И придет волчица… Шевченко Ирина

– Вы чего это?! – взвыл перепуганный работник.

– Ничего. – Орк пихнул его к выходу. – Мой друг не любит, когда в его присутствии неуважительно отзываются о дамах.

– Убью, – прорычал Лар, и было непонятно, к кому конкретно относится угроза.

– Так она ж… того…

– Иди уже, горюшко. – Пожилая женщина, убиравшая со столов, хлестнула пьянчугу полотенцем. – С утра уже зенки залил и языком почем зря чешет. А вы тоже нашли кого спрашивать, пустозвона этого! Ни единому слову не верьте!

– Да? – Ромар, рискуя быть пронзенным мечом, толкнул Лара назад на скамью. – Тогда, может, вы нам расскажете, тэсс?

– А и расскажу. Хорошая она, Галла-то. Все знают. У нас ведь тут чародеев – пруд пруди, а мало кого помнят что в лицо, что по имени. А ее знают. Так разве только Марко, покойника, узнавали.

– Тэр Марко умер? – прошептал пораженно Сумрак.

– А вы не слыхали? – удивилась женщина. – Два месяца скоро как. С этого ж вся эта каша в империи и заварилась. Поехали наши герцоги да графья к Растану на поклон, а их там сцапали, да еще и в заговорщики записали. Сказали, Марко наш Растана убил. Да он за всю жизнь и мухи не обидел! Добрейшей души был человек, одно прозвище, что Медведь, так и это любя. Любили его в народе-то… А в Каэре, значит, в душегубы назначили и на костер отправили. Только слухи дошли, что не пришлось ему, бедному, страдать. Говорят, нашелся кто-то, кто не побоялся грех на себя взять и от мучений его избавить. А такой грех боги завсегда простят.

– Простят, – согласился Ромар. – И неизвестно, кто это сделал?

– Доподлинно – нет. Но все на нее думают, на Галлу. Она ведь и тело Велтара из Каэра забрала, сына герцога нашего. Тоже ни за что пострадал. Молодой ведь такой, дочурка малолетняя круглой сиротой осталась… А про тело точно знаю. Ночью это было, но все видели, как его из ее дома выносили. Да не смотрите вы так на меня, боги свидетели, что не вру. Магики, они и из дому куда угодно пойти могут. Через дырки в воздухе – портация называется.

– Телепортация, – машинально поправил Лар.

– Не, – покачала головой рассказчица. – Портация. Потому как в парке у нас портал. Сама по нему два раза ходила! А раз портал, то и портация. Сделала она, стало быть, такой портал и в имперскую столицу отправилась. Только опоздала – одного покойником домой вернула, а второго, стало быть… Так говорят. А тому, что вам этот злоязычник наплел, не верьте. Хорошая она, добрая. К иным чародеям и обратиться боятся, а она никогда в помощи не откажет. И милостыньку убогому подаст, и старому поможет. Ребятишки, как ее видят, следом бегут: она в конфетную лавку завсегда заходит, так купит сверх прочего горсть леденцов и огольцам этим раздаст. И то, что брат ее из дому погнал, неправда. Каждую длань навещает, а то и по два раза. А что до ребенка, я так вам скажу: сейчас каждая девка портовая знает, как поберечься. Неужто чародейка против воли понесла бы? Стало быть, нужен ей этот ребенок.

– Зачем? – полюбопытствовал Тин-Тивилир.

– Эх, мужики, – вздохнула женщина. – Что люди, что эльфы. Одинокая она потому что. А дите – и радость, и утешение. Только, думаю, поторопилась она. Молодая ведь совсем, глядишь, еще кого и встретила бы. Но если он не дурак будет, то и с дитем возьмет…

Люди всегда удивляли Ромара своей способностью между делом говорить нужные вещи. Но Лара, когда заметил, что после завтрака тот куда-то собирается, попытался остановить.

– Поговори с Эн-Ферро. Эта женщина сказала правильно, но Лайс знает наверняка.

– Эта женщина тут ни при чем, Ром. Я еще ночью все решил. А ее слова – лишний знак. К Лайсу я потом пойду. Обязательно. Только хочу сразу знать, зачем пойду – здороваться или прощаться.

Орк смотрел в окно, как он идет по улице, надвинув на лицо капюшон, а когда Сумрак скрылся из виду, обернулся к тэвку:

– Что скажешь, демон?

– Не называй меня демоном, – насупился Тин-Тивилир. – Скажу, что нельзя ничего говорить наверняка. Она же тана. А я не знаю, сколько времени таны носят своих детей. Возможно, это его ребенок.

– Что?! – забыв о том, что саатарец может ответить, Убийца схватил его за грудки и оторвал от пола. – Почему ты ему не сказал?

– Он не спрашивал.

Ромар отпустил тэвка и выглянул в окно. Поздно – наверняка он уже на месте и вот-вот позвонит в дверь ее дома.

– Знаешь, демон. Ты в чем-то прав. В моей жизни была сотня историй про войны и сражения, но эта одна стоит куда больше. Только когда она закончится, я снова отправлюсь на какую-нибудь войну… Отдохнуть.

Лар… Нет – Иоллар остановился у калитки, решительно отворил ее и уверенным шагом поднялся на крыльцо. Дважды дернул за шнурок. Дверь ему открыла лафия. Долго вглядывалась в лицо, словно могла рассмотреть что-то под туманной маской, но в дом пустила.

– Чародейки еще нет. У нее уроки в школе. Но можете подождать в гостиной.

– Скоро она придет?

Майла задумалась, подошла к большим напольным часам и ткнула пальчиком в циферблат:

– Я забыла, сколько это времени, но эта стрелка будет тут, а эта – тут или тут.

– Еще полчаса или час, – понял он. – Совсем скоро.

– Да. И мне нужно закончить с обедом.

– Ты готовишь? – поразился Сумрак.

– Да. Чародейка говорит, у меня хорошо получается. Сейчас я варю борч. Это такой суп со свеклой и томатами. Туда еще кладут капусту, морковку, сладкий перец… Вы знаете, какой дорогой сейчас перец? – Она была похожа на маленькую девочку, которая хочет казаться взрослой. Или на нежить, желающую выглядеть человеком.

– Борщ. Это называется борщ.

– Да, наверное. И мне нужно успеть его сварить, пока моя чародейка не вернулась. Иначе она опять не пообедает.

– Да-да, конечно. Я подожду ее тут, а ты… вы идите, тэсс. Гелана, да?

– Да, – обрадовалась она тому, что он вспомнил имя. – Гелана. Правда, красиво?

– Очень.

– Я пойду, а вы сидите тут. Можете съесть яблоко или печенье. Только не ходите в комнату чародейки, хорошо? Это наверху, вторая дверь от лестницы…

Если бы она не сказала, он наверняка просидел бы все это время в гостиной и даже не подумал бродить по дому. Но она сказала. Он сделал все, что она сказала: съел яблоко, потом – печенье. А затем поднялся на второй этаж.

Дверь была не заперта. Иоллар входил в эту комнату как в святилище: тут она спит, в этом шкафу висят ее платья, а перед этим зеркалом она причесывает волосы… И зачем она только их обрезала? Письменный стол… В спальне, странно. И книжные полки. Значит, она и работает здесь. А вот… Он решил, что ему показалось, но это действительно была прялка. Зачем ей прялка? И только потом понял: это же та самая! А на полке – лютня. К стене над столом пришпилен рисунок: старый замок на скале. Он не помнил, что это за замок, но помнил, как рисовал его, сидя на тесной кухоньке в доме у залива.

А когда увидел на крышке бюро голубую чашку, всю в трещинках и капельках клея, в глазах защипало. Сморгнул, зажмурился, но не удержался, чтобы не подойти. Аккуратно взял чашку, бережно провел пальцем по трещинкам…

– Нет! Поставьте!

Он вздрогнул, а проклятая чашка выскользнула из рук и со звоном упала на пол.

– Вы… О нет! Как? Что вы тут?..

Она подошла, но не к нему (его она отодвинула с дороги), и, придерживая живот, опустилась на колени перед кучкой осколков:

– Ну зачем? Зачем вы…

Он слышал слезы в ее голосе, видел, как вздрагивают плечи… Все представлялось совсем не так, он готовил абсолютно другие слова для нее, но, когда тихий плач должен был вот-вот перейти в безутешные рыдания, присел позади нее на корточки и обнял, прижимая к своей груди.

– Не плачь, не надо. Это всего лишь чашка. Но если захочешь, я склею ее для тебя… снова…

И она перестала плакать. А на миг ему показалось, что и дышать тоже. Хотелось превратиться в сумрак, но он сдержался и даже отогнал туман со своего лица, чтобы она узнала его, когда обернется.

Только прежде она сжала его ладонь крепко-крепко и прошептала еле слышно:

– Только не исчезни, пожалуйста.

А уже потом обернулась, не отпуская его руки. И смотрела на него… Просто смотрела.

Нужно было что-то сказать, и он боялся, что ляпнет какую-то глупость и все испортит…

– Не исчезну. Но только, если я тебе нужен… хоть немного… А ты мне всегда нужна, Дьери, и мне… Мне плевать, чей это ребенок.

Конечно же он, как и опасался, сказал глупость. Но осознал это, только когда она удивленно тряхнула головой и поглядела на него так, что он понял все без слов, не удержался и шлепнулся на зад, абсолютно по-дурацки.

Так и сидели: на полу, рядом с осколками голубой чашки. Держались за руки и молчали. Потому что главное уже сказано, а для остального – вся жизнь впереди…

Галла

Я закрыла глаза и медленно досчитала до пяти.

– И не надейся, я никуда не денусь.

– Я не надеюсь, я боюсь.

– Не бойся. Посмотри на меня.

Глаза могут обмануть, сердце – никогда.

– Я знала, что это ты. И думала, что сошла с ума.

– А я чуть не сошел с ума, когда решил, что ты…

Миллион вопросов, столько же ответов. Нам жизни не хватит, чтобы наговориться. Особенно если за каждой фразой будет следовать поцелуй или захочется умолкнуть, прижавшись к его груди, и слушать, как бьется сердце. Бьется!

– Если бы Ромар сказал мне…

– Нет, он все правильно сделал. Вдруг ничего не вышло бы.

Отвел глаза – значит, было что-то еще, что-то плохое, о чем он не хочет говорить. Но ведь все уже позади?

– А эльфа пришлось брать первого попавшегося, – улыбнулся. – Не угадали немножко. Так что даже не знаю, кто я теперь… Но в любом случае не исчезаю, если закрывать глаза. Не делай так.

– Не буду, – и тут же зажмурилась, чувствуя, что иначе расплачусь.

– Дьери.

Как во сне. Но я не стану щипать себя, чтобы проснуться.

Мы лежали на кровати, куда он перенес меня, бережно, как ребенка, подняв с пола, и пальцы, теплые и такие родные, только теперь уже без единого шрамика, гладили мои волосы и стирали время от времени слезинки со щек.

– Люблю тебя.

А я уже не верила, что услышу когда-нибудь эти слова и смогу сказать в ответ:

– И я тебя.

Столько времени потеряно, столько уже случилось без него. И нужно ничего не забыть, не упустить, чтобы не осталось недомолвок и тайн. Хватит!

– Смотри, что у меня есть, – оторвалась на мгновение, только чтоб потянуться к столику у кровати. – Вот.

– Откуда? – удивилось мое солнце.

– Сэл ограбил Фианский национальный музей спорта, – сказала я и стала ждать реакции.

– А, Сэл. Он же теперь идущий. Я знаю, Ром сказал. Забавно, да?

– Да. Но это не все. – Я потянулась за следующей фотографией. – Это мои родители.

Теперь никаких тайн.

– Хранитель Кир. Значит, я не ошибся.

– Ты догадался?

– Не так давно. Когда Тин-Тивилир назвал тебя таной. Поэтому и май, да?

– Да. Но если честно, я сама не уверена. Это у драконов – год, а я…

– А ты – мое чудо. – Теплые губы коснулись прикрытых век. – Скажи, ты знала тогда?

Этого я боялась больше всего: что он вспомнит тот день, мои слова, мою глупость, стоившую ему стольких мучений.

– О Дэви? Нет. Потом, когда… когда ты…

– Тшш, – Ил мягко накрыл ладонью мой рот, – не нужно. Все в прошлом, родная. Посмотри на меня – я здесь и больше никогда тебя не оставлю. Вас не оставлю.

Мне еще о многом нужно было ему рассказать, объяснить, попросить прощения. Но я знала, что это подождет, потому что он все поймет и обязательно простит.

– Выйдешь за меня? Я знаю, что это условности, но…

Не в силах ответить, я потянулась к застегнутому под горло вороту и вытащила из-под платья серебряное ожерелье с драконом.

Иногда можно обойтись без слов. Можно лежать, обнявшись, смотреть друг на друга и молчать. Можно ловить его улыбку всякий раз, когда Дэви радостно толкает его в поглаживающую мой живот ладонь, и перебирать пальцами непривычно длинные волосы.

– Дьери, а ты… Это как-нибудь проявляется? Твоя драконность?

– Ага. В полночь я превращаюсь в огромного крылатого ящера. Прокатить?

– Я серьезно. – А в глазах пляшут задорные огоньки. – Небось не отказался бы покататься.

– Серьезно – почти никак. Могу клыки себе отрастить. И когти, как у Лайса… Лайс! Они же должны приехать вечером!

За окнами стемнело, пришлось зажечь свечи, но сколько прошло времени, я не знала.

– Вот и хорошо, что приедут. А пока мы одни, хочешь, одну штуку покажу? – Он зашептал мне на ухо, что именно собирался сделать.

– Хочу, – улыбнулась я, хоть от мысли, что он может вдруг раствориться в воздухе, делалось немного жутко.

– Иди сюда.

Мы вышли в центр комнаты, и Ил взял меня за руки.

– Ничего не бойся, хорошо?

Я успела лишь раз моргнуть, как он стал прозрачным и в одно мгновение превратился в облако густого тумана.

– Ты мне снился таким, – прошептала я, вспоминая разом и все свои видения, и рассказ о странной тени близ Дубочков.

А Сумрак обнял меня. Ни один мужчина никогда не обнимал так свою женщину – всю, без остатка, и ни одна женщина, наверное, не думала, что слова: «Я дышу тобой, любимый» – могут быть произнесены буквально…

Мариза не любила ездить верхом, и для поездок в город Лайс брал в поселке двуколку и тягача. Раньше в гости к сестренке можно было заскочить без суеты: в назначенный срок Галла открывала портал, но в последнее время меры безопасности ужесточились, и нелегальные проходы перехватывали или блокировали. Приходилось час трястись в повозке, а потом платить в керсо расположенной неподалеку гостиницы за «парковку». Но неудобства не могли помешать ставшим уже традиционным ужинам у Галлы в последний рабочий день длани.

– Сэл придет?

– Скучаешь? – Эн-Ферро ревниво поглядел на жену.

– Еще нет, – улыбнулась карди. – Но буду, когда вы приметесь обсуждать переходы, полярность потоков и прочую ерунду.

– Извини, но идущий…

Идущий! Лайс огляделся и заметил двоих мужчин у обочины.

– Мари, подожди, я быстро.

Ромара он узнал сразу, а при взгляде на второго встопорщилась шерсть на хвосте.

– Спокойно, Эн-Ферро, – усмехнулся Убийца. – И не вздумай назвать его демоном, он этого не любит.

– Тэвк? – догадался он. – У тебя интересные друзья, Ром. Наслаждаетесь красотами зимнего вечера?

– Нет. Хотели зайти в гости к твоей сестре.

– Да я понял. А что не заходите?

– Мой друг говорит, что мы можем помешать, – подал голос полудемон. – А я говорю, что для того, чтобы не помешать им, нам придется зайти лет через сто.

– Не помешать им? Вы о ком?

– Это не мой секрет, – медленно начал Ромар. – Но думаю, он простит, если я скажу тебе. Или попытаюсь сказать. Потому что ты все равно не поверишь, пока не увидишь.

– Пока не увижу что?

Орк задумался, подбирая слова.

– Иногда в нашей жизни случаются невероятные вещи, Лайс. Такие как, например, в легенде о Таскидаре. Иоллар никогда не рассказывал тебе? Когда-то давно, за тысячи лет….

– Ром, сейчас не время для сказок. У меня жена с ребенком замерзнут, пока ты расскажешь, как какой-то вождь орков сгорел заживо, а через три месяца получил новое тело… – Эн-Ферро осекся и вцепился в рукав эльмарца. Хорошо, что не в горло. – При чем тут Таскидар?

– Ты только не нервничай, ладно? Но это… хм… наследственное.

Лайс никогда не думал, что Галла живет за таким невысоким забором, который можно даже не перелезть, а перескочить, и за такой хлипкой дверью, которую легко высадить сплеча, что от прихожей до лестницы всего два шага, а сам он почти умеет летать.

Но как бы быстр он ни был, тень, окружавшая его сестру, оказалась быстрей и, едва кард ворвался в комнату, метнулась к нему.

– Ил? – все еще не веря глазам, спросил Эн-Ферро, глядя на засевший в своей груди клинок, который ни за что не спутаешь с другим. А когда туман сгустился, превращаясь в сжимающего меч эльфа, задал вопрос, показавшийся ему самым уместным в данной ситуации: – А почему ты голый?

И только потом увидел, как Галла попятилась и сползла по стене, закатив глаза.

Галла

Я лежала на чем-то мягком, и кто-то несильно хлопал меня по щекам.

– Галчонок! Галчонок, очнись!

Открыла глаза и увидела потолок, а потом Лайса – хвала богам, живого и невредимого. Но это могло означать только одно…

– Ты как? Все хорошо?

– Нет. – Я зажмурилась. – Все ужасно. Я… Я видела такой чудесный сон…

– Расскажешь? – Услышав этот голос, я вскочила на постели и тут же оказалась в объятиях своего солнца.

– Ил? Я сошла с ума и один из вас моя галлюцинация? Я же видела, как ты его…

– Убил? Клинком Т’арэ?

– Куртку порвал, – пробурчал Лайс, пытаясь скрыть волнение в голосе. – Свитер с рубашкой – тоже. Насквозь. Одни убытки от этого… этого…

– Извини, – потупился Иоллар. – Ты влетел, как разбойник, а у меня…

– Хорошая реакция.

Мы обнимались, а Эн-Ферро стоял рядом, переминаясь с ноги на ногу. Тогда я дернула брата за руку, заставляя присесть рядом, и, обняв за шею, легонько столкнула их с Иолларом лбами. А потом, поглядывая то на одного, то на другого, пригрозила:

– Только попробуйте оба умереть еще хоть раз!

Сумрак туманом стек с постели и просочился в щель под дверью. Слетел вдоль лестницы и замер у входа в гостиную, прислушиваясь. Тихо. Материализовавшись, заглянул в комнату и щелкнул пальцами, привлекая внимание.

– Лови. – Лайс бросил ему свернутый плед. – Что нашел.

– Пойдет.

Укутавшись, он плюхнулся в кресло у камина и протянул к очагу босые ноги.

– Уснула? – спросил кард.

– Да. А твои?

– Как сурки. – Эн-Ферро присел в соседнее кресло.

Вечер получился насыщенным, слов было сказано достаточно, но нормально поговорить не получилось.

– Ну рассказывай… Лар. Когда-то ты не позволил называть тебя этим именем.

– Сейчас в нем больше смысла, чем когда-то. А рассказывать уже нечего, у Тин-Тивилира это вышло намного интереснее.

– Я бы предпочел рассказ от Ромара. Он был бы короче, но честнее. А еще лучше – твою версию.

– Нечего рассказывать, – повторил Лар.

– Все было так плохо? – нахмурился кард.

– Нет.

– Значит, еще хуже. Я же не дурак, Ил. Это Галчонку будешь заливать, как ты интересно провел время, ползая под кустами бесплотной тенью. А она тебе – как чудно отдохнула в твое отсутствие.

– Ты о тэре Марко? Я слышал в городе, но она не говорила.

– О своем замужестве она тебе тоже не говорила?

– Замужестве? – побледнел Иоллар. – Она…

– Она все тебе расскажет, я уверен. Но расскажет в том же духе, что и ты ей: все было просто, ни капельки не опасно и совсем не больно. И я рад, что вы оберегаете друг друга, но… Бездна, Ил! Я бы ни слова тебе не сказал, если бы не переживал за нее. И тебя ни о чем не спрашивал бы, если бы не волновался за тебя. Понимаешь?

– Но замужество…

– Оно стоило ей небольшого пореза, а могло стоить жизни. Как и все остальное. И я не уверен, что «все остальное», о чем известно мне, – это действительно все.

– Рассказывай.

– Сперва ты. С начала и до конца. Что было и чем это грозит тебе в дальнейшем.

– В дальнейшем? – Лар потер виски. – В дальнейшем, надеюсь, все будет нормально. Я такой же… почти такой же, как был. Добавилось немного чужих знаний и воспоминаний, которые я по возможности фильтрую. Голоса не тревожат, не волнуйся. А вот голова иногда болит. Это минусы. Плюсы… Я сам пока не разобрался, но думаю, их больше. Бессмертным я не стал, но Сумраком практически неуязвим, намного сильнее и быстрее.

– Я заметил. – Эн-Ферро запустил палец в дырку на рубахе. – А если бы это был кто-то другой?

Друг отвел глаза.

– Это тоже в числе минусов? Агрессия?

Иоллар вспомнил убитых им разбойников, но заставил себя улыбнуться.

– Нет. Скорее, усилившийся инстинкт самосохранения. Я себя контролирую.

– Надеюсь.

– Так и есть. Но обо мне – все. Ты обещал рассказать о Галле.

Спустя час он вернулся в спальню. Кровать тихо скрипнула, принимая вес ставшего осязаемым тела, и спавшая на ней женщина заворочалась. Лар успокаивающе погладил любимую по руке.

В голове с трудом укладывалось: колдун, которого он считал мертвым, Дивер, ее путешествие за грань, сначала в его память, после – чтобы вернуть Лайса, сорвавшееся спасение наставника… Глупая девочка, рисковавшая не только собой, но и их ребенком, – он понимал это, но осуждать не мог.

– Теперь все будет иначе, родная.

Галла ответила невнятным мурчанием и придвинулась ближе. Не открывая глаз, потянулась, чтобы обнять, и пальцы запутались в его волосах.

– Лохматый какой, – протянула она сонно.

– Подстригусь, – улыбнулся он. – Забыл, что ты длинноволосых не любишь.

– Я тебя люблю. – Она умостилась на его плече. – Любого.