Лазоревый грех Гамильтон Лорел
— Как видно, кевлар — не препятствие для когтей ли-кантропа, — сказал Зебровски.
— Кевлар не рассчитан на колющий удар, — пояснила я, — а когти действовали как ножи.
Он кивнул и продолжал:
— Ван Андерс использовал тело сотрудника как щит, держал его на когтях, как... как куклу. Так сказал Элсуорси.
— Надо было его отправить в больницу вместе со всеми.
— У него был вполне нормальный вид, когда я приехал, Анита. Честно. Не могу поставить им в вину, что его не отвезли.
— Ну так сейчас вид у него не нормальный.
— Мы можем подвезти его в больницу, когда поедем.
Я посмотрела на него:
— Зебровски, откуда у меня ощущение, что мы едем в больницу не только для моральной поддержки?
— Ты просто сегодня очень восприимчива.
— Зебровски!
— Я сказал капитану Паркеру, что приеду сразу, как появится маршал Блейк.
— Сволочь ты, — вздохнула я.
— Он задает вопросы о монстрах, на которые у меня нет ответа. Может, Дольф бы ответил, но я ни за что не хотел бы его звать. Кое-как мы загладили худшее из того, что было тогда в допросной с твоим другом, но если Дольф выйдет из себя при свидетелях... — Зебровски замолчал и покачал головой.
Я с ним была согласна.
— Ладно, поеду с тобой и посмотрю, могу ли я ответить на вопросы капитана.
— Ага, только сначала ты должна увидеть вот это. — Он улыбался, хотя место к этому не располагало.
— Что именно? — спросила я подозрительно.
Он повернулся, не говоря ни слова, и повел меня по коридору к выбитому окну. Вебстер увел Элсуорси в другую сторону, и они стояли настолько далеко от окна, насколько позволял коридор. Молодец Вебстер.
Подойдя ближе, я обратила внимание еще на одну вещь. Возле окна в стене было два аккуратных пулевых отверстия. Оружие Мобильного Резерва переводится в автоматический режим щелчком переключателя, но сотрудников обучают стрелять одиночными. При двух выведенных из строя сотрудниках и монстре на свободе они продолжали помнить, чему их учили.
Зебровски жестом велел часовому в форме отойти, чтобы мы могли поговорить без помех. На ковре почти не было стекла, потому что почти все оно вывалилось наружу.
— Ван Андерс кого-то выбросил через стекло?
— Он сам выбросился, — ответил Зебровски.
Я уставилась на него в упор:
— Двадцатый этаж. Даже вервольф после такого падения не встанет и не побежит. Он может не погибнуть, но изломается здорово.
— Он пошел не вниз, а вверх. — Жестом Зебровски поманил меня ближе к окну. — Осторожнее со стеклом, и не смотри вниз. Но поверь мне, Анита, это стоит того, чтобы высунуться и посмотреть вверх. Смотри вправо от окна.
Я оперлась ладонью о стену, нашла место, где в металлическом переплете не осталось стекла, и схватилась за него. Воздух вился струйками вокруг, как руки, готовые меня выдернуть. Я не боюсь высоты, но боюсь мысли упасть с нее. Мне пришлось подавить почти неодолимое желание посмотреть вниз — я знала, что после этого я, быть может, вообще не смогу выглянуть из окна.
Очень осторожно я высунулась наружу и сперва не поняла, что вижу. В стене здания были дыры до самого верха, сколько можно было проследить глазом. Небольшие дыры через правильные интервалы.
Я подалась обратно, осторожно, стараясь не только не упасть, но и не пораниться о стекло.
— Дыры я видела, но откуда они взялись?
— Это Ван Андерс играл в человека-паука. На той стороне здания были снайпер и наблюдатель. Они ничего сделать не могли.
Я почувствовала, как у меня глаза лезут на лоб.
— То есть эти дыры — это где он вбивал когти и лез вверх?
Зебровски кивнул, улыбаясь:
— Капитан Паркер на меня орал как бешеный. Он не знал, что вервольфы и на такое способны.
Я снова глянула на окно:
— Не он один этого не знал. То есть сила у них есть, но они тоже получают царапины, ссадины, даже переломы. Быстро излечиваются, это да, но им тоже больно. — Я подняла голову к потолку, будто могла проследить уходящую вверх цепочку отверстий. — Огнестрельная рана болит адски.
Зебровски кивнул:
— Так ему нужно будет обратиться в приемный покой или к врачу? Что-то в этом роде?
Я покачала головой:
— Не думаю. Раз он достаточно силен для частичной перемены, то приходится полагать, что его способности к самоисцелению тоже в числе лучших. Если так, то он излечится за пару часов, если не быстрее, Если он сменит облик, то, вернувшись в образ человека, будет как новенький.
— На всякий случай известили все пункты «Скорой помощи».
Я кивнула:
— Вреда не будет, хотя вряд ли вы его так поймаете.
— А как нам его ловить, Анита? Как ловить подобную тварь?
Я посмотрела на него:
— Ты выходил на начальство с предложением насчет выследить его вервольфами?
— Они запретили.
— Я полагаю, сейчас у них настроение могло измениться.
— И ты думаешь, что твои друзья будут вести себя прилично у меня на поводке?
— На самом деле я думала, я сама буду держать поводок...
Тут у меня зазвонил телефон. Я открыла его, но голос узнала не сразу. Мне нечасто приходится разговаривать с комиссаром полиции.
Я произнесла множество «да, сэр» и «нет, сэр», потом телефон запиликал. Зебровски смотрел на меня во все глаза.
— Я правильно понял, с кем ты говорила?
— Выдано постановление суда на ликвидацию Ван Андерса.
Зебровски вытаращил глаза:
— Одна ты против него не пойдешь.
Я покачала головой:
— Я и не собиралась.
Он смотрел так, будто мне не верил. Мне надо было на самом деле дать ему слово, что я не пойду убирать Ван Андерса без поддержки. И я собиралась организовать себе поддержку. Комиссар полиции по телефону мне сказал, что согласен насчет выслеживания Ван Андерса вервольфами. Так что поддержка у меня будет — если Ричард мне ее даст.
Я попросила какой-нибудь пластиковый мешок для вещдоков и совершила налет на ящик с грязным бельем Ван Андерса. Работала я в перчатках — не только чтобы не оставить своего запаха, но еще чтобы не касаться ничего, к чему прикасалось тело Ван Андерса. Запечатав вещи в пакет, я понадеялась, что их будет достаточно, чтобы вервольфы взяли след. Когда вернемся, начнем с первого этажа здания. Пусть Ван Андерс полез вверх, но где-то ему надо было спуститься вниз.
Зебровски отвез меня и Элсуорси в больницу, чтобы капитан Паркер имел возможность орать на нас обоих. Бейтс умер на операционном столе.
Зебровски пришлось придержать язык, поскольку сержант не превосходит капитана по званию. Я придержала язык, потому что ощутила в Паркере страх, что трудно было бы поставить ему в вину. Я думаю, что все мы были испуганы, все и каждый в этом коридоре. В этом номере. Каждый полисмен, каждая женщина в этом городе должны были сейчас бояться. Потому что, когда такое случается, разгребать все равно приходится полиции. Ну, полиции, да еще вашей покорной слуге — истребительнице. Мы все боялись, и следовало бояться.
Глава 59
С Ричардом я встретилась у него дома. Мы сидели на кухне у стола, как сидели когда-то во многие воскресные и субботние утра. Он пил чай, я — кофе. Он не смотрел мне в глаза, а я не знала, что говорить.
И он застал меня врасплох, когда сказал:
— Если бы ты держалась моих моральных принципов, Ашер уже был бы мертв или в Европе, навеки привязанный к этой чудовищной стерве.
Я без подсказки поняла, что «чудовищная стерва» — это Белль Морт.
— Верно, — ответила я, стараясь не выражать никаких эмоций. Я хотела приступить к делу, попросить Ричарда одолжить мне несколько вервольфов, но с Ричардом подход в лоб обычно плохо удается. Оскорбить его очень легко. А мне нужна была его помощь, а не очередная ссора.
— Я не понимаю, как ты могла дать им от тебя кормиться, Анита.
Наконец он поднял взгляд, и потрясающие карие глаза были полны такой болью и недоумением, таким страданием, что мне больно было в них смотреть.
— Мне трудно кидать камни в других, Ричард.
— Ты имеешь в виду ardeur.
Я кивнула.
— И я все равно не могу тебе позволить от меня питаться.
— Я понимаю, — ответила я.
Он всмотрелся мне в лицо:
— Тогда зачем ты здесь?
Неужто он думал, что я замыслила какое-то примирение со слезами, мольбу, чтобы он снова взял меня в свою постель? Такая мысль вызвала у меня одновременно и злость, и грусть, для которых у меня равно не было времени.
— Вервольф, который насиловал и убивал женщин, сегодня ушел от полиции.
— Я ничего такого в новостях не видел.
— Мы стараемся пока не сообщать.
— Так ты здесь по делу. — Голос его был тих.
— Я здесь, чтобы женщины больше не погибали.
Он встал из-за стола, и я на миг испугалась, что он сейчас уйдет, но он лишь снял грелку с чайника и подлил себе в чашку.
— Это не из моих волков, Анита.
— Я знаю.
Он повернулся, и первые намеки на злость появились в его глазах.
— Так чего же ты от меня хочешь?
Я вздохнула:
— Ричард, я люблю тебя. Может быть, всегда буду любить, но сейчас у меня нет времени для ссор.
— Почему именно сейчас нет? — спросил он, уже совсем разозленный.
Я открыла папку, достала первую фотографию и показала ему. Он нахмурился, прищурился, потом вдруг сообразил, что на фотографии, и отшатнулся с омерзением. И отвернулся.
— Зачем ты мне это показываешь?
— Он убил трех женщин в этом городе и с полдюжины в других странах. Это только те, о ком мы знаем. Сейчас он на свободе, выбирает новую жертву.
— Я ничем не могу здесь помочь.
— Я могу, если ты мне дашь несколько вервольфов, чтобы помочь его выследить.
Он посмотрел на меня, потом мимо меня, потому что я все еще держала фотографию.
— Выследить? То есть как собака?
— Нет. Собаки не могут выследить оборотня, они слишком боятся.
— Мы не животные, Анита.
— Нет, но в облике животного у вас нюх соответствующий, а мозги по-прежнему человеческие. Вы можете выслеживать и думать одновременно.
— Я? Ты ожидаешь, что это сделаю я?
Я покачала головой и отложила фотографию под низ стопки. Потом встала и разложила стопку на столе веером.
— Нет, но Джейсон сделает, и Джемиль сделает, если ты попросишь. Я бы назвала Сильвию, но она еще не настолько оправилась, чтобы делать хоть что-нибудь.
— Она бросила мне вызов и потерпела поражение, — сказал Ричард. Глаза его покосились на стол с фотографиями. — Убери это с моего стола.
— Он сейчас на свободе и готовится очередную женщину превратить в мясо.
— Ладно, ладно, бери Джейсона, бери Джемиля, бери кого хочешь.
— Спасибо. — Я встала, собирая фотографии.
— Не надо было этого делать так вот, — сказал Ричард.
— Как именно? — спросила я, убирая отвратительные снимки.
— Сурово. Ты могла просто меня попросить.
— И ты бы сказал «да»?
— Не знаю. Но эти снимки мне теперь покоя не дадут.
— Я видела натуру, Ричард, и вряд ли твои кошмары будут хуже моих.
Он бросился ко мне, как они умеют — размытое движение, неуловимое глазом, — и схватил за руку.
— Часть моего сознания считает, что это ужас, как и следует считать, но есть другая часть, которой эти картинки нравятся. — Его пальцы впились в мою руку. Останутся синяки. — Эта часть видит только свежее мясо!
Тихое рычание раздалось из оскаленных, белых, ровных зубов.
— Мне жаль, что ты так ненавидишь свою суть, Ричард.
Он резко меня отпустил и я чуть не упала.
— Бери всех волков, которые тебе нужны, и убирайся.
— Будь у меня волшебная палочка, чтобы сделать тебя человеком, Ричард, просто человеком, я бы ни секунды не думала.
Он смотрел на меня. Глаза выцвели до янтарно-волчьих.
— Я тебе верю. Но волшебной палочки нет. Я такой, как есть, и ничто никогда этого не изменит.
— Мне очень жаль, Ричард.
— Я решил жить, Анита.
Я посмотрела на него:
— Прости, не поняла?
— Я пытался умереть. Больше я не хочу умирать. Я собираюсь жить, что бы это ни значило.
— Я рада, но мне хотелось бы, чтобы и тебе этот выбор доставил больше радости, чем сейчас в твоем голосе.
— Иди, Анита. Тебе надо ловить убийцу.
Так и было. Время работало не на нас. И все равно я не могла его так оставить.
— Я сделаю все, чтобы тебе помочь, Ричард. Ты это знаешь.
— Как ты помогаешь всем своим друзьям.
Я покачала головой, собрала папки и пошла к двери.
— Когда захочешь говорить, а не ссориться, позвони мне, Ричард.
— А когда ты захочешь говорить, а не ловить убийц, позвони ты.
Так мы и расстались. Но у меня не было времени держать его за ручку, даже если бы он мне это позволил. Ван Андерс бродил на свободе, и слишком многие могли от него пострадать. Что значит некоторое эмоциональное отчуждение между друзьями по сравнению с рыщущим по улицам Ван Андерсом?
Глава 60
Джейсон и Джемиль сохраняли облик людей, а Норман и Патрисия — облик волков. Нормана я видела в человеческом облике, а вот лица Патрисии мне было не вспомнить. Просто большая мохнатая волчица, светлая, почти белая. Пришлось взять волков размером с пони на поводок. Сегодня уж меньше всего мне надо было, чтобы полиция увидала огромного волка, бегающего по улицам без привязи. Как я понимаю, у них была бы твердая решимость сперва стрелять, потом спрашивать.
Расстегнув два мешка, набранных в номере Ван Андерса, я поднесла их волкам. Они понюхали, зарычали и от тротуара гостиницы через весь город провели нас по следу до торговых рядов.
Полиция держала под контролем аэропорты, автобусные станции, хайвеи. А Ван Андерс сидел спокойно, блин, в дурацком продуктовом центре торговых рядов Истфилда. Волосы он убрал под бейсболку и нацепил пару дешевых темных очков. Маскировка не хуже всякой другой. И кому бы жаловаться, но не мне — я сама надела бейсболку, чтобы спрятать волосы, и темные очки тоже. А я терпеть не могу повторять действия плохих парней. Еще я была одета в просторную футболку и мешковатые джинсы с кроссовками. При моем росте я мало чем отличалась от тысяч подростков, бродящих по торговым рядам Америки.
Джейсона и Джемиля я произвела в помощники маршала. Они держались так, чтобы их не было видно, но предупредили меня, что рано или поздно он их учует. Охраннику рядов я уже показала табличку. Я приняла решение полицию не вызывать и людей не пытаться эвакуировать. У меня постановление суда на ликвидацию, и предупреждать я не обязана. Я ничего не обязана была, только убить его.
Был послеполуденный час, так что в продуктовом центре народу было немного. И это хорошо.
За ближайшим к Ван Андерсу столом сидела группа подростков. Какого черта они не в школе? Через стол расположилась мамочка с младенцем в коляске и двумя детками постарше, уже научившимися ходить. Эти детки оба бегали без привязи, пока она пыталась скормить младенцу йогурт.
Ван Андерс был всего в пятнадцати футах от резвящихся детишек. Подростки были еще ближе, но я не могла придумать, как заставить их переместиться.
Собрав нервы в кулак, я пробиралась между мамами и детками, как вдруг подростки встали, бросив на столе мусор, и пошли прочь.
Ван Андерс был настолько один, насколько мог быть в торговых рядах. Я не хотела упускать его еще раз. Слишком он был опасен. В этот момент я приняла решение подвергнуть опасности всех этих мирных граждан. Мамочка с младенцем, у которого рожица вымазана йогуртом, двое вопящих и бегающих детей — да, я ими рискую. Я была достаточно уверена, что контролирую ситуацию и не допущу, чтобы они пострадали, но достаточно — не значит полностью. Одно я знала твердо: я его валю прямо здесь. Ждать я не буду.
Пистолет был у меня в руке у бедра, снят с предохранителя и с патроном в стволе еще задолго до того, как я дошла до столика мамы с детьми. Табличку федерального маршала я выпустила из кармана на грудь футболки — на случай, если какой-нибудь гражданский храбрец попытается спасать Ван Андерса.
Пройдя мимо столика женщины, я подняла пистолет и прицелилась. Наверное, на ее тихое «ах!» он и оглянулся. Увидел табличку и улыбнулся, откусив очередной кусок сандвича. И заговорил с полным ртом:
— Сейчас мне будет сказано «ни с места, руки за голову»? — В его речи звучал голландский акцент.
— Нет, — ответила я и выстрелила в него.
Пуля выбила его со стула, и я выстрелила еще раз раньше, чем он упал на пол. Первый выстрел был поспешный, не смертельный, зато второй — точно в корпус, куда надо.
Я выстрелила еще два раза до того, как приблизилась и увидела, как открывается и закрывается у него рот. Кровь хлынула изо рта и окрасила рубашку.
Я обошла его по широкой дуге, чтобы стрелять в голову без помех. Он лежал на спине, истекая кровью, но сумел откашлять ее, прочистить горло и сказать:
— Полиция должна предупреждать. Не может стрелять сразу.
Я выпустила из своего тела весь воздух и взяла на мушку его лоб, точно над глазами.
— Я не полиция, Ван Андерс. Я ликвидатор.
Глаза у него расширились. Он успел сказать:
— Нет...
Я спустила курок, и на моих глазах почти все его лицо превратилось в неразличимую кашу. А глаза были синее, чем на фотографии.
Глава 62
В этот вечер Брэдли позвонил мне домой. Выбив человеку мозги посреди кучи пригородных мам с детишками, я что-то не в настроении была идти на работу. Не странно ли? Я уже залезла в постель с моим любимым игрушечным пингвином Зигмундом и с Микой, который свернулся рядом. Обычно тепло от Мики создает больше уюта, чем целая куча мягких игрушек, но сегодня мне нужно было подержаться за любимого пингвина. Руки Мики чудесны, но Зигмунд никогда не говорил мне, что я глупая или кровожадная. Мика тоже не говорил, но я все жду, когда скажет.
— Вы попали в национальные новости, а «Пост-диспетч» на всю первую полосу дала фотографию, как вы казните Ван Андерса, — сообщил Брэдли.
— Ага. Оказывается, это было напротив фотомагазина. Везет мне.
Даже мне самой мой голос показался усталым, если не больше. А что может быть больше? Мертвый?
— Анита, как вы себя чувствуете?
Я притянула руки Мики покрепче к себе, ткнулась головой в его голую грудь. И все равно было холодно. Как это может быть под всеми этими одеялами?
— У меня тут несколько друзей, чтобы не предаваться излишней мрачности.
— Анита, его необходимо было убить.
— Знаю.
— Тогда почему же такой тон?
— Вы не добрались до того места в статье, где у трехлетнего мальчика припадки ночных страхов. Ему чудится, что я убиваю его, как того плохого дядю в торговых рядах. Не дочитали?
— Если бы он ушел...
— Брэдли, перестаньте. Хватит. Я еще до того, как пошла к нему, приняла решение, что психика очевидцев менее важна, чем их физическая безопасность. И не жалею об этом решении.
— О'кей, тогда давайте по делу. Мы думаем, что Лео Харлан более известен как Харлан Нокс. Он работал на кое-кого из тех, на кого работали Хайнрик и Ван Андерс.
— Почему это меня не удивляет?
— Мы позвонили по номеру, который он вам оставил. Служба ответов сообщила нам, что он прервал с ней контракт, оставив только одно сообщение.
Я ждала.
— Вы не хотите спросить?
— Не морочьте мне голову, Брэдли, выкладывайте сами.
— Хорошо. Итак: «Миз Блейк, извините, что мы не занялись моим предком. На случай, если вам интересно: он на самом деле существует. Но в данных обстоятельствах я решил, что осторожность — лучшая часть доблести. И задание отменяется — пока что». Вам понятно, что он хочет этим сказать — насчет задания?
— Думаю, что да. Он хочет сказать, что дело отменено. Слишком много шума получилось. Спасибо, что посмотрели, Брэдли.
— Не надо меня благодарить, Анита. Не попытайся я взять вас к нам федеральным агентом, вы бы вряд ли привлекли внимание работодателей Хайнрика.
— Невозможно вечно себя корить, Брэдли. Как пролитое молоко: надо вытереть и забыть.
— То же самое и насчет Ван Андерса.
— Вы уже должны меня знать, Брэдли. Я лучше даю советы, чем следую им.
Он рассмеялся, потом сказал:
— Вы все-таки поглядывайте, что у вас за спиной, о'кей?
— Обязательно. И вы тоже, Брэдли.
— Пока, Анита. Берегите себя.
Я не успела сказать «и вы тоже», как он повесил трубку. Почему это работа в правоохранительных структурах так плохо влияет на вежливость по телефону?
В спальню вошел Натэниел, держа в руках «Паутинку Шарлотты».
— Нашел в кухне, и там еще одна закладка. Наверное, Зейн ее начал читать или кто-нибудь другой.
Я теснее прижалась к Мике, и он обнял меня покрепче, будто мог выдавить из меня плохое настроение.
— Пусть купят себе другой экземпляр, — буркнула я.
Натэниел улыбнулся, Мика поцеловал меня в голову.
— Кто сегодня читает? — спросил Натэниел.
— Я, — сказал Мика. — Если Анита не хочет сама.
Читать бесплатно другие книги:
