Мамин интеллект: Как рождение детей делает нас умнее Эллисон Кэтрин

Миллионы женщин используют в работе навыки, приобретенные благодаря материнству, и одна из них – редактор Аманда Кук. Среди самых полезных приемов, отработанных ею при общении с сыном Эйданом, – подход, основанный на столь притягательной свободе выбора. «Я не говорю „Нет, тебе нельзя конфетку“, я спрашива Эйдана „ Хочешь черничный йогурт или клубничный“? – объясняет она. – Рабочий принцип здесь – иллюзия контроля ситуации».

Та же самая иллюзия, как выяснила Кук, творит чудеса в офисе. Ее авторы наслаждаются возможностью сдать рукопись через два месяца или через четыре, но не через шесть, а также выбрать из двух подзаголовков (но название остается за редактором). Это лишь один из богатого набора инструментов, приобретенных Кук в процессе «домашнего обучения»: не жалея сил, она осваивала науку (и искусство) понимать окружающих – умение, лежащее в основе «рабочей смекалки», ключевое, но исторически недооцененное.

Сегодня в Соединенных Штатах около 26 миллионов работающих матерей, примерно у 40 % из них детям меньше шести лет. Если вольно перефразировать старую песню про маму, «М» – это миллион талантов[14], которые мы вкладываем в работу. При удачных обстоятельствах каждое из описанных выше преимуществ трансформированного деторождением мозга можно использовать для профессионального развития. В нашем репертуаре мириады специфических навыков, приобретенных дома, в декретном отпуске, или усовершенствованных благодаря ему же; среди них творческий подход к решению проблем, ангельское терпение, способность видеть (и будить) в людях лучшее начало. Как вам такая формулировка: «Все, что мне нужно для работы, я выучил, пока мой ребенок был в детском саду»[15]?

Будь вы генеральным директором компании из списка Fortune 500 или кассиром в бакалейном магазинчике, успех на работе и дома определяется тем, насколько виртуозно вы владеете двумя типами навыков: логистические способности позволяют прожить день с минимальными потерями и максимальной продуктивностью, а эмоциональный интеллект помогает раскрыть потенциал окружающих. В свете глубинных изменений, которые претерпевают Соединенные Штаты в последние годы, истинность этих слов совершенно очевидна. Перемены ведут к формированию «экономики прямых продаж», как называют ее специалисты. Кластеры голубых воротничков перемещаются в страны с более низким уровнем дохода, роботы заменяют сборщиков на конвейерных лентах, рутинный письменный труд становится компьютеризированным, расширяются следующие профессиональные области: сфера услуг и управление, также не уменьшается спрос на специалистов. Сюда входят самые разные занятия: от обязанностей официантки до ухода за престарелыми, от разбора дел в суде до собственного скромного бизнеса.

Матери преуспевают на многих рабочих местах, особенно в том, что связано с непосредственным общением. Они медленно поднимаются к вершине – и становятся самыми страстными адвокатами глобальных перемен в жизни (и служат тому ярким примером). К примеру, в Сан-Франциско Джоанн Хейес-Уайт оказалась первой женщиной (и матерью), возглавившей пожарную часть крупного города. Джоанн считает, что опыт воспитания троих детей (старшему из них нет еще двенадцати), позволяет ей блистать умом на рабочем месте. Аналогичные преимущества она отмечает у других матерей в ее части. «Характерный для этой работы график – 24/7 – очень напоминает мне материнство, – отмечает Хейес-Уайт. – Необходимо обладать высокой самоорганизацией и при этом быть достаточно гибким, чтобы немедленно реагировать на любые вопросы. Звучит сирена, и, что бы вы ни делали (даже если спали), будьте готовы вскочить в полной готовности. Опять же похоже на жизнь с младенцем, правда?»

Разумеется, мы еще очень далеки от того дня, когда опыт воспитания ребенка будет полноценно признан подспорьем в профессии.

Хотя печально известная разница в оплате мужского и женского труда в последние несколько лет сократилась, бездетные сотрудницы зарабатывают примерно девяносто центов против «мужского» доллара, а женщины, родившие детей, получают еще меньше: в среднем всего семьдесят центов на доллар работающего мужчины. Этот разрыв еще значительнее, если речь идет об одиноких матерях, об афроамериканках, о мамах двух и более детей.

По мнению Дианы Халперн, психолога, директора Бергеровского института работы, семьи и детей (Berger Institute for Work, Family and Children) в колледже Клермонт Маккенна, ситуацию с оплатой материнского труда невозможно объяснить исключительно объективными «сдерживающими факторами», скажем, декретным отпуском и другими вынужденными моментами, связанными с уходом за ребенком. «Если женщина четыре года сидит с детьми, размер выплат, полученных ею в течение всей трудовой карьеры, будет гораздо меньше, чем при наличии непрерывного стажа за вычетом зарплаты за четыре года, – говорит Халперн. – Она теряет больше, чем просто оплату времени».

Чем же объясняется такое положение вещей? Вполне возможно, дело в столь живучих предрассудках, в ничем не подкрепленных ожиданиях, что матери будут менее лояльны, менее преданны работе, менее компетентны, чем другие сотрудники. Исследователи из Принстонского университета недавно проводили социологический опрос, посвященный работающим матерям, и обнаружили многочисленные недвусмысленные свидетельства наличия таких предрассудков. Вывод ученых звучит так: «Когда работающая женщина становится матерью, она, сама того не зная, производит обмен: субъективно ощущаемое тепло за субъективно ощущаемую компетентность. Вопреки справедливости, при этом обмене они теряют профессиональное доверие, уменьшаются их шансы устроиться, подняться по карьерной лестнице, в целом, получить поддержку на рабочем месте».

Такая предвзятость сохраняется, невзирая на недостаточный объем исследований, объективно измеряющих продуктивность работающих матерей в сравнении с другими сотрудниками. Не доказано даже, берут ли на самом деле такие женщины больше отгулов: это обвинение им часто выдвигают бездетные коллеги. Мужчины редко страдают от подобных предрассудков, отцовство обычно способствует карьере, положительно влияет на репутацию. Мэри Энн Мэйсон, профессор права и декан программы последипломного образования Калифорнийского университета в Беркли, изучила, как по-разному влияет материнство и отцовство на академическую успешность. Она обнаружила, что во всех областях исследований самую успешную группу составляют женатые мужчины с детьми. Они благополучно занимают преподавательскую должность, предшествующую заключению бессрочного контракта, а затем получают и сам контракт. Замужние женщины с детьми младше шести лет заметно менее успешны.

Однако, если говорить об экономике в целом, для работающих мам есть хорошие новости. В последние годы средняя оплата труда замужних женщин с детьми выросла больше, чем у прочих социальных групп. Если говорить о числе работающих, сегмент замужних матерей увеличился больше, чем любой другой, начиная с 1970 года (не учитывая минорного сокращения, возникшего в 2002-м, по данным переписи населения США). Также внушает оптимизм еще один факт: судя по многим признакам, эмоциональный интеллект, ранее считавшийся прихотью, излишеством, все более ценится – и оплачивается – как профессиональное качество. «Выяснилось: когда сотрудники обладают эмоциональным интеллектом, работодатели и коллеги отмечают, что благодаря им формируется позитивная рабочая атмосфера. Это, в свою очередь, коррелирует с такими значимыми бонусами, как повышение заработной платы», – говорит Питер Саловей, йельский психолог и эксперт по эмоциональному интеллекту.

Саловей с коллегами собрал непосредственные доказательства: они провели опрос сорока четырех аналитиков и других офисных работников страховой фирмы из списка Fortune 500, с целью определить их уровень эмоционального интеллекта. Оказалось, что сотрудники с наилучшими показателями уже получают максимальные поощрительные выплаты, занимают высокие посты в компании, а коллеги и начальство дают им более положительные характеристики, чем другим работникам.

Аналогичные результаты показывают и другие современные исследования. К примеру, самые успешные сержанты военно-воздушных сил США набирают максимум баллов в тесте на эмоциональный интеллект. Опытные партнеры в многонациональной консалтинговой фирме с высокоразвитым, судя по итогам тестирования, эмоциональным интеллектом, принесли компании на 1,2 миллиона долларов прибыли больше, чем прочие партнеры. В профессиях средней сложности, таких как продавец и механик, специалисты с максимальным EQ на 85 % более эффективны, чем сотрудники со средним эмоциональным интеллектом. Среди представителей более сложных профессий – страховых агентов и менеджеров по работе с клиентами – разрыв достигает 127 %.

Все больше работодателей признают ценность эмоциональных навыков, в то же время медленно, но верно изживаются предрассудки относительно работающих мам. «Организации уже не так яростно настроены против них, – говорит Кэри Чернисс, профессор психологии в Рутгерском университете. Она консультирует предприятия, заинтересованные в выявлении и усилении эмоционального интеллекта своих сотрудников: «В бизнесе начинают понимать, что, став родителями, люди приносят в компанию нечто ценное».

Также работающей матери может помочь растущее внимание СМИ к потенциальным возможностям применения ее «домашних талантов». В последние годы диалог достиг такого уровня, что некогда смехотворная идея включения материнства в резюме рассматривается вполне серьезно. Бывший госсекретарь Мадлен Олбрайт на несколько лет оставила профессиональную карьеру, чтобы растить трех дочерей. Недавно она сказала в интервью, что, «вероятно», внесла бы родительство в резюме, если бы искала сегодня работу. Но что если еще немного порассуждать на эту тему? Какими навыками, полезными в любой профессии, может похвастаться опытная мать? Я бы выделила четыре пункта: способность координировать выполнение различных задач в стрессовой ситуации, надежность, лидерские качества и заботливость.

Жонглирование под куполом цирка

Разумно предположить, что большинство матерей задействуют одни и те же структуры мозга, работая в стрессовых условиях и занимаясь маленькими детьми. Благодаря насыщенной и даже изматывающей временами практике, подразумевающей высочайшую ответственность, матери умеют профессионально выдерживать сроки, следить за выполнением нескольких задач, творчески выходить из тупиковых, казалось бы, ситуаций, не позволяют отвлекающим факторам сбить себя с мысли и сохраняют спокойствие в бурю.

Научные работники находят все новые доказательства симбиотической связи между материнством и профессиональной успешностью. В 2003 году в исчерпывающем докладе колледжа Уэллсли о профессиональном опыте шестидесяти невероятно успешных женщин-специалистов обнаружилось, что 20 % интервьюируемых считают материнство «тренировочной базой для будущих лидеров». Еще 20 % отмечают свой собственный лидерский стиль либо упоминают стиль уважаемых ими людей, сходный с материнским.

Из всех навыков, практикуемых матерями, успешными профессионалами и менее опытными работниками, наиболее часто в докладе Уэллсли, как и в десятках интервью, собранных при подготовке этой книги, упоминается искусное владение основами тайм-менеджмента. «Будучи матерью, пожарным и начальником, я просто вынуждена была научиться жонглировать и расставлять приоритеты», – говорит Хейес-Уайт. Так получилось, что она давала мне интервью по мобильному телефону, по дороге с одной встречи на другую, в оснащенном сиреной седане: «Оказалось, что два эти занятия на самом деле имеют много общего. В первую очередь понимание того, что у тебя никогда и ни на что нет времени!»

Энн Мур, директор компании Time Inc., сообщила в ходе беседы на радио, что эффективность работающих матерей делает их прекрасными сотрудниками. «Особенно я люблю работающих мам, которых дома ждут совсем маленькие дети, потому что они не тратят ни минуты даром, – говорит она. – У них чудовищный недосып, страшная нехватка времени, и при этом они по-настоящему эффективны… Я не устаю восхищаться, как же много они успевают!»

«У меня банально нет времени на то, чтобы мерить шагами комнату и нервничать», – говорит Бибит Траут из Калифорнийского университета в Беркли, биолог, доктор наук, исследователь и учитель. Кроме того, она воспитывает двух бойких мальчуганов лет десяти: «Когда я была аспиранткой, мы все без конца тревожились, что о нас подумают, и нам вечно казалось, что мы слишком мало знаем. Став мамой, я поняла, что никогда не буду знать достаточно, и это мне помогло – я стала гораздо более собранной и решительной».

Один из приемов Траут – задавать рамки. Например, на семинары она отводит определенное количество часов в неделю и не делает исключений. Она обещает себе сделать все возможное в обозначенные сроки, и, по ее словам, до сих пор этот принцип вполне себя оправдывает. Муж Траут Джейсон, учитель в начальной школе, говорит, что видит, как изменило его жену материнство, теперь она быстрее читает и понимает научную литературу. «Когда знаешь, что время ограничено, шум на заднем плане словно бы исчезает», – говорит она.

«Очень усиливается интуиция, – отмечает Кэти Мейер, врач в компании Colorado Permanente. – Как бы объяснить – раньше мне приходилось задавать пациентам вопрос за вопросом, я подолгу разбиралась, что происходит, а теперь картина складывается быстрее и четче».

Навык, родственный тайм-менеджменту, материнская многозадачность, часто упоминается самими женщинами и их начальством как ценное рабочее качество. Пэтти Очоа, кассир в супермаркете, мать троих детей (двое из них – подростки и еще живут с родителями), редко ошибается, пробивая покупки. Ей необходимо помнить наизусть более ста товарных кодов, раскладывать все по пакетам, отвечать на звонки и уделять внимание покупателям, которые регулярно что-то ей говорят. «Вокруг все бурлит и кипит, но я к этому настолько привыкла, что не принимаю близко к сердцу, – смеется она и добавляет: – Да что там, любая мама поймет, что я имею в виду».

Это, безусловно, относится и к Кэтрин Грей, президенту научно-исследовательского центра The Natural Step в Сан-Франциско, занимающегося проблемами окружающей среды. В течение нескольких лет она полностью посвящала себя работе, затем, в тридцать шесть, родила сына. Мальчика назвали Дэвид Кай. Компания The Natural Step в то время еще только развивалась, а Грей определенно хотела добиться успеха, поэтому она собиралась подождать еще пару лет. Однако, к собственному удивлению, молодая мать обнаружила, что новорожденный лишь усилил ее административные способности. В декретном отпуске она научилась совмещать уборку дома и конференц-звонки, пока Кай спал. «Выйдя на работу, я поняла, что могу без особых проблем жонглировать четырьмя-пятью мячами, – говорит Грей. – Как-то так: вот один, там другой, этот передаю… Все получалось само собой».

Но речь идет не только о тайм-менеджменте и многозадачности, материнство часто помогает женщине повысить свою компетентность в целом – по исчерпывающему количеству вопросов. Практически в каждый День матери в газетах выходят статьи на эту тему: за что платили бы мамам, если бы общество признало, сколько полезного они делают на регулярной основе.

Пожалуй, самые смелые оценки приводятся в ежегодном обзоре Рика Эдельмана, председателя фирмы Edelman Financial Services. По его предположению, честная оплата труда активной матери может достигать 635 000 долларов, при учете только лишь насущных обязанностей, таких как забота о ребенке, готовка, домашний быт, уход за питомцами, кормление, управление финансами, логистика, помощь с выполнением домашних заданий и… Думаю, картина в целом ясна. «Пока я сама не родила, я не была настолько заинтересована в возможности управлять своими планами, – говорит Рэйона Шарпнэк, эксперт по лидерству у женщин, Редвуд-Сити (Калифорния). – Но когда тебе предстоит открыть конференцию, провести семинар и научить дочь кататься на велосипеде и все это за одну неделю, приходится… наращивать потенциал!»

Надежность: мне на самом деле нужна эта работа!

В гостиничной сети Reneson, Новато (Калифорния), из 225 сотрудников почти треть – женщины. Дженнифер Уэйд-Йео, специалист отдела кадров, принимала бы мам на работу еще чаще, если бы закон не запрещал интересоваться семейным статусом соискателя. «Матери определенно более надежны, потому что им требуется содержать семью, – говорит Уэйд-Йео. – Бездетные люди приходят и уходят. Но родители – им нужно все, что мы можем предложить. Им важно организовать свою жизнь». Несмотря на устойчивое мнение некоторых работодателей, что материнство высасывает энергию женщины, снижает ее рабочую ответственность, на деле ситуация часто обстоит ровно наоборот. Многие работающие мамы выкладываются по полной – из-за финансовой необходимости, из благодарности, а иногда – просто чтобы передохнуть от многочасового выуживания деталек «Лего» из ковра.

Из 1600 сотрудников пожарной станции Сан-Франциско 223 – женщины (один из самых высоких показателей по стране). Хейес-Уайт, возглавляющая станцию, говорит, что под ее началом работает около семидесяти женщин-пожарных, у которых есть дети, и суточные смены даются им заметно тяжелее. При этом, по ее словам, все они так или иначе справляются, часто меняются сменами с другими работающими матерями, и их преданность делу в целом «безусловно, искупает» все те случаи, когда из-за расписания все же возникали конфликты.

Лори Уиллис, секретарь-референт в разводе (Массачусетс), говорит, что иногда выходит на работу в воскресенье, когда бывший муж забирает сына, – просто от избытка энергии. «Я справляюсь со столькими делами за неделю, я так привыкла жить по расписанию скорых поездов, что в выходной – м-м-м, я просто не могу понять, что же теперь делать? – говорит она. – Мозг хочет, чтобы его снова загрузили». Другие матери соглашаются, что работа на максимуме возможностей, по ощущениям, делает их выносливее, появляется привычка функционировать на совершенно ином уровне. Когда Келли Ламберт, нейробиолог из Вирджинии, проводила революционное исследование поведения крыс в паре с Крейгом Кинсли, в это же время она писала учебник, преподавала, заведовала кафедрой факультета психологии и растила двух маленьких дочек. При этом, несмотря на такие глобальные траты энергии, по ее словам, она чувствовала себя умнее, продуктивнее и нуждалась в меньшем количестве сна, чем когда-либо раньше в жизни.

Матери, которым повезло с интересной работой, находят в ней отдушину, передышку от домашних обязанностей, и этот контраст позволяет им добиться невероятной профессиональной эффективности. Возможно, это объясняют любопытные данные последних исследований, согласно которым у женатых сотрудников (в том числе с детьми), трудящихся посменно (то есть не по обычному офисному графику с 7:00 до 18:00), уровень удовлетворенности жизнью и работой выше, чем у их холостых коллег. Сью Соммерс, врач скорой помощи, часто работает допоздна и в неурочное время. Она утверждает, что в самые сложные моменты, даже если «течет кровь, и пациенты оседают от боли на пол», она остается более собранной, чем когда ситуация выходит из-под контроля дома. Ее мальчики, шести и восьми лет, могут по-настоящему свести с ума. «Здесь есть система, и я как врач до некоторой степени регулирую процесс, – говорит она. – Я могу о чем-то попросить, и это будет выполнено».

Идея хотя бы минимального контроля для человека, погруженного в хаос воспитания деток младшего школьного возраста, представляется невероятно соблазнительной. «В этом что-то есть: вы принимаете пациента – дело сделано. Затем следующий пациент – еще одно дело. И вот заканчивается смена, и можно идти домой, – говорит Сомерс. – Материнство – это, напротив, процесс, где непосредственный результат почти невозможно отследить, остается только в него верить».

Арли Хохшильд, профессор социологии в Калифорнийском университете в Беркли, рассматривает этот феномен в захватывающей книге 2001 года «Узы времени» (Time Bind). Хохшильд обнаружила, что в компании, которую она изучала, многие родители не хотели сокращения рабочих часов и даже отказывались от преимуществ скользящего графика и других программ, призванных сбалансировать их жизнь. Причина же была не только в деньгах, но и в том, что работа оказывалась желанной отдушиной, в то время как домашние дела поглощали все больше сил. Судя по ее наблюдениям, ситуация с родительством в США весьма тревожная, и об этом мы подробно поговорим в следующей главе, однако становится понятно, сколь хитрым образом наличие детей может повысить мотивацию сотрудника.

Впрочем, в первую очередь на работу все же ходят ради денег, и это, очевидно, главная причина, почему многие женщины начинают серьезнее относиться к своим трудовым обязанностям после появления детей. Лори Уиллис говорит, что рождение сына побудило ее претендовать на более оплачиваемую должность, а затем и удержать новое место. Другие матери, сталкиваясь с повышенными финансовыми требованиями в связи с расширением семьи, идут учиться, берут дополнительные смены, в целом сильнее выкладываются на работе.

Наконец, существует еще один вид ответственности – она определяет, какие пути мы выбираем, формирует личность. Трудящиеся матери (равно как и отцы) учатся этой ответственности дома, и она часто пригождается в работе. В книге Энн Криттенден «Если вы вырастили детей, вы способны на все: Лидерство зарождается дома» (If you've raised kids you can manage anything: Leadership Begins at Home) Валери Хадсон, профессор политологии в Университете Бригама Янга, называет это качество «привычкой к цельности». Подразумевается, что, осознав присутствие в своей жизни постоянного и очень впечатлительного зрителя в лице собственного ребенка, вы привыкаете давать вдумчивую моральную оценку каждому своему действию. «Мамам приходится строить жизнь так, чтобы ей могли подражать дети, – формулирует свою позицию в беседе с Криттенден Хадсон, мормонка и мать троих ребятишек. – Они всегда на виду. Иногда я думаю, может, здесь допустимо срезать угол и пройти напрямик, но потом понимаю – нет, они же знают, что я делаю, я всегда должна подавать пример».

Лидерство: материнское искусство управления

Когда бывшего госсекретаря Олбрайт спросили, какая составляющая родительства больше всего помогла ей в дальнейшем в дипломатической карьере, она ответила: «Добиваться хорошей командной игры!» Таким образом, материнство заложило фундамент для ее виртуозного умения управлять огромным государственным аппаратом, вести эмоционально напряженные переговоры по зарубежным конфликтам. В процессе она часто вспоминала «спорящих детей, которые чувствуют, что не способны понять позицию другого», как рассказала Олбрайт в интервью журналу Mothering Magazine. Но, по ее словам, она научилась прерывать детские перебранки и «помогать спорщикам понять, почему другому ребенку так важна эта игрушка. Часто все сводится просто к уважению чувств».

«Некоторым офисы заменяют семьи, а для кого-то… становятся полезным дополнением к оным, – заметила писательница Фэй Уэлдон. – Начальство словно родители, подчиненные – как дети, коллеги – это братья и сестры». В таком контексте соперничество между сиблингами[16] и восстание против авторитетов неизбежны – так же, как неоценим практический опыт улаживания подобных конфликтов. Часто менеджер, по сути, делает именно это – смягчает эмоционально заряженные столкновения, успокаивает коллег в расстроенных чувствах, вдохновляет команду на подвиги.

Управленческие задачи Джейн Любченко, зоолога, впервые упоминавшегося в главе 5, включали работу деканом Государственного университета Орегона и президентство в Американской ассоциации содействия развитию науки, крупнейшем мировом научном обществе. Любченко рассказывает, что в процессе воспитания двух сыновей постигла искусство оставаться «аналитиком», когда вокруг бушуют эмоции. «Я научилась устранять непонимание между коллегами и принимать решения, потому что вижу в их поведении отголоски того, что обычно вытворяют мои мальчики, – говорит она. – Мне удается избежать личной вовлеченности, потому что я напоминаю себе – это просто взрослый вариант детского приступа ярости». Кэти Мейер, врач из Колорадо, делится: «Пока я еще не стала мамой, я сочувствовала сильнее, чем следовало бы. Теперь бывает так: выслушав чью-то проблему, я могу поразмыслить и выдать что-то вроде: «Вы ноете, как мой девятимесячный малыш!» Я словно бы говорю человеку «Соберись!»»

В обязанности менеджера также обычно входит поддержание дисциплины, хотя именно слово обычно не звучит. Начальство, как и мамы, должно уметь устанавливать правила и требовать их исполнения. Хейес-Уайт (Сан-Франциско) говорит, что непрерывная практика с детьми оказалась неоценимым подспорьем, когда в 2004 году (в ее тридцать девять), ее назначили на должность начальника пожарной станции. «Я могла четко сформулировать правила, очертить границы, – говорит она. – И дома, и на работе девиз один: таковы принципы, таковы ожидания, таковы последствия при нарушении принципов».

Даже такой простой домашний инструмент, как «тайм-аут» для нарушителя оказался, по словам Любченко, весьма эффективным рабочим приемом. «Разумеется, я не могу отправить взрослого человека, моего ровесника, в его комнату. Но я понимаю, что иногда людям нужно выпустить пар, выйти и все как следует обдумать; порой не стоит требовать решить все проблемы здесь и сейчас, – говорит она. – Суть "тайм-аута" не только в том, чтобы дать остыть детям: вам это время нужно для того же». Менеджеры с опытом материнства также отмечают универсальную ценность такой тактики как «отслеживание» примерного поведения, за которое ребенка щедро хвалят и поддерживают: этот прием не оставит равнодушными ни детей, ни сотрудников.

Криттенден, журналист по профессии, обратила внимание на сходные паттерны поведения родителей и менеджеров: именно это и привело ее к озарению, вдохновило на создание книги о мамах-управленцах. Она пишет, что после рождения сына в 1982 году «жадно поглощала литературу о детях и заметила поразительное сходство между рекомендациями в изданиях для родителей и в пособиях для менеджеров, которые она читала прежде как бизнес-репортер». У нее возникло подозрение, что большая часть материала просто подается для разной аудитории под другим соусом. Прошли годы, и Криттенден смогла убедиться, что была права. Семинар «Как управляться со сложными людьми и сложными ситуациями» в Гарвардском университете вел гуру менеджмента Уильям Юри. Юри, соавтор пособия по деловым переговорам, бестселлера «Переговоры без поражения», написал также собственную книгу (развивая эту же тему) «Как преодолеть "нет"». Криттенден описывает свои впечатления от семинара так: более ста пятидесяти человек, в том числе руководители крупных корпораций и высокопоставленные военные, заплатили почти по две тысячи долларов – «и, разумеется, управленческие рекомендации… сводились по большей части к советам, которые можно почерпнуть из десятидолларовой брошюрки для родителей».

Юри во всеуслышание приводил в пример «таких безупречных мужественных авторитетов вроде Сунь-цзы, легендарного китайского военачальника… и Карла фон Клаузевица, прусского военного стратега». Но за ланчем гуру признался с улыбкой, что многими наработками он на деле обязан Хаиму Гинотту, психологу, автору легендарной книги 1956 года «Родитель – ребенок: Мир отношений». Гинотт подчеркивает фундаментальную важность одного умения – дать детям почувствовать, что их слышат и понимают. Тактика, безусловно, полезная как для родителей, так и для менеджеров. Современные эксперты по бизнес-менеджменту без устали воспевают ценность самоограничения, способность обуздывать мачистское желание подмять переговоры под себя и навык добиваться взаимовыгодного решения…

Эти «ультрасовременные технологии» – сплачивание команды, воспитание чувства общности – еще в 1920-х годах изобрела потрясающая женщина, настоящий революционер Мэри Паркер Фоллет – гражданская активистка, писательница и консультант по вопросам менеджмента. Фоллет прочитала множество лекций о пользе «управления с активным участием общественности». Руководство и работников она рассматривала как партнеров и в целом продвигала концепцию, очень близкую к современным «беспроигрышными переговорам». Хотя Япония и ряд других стран с восторгом приняли идеи Фоллет, в США в течение нескольких десятилетий ее вклад оставался незамеченным.

В то время представление о менеджменте как о формальной области изучения еще лишь начинало формироваться, доминирующей являлась модель иерархической организации, подобной военным структурам, где практически все руководящие посты занимали мужчины. Однако сегодня идеи Фоллет снова в моде. Сэр Питер Паркер, президент Лондонской школы экономики, предложил считать Фоллет, у которой не было своих детей, «матерью» менеджмента.

В последнее время издано несколько книг, в которых раскрывается идея, что женщины-начальники часто достигают успеха, практикуя более «женственный», «совместный» стиль управления. В 1995 году Салли Хелгесен в книге «Женское преимущество: Пути женщин к лидерству» (Female Advantage: Women's Ways of Leadership) рассказывает о четырех представительницах деловых кругов, которые для достижения успеха практикуют «женскую» модель: непосредственную взаимосвязь, человеческие отношения и «сеть вовлеченности». В следующей книге «Почему лучший кандидат – это женщина: Уникальные женские лидерские качества» (Why the Best Man to the Job Is a Woman: The Unique Women's Qualities of Leadership) Хелгесен представляет читателю четырнадцать бизнес-леди, которые «черпают силы из источника женственности, чтобы преуспевать». «До некоторой степени дело в тимбилдинге, – поделилась с Сумру Экрут, ведущим экспертом исследования качеств женщин-руководителей (колледж Уэллсли), одна из таких женщин. – И семья – это тоже, в определенном смысле, тимбилдинг. Научить детей работать вместе, следить за тем, чтобы члены семьи чувствовали друг друга, не задевали и так далее».

На самом деле, матери вынуждены постоянно сдерживать собственные желания и размышлять, какое развитие событий доставит радость наибольшему количеству близких. «Не известно, что придется сделать – отложить телефонный звонок, чтобы ответить на крик малыша? Дать послабление с домашней работой и пойти всем вместе в парк? Вы просто привыкаете оценивать ситуацию на каждом "перекрестке" в течение дня, анализировать, как будет лучше для группы в целом, – говорит Сью Костел, работающая мама из Сан-Франциско. – Через некоторое время это входит в привычку, и мучительные усилия, чтобы найти максимально безболезненное решение проблемы, становятся не нужны».

Идея тимбилдинга касается еще одной базовой задачи руководителя: обучения. Мать, сумевшая научить ребенка работать в полную силу, обычно испытывает меньшую неловкость, применяя этот навык к окружающим. «Глядя на женщину, направляющуюся с малышом в парк, можно пронаблюдать ряд развивающих упражнений, – говорит Рэйона Шарпнэк. – Она учит его останавливаться и ждать зеленого света, смотреть в обе стороны, переходя улицу, и тому подобным вещам. Она выходит на работу – и оказывается, что реализация обучения и развития уже вошли у нее в привычку».

Есть еще один ценный управленческий навык, распространенный среди работающих матерей: они не тратят силы на мелочную опеку. Причина обычно в том, что у них нет времени. Однако эта недостача становится преимуществом, если руководство умеет перераспределять задачи, что сплачивает коллектив в целом. Работающие мамы-руководители начинают делегировать от безысходности, не в состоянии справиться со всем потоком дел, затем понимают, что метод приносит плоды, и учатся использовать его стратегически осознанно.

Сьюзен Трейнер, мать шестерых детей из Дэнвилла, Калифорния, семь лет проработала президентом компании Trainer Communications (которую основала сама) и поняла, что семье и фирме пошло бы на пользу, если бы она на время отстранилась от непосредственного руководства. «Мой подход позволил мне поднять бизнес на его нынешний уровень, но мы не смогли бы развиваться, если бы я решила продолжать контролировать каждую мелочь», – сказала она в интервью Working Mother Magazine. Трейнер начала делегировать крупные задачи сотрудникам, отказалась от собраний с клиентами и даже от части встреч с новыми заказчиками. «Это было необходимо, – объяснила она. – Мы могли увеличить обороты еще в два раза, но я уже не могла этого добиться за счет моих личных усилий».

Забота на работе

Мария Каллес, иммигрировавшая из Сальвадора, работает, казалось бы, в иной вселенной, бесконечно далекой от мира Сьюзен Трейнер. Каллес – медицинский работник, она ухаживает за прикованными к дому пожилыми людьми в области залива Сан-Франциско. Взрывной рост потребности в данной сфере услуг связан с тем, что люди в промышленно развитых странах живут дольше, заводят меньше детей и в преклонном возрасте часто вынуждены обращаться за поддержкой к посторонним. Уход за несамостоятельными взрослыми может показаться работой, не требующей серьезных интеллектуальных усилий, но на деле ум здесь просто необходим, и Каллес об этом хорошо знает. Она заботилась о своем сыне-подростке Фернандо и одновременно пыталась считывать состояние своих подопечных, уважать их границы, сдерживать естественные порывы, чтобы, как она выражается, «не переборщить с поддержкой». Фернандо часто бывало грустно, тяжело на душе, поэтому Каллес «приходилось уметь распознавать, когда помощь нужна, а когда лучше отойти в сторону. Дети – отличные учителя в таких вопросах, они абсолютно откровенны при установке рамок». Интенсивно практикуя определенное поведение, мы всегда трансформируем образ мышления, а это, в свою очередь, влияет на наши поступки в дальнейшем. Работающие матери, если они ежедневно посвящают определенную часть дня детям, могут применить свои таланты во многих областях, как, например, уход за больными, физиотерапия, фитнес.

Разумеется, при этом эмпатия и другие социальные навыки, столь важные в профессиях, связанных с помощью, имеют не меньшую ценность и в более широком поле деятельности. Хотя подобные умения не перечисляют в резюме, зачастую моральный дух и продуктивность компании зависят именно от способности менеджера поддержать сотрудников. «Мы можем не замечать, как художник заботиться о подмастерьях, сколько отдает подопечным ведущий инженер или президент колледжа, и так же мы не видим, какими безжизненными становятся эти профессии, когда их не пронизывает забота», – пишет Мэри Кэтрин Бейтсон в книге «Создавая свою жизнь».

Моя сестра Джин, психиатр, отказалась от частной практики и заняла руководящую должность в большом врачебным коллективе в медицинской группе Colorado Permanente в Денвере. К ее удивлению, оказалось, что львиную долю в ее работе составляет обучение сотрудников, а также разрешение конфликтов и прочие материнские обязанности. «Иногда это занимает по несколько часов в день», – говорит она. Барри Лестер, педиатр-психолог в Брауновском университете, считает, что навык взаимодействия с детьми – собственными или чужими – сильно влияет на способность справляться с такими обязанностями. «По моему опыту, если вы – родитель, вы лучше понимаете людей и более терпеливы, – говорит он. – Вы умеете отстраняться от ситуации, видите картину в целом и не торопитесь с выводами».

Лестер предполагает, что, в частности, способность улавливать невербальные сигналы младенца помогает эффективнее строить отношения со взрослыми. Он увидел связь между собственными ролями отца троих детей и главы клиники, специализирующейся на детских коликах. Наблюдения за пятьюдесятью пятью коллегами, среди которых были и родители, и бездетные, подкрепили его выводы. «Мои сотрудники отлично понимают других, потому что привыкли вникать в состояние младенцев, – говорит он. – Они потрясающе чувствительны к мельчайшим оттенкам взаимодействия».

«Меня спрашивают, отдам ли я предпочтение матери при выборе кандидата на вакантное место? – говорит Хейес-Уайт, являющаяся начальником пожарной станции в Сан-Франциско. – Я всегда смотрю на общую компетентность, но при этом верю, что опыт материнства – в прошлом или в настоящем – является дополнительным преимуществом для соискателя». Хейес-Уайт считает, что родители в составе пожарной команды воплощают «служение обществу» – не только из-за ценности социального многообразия, но и в силу того, что, по ее мнению, родители по природе более эмоционально отзывчивы и существенно эффективнее взаимодействуют с окружающими. «Мы меняемся. Жизнь больше не вращается вокруг нас. Приходится брать на себя ответственность, и при этом, мне кажется, перед нами открываются новые горизонты».

Для пожарного это значит очень много. «Мы здесь живем как семья. Заботимся друг о друге. Когда работаешь по двадцать четыре часа, то и ешь с коллегами, и спишь в общей комнате. А кроме того, наш труд подразумевает заботу о других людях. Мы оказываем медицинскую помощь, часто имеем дело с эмоционально напряженными ситуациями. Когда необходимо уведомить семью о том, что с их близким случилась беда, невозможно переоценить способность к сочувствию, состраданию».

Как написала Сара Раддик еще двадцать пять лет назад, привычка заботиться позволяет совершенно иначе взглянуть на мир, в том числе – на выбранную профессию. Многие работающие матери воспринимают опыт опеки семьи как источник вдохновения для решения деловых задач. Джудит Мэтлофф, в прошлом – зарубежный корреспондент новостного агентства «Рейтер», в статье для Columbia Journalism Review цитирует еще нескольких коллег-матерей: все они отмечают, что родительство позволило им достичь нового профессионального уровня – они острее переживают человеческое страдание. «Я сделала множество невероятных фотографий женщин и детей на войне, а также голодающих, и эти снимки формируют мнение мирового сообщества, – говорит Синди Стрэнд, контролирующий редактор международного отдела CNN. – Но до рождения ребенка я этих кадров просто не замечала».

Материнство также обеспечивает быстрое возникновение глубокой взаимной заинтересованности в совершенно прозаическом смысле: базовое клиентское доверие мы «сдабриваем» эмоциональной «смазкой». К примеру, в магазине Mollie Stone в Гринбре (Калифорния) покупатели нередко выбирают очередь к Пэтти Очоа, даже если в другие кассы стоит меньше людей. Они хотят поделиться новостями о своих детях, получить толику сочувствия и выслушать о последних проделках подростков Очоа. «Через нас проходит огромное количество мам, так что с покупателями, у которых есть дети, я обязательно перекинусь словечком, – говорит Очоа. – У нас с ними выстраивается какая-то связь. Одиноким женщинам-кассирам этого просто не понять». Эта социальная надстройка выше классового расслоения. «Взглянем правде в глаза: у большей части топ-менеджеров есть дети, – говорит Кэтрин Лайонс, брокер коммерческой недвижимости в Манхэттене. – Поэтому, когда у меня родился ребенок, у нас появилась точка соприкосновения. Теперь нам всегда есть что обсудить. Некоторые клиенты прислали мне цветы, и большинство спрашивают при встрече, как дела у дочки. У нас есть общая тема для разговора, и эта тема – особенная».

Одно лишь осознание того, что жизнь других людей многомерна, может позволить человеку, безоглядно посвятившему себя карьере, взглянуть на мир совершенно иначе. Если вы не думаете практически ни о чем, кроме работы, весьма вероятно, что вы слишком цепляетесь за нее, преувеличиваете значение мелочей, и в конце концов коллеги сочтут вас совершенно невыносимым. До того, как я завела семью, я никак не могла понять своих редакторов. Они почему-то без конца жаловались на то, как я щепетильна к своим текстам, а я переписывала их по несколько раз, еще долго после окончательного срока сдачи. Я самоуверенно считала, что их раздражает мой перфекционизм, а бедняжки просто хотели поскорее попасть домой. Я и сегодня не в состоянии удержаться, чтобы не посидеть над текстом «еще самую чуточку», но это ничто по сравнению с тем, как все было раньше. Я сама спешу к семье. Как многие другие мамы. Я очень горжусь своей работой, но чувствую, что упустила бы что-то важное, если бы не вкладывалась в детей. Мое интервью с Рэйоной Шарпнэк в целом было легким и непринужденным, но в конце она высказалась так: «Если твои дети станут стелиться перед системой, я и слышать про эту книжку не хочу».

Мэриан Зандмейер знала, что у ее шестнадцатилетней дочери серьезные проблемы, хотя два врача убеждали ее не тревожиться. Дарра жаловалась на сильные головные боли и на странное ощущение, будто внутри что-то «плещется». Беспокойство нарастало, и Зандмейер, писательница-фрилансер, по совместительству редактор в Мерионе (Пенсильвания), последовала примеру десятков миллионов американцев, на чьи вопросы врачи не могли или не хотели отвечать. Она приступила к поискам в интернете, чтобы самостоятельно диагностировать заболевание Дарры.

Вскоре Зандмейер обнаружила, что у ее дочери очень редкая неврологическая реакция на миноциклин – антибиотик, который девочка принимала для лечения проблем с кожей. В результате вокруг мозга накапливалась жидкость, и, если бы процесс не остановили, это привело бы к хроническим болям и слепоте. Врач Дарры даже не спросил, принимает ли она лекарства. Девочка перестала пить препарат, и в течение нескольких дней симптомы исчезли. Позже Зандмейер опубликовала в соавторстве статью, где изложила эту историю. Редактор газеты озаглавил публикацию «Прими аспирин, и вперед, в интернет».

Раньше материнство требовало больше физических сил. Постирать подгузники, приготовить еду – не из полуфабрикатов, погладить одежду… Сейчас нам тоже иногда нужно поработать руками, но объем задач несопоставим. Сегодня мы прилагаем гораздо больше умственных усилий, женщины уже не спят на ходу, а думают. В эпоху исков о профессиональной небрежности, недоверия и бесконечных «независимых консультаций», прежние авторитеты – от врачей до школьных учителей и бабушек – уже не кажутся надежными. В итоге в качестве опоры остаются исключительно матери: одинокие информационные аналитики, изучающие круглосуточный новостной цикл… Наше главное преимущество – уникальное чувство ответственности. Мы вынуждены быть умными и иногда еще совершенствоваться в процессе.

Тенденция, в рамках которой материнство требует идеальных когнитивных способностей, прослеживается, в широком смысле, как эволюционное явление. У прочих млекопитающих родительское поведение ослабевает по мере взросления детенышей, оставляя сильнейший нейрохимический след. Мозг человека развивается гораздо дольше, родители интенсивно опекают ребенка на протяжении десяти, а то и двадцати лет. В эти долгие годы мать использует все свои умственные ресурсы, чтобы оградить растущего ребенка от нередко опасного мира.

В главе 10 обсуждалось, как особый «материнский» интеллект помогает ей успешно реализовываться на рынке труда, в мире экономических отношений. Сейчас мы побеседуем о важности такого интеллекта для того, чтобы указывать детям путь в реалиях нашей культуры, существующей под лозунгом «Предупрежден – значит, вооружен!». Поток информации буквально сбивает с ног, ничего нельзя принимать на веру, нужны небывалая придирчивость и сообразительность. Но матери, заботящиеся не только о себе, но и о детях, пожалуй, должны быть буквально гениями смекалки.

В перспективе нескольких поколений на изменения в структуре мозга, связанные с материнством, особенно повлияли четыре направления развития. Во-первых, речь идет о современном течении, связанном с теориями и рекомендациями касательно родительства – в последние годы эти выкладки оказались подкреплены нейробиологическими исследованиями. (Теперь матери считаются до некоторой степени ответственными за то, как устроена у детей мозговая «проводка».) Во-вторых, появляются новые, порой очень сложные задачи, подобные той, что стояла перед Зандмейер. (Матери все чаще ставят под сомнение мнение врачей.) В-третьих, ухудшается качество образования в средней школе, при этом конкурс в колледж растет, уровень вступительных экзаменов повышается, а конкуренция на рынке труда становится все жестче. (Матери как никогда должны быть в курсе академических тенденций, публично озвучивать свою позицию и в то же время помогать делать домашние задания – возможно, начиная с детского сада.) И, наконец, не будем сбрасывать со счетов невероятную страсть к потреблению в обществе – она угрожает не только нашим детям, но и природе, миру, который они унаследуют. (Сознательные матери вынуждены постоянно балансировать между сиюминутным удобством и долгосрочными последствиями.)

Расширившийся круг обязанностей усиливает важность сопротивления женщин стереотипу о «материнстве головного мозга»: иначе нам не хватит уверенности, чтобы оспаривать мнение авторитетов. А ведь именно это становится нашей первоочередной задачей. «Роль матери как переговорщика в рамках своей культуры, культурного слоя часто недооценивается. А ведь она вынуждена одновременно существовать внутри культуры и противостоять ей», – говорит Сара Раддик. Она добавляет, что это задача «сложнее, чем кажется для стороннего наблюдателя, а в наши дни требует просто титанических усилий».

«Интенсивное материнство» и смышленые малыши

На исходе 1990-х («десятилетия мозга») метаобращение западной культуры к матери гласило: вы не справились со своей ролью, если не начали развивать мозг наследника еще внутриутробно. Самыми популярными подарками будущей матери стали видео из серии «Baby Mozart», пинетки с колокольчиками, чтобы новорожденный учился осознавать свое тело, черно-белые мобили Infant-Stim, специально спроектированные для привлечения и удержания взгляда младенца. Движение, известное как Better Baby («Лучший малыш»), основанное институтами достижения потенциала человека в Филадельфии, нахваливало своих выпускников. Так, один четырехлетка, по словам организаторов, «читал для удовольствия, выполнял множество домашних обязанностей, играл на скрипке по методу Сузуки, пробегал почти пятикилометровую дистанцию и превосходно плавал». Казалось, юный мозг обладает неведомым прежде и незадействованным потенциалом. Если в 1970-х общество говорило матери, выражаясь словами писателя Филипа Рота, «отвали – задушишь!», то новым лозунгом стал девиз: «Делай больше!.. Больше! Больше!»

В 1997 году родители нервно передавали друг другу журнал Times, где в заглавной статье нейробиологи обсуждали крохотные «окна роста», открывающиеся (и закрывающиеся!) в мозге взрослеющего ребенка… Оказалось, что для максимально эффективного обучения иностранным языкам и музыке существуют жесткие сроки! Автор предупреждал:

В наши дни матерям и отцам особенно остро не хватает времени, многих родителей уже мучает чувство вины за часы, что они проводят вдали от детей. Однако результаты лабораторных экспериментов с большой вероятностью лишь усилят наше беспокойство, особенно – за малышей, заботу о которых поручают чужим людям. Согласно последним данным, невозможно переоценить значение активного присутствия родителей в жизни ребенка. Найдите время понянчить младенца, поболтать с ним, обеспечьте ему стимулы для развития.

Развитие детского мозга все сильнее напоминало родительские состязания. В 2004 году статья в The Wall Street Journal объявила начало новой эпохи: «Разговоры с животом: Последнее слово в раннем развитии». В статье шла речь о женщине, «решившей придать эмбриону максимальное стартовое ускорение». Она консультировалась у академических специалистов, как «извлечь максимум из времени, которое ребенок проводит в матке». Также описывались технические новинки, способствующие раннему развитию, к примеру, BabyPlus Prenatal Education System – электронное устройство, издающее ритмичные звуки; в рекламе говорилось, что это звуковой аналог витаминов для беременных. Родители пытались привить любовь к классической музыке посредством CD и маленьких наушников. Я сама это делала в 1995 году – бедный эмбрион Джоуи! Мне удалось остановиться благодаря брату – Джим отметил, что, судя по выражению лица Джоуи на ультразвуковом снимке, он орет: «Хватит этой *&^%! Что за убожество?!» Возможно, брат был прав: по современным экспертным данным, пренатальные концерты могут нарушать сон ребенка.

Однако многие матери и сегодня чувствуют себя обязанными «родительствовать» буквально с первых дней беременности. Ажиотаж подогревают новейшие сведения о серьезных преимуществах, которые обеспечивает активное участие в жизни ребенка. В том же году, когда в Times на первой полосе вышла статья о детском мозге, безумие достигло апогея. Социолог Шэрон Хэйз ввела для описания нового стандарта родительства термин «интенсивное материнство». По мнению Хэйз, не последнюю роль в повышении планки материнского идеала сыграло современное изобилие литературы по воспитанию детей. Она отмечает, что более 90 % американских мам, принимавших участие в опросе, прочитали как минимум одно такое издание. Хотя у нас нет аналогичных данных по другим странам, Хэйз утверждает, что реакция на ее книгу за пределами Соединенных Штатов (особенно в Германии, но также и в Великобритании, Франции, Аргентине и Бразилии), убедила ее, что мы имеем дело с глобальным феноменом. «Чем более развит у нас капитализм, тем больше будет рекомендаций по воспитанию детей», – говорит она. Хэйз считает одной из причин такого положения вещей массовый выход женщин на рынок труда. В то же время работники становятся более мобильными, а поддержка со стороны бабушек, дедушек и прочей родни остается в прошлом. «В обществах такого рода семья становится последним бастионом близости, уюта, при этом родственная поддержка стремится к нулю, поэтому роль матери выходит на первый план, – рассуждает Хэйз. – Все с ума сходят, пытаясь понять, как приспособиться к этим условиям».

Хэйз подчеркивает, что степень современной одержимости развитием детского мозга кажется предыдущим поколениям матерей просто нелепицей. В странах, где опора на расширенную семью остается нормой, например в России, подобные тенденции также вызывают смех. «После интервью на радио "Свобода", я узнала, что русские женщины посчитали все эти идеи просто уморительными, – говорит она. – Сама мысль о том, что женщина должна следовать четкому своду правил, если она хочет быть мамой, насмешила их буквально до слез».

По данным, собранным Хэйз и ее коллегами, в конце 1990-х американские мамы проводили с детьми столько же времени (или даже больше), чем тридцать лет назад, и это несмотря на то, что большинство женщин теперь работают вне дома. Для многих из них такая ситуация означает серьезное сокращение часов для отдыха, в том числе сна. Кроме того, изменилось не только количество времени, проводимого с детьми, изменилась насыщенность этого времени. «Когда мама отправляла меня играть на улице на весь день, она говорила, что занимается мной, – вспоминает Хэйз. – Но современные матери не считают, что посвящали время детям, если только эти часы не были полностью, безоговорочно отданы ребенку». По мнению Хэйз, убежденность, что малыш обделен вниманием, если его постоянно не занимают, развлекают и развивают, приводит к новым решениям в контексте заботы о детях. Многие матери теряют веру в простое решение – позволить родственникам заботиться о ребенке, даже если они рядом и готовы помочь, а сама мать стеснена в средствах. Вместо этого они ищут профессионалов, а ведь для этого нужны не только деньги, но и умственные усилия: прежде чем выбрать специалиста, необходимо разобраться в теме. Матери, у которых еще остаются силы, чувствуют себя обязанными нагромоздить в расписании побольше развивающих секций и кружков помимо школы.

Также матери не дает спать спокойно вопрос детской дисциплины – раньше эту проблему решали простыми методами. Буквально одно-два поколения назад социально приемлемым, если не одобряемым, считалось физическое наказание. Однако сейчас стандартом западной культуры стала техника договоренностей, требующая постоянной мыслительной работы. Смена парадигмы, согласно Питеру Стернсу, автору книги «Взволнованные родители: История современного воспитания детей в Америке» (Anxious Parents: A History of Modern Child-Rearing in America), связана с фундаментально изменившимся поствикторианским восприятием отпрысков. Раньше дети считались крепкими и выносливыми, сейчас – ранимыми и мягкими. В результате родители оказались между двух огней: авторы руководств проповедуют снисходительность, социальные критики сетуют на вседозволенность.

И снова матери чаще, чем отцы, импровизируют с убеждением, торговлей и подкупом – компонентами современной дисциплины. Многие мужчины отказываются от старой как мир роли злого полицейского, поэтому проверенная временем угроза «Вот погоди, придет домой папа!..» превращается в пустышку. В результате матери, которые обычно проводят больше времени с детьми, отдуваются за обоих родителей – читают книги, посещают семинары и составляют графики поощрений и наказаний. «За последние два года я была на двух мастер-классах для родителей и опробовала пять поведенческих программ, – говорит Мишель Буллар, стюардесса и мать двоих младших школьников. – Все они помогают лишь на некоторое время, а потом нужно искать что-то новое. Когда я была ребенком, мое мнение не имело никакого значения, оно никого не интересовало. Не думаю, что это правильный подход: все наше поколение живет с чувством подавленного раздражения. Но с этим современным методом на мою личную терапию уходит просто уйма денег!»

Тревоги о здоровье, ненадежные советы врачей

Воспитание детей отнюдь не казалось моим родителям увеселительной прогулкой. При этом они не пристегивались в машине, курили, не открывая окон, уезжали из города без мобильников, а иногда мы даже ужинали при включенном телевизоре. Когда речь заходит о моих детях, я боюсь. Боюсь повсеместного распространения астмы, аутизма и аллергий вдобавок к антибиотикоустойчивым заболеваниям, сибирской язве, коровьему бешенству, изменениям климата, распространению ядерного оружия и, чтобы уж ничего не упустить, перхлорату – токсичному элементу ракетного топлива, обнаруженному в коровьем молоке какое-то время назад.

Нашим прародительницам в глубине веков было достаточно принюхаться к ветру или вслушаться в звериный рев, мы же читаем газеты, проглядываем электронную почту, анализируем уровень безопасности и, словно сумасшедшие, переписываемся в соцсетях, чтобы осознанно и эффективно оберегать свое потомство. И разумеется, как в молитве о душевном покое, нам необходима мудрость, чтобы различать, что мы можем и не можем изменить.

Темперамент, доставшийся при рождении, и доступ к информации, который гарантирует профессия журналиста, обеспечивают мне возможность нервничать по поводу необыкновенно широкого списка потенциальных проблем. Однако даже самые спокойные мамы, которые принципиально не читают газет, неизбежно столкнутся по меньшей мере с парой-тройкой фундаментальных угроз здоровью.

Беглого взгляда на школьный двор достаточно, чтобы заметить одну из глобальных проблем современности: удручающее распространение детской полноты. Ребятишки по всему миру стремительно набирают лишний вес. В Соединенных Штатах с 1980-х до начала нового тысячелетия количество страдающих ожирением детей удвоилось. Каждый пятый ребенок в Америке относится к группе риска по гипертонии, диабету и проблемам с сердцем. Взрослые в большинстве развитых и многих развивающихся странах также имеют массу проблем. Всемирная организация здравоохранения объясняет это разнообразными опасностями современной жизни, в том числе повсеместной круглосуточной доступностью телевидения, активным продвижением и рекламой высококалорийной пищи, популярностью ресторанов и заведений быстрого питания. Так как именно матери обычно покупают продукты для всей семьи, пакуют обеды, готовят и продумывают расписание спортивных занятий, выдергивают из розетки компьютер и телевизор, наша разумность в данном случае может сыграть ключевую роль. Однако не стоит забывать: мы противостоим культуре, где школы сократили количество часов спорта и установили автоматы с колой, а учителя начальных классов раздают леденцы, чтобы взбодрить детей перед рутинными тестами. При этом школа находится в двух кварталах от дома, но детей возят на машине, а дни рождения родители организуют в «Макдоналдсе».

Еще одна значительная перемена – лишь несколько последних поколений осознали опасность остаточного количества пестицидов в продуктах. До публикации книги Рэйчел Карсон[17] «Безмолвная весна» (1962) эту угрозу общество попросту игнорировало. Сейчас, спустя сорок лет, миллионы ответственных родителей учитывают предостережения экологов: общеизвестно, что определенные химикаты могут вызывать врожденные пороки развития, рак и повреждения нервной системы, причем самой уязвимой группой являются дети.

Мощное, всеохватывающее развитие индустрии органических продуктов на протяжении последних десятилетий привело к тому, что «хорошая мать» заботится также об условиях производства любимой еды. В современной культуре сформировались новые ожидания: женщины должны обращать внимание на производителей продукции и не забывать читать при покупке этикетки: не дай бог найти в составе что-нибудь мерзкое вроде трансжиров – частично гидрогенизированных растительных жиров, которые увеличивают срок хранения продукта, но приводят к образованию тромбов.

Мамы больше не могут безнаказанно сидеть и читать журнал при посещении педиатра. По итогам изменений в системе здравоохранения в США, в стране ведутся дискуссии: есть мнение, что в результате врачи стали уделять пациенту меньше чистого времени. Но в любом случае, даже если это не так, люди теряют доверие к официальной медицине. Скандал 2004 года, когда выяснилось, что врачам доплачивают крупные фармакологические компании, чтобы они выписывали «нужные» рецепты, оказался лишь еще одной вехой на этом долгом, печальном пути: общественный статус терапевтов неуклонно снижается. Матери предпочитают самостоятельно разбираться в проблеме, чтобы задавать врачу конкретные вопросы. «Ни один доктор из тех, с кем я консультировалась, не проявил и доли той ответственности и мотивации, с которыми я отнеслась к здоровью моего ребенка», – вспоминает Зандмейер, чья дочь страдала от серьезных побочных эффектов в связи с приемом антибиотика. Именно личная мотивация заставила ее найти сайт www.neuroland.com, где она впервые прочитала, что препарат миноциклин может быть опасен. Позже Зандмейер писала, как благодарна мирозданию за возможность и умение пользовать интернетом – ведь миллионы родителей лишены этого шанса.

На самом деле сегодня матери из самых разных социальных слоев осваивают интернет-грамотность. По приблизительным оценкам, более 40 миллионов американцев ищут информацию по вопросам здоровья в Сети. Анна Брэнскам, фармацевт в аптеке в районе залива Сан-Франциско, пошла по этому пути, когда педиатр не восприняла всерьез беспокойство Брэнскам по поводу полноты ее дочери. «Она сказала мне просто наблюдать и делать, что могу», – вспоминает встревоженная мама. Вместо этого Брэнскам нашла сайт www.blubberbusters.com, где были собраны ссылки, связанные с воспитанием детей и младших школьников, советы, как есть меньше, истории успеха и чаты для общения с другими людьми, страдающими от избыточного веса. «Сначала я думала – неужели это на нее подействует? – рассказывает Брэнскам. – Но у них начался диалог… мы получили помощь».

Сотни и тысячи матерей ищут в интернете ответ на еще один распространенный вопрос, касающийся детского здоровья: «Следовать ли рекомендациям учителя или врача, лечить ли ребенка препаратами, если в школе он ведет себя рассеянно или кажется депрессивным?» Практика медикаментозной помощи детям получила распространение в середине 1990-х и со временем обрела такую популярность (производство риталина, препарата для коррекции дефицита внимания, с 1990 по 1995 год увеличилось на 500 %), что легко усомниться, не подводим ли мы ребенка, лишая его фармацевтической поддержки. Врачи и учителя часто подчеркивают, как страдает самооценка ребенка, если он или она отстает от одноклассников. В то же время исследователи обнаружили серьезные побочные эффекты при лечении детей антидепрессантами и стимуляторами. В итоге выбор у родителей невелик: искать заслуживающего доверия терапевта, полагаться на интуицию и, как всегда, собирать информацию и мужественно противостоять модным культурным веяниям.

Домашняя работа

На днях я сидела на кухне с подругой Иди Вейнсофф, талантливой учительницей пятых классов. Она просвещала меня на предмет потенциального дизайна трехмерной модели черной дыры в пространстве. Мой сын Джоуи, третьеклассник, выбравший эту тему для школьного доклада, сидел с другом в своей комнате и безмятежно менялся с ним карточками с покемонами. «Чему учат детей эти творческие проекты?» – спросила Иди. И сама же ответила: «Что мамы все сделают за них». В 2000 году почти 60 % американских родителей оказывали детям «значительную» помощь с домашними заданиями. Некоторые поясняли, что в ином случае работа просто не будет выполнена – такие данные приводит Стернс, автор «Взволнованных родителей». Один лишь объем домашней работы заставил чиновников на руководящих постах некоторых городов (например, Александрии в Вирджинии) принять законы, ограничивающие нагрузку. Также родители многих учеников начальной школы жалуются, что интеллектуальный уровень заданий превышает не только детские возможности, но и их собственные.

Матери часто попадают в безнадежную ситуацию: считать детскую домашнюю работу своей обязанностью (удар по трудолюбию наших отпрысков) или заставлять их биться над исследованиями – подстрочные примечания, иллюстрации, список использованной литературы – в семь лет (удар по их самооценке)? Когда я разглядывала «сказочных» марионеток на последнем дне открытых дверей у второклассников, у меня появились определенные догадки касательно того, чем занимаются остальные мамы в свободное время. Возможно, я нанесла непоправимый урон самооценке сына: мы сдали учительнице дракона, сделанного из носка, с бумажными крыльями и глазами-бусинками. Подозреваю, что остальные родители обратились к услугам профессиональных мастеров рукоделия – на полках красовались безупречные модели из папье-маше. Впрочем, возможно, все они гениальны, как моя Иди.

Немалой частью внеурочной нагрузки, которая ложится на плечи мам после собственного напряженного рабочего дня, является помощь детям в подготовке к экзаменам, в том числе к стандартизированным тестам, распространенным по всей стране уже с начальной школы. Жесткие стандарты, которые навязывает общеобразовательной школе современная политика, в свою очередь, вынуждают мам сомневаться в предложенной программе. Если родители могут позволить себе лишний год в детском саду, они, насколько возможно, откладывают начало занятий. Некоторые матери не допускают детей до бесконечных государственных тестов с их жесткими стандартами. Есть и те, кто целенаправленно изучает разнообразные специальные ресурсы на случай выявления физического либо умственного отставания. Сейчас таковыми считаются проблемы с речью, с учебой и даже (как в школе у моих детей) сложности с «сенсорной ориентацией в пространстве». В 2004 году в школьном округе Сан-Франциско более 20 % из приблизительно 56 000 зарегистрированных детей признали нуждающимися в специальной поддержке в связи с наличием одной или нескольких физических, учебных или эмоциональных проблем. Государство предлагает родителям разнообразную помощь – методическую, речевую и языковую поддержку, дополнительные занятия, реабилитационную терапию, содействие маломобильным детям. Если ребенок попадает в одну из перечисленных выше групп, а учитель не обратил внимания на заболевание, разобраться в ситуации и добиться помощи для ребенка становится вашей обязанностью, а иначе он станет аутсайдером – из-за вас.

Но предположим, что ребенок адаптировался к школьной системе и даже делает успехи. Теперь перед вами новая изощренная задача – помочь ему с подготовкой к колледжу и даже к работе в новом мире конкурентной экономики – сокращение рабочих мест привело к расширению круга материнских обязанностей. Родители вынуждены подключать все свои способности, чтобы дети не только набирали необходимые баллы, но и примерно к восьми годам уже блистали своим развитием, альтруизмом и творческими внепрограммными интересами. «Они постоянно повышают планку, – Кэрол Гиффорд тревожит, что ее сын не интересуется почти ничем, кроме видеоигр. – Раньше поступить в колледж при Калифорнийском университете было относительно просто, но сегодня абитуриент должен иметь средний балл успеваемости от 3,9, набрать 1300 баллов в тесте на проверку академических способностей и построить церковь в Никарагуа».

И как будто ставки и так уже недостаточно высоки – родители в современных промышленно развитых странах знают, что конкуренция за рабочие места в условиях продолжающейся глобализации экономики будет лишь расти. Мама говорила нам, чтобы мы доедали овощи – ведь голодающие дети в Китае и Индии не могут себе позволить такую роскошь. Я говорю сыновьям, чтобы учились прилежнее, иначе дети в Китае и Индии смогут их обойти.

Покупай, малыш!

Задачка для ума, которая стоит перед современной матерью: вырастить здорового и образованного ребенка – еще усложняется упорными усилиями могущественных корпораций, которые уже давно получили бы практически неограниченный доступ к развивающемуся детскому мозгу, если бы не сопротивление родителей. Неблагодарная миссия: мы вынуждены анализировать содержание, переключать каналы, возможно, вообще отказаться от телевизора и отвечать «нет» на постоянные просьбы приобрести очередной дорогой электронный девайс.

По данным Nielsen Media Research, к 2000 году типичный американский ребенок в возрасте от двух до семнадцати лет проводил в среднем почти двадцать часов в неделю перед телевизором. Для сравнения – на общение с детьми по душам среднестатистические родители тратят 38,5 минуты в неделю. И даже если вы относитесь к нерепрезентативному меньшинству семей, которые не смотрят ТВ, вполне может выясниться, что ваш детский сад или даже начальная школа не разделяют ваши ценности. Исследование 1994 года показало, что в 70 % детских садов в течение дня работает телевизор.

Телевидение вредно для ребенка по двум причинам, помимо того, что оно попросту мешает ему заняться чем-то более полезным, например, спортом или чтением. Во-первых, на экране ребенок видит невероятное количество насилия. Согласно докладу организации Kaiser Family Foundation от 2003 года, почти две трети телепрограмм демонстрируют насилие, средняя частота эпизодов составляет шесть в час. Марко Якобони, специалист по сканированию мозга Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе, относится к группе ученых, которые считают, что мы недостаточно серьезно относимся к приведенной статистике. По его словам, исследования мозга (в том числе, зеркальные нейроны, о которых шла речь в главе 8) безоговорочно свидетельствуют, что ребенок, многократно наблюдавший насилие, с большей вероятностью применит насилие сам. «Человек, который снова и снова видит жестокость, легче воспроизведет увиденное, потому что в мозге регулярно активируются те же моторные области, что и при совершении самого акта насилия», – говорит Якобони.

Во-вторых, детям вредит реклама. Мы уже вышли на исторически беспрецедентный уровень потребления. По данным множества исследований, подобная тенденция идет во вред ценностям наших детей и окружающей среде: эксплуатация природных ресурсов и переработка отходов наносят экологии непоправимый ущерб. К 2004 году затраты на маркетинг и рекламу, специально рассчитанные на зрителей юного возраста, увеличились до пятнадцати миллиардов долларов в год. Среднестатистический ребенок ежегодно просматривает более 40 000 телевизионных рекламных роликов. По данным еще одного опроса, проводившегося в том же году, 87 % американцев считают, что так называемая культура потребления затрудняет привитие детям положительных ценностей. Но в условиях свободной рыночной экономики (сравните со Швецией, где непосредственное обращение в рекламе к детям младше двенадцати лет карается законом) в задачу родителей входит не только ограничивать время перед телевизором и анализировать содержание передач, но и поощрять другие увлечения, а также сдерживать потребительские порывы детей.

Лицом к лицу со временем

Сегодня, когда большинство родителей в США работают вне дома, матери приходится оценивать, когда и в каком объеме детям на самом деле необходимо наше общение и как это общение организовать? Чтобы взвешенно ответить на данный вопрос, учитывая конкретную ситуацию именно в вашей семье, нужно быть в курсе современных данных касательно потребностей ребенка – и в который раз найти в себе силы, чтобы противостоять культурному давлению и моде. Основная сложность в том, что в последние годы нас буквально захлестывает противоречивая информация. Приведем расхожую цитату: «Вам скучно? Значит, вы плохо слушали».

Вопрос, в чем состоят потребности ребенка, простым не был никогда, но с популяризацией теории британского психоаналитика Джона Боулби (примерно конец 1960-х) тема стала совершенно запутанной. В своей фундаментальной книжной трилогии и публичных лекциях Боулби акцентировал внимание на генетически запрограммированной потребности человеческого ребенка (у других приматов она также присутствует) привязываться к одной заслуживающей доверия фигуре, предпочтительно к матери. Он предупреждал читателей и слушателей, что именно качество этой связи в первую очередь определяет все дальнейшее эмоциональное развитие ребенка. Теория Боулби получила известность примерно в то же время, когда миллионы американок размышляли, воспользоваться ли возможностями открывшегося для них рынка труда. Женщины, имевшие принципиальную свободу выбора – их потенциальный доход не оказывал существенного влияния на финансовое состояние семьи, – чувствовали себя обязанными хорошенько взвесить, как скажется их выход на работу на благополучии ребенка. А те, кто был лишен возможности выбирать, мучились от чудовищного чувства вины.

Однако спустя примерно тридцать лет матери нашли утешение в невероятно противоречивой книге Джудит Рич Харрис «Воспитательная ложь»[18]. В прошлом – автор учебников, в настоящем – бабушка, Харрис цитировала многочисленные исследования, доказывая, что в долгосрочной перспективе родительский вклад влияет на ребенка гораздо меньше, чем врожденный темперамент, очередность рождения и сверстники. К примеру, изучение однояйцевых близнецов, воспитывавшихся порознь, позволяет предположить, что примерно 50 % свойств личности взрослого человека определяется генетическими факторами. Воспитание же в одном доме, судя по всему, весьма слабо воздействует на формирование личности близнецов. В своих интервью Харрис еще более убедительна. Как-то раз она отметила, что люди часто не хотят заводить детей, ошибочно полагая, будто материнство неизбежно сопряжено с чудовищной ответственностью. «Если бы они знали, что это нормально – родить ребенка и доверить воспитание няне, или отдать его в детский сад, или даже отправить в школу-пансион, возможно, они смогли бы поверить, что все будет хорошо», – говорит Харрис.

Журнал New Yorker назвал книгу Харрис «чрезвычайно обоснованным наступлением на все без исключения принципы развития ребенка». Однако умиротворение, которое надеялась привнести Харрис, быстро рассеялось. В начале нового тысячелетия разгорелись как никогда жаркие споры относительно материнского вклада и потребностей ребенка, и на сей раз ученые решительно вступили в бой.

В сентябре 2003 года Комиссия по детям в группе риска (Commission on Children at Risk) – объединение выдающихся ученых и врачей, а также официальных представителей YMCA (Юношеской христианской ассоциации), опубликовала доклад, осветивший участившиеся случаи эмоциональных и поведенческих проблем у детей, включая депрессию, суицидальные наклонности, насилие и повышенную тревожность. (К примеру, по данным комиссии, 21 % детей в возрасте от девяти до семнадцати лет «имеют диагностируемое психическое расстройство либо зависимость».) Доклад получил название «В тесной связи» (Hardwired to Connect). Специалисты представили подробное научное обоснование потребности ребенка в сильной привязанности к другим людям. По утверждению авторов, на данный момент эта потребность, в целом, не удовлетворяется. Хотя ученые не выдвинули прямых обвинений в адрес матерей, в докладе приводились данные исследований с участием животных. Стивен Суоми, психолог Национального института детского здоровья и развития человека, показал, что сильная материнская забота позволила улучшить функционирование мозга у макак-резусов, генетически предрасположенных к высокому уровню тревожности, агрессии, депрессии и химической зависимости.

Телевизионная программа «Доброе утро, Америка» назвала доклад «убедительным призывом к американским родителям наконец проснуться». Проект «Материнство» (Motherhood Project), спонсируемый консервативным Институтом американских ценностей, выступил с программным заявлением: благодаря данным доклада «матери должны собраться с силами и обозначить, что именно они, матери, играют ключевую роль в развитии ребенка; нас нелегко заменить другими людьми. Благодаря данным доклада мы должны найти мужество и провозгласить связь матери и ребенка вопросом феминизма и вопросом прав человека».

Суоми был не одинок – убедительных данных о непреходящей ценности «хорошего материнства» нашлось предостаточно. Однако с научной точки зрения вопрос остается открытым – должна ли сама мать обеспечивать эти блага. В любопытнейшем исследовании 1997 года ученые, изучавшие поведение крыс, заметили, что детеныши, которых матери с энтузиазмом вылизывали и всячески холили, вырастали гораздо более жизнестойкими и менее тревожными.

Изучение человеческого поведения также позволяет сделать однозначные выводы о родительском влиянии на стрессоустойчивость ребенка. С конца 1980-х Марк Флинн, профессор антропологии в Миссурийском университете, изучал группу детей (в составе почти трехсот человек), проживавших в уединенной деревне Бва Мавего на острове в Карибском море. Это одно из самых долгосрочных и интенсивных исследований такого рода на сегодняшний день. Флинн собрал около 25 000 образцов детской слюны, фиксируя уровень гормона стресса кортизола, а также определил другие показатели здоровья, параллельно отмечая события повседневной жизни ребятишек.

На основании полученных данных Флинн делает вывод, что именно качество семейной жизни является базовым формирующим фактором физического и умственного здоровья детей. В отличии от Харрис, он убежден, что влияние родителей куда более значимо, чем сверстников. Флинн отмечает, что после конфликта с товарищами по игре уровень кортизола у ребенка почти не меняется, но когда его же ругает родитель, содержание гормона стресса в слюне резко растет. «У ребенка нет задачи важнее, чем выяснить, что веселит и что печалит его близких», – говорит он. Также Флинн обнаружил, что у детей с обоими биологическими родителями уровень кортизола в среднем ниже, они больше весят и стабильнее растут, чем дети, живущие с мачехами или отчимами или же с одинокими родителями без поддержки родственников.

Немного найдется матерей, которые, прочитав этот доклад, не задумались бы, как справляются они сами. Достаточно ли мы «вылизываем», холим и лелеем наших отпрысков? Однако для большинства родителей все же очевидно, что мир, где мы воспитываем детей, гораздо сложнее, чем лабораторный вольер или даже деревня Бва Мавего. Мы вынуждены лавировать между эмоциональными и материальными потребностями ребенка и собственными нуждами. По словам Равенны Хелсон, социолога из Беркли, наблюдавшей выпускниц колледжа Миллс с 1950-х, больше половины женщин рассказывают, что страдали от депрессии, когда их дети были маленькими. Хелсон предполагает, что причиной расстройства была безработица. Они вообразить не могли, во что превратится их жизнь, когда дети вырастут. Ведь в это же время другие женщины начинали исследовать беспрецедентно новые возможности. Сегодня, говорит Хелсон, матери не так сильно переживают из-за конфликта между работой и детьми, хотя, пожалуй, они – воспользуемся формулировкой Хелсон – чаще «злятся».

Представляется маловероятным, что матери, как бы ни разгорелся этот внутренний спор, дружными рядами отправятся по домам, откажутся от финансовой самостоятельности и обменяют «злость» на «депрессию». Скорее всего, мы продолжим ломать голову и искать способы как примирить непримиримое. На День матери в 2004 году The New York Times опубликовала таблицу, где сравнивалась жизнь матерей, работающих вне дома, и остальных мам. У работающих женщин оказалось существенно меньше свободного времени, они реже смотрели телевизор, меньше спали и, в сравнении со второй группой, утверждали, что «вечно куда-то бегут». Однако, когда речь зашла об общем качестве жизни, 85 % подтвердили, что семейная жизнь приносит им «глубокое удовлетворение». В группе домохозяек такой ответ дали лишь 77 % опрошенных.

По данным многих исследований, материнская депрессия может отразиться на детях. Если это так, разумным будет предположить, что у более удовлетворенных матерей будут более счастливые дети, особенно учитывая, что мы, судя по всему, проводим с ними столько же времени, сколько и наши мамы. В то же время многих женщин беспокоит – и не без причины, что работа отнимет их у детей, причем именно тогда, когда мы нужны им больше всего. В следующей главе мы обсудим, что составление рабочего расписания, позволяющего в полной мере выполнять родительские обязанности, – одна из сложнейших задач в нашей в жизни. Впрочем, современные работодатели и сотрудники значительно продвинулись на пути поиска решений этого вопроса.