Пикассо и его несносная русская жена Нечаев Сергей

, .

, - . .

, , - .

. «Я, , - . - , разум может потом помешать». Прогулки по барселонским борделям он начал в пятнадцать лет. Потом продолжил пополнять «свой донжуанский список» в Париже, признанной столице любви. В итоге, женщины стали второй страстью Пикассо. Почему второй? Да потому, что первой, конечно же, было творчество.

Но при этом он не просто любил рисовать женщин, он буквально дышал ими. Искал и находил в них новые идеи. Они были основой его вдохновения.

История запечатлела семь главных женщин, повлиявших на жизнь и творчество Пикассо. А он, в свою очередь, запечатлел их на своих полотнах. Считается, что каждая их них оставила свой след в становлении Пикассо как художника в разные периоды его творчества.

Пикассо говорил: «Любовь - лучший восстановитель». И многие современники отмечали его удивительную харизматичность и сексуальное обаяние. Многие женщины были от него без ума. А он, в конечном итоге, научился выбирать себе женщин, которые отдавали ему всю свою энергию без остатка и верно служили его Гению.

Безусловно, женщины влияли на жизнь Пикассо, но еще больше он влиял на них. Поэт Шарль Бодлер как-то сказал, что у мужчины есть только два пути: либо он становится рабом женщины, либо превращается в палача, терзающего ее тело и душу. Великого Пикассо с уверенностью можно отнести к разряду таких палачей.

Красота и молодость были единственными качествами, которые он ценил в женщинах. Обычно до начала интимной связи они служили ему моделями, хотя порой их очень трудно узнать на холстах художника. Тем не менее каждая женщина, входившая в его жизнь, становилась своеобразной отправной точкой в новом направлении его творчества. Любя их, он ломал их. Ломал на холстах, ломал и в реальной жизни, а потом признавался: «Когда я люблю женщину, любовь сокрушает все, особенно мою живопись».

Почти все женщины Злого Гения Пикассо страдали нервными расстройствами, умирали от тяжелых болезней, кончали с собой или лишались рассудка. Как правило, он встречал их абсолютно нормальными, а бросал доведенными до безумия. Первая его большая любовь - пышнотелая красавица Фернанда Оливье - закончила свои дни в бедности и одиночестве, вторая - хрупкая Марселла Юмбер - умерла молодой от туберкулеза. Ольгу Хохлову - первую жену и третью женщину в «семерке» Пикассо - «съел» рак, который, как теперь установили американские ученые, является болезнью угнетения, страха и обиды. Сменившая ее на посту музы Пикассо роковая блондинка Мария-Тереза Вальтер, единственная, кому не было никакого дела до денег и славы Пикассо, повесилась в гараже своего дома . - . , .

, ! , , , : «Ни, !»

, , . , . : , , , - . : , , , ».

, . , «за, . , . , , . , , , , ».

, : , , . - , (или, , !) . , , , , , , , .

- , : , , . , лакомую пищу, быстро и во все возрастающих количествах.

И вряд ли он не осознавал того, что делает, ведь он был отнюдь не глупым человеком и, в отличие от своих женщин, никогда не терял рассудка. Удивительно, но при этом он совершенно искренне полагал, что снисходит до простой смертной, наделяя ее душой и даря ей «настоящую жизнь», неведомую доселе.

Он стал весьма плодотворным художником и добился поистине всемирной известности. Его состояние к концу жизни составляло, по грубым оценкам, более миллиарда долларов. Он превратился в машину, делающую деньги, но при этом всегда был надменным скупердяем. С уверенностью можно сказать, что питательной средой для его творчества была женская сексуальная энергия, которой он, как вампир, питался, обрекая свои жертвы на моральную и физическую погибель. При этом у него никогда не было времени задуматься о судьбе своих близких. Значение для него имело одно только творчество. Только оно приносило ему счастье.

Истории, рассказанные в этой книге, являются наглядным примером того, что стало главным секретом успешности и творческого долголетия этого Злого Гения, показательным примером зависимости хрупкого женского начала от безудержно-активного мужского начала, которое шло напролом, разрушая и топча все вокруг. Женщины, друзья, дети, внуки - всех их художник приносил в жертву своему искусству. Но... На то он и был Великий Гений.

К сожалению, как очень верно отметил Вольтер, «гений не дает счастья». Вот и Пикассо, отгородившись от людей своим творчеством, в конечном итоге, потерял всякий контакт с реальностью и замкнулся в собственном непроницаемом внутреннем мире. В результате, он умер, по сути, таким же одиноким, как и жил.

Глава первая. Знакомство в Риме

Ольга Хохлова и Пабло Пикассо познакомились в Риме ранней весной 1917 года.

Конечно, это было не самое подходящее время для начала любви. Уже почти три года шла Первая мировая война, где-то рвались снаряды, и люди гибли десятками, а то и сотнями тысяч.

3 августа 1914 года Германия объявила войну, обвинив Францию в «нарушении бельгийского нейтралитета». Перейдя на следующий день , .

. 14-24 , 250 000 , . . . , , , . , 50-100 .

1916 , . , . - . «мясорубке» «перемолото» 120 , 69 50 .

.

, , .

, , :

«Начало- . , [...] , . , , , «таубы»[1] не[.]

, , , , . , , торговцев и служащих страдали от голода, но еще больше - от холода. Словно лишений и скорби по ушедшим было недостаточно, военные зимы выдались на редкость суровыми и холодными. Уголь превратился в такую же роскошь, как бриллианты, и перед специально созданными пунктами распределения выстраивались нескончаемые очереди. Люди стояли часами на ветру, под дождем, чтобы увезти на какой-нибудь тачке или тележке пятьдесят кило отвратительных брикетов из угольной пыли, торфа или соломы. Париж получал немного угля из Англии и Севенн, но его передавали в госпитали, государственные учреждения, школы и наиболее нуждавшиеся солдатские семьи [...] В своих мастерских с тоненькими перегородками и плохо заделанными окнами, которые и в нормальное-то время плохо прогревались, монпарнасцы просто погибали от холода. Чтобы отогреть руки и продолжать держать кисть или резец, художники сжигали скомканные рисунки».

Многие друзья Пикассо ушли на фронт. Жорж Брак, Андре Дерен, Морис де Вламинк... Даже поэт Гийом Аполлинер (Вильгельм Костровицкий), который не подлежал мобилизации, «добровольцем явился на пункт городской» и стал одним из «новобранцев, утративших имя». Он встретил войну с восторгом, стремясь доказать, что является не польским эмигрантом, а настоящим французом. Все были уверены в том, что в такой момент отсиживаться дома недостойно мужчины.

Жан-Поль Креспель продолжает свой рассказ:

«В течение двух дней, предшествовавших началу военных действий, монпарнасские улицы походили на развороченный муравейник. Люди, словно обезумев, метались во всех направлениях.

Уже утром 30 июля стало ясно, что конфликт неизбежен. Перед продуктовыми магазинами образовались огромные очереди. Повинуясь древнему инстинкту, люди торопились сделать запасы: ходили слухи, что в лавках не будет продуктов [...] Точно так же осаждали банки и сберегательные кассы, срочно изымая вклады.

Волнение достигло апогея в субботу 1 августа, когда на стенах государственных учреждений появились первые объявления о всеобщей мобилизации [...] Разом опустели все мастерские и дома, толпа художников прихлынула к перекрестку Вавен, словно кровь к сердцу [...] Писатели и поэты давали себе отчет в трагизме наступающих событий. Кроме какого- нибудь Рене Дализа, насмешливо восклицавшего:

«Больше всего я опасаюсь сквозняков...» (он будет разорван снарядом), . , , , [...]

2 . , . , , . , . , ; . 11-й и 12-й, 23- 102-й. , , : «На!» . , , [...] , «Ницца», , . , : . , , . , , - [...]

ивступать. . - , , , [...]

, , , , : «В«Ротонде» . ., , . оставался в нем до конца войны. Когда, незадолго до перемирия, его убили, он по-прежнему не знал французского языка». Очевидно, Лунберг не был исключением.

Опровергая написанное другими, отмечу следующее: на вербовочные пункты действительно пришло очень много добровольцев, но не всех их сразу взяли; большинству пришлось ждать призыва, и иногда по нескольку месяцев».

Среди художников оказались и такие, кого приемная комиссия не пропустила из-за слабого здоровья. Например, мексиканца Диего Риверу, работавшего в Париже с 1909 года, отвергли по причине варикозного расширения вен, а Мане-Каца (Иммануила Лейзеровича Каца), учившегося в парижской Школе изящных искусств, - из-за слишком маленького роста. Итальянца Амедео Модильяни, вопреки его желанию, тоже не взяли на военную службу - из-за немощности, что глубоко его оскорбило.

Жан-Поль Креспель пишет о нем так:

«Он любил хвастать своей силой. А военный врач, едва взглянув на него, заключил, обращаясь к членам комиссии: «Нет, через восемь дней этот окажется в госпитале... Видимо, вам надо полечиться, приятель», - бросил он художнику полуиронически-полусочувственно. Вернувшись на Монпарнас, Модильяни глушил разочарование, напиваясь до беспамятства».

А вот его рассказ о поведении Пикассо:

«Пикассо принадлежал к числу тех редких иностранцев, кто не пошел записываться в армию. Возможно, он вовсе и не думал об этом. Как испанец, он имел право придерживаться нейтралитета, не считая себя затронутым конфликтом. Начало войны он провел на Монпарнасе, только по вечерам выходя из своей мастерской на улице Шелшер, где его тогдашняя подруга Ева надрывалась от душераздирающего кашля, и направлялся в «Ротонду», повидать Диего Риверу и Сельсо Лагара[4] . С другими художниками он не общался, так как презирал людей богемы, болтливых и слабовольных».

Каждый вечер те, кто остался в Париже, собирались в кафе «Ротонда» на Монпарнасе, чтобы обменяться новостями или вполголоса обсудить последнюю сводку. При этом Пикассо открыто говорил, что не желает воевать за Францию, и его позиция раздражала очень многих. Понимая это, . , , , .

. , , , 40_х.

, «хочет», , , , . 1939 , . .

, , , - . . , «должен», .

, . , , , . _ .

, : , . , .

, - , - , , , .

. . 17 1917 , , , . .

.

Этот человек родился в 1872 году в Новгородской губернии, в семье кадрового военного, потомственного дворянина и кавалергарда. Он учился музыке у Н. А. Римского-Корсакова в Петербургской консерватории, а потом, окончив университет, начал карьеру деятеля искусства, организатора и мецената.

В одной из его биографий написано:

«Он был не певец, не музыкант, не танцовщик - он был гениальный администратор, продюсер, тот, кто крутит шарманку. Объяснить свое «амплуа» он однажды попытался королю Испании. Тому очень нравился русский балет. Он заглянул за кулисы и спросил Дягилева:

-    А что вы делаете в труппе? Вы не дирижируете, не танцуете, не играете на фортепиано - тогда что же?

-    Ваше величество, - ответил Дягилев, - я - как вы. Я ничего не делаю, но я незаменим».

Да, сейчас его, скорее всего, назвали бы продюсером, а в 1899 году князь С. М. Волконский, ставший директором Императорских театров, назначил его чиновником по особым поручениям и доверил ему редактирование «Ежегодника Императорскихтеатров». В сезон 1900-1901 гг. князь Волконский возложил на Дягилева постановку балета «Сильвия» французского композитора Лео Делиба. Того самого балета, о котором П. И. Чайковский писал так:

«Я слышал балет «Сильвия» Лео Делиба, именно слышал, потому что это первый балет, в котором музыка составляет не только главный, но и единственный интерес. Что за прелесть, что за изящество, что за богатство мелодическое, ритмическое и гармоническое!»

Конечно же, Дягилев с пылом взялся за порученное ему дело, но постановка по какой-то причине сорвалась, и разразился страшный скандал, закончившийся для Дягилева увольнением.

Без всякого сомнения, неожиданное фиаско повлияло на решение Дягилева перенести свою деятельность за границу. В результате, с 1906 года он начал организовывать ежегодные зарубежные выступления артистов из России, получившие название «Русские сезоны». Это были и сезоны русской оперы, и оперно-балетные выступления. В частности, для гастролей балета Дягилев приглашал самых знаменитых артистов, в том числе Анну Павлову, Вацлава Нижинского, Тамару Карсавину.

1911 , «Русский». 1913 . (позднее- «Гранд»), «ему».

, «снобом», «Парад» .

. , «смотрелась» , , , , . . , , . , , , , , , «изящество» , , . , . - «по» . «неполной» - , .

, , , , 1912-1913 , , . , - .

17 1891 . , , посему, когда отца перевели из Нежина в Киев, украдкой стала возить дочь в балетную школу. Однако о том, чтобы девочке сделаться профессиональной танцовщицей, понятное дело, и речи быть не могло...

Если сравнивать Ольгу Хохлову со знаменитой балериной Тамарой Карсавиной, то второй было значительно легче: ее отец Платон Карсавин в свое время тоже служил танцовщиком Мариинского театра и лично готовил дочь к вступительным экзаменам в театральное училище. Более того, он сидел среди экзаменаторов, делая вид, что не узнает собственного ребенка.

С другой стороны, он был профессиональным танцовщиком, а это значило, что он никогда ничего не ел по утрам. Потом, в течение всего дня у него просто не было времени поесть. Шли беспрерывные упражнения у станка, репетиции и спектакли. Мать Тамары, незнавшая этого кошмара, говорила, что балет - это прекрасно для женщины, что даже если дочь и не станет великой танцовщицей, все равно будет зарабатывать намного больше, чем любая образованная девушка. Опытный отец всегда на это отвечал одно и то же:

хочу, чтобы мой ребенок страдал и жил среди закулисных интриг.

И он знал, о чем говорил. А вот Тамаре (она была на шесть лет старше Ольги) казалось, что мечта о сцене жила в ней всегда. Мир виделся молоденькой артистке таким манящим, таким сверкающим, что такие пустяки, как невозможность нормально поесть и мифические интриги, выглядели всего лишь оборотной, неважной, стороной этого сказочного очарования.

Ольге Хохловой всего пришлось добиваться самой, и к экзаменам ее никто не готовил. Иногда можно найти утверждение, что в балет Ольга вообще пошла, не посчитавшись с мнением родителей. Наверное, это так. Многие семьи отдают своих детей, например в фигурное катание, но далеко не все мечтают о физически и морально изматывающей судьбе будущих олимпийских чемпионок. Так что Ольга просто-напросто сбежала к Дягилеву, когда родители привезли ее в Санкт-Петербург. А еще, правда очень редко, можно найти сведения о том, в балетную школу Северной столицы ее устроил отец. Как бы там ни было, но взлету Ольги Хохловой предшествовало обучение именно там.

Нравы в балетной школе были чрезвычайно строгие. Во-первых, девочки почти никогда не общались с мальчиками, своими соучениками: они встречались только на репетициях, и разговаривать им категорически воспрещалось. Во-вторых, над всем доминировала строжайшая дисциплина, и никакие отступления от нее не дозволялись. Девочек, решивших посвятить себя балету, берегли от контактов с окружающей действительностью, словно . , .

, : , , - , , , .

, «Русского», , , , , , .

, 1922 , «не», :

«Ее, , , . , , . . , . ».

- . , , , «хороших».

, , :

«Он, » . , , , , : , . , , : , - . . ».

- порноe. , , , «Русский» - и не «Мулен Руж», что рафинированный эстет Дягилев, превративший балет из простого развлечения публики в настоящее искусство, удерживал бы балерину столь долгое время, да еще в условиях бесконечно гастролирующей труппы лишь из уважения к чину и происхождению ее отца. Бездарностей Дягилев терпеть не мог и всегда предпочитал окружать себя людьми талантливыми, вдохновенными или, по крайней мере, способными и трудолюбивыми. Очень способными и очень трудолюбивыми. Он, и это хорошо известно, никогда и никому не делал поблажек.

Великий Серж принял Ольгу благосклонно. Внешность она имела вполне приятную, хотя, судя по фотографиям, настоящей красавицей, как, например, признанная прима Тамара Карсавина, она не была.

В одной из биграфий Пикассо лицо Ольги описано так:

«У этой девушки было одно из тех оригинальных лиц русских мадонн, которое меняется в зависимости от градуса эмоций, освещения и обстоятельств в диапазоне между классическим и строгим женским обликом эпохи Возрождения и наивным личиком простенькой барышни-крестьянки. Лицо - наиболее художниками любимое, способно выразить тысячу настроений».

В другой биографии об Ольге сказано:

«Глаза женщины невыразительны, зато несколько напоминают огромные черные глаза самого художника; в остальном же черты ее несколько грубоваты ».

Относительно грубоватости ее черт можно было бы и поспорить. У нее было очень правильное и типично русское лицо. Единственное, пожалуй, это подбородок: он был крупноват, что придавало всему облику некоторую тяжесть. С другой стороны, он выдавал характер Ольги - твердый, решительный и весьма упрямый.

Кроме того, ее отличали прекрасные манеры, умение держаться без лишнего апломба и наигранного кокетства, а также некий особый «русский шарм», который всегда так ценился в Западной Европе.

Кстати сказать, Дягилев сразу уловил в Ольге великосветский шарм. Ведь именно это качество придает танцующей на сцене женщине некий изысканный аристократизм, которым, между прочим, всегда отличалась его любимая балерина La Karsavina, как называли Тамару Карсавину французы.

, , , «немножко», , .

, «девушкой», . , , . , , . , , .

, , , » . , , , . , - ».

, . «Парад» .

, . , , . , 1914 . . , «глубокий». :

«Кубизм- . , , , , . , , ».

, , , .

, «Русского балета», гастролировавшего в Италии, и не без гордости писал из Рима своей давней приятельнице и почитательнице, американской писательнице Гертруде Стайн:

«У меня шестьдесят танцовщиц. Ложусь спать поздно. Я знаю всех женщин Рима».

Но об Ольге Хохловой художник до поры до времени умалчивал.

Итак, в Риме темпераментный Пикассо впервые увидел голубоглазую, белокожую и стройную русскую балерину Ольгу Хохлову. Увидел и остолбенел.

-           Выглядите потрясающе, - только и смог сказать он, и в глазах его Ольга прочла неподдельное восхищение.

Это было странно, ведь, по мнению некоторых его друзей, Ольгу никак нельзя было назвать внешне уж как-то особенно примечательной. А кое-кто даже считал ее откровенно бесцветной и скучной. Что это было? Субъективное мнение? Зависть? Да какая разница, ведь ярких красок и темперамента хоть отбавляй было у самого Пикассо, а люди, составляющие пары, как известно, в идеале должны по всем параметрам дополнять друг друга до единицы.

Да, об Ольге до поры до времени художник умалчивал, однако факт остается фактом: Пикассо много времени проводил с балетной труппой Дягилева, и когда по-настоящему «увидел» Хохловоу, то забыть уже не смог. Некоторое время спустя он рассказывал той же Гертруде Стайн:

-           Поглядела бы ты на ее гордую осанку и на поистине аристократическую неприступность.

Глава вторая. Пикассо влюбился

Весной 1917 года Пикассо было тридцать пять лет. В одной из очень хороших его биографий Пикассо сказано:

«В жизни Пабло не бывало любовного простоя: одна женщина просто- напросто «вытесняла» в его душе другую, как шампанское - пробку, под напором естественного давления прожитых вместе лет. Процесс разрушения шел медленно или быстро, но неуклонно: пробка скисшего терпения ползла . . , . - . - ! . , - . , .

, , . , , , , .

, , , . , . , (прошлой, ), «разовых» . : , , , ».

, . , : , , .

, 25 1916 , , , , , , , . , . . : «очень». , , «экзотикой».

, . , , .

, , «Летучий».

, , , , . , , Настасью Филипповну.

Знаменитый британский премьер-министр Уинстон Черчилль как-то очень образно сказал:

«Для Запада, Россия - это секрет, завернутый в загадку и упакованный в тайну».

В самом деле, это не просто эффектная фраза. Россия была для Пикассо именно загадкой. Жадно читая газеты, он внимательно следил за развитием революционных событий. Видимо, и они придавали русской балерине какой- то особый романтически-революционный флер. И не имел совершенно никакого значения тот факт, что саму Ольгу (дочь полковника царской армии, если кто забыл) революционные события на Родине пугали до отвращения. А вот Пикассо даже начал учить русский язык, перемежая нежные слова к своей избраннице пылкими лозунгами на тему «Долой самодержавие!»

Вся атмосфера дягилевской труппы и его постановок тоже отличались какой-то особой революционностью. Пикассо подружился с самим Дягилевым, с чутким ко всему новому Леоном Бакстом и с Игорем Стравинским, потрясшим художника своей манерой одеваться, как настоящий денди. И, что гораздо важнее, своей гениальной музыкой.

Раньше Пикассо yпорно твердил, что презирает любую музыку, за исключением испанского фламенко, но теперь был потрясен балетом Стравинского «Весна священная». Соответственно, и Ольга казалась ему восхитительной славянской дикаркой, похожей на ту, что танцевала в вихре музыки Игоря Федоровича, кружась до изнеможения, чтобы пробудить весну. Теперь, отогревшись и оттаяв душой в цветущем Риме, он готов был восторженно закружиться вместе с ней.

Гораздо позднее Пикассо понял, что ничего «такого» в его избраннице не было. Но это случилось потом, а пока Ольга Хохлова в буквальном смысле пленила его. Слишком уж сильно она отличалась от прежних его подружек, раз за разом вытеснявших друг друга на его любовном конвейере.

- В ней есть мудрость и спокойствие, - с удивлением и восторгом говорил он Игорю Стравинскому. - А это, если вдуматься, куда более редкий дар, чем умение танцевать.

Как мы уже говорили, Ольга была, «из хорошей семьи» и держала марку во всем, начиная от таланта в любое время выглядеть элегантно и стильно (она как-никак выросла в среде, где женщине полагалось знать толк в одежде) и . , , (он) , .

, . ». «скрытными». . «аккуратистка» , , .

, , . , , , . , . , , «порядочные». , , «идеальность» .

. , .

, . . , , «выступают», : .

, , . .. , , , «негоции» (так, ), . , . » , .

, , страстями. А между тем причины для дягилевских «негоций» были весьма серьезны: речь шла о выживании всей труппы «Русского балета», и в этом гениальный антрепренер сделал ставку на Пикассо. И в Париже, и во всей Европе тот уже был широко известен, вошел в моду, знал многих нужных людей, но еще больше таких людей знало имя Пикассо. Заметим, что подобных «цепочек» в жизни Дягилева было немало: чего стоит, например, его подруга Мися Серт, за которой стояла великолепная и очень влиятельная Коко Шанель. В результате, прекрасно умеющий играть на чужих слабостях Дягилев взял под свою «опеку» отношения пары Хохлова - Пикассо, как всегда, даже не спросив чьего-то на это согласия.

Как ни странно, на первых порах Ольга была достаточно сдержанна в общении, а вот Пикассо увлекся ею со всем присущим испанцам темпераментом. Он прекрасно понимал, что Ольга не годится на привычную ему роль любовницы или содержанки, но и отступать он не собирался.

В Риме он встречался с Ольгой практически каждый день, совершая с ней длинные прогулки по этому прекрасному городу. Гуляя, они часто оставались наедине, но Ольга и не думала давать ему повод для полного сближения. Пикассо находился в растерянности: как завоевать эту женщину?

В одной из биографий Пикассо читаем:

«По всем законам любовных романов, в Ольге и Пабло проснулось огромное любопытство друг к другу.

Необыкновенная энергия, которая распирала Пикассо изнутри, стала для Ольги тем самым недостающим звеном. Он был экстравертом, она - интровертом. Он был напорист и импульсивен, она - застенчива и меланхолична. Он был атеистом, она - верующей. Она была белокожа, он - смугл, как просмоленный с головы до пят. Она - аккуратна и педантична, он - неряшлив и сумбурен. Она ценила верность, семью, традиции, он терпеть не мог такие «буржуазные предрассудки и способы человеческого закабаления». Она любила классическую музыку, он ее не понимал. Список можно продолжить до бесконечности: от привычек - до меню. Столь разных, да что там - диаметрально противоположных друг другу людей по характеру, воспитанию, языку, национальности, идеалам, не говоря о колоссальной разнице в сексуальном опыте и темпераменте, было трудно отыскать.

Но недаром говорят, что противоположности, крайности сходятся. Они с увлечением пустились в опасное путешествие по чудесной, коварной дороге из рая в ад.

Для Ольги художник, который был старше ее на десять лет, очень скоро , , , , . - - , , ».

, . . , , . , , , . , , , , , «заряжены».

, . , : , , .

, :

«На, ».

, . , , . , , . .

, . , , . . .

. , «продвинутым» . , , .

, . (впрочем, ) между ними лежала пропасть.

Глава третья. Фернанда Оливье

Сейчас уже мало кто станет отрицать, что Пикассо - гений, однако далеко не каждый знает, что в тридцать шесть лет он был практически одинок. Бурный роман с Фернандой Оливье остался далеко позади, а другие женщины по разным причинам надолго в его жизни не задерживались.

Кстати сказать, друг Пикассо Макс Жакоб, которого на Монмартре в среде художников и поэтов многие считали пророком и целителем, оказался совершенно прав, предсказав, что эта самая Фернанда сама оставит Пикассо.

- Вы сами уйдете от него, - говорил он. - Сами и по доброй воле. А ваше место тут же займет другая. Потом - третья. А потом. Потом наш общий друг женится. Его жена окажется аристократкой, настоящей красавицей, и у них родится сын. Они проживут вместе. Нет, рядом. Короче, они проживут бок о бок много лет, но навсегда так и останутся как бы пришельцами с разных планет .

Упомянутая Фернанда Оливье стала первой сожительницей Пикассо во времена его бурной молодости в Париже. Впрочем, сожительницей ли? Нет, это слово здесь явно не подходит, ибо Фернанда Оливье стала его ПЕРВОЙ ЖЕНЩИНОЙ.

Ее настоящее имя было Амели Ланг, и родилась она 6 июня 1881 года. То есть она была на четыре с лишним месяца старше Пикассо. Соответственно, Фернанда Оливье - это псевдоним. Родилась она вне брака и воспитывалась тетей, но девушка сбежала, когда родственница попыталась организовать ей замужество, даже не поинтересовавшись ее мнением по этому вопросу. Вместо этого Амели вышла замуж самостоятельно, но неудачно - за пожилого человека, который с первого же дня начал жестоко с ней обращаться. Когда ей исполнилось девятнадцать, она оставила мужа, не подумав оформить с ним развод, и переехала в Париж. Для этого, собственно, ей и пришлось изменить имя - чтобы ненавистный супруг не мог ее найти.

Биограф Пикассо Карлос Рохас по этому поводу пишет несколько иначе:

«Она утверждала, что ее фамилия Оливье и что она разошлась с мужем, носившим эту фамилию и помещенным в сумасшедший дом. Пьер Кабанн установил, что она была замужем за Полем-Эмилем Першероном, работавшим в магазине продавцом, и что у нее был ребенок, который не то , , ».

, , . , , «насытиться» , , - , .

1904 , , . . , , . , .

, «отношения» , , , . , , «дурной», , .

:

«Когда, , , , ».

. , . , , : . .

. - . , , : , , .

, , - , ничего не сказать. Он оказался совсем один, без денег, без пропитания. Ему срочно нужно было кардинально «сменить обстановку», и красавица Фернанда подвернулась очень даже кстати. Пабло необходим был близкий человек. Не зря же говорят, что от любимой женщины нужна не правда, а поддержка. А еще говорят, что без женщин начало жизни мужчин было бы лишено поддержки, середина - удовольствий, а конец - утешения. Так вот, Фернанда, в конце концов, дала Пикассо и поддержку, и удовольствие, а в утешении он тогда просто не нуждался. Да и кто в нем нуждается, если нет и двадцати пяти.

В то время в Париж стремились не только художники и поэты, но и циркачи, артисты и многие-многие другие творческие люди. Понятно, что все они искали славы, но находили ее лишь единицы. Остальные рано или поздно понимали, что блеск Парижа - большая и красивая иллюзия. Подобные неудачники, будучи уверенными, что все это лишь временные трудности, жили коммунами и постоянно толкались на Монмартре, считая этот район города стартовой площадкой для своих будущих успехов.

