Вампиры здесь тихие Никитина Елена

Вампир слабо кивнул (на полноценный ответ его уже не хватило) и сделал неуверенный шаг в мою сторону, вцепившись в край злополучного металлического ящика с жалкими останками Стадии, чтобы не упасть. По мертвенно бледному заострившемуся лицу пот лил ручьями, руки и ноги заметно дрожали, темные волосы грязными сосульками разметались по плечам и липли к щекам. Вот уж поистине краше в гроб кладут, если у этой расы вообще существует подобный аксессуар для погребения. И только багровые глаза лихорадочно блестели то ли от очередного приступа приближающегося безумия, то ли от вспыхнувшей надежды на скорое возвращение в родные пенаты.

Умирающий лебедь медленно, но верно сумел-таки самостоятельно добраться до конца ящика. Вертикальное положение сохранялось исключительно благодаря наличию физической опоры и собственного упрямства, но до портала еще оставалось пройти метра три открытого пространства. Вот тут силы окончательно изменили Стефианиру; стоять и уж тем более передвигаться самостоятельно он был не в состоянии. Я еле успела нырнуть под безвольно повисшую руку и подставить плечо, чтобы он бессознательным кулем не рухнул на пол. Тогда все наши общие усилия точно пойдут прахом. Конечно, тащить тело как минимум вдвое тяжелее себя по кафелю гораздо удобнее, чем на собственном горбу, но мне почему-то казалось правильным, если Стеф пройдет переход на своих двоих. Из лежачего положения я его потом точно уже не подниму.

Вампир «благодарно» и с максимальной расслабленностью повис на моих плечах. Я натужно крякнула под его далеко не малым весом, но устояла. Не хрупкая женщина, а тягловая лошадь какая-то. Или бесстрашная санитарка, вытаскивающая раненого бойца с поля боя. От вполне уместного в данный момент вопроса: «На кой ляд мне все это надо?» — я просто безалаберно отмахнулась. Не знаю, отстаньте, и без этого позвоночник скоро на пол ссыплется.

— Ты худеть не пробовал? — еще умудрялась в процессе передвижения ворчать я. — Вообще-то мужчины должны женщин на руках таскать, а не наоборот. Нет справедливости в этом мире. Одна сплошная дискриминация.

Портал приближался. Стефианир по мере своих отсутствующих сил старался помочь мне в собственной транспортировке, самостоятельно перебирая ногами. Хоть так, и то хорошо. Значит, еще в состоянии соображать.

Нам оставалось сделать еще буквально пару шагов до границы, разделяющей два таких разных мира, но звезды сегодня точно сложились как-то не так.

— Стоять! Не пущу!

Нам наперерез бросился несколько подзабытый в пылу грузоперевозки Вадим. Мой благоверный, видимо, решил, что опасность миновала и теперь можно покачать права. Нашел время. Нет бы помог, видит же, жена надрывается, грыжу позвоночную наживает, а он и здесь умудряется палки в колеса вставлять.

— Вадим, отвали! — натужно пропыхтела я, подтягивая на плечо почти сползшую мне за спину ношу. После таких упражнений можно смело записываться в сборную по тяжелой атлетике. Шанс попасть в тройку лучших у меня вполне реальный.

— Светка, не смей! — снова истерично завопил муж. — Не будь дурой, брось его сейчас же! Я честно выполнил все условия сделки. Теперь вампир мой! Зачем ты помогаешь ему сбежать? Ради какого-то малознакомого упыря ты предаешь собственного мужа?! Не пущу!

На фоне сверкающего перехода Вадим смотрелся очень даже эффектно, можно даже сказать — мистически, но вот любоваться им не было ни желания, ни времени. К тому же он сильно мешал нашему дальнейшему со Стефом продвижению к намеченной цели. А эта цель была уже так близка.

Я открыла было рот, чтобы высказать этому напыщенному и трусливому профессору все, что думаю о предательстве вообще и о нашем отдельно взятом случае в частности, как вдруг почувствовала, что тяжесть с моих плеч внезапно исчезла. Сердце предательски екнуло. Неужели все-таки опоздали? Вадим почему-то испуганно вздрогнул и резко замолчал, во все глаза уставившись поверх моей головы. Я быстро обернулась.

Вампир прямо и гордо стоял позади меня. Его взгляд раскаленными углями жег нерадивого ученого, бледные губы исказила презрительная усмешка, дрожащая рука взметнулась в странном, словно поглаживающем что-то жесте. В холодном трупохранилище сразу стало нестерпимо жарко. Кафельная плитка на стенах, металлические ящики с трупами и стеклянные плафоны на потолке поплыли от невероятно высокой температуры. Смертоносный жар медленно, но неумолимо подбирался от периферии помещения к центру, где, собственно, и стояли все мы. Воздух заволокло едким синтетическим смрадом, дышать стало почти невыносимо.

— Что ты делаешь, упырина подлая? — испуганно заорал профессор, начиная в панике метаться перед постепенно бледнеющим порталом.

Ответ был очень тихим, но емким и твердым:

— Плачу по счетам.

И вконец обессиленное тело Стефианира как подкошенное снова рухнуло на мои хрупкие девичьи плечи. Поймать-то я его поймала, а вот удержать равновесие уже не получилось. И мы вдвоем стали падать, увлеченные силой инерции. На траектории полета оказался наш убитый горем по поводу бесславной гибели любимого детища ученый. Он не успел отскочить в сторону, да и некуда было — плавящая все вокруг волна неумолимо сжималась, заключая нас в свои смертоносные объятия. И вот уже три тела бесформенной ругающейся и причитающей кучей вваливаются в утратившие свой первозданный блеск Врата. Нестерпимый жар раскаленным языком лизнул свою законную добычу.

«Никто не может занять чужого места, не лишившись своего. Каждая песчинка лежит только там, где ей положено, и сколько бы ни было в мире этих песчинок, они лишь заполняют чье-то пространство и никуда не исчезают бесследно. Ни одна капля не упадет в неположенном месте, ни один лист не вырастет не на своем дереве, ни одно животное не родится не от своей матери, ни одно существо не думает о том, чего нет».

Мир перед глазами померк от боли и свернулся до состояния маленькой, ничего не значащей точки, темнота поглотила свет, сознание вежливо помахало мне ручкой. Пока, родная!