Под созвездием северных ''Крестов'' Бушков Александр

Глава 23

Крах операции «Ниро Вульф»

Шилову надоело ловить бомбил и торговаться, поэтому он под чужое имя взял на прокат серую и неприметную в потоке дорогих иномарок «шкоду-октавию». В конце концов, в средствах он ограничен не был, но тратиться на частников считал лишней роскошью. Тем более, что не всегда возможно поймать тачку, а если вдруг понадобиться, вдруг возникнет насущная необходимость присутсвовать одновременно в нескольких местах, а водила откажется возить гостя города туда-сюда… Вот как, например, сейчас.

События завертелись с головокружительной быстротой.

Во время последнего разговора с Карновским они договорились так: устранение Карташа проходит успешно – Карновский звонит и произносит одну кодовую фразу, что-то срывается – звонит и произносит другую фразу. Так этот недоумок Карновский позвонил и обошелся вообще без кодовых фраз, а сказал, что возникли неожиданные проблемы, причем, говорит, не у нас они возникли, а у вас. Такие, блин, проблемы, что все прежние договоренности требуют пересмотра. Если желаете узнать, в чем дело, добавляет, нужно встретиться. Вот он и летит на встречу с Карновским. Как шестерка, блин, на свист бригадира.

Но – не долетел.

Телефон заиграл начало увертюры из «Вильгельма Телля», Шилов, не отвлекаясь от дороги, нашарил в кармане трубку, матернулся, но посмотрел на высветившийся номер и мигом собрался.

– Да!

– Серая «газель», – негромко сказала трубка, – номер…

Шилов нажал отбой и тут же отстукал семь цифр.

Сработало! Карташавывозят из «Крестов»! Неважно, куда и насколько, главное – что он вот-вот будет вне стен СИЗО, а следовательно, станет прекрасной мишенью.

Ваше слово, товарищ автомат СВУ-АС!..

Он включил левый повортник и вывернул руль, перестраиваясь. Сзади раздались раздраженные гудки. Плевать. Шилов был неподалеку от Финляндского вокзала и намеревался лично проследить за ходом акции.

Развернувшуюся следом на ним синюю «десятку» он не заметил.

…Ровно в тот момент, когда автолюбители заканчивали отчет, лязгнул замочек, приоткрылась чуть-чуть «кормушка» – Дюйм, который в позе «Ленин и кепка» держал в вытянутой руке мобильник с включенной громкой связью, едва успел в панике вырубить громкость и спрятать «трубу» за спину, – и на пол хаты шлепнулся кусочек бумаги, скатанный в плотную трубочку-рулончик. «Кормушка» тут же захлопнулась. Малява. Кто-то передал им через цирика записку.

Дюйм шумно перевел дух, нажал кнопку отключения связи, а Эдик наклонился, подобрал бумажку, посмотрел на нее.

– Тебе, блин.

И протянул маляву Карташу. И точно: на трубочке было написано карандашом: «А. К-шу». Если цирик ничего не перепутал и в соседней камере не сидит какой-нибудь Андреас Кальнынш, который тоже А. К-ш.

– А ты здесь популярен, сокол ты мой одинокий, – заметил опер, и в глазах его вновь появился огонек подозрительности. – То дачки сыплются как из рога, то теперь и письма пошли…

Не так давно Карташу доставили еще одну загадочную посылку, и опять в неурочное время – полиэтиленовый пакет от «Максидома», с хавкой, сигаретами и причиндалами для чистки зубов.

– Так Пастор кормит, – пожал плечами Алексей, искренне уверенный, что так оно и есть.

– Ладно, погодите вы, – бросил Квадрат и повернулся к Дюйму: – Я не понял, что там с нашими бабками?

– А ничего, – яростно сказал Дюйм, швыряя трубку на одеяло – то есть, уже не пряча ее от Карташа. Эмоции переполняли его. – Все всё слышали, всё все поняли. Что могли, мы сделали. Дальше пусть папаша Гаркалов выясняет, кто за всем этим стоит.

– Дык кто стоит-то?! Шлюха какая-то вошла в гостиницу, без ствола притом, и что? Она, что ли, сыночка мочканула? Как? И кто она такая?

– Да-с, милостивые государи, – вздохнул Эдик. – Опять тупик. Будем копать дальше? Или все же это наш общий сибирский друг укокошил обоих?

– А я с самого начала и говорил, – сказал Квадрат. – И все равно он нам денег должен. Сам работу предложил…

– А вдруг Давыдов этот оказался бы не при чем? – угрюмо спросил Алексей, раскатывая на ладони трубочку малявы. – И его б братва запытала до смерти?

– Но оказался-то очен-но даже причем, – отмахнулся Эдик. – Не ной, Карташ. Знаешь, если все время оглядываться на «если бы», да «кабы», да «как бы чего не вышло»…

Но Карташ его уже не слушал. Ему вдруг все стало ясно. Все сложилось в одну картинку. «Вон оно как… – подумал он совершенно спокойно. Ни обиды, ни тоски, ни разочарования он не испытывал. Вообще ничего не испытывал. – Мог бы и сам допереть. Значит, с самого начала это была огромная многоходовая подстава. И плевать, ради каких таких золотых ферзей гробовая фирмочка «Глаголев, Кацуба и Ко» решила пожертвовать пешками Алексеем и Машей. Главное, что пожертвовали Машей… Ай-ай-ай, товарищ Кацуба, с женщинами воюете, а еще офицер… Чем ты лучше какого-нибудь Эдика, Пастора или Гаркалова?»

Таких совпадений просто не бывает. И не важно, кто убил Машу – киллер-невидимка или он сам в наркотическом дурмане. Теперь уже не важно. Главное, что об «Арарате» Карташ узнал за два дня до вылета в Питер. В «Арарат» их поселила Глаголевская контора. А таинственный куратор приказал Давыдову переиначить свой график работы за неделю до их приезда. Возможно, конечно, что подселение в номер двести восемьдесят четыре планировалось Кацубой задолго до того, как он посвятил в свои планы Карташа, и некий их с Глаголевым противник, имея «уши» в конторе, успел подготовиться. Но – подготовиться к чему? К тому, что на презентации – куда Алексей и Маша пошли по воле, между прочим, того же Кацубы – им обязательно встретится Гаркалов, что сынок непременно станет крутиться вокруг Маши, что все трое стопудово вернутся в гостиницу? Не бывает таких Кассандр, вот в чем дело. Значит, все это, от начала до конца, до конца, было спланировано белокурым монстром и его соратниками.

Quod erat demonstrandum, как говорили древние римлянцы.

Ну, ребята, готовьтесь. Машку я вам не прощу…

Он заметил, что пальцы его все еще нервно крутят загадочную записку, машинально развернул ее, прочитал… Ничего не понял, вчитался…

– И что теперь мы? – спросил Квадрат у Дюйма.

– А ты чего хотел? – раздраженно сказал судья. – Чтобы все получалось с первого раза? Эй, сибиряк, может, сознаешься все ж таки, чтоб мы зря не напрягались? Ты своих друзей упокоил али не ты?.. Сибиряк, я к тебе обращаюсь. Алло, Алексей, оглох? Леха, мать твою!..

Карташ ничего не видел и не слышал вокруг. И ничего не понимал.

Едва сложившаяся картина всего происшедшего с ним, развалилась вмиг.

На бумажке в клетку было написано от руки:

Ал-й!

я здесь

скор, вытащу

молчи

все буд. отл. и опять поедем на рыб-ку

ребенок капитана ЖИВА ЖИВА!!! 

Вопль души, иначе не скажешь…

Но кто вопит?

Писалась малява в явной спешке, на какой-то мягкой поверхности – должно быть, прямо на колене, причем отвратно работающей шариковой ручкой, но почерк был характерный, летящий, с резкими завитушками у строчных «у», «з», «д», «в»… Подписи не было. Вместо нее под текстом помещалось шаржевое изображение хулиганской кошачьей морды, нарисованной несколькими резкими, отрывистыми линиями. Быстрый, небрежный набросок – но даже в этом незаконченном виде проглядывал, проглядывал сквозь котячьи черты четкий человеческий образ, причем образ знакомый и ненавистный…

Карташ словно в ступоре пребывал. Что еще за «рыб-ка»? Рыбалка? На рыбалке последний раз он был вместе с Кацубой. Ах, вот что за человек изображен в образе кота – Кацуба! Ну да, именно он, гнида… Значит, малява от него?

Хренотень какая-то… И, главное, как понимать «ребенок капитана ЖИВ ЖИВ»?!. И почему этот «ребенок капитана» подчеркнут?

Шифр, никаких сомнений. Это какой-то код. И что, Алексей должен его разгадать? И как, позвольте спросить?! Без ключа, без подсказки!

Ребенок капитана… Какого такого капитана? Гранта? Немо? Или одного из Двух Капитанов?

Да черт бы подрал эти спецслужбы с их шпиономанией! Алекс – Юстасу, мать вашу!

Ширкнула по металлу заслонка «глазка», и через секунду в замке громко заворочался ключ.

– Карташ, на выход давай! – сказал цицик. – Пальтишко возьми. Приехали за тобой…

Алексей почувствовал, как в желудке у него что-то оборвалось. – Кто?..

– Агния Барто, блин! – рявкнул сержант. – То ли переводят куда-то, то ли еще что… Я знаю? Так что сигареты с мылом и зубной щеткой бери, если есть. Разрешено.

…Опять запиликал телефон. Родион Крикунов, вор по кличке Пастор, посмотрел на дисплей и нахмурился: номер звонившего не высветился. Он поколебался, но все же нажал кнопку с зеленой трубкой, поднес аппаратик к уху… и стал молча ждать. Если абонент хочет остаться инкогнито, тогда пусть первым и говорит.

– Родион Сергеевич, здравствуйте, – сказал в трубке веселый бархатный голос. – Вы слушаете?

Пастор почувствовал, как непроизвольно поджались пальцы ног. Он узнал этот голос. Блядь, и неужели он испугался?!

Ну… не то, чтобы испугался… но насторожился, правильно?

– Слушаю, – сказал он ровным голосом.

– Узнали, Родион Сергеевич?

– Узнал.

– Вот и славненько. Есть у меня к вам одна нижайшая просьба. Помните, с полгодика назад мы…

Несколько минут Пастор слушал своего собеседника, в нужных местах вставляя: «Да…», «Известно…», «Нет…», «Карташ? Нет, точно нет…», «Понял…» Когда разговор закончился, Родион Крикунов некоторое время без всякого выражения смотрел на погасший экранчик, потом аккуратно положил его в карман пиджака и нервно потер подбородок…

Глава 24

Старые знакомые и лица новые

Вдоль по набережной пронизывающий ветер гнал поземку, редкие пешеходы кутали носы в воротники и, судя по всему, кляли на чем свет стоит питерскую погоду. А в салоне «газели» было тепло, хоть и накурено жутко. Когда за ними закрылись ворота «Крестов», Карташ вдруг почувствовал свободу. Блин, вот, оказывается, что это за сладкое слово такое…

Хотя, говоря непредвзято, никаких причин чувствовать себя на воле у Алексея не было. Всю дорогу, пока его оформляли и вели до «газели», он лелеял надежду, что в машине его встретит Кацуба. Бред, понятно, но отогнать навязчивую мысль было невозможно.

Разумеется, в салоне никакого Кацубы не обнаружилось. Все было хуже: в салоне Карташа ждал, нервно улыбаясь, следователь Малгашин в компании молчаливого безликого типа. Тип был одет в цивильный двубортный костюмчик, но разве выправку боевого пса скроешь гражданской одёжей? Так что – какая уж тут свобода… Тем более, что едва они выехали за ворота СИЗО, на запястьях Алексея защелкнулись наручники. «Так, на всякий случай. Не переживайте, порядок такой, потом сымем», – объяснил Малгашин. И откинулся на спинку креслица.

Салон «газели» был оборудован под крохотный кабинет в спартанском стиле – не иначе, для допросов: жесткие кресла вдоль стен, металлический столик с пластиковой пепельницей, привинченный к полу. Окна забраны решеткой и занавешены, равно как решетка и занавеска отделяли салон от водителя. Безликий тип сидел возле откатывающейся дверцы и тупо смотрел прямо перед собой. Точь-в-точь обдолбанный, честное слово. Хотя – дверь-то прикрывает…

– Как вам там живется? – не преминул задать дурацкий вопрос следователь Малгашин, когда «газель» стала набирать ход.

– В натуре курорт, гражданин начальник. Век воли не видать, – последовал от Карташа вполне адекватный ответ. – А куда мы, собственно, направляемся?

– Жалоб нет? На режим, на обращение, на сокамерников? – перечисляя скучным голосом, Малгашин выложил на столик зажигалку, сигареты (все то же доподлинно аглицкое «Собрание»), ручку и бумагу. – Нет? Ну и ладненько… Не бойтесь, господин Карташ, скоро вы вернетесь на свой курорт. А направляемся мы на квартиру к покойному Дмитрию Гаркалову У нас, видите ли, появились новые данные. И требуется небольшой следственный экспериментик, ничего эдакого, уверяю вас…

– А это тогда зачем? – быстро спросил Карташ и кивнул на пакет, в который свалил бритву, зубную щетку и прочую фигню личной гигиены. – Если скоро вернемся?

– Ну, – выпятил нижнюю губу Малгашин, – а вдруг эксперимент затянется?

Карташ почувствовал легкий озноб.

Так. Что еще за эксперимент? Если он правильно понял, Малгашин имеет такое же отношение к убойному отделу, как сам Алексей – к Армии Спасения…

И куда, в таком случае, они едут?.. Будем надеяться, не в лесок под городом, где его ждет ямка в стылой земле и пуля в затылок. Для чего-то Карташ пока нужен этим типам, кем бы они не являлись. И типы явно торопились. Явно были чем-то озабочены…

Малгашин закурил сам, пододвинул пачку Карташу жестом показал, мол, закуривай, не стесняйся. Алексей неуклюже, наручники мешали, вытащил свои – они хоть попроще, зато проверенные. Мало ли что мог подмешать в табачок гражданин начальник. И то, что он первым взял сигарету из пачки, еще ничего не доказывает. Как раз таки наоборот… Это в прошлый раз Карташ угощался без сомнений и задних мыслей – тогда он принимал гражданина начальника за простого, затюканного службой следака. Принимал… пока не появились основания считать, что не все так просто. А раз непросто – лучше поостеречься и быть начеку.

– У вас было много времени подумать, – сказал Малгашин. – Единственный плюс тюрьмы – думай себе, сколько влезет… Вы обо всем хорошенько подумали?

– Можно сказать так, что и обо всем, – настороженно и несколько коряво ответил Карташ. – Можно сказать так, что и хорошенько.

– То есть, ваши слова следует понимать, как согласие сотрудничать со следствием?

– Почему бы мне не желать сотрудничать со следствием, – хмуро сказал Карташ, – когда я невиновен, а стало быть заинтересован в установлении личности преступника не меньше, чем следствие?

Малгашин пристально и цепко глянул на него. Какое-то время поизучал, будто впервые видит. «Газель» мягко покачивалась на неровностях дороги.

– Ну ладно. Тогда… приступим, Алексей Аркадьевич? Начнем прямо здесь, не возражаете? А протокольчик столь вами любимый позже нарисуем, когда на место приедем. Насколько искренне ваше желание сотрудничать со следствием, проверить легче легкого.

Карташу вдруг пришла идиотская мысль, и он спросил:

– А позвольте полюбопытствовать: вы в каком звании?

Малгашин отчего-то насторожился и посмотрел на него, прищурившись:

– Ну, вообще-то, майор. А что?

– Да так… Всего лишь интересно.

В самом деле, мысль была идиотская. Просто из головы не шел этот «ребенок капитана» из малявы, который по какой-то причине оказался жив.

Малгашин раздраженно пожал плечами и бросил себе на колени портфель, достал из него продолговатый конверт желтой кожи, о двух кнопках. Кнопки чпокнули, отмыкаясь. Малгашин вытащил из конверта несколько фотографий, один из снимков подвинул по столу к Карташу, другие пока оставил у себя.

– Что вы можете сказать по этому поводу? – спросил следователь.

Начинается… Что там? Еще какие-то улики, забивающие последний гвоздь в гроб Карташевой невиновности?..

…Шилов заметил микроавтобус-«автозак», когда тот поворачивал на Кантемировскую, отыскал глазами и «тойоту», пристроился на расстоянии трех машин от тачки, где ждал своего часа киллер со снайперским автоматом. И мысленно водилу «тойоты» похвалил. Тот держался грамотно, на приличной дистанции, на глаза шоферу «автозака» не попадаясь, но и не упуская из виду. А потом Шилов нахмурился. «Автозак» держал курс куда-то на север Питера, в новостройки. Интересно, какого черта. Ну да и ладно. Так даже лучше – меньше машин, меньше свидетелей. Скоро все закончится и, зачистив исполнителей, он сможет наконец уехать из этого городишки. Вернуться в столицу.

Погруженный в наблюдение за габаритами «тойоты», он не видел темно-синюю «десятку», мирно катившую машинах в пяти позади.

…Алексей взял со столика снимок – обеими руками, из-за наручников, – вгляделся. Очертания предметов на фото были немного искажены, словно снимали через выпуклое стекло, но на первом плане он безошибочно узнал самого себя, бедового. А по фигурным спинкам стульев сразу признал и место. Да и без спинок вспомнил бы: в углу фотки были пропечатаны цифры, зафиксировавшие не только год, число и месяц съемки, но также и время суток. В кадр попала рука сидящей за столом рядом с Алексеем девушки – Маша, еще живая, веселая, тянулась к ножке винного бокала. Еще в кадр на заднем плане угодил человек с крупными чертами лица, с темными, коротко стриженными волосами, в черном пиджаке поверх черного джемпера. В тот момент, когда неизвестный фотограф нажал на кнопку, этот гражданин увлеченно орудовал в своей тарелке вилкой и ножом… А вот кто, интересно, фотографировал? Что-то никого с аппаратом поблизости как будто бы не наблюдалось…

И что это все значит?

– И что вы хотите от меня услышать? – осторожно поинтересовался Карташ. – В этот день мы с покойной Марией Топтуновой зашли пообедать в кафе под лично мне непонятным названием «Бестемьян», что на углу Невского и какой-то из Морских, то ли Большой, то ли Малой. Пообедали. Расплатились. Ушли. Если вас интересует, что мы заказывали, и стоимость заказа, могу припомнить.

– Стоимость заказа не интересует, – резко сказал Малгашин. – Интересует человек за соседним столиком. Во-он тот вот, жрущий на заднем плане.

– Вы что, следили за мной? – спросил Карташ.

– Может быть. Так все же – что у нас там с жующим человечком?

– Ничем не могу помочь. Я его не знаю, – сказал Алексей чистейшую правду и протянул снимок следователю.

– Оставьте пока у себя, – сказал тот и вручил Карташу еще одну фотку. – Как говорится, в том же месте в тот же час.

Действительно, все то же кафе. На сей раз камера схватила Карташа в тот миг, когда он открывал дверь… А! Это он выходил в предбанник звонить по мобильному. (Черт возьми, но кто же фотографировал?!)

И опять на снимке присутствовал тот гражданин в черном костюме. На сей раз он шел следом за Карташем и был запечатлен со спины, но это бесспорно его спина, его прическа, его костюм, его массивная шея. «Когда я звонил, он мимо меня не проходил и вообще не выглядывал в предбанник, – вспоминал Карташ обстоятельства того дня, доселе казавшегося ему самым что ни на есть рядовым. – Значит, свернул к туалетам. В чем лично я не усматриваю ровным счетом ничего подозрительного».

– И кто же это такой? – спросил Карташ, повернув снимок изображением к Малгашину

Что-то новенькое. Какие-то новые персонажи всплывают…

– Это вы у меня спрашиваете?! Ладно. Так и быть, отвечу. Это посетитель кафе «Бестемьян». Не менее рядовой, нежели вы. Тоже, надо думать, зашел пообедать, выбрав именно это кафе совершенно случайно и наугад, – сказал Малгашин.

– Судя по вашему ироничному тону, вы пытаетесь увязать мою скромную персону вот с этой самой персоной, напрочь мне незнакомой? – впрямую спросил Карташ.

Постояв на светофоре, «газель» свернула налево и бодро покатила в гору. Через мост, не иначе. Куда ж это мы катим, а?..

Малгашин, искривил губы в улыбке, удрученно покачал головой – мол, что же вы, подозреваемый, отрицаете очевидные вещи. Тем и ограничился. Ничего не сказал в ответ, продолжал молча покуривать, сквозь дым посматривая на Карташа.

«Ну да, а что такого? Возможно, в этом-то и состояла суть задания Кацубы – оказаться в одном месте и в одно и тоже время с этим мордатым козлом, – лихорадочно думал Карташ. Дело оборачивалось новой стороной, и пока совершенно неясно было – поможет это Алексею или же усугубит и без того хреновое положение. – Да еще не просто оказаться, а засветиться перед этими вот папараццами… Ну и? И что с того?

Но вот вопрос: а чегой-то он разоряется передо мной здесь, а не на месте. Будто торопится куда-то…»

– Попытаюсь угадать, о чем это вы столь напряженно размышляете, – ласково сказал Малгашин, изящным щелчком по сигарете стряхивая пепел. – Полагаю, вас мучает вопрос, знаем ли мы, что это за человек оказался вместе с вами на фотографиях. Вдруг не знаем? Тогда конечно, тогда не следует спешить с признаниями, а надобно сперва долго и упорно торговаться! Правда? Что ж, так и быть, я помогу вам ускорить раздумья.

Малгашин передал Карташу два последних из приготовленных к показу экспоната. Руки его нетерпеливо подрагивали.

На первом из этих снимков Карташ снова увидел того самого мордатого гражданина из кафе. Правда, здесь Алексей узнал его далеко не с первого взгляда. Оно не мудрено – на сей раз гражданин из кафе красовался не в костюме, а в камуфляже, причем натовского образца, и лицо его было не гладко выбрито, как на предыдущих фотках, а покрыто трехдневной, по меньшей мере, щетиной. И еще очки в тонкой золотой оправе отсутствовали – а те окуляры придавали ему, что ни говори, вид респектабельный и благородный.

Фотография была сделана в армейской полевой палатке. Помимо насквозь знакомого уже гражданина в кадре присутствовал еще один персонаж, колоритный донельзя: бородатый, загорелый, тоже в натовском камуфляже, в портупее, в пятнистом берете, украшенном непонятной кокардой. Национальность по этой фотографии определить трудно, но вроде бы что-то южное, ну а по типажу – типичный ваххабит, как их показывают по телеку, хоть сейчас без конкурса записывай в отряд к Шамилю Басаеву. «Ну и друзьев себе подобрал мой кафешный приятель. Интересно, а сам-то он кто тогда?» При взгляде на снимок с палаткой, напрашивалось еще одно умозаключение: если у бородатого вид самый что ни на есть полевой, то «кафешный приятель» – парень скорее заезжий, это гость бородача, скорее всего. Или же вся сцена вообще может быть инсценировкой, вдруг пришло в голову Карташу Уж больно все новое: палатка, форма, валяющиеся на столе карта без следов сгибов, лампочка над столом не захватанная…

Алексей без комментариев отложил снимок с палаткой и взял следующую фотографию. На ней он увидел своего знакомого (уже, наверное, следует говорить: «старого знакомого») совсем в иной обстановке. Улица какого-то европейского городка, старинная булыжная мостовая, машины… ага, с правым рулем. Англия? Похоже. Все тот же персонаж, только на этот раз не в черном костюме и не в камуфляже, а в серой рубашке с короткими рукавами и в легких, кремового цвета брюках. В руках кейс, на голове лихо заломленная летняя шляпа с дырочками. Человек переходит улицу, на другой стороне которой можно разглядеть кусочек вывески с буковками: «…ATIONAL BANK OF…».

Что ж… Пасут товарища основательно, следует признать. И видимо, «папарацци» уже давно висят у товарища на хвосте. Отсюда вывод: между некими силами не первый день идет некая сложная игра. Но только причем тут, дьявол вас всех раздери, старший лейтенант ВВ Алексей Карташ? И причем тут эти фотографии?

Как бы то ни было, если он попал в лапы конторы, это следовало использовать на всю катушку. Подписывать что угодно и соглашаться на что угодно. Но не сразу, а помучавшись угрызениями и выторговывая себе материальные блага. Главное – вырваться на свободу, а там видно будет. Вряд ли хозяева Малгашина все из себя как на подбор добрые, сердечные и благороднейшие люди. Да точно такие же они, как Кацуба и компания, для которых светлые и, без сомнения, святые цели превыше жизни какого-то там Карташа. Только из другой они конторы, и цели у них другие… Или даже, вполне может статься, цели у них те же самые, да и методы работы такие же. Но, как говорят англичане, знакомый черт лучше незнакомого.

А принадлежность Малгашина к конторе, неважно которой, но несомненно силовой, сомнений не вызывала. Уже не вызывала… Однако вот какая была закавыка: вполне возможно, что Малгашин и стоящие за ним люди действуют сами по себе и в строжайшей тайне от коллег. Примеров, знаете ли, хватает. Иначе почему Карташ сидел в «Крестах», а не, скажем, в фээсбэшной тюрьме? Уж не потому ли, чтобы держать его подальше от своих коллег… Или потому, что из другого места Кацубе сотоварищи до него было бы гораздо сложнее добраться? И не потому ли его столь спешно перебрасывают на новое место?..

Малгашин нервничал, но внимательно наблюдал за реакцией Карташа. И чего он, позвольте поинтересоваться, ждет? Что лицо подозреваемого перекосит неподдельный ужас, он выронит снимки и отшатнется от стола с воплем: «Не может быть! Как вы узнали?!»

– Потрясающе интересно, – сказал Карташ, отдавая фотографии Малгашину.

– Налюбовались? – на этот раз следователь Малгашин снимки забрал и быстро упрятал в желтокожий конверт. – Значит, вы убедились, что личность данного человека не станет предметом торга.

На это Карташ лишь развел руками, насколько позволяли браслеты – мол, что поделаешь, не повезло мне на этот раз, будем ждать раза следующего.

В голове назойливо крутилось: «Ребенок капитана жив, жив…» Может, речь о чаде этого типа с фотографий? А с какой стати?.. Нет, стоп, в маляве было написано, что ребенок не жив, а жива. Значит, речь о ком-то или чем-то женского рода. Дочь капитана? Кто такая? Еще одно действующее лицо?..

– Признаться, сперва у нас возникли сомнения, – продолжал Малгашин. – Почему именно вас выбрали для контакта с… давайте называть его Фигурантом. При поверхностном взгляде на вашу персону появлялось лишь одно недоумение. Но вскоре мы обнаружили ответ – его нам подарило углубленное знакомство с фактами вашей бурной биографии. Вы не помните такого полковничка по имени… – одним глазом он покосился в бумажки, – Язберды Чарыев? Нет? О, сейчас это большой человек в туркменском КНБ. А он, между прочим, вас помнит и весьма лестно о вас отзывается. Жаль, говорит, не попрощались толком, не обнял я его, как брата, не поблагодарил за спасение нашего Туркменбаши. Очень умный и хитрый, говорит, этот Карташ. Только скромный очень, говорит, зачем убежал, зачем не подошел за наградой, которую заслужил?.. А и вправду, объясните-ка мне, неученому, почему и зачем человек бежит от заслуженной награды? Может быть, на самолет опаздывает? Нет, не торопится он на самолет. Потому что господин Карташ в ближайшие дни появляется в доме… – еще взгляд в шпаргалку, – хякима Карыйского велаята Батыра Мемметова, который, к слову говоря, гибнет при весьма странных обстоятельствах, мало согласующихся с официальной версией об автомобильной катастрофе. И тут же господин Карташ вновь пропадает самым таинственным образом. А среди туркменских знакомых господина Карташа фигурируют личности, мягко говоря, неоднозначные. Ваши туркменские знакомства, Алексей Аркадьевич, никак нельзя назвать заурядными и рядовыми. Да и уровень, на котором вы крутились в азиях-с, вполне, что называется, соответствует…

Ах, вот откуда ветер дует и где собачка-то порылась !..

Нет, не хотело прошлое отпускать Алексея, как кошка играло с ним: то разожмет коготки, давая мышке-Карташу на миг почувствовать себя свободной, то снова придавит… Из уже забытой, казалось бы, жизни, вновь выглянули знакомые рожи. Неприметный «товарищ полковник» Язберды Чарыев, который выставил Алексея в первый круг охраны Туркменбаши во время Праздника праздников на площади Огузхана… Толстый, лысый и абсолютно голый Батыр Меммедов, ставленник предателя Саидова…

«Может, вы и о платине знаете? О пугачевском бунте, шантарском сходянке, о Глаголеве и его ведомстве?..» – так подмывало спросить Алексея. Только кто ж ему ответит… Единственный, кто выпадал из этой коллекции, был человек с фотографий. Уж его-то Карташ точно не встречал на своем боевом пути. Ну и кто ж это такой, позвольте спросить? Ключевая фигура или очередная пешка?..

Мотор «газели» работал тихо и ровно. Чувствовалось, что это не какая-нибудь там «маршрутка», что за машиной ухаживают.

Минуточку. Что-то такое мелькнуло. Какая-то смутная ассоциация. О чем это мы сейчас думали? Платина, бунт Пугача, сходняк…

– И вот что особенно любопытно, – якобы безразличным тоном вещал меж тем Малгашин, очень отвлекая от мысли. – В это же самое время, когда вы вояжировали по Туркменистану, наш Фигурант тоже совершил поездку в одно из сопредельных с Туркменией государств. А если учесть стойкий интерес Фигуранта и тех, кто за ним стоит, к среднеазиатскому региону… Получается, мы имеем еще одно совпадение с участием все того же неприметного господина Карташа… В общем и целом становится ясным, почему именно вас выбрали для установления контактов с Фигурантом.

Опаньки! Карташ, мигом забыл об ускользающей ассоциации и послании Кацубы. Чтобы потянуть время, вытащил сигаретку, неторопливо прикурил. В «газели» и без того было накурено, хоть алебарду вешай, ну да наплевать. Вот это номер, а? Его, скромного старлея, пешку в игрищах Больших Контор, принимают черт-те за кого. Считают самостоятельной фигурой… Ну, не то, чтобы вполне самостоятельной, не ферзем и даже, наверное, не ладьей, однако ж – фигурой.

И что, собственно? Радоваться по этому поводу или огорчаться? Дает ему подобный расклад что-нибудь или же, наоборот, отнимает? И поди сообрази, какую стратегию избрать. Ну пока, наверное, все ж таки выжидательную...

…В конце концов, неторопливая погоня начала утомлять. Николай Ляпунов, начальник охраны казино и владелец записи разговора между Шиловым и работником «Крестов», поерзал на пассажирском сиденье темно-синей «десятки». Они уже свернули на Гражданский проспект и теперь, следом за серой «шкодой», ехали куда-то к границам города. И Ляпунову это не нравилось. Хитрый Шилов, что ли, заметил слежку и теперь водит его нос? И не лучше ли будет предъявить Шилову запись в более располагающей обстановке? Он-то думал, что вот так, в машине, без свидетелей и на нейтральной территории, все пройдет гладко и спокойно… Значит, ошибался. Ладно, еще пара километров, и хватит. Пусть ребятки продолжают следить за «шкодой», а он на своих двоих вернется. И подождет до следующего раза.

Ребятки – двое охранников из того же казино, при оружии и абсолютно официальных на него разрешениях – сидели смирно, как вышколенные собаки в ожидании команды «взять». Кем они, собственно, и являлись.

Глава 25

Вооружен и оч-чень опасен

Малгашин с нервным любопытством наблюдал за манипуляциями Алексея, потом сказал жестко:

– Итак, Алексей Аркадьевич, первое, что я хотел бы от вас услышать – это обстоятельный рассказ о том, какое вами получено задание относительно Фигуранта и какими выходами на него вы располагаете.

– Странно, что вас не интересует, от кого оно получено, – отстраненно заметил Карташ, мыслями возвращаясь к записке.

Итак, дочь капитана… А, вот в чем ассоциация: Пушкин. «Капитанская дочка» у Александра Сергеича – и пугачевский бунт на зоне под Пармой. Там Емельян Пугачев, а здесь авторитет Пугач. Но на этом все сходство и заканчивается! И что дальше?..

– От кого получено – это я примерно представляю, – сквозь зубы процедил следователь. – Впрочем, и на эту тему мы поговорим, но чуть позже… Ну?

«Что ж ты мне нукаешь, сука…» – устало подумал Карташ. Очень трудно было поддерживать беседу на абсолютно непонятную тему и одновременно думать над головоломкой Кацубы. А думать над ней было необходимо. Если записку прислал именно он…

Ситуация в очередной раз перевернулась с ног на голову. Узнав о Давыдове и его кураторах, Алексей уверился, что акция в «Арарате» была спланирована людьми Глаголева. Потом приходит письмо, в котором Кацуба отчетливо намекает на непричастность конторы к посадке Карташа. А теперь… А теперь все указывает на то, что глаголевцы все ж таки использовали его. Как живца – для ловли таинственного Фигуранта.

А если малява – провокация, дело рук Малгашина и стоящих за ним структур! Что тогда получается?..

Екнуться можно, честное слово.

– Слушайте-ка, Малгашин… – бессильно сказал Карташ, – товарищ следователь… Или господин?

– Скорее уж – гражданин, – ухмыльнулся Малгашин.

– А вот это дудки. Гражданином следователем вы станете, когда я из категории «подследственный» перейду в разряд «обвиняемых». А обвинительного заключения я что-то пока не вижу. И адвоката своего не вижу. Равно как не наблюдаю материалов дела, с которыми вы обязаны меня знакомить, не подписываю протоколы, которые вы обязаны вести при разговоре со мной, не езжу на экспертизы и прочие следственные эксперименты… Могу ведь и пожаловаться, господин следователь.

– Это вы на что намекаете, милейший, говоря «следователь» со столь явным подтекстом? – ничуть не смутился Малгашин и ногой отодвинул мешающийся пакет с мылом и зубочистными принадлежностями.

И даже улыбнулся – снисходительно так. Типа, ну да, никакой я не следователь из убойного отдела, я шишка побольше, но что ты, сявка, против меня сделать-то могёшь?

– Я намекаю на то, что мы отчего-то совсем не беседуем о происшествии в «Арарате».

– А чего о нем говорить, наговорились уже, – пожал плечами Малгашин. – Вы и убили-с. Порешили, так сказать, и раба божьего, и подругу его случайную. Мене, текел, упрасин. Что означает: «расследовано, доказано, запротоколировано». Так что вы, душа моя, вы убивец и есть-с, никаких сомнений…

– Потому-то я и хотел, – стараясь говорить спокойно, сказал Карташ, – чтобы меня держали в курсе. Что именно расследовано, что доказано, что запротоколировано? Мне это, знаете ли, небезразлично.

– Вы что, еще не поняли, в какой ситуации оказались?

Ага, старина Малгашин, кажется, начал терять терпение. Ну надо же.

– С материалами я ознакомлю, но вот чего мы не будем сегодня делать точно, так это возвращаться к прошлому разговору. Почему-то мне кажется, что никто не забыт и ничто не забыто… И нам обоим хорошо известно, что произойдет в том случае, если у нас сегодня не выйдет полного и окончательного консенсуса. В этом случае на мое место придет другой… следователь, который уж точно либеральничать не будет, а в два счета оформит дело и передаст его в суд. Все, закрыли эту тему.

…А «Капитанская дочка» никак не шла из головы. Карташ напряг извилины, с трудом вспоминая, в чем там была фишка. Какой-то тип вроде бы приезжает служить на какую-то заставу, ссорится с каким-то другим типом, а потом накатываются отряды Пугачева и начинается махач. Как этого типа звали?

– Чтобы окончательно прояснить картину, посмотрим с другой стороны, – нудел Малгашин. – Нарисуем диптих, так сказать. Один вариант развития событий уже известен, а что на другой чаше весов? В смысле, как сложится жизнь, если у нас таки выйдет полный и окончательный консенсус? Во-первых, в самое что ни есть ближайшее время ты будешь на свободе, под подпиской о невыезде. И навсегда исчезнешь из поля зрения органов – под «органами», впрочем, я подразумеваю исключительно те, кои исправно подчиняются родному МВД. Причем никто искать тебя не станет, о тебе забудут, а в скором времени дело закроют и никогда к нему не вернутся. Каким образом – это, прости, не твои проблемы. Во-вторых, ты будешь заниматься тем же, чем занимался. То есть заданием по Фигуранту. Даже твой хозяин не поменяется… Вот разве что хозяев у тебя отныне будет двое. «Труффальдино из Бергамо» смотрел? Именно в таком разрезе. А который из двух господ главнее, думаю, объяснять не надо? Не надо, умничка. И все! И больше ничего, совершенно ничего не поменяется, слово офицера. А условия твоего контракта в той его части, где прописано вознаграждение за труды, может быть, даже улучшатся. Что еще?

– Да вроде все понятно, – сказал Карташ, неспешно гася окурок и выметая из мыслей Пушкина со своей треклятой «Капитанской дочкой». После подумаем над шифровкой, сейчас не до того. Сейчас важно понять, куда его везут и что собираются с ним делать. – Но чтобы прояснить картину вовсе уж окончательно, как ты изволил выразиться, хотелось бы узнать, кто ты на самом деле? Не лично ты, понятно, а какую силу представляешь. А то, получается, ты меня знаешь, я тебя нет.

– Я представляю ту единственную силу, что способна вытащить вас из этой передряги, – постукивая пальцами по столешнице, произнес Малгашин.

Раунд, похоже, выиграл Карташ, поскольку следак фамильярничать перестал и вернулся к обращению на «вы» – плавненько и аккуратно, точно так же, как и начал «тыкать».

– Думаю, большего вам знать и не требуется.

И только тут Алексей понял, что Малгашин боится. Примитивно боится опоздать. Будто люди Кацубы уже на подходе и вот-вот отнимут лакомый кусочек у конкурентов. Неужели он знает о маляве?..

– Почему же не требуется, очень даже требуется, – обезоруживающе улыбнулся Карташ, развивая успех. – Не могу же я доверяться кому попало! А вдруг вы Чикатила какая-нибудь? Я к вам, можно сказать, со всем сердцем, а вы меня потом чирик по горлу… У меня ж пиковая ситуация, которая требует хирургической точности выбора. Тут чуть ошибись – и звиздец, а назад выбор будет уже не переиграть… Представьте себе, что у меня появились нешуточные подозрения, будто вы лишь выдаете себя за облеченную полномочиями фигуру, а на деле – так, пшик без палочки. Так что уж потрудитесь предъявить полномочия, покажите верительные грамоты, – глядишь, я со всем пылом брошусь в ваши ласковые объятия.

– Вам недостаточно предъявленного? – Малгашин ткнул пальцем в желтокожий конверт, лежащий на столе. – Кажется, вы вполне могли оценить наши возможности!

– А вот и недостаточно, – упрямо повторил Карташ. – Я хочу удостовериться железно. Чтобы не осталось ни малейшего сомнения. Чтобы с выбором не ошибиться.

– Не могу понять, чего вы добиваетесь, – вздохнул Малгашин, зло давя в пепельнице недокуренную сигарету. Пепельница была уже полна. – Неужели вы не понимаете, что вашим хозяевам уже не добраться до вас? Вы, дорогой мой, можете считать себя пропавшим без вести… если, конечно, мы не договоримся.

Гринев, вот как его звали!!! Как это обычно и бывает, напрочь не вспоминающееся слово тут же всплывает в голове, стоит только отвлечься от него. Петя Гринев, герой пушкинской «Дочки». Ну и что?..

Ох, бля…

…Шилов увидел, как притормаживает «тойота», а потом заметил, что и «газель» впереди приняла влево и остановилась у обочины. Они уже находились на Суздальском проспекте, малолюдном и маломашинном, лишь проносящиеся фуры иногда нарушали сонное одиночество шоссе. Шилов шумно перевел дух. Ну вот и финита. Прощай, товарищ Карташ. Он притопил тормоз и плавненько припарковался за небольшим изгибом дороги, метрах в тридцати от места основного действия. Отсюда его, в сером автомобиле на фоне серого питерского снега, видно не было, к тому же снег, сметенный с проспекта, образовывал форменные брустверы по обе стороны проезжей части, и за ними не то что «шкоду» – танк можно было спрятать. Зато он видел все.