Возвращение оракула Шведов Сергей

— Значит, и эти зашевелились, — вздохнул Кудряш.

— «Эти», — усмехнулся Хлестов, — далеко не самые опасные наши оппоненты. Ты с Ивановым знаком?

— Неужели и Крот в этом деле замешан? — обеспокоенно покачал головой Кудряшов.

— Аркадий Семенович давно охотился за этим кладом, и вдруг Светка обходит его на последнем повороте — можешь представить себе всю степень его огорчения.

— Уже представил, — заржал невесть чем обрадованный Кудряш. — Ну, с этим налимом я как-нибудь справлюсь.

— Не говори «гоп», пока не перепрыгнешь, — остерег самоуверенного мафиози Хлестов. — У Иванова связи, и, по моим сведениям, он работает на пару с Субботиным. Тебе этот деятель, надо полагать, хорошо знаком.

— Конкурирующая фирма, — недобро усмехнулся Кудряш.

— Вот именно, — согласился Хлестов. — И, наконец, главное, Миша. В этом деле далеко не все чисто.

— Ты на федеральный центр намекаешь?

— Бери выше.

— А куда выше-то?! — поразился мафиози.

— Тогда ниже, — неуверенно отозвался Хлестов. — Я на нечистую силу намекаю, Михаил.

— Ну ты даешь! — Кудряшов хотел было засмеяться, но в последний момент передумал. — Я, Петя, атеист, меня чертом не испугаешь.

— Да не черт он, а оракул, — поморщился хозяин. — Мне о нем Стеблов с Клюевым рассказали.

— Я тебя умоляю, Петр Васильевич, нашел кого слушать — Веню с Гриней.

— Они там были, Михаил. Их привлекал Иванов для каких-то странных дел. Ты с ними переговори. Тебе они скажут то, что от меня утаили. Есть еще три богатыря, на которых тебе следует обратить внимание. Кузнецов, Ходулин и Кравчинский. Они в доле. И если Светке пришлось с ними делиться, то мальчики они, сам понимаешь, непростые.

— Убедил. — Кудряшов взял со столика шляпу и нахлобучил себе на голову. — А почему моя доля всего пятьдесят процентов — ведь вся грязная работа на мне?

— Так в том-то и дело, что грязная, — мягко улыбнулся Петр Васильевич.—Тебе после нее отмываться придется. А вход в чистилище ныне стоит недешево. Скажу больше, Михаил, разрушить город тебе, конечно, не позволят, но в остальном у тебя руки развязаны.

Гость покинул Хлестова в глубокой задумчивости, а тот, оставшись один, нервно закурил. Дело, в которое он столь опрометчиво ввязался, таило в себе такие подводные течения и неожиданные водовороты, что у Петра Васильевича невольно екала селезенка. Кроме того, его мучило нехорошее предчувствие. После двух несостоявшихся смертей Хлестов стал суеверен, ибо претензия на третье воскрешение в случае нечаянной, но вполне возможной смерти вряд ли будет удовлетворена в небесной канцелярии.

Для Кудряшова же после встречи с трусливым мужем отчаянной бабенки многое в деле о миллиарде стало ясно. Петя Хлестов, не в обиду ему будет сказано, хоть мужик и не глупый, но размазня. Отказываться от сотрудничества с ним Михаил пока не собирался, памятуя о связях финансиста в городских и областных высших сферах, но вот что касается дележа возможного куша, то здесь надо подумать. Впрочем, делить пока что было нечего, хотя перспективы просматривались довольно отчетливо.

— Стеблова и Клюева ко мне, — отдал приказ Кудряшов своему ближайшему подручному Козлову.

Козлов, несмотря на свою неприличную во всех отношениях фамилию, имел среди братков определенный вес, но в силу ограниченных умственных способностей в паханы не рвался, вполне удовлетворяясь ролью зама при большом боссе Кудряшове. Впрочем, человеком он был цепким и далеко не случайно заработал свою вполне пристойную кликуху Бульдог, на которую и предпочитал отзываться, игнорируя неблагозвучную фамилию.

Кудряшовский «мерседес» еще только подруливал к офису, а его хозяину уже доложили, что Гриня с Веней найдены и через десять минут будут доставлены по указанному адресу. Кофе Кудряш, однако, успел выпить, сидя в своем кабинете за столом из ценных пород дерева. Времена, когда проблемы разрешались на воровских малинах, давно уже канули в лету. Ныне Михаил Кудряшов легализовался уже настолько, что подумывал о месте депутата в городском собрании народных представителей. И уж конечно бы он туда попал, если бы не подвернулось совершенно фантастическое дело, сулящее громадные барыши.

— Ну, гуси-лебеди, — окинул строгим взглядом двух вошедших шестерок Кудряш, — рассказывайте, как докатились до жизни такой.

— Гадом буду, — сказал дрогнувшим голосом Веня.

— Век воли не видать, — ударил себя в грудь кулаком Гриня.

— Такие деньжищи прошляпили, — покачал головой Кудряш,—убить вас мало!

— Кто ж знал, — вздохнул Веня. — Мы ведь оттуда чуть живы ушли.

— Так убили же нас, — не согласился с приятелем Гриня. — Штабс-капитан Друбич, контра недобитая, прямо из двух стволов — бац! А потом еще Вениамину по морде дал, но это уже здесь, в городе, когда они у нас «форд» отобрали.

— Да, — покачал головой Кудряшов. — Случай, я вижу, запущенный и лечению не поддается. Спрашиваю прямо и без обиняков: откуда у Светки золота на миллиард долларов?

— Как на духу, — сделал шаг к столу Гриня. — Оракул дал. Да что ему этот миллиард — тьфу!

— Оракул — это власть над миром, — солидно прокашлялся Веня. — Над прошлым, настоящим и будущим. Так Анатолий Сергеевич сказал, когда мы в морге очнулись.

— Давайте с самого начала и поподробнее, — нахмурился Кудряшов.

Однако поподробнее у Вени и Грини получилось еще хуже. Единственное, что уяснил из их рассказа Кудряшов, так это то, что два придурка столкнулись с каким-то субъектом по прозвищу Оракул, обладающим невероятной мощью. Был ли он живым существом или загадочным механизмом, Кудряшову выяснить так и не удалось. Веня и Гриня противоречили друг другу в каждом слове и ссылались при этом на Крота как на единственного авторитета, обладающего всей необходимой информацией.

— А где сейчас находится Крот?

— Вероятно, в морге, — пожал плечами Веня. — Его убили.

— Когда? — насторожился Кудряшов.

— Тут такое дело, — зачастил Гриня. — Крот поручил Вене купить квартиру на свое имя где-нибудь в тихом месте. Было это еще полгода назад. Зачем она ему понадобилась и что он там собирался делать, я не знаю. Но сегодня поутру он нас туда пригласил. А мы как раз с Веней без копейки денег. Ну, думаем, хоть на пиво заработаем. Ан нет! Открываем дверь— а он там мертвый и вот такой кинжалище в груди торчит. Можете себе представить всю степень нашего разочарования. Попили, называется, пива. Одна надежда, что к вечеру он очнется, вернется из морга и нас угостит.

— Ты хоть соображаешь, что несешь, придурок? — оскалился на Гриню Бульдог, внимательно слушавший показания шестерок.

— А что я такого сказал?! — обиделся Гриня. — Крот уже дважды был покойником, и ничего — живехонек. Наверняка его Дракула пришил.

— Это что еще за Дракула? — удивился Кудряшов.

— Призрак, — охотно пояснил Гриня. — Мы как с Веней мертвого Крота увидел и, так сразу и решили, что оракул вернулся. Вышли тихонечко из квартиры, но дверь оставили распахнутой настежь, сели во дворе на лавочку и стали ждать. И точно: сначала менты подъехали, а потом эти двое, призрак с Калиостро. Я в этого Калиостро лично пулю из «макарова» выпустил, а ему хоть бы хны. Разъезжает как ни в чем не бывало на «мерседесе». А ты говоришь — придурок!

У Кудряшова возникло горячее желание повторить подвиг Грини и всадить сразу две пули, по одной на каждого информатора. И ведь даже не скажешь, что пьяные или обкуренные, а несут невесть что.

— Может, их с пристрастием допросить? — спросил Бульдог, разъяренный не меньше шефа.

— Так мы же все вам как на духу, — удивился Гриня. — Как было, так и рассказали. Хотите, я вам этого Калиостро покажу? Я случайно узнал, где он живет. Да и призрак там где-то поблизости обитает.

— Гришка прав, — прокашлялся Венька. — Просто на словах этого объяснить нельзя. Кому ни расскажи, никто не хочет верить. Вы сами с ними пообщайтесь, вот тогда и поймете, что это за фрукты. Только потом на нас не обижайтесь.

— Пугаешь?! — выгнул правую бровь Кудряш.

— С чего ты взял? — отрицательно затряс головой Венька. — Просто предупредил, чтобы вы были поосторожнее.

— Бульдог, — повернулся к заму по криминальной работе Кудряш, — привези ко мне этого Калиостро. Только без рук — просто для душевного разговора.

Получался какой-то балаган и сапоги всмятку. Кудряшов проводил глазами удаляющегося Бульдога с шестерками. Веня с Гриней, конечно, придурки, но не до такой же степени. При чем тут, спрашивается, призраки? Справедливости ради надо отметить, что Хлестов предупреждал своего подельника, что в этом деле не без чертовщины, но ничего определенного так и не сказал. Петр Васильевич — налим еще тот. А вот Крот — фигура серьезная и не до конца понятная. Сталкиваться с ним Кудряшову не приходилось, но наслышан он о нем был немало. Этот по мелочи суетиться бы не стал. Значит, если его пришили, то за очень хорошую сумму. В то, что Крот воскреснет, Кудряш, разумеется, не верил, ну разве что его смерть Грине с Веней померещилась спьяну.

…Бульдог задерживался, Кудряшов взглянул на часы и потянулся к телефону. Однако верный сподвижник почему-то отзываться не спешил. Зато Кудряшов услышал чей-то незнакомый голос, который довольно раздельно произнес:

— Чертова штучка, видимо, шпионский передатчик. Где вы его задержали, товарищи?

— Какие еще товарищи? — переспросил Кудряшов, но трубка отозвалась на его вопрос короткими гудками.

Нельзя сказать, что босс встревожился — мало ли какие шутки выделывает телефонная связь, но полузабытое слово «товарищи» почему-то неприятно его удивило. Недолго думая, Кудряшов сам решил навестить таинственного хмыря по имени Калиостро и вправить ему мозги, а заодно сказать пару теплых слов Бульдогу, которому следовало бы порасторопнее выполнять приказы шефа. К счастью, адрес Калиостро у Кудряшова был. Жил он недалеко от офиса, а потому босс не стал обременять себя охраной, но пистолет на всякий случай прихватил.

— Рули, Антоха, — бросил он задремавшему водителю. — Дома выспишься.

Калиостро жил во дворце, во всяком случае, это довольно приличных размеров здание было одним из самых старинных в городе. По слухам, в далекие тридцатые здесь размещалось областное управление НКВД или ГПУ, словом, не то место, куда бы Кудряшов отправился с легким сердцем. К счастью, времена изменились, и приватизированный особняк ныне перешел во владение авантюриста, заплатившего за него немалую сумму, надо полагать.

— Ты о катале по кличке Калиостро ничего не слышал? — спросил Кудряшов своего водителя.

— Так это вроде давно было, — отозвался Антоха. — Жил такой в восемнадцатом веке. Я про него кино видел.

— Кино, говоришь? — усмехнулся Кудряшов. — Ну, пойдем, посмотрим, что это за кино.

Дверь жалобно скрипнула под напором рассерженного мафиози, но открылась без проблем. Кудряшов на всякий случай нащупал в кармане длинного черного пальто рукоять пистолета. Антоха растерянно сопел за его широкой спиной, силясь разглядеть в полумраке, кто это так решительно спускается им навстречу по широкой лестнице. Четыре человека в странной форме с кубарями в петлицах действовали столь быстро и напористо, что растерявшийся Кудряшов даже охнуть не успел.

— Какого черта!.. — попробовал он возмутиться, но, получив чувствительный удар по печени, тут же и умолк.

Пистолет из его кармана вытащили в мгновение ока, а руки вывернули так, что Кудряшов ничего не мог видеть, кроме паркета под ногами. Потащили его почему-то не вверх по лестнице, а куда-то вниз, — похоже, в подвал. Слегка оклемавшись после решительного нападения и чувствительного удара, Кудряшов попытался определить, в чьи же лапы он столь неожиданно угодил. Вот вам и кино, вот вам и восемнадцатый век! Неужели Субботин устроил на него засаду? Но ведь с этим сукиным сыном они уже уладили все противоречия и разделили сферы влияния. В последнее время никаких недоразумений между ними вроде бы не возникало. А больше никто в городе не осмелился бы вот так нагло среди бела дня напасть на солидного бизнесмена со специфической репутацией. Неужели в городе появилась банда беспределыциков, не признающая никаких авторитетов? Кудряшов попытался было распрямиться, но, получив удар на этот раз по ребрам, вновь вернулся в исходное положение. Единственное, что он успел разглядеть, так это специфическую обувь. Конечно, можно было предположить, что бизнесменом с сомнительным прошлым заинтересовались правоохранительные органы, но наши российские милиционеры давно уже не носят брюки галифе, заправленные в начищенные до зеркального блеска сапоги.

Кудряшова и Антоху без церемоний втолкнули в какое-то полутемное помещение, освещаемое лишь настольной лампой. Здесь мафиози смог наконец выпрямиться и осмотреться.

— Вот, товарищ Скоков, доставили еще двоих, — раздался за спиной у Кудряшова грубый голос.

Мафиози собрался было повернуть голову, но в последний момент передумал, опасаясь получить еще один удар по и без того нывшим ребрам. Впрочем, рассматривать сидевшего за столом человека никто ему не мешал. Товарищ Скоков очень напоминал господину Кудряшову персонажа из фильма, фильма вовсе не о восемнадцатом веке, а о куда более близкой нам эпохе. Близкой по времени, чтобы не сказать по духу. От сидевшего за столом человека за версту разило сталинизмом. Вот тебе и граф Калиостро!

— Паспорт у него с царским орлом и пистолет в кармане, — прорычал из-за спины Кудряшова все тот же грубый голос

— Разберемся, — мягко отозвался товарищ Скоков. — Садитесь, гражданин…

— Кудряшов Михаил Михайлович, — подсказали от дверей.

Не дожидаясь повторного приглашения, Кудряшов присел на предложенную табуретку. Свет настольной лампы бил сейчас ему в лицо, мешая разглядеть притаившегося в тени незнакомца. Страха мафиози пока не испытывал, но любопытство его разбирало не на шутку. Кому и зачем понадобилось разыгрывать это представление с переодеваниями в стиле советского ампира. Даже мебель сукины сыны подобрали соответствующую, не говоря уже об одежде.

— А у нас к вам есть вопросы, гражданин Кудряшов, — сообщил арестанту товарищ Скоков.

— Так вроде я ни в чем не виноват, — захлебываясь кашлем, выдавил из себя мафиози.

— Был бы человек, а статью найдем, — утешил его товарищ Скоков. — Совсем уж безвинных людей к нам не привозят. Вы ведь у нас, кажется, троцкист, гражданин?

— Да уж скорее бухаринец, — усмехнулся Кудряшов, припоминая родную историю.

— Вот видите, — обрадовался товарищ Скоков, — пойдете по расстрельной статье. Контрреволюционный заговор и измена Родине.

— Родине я не изменял, — возразил Кудряшов. — А что касается заговора, то пожалуй. Я либерал по убеждениям.

— Кадет, значит. Так и запишем.

— А какой у нас сейчас год, гражданин следователь? — на всякий случай уточнил мафиози.

— Не надо только под психа косить, гражданин, — поморщился Скоков. — И вам неприятности, и нам лишние хлопоты. А год у нас сейчас на дворе тридцать восьмой.

Кудряшов рассмеялся. Хотел бы он знать, кто его так талантливо разыгрывает? Надо же, кабинет в подвале, лампа в лицо. Кем бы ни был этот таинственный Калиостро, но человек он с фантазией, надо признать.

— Перестаньте дурака валять, гражданин Кудряшов, — строго сказал следователь. — Здесь вам не цирк.

— А кто это кричит? — насторожился мафиози.

Крик доносился из-за стены, и хоть был он приглушенным, но не оставлял сомнений в том, что человеку, его издающему, очень больно. Представление Кудряшову переставало нравиться. Кем бы ни были эти люди, они, похоже, не собирались церемониться со своими пленниками.

— Это дает показания ваш спутник. Антохин, кажется. Он тоже бухаринец?

— Слушай, как там тебя, хватит мне голову морочить, — рассердился Кудряшов. — Ты что, чмо, не знаешь, с кем связался?!

— Кобяков, поговори с гражданином.

Кобякова мафиози не успел разглядеть, зато очень хорошо видел хромовые сапоги, которые обрушились на него со всех сторон. Били его минут пять, и били весьма старательно. Кудряшов от боли едва не потерял сознание, но, к счастью, экзекуция закончилась раньше, чем он успел отдать богу душу.

— Вы. ведь, кажется, из нэпманов, гражданин Кудряшов?

— Бизнесмен, — поправил мафиози, с трудом обретая себя на табуретке под взглядом насмешливо прищуренных глаз товарища Скокова. — Владею сетью магазинов.

— Владел, — поправил его следователь. — А за что вы убили Терентия Филипповича Доренко, гражданин?

— Это который Доренко? — искренне удивился Кудряшов.

— Наш сотрудник. Его нашли .мертвым сегодня поутру в собственной квартире.

— Не знаю я никакого Доренко, — пожал плечами мафиози.

— А Козлова Бориса Алексеевича вы тоже не знаете?

— Козлова знаю, — не стал запираться Кудряшов. — Мой зам по хозяйственной части.

— Ну, вот видите, — обрадовался следователь. — Кобяков, приведите подследственного.

Бульдога ввели буквально через пару минут, видимо, держали его где-то поблизости. В первую секунду Кудряшов не узнал своего давнего подельника. Лицо Козлова представляло собой сплошной синяк. Судя по всему, «шутники» церемонились с замом еще меньше, чем с шефом. С трудом переставляя ноги, Бульдог проделал несколько шагов по кабинету и упал на табуретку напротив Кудряша.

— Что же это такое… — начал было закипать мафиози, но как раз в этот момент его взгляд упал на конвоирующих Бульдога субъектов, и язык его прирос к небу. Веня и Гриня, облаченные в дурацкие гимнастерки с кубарями в петлицах, нагло ухмылялись ему прямо в лицо. У Кудряшова теперь уже не было сомнений, что его заманили в ловушку с помощью двух этих шестерок, чтоб им ни дна ни покрышки. Ну, дайте срок, сволочи, и вы еще узнаете, кто такой Кудряш!

— Так вы признаете свою вину, гражданин Козлов?

— Признаю, — глухо произнес Бульдог.

— И этого гражданина узнаете?

— Узнаю, — кивнул подследственный. — Это он отдал мне приказ устранить Доренко.

— Ты что несешь? — ошалело уставился на подельника Кудряш. — Какой Доренко? Я тебя в дерьме закопаю, сука.

— Кобяков, прочисти мозги гражданину. Что-то у него память слабеть начала.

На этот раз избиение продолжалось дольше, и Кудряшов, кажется, потерял сознание, а очнулся он от ласкового голоса следователя Скокова:

— Зря упорствуете, Михаил Михайлович, вот уже и ваш шофер Антохин дал показания.

Кудряшов несколько раз тряхнул головой, чтобы избавиться от звона в ушах, и с помощью услужливого Грини вернулся на табуретку. Впрочем, Гриня вообще проявил себя в данной ситуации человеком старательным. Кудряшов очень хорошо запомнил его сапог, который все время норовил заехать ему в лицо.

— Так подпишете протокол, гражданин? — лениво переспросил Скоков.

— Давайте, — прохрипел мафиози и, не глядя, подмахнул бумагу.

— Ну что же, товарищи, — облегченно вздохнул следователь, — с врагами народа церемониться не будем — в расход. Да, чуть не забыл, там наверху заседает тройка. Отведите их туда, пусть заслушают приговор.

— А адвокаты? — просипел разбитым ртом сведущий в юридических тонкостях Антохин.

— Шутник, — погрозил ему пальцем Скоков. — Буржуазные пережитки пролетарскому суду ни к чему.

Приговор Кудряшов выслушал словно во сне. Просто встали три одетых в гимнастерки товарища, и один из них зачитал что-то по бумажке. Кажется, мафиози все-таки изменил Родине с какой-то иностранной державой, а возможно, ему это только почудилось. Но в любом случае процедура суда не заняла слишком много времени, ну, может быть, минут пять от силы.

— Пошли, контра, — толкнул его в плечо Веня Стеблов. — Кончилось ваше время.

— Нас что же, расстреляют? — растерянно произнес Антохин, спускаясь по лестнице.

Однако его вопрос остался без ответа. Приговоренных вывели через задний ход во двор и поставили к стенке, прямо под падающие с крыш холодные капли. Кудряшов, все еще не веря в реальность происходящего, взглянул на затянутое тучами небо и смачно выругался. Выстроившаяся напротив приговоренных троица подняла револьверы. Дуло одного из них целило прямо в лоб Кудряшову.

— Ну Веня, — просипел севшим голосом мафиози, — в случае чего я тебя и на том свете достану.

Больше он ничего не успел сказать. Сухо щелкнули три выстрела, яркая вспышка ослепила Кудряшова, и он рухнул в черную бездну, без всякой надежды на возвращение в этот негостеприимный мир.

Утром озабоченного текучкой Сухарева ожидал сюрприз, который преподнес ему следователь Углов. Обычно самоуверенный Костя выглядел в этот раз растерянным и слегка смущенным.

— Тут такое дело, Василий Валентинович, — сказал он, плотно прикрывая за собой дверь кабинета, — Кудряшов свихнулся. В смысле сдвинулся по фазе.

— Это который Кудряшов? — удивился Сухарев.

— Тот самый. Твой крестник. Это ведь ты ему первую ходку организовал?

— Так это когда еще было, — махнул рукой Василий Валентинович, с удовольствием потягивая кофе, предложенный гостеприимным хозяином кабинета. — А что он натворил?

— В этот раз натворил не он, — понизил голос почти до шепота Углов. — Натворили с ним. Совершенно дикая история. Сегодня рано поутру милицейский наряд обнаружил на асфальте чуть ли не в центре города трех приличного вида мужчин. То есть лежат себе и в ус не дуют. Сначала милиционеры сочли их пьяными, потом мертвыми, ну и, естественно, доставили в больницу, где пострадавшие очнулись. А очнувшись, начали нести такую ахинею, что милиционеры и врачи не знали: плакать или смеяться на них глядючи. Этих трех придурков, я имею в виду Кудряшова, Козлова и Антохина, якобы расстреляли в НКВД, обвинив в убийстве какого-то Доренко Терентия Филипповича, а также в измене Родине, сотрудничестве с иностранными разведками и контрреволюционном заговоре. Они даже фамилию следователя называли — Скоков.

— А где это происходило?

— Во дворце графа Калиостро, можешь себе это представить?

— И где этот дворец находится?

— На улице Советской. Там, где раньше горкомхоз был. А сейчас его какому-то чудаку продали. Здание ведь, кажется, еще дореволюционной постройки.

— Фамилию нового владельца выяснил?

— Некий Кравчинский Аполлон Григорьевич. Я ведь почему тебе эту историю рассказываю, Василий Валентинович, пострадавшие утверждают, что их избили зверски перед тем, как расстрелять, но никаких следов побоев медики на их телах не обнаружили, не говоря уже о пулевых ранениях. И тем не менее милиционеры — а в наряде были опытные ребята — приняли их за покойников. Вот мне и подумалось, не связано ли это происшествие со вчерашним убийством, которое тоже на поверку обернулось пшиком?

Предположение Углова показалось Сухареву обоснованным, не говоря уже о том, что фамилия нового владельца особняка показалась ему знакомой. Этот Кравчинский уже упоминался в разговоре с Хлестовым, а также числился в списке счастливых кладоискателей.

— Фамилия твоего вчерашнего несостоявшегося покойника Иванов. Имя Аркадий Семенович. Очень известный в городе бизнесмен и хороший знакомый четы Хлестовых. По словам Петра Васильевича, Иванов был буквально одержим поисками клада, который в результате достался совсем другим людям.

Углов с большим интересом выслушал подробный рассказ Сухарева о встрече с видным финансистом. Рассказ изобиловал такими фантастическими подробностями, что молодой следователь только головой качал.

— По-моему, он просто псих, этот твой Хлестов, Василий Валентинович.

— Очень может быть, — легко согласился Сухарев. — Но, согласись, здесь есть и настораживающие обстоятельства: уж очень похож его рассказ на то, о чем говорят Кудряшов, Козлов и Антохин. Эпоха, конечно, другая, но случаи похожи: смерть, а потом воскрешение. Если эти люди не сговорились морочить нам голову, то ситуация складывается более чем странная.

— Может, их гипнотизируют?

— Хлестов высказывал такое же предположение и даже назвал имя и фамилию человека, который, по его мнению, злоупотребляет своим даром.

— И кто же этот фокусник-гипнотизер?

— Кравчинский Аполлон Григорьевич, по прозвищу граф Калиостро, а по профессии, кажется, литератор.

— Любопытно, — задумчиво произнес Углов.

— Более чем любопытно, — согласился с ним Сухарев. — У меня к тебе просьба, Костя: узнай, кому этот загадочный особняк принадлежал до революции и какие учреждения там размешались в советское время.

— Сделаю, — пообещал Углов. — Я только не понимаю одного, Василий Валентинович, если Иванов человек далеко не бедный, то зачем ему понадобилось покупать квартиру в старом доме, где обитают одни пролетарии?

— Правильно, Костя. Узнай, когда этот дом был построен и кто в нем жил все эти годы.

Сам Сухарев отправился к загадочному дворцу, в надежде поговорить с его новым хозяином. Увы, надежды Василия Валентиновича не оправдались. Дверь особняка была заперта наглухо, да и вообще создавалось впечатление, что здесь никто не жил. Тем не менее Сухарев не поленился обойти здание по периметру, заглядывая во все окна. Ничего примечательного он не обнаружил и еще более утвердился в мысли, что это здание нежилое. И что вряд ли здесь могли происходить этой ночью какие-то примечательные события. Между прочим, черный вход был не просто закрыт, а заколочен досками крест-накрест. Сухарев на всякий случай потрогал и эти доски. К его удивлению, доски поддались слабому нажиму. Недолго думая, он оторвал их от косяков и отложил в сторону. Дверь же открылась без всяких проблем. Василий Валентинович проник в чужой дом без угрызений совести, тем более что никого он этим своим визитом здесь не потревожил. Изнутри солидный дворец представлял собой довольно жалкое зрелище, зато битого стекла и обломков мебели — с избытком. Пройдя по широкой лестнице на второй этаж, Сухарев собственными глазами убедился, что и здесь царит запустение. И что, кроме, пожалуй, бомжей, никто сюда не заглядывал на протяжении нескольких месяцев. Новый владелец не торопился с ремонтом, отлично, видимо, понимая, что реставрация особняка влетит ему в копеечку.

Шум внизу заставил следователя насторожиться. Кажется, там о чем-то спорили только что вошедшие в здание люди. Стараясь не привлекать к себе внимания, следователь подошел к лестнице и глянул вниз. В холле стояли три парня. Двое — в длинных черных пальто, со шляпами в руках, похожие на братьев-близнецов, а третий — в кожаной куртке и вязаной шапочке на голове. К сожалению, говорили они не очень громко, так что Сухарев не сумел уяснить, чем же недовольны эти молодые люди.

— А нас, кажется, подслушивают? — сказал вдруг довольно громко парень в куртке и резко вскинул голову.

Василий Валентинович развел руками, извиняясь за свой предосудительный поступок, и стал медленно спускаться по лестнице. Молодые люди с интересом разглядывали незнакомца, но никаких враждебных намерений не выказывали.

— Это ваши «жигули» стоят у подъезда моего дома? — спросил Сухарева молодой человек в черном пальто, чуть прищурив карие насмешливые глаза.

— Мои, — не стал отрицать Василий Валентинович. — А вы, следовательно, Аполлон Григорьевич Кравчинский?

— С кем имею честь? — вежливо склонил обнаженную голову хозяин дворца.

— Сухарев Василий Валентинович, следователь прокуратуры. Вот мои документы. Прошу прощения за бесцеремонное вторжение, но к нам поступил сигнал, что в этом доме минувшей ночью происходили странные вещи.

— Вероятно, шалят бомжи, — пожал плечами Кравчинский. — Я приобрел этот особняк недавно и еще не успел приступить к ремонту.

— Вчера ночью здесь расстреляли трех человек. Во всяком случае, потерпевшие утверждают, что их именно расстреляли.

— Забавно, — холодно заметил парень в кожаной куртке. — Так вы ищете следы крови?

— Нет, я не ищу здесь следы крови, господин Друбич, и вы отлично знаете почему.

— Кузнецов, с вашего позволения. Кузнецов Ярослав Всеволодович.

— А вы, стало быть, Николай Ходулин? — обернулся Сухарев к третьему молодому человеку. — Он же граф Глинский, он же Дракула. Кстати, а этот дворец до революции случайно не Глинским принадлежал?

— Допустим, — не сразу отозвался на вопрос следователя молодой человек с надменным красивым лицом и холодными голубыми глазами. — И что с того?

— Ничего. Я просто спросил. Мне почему-то показалось, что этот дворец приобретен не случайно. Он что, как-то связан с оракулом?

Молодые люди переглянулись, но отвечать на прямо поставленный вопрос не торопились.

— Вы, кстати, в курсе, господа, что ваш хороший знакомый, Аркадий Семенович Иванов, убит вчера ночью?

— Мы в курсе, — холодно отозвался Николай Ходулин. — Его убил я.

— Потрясающее признание, — слегка смутился Сухарев. — И вы не боитесь, что я вас арестую?

— У вас нет трупа, — мягко улыбнулся Кравчинский. — Кроме того, Аркадий Семенович жив-здоров, чего и вам желает.

— Откуда вы знаете?

— Мы сопровождали машину, которая увозила его в морг. К сожалению, нам не удалось его задержать. Он выпрыгнул на перекрестке и скрылся. Быть может, мы пройдем в мой «мерс», Василий Валентинович? А то здесь довольно прохладно.

Сухарев не возражал. Конечно, было опрометчиво доверяться молодым людям, которых он подозревал во многих нехороших делах. Но, с другой стороны, если у них и были недобрые намерения в отношении следователя прокуратуры, то для их осуществления заброшенный дворец годился куда больше, чем новехонькая иномарка. Меж тем Кравчинский сел за руль и повернулся к Сухареву, которому предложили место на заднем сиденье рядом с надменным Ходулиным. Кузнецов сидел справа от водителя.

— От кого вы узнали об оракуле?

— От Хлестова.

— Ну, Петр Васильевич знает не много, — криво Усмехнулся Кравчинский.

— Но все же достаточно, чтобы обвинить вас, господин Калиостро, и вас, господин Друбич, во всех смертных грехах.

— Мы действительно участвовали в убийстве императора Петра Васильевича, но только затем, чтобы спасти жизнь реального Хлестова, — пояснил Кравчинский.

— Значит, этот ваш оракул представляет серьезную опасность для жизни людей?

— Он не наш, Василий Валентинович, он — гость из будущего. И опасен он не более чем этот «мерседес», который в руках пьяного или сумасшедшего водителя способен натворить много бед. Оракул — это компьютер будущего. Мы трое сделали все от нас зависящее, чтобы он ушел. К сожалению, он вернулся, вот в чем проблема.

Сказать, что Сухарев поверил своим новым знакомым на все сто процентов, было нельзя. Но, с другой стороны, и подозревать молодых людей в беспардонном вранье не было причины. Да и сам факт, что оракул оказался всего лишь компьютером из необозримого будущего, вселял в сотрудника прокуратуры некоторый оптимизм. В конце концов, бороться с нечистой силой было бы куда труднее, чем с продуктом технического прогресса далеких потомков. Василий Валентинович вроде бы не был суеверным человеком, но… чем черт не шутит, когда Бог спит.

— А почему оракул вернулся?

— Мы полагаем, что его вызвали, — подал голос Кузнецов.

— Зачем?

— Золото, — охотно пояснил Кравчинский. — Люди гибнут за металл.

— И кто это сделал?

— Иванов, разумеется, — пожал плечами Кузнецов. — Он был в храме Йо и, как мы предполагаем, обнаружил там программу или что-нибудь в этом роде, дающее власть над оракулом.

— Но вы же сказали, что оракул ушел?

— У нас есть возможность заставить его уйти и во второй раз, но для этого еще нужно до него добраться. Нисколько не сомневаюсь, что гайосар Йоан Великий сделает все от него зависящее, чтобы на пушечный выстрел не подпустить нас к компьютеру.

— Гайосар — это еще что такое?

— Это человек, обладавший как политической, так и религиозной или идеологической властью, — пояснил Кравчинский. — Чтобы вам было понятнее— гайосарами в нашей стране были Иван Грозный, Петр Великий и Иосиф Сталин. Возможно, Аркадию Семеновичу захотелось стать четвертым.

— Шутите, господин Калиостро?

— К сожалению, господин Сухарев, я говорю совершенно серьезно. Даже мы, побывавшие во чреве этого монстра, имеем весьма смутные представления о его возможностях. Наверное, Иванов знает больше.

— Именно поэтому вы пытались его убить? — перевел глаза на Ходулина Сухарев.

— Он не пытался убить Иванова, — возразил Кузнецов. — Он, а точнее граф Глинский, убил Доренко Терентия Филипповича, и случилось это в году тридцать седьмом — тридцать восьмом минувшего века. Память оракула сохранила во всех подробностях это происшествие. Глинскому нужна была диадема, которую старший оперуполномоченный украл у него в двадцать седьмом году. Диадема — это ключ к компьютеру.

— Компьютеру, который набит золотом?

— Он набит информацией, Василий Валентинович, а информация в наше время стоит очень дорого, — уточнил Кравчинский.

— И тем не менее вам он заплатил золотом?

— Скажем так, он вернул нам то, что брал на хранение у наших предков, — пояснил Ходулин. — Сумма получилась немаленькая, но, к сожалению, пришлось делиться с государством.

— Есть сведения, господа, что вы поделились не слишком щедро, — усмехнулся Сухарев. — И это в будущем сулит вам кучу проблем.

— Вы намекаете на Кудряша, гражданин следователь? — нахмурился Кузнецов.

— Прежде всего, я намекаю на правоохранительные органы, Ярослав Всеволодович, ибо сокрытие клада и попытка реализации его содержимого в обход государственных структур карается у нас по закону. А что касается Кудряшова, то сомневаюсь, что он полез в ваш дом, господин Кравчинский, с чисто познавательными целями.

— Все найденные нами ценности мы сдали государству, — повысил голос Кузнецов. — А Кудряш еще пожалеет, что вмешался в это дело.

— Ваши слова можно расценивать как угрозу?

— Боже упаси, — возмутился Кравчинский. — Просто у нас есть очень надежный защитник в лице оракула. Дело в том, что этот чертов компьютер считает Ходулина и Кузнецова значимыми фигурами, наделенными некоей миссией, которых ему поручено охранять, а потому сделает все от него зависящее, чтобы защитить вышеназванных господ от поползновений любых структур, как криминальных, так и правоохранительных.

— Ого! — с усмешкой воскликнул Сухарев. — Теперь вы пытаетесь угрожать уже и прокуратуре, господин Калиостро.

— Я никому не угрожаю, господин следователь, — запротестовал Кравчинский. — Просто призываю и вас и прочих заинтересованных лиц к осторожности. Кстати, все сказанное мною относится и к Аркадию Семеновичу Иванову, и к Екатерине Ходулиной-Кузнецовой, супруге гайосара Ярослава Мудрого.