Семья. Оглядываясь вперед Шнейдер Лидия
Скопление детей близкого возраста действует возбуждающе на их социальную сторону, вызывает у них взаимный интерес друг к другу. Любопытно, что при этом дети настойчиво охраняют внесемейный характер новых социальных связей, часто тяготятся тем, что родители хотят быть в курсе всех их знакомств, иногда даже предпочитают молчать дома о том, что происходит в их новых социальных отношениях. Именно сверстники оказываются основным источником информации о половых различиях и сексуальном поведении (Д. Н. Исаев, В. Е. Каган). Эта информация откровенна и реалистична, но и очень неточна, часто опошлена. Однако если в общении со взрослыми ребенок ориентируется на стандартные стереотипы полоролевого поведения, то в общении со сверстниками он практически заново осваивает динамику половой дифференциации. Именно в среде сверстников ребенок может испытывать себя как представитель пола, апробировать усваиваемые полоролевые установки в нерегламентируемом взрослыми общении. Дети подкрепляют друг у друга соответствующее полу поведение, а вызывающее отрицательное отношение сверстников поведение, не соответствующее полу, прекращается быстрее, чем подкрепляемое.
Не следует видеть в этом разрыв с семьей – социально-психологический смысл отмеченного явления заключается в том, что ребенок дорожит новым социальным кругом, уберегая его от слияния с кругом семьи. Принадлежность к нескольким социальным кругам не только улучшает самочувствие ребенка, но дает себя знать и действительным подъемом личности в силу того освобождающего влияния, какое всегда имеет богатство и многообразие социального общения. Чем разнообразнее социальные связи у семьи ребенка, тем незаметнее совершается переход к образованию у ребенка самостоятельных (а не общих с семьей) социальных связей. Как семья, так и школа должны считаться с этим стремлением ребенка к самостоятельным и свободным социальным связям, не мешать ему в образовании их, а, наоборот, использовать это стремление в педагогических целях. Принципиально важным при этом является признание существования особой, преимущественно скрытой от глаз взрослых детской субкультуры. Уже сама по себе поразительная устойчивость традиций детской субкультуры, переходящих из поколения в поколение, несмотря на борьбу с ними взрослых, заставляет предположить их социальную значимость для детского развития.
В детской субкультуре происходит важнейшая часть того процесса, в котором «ребенок в известном смысле сам является творцом своего воспитания. В том смысле творцом, что воспитывает та деятельность, которая исходит из души ребенка, является его собственной деятельностью, основанной на побуждениях его Я»[64].
Нельзя не отметить и то, что в современных условиях жизни намечается известный контраст между семейными и внесемейными формами социальной жизни у детей. Мы говорили уже о кризисе современной семьи; добавим, что широкое развитие внешкольных организаций для детей, не сопровождаясь большей частью одновременным укреплением семейных связей, ведет к дальнейшему развалу семьи. Теперь не редкость такие факты (особенно в больших городах), когда развитие внешкольных организаций для детей приводит к полному утрачиванию семейных связей: ребенок совершенно теряет интерес к семье, тяготится, если родители и другие члены семьи интересуются тем, где он проводит время. Семья служит в этих случаях источником ненужных и вредных антисоциальных чувств и становится какой-то обветшавшей ценностью, за которую держатся только по привычке.
В середине 1990-х гг. в одной крупной детской киношколе Москвы возник конфликт между родителями и наставниками. Родители обвиняли киношколу в том, что она действует как секта, засасывает детей в свою жизнь и структуру. Все свободное и несвободное время дети проводили в этом киноцентре. Молодые наставники (студенты и аспиранты ВГИКа, театральных вузов Москвы) упрекали родителей в том, что те, в отличие от них, не пытаются понять своих детей, игнорируют их интересы, подавляют внутренний мир детей. Позиции родителей и руководителей киношколы обострились. Разгорелся нешуточный скандал.
Такое преждевременное «выветривание» семейных чувств, частое появление враждебного отношения к самым нормальным проявлениям семейного участия наносит огромный вред социальному созреванию детской души. Поэтому расширение внешкольного объединения детей, которое происходит за счет семейной социальности, должно быть признано опасным с точки зрения интересов социального воспитания. Семья всегда останется незаменимым органом социального воспитания, и то, что она дает, не могут дать иные формы социального объединения – никакие суррогаты семьи.
Но при развитии внешкольных организаций и семья должна подтянуться, она должна напрячь свои силы, чтобы не утратить значения для детей. Неприглядна картина семьи, в которой старшие члены взаимно чужды друг другу, а младшие члены семьи, дети, глядят в сторону, каждый живет только и исключительно интересами своих внесемейных социальных связей.
Социальное воспитание – это подготовка детей к несению ими своих общественных обязанностей, к выполнению ими своего долга по отношению к миру. Так случилось, что вопросы социальной стороны православного воспитания в прошедшие годы редко становились темой православной проповеди и почти совсем не освещались в литературе по христианскому воспитанию детей. Тем не менее работать, учиться, поддерживать родственные связи и знакомства верующим неизбежно приходится в среде тех, кто не верит в Бога или придерживается иных религиозных взглядов. Особенно же остро эти вопросы встают перед православными сегодня, в обстоятельствах современной жизни, столь изобилующей соблазнами и противоречиями.
Христианское воспитание может и должно занять важное место в педагогической системе социального воспитания, когда мы заимствуем из него крупицы святоотеческой мудрости и сам дух кротости и любви, свойственный православным подвижникам благочестия.
Это признают и сами священнослужители. «Детей надо готовить ко встрече с миром… К неприятию зла мира, его страстей и соблазнов, а не к уходу от мира надо готовить детей; в них нужно воспитывать способность противостоять миру в сердце своем, способность сохранять веру среди неверия, чистоту среди грязи и греха»[65], – утверждает протоиерей Г. Каледа.
Все пути социального воспитания – будь то социализация, воспитание в тесном смысле слова или просвещение – связаны с передачей норм социального поведения: наследование традиций и обычаев, передача декларативного и реального аспектов обыденного сознания. Эти пути социального воспитания персонифицированы в широком круге людей, с которыми общается ребенок и которые являются «трансляторами» социального воспитания. В их качестве выступают не только родители, воспитатели и педагоги, но и сверстники, руководители детских и молодежных кружков, клубов, организаций, деятели литературы и искусства, священнослужители, работники средств массовой информации – словом, все те, чьи поведение и взгляды могут оказаться в сфере внимания ребенка и подростка.
Идеалом социального воспитания является, конечно, не соперничество разных органов и наставников, но их тесное и жизненно сильное сотрудничество. Если бы даже полный контроль всех путей социального воспитания и деятельности его проводников был возможен, то он был бы в лучшем случае нецелесообразен. Речь должна идти об осознании воспитательных возможностей широкого круга путей и трансляторов социального воспитания, во многом дополняющих друг друга, с тем чтобы на этом основании интегрировать деятельность всех его субъектов, наилучшим образом вписать ее в реальную жизнь и живое дело социального воспитания. Но для этого необходимо одновременное развитие и творческий расцвет всех этих органов. Взаимодействие всех воспитательных сил обладает большим психолого-педагогическим потенциалом. Оно может быть реализовано через следующие функции.
1. Психофизиологическая функция. Гармонизация отношений в обществе, просмотр эстетически насыщенных, познавательных, миролюбивых программ по ТВ, истинное благочестие может снимать стресс, нормализировать работу нервной системы, психики в целом.
2. Психотерапевтическая функция. Взаимодействие людей (прежде всего в семье), основанное на готовности к сотрудничеству, умении ответственно принимать решения и отзываться на нужду ближнего, может существенным образом способствовать гармонизации межличностных отношений.
3. Реабилитационная функция. Контакты с порядочными людьми, приобщение к мудрым философским или христианским учениям, освоение здорового образа жизни являются тем дополнительным каналом взаимодействия семьи с окружающим миром, который может способствовать как психологической, так и социальной ее реабилитации.
4. Эстетическая функция. Взаимодействие с «умными» средствами массовой информации, общение с мудрым человеком, приобщение к мировым шедеврам способствует эстетическому развитию личности, предоставляет широкий набор условий и возможностей для удовлетворения эстетических потребностей. Телевидение, средства массовой информации в целом обладают высоким психолого-педагогическим потенциалом. Компетентные, надежные, заслуживающие доверия, альтруистические по характеру, современные по форме программы способны стать источником формирования просоциального поведения.
5. Познавательная функция. Интеллектуальное взаимодействие средств массовой информации, общества, личности, церкви, направленное на человека, семью, может удовлетворять познавательные семейные потребности, способствовать интеллектуальному развитию и росту самосознания членов семьи. Возможности ТВ, СМИ по формированию просемейного поведения достойны социального одобрения. Благодаря тонкости своего влияния они могут преподать семьям уроки позитивного поведения.
6. Функция удовлетворения потребности в компетентности. Взаимодействие с миром настоящих профессионалов, приобщение к позитивным формам конструктивной деятельности может являться дополнительным каналом удовлетворения этой потребности, позволяет существенно повысить самооценку и тем самым благотворно влияет на развитие семейных отношений.
7. Функция самореализации. Взаимодействие с неагрессивным деловым миром позволяет удовлетворить эту потребность. Человек может жить, творить, организовывать свое личное время и социальное пространство, в котором он понят, принят и обладает абсолютной ценностью.
8. Функция общения. Одна из важнейших функций, которую могут осуществлять социальные институты и конкретные значимые люди в процессе взаимодействия с ними членов семьи, функция партнеров общения.
Таким образом, взаимодействие с организованным социумом обладает большим психолого-педагогическим потенциалом. Но не менее необходимой и неотложной можно считать и внутреннее возрождение семейной жизни, дружную работу общества по обновлению и оживлению семьи. Проблема заключается в том, что существование в семье должно быть направлено на то, чтобы открыть личности описанные возможности взаимодействия с миром; в этом случае социальное образование становится фактором общего развития и формирования личности.
От сельской к городской семье
Говоря о типе семьи, в том числе городской семье, следует учитывать, что это лишь способ референции по отношению к образцам мышления и поведения, которые приняты группой людей. Концепция семьи – это система значений, символизируемых качеств, атрибутов, отношений, поведенческих характеристик. Они приписываются семье как целому (создают ее образ в культуре), а также организуют формы взаимодействия внутри группы.
Диалектическое единство изменчивости и традиционности, свойственное развитию семьи, проистекает, вероятно, из самой ее природы. Отсюда и неоднозначность традиций, большое многообразие их природы и функционирования, осложненных еще и комплексностью функционирования семьи, касающейся буквально всех сторон жизни человека. В наибольшей степени во второй половине XIX – начале XX в. это проявлялось в среде городского населения, где быстрее протекали эволюционные процессы, стимулируемые урбанизацией и развитием капитализма, и в то же время известная традиционность не только сохранялась, но и постоянно подкреплялась в ходе оживленной миграции населения из села в город и тесных связей большинства городского населения с деревней[66].
А. Г. Вишневский отмечает комплексность и взаимосвязанность модернизационных процессов и важную роль эволюции демографических и семейных отношений: «Превращение аграрного общества в промышленное, сельского – в городское было фоном, предпосылкой и в то же время результатом еще одного ряда перемен. Они совершались на “микроуровне”, то есть на уровне каждого человека и каждой семьи, затрагивали глубинные, экзистенциальные пласты человеческого бытия, отношение людей к вопросам жизни, продолжения рода, любви, смерти. Эти перемены непосредственно сказались на частной жизни людей, на их брачном, прокреативном, сексуальном, семейном, жизнеохранительном поведении»[67].
Кроме того, не следует забывать, что цивилизационные формы организации российского общества складывались в особых условиях: 1) огромное, постоянно расширяющееся пространство с малым количеством населения и плохо развитыми транспортными и информационными коммуникациями; 2) аграрно-ремесленное производство, ориентированное главным образом на укрепление военно-государственного могущества, которое позволяло отражать нападения кочевых народов Востока и оседлых германских народов Запада; 3) экстенсивное развитие, низкий уровень развития технологий. Цель производства – обеспечить прожиточный минимум и военную мощь. Отсталость технологий не требует глубоких профессионалов, обладающих чувством самоценности и человеческого достоинства, что облегчает возможности манипулирования массами малоценных индивидов; 4) деспотическая власть, опирающаяся на огромную бюрократическую иерархию, построенную по принципу полной зависимости нижестоящих структур от вышестоящих и в конечном счете от верховного деспота; 5) доминирование политики над экономикой. До недавнего времени, начиная с Андрея Боголюбского и Ивана Грозного, все социально-экономические реформы были подчинены военно-державным интересам; 6) патерналистское государство, регулирующее не только социальную, но и частную жизнь граждан[68].
Основные тенденции развития российских семей горожан заключались в снижении общей людности, процессах упрощения семейной структуры, снижении брачности, сглаживании сословных и национально-конфессиональных различий структурно-количественных характеристик семьи. Эти процессы в городах были выражены в большей степени, чем среди сельского населения. Однако к моменту революции 1917 г. они были еще не завершенными. В силу ряда причин, в частности традиционности института семьи, активной миграции в города сельского населения, несшего с собой деревенские модели семейной жизни, противоречивости социальных процессов и т. д., среди горожан сохранялась в значительной степени традиционность семейно-брачных отношений, что находило свое выражение и в психологических параметрах семьи.
Отношение к детям в среде горожан вплоть до начала XX в. носило традиционный характер. В них видели продолжателей рода и опору в старости. При этом родители были обязаны заботиться о здоровье и нравственности детей. В сфере личных взаимоотношений в семьях горожан в середине XIX в. отражалась иерархическая структура их состава, каждое звено которого обладало строго определенными правами и обязанностями. Дети в этой иерархии занимали низкое место.
Забота о состоянии и здоровье детей лежала на матери, которая должна была следить за тем, чтобы дети были обуты, одеты, накормлены. В обязанности отца входило религиозно-нравственное наставление детей. При этом дети должны были добросовестно выполнять все данные им родителями поручения[69].
«Обязанности родительские» поддерживались личной властью. Ограничивалась эта власть, лишь когда сыновья поступали в общественное училище или на службу, а дочери выходили замуж. Но даже и в этих случаях обязанность детей была в «выказывании» родителям почтения и покорности, а по достижении родителями преклонного возраста дети обязаны были содержать их до смерти[70].
Важный вопрос взаимоотношения родителей и детей – вопрос об образовании подрастающего поколения. Многочисленные свидетельства середины XIX в. говорят о том, что образование детей не занимало высокого места в системе ценностей горожанина[71].
Со временем к горожанам пришло понимание, что образование или хотя бы элементарная грамотность – одни из факторов повышения своего социального статуса. Постепенно в пользу школьного образования заработала и семейная традиция. У горожан, в свое время обучавшихся в учебных заведениях, уже не было предубеждения против школ, поэтому они стали охотно отдавать своих детей в училища и гимназии. Создание школ для девочек являлось важным социокультурным явлением городской жизни[72].
Дореволюционная Россия почти не знала развода, брачный союз заключался на всю жизнь и практически не мог быть расторгнут. Тем не менее по мере изменения общественных условий, постепенной эмансипации женщин уже в дореволюционное время менялись взгляды на ценности супружества, отношение к разводу. Но эти изменения затрагивали в основном городские слои русского общества, прежде также строившие свои семейные отношения по образцам, близким к крестьянским[73].
Сфера личных семейных взаимоотношений в силу своей специфики в наименьшей степени была подвержена регламентации со стороны церкви и государства. Однако именно сфера личных взаимоотношений между членами семьи оказывается в значительной степени консервативной. Стойкость патриархальных традиций, степень авторитарности внутреннего строя семьи во многом определялись социальным и имущественным положением семьи и ее составом[74].
Живучесть патриархальных отношений обусловливалась как социально-правовыми, так и экономическими факторами. При этом весьма архаичной чертой брачно-семейно-сексуальных отношений даже в верхних городских слоях было то, что они не рассматривались как личное дело каждого человека, а являлись отношениями публичными и общественными[75].
В этот период в Российской империи продолжался активный процесс становления и развития городов как административных, промышленных и культурных центров[76]. В конце XIX – начале XX в. в семьях горожан происходят значительные перемены в исстари установившемся бытовом порядке, меняются роли отдельных членов семьи. Развитие семейного строя в целом шло по пути смягчения авторитарности.
Вовлечение в XIX в. женщины в профессиональную деятельность способствовало ее общественной активности и отразилось в изменении социально-экономического статуса мужчин – все это вместе взятое положило начало кризису патерналистских семейных ценностей.
На рубеже XIX–XX вв. общество медленно, но неотвратимо шло по пути защиты интересов ребенка, удлиняя срок обязательного обучения, отодвигая момент его вступления в ряды профессиональных работников, расширяя права детей. Вместе с тем действовали и другие тенденции, в частности все более широкое вовлечение подростков в общественное производство, характерное для пролетарских слоев города[77].
Развитие системы образования приводило к потере семьей монополии в социализации детей. С установлением индивидуальной семьи власть над детьми перестает быть привилегией отца и становится уделом обоих родителей. Изменяются и отношения между двумя поколениями: родительские права порождают теперь обязанности для самих родителей.
Постепенное ограничение родительской власти было одной из главных черт развития внутрисемейных отношений во второй половине XIX – начале XX в.[78] Как писал известный русский социолог М. Ковалевский, «инстинкт индивидуализма подрывает и рушит здание семейной общины… она становится союзом между равноправными лицами»[79].
«Такие более свободные формы семьи и начали складываться исподволь в российском обществе, прежде всего в том его слое, который получил название “интеллигенция”, здесь постепенно утверждалась “буржуазная”, городская семья. Она, как правило, не похожа ни на традиционную крестьянскую, ни на старую барскую семью, невелика по размеру, состоит из супругов и небольшого числа детей. Но главное отличие – “в характере отношений между мужем и женой, между родителями и детьми. В них гораздо больше интимности, демократизма, признания самоценности каждого члена семьи, будь то мужчина, женщина или ребенок”»[80].
Ограничение отцовского и супружеского произвола, расширение прав жены и охрана детских интересов, лишь возвысили ее нравственный уровень. Потеряв свой прежний принудительный характер, семья стала лучшей школой для детей[81].
Таким образом, во второй половине XIX – начале XX в. в семьях горожан действовали эволюционные процессы, стимулируемые урбанизацией и развитием капитализма. В течение пореформенного периода семейная организация населения изменялась. Эти изменения происходили в русле модернизации брачно-семейных отношений, которая являлась составной частью общей модернизации российского общества.
Привычные формы семейного поведения перестали удовлетворять людей. Появляется новая активность, направленная на то, чтобы заполнить расширившееся пространство свободы, добиться более долгой жизни для себя и своих детей, отстоять интимность своей семейной жизни, открыть для себя новые социальные роли, полнее реализовать себя.
Число городских семей быстро увеличивалось, потому что бурно росло городское население, а это в свою очередь было следствием стремительного распространения промышленных и других городских видов занятий. При этом производственная деятельность все большего числа людей перемещалась за пределы семьи и превращалась для большинства из них в труд за зарплату[82].
Исторический факт освобождения городской семьи от многих обслуживающих функций не должен затмевать того обстоятельства, что после исторического отделения работы от семьи профессиональный труд вне дома все равно оказывал сильное влияние на семейную жизнь. Опыт, приобретаемый на работе, а также способ и степень восстановления сил работающих членов семьи существенно влияли на семейные будни.
Еще одно ключевое изменение, которое также не могло не сказаться на семье и семейных ролях, – стремительный рост уровня образования мужчин и особенно женщин. Резко выросшие требования к воспитанию и образованию подрастающего поколения также не остались без последствий для семьи, ибо очень сильно увеличились затраты на каждого ребенка и продолжительность срока их содержания родителями.
Быстрое снижение рождаемости коренным образом изменило все «расписание» семейной жизни. Пространство специфических биологических материнских функций, занимавшее огромное место в жизни традиционной семьи, резко сузилось, и соответственно расширилось поле других, свободно выбираемых социальных функций. Существенно менялась вся конфигурация семейной жизни.
Изменявшиеся демографические, экономические, психологические условия жизни семьи все больше уводили людей от традиционных моделей поведения и требовали поиска новых, единственное бесспорное преимущество которых заключалось в том, что они лучше прежних отвечали требованиям жизни[83].
Семья и родство
Проблемы отношений со «значимыми другими» (А. А. Кроник) давно находятся в поле внимания психологов. Человеку небезразлично, что другие имеют представление о нем, и очень важно, что они признают его. В своем воображении человек пытается представить, как его воспринимают другие люди, и соответственно этому строит взаимодействие с ними. Получается, что «Я» и «Другой» неотделимы друг от друга. Человеческий поступок, как собственный, так и чужой, оценивается с позиции множества значимых других, и действие осознается по меркам и эталонам ценного и должного (А. А. Кроник). Человек ведет себя во многом ориентируясь на нормы референтных групп, в них формируется его совесть. М. М. Бахтин утверждает, что становление души всегда начинается с обращения к нам других людей. Следующий шаг в становлении души – это открытая способность «почувствовать себя дома в мире других людей», обрести любовь к этому дому, к тому, что хранит «дословность» человека и этим сохранением делает возможным «подлинность человека». К. Ясперс подчеркивал «близость обладающих самобытием людей» как лучшее, что может быть нам даровано сегодня. «Эти люди служат друг другу гарантией того, что бытие есть».
А. А. Брудный пишет об этом так: «В процессе общения человек осознает свою индивидуальность, личность обретает самое себя. Конечно, человек сначала смотрится, как в зеркало, в другого человека, но он и сам становится зеркалом для других людей. Они отражаются в его сознании, населяют его, субъективно реальные даже в случае своего физического отсутствия. Родные (и прежде всего родители) и близкие люди, с которыми человека связывает общая судьба, прочно входят в его внутренний мир»[84]. И это знакомое многим чувство не есть феномен индивидуального сознания, но нечто большее, связанное с сущностной стороной соучастия индивида в духовной жизни общества.
Само человеческое существование, условия выживания, достижения благополучия связаны с пребыванием в согласии с природой человека. Отсюда вытекает закономерный вопрос о преодолении нашей разобщенности в современном мире.
С нашей точки зрения в этих условиях возникает, актуализируется и обостряется вопрос о видовой и родовой сущности современного человека. Дети, изъятые из человеческого сообщества и воспитанные животными, даже после возвращения в человеческий социум людьми, в полном смысле этого слова, не становятся. Звери, изъятые людьми из привычной среды обитания и взращенные по правилам и нуждам человеческого общежития, проживая вблизи и рядом с человеком (так называемые домашние животные), людьми стать неспособны. Если продолжить поэтический ряд пожеланий о том, что убегающему следует быть зайцем, парящему – орлом, то живущему среди людей не мешало бы быть человеком. Пословица гласит: пока и мы человеки – счастье не пропало.
В этом особый смысл. Помня о людях, кровь которых течет в нем, человек иначе ощущает свою значимость в этом мире. Обретение силы своего рода – один из краеугольных камней обретения веры в себя, уверенности в своих супервозможностях. Более того, человек понимает, что и факты его биографии станут не только предметом ознакомления для следующих поколений, но и подражания и предостережения от ошибок (И. Вагин).
Родовой строй – это такая форма общественного устройства, при которой вся жизнь отдельного человека определяется жизнью его рода – большой семьи, состоящей из нескольких поколений родственников. Они живут под одной крышей или в тесном соседстве, сообща трудятся и сообща потребляют продукты своего труда. Сходные порядки существовали в древности у всех народов Земли, а у некоторых сохранились и до сих пор. В условиях родового строя прошла большая часть истории человечества. Род – самая древняя разновидность общественной организации и, пожалуй, самая живучая.
Приобщение человека к родовой сущности носит сакральный характер и обнаруживается в древнейших обрядовых действах. Первым выступает обряд инициации при рождении. Смысл – принятие нового члена общины (семьи), «погружение» в особенности его рода (пеленание в пеленки со знаками семьи либо в отцовскую рубаху).
В современном обществе, несмотря на очевидную десакрализацию и профанацию обрядов, сохраняется смысл приобщения к роду. Чаще всего это выступает как реализация обычая передачи медсестрой ребенка при выписке из роддома на руки отцу.
Необходимость поддержания встреч и особенно расставаний родственных связей обусловливает ритуализацию (включая выход из дома), соблюдение обережных правил для родственников. Нормой считается регулярная периодичность контактов с ними: встречи, переписка, переговоры. В крайнем случае осознается необходимость и выражается сожаление об утрате таких контактов. Во многих семьях поддерживается традиция общих сборов родственников, семейных советов[85].
Далее обратимся к свадебным обрядам. Общий психологический смысл системы свадебных обрядов – это соединение через жениха и невесту двух родов, породнение. Поэтому до центрального момента свадьбы – брачной ночи – обрядовые действа разворачиваются в форме своеобразного диалога двух родов. Два рода, до этого бывших чужими, «неведомыми» (ср. «невеста» – неизвестная, «жених» – чужой, чуженин), стремились к устранению, снятию отчуждения. Здесь отражена и ярко реализуется одна из центральных культурных оппозиций «свой – чужой», причем чужой становится своим в результате «освоения», «осваивается» и утрачивает статус «чужого». Освоение «чужими» родами друг друга – неизбежный акт сосуществования людей, диалогичности их бытия.
Новорожденная семья связывает родственными узами незнакомых до этого людей. Родители и родственники мужа или жены до брака были друг другу абсолютно посторонними и незнакомыми. Брак связывает людей из самых разных городов, стран и слоев общества, постоянно доказывая, что для истинных чувств не существует различий в финансовом положении, расе, цвете кожи или этническом происхождении.
Супружество порождает душевную связь между партнерами. Мэри Д. Солтер Эйнсуорт определяет душевную связь как относительно продолжительные узы, в которых партнер важен как личность и незаменим никем другим. Родственная привязанность – это разновидность душевной связи, и поэтому ее объект не может в полной мере заменен никем и никогда, хотя человек может быть привязан и к другим людям. Есть один критерий родственной привязанности, необязательный для других видов душевных связей, – это возникающее из родственных взаимоотношений ощущение безопасности и покоя, дающее возможность удаляться от безопасной базы и с уверенностью заниматься другими делами[86].
В брачно-семейных отношениях достаточно быстро обнаруживает себя феномен сходства родственников. Сходство родственников – одна из граней универсальной повторяемости, организующей систему фамильных связей и единый ритм семейного бытия. Любое обстоятельство, которое с внесемейной точки зрения является случайным совпадением, может оказаться для родных чрезвычайно значимым. Упорядочиваются факты, события, а также места, условия и сроки их совершения.
Отношения с самыми близкими людьми отличаются психологической близостью, взаимной авторитетностью партнеров, положительной эмоциональной окрашенностью. Они обладают наибольшим потенциалом значимости, осознаваемости, длительности своего существования, приносят наибольшее удовлетворение партнерам по общению. В отношениях с самыми близкими людьми наиболее полно удовлетворяется потребность человека быть значимым для других. Именно в умении постоянно возвращаться на высоту близости, несмотря на помехи и подножки во взаимопонимании, состоит психологическая культура, наука и искусство общения в семье.
Поэтому в отношениях с самыми близкими людьми, если они действительно таковыми стали, отчуждение не наступает.
Значимые люди – следовательно, самые давние, самые приближающиеся. Линия максимальной психологической близости с самыми близкими людьми, единственными и незаменимыми, линия любви – это отношения с теми, кого мы любим[87].
Замечательное чувство любви знакомо больше женщинам; с годами любимые становятся им, как правило, ближе. Стереотипы женственности в большей мере способствуют тому, чтобы быть заботливой дочерью, любящей матерью, верной женой, ласковой бабушкой, то есть ориентируют на семейное «Мы».
Конечно, глубокие привязанности свойственны и мужчинам. Не такая уж редкость чуткий сын, верный друг, любящий муж, заботливый отец, добрый дедушка. Все это так, но акценты иные: если женщине есть «для кого жить», то мужчине – «за кого умереть».
Родители, дети, мужья, жены, все родственники как члены одной семьи чаще других встречаются в волнах отношений. Обычно именно они дарят любовь и долголетие.
В целом же главные роли в жизни исполняют мать и отец, затем – супруги, дети, друзья, подруги. Самая яркая звезда в созвездии значимых людей чаще всего имеет имя мамы. В течение жизни человека может кардинально измениться жизненная ориентация его поколения. Может исчезнуть государство, в котором он родился. Могут утратить свои привычные названия улицы, на которых он жил, встречался с любимыми и гулял с детьми, возможно, прекратит свое существование учреждение, в котором он работал, – может измениться многое. Но любовь матери, данная ему с начала жизни, останется с ним навсегда, питая его своим животворным теплом.
Родственные отношения и есть подлинные отношения любви и близости, их, по образному выражению С. Л. Рубинштейна, можно охарактеризовать как чувство «хорошо, что ты существуешь в мире».
Родственное тепло ощущают и родственники «по горизонтали» – братья и/или сестры.
Первые люди, с которыми общается ребенок, – родители. Но, как показали исследования Л. С. Выготского, Ж. Пиаже и др., для становления личности необходимо общение не только со взрослыми, но и со сверстниками, детьми, которые немного старше или младше ребенка. В семье, где есть сиблинги[88], взаимодействие между ними способствует формированию навыка общения со сверстниками и развитию личности каждого ребенка.
Отношения сиблингов – это своего рода лаборатория, где ребенок имеет возможность исследовать других людей и экспериментировать с ними. Проявление сочувствия, умение постоять за себя, умение договориться – вот лишь небольшой перечень того, что начинает узнавать ребенок о человеческих взаимоотношениях. Правильное функционирование подсистемы сиблингов подразумевает отсутствие препятствий для общения ребенка за пределами семейной системы.
Сиблинговые отношения – одни из самых продолжительных связей среди близких отношений между людьми. Независимо от их эмоционального содержания (теплые, формальные, конфликтные и пр.) часто они продолжаются дольше других межличностных отношений (дружеских, супружеских, детско-родительских), создают общий опыт жизни братьев и сестер, начиная с раннего детства и заканчивая преклонным возрастом. Постоянное общение и взаимодействие, общие семейные ритуалы и привычки в самых простых ежедневных ситуациях предоставляют возможность людям всех возрастов формировать и развивать привязанность, эмоционально значимые связи, чувство семейного единства[89].
Однако у родства есть и оборотная сторона.
«Фамилизм», или чувство принадлежности к семье, опирается на представления об идеальной группе, которая отграничивает себя от внешнего окружения, объединяет действия индивидов для достижения семейных целей, предполагает существование общей собственности, предоставляемой любому члену семьи в случае необходимости; в такой группе каждый уверен в поддержке со стороны остальных и т. п.[90]
Тем не менее по причине этого самого фамилизма в некоторых социумах (в прошлом их еще осмеливались называть примитивными) преобразования «самости» в осознание «Я» вообще не происходило. Вместо этого человек в беседе использовал местоимение «мое», забавлявшее европейцев («моя твоя не понимай» и т. п.). Носитель «мое» без труда осваивает понятие принадлежности. Эти руки, ноги и т. д. – «мое», но вся ощущаемая совокупность «моего» – это еще и «чье-то». Ребенку дают понять, что он принадлежит своим родителям; он и хочет им принадлежать: иначе страшно. И точно так же, вырастая, он воспринимает себя как собственность семьи, клана, рода, племени, этнической группы, географического ареала («Псковские мы» – в ответ на вопрос «Ты кто?»). «Мы» выступает как обозначение некой целостности, вне которой не могло бы существовать и «мое».
До предела это выражено у радикальных приверженцев ислама. Мусульманин – собственность своей расширенной семьи (хамуллы, тейпа, клана) и обязан защищать ее интересы, в том числе с оружием в руках. Его никто не спросит, разделяет ли он лично эти интересы; он и сам себя побоится об этом спросить, ибо таков обычай отцов, против которого идти не просто страшно (накажут) – кощунственно. Речь идет о чести семьи (рода). Опозоривший себя позорит семью и наказывается за это прежде всего ею самой. Так понимаемое родство порождает и такое явление, как кровная месть, которая в случае непреднамеренного убийства неотвратима[91].
Для восточных семей связи родства выражены особо сильно. На Кавказе я столкнулась с ситуацией, когда двоюродная бабушка идентифицировалась как близкая родственница.
Вместе с тем в идентификации семейно-родственной группы первостепенное значение имеет личный опыт, причем в течение жизни меняется не только набор семейных ролей одного человека, но и границы коллектива, признаваемого им семьей.
Еще одним осложняющим фактором является признание родственными отношений, не основанных на кровном родстве или свойстве. Характер родственного объединения людей в семейную систему трактуется в соответствии с тем или иным способом объяснения сущности человека и его истории. Поэтому основной системообразующий фактор может быть усмотрен либо в материальных, либо в духовных связях людей.
В различного рода культурах известны, например, общинное родство, духовное родство (крестные родители), ритуальное родство (побратимство) и пр. Узаконенным отношениям сопутствует регламентация поведения, в частности брачные запреты[92]. Так, согласно мусульманскому законодательству о степенях родства запрещен брак до третьей степени родства включительно.
Отличительная черта ислама – запрет брака при молочном родстве до тех же степеней, как и при кровном родстве (молочное родство – когда женщина-кормилица возводится до степени матери). Запрещено вступать в брак с дочерьми, родившимися вне брака[93], нельзя жениться на родственницах женщины, с которой мужчина имел незаконную связь.
Феномен родства не остается неизменным. Родство издревле цементировалось общим и постоянным местом проживания (то самое понятие «родина»), устойчивыми брачными связями (без разводов), узнаваемостью наследуемых признаков (по внешности, по характеру), совместным ведением домашнего хозяйства (домашним обустройством) и пр.
В последнее время исчезают со стен фотографии родственников, прячутся в недрах компьютеров папки с дорогими лицами. О родственниках охотно вспоминают, когда решают, где бы занять денег, кто бы мог устроить… и т. п. Семейные встречи ограничиваются празднованием Нового года. Бабушка нужна, чтобы забирать ребенка из школы. Ребенок порой ничего не знает о своем биологическом отце. В честь брата (сестры) сына (дочь) почти не называют. Преуспевающие дети перебираются за океан, откуда сначала довольно регулярно звонят родителям…
В настоящее время в городской и уже нередко и сельской семье потребности и возможности супругов в новых деловых (субъект-профессия) отношениях опережают способности к установлению и поддержанию родственных (субъект-субъектных), постоянно корригируемых жизненной практикой отношений. Это явление, как известно, возникло не вчера, а во времена, уже значительно отдаленные. Вспомним А. С. Пушкина:
- Родные люди вот какие:
- Мы их обязаны ласкать,
- Любить, душевно уважать
- И, по обычаю народа,
- О Рождестве их навещать
- Или по почте поздравлять,
- Чтоб остальное время года
- Не думали о нас они…
- Итак, дай бог им долги дни!
Меткое наблюдение Пушкина о временах иных ныне особенно наглядно обнаруживает себя в отношениях с чужими родителями – тестем, тещей, свекром и более всего со свекровью. Их уже зятья и невестки не называют «папа», «мама», от совместного проживания с ними просто бегут. Кстати, тещи и свекрови по возможности также предпочитают жить отдельно.
Этому факту соответствуют и результаты опросов о предпочитаемой форме семьи: большинство молодых россиян, например, не хотели бы жить вместе с родителями или родственниками. Родители также часто не хотят жить под одной крышей с женатыми детьми. Они предпочитают возможно более долго жить своим домом. В городских семьях пожилые люди выражают желание жить со своими детьми только тогда, когда они потеряли супруга или стал необходим посторонний уход за ними.
Нуклеарная семья все больше отдаляется и отделяется от родственного круга. Ее все больше втягивает в свои сети широкое социальное пространство с его возможностями материального преуспевания, достижения высокого статуса, способами быстрого получения многообразных эстетических и физических наслаждений.
В нынешнее время семейно-родственные установки и ожидания в большей степени отражают черты декларируемой модели брака, а стереотипы реального родственного поведения во многом им не соответствуют.
Итак, медленно, но неуклонно в городской семье происходит обезличивание собственно родственных отношений, ослабление их связующих уз за счет расширения внесемейного мира, приобщения к его возможностям и соблазнам. Немалую роль здесь играет и детоцентристская ориентация семьи. Родительство и супружество превалируют над родством.
Глава 4
Семья как ценность и ценности семьи
Предназначение семьи
Зачем человеку семья? Этот вопрос редко задают себе зрелые, взрослые люди, но довольно часто – молодые. В то же время понятие «семья» имеет для каждой личности и свое внутреннее содержание. Для ребенка это его мать, отец, братья, сестры, бабушки и дедушки, дяди и тети, участвующие в его воспитании. Для молодого человека после вступления в брак представляется, что семья – это прежде всего он и его молодая жена, затем дети.
Многочисленные аспекты семьи имеют для личности разный смысл. Семья обеспечивает человеку полный психолого-физиологический комфорт, выполняет функции эмоционального убежища. В семье человек испытывает ощущение своей полезности и ценности. Масса человеческих трагедий разыгрывалась на волне ощущения человеком своей ненужности. Семья позволяет каждому почувствовать свою уникальность, неповторимость, свою «нужность» в полном объеме.
Каждый человек фатально и беспредельно одинок в этом мире. Мы приходим и уходим, срок нашего пребывания в этой жизни весьма недолог. И мы не знаем своего часа смерти. Современный человек живет с ощущением временности своего пребывания.
В уникальности человеческого бытия, в неповторимости его личностных качеств есть две стороны: 1) страх потеряться, остаться незамеченным, ненужным
Читать бесплатно другие книги:
