Излом зла Головачев Василий
«Черный файл» в очередной раз не оказал никакого воздействия на компьютер, и Генрих Герхардович в ярости разнес кулаком клавиатуру машины, не желавшей становиться проекцией Монарха Конкере. Пососал царапину на ребре ладони, остывая, потом вытащил нижний ящик правой тумбы стола и достал плоскую металлическую флягу с коньяком. Отвинтил колпачок, сделал три больших глотка. Ком жгучего тепла провалился по пищеводу вниз, растворяясь по пути, и генералу несколько полегчало.
– Давай вылезай, скотина! – хрипло сказал он алому иероглифу, пылавшему на черном фоне экрана.
Иероглиф мигнул, Генрих Герхардович ощутил нечто вроде хлесткой пощечины, но страха не почувствовал. Нельзя сказать, что до этого момента он не задумывался над тем, кто такой Монарх Тьмы, где он обитает и чем занимается, главным было то обстоятельство, что Конкере сотрудничает с Ельшиным и снабжает бесценной информацией. Теперь же генерал впервые трезво (или почти трезво) занялся анализом своих «потусторонних» контактов с монстром, которого можно было назвать и Богом, и дьяволом. И все же размышления генерала не привели его к просветлению, к разгадке существования Монарха, ибо знал Генрих Герхардович слишком мало, чтобы сделать правильные выводы. Единственное, к чему он пришел после поглощения всего коньяка, – что во всем виноват таинственный Матвей Соболев, о котором ему успел кое-что поведать Монарх, – неуловимый перехватчик из команды генерала Дикого, непонятным образом проникший в тайны «Купола» и его личной – генерала ФСБ Ельшина – жизни.
– Сволочь! – с ненавистью выдохнул генерал, отшвыривая флягу. Слишком много злобы скопилось в сердце, слишком много ненависти, требующей выхода, и Генрих Герхардович принял решение уйти, громко хлопнув дверью, убрать как можно больше врагов. Но прежде всего – Соболева!
Поднявшись в кабинет на третьем этаже дачи, он вызвал Ибрагимова по сотовой связи, и майор рассказал ему о принятых мерах и о захвате на квартире Соболева двух «некомбатантов» – девушки и мальчишки.
– Где они? – поинтересовался Ельшин.
– На второй базе.
– Двигай туда, я тоже сейчас приеду. Допросим.
– Вряд ли они что-либо знают.
– Двигай! – заорал Ельшин. С трудом успокоился. – И ликвидируй по пути наши тайники с оружием. Скоро ко мне заявится команда Первухина, я хочу им устроить на даче теплый прием.
Ибрагимов помолчал.
– Не проще ли взорвать ее… вместе с уликами? – Он имел в виду гипногенераторы «удав» и излучатели боли «пламя».
– «Глушаки» и «болевики» я вывезу. Все, до встречи, ждите.
Ельшин забрал из сейфа документы, дискеты, компакты с секретной информацией, упаковал в два чемодана, переоделся. На всякий случай стер память всех компьютеров на территории дачи. Затем вызвал начальника охраны:
– Капитан, возможен налет на дачу, будьте начеку. Сопротивляйтесь до последнего. Отходить – только по моему сигналу.
– Не понял, – отозвался озадаченный начальник охраны. – Какой налет? Кому мы должны сопротивляться? Неужели «чистилищу»?
– Мы наступили на хвост крупному киллер-синдикату, он вполне способен осмелиться ликвидировать угрозу. Так что держитесь. Я в случае чего вызову подмогу из Москвы.
О том, что дача будет взорвана, генерал, естественно, сообщать охраннику не стал.
Побродив по спальне, он сунул в карман пиджака «глушак» и спустился в свое подземелье, где его ждал вагон спецметро.
Вася и Тарас встретились с Первухиным на восемнадцатом километре Минского шоссе. Ни слова не говоря, повели генерала и группу оперативников в количестве двенадцати человек, среди которых были и знакомые Балуеву по походу в Чечню Шерхан и Маугли, к бывшему угольному складу, с территории которого начинался спуск под землю, к ветке спецметро, ведущей к даче Ельшина.
Первухин, не знавший этого пути, держался тем не менее невозмутимо, сразу все понял и объяснений не потребовал. Вскоре все они были внизу, в тоннеле, в то время как основные силы бригады, задействованные генералом, продолжали окружение и скрытое передвижение к даче, перехватывая все машины, идущие туда или обратно.
Так как дрезину отряд Соболева оставил в прошлый раз на станции под дачей, а второй в нише тоннеля не нашлось, добираться к месту назначения пришлось на своих двоих. Нацепили приборы ночного видения, захваченные опытными «летучими мышами» Первухина, и, растянувшись цепочкой, побежали по шпалам между рельсами узкоколейки в темноту тоннеля.
Бежали не быстро, щадя возраст генерала, которому пошел пятьдесят второй год, но все же за час преодолели двенадцать километров и вышли к воротам станции, которые оказались открытыми. Электровагон у платформы отсутствовал, и это обстоятельство зародило у Василия нехорошие предчувствия.
– Связь со своими наверху у вас есть? – спросил он, не разрешая никому приближаться к воротам, кроме Тараса.
Первухин тиснул кнопку рации, но слой земли над головой был слишком толст, радиоволны поглощались им полностью.
– Глухо.
– Когда начнется атака сверху?
– Она не начнется, пока я не дам команду.
– Плохо, они отвлекли бы охрану, а так придется действовать по полному профилю. Ну что там, Граф?
– Электропоезд ушел отсюда часа полтора назад, – ответил Тарас. – Боюсь, Ельшин сбежал, оставив нам немало сюрпризов.
– Станция заминирована?
– Конечно. Думаю, дача тоже. И еще мне не нравится…
– Что?
– Запах.
– Что?!
– Ладно, может, я ошибаюсь.
– И все же нам ничего не остается, кроме как лезть наверх. Генерал, мы с ним пойдем впереди, а ваши ребята пусть прикрывают тылы. Охрану здесь несут контрактники внутренних войск, не знающие, что за объект они охраняют, поэтому хорошо бы обойтись без стрельбы.
– Понял, – хладнокровно сказал Первухин, став на время подчиненным, но не желая «качать права». Приказывать в данный момент имели право те, кто лучше разбирался в обстановке.
Вася с Тарасом шмыгнули в подземный «гараж» Ельшина, зная, где расположены телекамеры контроля, заклеили объективы скотчем, как и в прошлый раз, – на всякий случай, потому что открытые ворота станции наводили на мысль, что хозяин не посчитал нужным больше охранять свой подвал, и выбрались на платформу. Тарас тронул Васю за плечо, показал пальцем вверх. Василий разглядел черный зев открытого люка, выругался.
– Опоздали. Сбежал-таки, гад. И никому, наверное, ничего не сказал, потому и ворота открыты.
Подбежавших бойцов отряда они расставили у мощной двери выхода на платформу и полезли вверх, через люк в колодец, ведущий в секретный бункер Ельшина с компьютером, посредством которого он контактировал с Монархом.
Здесь, в бункере, Тарас обнаружил первую сеть минирования, датчики которой должны были сработать только при появлении человека с массой не ниже семидесяти килограммов. И здесь же Горшин впервые явственно ощутил следы магического присутствия, которые почуял еще на станции.
– Здесь недавно кто-то был, – пробормотал он, обезвредив систему взрывания и прислушиваясь к чему-то с закрытыми глазами.
– Конечно, был Ельшин со своими телохранами, – обронил Василий.
– Нет, – качнул головой Тарас. – Это следы человека Круга. Очень характерные следы. И, по-моему, я знаю, кому они принадлежат.
– Кому?
– Герману Довлатовичу Рыкову, кардиналу Союза Девяти, с которым я имел честь работать в комиссариате «чистилища».
– Как ему удалось опередить нас?
– Во-первых, он работает в конторе и имеет доступ к любой информации ФСБ. Во-вторых, он кардинал, то есть человек неординарных возможностей. Хотел бы я знать, что он здесь искал…
– Может, то же самое, что и мы недавно, – «черный файл»?
– Если это так, он очень крупно рискует. Монарх Тьмы олицетворяет темный полюс мира, иерархи – светлый, уравновешивающий, и контакт «светлого» – философски, а не этически – кардинала с силами тьмы сделает его отступником, более нежелательным, чем я.
– Ладно, потом обсудим его намерения. Пошли наверх. Только смотри, чтобы не напоролись на мину. Не нравится мне, что никто не стережет станцию метро.
Вместо ответа Горшин привел в действие механизм подъема, и клеть лифта поползла вверх, вынося их на третий этаж дачи, в спальню генерала.
Скрытых ловушек и мин Горшин здесь не обнаружил, но теперь все время чувствовал запах Рыкова и мрачнел все больше, уже догадываясь, что кардинал Союза Девяти побывал здесь не один, а со своим манипулом, состоящим из профессионалов по особо сложным и грязным делам.
Они подождали, пока в спальню поднимутся оперативники Первухина, выглянули в коридор.
Никого. Тишина.
Тарас переглянулся с Василием, который тоже заподозрил неладное, включил темп и в мгновение ока перелетел на цыпочках коридор и лестницу, спускаясь на второй, а потом на первый этаж дачи, и здесь у выхода с лестницы в коридор наткнулся на два тела в серо-зеленой форме лейтенантов внутренних войск. У обоих парней было перерезано горло.
– На втором этаже лежит еще один, – догнал Горшина Василий. – Работа профессионалов.
Тарас сорвался с места, преодолел коридор и выглянул в холл первого этажа, где увидел еще три трупа. Все охранники были убиты с помощью метательных ножей.
Появившиеся следом в холле бойцы Первухина молча смотрели на убитых, переводя взгляды с их тел на лица командиров, потом рассредоточились у окон и дверей, готовые к атаке извне или броску наружу.
– Обыщите все помещения, – сказал Первухин, доставая рацию. – Двойка, я Первый, как слышите?
– Первый, я Руслан-два, к штурму готов.
– Отставить штурм. Ждите сигнала.
Через минуту стало ясно, что охрана дачи уничтожена полностью. Не помогли защитникам генеральской резиденции ни собаки, ни электронные системы обнаружения, ни бункера с пулеметами и огнеметами, ни новейшее оружие, среди которого нашлись даже переносные зенитно-ракетные комплексы «стрела-3» и «игла-5М». Все охранники внешней зоны защиты были найдены убитыми в саду, причем только холодным оружием, и даже наблюдатели у мониторов телесистем отсутствовали на своих местах, словно сговорились выйти в сад подышать свежим воздухом, где и были убиты. Во всем этом чувствовался налет мистики, хорошо понимаемый только Горшиным и Балуевым. Им было ясно, что руководил налетом на дачу лично Рыков, и он же внушил ее защитникам приказ выйти из укрытий. Оставалось выяснить, зачем это ему понадобилось. Догадка Василия о том, что Герману Довлатовичу захотелось завладеть «черным файлом» для связи с Конкере, требовала подтверждения, которого здесь, на даче, отыскать не удалось. Зато Тарас в подвалах дачи обнаружил мощную систему минирования здания и посоветовал Первухину немедленно покинуть территорию дачи.
Начальник Управления спецопераций был достаточно опытным специалистом в такого рода делах, чтобы пренебречь советом, и приказал всем подразделениям покинуть дачу. В здании остались только они двое – Горшин и Балуев, все еще надеявшиеся на разгадку акции Рыкова.
Оживить компьютеры Тарасу не удалось, они были выпотрошены хозяином дачи и затем Рыковым. Однако один хорошо сохранившийся след Герман Довлатович все-таки оставил – на телефонном селекторе в кабинете генерала, имеющем собственный процессор.
Тарас долго обнюхивал селектор, чувствуя какой-то подвох в его «магическом» свечении, потом все же решился снять трубку, и ему показалось, что рядом кто-то злобно и презрительно рассмеялся. В то же мгновение Тарас понял, в чем дело: Рыков оставил след не зря, бросив тонкую жилку паранормальной связи селектора с системой минирования. Появившись на даче, он первым делом обезвредил устройство подрыва, оставленное Ельшиным, но, уходя, оставил собственную ловушку, и Тарас попался в нее, не зная, что она специально рассчитана на опознавание человека Круга.
И все же он был готов к такому повороту событий.
Василий, стоявший рядом, вдруг увидел, как засветилось лицо спутника, а волосы его встали дыбом, одеваясь короной электрического сияния.
– Беги! – сдавленным голосом проговорил Тарас. – Долго не удержу!
– Что? – дернулся к нему Василий, не понимая, что тот хочет удержать.
– Он… оставил… линию… включения… минного поля! Беги!
– А ты?
Тарас глянул на Василия слепыми от нервного перенапряжения глазами, и Вася, скрипнув зубами, бросился из кабинета Ельшина.
Дача взорвалась, когда он был уже за воротами участка. Ударная волна отшвырнула Василия метров на двадцать от забора и удачно влепила в упругую стену боярышника, что позволило ему отделаться лишь изодранным комбинезоном, ушибами и ссадинами. Сознание он, правда, потерял – от контузии, но вскоре очнулся и увидел над собой внимательное лицо Горшина.
– Ты?! Живой?!
– А что мне сделается? – раздвинул губы в улыбке Тарас. – Я заговоренный.
– Как?..
– Пройдешь Путь в Круг, сам научишься. Хотя Рыков, конечно, едва меня не подловил. Зато я знаю, куда рванул Ельшин. В памяти селектора остался номер телефона, по которому он звонил Ибрагимову, и следы разговора.
Вася рывком сел, так что закружилась голова.
– Ну?!
– Уля со Стасом находятся на второй базе «Стикса», в Балашихе. Я знаю это место. Можешь двигаться? Ничего не сломал? Хотя я тебя посмотрел, пока ты отдыхал, вроде все на месте.
Вася, чувствуя боль во всем теле, подвигал руками, встал с некоторым трудом, опираясь на руку Тараса, и поковылял к стаду машин, появившихся здесь как по волшебству. Это была техника спецгрупп «Руслан» и «Витязь», так и не успевших поучаствовать в штурме ельшинского «укрепрайона». Первухин уже командовал людьми, направляя их действия и расставляя вокруг поля с огромными воронками и горами кирпича, оставшимися от трехэтажного здания, но отвлекся и лично усадил Балуева в кабину своей служебной «Волги». Сентиментальности генерал никогда не проявлял, но был рад, что все закончилось благополучно. Вася тоже был рад, и в первую очередь тому, что Первухин не спросил, куда они направляются. Пришлось бы врать, а этого Василий предпочитал не делать.
«Волга» доставила их к угольному складу, у забора которого терпеливо ждал хозяина черный «Понтиак», и уехала.
– Не боишься оставлять? – кивнул Василий на лимузин.
– А он запечатан.
– Сейчас угонщики навострились нейтрализовать любые противоугонки.
– Мою нейтрализовать невозможно.
– Что за система?
– Метатрон.
– Не слышал, – пробормотал Василий.
– Это печать так называемой «первой сферы света», называемой Ангелом Присутствия – Метатроном.
– Колдовство, что ли?
– Нечто в этом роде, – спокойно сказал Тарас, садясь за руль. Вася устроился рядом, и машина рванула по шоссе в сторону Кольцевой автодороги.
Глава 33
ПОПЫТКА – ПЫТКА
Стас держался молодцом, как мужчина, ни разу не захныкав, не выказывая страха, и это наполняло душу Ульяны уверенностью, что все обойдется.
Пока их везли в зализанном «Форде» с мигалкой на крыше на базу налетчиков, Уля успела прийти в себя, восстановить силы и очистить организм от «шлаков» стресса, вызванного разрядом «глушака», однако начать «боевые действия» – попытаться освободиться – не решилась. В салоне «Форда», имеющем затемненные стекла и напоминающем просторную кабину маршрутного такси, сидели четверо угрюмых мужчин в пятнистых комбинезонах, не сводящих с пленников глаз, а впереди еще были водитель и хорошо вооруженный старший группы. Дезориентировать всех их одновременно Ульяна не могла, поэтому решила подождать более удобного случая, сама же продолжала играть роль безвольной куклы, подчинявшейся приказам налетчиков.
База «Стикса» номер два в Балашихе располагалась в сосновом лесу на окраине городка и представляла собой внешне обычную маленькую воинскую часть, территория которой была огорожена высоким дощатым забором с колючей проволокой поверху. Внутри располагались одноэтажная казарма, три барака хозяйственных и подсобных служб, столовая, кухня, склад ГСМ и гараж. На самом деле все эти строения служили камуфляжем для отвода глаз, основное же хозяйство базы располагалось под землей. Ульяна выяснила это сразу, вызвав состояние самадхи, как только их высадили из машины и передали дежурному наряду. Возникла опасность, что пленников поместят именно туда, в подземную камеру, помещений подобного рода для «гостей» там хватало, и тогда Ульяна решилась на прямой мысленный контакт с командиром наряда, передав ему раппорт-внушение, что пленников, не представлявших никакой опасности для базы, можно поместить и в одной из подсобок кухни – до прибытия высокого командования.
Начало светать, когда Улю и Стаса отвели в неказистый кирпичный домик кухни и оставили в чулане, набитом посудой, алюминиевыми бачками, котлами и прочим кухонным инвентарем. Загремел замок на двери, голоса солдат, отпускавших соленые шуточки насчет прелестей пленницы, смолкли, удалились шаги, все стихло. Стас сел рядом с Ульяной на пол чулана, повозился, обнял ее, засопел было, согревшись (Уля передала ему часть энергии), но Ульяна не дала ему уснуть:
– Как себя чувствуешь, котенок?
Мальчишка вздрогнул, перестал сопеть, поднял лицо, силясь разглядеть в темноте лицо девушки. Выдохнул обрадованно:
– Нормально. Спать хочу. А я думал, что вы… вы…
– Ну-ну?
– Что вас наркотиками накачали. Я же видел, какая вы безвольная и… сонная.
– Я притворялась, котенок. Но теперь пора бежать отсюда, пока окончательно не рассвело и не приехали главари этих бандитов.
– А кто нас сюда привез? Зачем? Или они искали Матвея?
– Правильно, котенок, им нужен был Соболев, но и на нас они имеют виды, хотят подержать в качестве заложников, чтобы заманить сюда Соболева и наших друзей. Идти можешь?
– Конечно. А как мы выберемся? Они же нас заперли. И солдаты везде…
– Это не большая проблема. Держись рядом и не отставай.
Она попробовала связаться с Иваном Терентьевичем через астрал, но вовремя вспомнила о «змеях» Рыкова, о которых предупреждал Горшин, и рисковать с выходом не стала. Ограничилась лишь импульсом пси-возбуждения канала связи, надеясь, что друзья услышат ее зов и найдут своими методами.
Стас не видел в темноте, что она делала. Что-то щелкнуло, упало на пол коридора с той стороны, и дверь распахнулась. Правда, света от этого не прибавилось, Стас по-прежнему почти ничего не видел в темноте кухни, по которой бродили неаппетитные кисло-затхлые запахи. Ульяна потянула его за руку, и они, осторожно ступая, выбрались из чулана в коридор.
Наружная дверь тоже была закрыта на ключ, однако девушку это не остановило. Замок здесь был английский, что и в двери чулана, поэтому открыть его, передав ключу силу, не составляло труда. Но прежде чем открыть дверь, Ульяна вызвала состояние самадхи, выявила местонахождение «живых душ» – людей со «светящейся аурой», охраняющих территорию базы, и только после этого выскользнула из домика кухни, ведя за собой Стаса.
Территория базы контролировалась телекамерами и фотоэлементными системами, однако ни одна телекамера не смотрела на блок кухни-столовой. Беглецам предстояло преодолеть сто метров открытого пространства по асфальтовой дорожке до КПП, просочиться мимо охраны и выйти на дорогу, ведущую к центру Балашихи. Остальное было, как говорится, делом техники. Но сначала надо было выйти.
Шел уже шестой час утра, солнце встало за деревьями, вызолотив верхушки сосен и пелену облаков над лесом, но база еще спала, ни один человек не бродил по ее территории, и даже охранники – прапорщик и два младших сержанта – притихли в будке КПП, сморенные тишиной и дремотным покоем природы. Они не услышали, как под ногами беглецов скрипнул гравий у ворот, не увидели, как открылась и закрылась входная, потом выходная двери КПП. Сознание их было затуманено, они грезили наяву, застигнутые врасплох раппортом Ульяны, и очнулись лишь спустя полчаса, когда к воротам базы подкатили машины высокого начальства – майора Ибрагимова и генерала Ельшина.
Ульяна со Стасом к этому времени находились в двух километрах от базы, в лесу, направляясь к шоссе Москва – Нижний Новгород напрямик. Им оставалось пройти всего два-три километра, когда началась – и Уля это почувствовала – тревога и по их следу помчалась погоня.
– Бежать можешь? – спросила она Стаса, садясь перед ним на корточки.
Мальчишка, разгоряченный и возбужденный бегством, ни разу не задал ни одного вопроса, подчинялся беспрекословно, все понимал, и с ним было легко. В глазах его ясно читалось восхищение способностями спутницы и решительное желание преодолеть все трудности пути.
– Смогу, – кивнул он.
Ульяна положила руку ему на голову, передала «нежный» импульс энергии, отчего у мальчика заблестели глаза и покраснели щеки от прилива крови, и они побежали по редколесью к болотцу, за которым уже просматривались домики окраины Балашихи.
Сказать, что Ельшин был в ярости, узнав о побеге заложников, значит ничего не сказать. Он едва не расстрелял сторожевой наряд, ограничившись в конце концов ударом по лицу прапорщика, старшего смены. Пока он разбирался с обалдевшими от свалившегося на них несчастья охранниками, Ибрагимов задействовал план «Перехват», и уже через несколько минут поднятая по тревоге рота «Стикса» растянулась в цепь и приступила к прочесыванию леса вдоль дорог, ведущих от военного городка к Балашихе и на шоссе Москва – Нижний Новгород. Еще одно подразделение майор направил на машинах для патрулирования дорог, приказав перекрыть все выходы из леса на трассу и контролировать выезд любых транспортных средств. Собаки след беглецов не взяли, что явилось для него неприятной неожиданностью, и тогда Ибрагимов развернул карту местности и прикинул возможные маршруты бегства пленников. Анализировать, как им удалось освободиться и выйти за территорию базы, он пока не стал. Спустя четверть часа он уже примерно представлял, куда направляется девушка с пацаном, и, посадив свою личную пятерку телохранителей (зомбированных с помощью «глушака», не боявшихся ни пули, ни кинжала, ни огня, ни Бога, ни черта!) в микроавтобус, выехал на Горьковскую трассу.
Он не ошибся.
Беглецы, не имея опыта побегов от спецслужб, вышли на шоссе в районе танковой воинской части и тут же были замечены из медленно двигавшегося джипа с бойцами «Стикса». Они успели сесть в машину (не голосовали, Ульяна просто внушила проезжавшему мимо усатому грузину на «Тойоте» остановиться), но были тут же перехвачены, заблокированы с двух сторон и пересажены в джип. Через полчаса обоих доставили обратно на базу, куда уже прибыл Ибрагимов, и не помогли Уле ни душевные силы, ни владение тонкими полями, ни умение отводить глаза, то есть гипнотизировать людей на расстоянии.
Ельшин, успевший за время поиска беглецов (час тридцать пять) выпить бутылку виски «Чивас Ригал», но совершенно не опьяневший, не стал дожидаться, пока пленников поместят в камеру под землей, а сразу велел отвести их в столовую, где и начал допрос.
Ульяна могла вытерпеть любую боль, любую муку, любую пытку, умея изменять состояния сознания, поэтому на крики генерала: «Говори, тварь!» – просто молчала, даже когда тот разрядил в нее «глушак», но она не выдержала, когда белый от бешенства Ельшин приказал привести Стаса и пытать его в ее присутствии.
– Хорошо, я отвечу на ваши вопросы, – деревянным голосом, кусая губы, сказала девушка, будучи почти в забытьи: все-таки вторая атака из гипногенератора почти сломила ее волю. – Только отпустите мальчика. Что вам нужно?
– Где Соболев?
– Не знаю.
Ноздри Генриха Герхардовича раздулись, глаза налились кровью.
– Я… тебя… сейчас… скормлю псам! Но сначала отдам своим хлопцам, пусть поразвлекаются. Подходит такой вариант? Или все-таки начать с мальчишки?
– Я в самом деле не знаю… – Ульяна попыталась проникнуть в сознание генерала, но наткнулась на «стальную решетку», за которой дремал «черный удав» страстей, и отпрянула. После контактов с Монархом Тьмы психика Ельшина изменилась настолько, что он сам стал «слугой Тьмы», хотя, наверное, и не осознавал этого.
– Может быть, ты скажешь, что не знаешь Соболева? Тогда что ты делала в его квартире? Только не лепи горбатого, я знаю, кто ты, откуда и с кем связана… гражданка Посвященная Внутреннего Круга. Не так ли? Где твой дружок – Парамонов? Это ведь вы побывали с Соболевым у меня на даче? Вы копались в компьютере?
– Нет, – сказала Ульяна твердо. – Не мы. Нам связь с Конкере ни к чему. Соболев был там… с другими людьми.
– С кем? С Балуевым? И небось с Графом – Горшиным. Так? Говори!
Понимая, что подтверждение ничего не изменит в ситуации, Ульяна кивнула. Ельшин злобно рассмеялся.
– Я так и знал. Опередил-таки меня Граф, каким-то дьявольским ухищрением завладел программой «К»… только вряд ли сможет воспользоваться ею. Да и Соболев тоже. Монарх проглотит их обоих.
«Подавится», – хотела сказать Ульяна, подумав, что, поминая дьявола, Генрих Герхардович говорил о себе, но промолчала.
– Итак, возвращаемся к первому вопросу. – Ельшин взболтнул содержимое очередной бутылки в руке, сделал крупный глоток. – Где Соболев?!
– Он… лечится, – прошептала Ульяна, борясь с головокружением. – Но где, я не знаю… и никто из моих друзей не знает. Правда!
– Так поколдуй. Или как там у вас это называется… Я же знаю, что вы умеете пеленговать друг друга… Ну?!
– Соболев… не светится… то есть я не могу его запеленговать.
Ельшин некоторое время смотрел на девушку, покачиваясь с пятки на носок, бледнея все больше, потом сунул руку в карман пиджака и достал необычной формы пистолет с красной насадкой, напоминающей глушитель.
Ибрагимов, наблюдавший эту сцену с расстояния в пять шагов, стоя за спиной девушки, переглянулся с лейтенантом Свирайло, хотел что-то сказать, но посмотрел на изменившееся лицо генерала и передумал. Мягко ступая, отошел в сторону, стал сзади Ельшина. Лейтенант сделал то же самое. Оба прекрасно знали, что за пистолет вытащил Генрих Герхардович. Это был генератор боли «пламя», более известный в среде специалистов под названием «болевик».
– В последний раз спрашиваю… – Ельшин направил ствол «болевика» на Ульяну.
– Минутку, – раздался сзади чей-то скрипучий голос.
Ибрагимов, Свирайло и Ельшин в недоумении оглянулись. В столовую вошел небольшого роста худой и бледный человек в темном костюме, приблизился к группе военных. Ибрагимов, уже однажды встречавшийся с ним, узнал Германа Довлатовича Рыкова.
– Герман? – удивленно поднял брови Ельшин. – Ты-то как здесь оказался? – Генерал глянул на Ибрагимова. – Кто его пропустил?
– Сейчас узнаю, – буркнул майор, но не двинулся с места. Лейтенант тоже хотел выяснить, каким образом на территорию базы проник незнакомец (он Рыкова не знал), но почему-то остался стоять, заторможенный и отсутствующий.
Рыков обошел свиту генерала, его самого, кинув косой взгляд на «болевик», остановился напротив Ульяны, попытавшейся принять гордый вид и одновременно отбить попытку кардинала прощупать ее мысленную сферу. Герман Довлатович растянул в неприятной усмешке бледные губы.
– Где же ваши друзья, мадам? Почему не с вами? И что вы здесь делаете в обществе этих малосимпатичных господ?
Ульяна молчала. Рыков подождал немного, разглядывая ее лицо, фигуру, одежду, кивнул.
– Вы красивая и сильная женщина, Митина, коль можете держать разряд «глушака», но против этой штуковины выстоять не сможете. – Он кивнул на «болевик» в руке генерала. – Зачем вы влезли в эту кашу? Какое вам дело до Соболева, его проблем и дорог? Вас ведь предупреждали, что это чревато последствиями.
Ульяна молчала. Рыков снова кивнул.
– Хорошо, поговорим об этом позже. Идите, за воротами садитесь в мою машину – серый «Лендровер» и ждите. Вас пропустят.
– Я не одна, – прошептала Ульяна, держась из последних сил. – Со мной мальчик… приемный сын… – Она вовремя прикусила язык, сообразив, что Рыков может не знать об отношениях Стаса и Соболева, а знать это ему не обязательно.
– Забирайте своего мальчика.
Ульяна покачнулась, но не упала, сделала шаг, другой, обошла Ельшина, как столб, и в полной тишине вышла из зала столовой. Послышались мужские голоса, потом девушка что-то сказала, ей ответил мальчишеский голос, и все стихло. Оставшиеся в зале мужчины смотрели на Рыкова, не понимая, почему они ничего не предпринимают, и ждали, чем это все закончится.
– Дай, – протянул руку Герман Довлатович. Взял протянутый Ельшиным «болевик». – Надо верить людям, Генрих. – Издевка в голосе кардинала Союза Девяти звучала явно. – Она действительно не знает, где Соболев. А зачем он тебе, кстати? Ты ведь свое отыграл.
– Он… украл… – хрипло начал Ельшин.
– Что? Файл связи с Конкере?
Глаза генерала готовы были выскочить из орбит.
– Да! Кроме того, он запустил в расследование пакет сведений о моей параллельной деятельности… кстати, не с твоей ли подачи?
Рыков покачал головой.
– Мне это не несло никакой выгоды, скорее наоборот. Твое место во главе «Купола» теперь займет человек, который способен доставить мне массу хлопот.
– Кто же, Лобанов?
– Хейно.
– Носовой?! Он же никогда не…
– Это не важно, – перебил генерала Рыков, глянул на шагнувшего было в сторону Ибрагимова черным взглядом, так что тот почувствовал удар в грудь, парализовавший его на некоторое время. – У меня к тебе только один вопрос, генерал. Где дискета с файлом вызова Конкере? На даче я ничего не нашел.
– Ты… был… на даче?!
– Она с тобой?
Ельшин поднял дрожащую руку, хотел провести ею по лицу, но обнаружил, что держит бутылку, и с проклятием отшвырнул ее.
– Она не работает… я пробовал запустить комп… десятки раз… но программа не работает, проклятая!
– У меня заработает. Дай ее мне.
Ельшин побледнел, лоб его покрылся испариной.
– Никогда!
Рыков протянул руку, пристально глянул на генерала. Тот отшатнулся, бледнея еще больше, до синевы, сунул руку в карман, где у него лежал «волк», и Герман Довлатович разрядил в него «болевик».
Вопль, исторгнутый глоткой Ельшина, мог бы поднять на ноги мертвого! Ибрагимов и Свирайло вздрогнули, хватаясь за оружие, но снова застыли, скованные мысленным приказом Рыкова. В зал заглянули несколько бойцов «Стикса», телохранители генерала и Ибрагимова, но тоже превратились в замерших кукол.
Ельшин упал на пол, издавая дикие крики, стал рвать на себе одежду, царапать тело, колотить кулаками по голове, вырывать глаза, пока кровь не залила ему лицо. Затем крики его перешли в хрипы, стоны, он несколько раз дернулся и затих в луже крови, вытекшей из пустых глазных впадин; один глаз остался в его скрюченных пальцах, второй невидяще смотрел с пола на потрясенных людей, не сделавших ни одного движения, чтобы помочь своему командиру.
– Жить вредно, Генрих, – сказал Рыков хладнокровно. – Эта твоя формула применима и к тебе самому. Без Монарха ты – нуль… в отличие от Соболева. – Он повернул голову к Ибрагимову: – Обыщите его.
Майор подошел к Ельшину, нагнулся над ним, вытащил из карманов пистолет, сотовый телефон, бумажник, документы, зажигалку и сигареты.
– Это все.
– Ищи лучше, у него должен быть компакт или дискета.
Ибрагимов ощупал тело генерала и в специальном потайном кармашке пиджака нашел плоскую прозрачную коробку с компакт-диском, передал Рыкову.
– Это я тоже беру с собой. – Герман Довлатович покачал в руке «болевик», спрятал в карман. – Мощная машинка, пригодится. Чао, майор. Провожать меня не надо. А генерала вам лучше всего сдать военному прокурору, он дал санкцию на арест Генриха.
Рыков вышел. Ибрагимов посмотрел на тело Ельшина, встретил взгляд Свирайло, говорящий: что здесь, черт возьми, происходит?! – но и после этого не сразу пришел в себя. Оцепенение с командира «Стикса» и его зама спало лишь после того, как их страшный гость уехал. Не сговариваясь, они бросились вон из столовой, увлекая за собой телохранителей, на бегу подняли тревогу. Выскочили за ворота, но машин Рыкова и группы его сопровождения там уже не было.
Зато появилась другая машина.
Ошеломленные случившимся, не верящие тому, что к ним вот так спокойно мог войти человек, убить генерала и освободить пленников, майор и лейтенант и с десяток бойцов «Стикса», высыпавших следом, смотрели, как по разбитой асфальтовой дороге приближался к воротам базы черный «Понтиак» с темными стеклами. И еще до того, как он остановился, интуиция подсказала Ибрагимову, что новые гости опаснее Рыкова. Потому что прибыли по его душу.
«Понтиак» остановился в двадцати пяти шагах от группы стиксовцев. Почти бесшумно открылись дверцы машины, из кабины с двух сторон вышли двое мужчин в черных комбинезонах (Ибрагимов признал армейские спецкомплекты Н-1 – «ниндзя») и надвинутых масках-шапочках, остановились. Молчание длилось несколько секунд. Потом тот, кто сидел справа от водителя, негромко раздельно произнес:
– Где она?
– Кто? – дернул щекой Ибрагимов, понимая, что речь идет о девушке, и узнавая голос.
– Митина. Я знаю, что она у тебя вместе с мальчишкой.
– А кто ты такой, собственно? – прорезался голос у Свирайло, по-ковбойски крутанувшего в руке пистолет.
Незнакомец сдвинул маску на затылок. Ибрагимов не удивился, узнавая лицо Балуева.
– Привет, ганфайтер. Живучий ты, однако. Давно не встречались, а?
– Где она?
– Опоздал ты, – ухмыльнулся Ибрагимов, – забрали ее вместе с мальцом. А зачем она тебе? Не жена ведь? Что это ты за юбки стал цепляться? Там, в Чечне, здесь…
– Кто ее забрал?
– Здесь был Рыков, – тихо проговорил спутник Балуева, обращаясь к нему так, чтобы его не услышали бойцы «Стикса».
– А если я не скажу, что ты сделаешь? – полюбопытствовал майор. – В угол поставишь? Нотацию прочитаешь?
– В яму положу, – глухо ответил Василий. – Сука си соку си[33]…
Читать бесплатно другие книги:
