Забытый этаж Фролов Андрей

Глава седьмая,

в которой царит искреннее гостеприимство, а кое-кто познает цену умеренности

Подъем дался нелегко. Коту – потому что десятисантиметровые когти постоянно скользили по выступам каменной лестницы. Его спутникам – потому что силы покидали их все быстрее, в животах урчало, а натруженные ноги сводило судорогами. Однако они взобрались. Сопя и пыхтя, преодолевая усталость и нарастающий страх высоты.

Вскарабкавшись на один из балконов периметра, все четверо еще раз обернулись к центру уникальной каверны, когда-то подарившей жизнь Крумму и ему подобным существам.

Теперь они смотрели на Наседку совсем другими глазами – различали Старших Братьев, маскировавшихся в зарослях кораллов, улавливали слабое свечение из окон, еще не до конца заросших лишайником. Несмотря на дряхлость и запустение, машина жила, наперекор всему продолжая производить разумных животных.

Возле входа в ближайший портал мерно гудел трансформатор прессовальной машины. Из убегавших в дно труб, протыкая островки вековой ржавчины, вырывались струйки пара. Под его свист на ребят снова накатила усталость…

Что и говорить, они основательно вымотались – сначала потерпев ужасное крушение Лифта, затем угодив в плен к клану Сильнейших, потеряв Настину косу, ускользнув от Нерях-Умелых и став свидетелями жестокой расправы над бандитами, возжелавшими завладеть Отзвуком Эха…

При воспоминаниях о гребенке зубов Старших Братьев Димку передернуло. Было жутко даже подумать, какая участь могла постигнуть близняшек, если бы вместе с ними не было Крумма, нашедшего с сородичами общий язык. Витька тоже был бледен. Может быть, размышлял о несокрушимой мощи Зубохвата и его сына, а может, унесся мыслями в родной Спасгород, такой близкий и столь же недостижимый. Каково сейчас было наверху? Что происходило с Петром Петровичем и Юлией Николаевной, уже совершенно точно обнаружившими пропажу детей? Неужели волнения прежних дней, когда наши неугомонные герои потеряли контроль над собственной судьбой, вернулись, чтобы ударить по родным с новой силой?

Этого Настя, Витя и Димка знать не могли.

Время от времени одного из них так и подмывало последними словами отругать виновника падения Рифмователя. Но все понимали – выяснять отношения сейчас не время и не место. А потому они держали раздражение в себе, терпеливо снося тяготы путешествия…

– Друзья Крумма спасены, долг возвращен, – подытожил звероморф, искоса наблюдая за людьми. Ветер мягко шевелил его шерсть, придавая морде одновременно лукавое и настороженное выражение. – Есть синдриний. Позволяет нанять Локо. Теперь Крумм может доказать существование забытой кабины. Потом Киртана.

Заботинцы помрачнели. Они не забыли, что сами предложили освобожденному из силка хищнику честную сделку. Предложили еще до того, как лично оценили продажность монорельсов, действительно раздобыли минерал для поездки к Лифту и спаслись от вооруженных злоумышленников, доверив свои жизни все тому же хищнику. Теперь же пришло время вспомнить о договоре и решить – терять время и убеждаться в существовании забытой кабины или как можно скорее последовать на таинственное Торжище, исполняя свою часть обязательств…

– Если поедем искать шахту, не успеем к ярмарке, – наконец признал Виктор, и остальные облегченно вздохнули, подтверждая, что тот выражает общие мысли. – Да и кристаллов на две поездки может не хватить…

Мальчик хотел сказать кое-что еще. Кое-что о том, что они уже доверились морфу. О том, что еще до демонстрации Лифта усатый уже не обманул их ожиданий. О том, что двуногие собираются и впредь верить его словам. О том, что вера, так часто презираемая, продаваемая или недооцененная взрослыми, на самом деле является очень сильным волшебством, способным сворачивать горы. Но он промолчал, потому что все было ясно и так.

Крумм благодарно кивнул, повернулся и грациозно направился к стене грота…

Верхушечников и их хвостатого товарища поглотил портал – очередной тоннель, прорубленный в толще земли, извилистым коридором соединяющий две каверны. Грот звероморфов, окутанный зеленоватой дымкой, остался позади, совсем скоро превратившись в пятно бледного света на входе в каменную трубу.

Плесень на стенах пропала. Стало очень темно, и ребята взялись за руки, вытянувшись цепочкой. Во главе процессии, положив ладонь на шелковистый загривок Крумма, снова шагала Настя. Над головами шуршали и попискивали летающие зверьки, то и дело проносясь мимо невидимыми снарядами. Под подошвами странников со звонким кратц-кратц! хрустели экскременты летунов, покрывавшие дно прохода густым ковром.

С потолка свисали рваные струны монорельсов, сплетенные из десятков жил толстой титановой проволоки. Ни одна кабина не нарушила затхлого покоя гулом моторов; ни одна фара не прорезала густой тьмы. Дорога вообще казалась запущенной и давно не используемой. Это красноречиво подтверждали обвалы стен и рухнувшие железные подпорки, о наличии которых на пути звероморф предупреждал заранее. Еще окончательно окрепло предположение, что каверны расположены отнюдь не на одном уровне – новая дорога ощутимо уводила под уклон. И через какое-то время своим врожденным чутьем спасгородцы определили, что теперь находятся основательно ниже Артефициалии…

– Куда мы направляемся на этот раз? – сонно спросил Витька, когда крылатые угомонились, и отряд окружила гнетущая тишина, лишавшая ощущения времени и пространства.

– Каверна Урожай, – ответил проводник из темноты, – там живут гулы. Но не охотники или воины, а из числа тех, кого называют трудогуликами. Мирные и совсем не враждебные.

– Ну-ну, – ехидно прошептал Димка, замыкавший шествие, – в Цветокамне тоже все были жуть какие работящие и доброжелательные…

Витя, полностью согласный с братом, поспешил уточнить:

– Дружище Крумм, скажи, только честно, – нам есть чего опасаться в Урожае?

Из всех троих только Настя почувствовала, как зверь пожал плечами и недовольно зевнул (как делают люди, когда их заставляют предаться неприятным воспоминаниям).

– Крумм уверен, друзьям нечего опасаться, – негромко и басисто произнес тот наконец. Ошейник под рукой девочки мелко вибрировал, когда мыслеобразы животного трансформировались в слова. – Урожайщикам нет дела ни до чего, кроме любимой рассады. Они наверняка помогут добраться до Торжища. А с гвард-терьерами Крумм постарается в конфликты не вступать. На этот раз…

Если бы тоннель наполнял хотя бы слабый свет, ребята обязательно бы переглянулись, молча вопрошая друг друга, что значит последняя фраза саблезубого. Но четвероногий уточнять не спешил, темнота надежно изолировала каждого из близнецов, и они просто продолжили свой путь.

Через несколько сотен шагов (и примерно столько же болезненных спотыканий и один почти разбитый лоб) впереди забрезжил свет. На этот раз он был бледно-оранжевым, и на короткое мгновение путникам показалось, что они выходят под настоящие солнечные лучи. Впрочем, иллюзия быстро растаяла – каверну Урожай наполняло привычное мерцание обширных колоний люминесцентного грибка.

Идти стало легче, и живая цепь разомкнулась.

Выбрались из портала, застыв на каменном пороге бесформенного входа, перевели дух. Как и одна поляна их родного города была похожа на другую, так и Урожай напоминал, скажем, Средоточие Покоя. Приблизительно тех же размеров, с такими же покатыми склонами, переходящими в стены, с многочисленными колоннами природного происхождения и паутиной струн под потолком.

А вот что отличало, так это огромный древний клиновидный обвал, похоронивший под собой добрую треть грота. По всему выходило, что остановился оползень давным-давно, затвердев и перестав угрожать местным жителям задолго до рождения близнецов. Из его горба, изломанные и ржавые, выпирали останки сдерживающих машин, разбитых и перемолотых.

Результат стихийного бедствия трудогулики использовали разумно. Изрыли широкий язык обвала норами и комнатами, превратив в пещерный город внутри пещерного города (нужно отметить, что Настя при виде его поежилась, невольно вспомнив крысиные норы Свалки), провели внутрь электричество и вообще всячески облагородили лестницами, перилами, балконами и террасами.

У подножия города-оползня раскинулась небольшая деревня, постройками напоминавшая Цветокамень. А почти все остальное пространство каверны занимали теплицы – самых разных размеров и форм, покрытые блестящим поликарбонатом, с дугами из металла и коралловых веток.

А еще они заметили (и Витя даже вскрикнул)… шахту Лифта! Точнее, то, что от нее осталось. Потому что над клином старинного обвала из сводов грота торчал лишь обломок бетонной трубы, который не мог являться ничем иным, кроме как остатком шахты. С одной стороны, вид чего-то родного и знакомого приободрил ребят; с другой – заставил приуныть – столь древен, недосягаем и разбит оказался ведущий в Спасгород путь…

Локо-мачт здесь почти не наблюдалось, хотя система струн выглядела вполне исправной и используемой. Над головами мерно крутились лопасти встроенных в скалу вентиляторов – широкие, забранные в решетчатые кожухи, они были вмурованы в стены и потолок, отчего в пещере царила приятная прохлада и легко дышалось. Свет в гроте действительно напоминал солнечный, но только тому, кто никогда не видел настоящего небесного светила…

– А тут людно, – высказавшись за всех, хмыкнул Димка, наблюдая за поселком.

