Опасное наследство Фоллетт Кен

II

Костюмированный бал герцогини Тенби был первым светским мероприятием лондонского сезона 1879 года. За несколько недель все разговоры были только о нем. На платья тратились целые состояния, и ради приглашения многие были готовы на все что угодно.

Августа с Джозефом приглашения не получили, что было неудивительно, ведь они не принадлежали к высшему свету. Но Августа поклялась, что обязательно посетит бал, чего бы ей это ни стоило.

Узнав о предстоящем бале, она при первой же возможности упомянула о нем в разговоре с Гарриет Морт, которая посмотрела на нее с удивлением, но ничего не ответила. Будучи фрейлиной королевы, леди Морт обладала определенным влиянием в высших кругах да к тому же была еще и дальней родственницей герцогини Тенби. Но она и виду не подала, будто догадывается, к чему клонит ее собеседница.

Августа поинтересовалась счетом лорда Морта в Банке Пиластеров и узнала, что он превысил кредит на тысячу фунтов. На следующий день он получил письмо с вопросом, когда он надеется погасить этот кредит.

Вечером Августа нанесла визит леди Морт и извинилась, сказав, что письмо отослали по ошибке и что отправившего его клерка уволили. Затем она снова перевела разговор на бал.

На обычно невозмутимом лице леди Морт мгновенно отразились презрение и гнев – она поняла, какую сделку ей предлагают. Но Августу это нисколько не обеспокоило, ведь она и не напрашивалась в подруги к леди Морт; она хотела только использовать ее в своих целях. У леди Морт был простой выбор: либо использовать свое влияние, чтобы добиться приглашения на бал для Августы, либо найти тысячу фунтов на погашение долга. Гордая аристократка предпочла легкий вариант, и уже на следующий день Августа держала в руках пригласительные билеты.

Тем не менее Августа рассердилась, оттого что леди Морт не помогла ей добровольно. В отместку за то, что ее пришлось уговаривать, Августа попросила у леди Морт приглашение еще и для Эдварда.

Августа решила нарядиться королевой Елизаветой, а Джозефа нарядить графом Лестером. Вечером перед балом они отужинали дома, а после переоделись. Августа зашла в спальню Джозефа, чтобы помочь ему с костюмом, и завела разговор о его племяннике Хью.

Ей никак не давала покоя мысль о том, что Хью назначат партнером банка в одно время с Эдвардом. Что хуже, все знали, что Эдварда назначают партнером только потому, что он женился и получил банковскую долю в 250 тысяч фунтов стерлингов. Хью же стал партнером, потому что заключил необычайно выгодную сделку с нью-йоркскими банкирами Мадлером и Беллом. Многие уже говорили о Хью как о будущем старшем партнере. Всякий раз, вспоминая об этом, Августа невольно сжимала кулаки.

Официальное назначение должно было состояться в конце апреля, во время очередного ежегодного обновления соглашений о партнерстве. Но в начале месяца, к огромному восторгу Августы, Хью допустил глупую ошибку, женившись на какой-то пухлой девице из Кэмден-тауна.

Еще шесть лет назад, во время происшествия с Мэйзи, стало понятно, что он питает нездоровую страсть к потаскушкам из трущоб, но Августа даже и надеяться не смела, что дело дойдет до женитьбы на одной из них. Свадьба состоялась тайно, в Фолкстоне, и на ней присутствовали только мать с сестрой Хью и отец невесты. После Хью поставил всех перед уже свершившимся фактом.

Поправляя пышный воротник Джозефа, Августа сказала:

– Надеюсь, теперь, когда Хью женился на горничной, вы еще раз все хорошенько обдумаете, прежде чем делать его партнером.

– Не на горничной, а на корсетнице. Или бывшей корсетнице. Сейчас она миссис Пиластер.

– Пусть так. Все равно не думаю, что партнер Банка Пиластеров может позволить себе брать в супруги продавщицу из лавки.

– Вообще-то он волен брать себе в супруги кого пожелает.

Августе не понравился тон, с каким это было сказано.

– Ты бы так не говорил, если бы она была костлявой уродиной. Ты ее защищаешь только потому, что она симпатичная и умеет привлекать мужчин.

– Не вижу в этом проблемы.

– Партнер должен встречаться с министрами, дипломатами, владельцами крупных предприятий. А ведь она даже не знает, как вести себя в обществе, и может в любую минуту выставить его на посмешище.

– Она может научиться, – возразил Джозеф с некоторым сомнением в голосе, а затем добавил: – Мне кажется, ты порой сама забываешь о своем происхождении, дорогая.

Августа резко выпрямилась.

– У моего отца было три магазина! – воскликнула она в ярости. – Как ты смеешь сравнивать меня с этой шлюхой?

– Извини, дорогая, я не хотел тебя обидеть, – пошел на попятную Джозеф.

Но Августа продолжала метать громы и молнии.

– К твоему сведению, я никогда не работала за прилавком! Меня воспитывали как леди!

– Я извинился. Давай не будем больше говорить об этом. Пора идти.

Августа замолчала, но внутри ее все кипело.

Эдвард с Эмили ждали их в холле, нарядившись Генрихом II и Алиенорой Аквитанской. Эдвард никак не мог поправить постоянно спадавшие с ног подвязки из позолоченной тесьмы.

– Вы поезжайте, мама, а потом пришлете за нами экипаж, – сказал он.

– Нет уж, – встряла Эмили. – Я хочу поехать сейчас. Поправишь подвязки по дороге.

Эмили, как обычно, напустила на себя вид прелестной девочки с большими голубыми глазами. В сочетании с расшитым платьем двенадцатого века, плащом и высоким головным убором все это создавало впечатление невинной простодушной красавицы, но Августа уже поняла, что Эмили не так проста, как кажется. Во время подготовки к свадьбе она в очередной раз продемонстрировала свое упрямство и настаивала на том, что если ей и не позволяют распоряжаться обедом, то уж о своем платье и о платьях подружек невесты должна позаботиться именно она.

По дороге Августа вспомнила, что брак между Генрихом II и Алиенорой вроде бы был далеко не удачным. Она надеялась, что Эмили не будет доставлять Эдварду слишком много хлопот. С момента бракосочетания Эдвард пребывал в дурном настроении, и Августа подозревала, что виной тому его жена. Она осторожно попыталась расспросить сына, но не смогла вытянуть ни слова.

Как бы то ни было, а он все-таки женился и стал партнером банка. То есть, иными словами, жизнь его теперь наконец-то устроена. Остальное – просто мелочи, разрешить которые не составит труда.

Бал начинался в половине десятого. Пиластеры прибыли вовремя. Из всех окон Тенби-Хауса лился ослепительный свет, а у стен уже стояли толпы любопытных наблюдателей. Как и в летний день в Парк-Лейн, у ворот образовался затор из экипажей. Вытянув голову, Августа смотрела, как на крыльцо выходят Антоний с Клеопатрой, несколько «круглоголовых» и «кавалеров», две греческие богини и три Наполеона.

Наконец их экипаж подъехал к крыльцу, и они тоже вышли. В холле им пришлось подождать в другой очереди из гостей, которых на верхней площадке изогнутой лестницы встречали хозяева дома, герцог и герцогиня Тенби, наряженные Соломоном и Царицей Савской. Весь холл был буквально усыпан цветами, среди которых сидели музыканты.

К Пиластерам присоединился Мики Миранда, получивший приглашение благодаря своему дипломатическому статусу. Его сопровождала Рейчел, с которой они недавно поженились. В красной мантии кардинала Уолси Мики выглядел еще более неотразимо, чем обычно, и на какое-то мгновение от этого зрелища затрепетало даже сердце Августы. Она окинула строгим взглядом его жену, наряженную, как это ни было странно, рабыней. Пусть Августа и сама первая настаивала на том, что Мики необходимо жениться, она не смогла подавить в себе укол ревности, тем более что во внешности этой скучной девицы не было ничего примечательного. Рейчел ответила ей холодным кивком, а когда Мики поцеловал руку Августы, еще крепче схватилась за его локоть.

Пока они медленно поднимались по лестнице, Мики шепнул Рейчел:

– Здесь посол Испании. Постарайся держаться с ним полюбезнее.

– Сам постарайся, – недовольно ответила Рейчел. – Это же настоящий слизняк.

Мики нахмурился, но ничего не сказал. Из Рейчел с ее прямолинейностью и бестактностью вышла бы неплохая жена для автора сенсационных статей в журналах или радикального члена парламента. По мнению Августы, Мики заслуживал менее эксцентричной и более красивой супруги.

Чуть впереди Августа разглядела еще одну пару новобрачных, Хью и Нору. Благодаря своей дружбе с Солли Хью считался членом «кружка Мальборо», и, к раздражению Августы, его всегда приглашали на все мероприятия. Он оделся индийским раджой, а Нора походила на заклинательницу змей в расшитом блестками платье, через разрезы которого виднелись шаровары. На запястьях и у ступней красовались браслеты в виде змей, и еще одна змея из папье-маше приютилась на полной груди. Августа содрогнулась.

– Посмотри, какая вульгарная у Хью жена, – шепнула она Джозефу.

Джозефа это не впечатлило.

– Ну, это же костюмированный бал, в конце концов.

– Но никакая другая женщина не дошла до такой безвкусицы, чтобы показывать свои ноги.

– Не вижу особой разницы между широкими брюками и платьем.

«Просто ему нравится глазеть на ноги Норы», – подумала Августа с негодованием. Стоит только женщине подчеркнуть свои прелести, и мужчины уже готовы потерять голову.

– Не думаю, что из нее получится хорошая супруга партнера Банка Пиластеров.

– Ну, от ее мнения ровным счетом ничего не зависит. Все финансовые решения принимают сами партнеры.

Августа едва не заскрежетала зубами от бессилия. Значит, ему мало, что Нора родом из семьи рабочих. Как же достучаться до Джозефа и до других партнеров? Как опорочить Хью и его жену перед ними?

Тут ей в голову пришла одна мысль.

Гнев Августы погас так же быстро, как и вспыхнул. А ведь опозорить Нору не так уж и сложно. Августа снова перевела взгляд наверх, где стояла ее жертва.

Нора с Хью в этот момент были увлечены беседой с венгерским послом, графом де Токоли, пожилым мужчиной сомнительных моральных качеств, нарядившимся Генрихом VIII, что подходило ему как нельзя лучше. «Нора только и ждет, кто бы ее соблазнил», – язвительно подумала Августа. Респектабельные дамы старательно переходили в другой конец зала, лишь бы избежать встречи с послом, но поскольку он считался важной дипломатической персоной, никто не смел отказать ему в приглашении на званые обеды и балы. Хью же, казалось, вовсе не тревожило, что его жена очаровательно хлопает ресницами в ответ на шутки старого развратника. Напротив, на его лице застыло выражение искреннего восхищения. В своем ослеплении он до сих пор видел в Норе одни лишь достоинства. Ну, долго это не протянется…

– Нора беседует с де Токоли, – пробормотала Августа Джозефу. – Ей бы следовало получше заботиться о своей репутации.

– Не будь к нему так груба, – с легким раздражением упрекнул ее Джозеф. – Мы как раз заключаем договор на два миллиона фунтов с правительством его страны.

Но до самого де Токоли Августе не было никакого дела, ее интересовала одна лишь Нора. Девчонка сама ставила себя под удар. У нее не было времени разобраться во всех хитростях светской жизни, и она еще не обучилась манерам высшего класса. Если как-нибудь сегодня вечером выставить ее на всеобщее посмешище, лучше всего на глазах принца Уэльского…

Не успела Августа подумать о принце, как снаружи донеслись восторженные приветственные крики, говорящие о том, что прибыли особы королевской крови.

Чуть позже появились принц и принцесса Александра, одетые королем Артуром и королевой Гвиневрой, в окружении рыцарей в доспехах и дам в средневековых платьях. Оркестр прервал вальс Штрауса посередине и заиграл национальный гимн. Все гости в холле склонили головы в знак почтения. Вслед за наследником трона, поднимавшимся по лестнице, по стоявшей на лестнице веренице людей шла своего рода волна из приседавших дам и кланяющихся мужчин. Делая реверанс, Августа подумала, что с каждым годом принц становится все толще и толще. Борода его еще почти не начала седеть, но голова быстро лысела. Августе всегда было жаль принцессу, вынужденную жить вместе с мужчиной, которого интересовали только веселые праздники и флирт с другими.

Герцог с герцогиней на верхней площадке поприветствовали членов королевской семьи и провели их в танцевальный зал. За ними последовали и другие гости.

Стены длинного зала были украшены цветами из теплиц поместья Тенби, а высокие зеркала между окнами отражали свет тысячи свечей. Между гостями сновали переодетые придворными королевы Елизаветы слуги в камзолах и обтягивающих чулках и разносили шампанское. Принц с принцессой поднялись на помост в дальнем конце зала и уселись на кресла, чтобы посмотреть заранее подготовленную процессию. Перед помостом образовалась небольшая давка, и Августа оказалась плечом к плечу с графом де Токоли.

– Какая очаровательная жена у вашего племянника, миссис Пиластер! – обратился к ней граф.

Августа ответила ему холодной улыбкой.

– Вы очень любезны, граф.

Он поднял бровь.

– Мне кажется, вы с этим не согласны? Ах да, вы, наверное, предпочли бы видеть женой Хью представительницу вашего класса.

– Вы отлично угадываете мысли.

– Но согласитесь, что в очаровании ей не откажешь.

– Несомненно.

– Чуть позже я собираюсь предложить ей потанцевать. Как вы думаете, она согласится?

Августа не могла удержаться, чтобы не отпустить язвительное замечание.

– Я полностью уверена в этом. Она не настолько разборчива.

И с этими словами отвернулась. Нора точно не откажется потанцевать с графом, а если граф позволит себе вольность…

Тут ее озарило.

Граф – вот ключевая фигура для ее замысла. Если свести Нору с графом, то получится поистине гремучая смесь.

Августа стала лихорадочно перебирать все возможные варианты. Действовать нужно было сегодня, другого настолько подходящего случая может и не представиться.

Чуть задыхаясь от возбуждения, Августа огляделась, заметила Мики и подошла к нему.

– Хочу, чтобы вы кое-что для меня сделали, да побыстрее, – сказала она без лишних слов.

Мики посмотрел на нее понимающим взглядом.

– Для вас – что угодно, – слегка иронично ответил он.

– Вы знакомы с графом де Токоли? – спросила она серьезно.

– Разумеется. Все дипломаты знают друг друга.

– Поговорите с ним и намекните, что Нора не прочь позволить себе всякие вольности.

Губы Мики скривились в усмешке.

– И все?

– Можно приукрасить, если так хочется.

– А можно добавить, что я знаю это, скажем, из личного опыта?

Беседа переходила рамки приличия, но Мики в голову пришла хорошая идея, и Августа кивнула.

– Так даже лучше.

– Вы же представляете, как он отреагирует? – спросил Мики.

– Надеюсь, он сделает ей непристойное предложение.

– Ну, если вы добиваетесь именно этого…

– Именно этого…

Мики кивнул.

– Как вам будет угодно, госпожа. Я ваш раб во всем.

Августа отмахнулась от комплимента; сейчас было не до игривой любезности. Обернувшись, она посмотрела на Нору, в изумлении рассматривающую богатое убранство зала и причудливые костюмы. Было видно, что девушка в замешательстве и что ее легко сбить с толку. Без дальнейших раздумий Августа проложила себе путь сквозь толпу к Норе.

– Хочу дать вам один совет, – сказала она, наклонившись к уху девушки.

– Спасибо, премного благодарна. Я слушаю, – ответила Нора.

Хью, очевидно, в разговорах с молодой женой обрисовал свою тетку не в самом выгодном свете, но, к ее чести, она не демонстрировала ни малейших признаков враждебности. Наверное, еще не решила, как вести себя с Августой.

– Я видела, как вы беседовали с графом де Токоли, – сказала Августа.

– А, этот старикашка, – закивала Нора.

Августа поразилась ее бестактности, но продолжила:

– Будьте осторожны с ним, если дорожите своей репутацией.

– Быть осторожной? Это как?

– Разумеется, соблюдайте правила вежливости, но не позволяйте ему лишнего. Ему достаточно малейшего намека, и он поставит вас в неловкое положение, если сразу же не дать ему решительный отпор.

