец я увидел Сэм, она шла сразу за Патриком. Я почувствовал такое облегчение. Мне, правда, трудно сказать, была она радостной или грустной, но достаточно было просто видеть её и знать, что она здесь.

Когда все выпускники расселись, музыка смолкла. Мистер Смолл поднялся и выступил с речью о том, каким замечательным был этот выпуск. Он упомянул достижения школы и подчеркнул, как они нуждались в средствах, вырученных с продажи выпечки, которые пошли на покупку нового компьютерного класса. Затем с речью выступила президент этого класса. Не знаю, что делают классные президенты, но речь у неё была очень хорошая.

Потом наступило время произносить речь пяти лучшим ученикам. В нашей школе это традиция. Моя сестра вторая в своём классе, так что она выступала четвёртой. Золотой медалист всегда идёт последним. После этого мистер Смолл и его заместитель, гей, как мне сказал Патрик, выдают дипломы.

Первые три речи были почти одинаковыми. В каждой упоминались цитаты о будущем, взятые из попсовых песенок. Пока произносились речи, я смотрел на мамины руки. Она сжимала их всё сильнее и сильнее.

Когда объявили имя сестры, мама разняла руки и зааплодировала. Здорово было смотреть, как сестра поднимается на подиум, ведь брат в своём классе был чуть ли не двести двадцать третьим и, следовательно, речи не произносил. Это может прозвучать предвзято с моей стороны, но когда сестра цитировала попсовую песню и говорила о будущем, это было прекрасно. Я оглянулся на брата, а он — на меня. И мы оба улыбнулись. Потом мы посмотрели на маму, которая тихонько и сбивчиво плакала, и взяли её за руки. Она посмотрела на нас, улыбнулась и расплакалась сильнее. Тогда мы оба положили головы ей на плечи, как бы обняли с двух сторон, и из-за этого она заплакала ещё сильнее. Или, может быть, это позволило ей плакать сильнее. Я не уверен. Но она немного сжала наши руки, и очень нежно сказала:

— Мальчики мои, — и снова заплакала.

Я так люблю свою маму. И не важно, что это сентиментально звучит. Думаю, на свой следующий День рождения я куплю ей подарок. Думаю, это должно стать традицией. Получаешь от всех подарки, а один покупаешь для мамы, ведь она тоже участвовала в процессе твоего рождения. Думаю, это было бы здорово.

Когда сестра закончила свою речь, мы все захлопали и одобрительно закричали, но никто не хлопал и не кричал громче моего дедушки. Никто.

Не помню, что говорила золотая медалистка, разве что она процитировала Генри Дэвида Торо, а не попсовую песню.

Потом на сцену поднялся мистер Смолл и попросил всех воздержаться от аплодисментов, пока все имена не будут названы, а дипломы — выданы. Должен сказать, что, как и в прошлом году, это не сработало. Я увидел, как сестра получает диплом, а мама опять плачет. А потом увидел Мэри Элизабет. И Элис. И Патрика. И Сэм. Это был прекрасный день. Даже когда я увидел Брэда. Всё казалось отличным.

Мы встретили сестру на парковке, и первым её обнял дедушка. Он был очень горд. Все говорили, как им понравилась речь сестры, даже если на самом деле это было не так. Потом мы увидели папу, идущего к нам через парковку, с триумфом держа над головой видеокамеру. Вряд ли кто-то обнимал сестру дольше папы. Я оглянулся в поисках Сэм и Патрика, но нигде не мог их найти.

По дороге домой на вечеринку мои двоюродные братья из Огайо снова достали косяк. В этот раз я тоже затянулся, но они всё равно назвали меня «неженкой». Не знаю почему. Может быть, братья из Огайо всегда так делают. А ещё травят анекдоты.

— У чего тридцать две ноги и один зуб?

— У чего? — спросили мы все.

-—У безработицы в Западной Вирджинии. Что-то типа этого.

Доехав до дома, братья из Огайо тут же пошли за выпивкой, потому что выпуск — это, похоже, такое событие, где пить можно всем. По крайней мере, и в прошлом, и в этом году всё было именно так. Интересно, а каким будет мой выпуск? До него ещё так далеко.

Весь первый час вечеринки сестра открывала подарки, и с каждым свитером или чеком на пятьдесят долларов её улыбка становилась всё шире. В нашей семье богачей нет, но, похоже, для таких событий все подкапливают как раз достаточно, и на один день мы все притворяемся, будто богаты.

Единственными людьми, кто не подарил сестре деньги или свитер, были мы с братом. Брат пообещал как-нибудь взять её с собой в магазин закупиться для колледжа всякими вещами типа мыла, за которые он сам заплатит, а я купил ей маленький домик, вручную выточенный из камня и раскрашенный в Англии. Я сказал ей, что хотел подарить что-то, с чем она будет чувствовать себя как дома, даже когда уедет. За это сестра поцеловала меня в щёку.

Но лучший момент вечеринки произошёл, когда ко мне подошла мама и сказала, что мне звонят. Я подошёл к телефону.

— Алло?

— Чарли?

— Сэм!

— Когда ты придёшь? — спросила она.

— Сейчас! — ответил я.

Но папа, который пил виски-сауэр, прогремел:

— Ты никуда отсюда уйдёшь, пока не уедут родственники. Ты слышишь меня?

— Ох, Сэм… Я должен подождать, пока не уедут мои родственники, — сказал я.

— Ладно… мы будем тут до семи. Мы потом тебе позвоним и скажем, куда пошли, — голос Сэм был радостным.

— Хорошо, Сэм. Поздравляю!

— Спасибо, Чарли. Пока.

— Пока.

Я повесил трубку.

Клянусь, я думал, что мои родственники никогда не уедут. Каждая рассказанная ими история. Каждая съеденная ими сосиска в тесте. Каждая просмотренная ими фотография и каждый раз, когда я слышал очередное «Когда ростом ты был всего лишь…» с соответствующими жестами. Как будто время остановилось. Не то чтобы я возражал против этих историй, нет. И сосиски в тесте были довольно вкусными. Но я хотел увидеть Сэм.

К половине десятого все наелись и протрезвели. Без четверти десять закончились объятия. И без десяти десять подъездная дорожка освободилась. Отец дал мне двадцать долларов и ключи от своей машины со словами:

— Спасибо, что остался. Это много значило для меня и для всей семьи.

Он уже был навеселе, но говорил серьёзно. Сэм сказала мне, что они пойдут в ночной клуб в городе. Так что я положил подарки для всех в багажник и уехал.

Есть что-то особенное в тоннеле, ведущем в город. Ночью он восхитителен. Просто восхитителен. Это начинается, когда едешь вдоль гор, вокруг темно, громко играет радио. Когда въезжаешь в тоннель, ветер пропадает, и ты щуришься от света огней у себя над головой. Привыкнув к огням, вдалеке ты можешь различить другую сторону, в то время как магнитофон перестаёт играть, потому что радиоволны сюда не достают. Ты уже в середине тоннеля, и всё превращается в мирный сон. Ты видишь, как приближается выход из тоннеля, но не можешь добраться до него. И наконец, когда ты уже думаешь, что никогда до туда не доберёшься, выход предстаёт прямо перед тобой. Звуки радио возвращаются ещё более громкими, чем какими ты их запомнил. Тебя ждёт ветер. Ты вылетаешь из тоннеля прямо на мост. И вот он. Город. Миллионы огней и зданий выглядят такими же волнующими, как в первый раз. Это твой по-настоящему большой выход.

Я где-то полчаса ходил по клубу, пока, наконец, не увидел Мэри Элизабет с Питером. Они пили скотч с содовой, которые взял Питер, ведь он старше и имел на руке пропускной штамп. Я поздравил Мэри Элизабет и спросил, где все. Она сказала, что Элис в дамской комнате принимает наркотики, а Сэм с Патриком на танцполе. Она посоветовала мне посидеть и подождать их, потому что не знала точно, где они. Я сел и стал слушать, как Питер и Мэри Элизабет спорят о кандидатах Демократической партии. Мне опять показалось, что время остановилось. Я так хотел увидеть Сэм.

Где-то через три песни Сэм и Патрик вернулись все мокрые.

— Чарли!