И был совершенно прав. Деревушка у подножия ввалившегося хребта была полна народу – фигурки на улочках различались даже с такого немалого расстояния. На крышах домов колыхались флаги. Над проспектами растянулись пунктирные линии небольших вымпелов, в которых дети не без удивления распознали гирлянды. От теплиц к поселку то и дело сходились невысокие коренастые гулы, по одному и группками. Причем одного взгляда на их походку хватало, чтобы определить – так вышагивают после тяжелого трудового дня, чтобы в полной мере насладиться ужином и законным отдыхом.

– Идите за Круммом, – произнес кот, и тройняшки снова переглянулись – по голосу зверя было слышно, что с посещением Урожая у него действительно связаны не самые теплые воспоминания.

Наши герои двинулись за ним по пологому холму к дну каверны, вертя головами и с интересом изучая парниковые комплексы, вблизи оказавшиеся весьма внушительными и просторными (особенно для такого невысокого народца, как гулы). Ни пикетов, ни охранных разъездов на дороге не встречалось, а все замеченные урожайщики на чужеродцев смотрели открыто и приветливо. И едва Дима хотел поинтересоваться, отчего же столь милый и вполне миролюбивый городок вызывает у звероморфа такую неприязнь, как брусчатую дорогу им преградила причина этой самой неприязни.

Три здоровенных (на полметра выше Крумма в холке) черных пса, в которых мы могли бы признать, скажем, мастифов, возникли на пути, изучая гостей Урожая внимательно и чутко. Сухие носы, каждый из которых был размером с Димкин кулак, жадно втягивали запахи; под блестящими короткошерстными шкурами мерно, будто кузнечные мехи, работали легкие. Темные на темном фоне ошейники-модуляторы собак были почти незаметны.

– Ну, здрав будь, братец Крумм, – наконец произнес тот, что стоял в центре. Голос собаки был низким и спокойным. Но по приподнявшимся губам пса Витя, Настя и Дима поняли, что дружеской встреча не станет. – С миром ли или снова хулиганить?

Кот к появлению мастифов отнесся весьма философски. Уселся на дорогу, обернул себя хвостом и стал вылизывать правую переднюю лапу. И даже не поднял на стражников глаз.

– И тебе не хворать, братец Бруно, – негромко ответил он, словно не замечая, как испуганно сбились в кучку его юные товарищи. – Крумм сопровождает друзей. Идем по делу особой важности. Крумм не будет делать глупостей. Крумм умеет быть ответственным.

И прекратил вылизываться, будто этой короткой речью сказал все, что считал нужным. Гигантские черные псы двинулись к детям, до них долетело влажное дыхание сторожевых звероморфов. И пусть троица повидала немало, и даже говорящих ящеров размером с двухэтажный дом, от такого собачьего внимания им снова стало неуютно. Обнюхав визитеров, Бруно и его сородичи отступили на несколько шагов.

– Будьте гостями Урожая, – озадаченно сказал старший страж, и остальные угрюмо кивнули. – Но помни, братец Крумм, что за тобой мы наблюдаем особенно пристально…

– Крумм не сомневается, – с важностью, больше присущей князьям кланов, ответил кот, поднявшись на все четыре лапы, и направился к деревне. – Идемте, друзья, нам тут снова рады…

Ребята, преисполненные любопытства и страха, поспешили за полосатым, стараясь не пялиться на собак. Уж больно грозными и чинными, будто заботинский урядник Саныч, были те на своем ответственном посту. От животных исходил запах влажной шерсти, куцые хвосты тревожно подергивались, выдавая скрытое возбуждение.

Бруно и его небольшая стая еще долго провожали чужаков внимательными взглядами карих глаз. Однако когда через пару десятков шагов Настя обернулась, псы исчезли с дороги, растворившись в кварталах теплиц и коралловых зарослях меж ними.

– Ешки-матрешки, теперь понятно, почему урожайщикам не нужны солдаты или стены! – с пониманием и задором усмехнулся Димка, но голос выдавал, что встреча с гигантскими собаками его немало взволновала. – Не ясно только, чего с ними Крумм не поделил… Не расскажешь, кстати?

– Смотри под ноги, друг Дима, – с прохладцей посоветовал звероморф вместо ответа.

Мальчик вспыхнул, смутившись. Хотел оправдаться и даже оглянулся на брата в поисках поддержки. Но тут брусчатка тракта под ногами превратилась в терракотовую мозаику улиц – путники вошли в деревню у края города-оползня.

Архитектура, как и представлялось издали, на самом деле напоминала Цветокамень. Спасгородцев окружили знакомые каменные постройки из массивных серо-желтых кирпичей, разве что не столь агрессивные и насупленные. Проспекты были широкими и качественно мощеными, по ним неспешно передвигались паровые колесницы и редкие шагатели.

А вот шумных рынков или гостей из соседних кланов почти не наблюдалось – по большей части поселок наводняли местные гулы-урожайщики и их боевые псы, державшиеся с надменной невозмутимостью. Арсилитов не было видно вовсе.

Сами же жители каверны походили на своих сородичей, как один подземный грот на другой: во многом, но с массой мелких различий. Невысокие, широкоплечие и коренастые, с угловатыми скулами, тяжелыми челюстями и густыми бровями. Одежды носили длинные, почти до пят, причем женский костюм было непросто отличить от мужского; оттенки в тканях преобладали светло-зеленые и песочные. Украшениями трудогулики почти не пользовались; искусственные волосы (бороды, парики и косы) клеили умеренно и без нелепицы. А вот кошельков, хозяйственных сумок и чехлов с инструментами на поясе висело великое множество. А еще было заметно, что именно сегодня урожайщики вынули из сундуков свои самые лучшие наряды – в каверне шло приготовление к празднику.

Это замечалось и по многочисленным флагам на крышах, и по гирляндам электрических светильников над улицами, и по ярким красочным полотнам, вывешенным на балконах и открытых террасах города-оползня. Суета казалась деловитой, сдержанной, но над поселком витала стойкая атмосфера предпраздничного возбуждения и предвкушения чего-то интересного и долгожданного.

На одной из окраин поселения ребята разглядели не меньше десятка крупных паровых колесниц, неспешно и упорядоченно нагружаемых мешками, свертками и ящиками. Поток носильщиков, сновавших от складов к машинам, не ослабевал.

– Готовятся к отбытию на Торжище, – прокомментировал Крумм, заметив интерес близнецов. – На этот караван нам и нужно попасть…

Несмотря на немногочисленность гулов из других кланов (что в теории могло бы, скажем, указать на прохладное отношение к гостям), местные оказались удивительно улыбчивы и приветливы. Чужакам то и дело кивали, желая здоровья и доброго Цикла Бодрствования, по местной традиции во время приветствия прикасаясь пальцами к кончику носа. Время от времени кто-то здоровался с Круммом. С расспросами никто не лез, дорогу преградить не спешил, в спину не шептался. И в какой-то момент заботинцы и правда поверили, что Урожай населен мирными и совсем не воинственными существами…

Чем ближе подходили наши путники к центру деревни, тем выше становился градус волнения и приятных необременительных хлопот. Из пещер оползня все выносили и выносили длинные столы, собираемые на главной площади в одну замысловатую конструкцию. Детвора без устали таскала к ним стулья и лавки. Женщины расстилали скатерти и крепили над проулками нитки вымпелов. Мужчины, встречаемые на пути, все чаще и азартнее прикладывались к небольшим пузатым фляжкам, наличие которых Виктор усмотрел у каждого взрослого жителя каверны. Глаза того, кто глотнул из фляги, начинали задорно блестеть; скривившись, он протяжно втягивал воздух, а затем с новыми силами бросался помогать собратьям готовить поселок к празднику.

Остановившись на краю площади, путешественники прижались к стене, чтобы не мешаться под ногами у тех, кто таскал на столы снедь, посуду и полупрозрачные полиэтиленовые шары с гудящими внутри светляками. Звероморф благоразумно подобрал хвост, осматриваясь так, словно собак-великанов среди гулов не наблюдалось вовсе.

– Кто тут старший? – негромко спросил его Витя, поправляя треснувшие очки. – С кем поговорить про присоединение к каравану?

– Вон тот гул, – Крумм мотнул головой, указывая на балконы дворца-оползня. – Это Верховный Сеятель. Выбран так давно, что все успели забыть его прежнее имя.

Дети уставились в направлении, указанном саблезубым. И заметили, что на одной из площадок горы будто дирижер действительно стоит пожилой крепыш в светлых одеяниях. К нему то и дело подбегали за советом или в ожидании распоряжений, отчего Верховный Сеятель ни на секунду не переставал размахивать узловатым посохом. На его верхушке зоркая Настя рассмотрела закрепленную деталь старинного механизма, справедливо предположив, что клан Урожая существует уже очень-очень давно.

Вид Сеятель имел опрятный и благочинный. Количество искусственных косичек на лице носил умеренное. Его щеки и виски под париком были покрыты татуировками в виде грибов, неизвестных знаков и букв, а также растениевидной вязи.

– Как же с ним поговорить, раз он так занят? – нахмурилась девочка. Собиралась было по привычке потеребить кончик косы, но спохватилась, вспомнила – щеки загорелись, глаза потускнели, и она взялась накручивать на палец завязку капюшона.

– Верховный Сеятель опирается на совет из семи Мудрословов, – ответил Крумм, с прищуром наблюдая за парочкой псов-звероморфов, важно обходивших площадь. – С ними и нужно говорить, раз старший занят… Вон, кстати, одна из совета…

И кот неловко махнул лапой, указывая на толстенькую женщину-гулку, суетящуюся возле накрываемых столов. Роста в ней было совсем немного, она едва ли ровнялась с мальчиками, а Настя так и вовсе смотрела на Мудрослова сверху вниз. Советница много улыбалась, казалась милой и разговорчивой, а все расходившиеся с ее распоряжениями урожайщики делали это весело и с задором. В свои редкие седые волосы гулка вплела множество черных звериных прядей, отчего ее голова казалась забавно-полосатой.

– Ее зовут Анабелла, – добавил саблезубый. – Она поможет.

Вздохнув, Витька первым направился к столам. Дышать он старался как можно реже, потому что в центре площади от неописуемых запахов съестного кружилась голова, а рот наполнялся слюной. Остальные, стараясь не мешать коренастым коротышкам таскать блюда и бочонки, последовали за ним.

Анабелла как раз решила передохнуть и отошла от столов, чем и воспользовались ребята.

– Доброго вам Цикла Бодрствования, – поздоровался Витя, чуть склоняя голову.

– И вам не болеть, почтенный арси… – Анабелла, на каблуках развернувшись к чужакам, осеклась. Неспешно вытерла руки о передник, повязанный поверх темно-желтого платья, со всей возможной важностью прикоснулась к пухлому носу. Улыбка ее стала тонкой и загадочной. Советница окинула всех четверых цепким взглядом, прищурилась и многозначительно кивнула. – От имени Мудрословов и Верховного Сеятеля я приветствую гостей нашего города.

Крумм степенно поклонился, подставляя загривок.

– Мы… – Витя замялся, подбирая слова. По глазам женщины он догадался, что она куда проницательнее, чем показалось по ее простоватому внешнему виду. – Мы у вас впервые, знаете ли…

– Я догадываюсь об этом, юный господин…

От запахов пищи крутило животы, мысли путались. Может быть, поэтому наши герои и не заметили, с каким пониманием Мудрослов осмотрела их пшеничные волосы, нормальные человеческие уши, рост и ширину плеч. Как задумалась, улыбнулась сама себе, но ничего не сказала…

– С чем же вы пожаловали в Урожай? – вместо этого спросила она, обводя площадь крепкой мозолистой рукой – так радушный и гордый хозяин показывает гостям свои владения.

– Старшие Братья Артефициалии сказали, что совсем скоро гулы Урожая отправляются на Торжище… – Мальчик старался не смотреть по сторонам, сосредоточившись на разговоре. Он слышал, как у Насти заурчало в животе, отчего девочка сконфуженно ойкнула. – Крумм показал дорогу. Вы ведь знаете Крумма?..

Анабелла одарила звероморфа взглядом коротким, но столь информативным, что, если бы представители семейства кошачьих умели краснеть, саблезубый непременно залился бы краской. Затем женщина кивнула.

– Да, мы отправляемся на Торжище, – признала она. – Как заведено. Сразу после празднества.

– А можно… – Мимо пронесли огромный чан с одуряюще-пахучей похлебкой, отчего Витька чуть не захлебнулся слюной. – А можно мы отправимся с вами? Нам очень-очень надо на Торжище… Мы даже можем заплатить, если это нужно! У нас есть немного синдриния…

Советница улыбнулась, на ее щеках появились ямочки, и сразу стало заметно, какой яркой красавицей гулка была в молодости. Она помотала головой и снова коснулась носа сложенными в щепоть пальцами:

– Не нужно платы. Если Бруно пропустил Крумма в каверну, тот среди тех, кого урожайщики считают гостями. Если вы друзья Крумма, вы тоже гости…

– Знаете, мы так не привыкли, – вдруг вмешался Димка, и стало слышно, как его живот тоже урчит голодную сонату. – Чтобы задаром… Может, сможем чем-то помочь? Например, в погрузке самокатов?

Витя и Настя слаженно кивнули, благодарно покосившись на брата за его находчивость. Анабелла смерила всех троих удивленным взглядом. Поджала губу и многозначительно хмыкнула, поглаживая сумки и кошельки, оттягивавшие пояс.

– Интересно… – протянула она, будто попробовав что-то экзотическое, но вкусное. – Похвально слышать столь добрые речи от существ, похожих на арсилитов. Но вы ведь вовсе не арсилиты, не так ли?

И она снова загадочно улыбнулась, глядя то на братьев, то на сестру, то на звероморфа. Димка побледнел, Витя покраснел (на щеках у обоих, точно нарисованные слезинки, проступили россыпи шрамов), глаза у Насти полезли на лоб, а Крумм отвернулся. Но Мудрослов задала свой вопрос вовсе не для того, чтобы услышать ответ. Она еще раз кивнула и подытожила:

– Лучшей помощью, други, – тепло, но с нотками металла сказала женщина, – будет не мешать нам в сборах. Запаситесь хорошим настроением, потому что скоро праздник. А если мне что-то от вас понадобится, я дам знать…

И отошла, жестами подзывая помощников. Раздала распоряжения, отправилась проверять столы. Тех, как стало возможным подсчитать, оказалось восемь групп – по числу Мудрословов и самого князя-Сеятеля, – образовывавших занятный узор, если смотреть со струн под потолком. Рабочий день (точнее, Цикл, как его называли в пещерах) подходил к концу. В поселок из теплиц прибывало все больше освободившихся гулов. Все чаще они прикладывались к фляжкам, все ярче горели их темные глаза, все более шаткой становилась походка.

Из гаражей в бугристом теле оползня выгнали несколько боевых шагоходов, усиленных листами брони. Машины отвели к каравану, где расставили вдоль колесниц. Живая цепь, загружавшая самокаты, постепенно редела – кузова были под завязку забиты товаром.

Чуть поодаль, на краю площади накрывали своеобразное пиршество и для сторожевых звероморфов – ставили здоровенные миски для еды и чаны с питьевой водой. Наблюдая за этим упорядоченным хаосом, близнецы молча замерли на прежнем месте. Их потряхивало от голода и перенесенных тягостей, но гордость и воспитание не позволяли ни просить еды, ни попробовать ее стащить…

– Приготовления почти закончены, – голос Анабеллы раздался так близко и неожиданно, что дети подскочили, а Крумм прижал уши. Мудрослов подошла к ним сбоку, вытирая руки о передник. – Пока не пригласили к столу, идемте, я покажу вам посевы…

Ребята переглянулись и вопросительно уставились на звероморфа. Тот, встряхнувшись, лишь повел плечом.

Посевы – это гордость трудогуликов, говорил этот жест. Если вы откажетесь, добавлял пристальный взгляд зеленых глаз, Анабелла обидится. Обидится весь клан…

– Конечно, – без особой радости, но твердо ответил Виктор за всех. – Для нас это честь, уважаемая Анабелла…

И они побрели за гулкой к окраине поселка, где возвышались серо-белые поликарбонатные шатры. Крумм, ступая мягко и бесшумно, следовал за ними, помахивая хвостом. Оглянувшись на столы, густо заставленные угощениями, троица едва подавила дружный стон.

– Голодом уморить задумала… – недовольно, но очень-очень тихо пробормотал Димка, сжимая кулаки.

– Не нервничай, – так же едва слышно пробормотал кот. – Вас приняли в караван. Все, что остается, – набраться терпения.

Дима лишь криво и недоверчиво ухмыльнулся – легко говорить о терпении, когда живот крутит, а один вид заставленных яствами столов кружит голову. Однако стоило советнице ввести гостей внутрь первой же герметичной теплицы, как мысли о еде поблекли, вытесненные свежими впечатлениями.

Да, им было неуютно в этом чужом мире. В мире, где не было ни одного Лифта, способного помочь словом или делом. В мире, где Локо – дальние родственники Лифтов – оказались столь безразличны и продажны, что подчинялись не законным протоколам, а количеству кристаллов синдриния. Такой цинизм со стороны разумных механизмов угнетал наших героев, подавлял и заставлял смотреть на жизнь глазами взрослых. Но огонь азарта, первооткрывательства и искреннего восхищения новым все еще теплился в их юных душах. А потому дурное отметалось легко и непринужденно, усталость и голод отступали, уступая место позитивным эмоциям…

Посмотреть внутри было на что, хоть запах и вид плантаций сразу вызвали у всех троих воспоминания о Грибнице. Потому что урожайщики, как можно было предположить чуть раньше, выращивали именно грибы. В кадках, затененных пластмассовых ящиках, на грядках из рыхлого грунта, на коралловых корягах, горах опилок и даже в мутной илистой воде.

В отличие от поляны, где Витька испортил зрение, в этом царстве грибов царил строжайший порядок. Повсюду висели графики дежурств и климатические карты; обогреватели и вентиляторы работали в четко заданном режиме; меж грядками пролегли ровные, чистые и прочные мостки.

Сами плантации, продемонстрированные Анабеллой, оказались такими красочными и разнообразными, что тотчас вытеснили любые воспоминания о слугах Ризоморфа. И пусть мысль о том, чтобы поесть грибов, все еще вызывала у заботинцев легкую тошноту, глазеть на пестрые грядки это не мешало. Настя, мечтавшая стать агрономом, и вовсе чуть не потеряла голову. Отбросив скромность, она набросилась на Мудрослова с расспросами, спешно восполняя пробелы в своих познаниях по биологии.

А расспрашивать было о чем…

В приземистых плексигласовых бараках гости нашли гроздья белоснежных шариков, потрескавшихся так, словно были обмазаны высохшей глиной. Затем бесформенные желатиновые комочки янтарного цвета, сросшиеся в растянутую геометрическую фигуру. Рядом росли нежно-фиолетовые палочки, тонкие и чуть изгибающиеся, в которых без подсказки и гриб-то не определишь. Еще тут были мохнатые пушистые сферы; плоские грибы-узоры, больше напоминавшие кляксу масляной краски; ярко-красные цилиндры, одинаковые настолько, словно сошли с конвейера Штамповальни; мясистые коричневые крупношляпники; мелкие, как ружейная дробь, гвоздики с блестящей серой шляпкой, и многое другое.

– Урожайщики – уважаемый клан, – гордо и неспешно рассказывала советница, ведя их вдоль посевов. – Под землей непросто вырастить пшеницу или горох, а потому наш труд крайне ценится в Катакомбурге. Даже самые безумные воители не рискуют бросать нам вызов. Потому что понимают, с какой неумолимой яростью может обрушиться на них гнев остальных кланов…

Как затем пояснила Анабелла, какая-то часть урожая предназначалась в пищу подданным Верховного Сеятеля. Что-то выращивали на корм тягловым звероморфам и гвард-терьерам. Что-то использовали в медицинских целях. Однако большая часть грибов заготавливалась именно для Торжища, где свежие и сушеные богатства трудогуликов выменивались на оружие, синдриний, ткани, лекарства, украшения, волосы или детали для паровых колесниц…

Настя сыпала вопросами. Витя любопытство тоже проявлял, но куда сдержаннее. И только Димка насупленно молчал, не в силах дождаться, когда же закончится эта внезапная экскурсия. Крумм, старательно ступавший исключительно по мосткам и ни разу не прикоснувшийся к грязной почве под ними, замыкал шествие.

Наконец Анабелла посчитала, что ритуальная демонстрация богатств Урожая завершена. Все пятеро выбрались из теплицы, только теперь ощутив, насколько влажным и сырым был воздух внутри.

– А теперь, други, – Мудрослов плотно закрыла дверь в парник и указала сторожу, обходившему ряды бараков, что они возвращаются в поселок, – пора к столам! Вижу, вы изрядно голодны и определенно не откажетесь разделить с нашим кланом церемонию Умиротворения и Благодарности…

При упоминании праздника, название которого произносилось столь пафосно и величественно, Витя вздрогнул. Снял очки и стал машинально протирать стекла платком, глядя под ноги. Остальные тоже сбавили шаг – Дмитрий чесал в затылке, а Настя сунула руки в карманы куртки. Все трое вспомнили праздник Снисхождения, устраиваемый в честь одного не очень честного и порядочного Лифта…

– А от чего вы умиротворяетесь, уважаемая Анабелла? – осторожно спросил Виктор, помассировав переносицу грязными пальцами и надевая очки.

– Не от чего, – негромко поправила его гулка, покосившись через плечо, – а от кого… – И произнесено это было таким тоном, что по спине мальчика побежали мурашки. – Скоро вы все узнаете… Идемте же. Предупреждаю, что отказ от угощений будет воспринят как оскорбление клану! Вы же не хотите, чтобы мы обозлились?! – Она озорно сверкнула глазами и прыснула от смеха, глядя на их побледневшие лица. – Да я шучу, други, характер такой! Но отказа и правда не приму, так что все за мной! И ты, Крумм, тоже приглашен, знаешь ли…

– О, какая честь, – кот едко усмехнулся в усы, но за друзьями поспешил.

Празднество Умиротворения и Благодарности тем временем начиналось. За столами уже было полным-полно гулов (по большей части покачивающихся, икающих и излишне разговорчивых), кто-то напевал, кто-то хохотал над шутками.

Шестеро Мудрословов заняли свои места, спустился с террас и сам Верховный Сеятель. Те урожайщики, кому выпало работать на торжестве, сбивались с ног, обслуживая пирушку и расставляя на столах блюда и шарообразные светильники с гудящими внутри насекомыми; поодаль собралась немалая стая псов-звероморфов, пока не спешившая приступать к угощениям. Поселок окутала заразная атмосфера разгоряченного ожидания, в которой сидящий сбоку незнакомец легко мог стать лучшим другом, а сердца переполняли умиротворение и покой…

Анабелла провела детей и Крумма к «личной» группе столов, усадила неподалеку от себя, среди вполне взрослых гулов, хоть ростом и едва достающих чужеродцам до плеча (Димка скинул ранец с сокровищами, поставил на землю и крепко зажал между ног). Сама гулка заняла стул с высокой спинкой. Дала знак князю, жестами извинившись за опоздание, тот вскинул посох… и тут началось!

Над площадью тотчас взорвалось сразу несколько десятков хлопушек, осыпав головы празднующих ураганом конфетти. Грянул красочный фейерверк, трескуче рассыпаясь над крышами дворца и бросая на лица отблески синего, красного и зеленого. Под потолком каверны раскрылись искристые цветы салюта. Перемешались, вспыхнули, осели. Близнецы от неожиданности вздрогнули, прижались друг к другу, но гулы вокруг радостно засвистели, захлопали в ладоши и захохотали, и ребята сразу убедились, что опасности нет.

Музыканты, заполонившие один из балконов дворца-оползня, начали играть протяжную, но в то же время торжественную и величественную (немного пугающую) музыку. Пели флейты, стрекотали неведомые инструменты, гулко били барабаны. Под их мерную дробь к столам и сотням урожайщиков за ними из центрального проспекта выдвинулось настоящее костюмированное шествие.

В центре шагали десять гулов, поддерживающих на шестах длинную куклу, изготовленную из множества блестящих сегментов поликарбоната, брезента и фольги. Полый зубастый змей, висящий над процессией, трепетно извивался в их руках, словно живой, чутко подчинялся движениям палок и рыскал по сторонам, словно выискивая жертву. Глаза его сверкали кристаллами чистейшего синдриния. Вокруг серебристой сегментированной ленты выплясывали ряженые трудогулики, изображавшие представителей различных кланов.

– Что это за существо? – с тревогой спросил Витя, наклоняясь к Анабелле и почтительно касаясь своего носа. При всей искусственности куклы на шестах, один вид полиэтиленово-брезентового змея необъяснимым образом вызвал у мальчика ощущение близкой беды. Настя и Димка, судя по их осунувшимся лицам, тоже почуяли неладное. – Что-то из ваших сказок?

– Это вовсе не сказки, друже, – терпеливо пояснила Мудрослов, не отрывая внимательного взгляда от процессии, выходящей на площадь. И добавила, по-прежнему не глядя на собеседника, но сделав ударение на конкретном слове: – Это важно знать, особенно вам. Пред нами Сер-Пентоборг, безумное Дитя Скал и Страж Границы, почитаемый и пугающий. Он спит наяву и видит тревожные сны о своем пробуждении и Конце Циклов, когда потолки погаснут, струны порвутся и Локо не смогут помогать кланам… Его мы умиротворяем своим торжеством и желаем крепкого сна.

Виктор, ничего не понявший из запутанной речи советницы, при этом отчего-то похолодел. Плечи его ссутулились, аппетит разом исчез, а волосы на затылке приподнялись. Он указал на многочисленную цепь из фигур в красно-черных балахонах, обступивших змея на палках и размахивающих руками:

– А это кто?

Анабелла кивнула, словно подтверждая закономерность вопроса:

– Это члены Ордена Предостерегателей. Отшельники, добровольно избравшие путь служения покою. Объединение представителей всех существующих кланов Катакомбурга, самые почитаемые гулы и арсилиты во всех гротах. Им дозволено не работать и не воевать, и именно их мы благодарим за наблюдение и контроль…

– Контроль над чем? – протолкнул Витя сквозь пересохшие губы, уже предполагая ответ. Наивные и суеверные предания урожайщиков странным образом тяготили и не давали покоя.

– Над Сер-Пентоборгом, конечно, – с уважением озвучила его опасения Мудрослов, а взор ее затуманился. – Именно этому занятию Орден, освобожденный от работ в теплицах или шахтах, посвящает все свое время.

– Ага, совсем как наши Смотрители… – недоверчиво вставил Димка, сидевший рядом и слушавший разговор. – Баклуши бьют, правду скрывают, а весь город их корми…

Глаза Анабеллы сразу прояснились.

Она повернулась так резко, что полосатая прическа колыхнулась. Очень внимательно посмотрела на гостей, но ничего не сказала и возобновила наблюдение за праздником. Под столом Витька что есть силы двинул брата кулаком по коленке. Тот, прикусив щеку и уже осознав, что сболтнул лишнего, даже не возмутился. Настя укоризненно покачала головой…

Гулы в полосатых балахонах продолжали рваный танец вокруг куклы-змея. Музыка ускоряла ритм, все быстрее двигались плясуны, все чаще вскидывали руки. Палки под Сер-Пентоборгом ходили вверх-вниз, отчего серебристая лента двигалась пугающе реалистично. Наконец марш набрал максимальную мощь. Изображавшие Предостерегателей артисты опустились на колени, а Дитя Скал рухнуло на площадную плитку, свернувшись сонным кольцом.

Урожайщики тут же вскочили с мест, рукоплеща так громко, что у ребят заложило уши. Все обнимались, хлопали друг друга по спине и продолжали прикладываться к флягам. Процессия расходилась («спящий» змей остался лежать посреди пустого пятака). Под потолком еще раз прогремел яркий салют, и Верховный Сеятель отдал приказ к началу пира.

Все набросились на еду.

Нужно ли говорить, что в числе первых (едва дождавшись официального разрешения) была наша троица? Оголодавшие, они принялись накладывать из всех тарелок подряд, стараясь не переступать приличий, но сдерживаясь не очень-то успешно. Отведали грибного рагу, затем грибного пирога, а после грибного супа и жареных грибов тоже закусили грибным пюре и паштетом и наконец откинулись на спинки лавок, ошалевшие от внезапного счастья.

Вкусная горячая пища и дружеская атмосфера смогли выдавить из памяти и ужас от падения в Лифте, и жестокость гигантских рептилий, и ненасытную алчность Нерях…

– А они действительно хорошие, – вдруг сказала Настя, дыша так, будто пробежала стометровку. – Урожайщики, в смысле. Не то что другие кланы…

– Это потому, что тебя накормили, – хохотнул Витька, подумывая, не расстегнуть ли ему пояс на штанах. – Тут все хорошенькими станут…