Нора кивнула, словно понимая, о чем идет речь.

– Не бойтесь. Я знаю, как держать себя с такими типами.

Хью в это время стоял неподалеку и беседовал с герцогом Нориджем. Увидев Августу, он насторожился и подошел к жене, чтобы выяснить, в чем дело. Но Августа уже сказала все, что ей было нужно, и отошла, чтобы посмотреть костюмированную процессию. Семена упали на благодатную почву, теперь нужно только ждать и надеяться на лучшее.

Перед помостом, где сидел принц, прошли некоторые члены «кружка Мальборо», в том числе герцог и герцогиня Кингсбридж и Солли Гринборн с супругой Мэйзи, переодетые восточными султанами, ханами и пашами. Вместо того чтобы кланяться, они опускались на колени и возносили хвалы своему повелителю. Тучный принц благосклонно смеялся, а зрители аплодировали. При виде Мэйзи Августа слегка поморщилась, но сейчас все ее мысли были заняты другим. Помешать ее плану могли тысячи самых разных мелочей: де Токоли мог увлечься другой молодой красоткой, Нора могла ограничиться с ним любезностями, Хью мог оказаться слишком близко к ним, чтобы Токоли решился на вольность и тому подобное. Но при удаче публику ждало развлечение получше, чем показ костюмов.

Зрелище подходило к концу, когда Августа заметила Дэвида Миддлтона, упорно прокладывающего путь через толпу в ее направлении. Сердце ее замерло.

В последний раз она видела Миддлтона шесть лет назад, когда он настойчиво расспрашивал ее о том, что произошло в день смерти его брата Питера в Уиндфилдской школе. Тогда Августа сказала ему, что два свидетеля, Хью Пиластер и Антонио Сильва, находятся за границей и что связаться с ними практически невозможно. Теперь же Хью находился в этом же зале. Но откуда у простого адвоката приглашение на светский бал? Августа вдруг вспомнила, как ей говорили, что Миддлтон – дальний родственник герцога Тенби. Этот факт она не учла. «Да что за напасть! Просто невозможно держать все в голове!» – мысленно сокрушалась она.

К ее ужасу, Миддлтон остановился рядом с Хью. Августа постаралась подобраться поближе и услышала слова:

– Приветствую вас, Пиластер! Я слышал, вы вернулись в Англию. Помните меня? Я брат Питера Миддлтона.

Августа отвернулась, чтобы скрыть свое лицо, и насторожила слух.

– Да, помню. Вы еще были на расследовании, – ответил Хью. – Позвольте представить вам мою супругу.

– Приятно познакомиться, – отделался Миддлтон формальным приветствием, и снова повернулся к Хью: – Сказать по правде, результаты расследования меня не удовлетворили.

Августа похолодела. Должно быть, Миддлтон совсем помешался, раз заговорил на балу на такую неподходящую тему. Неужели бедный Тедди никогда не избавится от старого груза подозрений?

Ответа Хью она не слышала, но тон его был вполне нейтральным.

Миддлтон повысил голос, и она снова разобрала его слова.

– Должен вам сказать, что никто в школе не верил Эдварду, будто он пытался спасти моего брата.

Августа напряглась, ожидая ответа Хью, но тот сказал что-то вежливое о том, что с тех пор прошло много времени.

Вдруг рядом с ней объявился Мики. Несмотря на беззаботное выражение лица, глаза его слегка бегали из стороны в сторону, выдавая волнение.

– Кто это там, неужели старина Миддлтон? – спросил он, наклонившись к ее уху.

Августа кивнула.

– Так я и думал. Не обознался.

– Тише, лучше послушай.

В голосе Миддлтона зазвучали агрессивные нотки:

– Я полагаю, вы прекрасно знаете, что произошло тогда на самом деле.

– Вот как? – Хью тоже повысил голос, меняя тон на менее дружелюбный.

– Извините меня за прямоту, мистер Пиластер, но погибший был мне родным братом. Я много лет размышлял над этим случаем. Вам не кажется, что я имею право узнать правду?

Хью задумался. Августа понимала, что такой призыв обязательно найдет отклик в душе Хью, слишком щепетильного в вопросах справедливости и чести. Необходимо было вмешаться, заставить их сменить тему или развести в разные стороны, но тем самым она признает, что ей есть что скрывать. Оставалось только и дальше беспомощно наблюдать за ужасавшей ее беседой и стараться расслышать слова среди гула толпы.

Наконец Хью ответил:

– Я не видел, как погиб Питер, Миддлтон. Поэтому я не могу сказать наверняка, что там произошло, а строить догадки было бы неблагоразумно.

– Но у вас же есть какие-то подозрения? Вы сами, очевидно, пришли к какому-то выводу?

– В таком деле нельзя отталкиваться от предположений. Это было бы безответственно. Вы утверждаете, что хотите узнать правду. В этом я с вами целиком согласен. Если мне станет известна правда, я сочту своим долгом поделиться ею с вами. Но в настоящее время сделать этого я не могу.

– Сдается мне, вы выгораживаете своего кузена.

Для Хью его слова прозвучали оскорблением.

– Черт побери, Миддлтон, это уже слишком. Вы вправе сердиться и негодовать, но не вправе обвинять меня во лжи.

– В том, что кто-то лжет, у меня нет никаких сомнений, – грубо ответил Миддлтон и отошел.

Августа вздохнула с облегчением. У нее подогнулись колени, и ей пришлось опереться о Мики. На этот раз чрезмерная принципиальность Хью сыграла ей на руку. Хью подозревал, что Эдвард каким-то образом причастен к гибели Питера, но поскольку это были всего лишь подозрения, он не мог выразить их вслух. Миддлтон же, проявляя настойчивость, только настроил Хью против себя. Среди джентльменов обвинение во лжи считалось оскорблением, и молодые люди вроде Хью относились к этому весьма серьезно. Скорее всего Миддлтон и Хью после такого никогда больше не заговорят друг с другом.

Итак, кризис, заставший ее врасплох, словно летняя гроза, так же быстро и миновал, оставив после себя лишь небольшое смятение.

Тем временем показ костюмов закончился, и оркестр заиграл кадриль. Принц взял под руку герцогиню, а герцог – принцессу, и вместе они вышли на середину зала, образовав первую четверку. За ними последовали другие пары. На многих были тяжелые или неудобные костюмы, поэтому танцевали все довольно вяло, особенно дамы с высоченными прическами.

– Надеюсь, Миддлтон нам больше не угроза, – сказала Августа Мики.

– Нет, если Хью будет держать рот на замке.

– И пока ваш приятель Сильва будет оставаться в Кордове.

– В последние годы его семейство утратило влияние, так что он вряд ли окажется в Европе.

– Вот и прекрасно.

Мысли Августы вернулись к текущей интриге.

– Вы поговорили с де Токоли?

– Поговорил.

– Хорошо.

– Надеюсь, вы понимаете, что делаете?

Августа посмотрела на него осуждающе.

– Ах, извините, мадам! – шутливо воскликнул Мики. – Как неблагоразумно с моей стороны сомневаться в вашей мудрости!

Вторым танцем шел вальс, и Мики пригласил ее. Августа вспомнила, что в ее детстве вальс считался неприличным, потому что партнеры держались слишком близко друг к другу и кавалер даже обнимал рукой даму за талию. Но сейчас вальс танцевали даже члены королевского семейства.

Едва Мики взял ее за руку, как весь мир вокруг преобразился, и Августе показалось, будто ей снова семнадцать лет и она танцует со Стрэнгом. Стрэнг всегда уделял полное внимание партнерше, не задумываясь о том, куда поставить ноги. Мики отличался тем же талантом. Рядом с ним Августа ощущала себя молодой, красивой и беззаботной. У него были мягкие руки, от него пахло табаком и маслом для волос, и от него шло тепло, когда она склонялась к нему поближе. Она даже немного позавидовала Рейчел, делившей с ним кровать. В памяти у нее вдруг ясно вспыхнула сцена, происшедшая шесть лет назад в спальне Старого Сета, но все, что случилось тогда, казалось совершенно нереальным, похожим на сон, и она никогда до конца не верила, что это было на самом деле.