Пикассо в то время много рисовал, но жил плохо, в месте, которое называлось «Бато-Лавуар» (Bateau-Lavoir), что в переводе с французского означает «корабль-прачечная». По сути, это было обыкновенное общежитие на Монмартре, в котором в начале XX века проживали многие знаменитые ныне художники. Оно находилось на улице Равиньян, в доме № 13[5].

Пикассо поселился в «Бато-Лавуар» весной 1904 года и прожил там со своей собакой Фрикой до 1909 года. Осенью 1905 года к нему переселилась Фернанда Оливье.

Поначалу эта высокая и жизнерадостная прачка проживала по соседству. На тот момент у обоих за душой не было ни гроша. Впрочем, сей прискорбный факт их особенно не заботил, ведь они были еще так молоды, а молодость, как известно, это горячка рассудка.

В «Бато-Лавуар» Пикассо занимал крохотную комнатку-студию, где он при свете керосиновой лампы, а когда не было денег на керосин - при свечах, писал картины, в том числе оранжево-зеленых «Авиньонских девиц», с которых, по сути, и начался его знаменитый кубизм. По вечерам он кутил с приятелями, возвращаясь в «Бато-Лавуар» лишь под утро и извещая соседей о возвращении выстрелами из револьвера в воздух.

. , - - . . , - .

, . - , . , , , .

, , , . .

-    ? - .

-     ?

-           . , , .

.

-     , ?

-           , . ?

, .

. . ? , , . , , , , .

, , :

-     , , , .

, , , , . , . , , , , : , , , .

«Фернанда в черной мантилье», работа 1905 года, была выполнена в самой что ни на есть реалистической манере, чего не скажешь о последующих полотнах. Пикассо экспериментировал, благо богатейший «материал» теперь всегда находился у него под рукой.

«Фернанда в мантилье». «Портрет Фернанды Оливье».

Это была она.

«Лежащая обнаженная». «Женщина с грушами». «Голова женщины». «Бюст женщины».

И все это тоже - она.

Увлеченный пластикой своей возлюбленной, Пикассо в своих рискованных экспериментах порой доходил до гротеска и даже до полного абсурда, напоминая шокирующего публику циркача-канатоходца. Он искажал ракурсы, «разбрасывал» композицию, выворачивал плоскости. Одновременно с этим, Фернанда настолько пленила его, что он незаметно для самого себя перешел в своем творчестве от мрачных синих тонов к более жизнерадостным серо- и золотисто-розовым. И уж совсем решительным переходом от «голубого» к «розовому» периоду (так официально называются направления творчества Пикассо) стала картина-шедевр «Девочка на шаре», которая своим появлением тоже обязана Фернанде Оливье.

У биографа Пикассо Карлоса Рохаса читаем:

«Можно предположить, что не познакомься художник той осенью с Фернандой Оливье [...], он вернулся бы в Барселону, и все творчество и жизнь его сложились бы иначе».

Да, она была его музой, но в повседневной жизни все обстояло куда более прозаично. «Жалкая бедность» и «болезненная ревность» Пикассо приводили Фернанду в уныние, но еще больше угнетало ее вынужденное безденежье - неистовый испанец не позволял ей позировать другим художникам, попыткам литературного творчества относился с плохо скрываемым презрением.

Позже она вспоминала, что у Пикассо был какой-то особый магнетизм, которому она просто не могла противиться. Собственно, Фернанда и не имела привычки сопротивляться.

Она обожала позировать ему полулежа. Некоторые биографы на этом основании даже утверждают, что Фернанда была страшно ленивой особой. Например, Карлос Рохас пишет:

«Счастье эта женщина понимала странно: она была столь ленива, что, по , , ».

, - , , , .

:

«То, , , , . , , . - - , , ».

, . , (они«Бато- »), .

, , , .

1874 (штат) , . , , , . , . , . , .

, , , , «Кровавая», , «потерянное поколение» для обозначения всех тех, кто пережил Первую мировую войну (его она якобы услышала от какого-то француза, хозяина гаража, отчитывавшего своего молодого механика, только что вернувшегося с фронта).

Жан-Поль Креспель описывает ее так: