Полуденная буря Русанов Владислав
Любому выпускнику Соль-Эльринской Храмовой Школы заряженный ею амулет показался бы баловством, детской игрушкой, задачкой для совсем зеленых новичков первого и второго года обучения, только начинающих знакомиться с азами колдовского искусства. Но для самоучки результат оказался очень и очень неплохим.
— Умница, деточка, — черной бесшумной тенью выскользнул из потаенного угла округлый силуэт няньки. — Какая разумница ты у меня-то. Как науку-то чудную, ненашенскую превзошла…
— Устала я, нянюшка. — Принцесса Селина подняла на кормилицу обведенные темными кругами глаза. — Думала, не смогу. Еле-еле справилась…
— Что ты, что ты, деточка, — замахала старуха пухлыми ладошками. — Чудо-то чудесное ты нонче мне, старой, показала. Я уж не чаяла удачи-то. Вот, чаяла, помается моя лапушка, помается и доведется мне, броднице старой, неумелой за дело приниматься-то…
— Ничего, нянюшка, я справилась.
— Ты у меня умничка, деточка. Присядем на дорожку-то?
Селина кивнула на сундук рядом со столом. Нянька умостилась на краешек. Сложила руки на животе, пожевала темными старушечьими губами.
— Не пора ли, разумница моя?
— Пора, нянюшка.
Принцесса твердым шагом, сжимая костяную рыбу в кулачке, подошла к двери. Властно постучала.
— Не велено, — отозвался сонный голос из коридора.
— Передай им приказ войти и выслушать меня. — Селина нарочно повысила голос, чтоб услыхали стражники.
Кормилица распахнула створку двери. В комнату, наклонив гизарму, дабы не зацепиться за притолоку, вошел стражник. Коричневая куртка с нашитыми на груди стальными пластинками, круглый шлем-капалин сдвинут на макушку.
— Ну, чего еще?.. Сказано ж — не велено.
— Кем это не велено? — притопнула каблучком принцесса.
— Бароном Ветреном не велено…
— Он — начальник стражи, а я — наследница престола!
— …и его величеством, милостивцем нашим.
— Ну, раз батюшка не велел… Тогда вот что… Передайте барону Ветрену…
Она сделала шаг вперед и, дотронувшись до обшлага куртки стражника, незаметно прикоснулась рыбой-амулетом к незащищенной коже руки. Напряглась, собирая Силу. Охранник застыл, выпучив глаза. Наморщил лоб, скривился. Но потом черты его лица разгладились, губы тронула блаженная улыбка.
— Позови второго! — приказала принцесса. Стражник повиновался. Его напарник вошел, оглядываясь по сторонам и явно ничего не соображая.
— Подставь ладонь!
Легкое касание костяной фигурки. Сложная гамма чувств на простоватом лице вчерашнего крестьянина или ремесленника из посада.
— Отвечайте. Вы оба подчиняетесь теперь мне?
— Так точно, твое высочество!
— Мне и только мне?
— Так точно.
— Отлично! Получилось, нянюшка! — Принцесса даже на цыпочки привстала от удовольствия.
— Ты ж у меня умница, деточка.
— Так. — Принцесса повернулась к стражникам. — Ты, — указательный палец ткнул в грудь одному, — немедленно отправляешься к сотнику Остану. Передашь ему, пусть поднимает петельщиков. Дальше он знает, что делать. Как только всё будет готово, пускай ищет меня. Скорее всего, я буду в покоях его величества. Ты, — пришел черед второго охранника, — возьми факел. Будешь сопровождать меня. — Стражники почтительно поклонились:
— Будет исполнено.
Первый исчез в темноте коридора. Второй вытащил из настенной скобы факел и еще раз склонился, пропуская принцессу и кормилицу вперед.
Процессия прошла коридорами замка. Спустилась по широкой каменной лестнице, у подножия которой стояли еще двое стражников. Несложное волшебство Селины — и они присоединились к процессии.
У входа в покои Витгольда стражу несли четверо петельщиков. Старший, с нашивками десятника на рукаве, увидев принцессу, прижал кулак к груди:
— Твое высочество?
— Помнишь ли ты приказ своего капитана, десятник? — ледяным тоном осведомилась принцесса.
— Так точно! Но…
— Капитан Валлан, барон Берсан, приказал слушать меня, как себя!
— Так точно, твое высочество.
— Тогда приказываю: освободить дорогу.
— Но…
— Десятник!
— Слушаюсь, твое высочество. — Десятник шагнул с дороги, знаком приказывая подчиненным посторониться.
— Охраняйте, — бросила Селина через плечо, входя в покои отца.
Стражник с факелом последовал за ней, а кормилица замешкалась в дверях, а потом и вовсе исчезла в темноте замковых переходов.
— Кто здесь? — По обыкновению ночевавший в первой комнате, отделяющей спальню Витгольда от остальных помещений, Герек вскочил на ноги. Потер заспанные глаза кулаком. Рядом с ним поднимался с пола немой прибиральщик, сын сестры королевского постельничего, пристроенный им в начале лета ко двору.
— Прочь с дороги, Герек! Мне нужно видеть батюшку.
— Прошу покорнейше простить, — Герек сунул руку в рукав темно-серого потертого кафтана, — без соизволения его величества никак не могу.
— Ты перечишь наследнице престола?
— Покорнейше прошу простить, — твердо повторил постельничий, — никак нельзя.
— Стражник! — скомандовала Селина. — Убери этого пса!
Охранник повертел головой в поисках скобы, где можно укрепить факел.
— Бельк!
Немой гигант, послушный окрику дяди, решительно заступил дорогу принцессе.
— Никак нельзя, — завязывая шнурки у горла, бормотал и бормотал Герек, — никак нельзя…
Костяная рыба прикоснулась к запястью немого.
— Прочь с дороги, Бельк!
Гигант отшагнул, согнувшись в три погибели. Подобострастно собачий взгляд ловил каждое движение повелительницы.
— Бельк! — рявкнул Герек. Откуда голос прорезался?
Селина потянулась амулетом к постельничему, но, вдруг вздохнув, отбросила фигурку. Прошептала:
— Слишком слабенький…
Теперь Герек, растопырив руки, встал в дверях, готовый умереть, но не пропустить к повелителю непрошеных гостей.
— Без доклада никак не можно…
— Играешь с огнем, холоп!
— Твое высочество…
— Убери его, Бельк! Да поживее. — Девушка досадливо взмахнула рукой, словно сметая прочь с дороги досадную помеху.
Немой в точности повторил ее движение. Отмахнулся небрежно от родственника, как от докучливого слепня.
Дверь в королевскую опочивальню распахнулась с грохотом. Легкий засов выдержал, но удерживающие его скобы вылетели «с мясом». Вброшенный в комнату слуга пролетел несколько шагов, перекатился через резную скамеечку и, опрокидывая креслообразный ночной горшок, рухнул ничком, уткнувшись лбом в опору балдахина над кроватью. Упал и застыл без движения.
— Вперед, — кивнула Селина стражнику с факелом.
Воин перешагнул порог, и тотчас же щелкнула тетива самострела.
— Вот вы как?! Убийцы! — Витгольд сидел на ложе, закопанный по пояс в волчьи и рысьи шкуры. В руках он сжимал разряженный маленький арбалет. В самый раз стрелять одной рукой и из-под одеяла.
Стражник, схватившись за живот, бросил факел, упавший прямиком на шкуру пещерного медведя, устилавшую пол опочивальни от стены до стены. Вонь паленой шерсти мерзким смрадом шибанула в ноздри.
Селина грациозно присела и подхватила оброненный факел. Туфелькой, вышитой серебряной нитью, затоптала начавшую тлеть шкуру.
— Селинка! Ух, сука! Своей рукой удавлю. — Немощный трегетренский владыка сделал попытку спустить ноги с кровати, но запутался в шкурах.
— Стража! Ко мне! Измена! Убийство!
— Поздно, батюшка… — Вылейся желчь, прозвучавшая в голосе наследницы, в Ауд Мор, горечи хватило бы на все три королевства.
— Ах ты, зараза! — Витгольд зашарил по постели в поисках хоть чего-нибудь, способного заменить оружие. — Своими руками… Удавлю…
— Удавить грозишься, батюшка? Ишь, проворный какой вдруг стал… Эй, Бельк, придержи его!
Немой в два шага достиг королевской кровати и, схватив Витгольда за плечи, опрокинул его обратно на ложе.
Старик саданул взбунтовавшегося слугу локтем в грудь, мазанул кулаком по уху, но великану эти удары не доставили особых хлопот. Во всяком случае, не больше, чем комариные укусы.
— Лежи, батюшка, лежи. — Принцесса подошла, подняла факел повыше. — Не захотел по-человечески, теперь что ж…
— Ты что задумала, Селинка? — во взгляде короля впервые промелькнул ужас. Кажется, он понял, что ночной визит — не шутка. Всё зашло слишком далеко.
— Я, батюшка, только Валлана люблю. Не нужен мне ни Властомир, ни какой другой король чужой.
— Ты ж девка! Твое дело отца чтить да приказы выполнять!
— Я, батюшка, наследница ваша. Кейлин тряпкой был. Это его в юбку нарядить нужно было, а не меня…
— Память Кейлина не трожь! Был бы он жив…
— Был бы жив, сейчас рядом с тобой корчился.
— Ах ты стрыга злобная! Да как же ты смеешь! Какая бэньши мне дочку подменила? В люльке тебя удушить надо было!!!
Витгольд дернулся изо всех сил и почти выскользнул из медвежьих объятий немого. Селина отшатнулась в испуге:
— Бельк! Держи его крепче! Да пасть заткни его жабью!
Гигант снова навалился всей тяжестью на короля, попробовал зажать монарший рот ладонью. Но Витгольд укусил его не хуже загнанного в угол горностая.
— Подушкой заткни! — взвизгнула принцесса. — Десятник, сюда! За ноги его держи!!!
В опочивальню, топоча сапогами, вбежали петельщики. Сперва опешили, но потом кинулись исполнять приказание наследницы. Валлана и его распоряжения в трегетренской гвардии почитали больше, чем королевскую власть.
После недолгого сопротивления на лицо монарха наложили тяжелую, набитую гусиным пухом подушку, руки-ноги прижали к постели.
В заросшее седыми волосами ухо отца Селина медленно произнесла:
— Кейлина твоего, слюнтяя, я убрать велела. Он мне дорогу к короне загораживал. А теперь и косточки его, поди, в Восходном кряже изгнили. Не бывать с вами, самодурами тупоумными, Трегетрену могучим. Я королевство к славе приведу. Я и Валлан. Только ты, батюшка, того уже не увидишь. Чуешь, как жизнь уходит? Чуешь? Прощай, батюшка. Прощайте, ваше величество. Я по тебе богатую тризну справлю.
В азарте принцесса взмахнула факелом, едва не заехав по волосам одному из петельщиков — рябому да чернявому.
— Кончайте его, мои верноподданные! — Верноподданные навалились.
Король захрипел, выгнулся, засучил босыми пятками по седой шкуре волка-одинца. Дернулся раз-другой. И затих.
— Корону мне! — Селина ткнула пальцем на стоявший у изголовья кровати столик с короной на нем. Стальной ободок с тремя позолоченными язычками пламени впереди.
Седой десятник послушно шагнул к столику, протянул руку…
— Думаю, не стоит с этим торопиться! — Твердый голос вошедшего барона Нувеля, королевского казначея, заставил петельщика остановиться, отдернуть руку.
— Что ты себе позволяешь, барон! — развернулась к нему на каблуках принцесса: Нет, уже не принцесса. Королева?
— Я хочу сказать, что церемонию коронации стоит провести честь по чести, согласно вековым традициям, завещанным нам предками. Не так ли, ваше королевское величество? — Нувель церемонно поклонился. За его правым плечом сотник Остан прижал к груди кулак в боевой перчатке.
Селина подумала и кивнула. Пусть будет так. Огонь с ними, с петельщиками, они и так преданы телом и душой. А вот поддержка Нувеля дорогого стоит.
— Ты прав, барон. По заветам предков так по заветам.
— Отлично. Король умер. Да здравствует… Королева!
— Огонь! Огонь! — дружно подхватили присутствующие в опочивальне воины. — Огонь Небесный и королева Селина!
Селина с трудом сдержала улыбку торжества. Сохраняя приличествующую случаю серьезность, она ответила соратникам сдержанным полупоклоном.
— Барон Нувель…
— Да, ваше величество.
— С завтрашнего дня ты — граф.
— Благодарю, ваше величество.
— Сотник Остан…
— Да, моя королева.
— С завтрашнего дня ты — барон.
— Готов всю кровь отдать за ваше величество.
— Всё ли готово, барон Остан?
— Всё, ваше величество. Казармы стражников барона Ветрена под нашим наблюдением. Покои посольства Повесья окружены. Коннетабля Палена и верховного жреца Невеота доставят в замок не позднее чем к рассвету. Смуты не будет.
— Твоими бы устами, барон, да мед пить.
— Я отвечаю жизнью и честью за свои слова. — Остан ударил себя кулаком в грудь.
— Тогда идемте.
Королева, прошагав по коридору, вышла на обрамленный каменным парапетом балкон. Стылый воздух осенней ночи объял ее, проникая за ворот платья, ветер рванул локоны на висках. Оранжевые языки пламени вынесенных вслед за Селиной факелов шарахнулись от порыва воздуха. На краткий миг новой повелительнице Трегетрена почудился обжигающий жар вместо сырости и холода конца яблочника.
Нувель и Остан встали за ее спиной. Казначей по левую руку, гвардеец — по правую. Деньги и армия. Надежность и сила. На душе у королевы сразу стало спокойнее. Сзади топтались зачарованный стражник, петельщики и неуклюжий Бельк.
Селина глянула вниз.
Факелы, факелы, факелы… Словно сошли со знамен, невидимых в ночной тьме, но, она это знала, украшающих зубцы каменных стен.
В воротах охраны нет. Зато мощеный двор полон вооруженных людей. Цвета одежды — коричневый, оранжевый, красный. Петельщики, немного челяди, разбуженной шумом и суетой. Совсем мало стражи…
— Слушайте, верные слуги трегетренской короны! — рявкнул во всю луженую глотку Остан. — И не говорите, что не слышали!!!
Толпа взвихрилась обрывками недоконченных фраз и стихла в напряженном ожидании.
— Его величество король Витгольд скончался сегодня ночью!
Истошно взвизгнула баба. Заголосила и замолчала, оборвав крик на полувздохе. Рот ей зажали, что ли?
— Король умер! Да здравствует королева Селина Первая! — От излишней натуги сотник сорвал голос на последнем слове.
Люди внизу загомонили. Вначале вразнобой, но потом один слитный крик перекрыл остальные звуки:
— Огонь Небесный и королева Селина! Огонь Небесный и королева Селина! Слава королеве Селине! Огонь! Огонь!
Селина подалась вперед, склоняясь над парапетом:
— Слушайте мои верные подданные! Светлой памятью батюшки моего, клянусь вести Трегетрен к силе, могуществу и славе…
— Огонь Небесный и королева Селина!
— Великие дела предстоят нам уже нынешней ночью!
— Слава королеве Селине! Слава королеве Селине! — Королева подняла руку, призывая к вниманию, но едва ликующие крики смолкли, тишину прорезал каркающий голос. Он шел откуда-то из-за спин стоящих рядом с девушкой на балконе воинов:
— Люди! Не слушайте ее! Она убийца!
Сотник Остан толкнул в сторону стражника с факелом. В дверях стоял, сверкая полубезумным взглядом, Герек. Седые волосы слиплись черными сосульками от крови, стекающей из рассеченного темени, правая рука жестом обвинения направлена в лицо принцессы.
— Короля задушили! Смерть отцеубийце… — Селина зашипела разъяренной кошкой:
— Уберите придурка…
Бельк сделал всего лишь легкое движение рукой. Так смахивают муху с края тарелки.
Герек перевалился через парапет и шлепнулся о камни у ног толпы, которая взревела еще воодушевленнее…
— Собаке собачья смерть! — взмахнула кулачком Селина. — Я…
Хлестко, прорезав гам и многоголосье, щелкнула тетива лука. Немой, неловко скособочившись, отпихнул королеву, которая от неожиданности вцепилась в рукав Нувеля, и упал. Судорожно дернул ногами и застыл. Между его ребер торчало древко стрелы.
— Вон он! — Остан заслонил Селину, указывая на крышу барака замковой стражи. — Смерть предателю!
Рядом один из петельщиков ударил по перебегающему вдоль конька темному силуэту из легкого самострела.
— Смерть! Смерть!!! — Гвардейцы подхватили крик сотника.
Засверкали обнаженные клинки.
— Веселинов не забудь, барон! — сдавленным голосом прокричала королева.
— Не забуду, ваше величество. — Остан потянул меч из ножен. — Зимогляд — мой. — Он отвесил поклон и устремился к бурлящему водовороту людских тел. В самое пекло, на острие атаки, как привык поступать всегда.
Глава 11
Десять дней понадобилось нам, чтобы выбраться к обжитым местам. С одной стороны поглядеть — что такое пять дней? Мелочь. А с другой — страшновато становится, когда ощущаешь, как безостановочно мчится время. Рассветы сменяются закатами, день — ночью. Столько задумываешь дел, так много хочется свершить, а смотришь — то не успел, за этим не угнался. Так жизнь и пройдет.
Снялись с лагеря мы на следующий день, после того как мужики, работающие с рудознатцем, попытались взбунтоваться. Уж что-что, а это они вынудили мастера сделать. Да и то посудить — как работать без помощников? Мы, во всяком случае, копаться в скважинах с ним не собирались. Не до того. Есть более важные замыслы.
Так и вышло, что с мастером Ойхоном остались только Дирек-Жучок, столяр и первейший помощник во всяком начинании, и изрядно покалеченный Сотником ардан по имени Гурт, тот самый, кто ударил Ойхона обухом топора по голове. Наконец-то я выучил, как его кличут. После произошедшего на порубке он стал тихий, смирный, как ягненочек. Мне кланялся и шапку снимал. Левой рукой. Это потому, что правую ему Глан помял. Не сломал, но связки, видать, растянул нешуточно. Второй из куражившихся над нами арданов, Рагд, помер в дороге. И на мой опыт лекарский, лучше было его вовсе не трогать с места. Видно, Сотник в прыжке ударил его локтем в ребра сильнее, чем рассчитывал. Обломки кости пробили легкие. О том я догадался по кровавым пузырям на губах умирающего. Перестарался пригорянин. А может, так и собирался? Кто их, воинов, разберет? Свой резон и свой здравый смысл. Когда не знаешь, что с пленным делать, в плен лучше не брать. Хвала Сущему Вовне, мне этих резонов не понять никогда. Всегда помнил и на смертном одре помнить буду, что жизнь человеческая не для того Творцом создана, чтобы другой человек отнимал ее по собственному усмотрению.
Следов же трех убежавших мужиков мы так и не нашли. Хотя Сотник искал. Когда рассвело, весь подлесок вокруг поляны облазил.
Пешком удрали. Про коней даже не подумали с перепугу. Я их понимаю. Издевались над горемыкой-старателем, а нарвались на чародея. Поди, до утра бежали не останавливаясь. Само собой, лучше ночь побыть трусом, чем к престолу Сущего Вовне отправиться через Поле Истины. Или куда там умершие арданы идут? На пир к Пастырю Оленей?
Я хорошо представлял, какую службу могут нам сослужить рассказы сбежавших работников, если волк или медведь их в лесу не заест, пока к поселениям выберутся. Слухи о могущественном чародее, каким я себя вовсе не считал, путешествующем в компании воина-пригорянина, малолетней девки-арданки и больной остроухой, расползутся с такой быстротой, что конный гонец за ними не поспеет. Поэтому и предложил Глану завернуть правее, на запад, ближе к месту слияния Ауд Мора с Аен Махой. А там и до Фан-Белла, выстроенного на правом берегу Отца Рек, рукой подать. Нам столица Ард'э'Клуэна, положим, ни к чему, но не бросать же Ойхона на произвол судьбы?
Наутро после трагических событий я размотал тряпки, которым Дирек забинтовал голову рудознатца, и осмотрел рану. Ничего опасного. Жить можно. Правда, жаловался мастер на головокружение, тошноту и на то, что вроде бы двоится всё перед глазами. После удара по голове и не такое бывает. У Мак Кехты, когда пробирались по стуканцовым ходам, еще и потеря памяти была. Прошло. И жива-живехонька. Ветрянка, сдается мне, сильнее ее мучила. Едва в Верхний Мир не спровадила. В общем, выстриг я волосы вокруг ссадины на затылке Ойхона, промыл хорошенько настоем из тех же листьев будры, чтоб зараза не завелась, и вновь замотал. К следующему рассвету он настолько оклемался, что порывался командовать сворачиванием бивака.
Обошлись.
Большую часть инструмента и инвентаря, привезенных арданами на порубку, пришлось бросить. Ни к чему тащить то, что всегда по новой сделать можно. Схемы, Ойхон сказал, у него сохранились. Да и память Гурт не отшиб. Можно сказать, приласкал просто слегка. Забрали самое неистертое долото, трубу, с помощью которой разбитую породу из скважины достают, и образцы найденных пород — подсушенные в кожаиых мешочках. Глядишь, и сгодятся для короля сведения про залежи оловянного камня.
Остальное прикопали под буком в неглубокой яме, накрыли лапником еловым и на коре дерева зарубку оставили. Будет нужда, вернется рудознатец и заберет. Нет, так и стрыгай с ним.
Бросили и одну из телег. Вторую запрягли парой коней, загрузили, сверху сложенные навесы — под ними работники от непогоды в лесу прятались — уложили. Да одеяла, да плащи. А уж поверх всего мастера Ойхона пристроили. Куда ему, по голове стукнутому, верхом? За вожжи Дирек взялся, а Гурт пошел рядом с телегой.
Вот, к слову сказать, еще заноза. Добрых чувств ардан к нам не испытывал. За что, собственно? Помогать особо не помогал — рука увечная, да и желания не наблюдалось. Такой при случае и предать, и сбежать, порчу какую-нибудь учинив, может.
Только куда же его девать? Живой человек всё-таки!
Мак Кехта, правда, живо выход нашла, стоило ей рассказать, что за сыр-бор на поляне ночью разгорелся.
— Г'аарэ скорнэх ас'кэн'э салэх! Горло перерезать проклятому человеку!
Вот так вот. Нет человека — нет заботы. Я решительно воспротивился. Не звери мы. И не бандиты кровожадные. Ойхон с Диреком меня поддержали. Удивительно, но Глан тоже отказался руки убийством марать. Должно быть, воинская правда у пригорян не пустой звук. В бою убивай, а беспомощного пленного — ни-ни. Помнится, у воинов северных королевств и у перворожденных совесть малость по-другому устроена. Да и у некоторых пригорян тоже, если воспоминания о действиях Эвана на Красной Лошади мне не приснились.
Расстроило меня то, что Гелка с Мак Кехтой. Вот уж не замечал раньше за ней особой злобы. Может, Гурт ей напомнил кого из насильников конных егерей?
Тех, что ее семью перебили. Или, скорее всего, просто вредно ребенку по лесам шляться, в переделки разные, грозящие жизни, попадать. Так не только душой ожесточиться можно, но и вообще с ума сойти. Еще больше укрепился я в мысли найти для девочки временное пристанище, пока мы с Пятой Силы туда-назад обернемся.
А Гурту, из-за незнания старшей речи так и не сообразившему, какой опасности подвергался, разрешили идти с нами. До людских поселений. А там видно будет.
Мы снова оседлали коней, выкупленных у Юраса Меткого, помоги ему Сущий перебраться через Поле Истины. Мак Кехта, несмотря на слабость после болезни, наотрез отказалась садиться в телегу. Сказала, что высокородной ярлессе пристало ехать на повозке только на пути к помосту в горах. И так зыркнула смарагдовыми очами, будто хлыстом ожгла. Нет, в самом деле, я прямо-таки зачесавшейся шкурой спины ощутил тот хлыст, которым попотчевала меня сида при первой встрече.
Ну, нет так нет. Кто бы мне предложил продолжать путь не в седле? Самому вызваться показалось постыдным. Будто признаться в какой-то не совсем достойной уважения слабости.
Сотник, а за ним и Гелка вскочили на лошадей с радостью.
Нет, дочка всё больше и больше меня озадачивала. Ладно — Глан. Может, он полжизни в седле провел. Но она-то никак не раньше меня начала учиться ездить верхом. Или в юном возрасте все науки не в пример легче даются?
Так и отправились в путь.
Мак Кехта ехала угрюмая. Время от времени поглаживала ладошкой ножны притороченных к седлу мечей. Видно, прикидывала, как дальше путешествовать будет. Круглые сутки в капюшоне ведь не походишь. Многим встречным может показаться подозрительным. А кое-кто и проверить захочет, что ж там такое скрывается под глубоко надвинутой тканью? Вроде того, как Меткий захотел. И не всякому глотку куском железа забьешь, как трапперу. Вот и думай, феанни, думай. Тебя же предупреждали, что нелегкая задача — сиду через пол-Севера провести. Не послушала? Расхлебывай.
Я пристроил своего спокойного конька около телеги и болтал о том о сем с Ойхоном. От него узнал о препонах, установленных указом императора на торговых путях из Приозерной империи в северные королевства. Как сказал рудознатец, из-за излишней жестокости, проявленной людьми в Последней войне. Молодец император Луций, да живет он вечно. Странно, привычная и банальная формулировка, на которую по обыкновению никто уж и внимания не обращает, — «да живет он вечно» — вдруг показалась мне исполненной глубокого смысла. Если действительно правитель моей родной Империи способен принимать мудрые и гуманные решения, почему бы не пожелать ему долгих лет жизни? Кстати, он, скорее всего, не старше меня. Явно унаследовал престол уже после моего побега из Храмовой Школы на Север. Иначе я бы помнил имя. Луций.
Но что хорошо в общем, обычно бывает плохим в частности. Своим указом император значительно осложнил нашу задачу — проникнуть в пределы Приозерной империи и вернуть Пяту Силы на причитающееся ей место в островном капище. Наверняка границы теперь патрулируются гораздо более тщательно и со стороны арданов с трейгами, и со стороны имперцев-озерников. Ведь отдача приказа — одно, а выполнение его — совсем другое. Как поморяне говорят, две большие разницы. Пути-дороги для честных купцов по главным трактам заблокированы войсками, так по обходным тропинкам столько контрабандистов сразу кинется — никаких легионов не хватит. За каждым буераком засаду ведь не установишь. Теперь ищи ухищрения, чтобы мимо застав проскочить. Ну, да что там раньше времени голову забивать. Пересечем, помоги Сущий Вовне, Ард'э'Клуэн, а там видно будет.
Сотник вовсю учил Гелку премудростям верховой езды.
Он и мне предлагал, да я отказался. Выучился не падать худо-бедно, понукать, останавливать, вправо и влево поворачивать, и то хорошо. Для меня сойдет, по крайней мере.
Но краем глаза я за их уроками наблюдал. Даже ревность некоторую ощутил. Нет, не ту, что мужчина испытывает, когда его любимую женщину хлыщ охмуряет. А ту, наверное, которую ребенок испытывает, когда другой малец его любимую игрушку хватает.
Эх, Молчун, Молчун… Ржа железо съедает, а завистливый от зависти погибает. С чего это ты взял, что у Сотника меньше прав Гелку учить жизни, чем у тебя? Пожалуй, даже больше. Кто вмешался в расправу страшной ночью, незадолго до дня весеннего равноденствия, на прииске Красная Лошадь? Не ты. Ты-то стоял напуганный и Сущего молил, чтоб оказаться как можно дальше. И если бы от испуга ноги не отнялись, бежал бы прочь куда глаза глядят.
Вот пристыдил себя, и на душе полегчало. Вместо того чтобы изводить себя завистью и беспочвенной ревностью, принялся я наблюдать за учением.
Всё-таки интересное занятие — верховая езда. Жаль, что не для меня. Опоздал. Другому в молодости учился.
Оказывается, не прав всадник, лошади длинный повод оставляющий — так, чтобы ремень провисал. Это понятно вроде бы. Но не прав и тот, кто коротко набирает, слишком сильно голову коня назад тянет. Нужно соблюдать, как и в прочих делах, золотую середину. Шея лошади должна быть приподнятой, но не скрученной в бублик. Голова почти отвесно вниз направлена, а всё ж таки свободу иметь малую. Тогда и задние ноги конь под туловище подводит. Шаг становится более упругий. Глан сказал, что называют это — сбор. Когда лошадь собранная идет, она готова сразу отозваться на любое требование всадника. Вправо так вправо. Стоять так стоять. Добиваются того сильной работой шенкелем, натягивая одновременно повод.
Даже я потихоньку попробовал собрать своего коня. С трудом, но вышло. И — чудо! Трясти сразу меньше стало. Даже на рыси.
Показывал Сотник и как управлять конем без повода, только наклонами тела. Хорошо выезженный скакун может — кто бы подумал? — даже на наклон головы всадника отзываться.
Выучилась Гелка и правильно в галоп высылать. Простой люд, он что делает? Пятками в бока посильнее — аж гул идет. Поводом по шее хлестнул! Языком цокнул-чмокнул… Всё. Лошадь поскакала. А настоящий наездник?
Он поднимает коня в галоп легким движением. Не всякий сторонний глаз заметит. Кратковременный рывок левого повода и сильный нажим правого шенкеля — вот вам галоп с правой ноги. Наоборот — с левой. Как выяснилось, галоп может быть как с правой ноги, так и с левой. Я о том даже не догадывался. А потом присмотрелся — точно. Когда одна нога впереди на каждом прыжке, когда — другая.
Обещал Глан и еще много чему научить, но десять дней есть десять дней. Думаю, для того, чтобы отличным наездником стать, всяко побольше требуется. А это так, время занять, отвлечься. Припасов мы с собой достаточно захватили. Тратить досуг на охоту и рыбалку не приходилось. Вот и развлекались, кто как мог.
На десятый день пути увидели распаханные поля. В Ард'э'Клуэне, особенно в северных его талах, крестьяне сеяли рожь и просо под зиму. Иначе не вызревал урожай.
Вскоре Сотник обнаружил более-менее наезженную дорогу. Она, как волшебный клубочек, привела нас к местечку. Так подобные поселки называются в Трегет-рене и Ард'э'Клуэне. Еще не город, но уже не деревня. Обычно они вырастают на перекрестках торговых путей, у паромов и переправ, в местах традиционных ярмарок. Некоторые со временем становятся настоящими городами, обрастают крепостной стеной, обзаводятся гарнизоном и даже известной долей независимости от талунов или баронов, на чьих землях стоят. Еще бы! Королям выгодны купцы и ремесленники, оплачивающие исправный налог в казну. А норовящие взбунтоваться в поисках новых или забытых старых вольностей феодалы как раз стоят костью в горле. Так Экхард может и в Пузырь однажды прислать отряд пеших ратников под командованием какого-нибудь ветерана из конных егерей.
Название у местечка, конечно, смешное. Пузырь!
Когда я услышал его от топавшего с парой лопат на плече вдоль дороги прохожего, то сперва обомлел, а после расхохотался.
Это ж надо так назвать место, где живешь!
Лишь потом сообразил: меткое словечко легло в название наверняка не старанием тутошних поселян. Наверняка в том заслуга приезжих. Купцов, трапперов, охотников, скупщиков пушнины. Как бы им еще обозвать быстро разрастающийся поселок?
Конечно, недоставало Пузырю пока не только крепостной стены с валом, но и самого простого частокола из заостренных бревен. Просто небольшая срубленная сторожка при въезде. И никакой охраны. Сторожка заставы пустовала. Даже ополчения из местных нет. Странновато в краях, где некогда прошел отряд самой Мак Кехты. Или слух о ее смерти так быстро достиг границ Ард'э'Клуэна? Всё равно, лихих людей по нынешним неспокойным временам немало. Не помешало бы и остеречься.
Читать бесплатно другие книги:
