Хелот из Лангедока Хаецкая Елена
– Ах, это госпожа Имлах позволила… Тогда конечно. Спрашивать – твое право, и ты можешь им пользоваться. Что еще тебе хотелось бы узнать?
– Прости, мой вопрос может показаться тебе бестактным. Я хотел узнать, ведь ты принадлежишь к Народу, Лаймерик?
– Во всяком случае, по праву рождения – да. – Лаймерик гордо выпрямился. – И знай, дакини, что это большая честь – принадлежать к Народу.
– Могу я также узнать почему?
– Можешь, иначе будешь все время попадать впросак. Когда Демиург творил наш мир, первым он создал наш Народ, а потом все остальные племена, в том числе и народ великанов. – Лаймерик невольно понизил голос и огляделся по сторонам – не слышат ли хозяева замка.
– Ваш Демиург? Вы что, лично знаете того, кто сотворил мир?
– Еще бы не знать! Время от времени он навещает нас… И каждый раз выходит какая-нибудь неприятность. То драконов к нам подселит, то поругается с кем-нибудь… Постой-ка, дакини, а ваш Демиург разве не возвращается к вам поглядеть, как вы без него живете-можете?
– Один раз он приходил, – сказал Хелот. – Вернее, он присылал к нам своего сына. Хороший был человек, этот его сын, умница, философ. Людей исцелял, бесов изгонял, самого Сатану в лужу посадил во время философского диспута…
– Сатана?.. А, понимаю. Это ваше название для Деструктора?
– Вероятно. – Хелот улыбнулся. Интересно, что сказал бы отец Тук, если бы увидел, как Хелот из Лангедока бодро ведет разговоры на богословские темы? «Еще немного, – подумал он, – и я начну посрамлять дьявола…»
– И что было дальше с ним, с этим сыном? – поинтересовался Лаймерик. – Много начудил?
– Не так чтобы очень, но люди оказались очень злы к нему и по ложному обвинению в поджоге распяли.
– Поясни, – потребовал Лаймерик.
Хелот замялся. Ему вдруг стало неудобно за людей перед этим маленьким, забавным существом. Но волей-неволей приходилось отвечать, и он нехотя сказал:
– Гвоздями к большому кресту прибили и держали, пока не умер.
Лаймерик отшатнулся и прижал ладони ко рту. В его глазах показался неподдельный ужас.
– Великий Хорс, какие злодеи! А ты еще обижаешься, когда говорят, что дакини – низшая раса! Много непотребств чинил Народ, часто ругался со своим Демиургом, но такого зверства мы никогда не допускали. Мы бы даже Деструктора, наверное, пожалели, не говоря уж о Демиурге, хоть он и безответственный тип. Ну а теперь ваш творец небось к вам и дорогу позабыл?
– Верно. – Хелот вздохнул. – И носу не кажет. А мы злодействуем себе каждый на свой лад, и всякий верит, что уж его-то возмездие не постигнет.
Лаймерик почесал кончик носа.
– Наш Демиург возвращался к нам неоднократно. И как появится, так неприятностей не оберешься. Такой уж нам творец достался. Я, кстати, всегда говорил, что Демиурга не выбирают. Что поделаешь, если нам выпал в творцы беглый каторжник?
– Что? – Хелот чуть не выронил щенка, и Лаймерик сердито отобрал у него детеныша.
– Очень просто, – сказал мастер горностаев. – Пойми меня правильно, дакини, это одни только слухи. Может быть, необоснованные. А может, и нет. Ведь дыма без огня не бывает, а про Моргана рассказывают, будто он горбатил на свинцовом руднике, куда угодил за свои прежние прегрешения… Кстати, он этого не отрицает. Может, он и сейчас в тюрьме сидит, потому что не верю я, что Морган Мэган может исправиться. Не такой он Демиург, чтобы не сотворить какую-нибудь пакость.
Хелот молча уставился на своего собеседника. Река Адунн. Мир Аррой. Морган Мэган. Все сходилось одно к одному.
Он так глубоко задумался, что вздрогнул, когда Лаймерик тихонько подергал его за рукав:
– Эй, дакини, тебе плохо?
– Нет. Скажи, Лаймерик, если Народ так горд, что никому не служит, почему же ты служишь Теленну Гваду?
Лаймерик помялся, подумал немного, поводил подбородком по мягкой шерстке щенка, мирно спящего у него в ладонях. Потом спросил:
– Когда госпожа Имлах разрешила тебе задавать любые вопросы, что она говорила насчет ответов?
– «Ты получишь правдивый ответ или не получишь никакого», – процитировал Хелот.
– А… – Лицо Лаймерика выразило огромное облегчение. – Если она сказала именно так, тогда другое дело. Тогда хорошо.
– Ну так что?
– Ты не получишь никакого ответа, Хелот из Лангедока.
А было так. В лесу, неподалеку от частокола, за которым хоронились дома Народа, был выставлен дозор. Поговаривали о том, что на лесной дороге видели нескольких гномов. Может, и неправда это, может, померещилось кому-то, но только гномы – такой вредный народец, что даже слухами пренебрегать не следовало. Потому и отправили двух молодых воинов следить за дорогой.
Так они стояли час и другой. И тогда один дозорный сказал другому:
– Кто-то идет.
Они прислушались. По дороге действительно кто-то шел – не таясь, с хрустом наступая на сучья и опавшие ветки. Потом остановился и крикнул:
– Не стреляйте!
– Смотри-ка, заметил, – удивился первый дозорный.
Тем временем на открытое место вышел путник. Был он худ и высок ростом, хотя для великана недостаточно. Плащ на нем был в потеках грязи, но еще прочный. За спиной у него болтался холщовый мешочек с нехитрым скарбом, из-за плеча торчала рукоять меча. Несмотря на грозный меч, путник не производил впечатление человека, который чуть что – хватается за оружие и доказывает свою правоту клинком, а не словом. Казалось, он сам слегка потешается над своим воинственным видом. Он не понравился ни одному дозорному, ни другому – Народ всегда очень серьезно относился к таким вещам, как война и оружие, тем более благородное.
Между тем незнакомец остановился, огляделся по сторонам с веселым любопытством, заложил пальцы рук за пояс и крикнул:
– Ну, где вы там прячетесь? Я же знаю, что Народ не мог не выставить стражи перед своим селением!
– Ты неплохо осведомлен о привычках и обыкновениях Народа, дакини, – сказал старший из дозорных, показываясь из-за кустов.
– Еще бы! – согласился незнакомец и смешливо фыркнул.
– Кто ты такой? – спросил дозорный. – Как доложить военному вождю?
– Ого! У вас уже появился военный вождь? – Незнакомец выглядел искренне удивленным. – Все воюете? Позвольте узнать с кем?
Дозорный положил на тетиву своего длинного лука стрелу с черным оперением:
– Отвечай, дакини!
– Ты сам ответил на свой вопрос, – сказал незнакомец. Его улыбка вдруг стала нехорошей. – Я дакини. Могу я теперь узнать, с кем идет война?
– Нет. Иди за нами и не вздумай шутить. Народ шуток не любит и не понимает.
– Да, это мой просчет, – вздохнул незнакомец, завернулся в плащ и зашагал между двух маленьких лесных воинов.
В поселке он снова остановился и начал вертеть головой, осматриваясь. Казалось, ему нет никакого дела до того, что он идет под стражей и что военный вождь сейчас будет решать его судьбу. Это настораживало, и в толпе зевак уже начались перешептывания.
Однако стражи сохраняли полное спокойствие. Не так-то просто сбить с толку воина из Народа, если тому что-то пришло в голову и он решил выполнить свой долг до конца.
Оказавшись на площади перед идолом Хорса, незнакомец остановился и выпрямился, повернувшись лицом к толпе. Народу все прибывало и прибывало. Наконец вся площадь была заполонена маленькими людьми. И тогда незнакомец глубоко вздохнул и заговорил звенящим голосом:
– Я ваш создатель. Я вернулся, дети мои.
Толпа ахнула. Одинокий юношеский голос закричал, прорезая тишину:
– Это Морган Мэган!
Морган Мэган широко улыбнулся.
– Ну конечно, – сказал он просто. – Я пришел.к вам посмотреть, как вы живете без меня.
Вперед протолкался Лаймерик Окраина.
– Здравствуй, Морган, – сказал он своему создателю. – Какая нелегкая занесла тебя в наши края?
Морган Мэган схватил его за руку и крепко обнял:
– Как я рад видеть тебя, дружище! Хоть вы все впали тут в мерзость идолопоклонства, а меня, вашего истинного бога, и за бога-то не почитаете, я все равно люблю вас!
Лаймерик осторожно высвободился из объятий Демиурга.
– Мы рады приветствовать тебя, Морган, – сказал он. – Отвечу искренне: твой приход – новая тревога для нас.
– Почему? Я пришел вас навестить…
– Ты хорошо создал этот мир. Не надо здесь ничего переделывать.
– Но я только…
– В прошлый раз тебе взбрело в голову сотворить драконов.
– А чем плохи драконы? – Морган Мэган воздел руки к небу. – Великий Хорс, что за народец вышел из-под моих рук! Непочтительны к своему Демиургу, чуть ли не на дверь ему указывают, едва пришел… Идола своего поганого небось и кровью обмазываете, и медом поите. А меня? Горе мне! Неблагодарное племя!
– Мы можем обмазать тебя кровью, Морган, но только думается, что тебе это не доставит удовольствия.
Морган Мэган обвел глазами толпу и всюду встречал хмурые, настороженные взгляды.
– Вы что, – медленно спросил он, – действительно мне не рады?
– Чему уж тут радоваться, – вздохнул в толпе женский голос. – Одни неприятности от тебя, создатель.
– Хорошо. – Морган Мэган немного подумал, потом сказал: – Я уйду от вас, как вы просите. Но не могу же я оставить свой народ без богов, с одним только кумиром несуществующего Хорса, которого вы сами себе выдумали.
– Не богохульствуй, Морган! – строго заметил Лаймерик.
Творец изумленно посмотрел на свое создание. Но военного вождя было трудно смутить. Лаймерик задрал голову и ответил на взгляд Демиурга прямым и твердым взглядом.
– Лаймерик Окраина, ты сильно рискуешь, разговаривая с Демиургом в подобном тоне. Я сотворил тебя своей Силой и своим Словом; я могу смять тебя, как комок глины.
– Знаю, – сказал Лаймерик. – И все же воздержись от поношения нашего божества.
– Может, еще прикажешь исполнять вокруг него ритуальные пляски? – язвительно поинтересовался Морган Мэган.
– Это не обязательно, – невозмутимо ответил Лаймерик, – хотя и желательно.
Морган Мэган перевел дыхание и покачал головой:
– Наглость твоя не знает пределов, Лаймерик.
– Что поделаешь, ведь меня, как и всех нас, сотворил беглый каторжник, – дерзко отвечал военный вождь. – Творение подобно творцу, не так ли?
– Так, – согласился Морган Мэган, – но творец всегда предпочтительнее, ибо совершеннее и больше в себе содержит.
– Содержать в себе много – еще не значит быть совершенством. Совершенство требует цельности.
– Отойди от меня! – закричал Морган Мэган. – Народ, не слушай его! Он лжепророчествует! Я – ваш истинный бог! Я настолько милосерден, что не призываю даже к свержению кумира! Я видел в мирах столько богов, что вам и не снилось, и все они были хуже меня, поверьте! Ни один бог не разговаривает так со своим народом, ни один не был ему так близок! А сколько я вам прощал! Сколько добра принес в ваш мир! Неужели вы изгоните меня после этого?
Народ безмолвствовал. И в этом безмолвии отчетливо слышался утвердительный ответ. Морган Мэган перевел взгляд на Лаймерика.
– Это я, – тихо сказал военный вождь, – настроил их против тебя. Это я сказал им: «Не нужно бояться Моргана, ибо только в Лесу, где высокие деревья, он строит из себя Демиурга, а в иных мирах он простой дакини, бродяга, поставленный вне закона. И если он придет к нам вновь, изгоним его, ибо одни только неприятности он приносит в мир Аррой».
– Ты посмел сказать такое? – Морган Мэган не верил своим ушам. – Ты… ты предал меня!
– Нет, Морган. Это ты предал свой Народ. Мы не игрушка для тебя. Мы хотим жить спокойно и счастливо. В последний раз ты сотворил драконов, и теперь наши девушки живут в вечном страхе, что их отдадут на съедение чудовищам. Ведь таковы обычаи драконов, не правда ли? Зачем ты сотворил этих монстров?
– Чтобы посмотреть, что получится, – хмуро сказал Морган. – Но на этот раз я пришел к вам совсем с другим. Я хотел, чтобы в вашем мире была богиня. Истинная богиня, не ложная.
– Нет! – резко сказал Лаймерик. – Я запрещаю тебе это делать.
И тут Морган Мэган не выдержал. Он выпрямился во весь рост, и даже упрямец военный вождь поневоле втянул голову в плечи. Серебряное сияние окутало высокую фигуру Моргана. Свет заструился с его волос, по плечам, по ногам, он стекал с кончиков пальцев, с полы плаща. Морган Мэган сильно вздрогнул всем телом и поднял руку.
– Будь ты проклят, Лаймерик, – сказал он совсем тихо, но таким низким голосом, что его услышали почти все из собравшихся на площади. – Я, создавший мир Аррой, я, сотворивший Лес, где высокие деревья, я, Демиург и единственный истинный бог этого мира, говорю тебе: будь ты проклят, Лаймерик, за то, что не признаешь меня. Ты оскорбил меня не дважды и не трижды – неверием, подозрительностью, непочтительностью. Ты посмел отрицать, что твой бог – совершенство.
– Ты мне не бог, – сказал Лаймерик еле слышно.
– Слушай же, на что я обрекаю тебя! – повысил голос Морган Мэган. – Пусть отныне удача отвернется от тебя. Ты совершишь ошибку, командуя воинами, которых доверит тебе Народ. Ты попадешь в плен, и Народ не станет заботиться о твоем освобождении. Ты навеки превратишься в слугу долговязых дакини, которых так презираешь.
Лаймерик побледнел и упал на колени, закрыв лицо руками. Его трясло. Когда он поднял голову, все увидели, что лицо его залито слезами.
Белый свет медленно угас. Морган Мэган, точно очнувшись от сновидения, встряхнулся и посмотрел на военного вождя.
– Что, плачешь? – сказал он с ноткой презрительного сочувствия в голосе. – Раньше думать надо было. Кому ты дерзил? Я – Демиург, Лаймерик Окраина. Я могу смять тебя, как комок глины.
– Ты уже сделал это, – прошептал Лаймерик. – Но я и смятый скажу: плохой из тебя творец.
– Молчать! – побагровев, закричал Морган Мэган. Он поискал глазами в толпе воинов и указал пальцем на широкоплечего коренастого человека, вооруженного длинным мечом. – Тебя, Отон Осенняя Мгла, изберут вместо Лаймерика военным вождем. И ты дашь согласие.
Отон выступил вперед и склонил перед Демиургом голову.
– Я дам согласие и буду подчиняться твоим приказам, Демиург, но только при одном условии.
Морган Мэган вытаращил глаза:
– Ты смеешь ставить мне условия? Что за неслыханная дерзость? Разве я недостаточно устрашил вас, непокорное вы племя? – Он ткнул носком сапога в Лаймерика. – Разве этого примера для вас мало?
– Любого примера будет для нас мало, – сказал Отон. – Мы подобны своему творцу, Морган Мэган. И я прошу тебя: пощади Лаймерика.
– Ни за что, – мрачно сказал Морган Мэган. – Его постиг гнев творца, и нет ему спасения.
– Пусть он останется в плену, пусть утратит власть. Но только не делай его слугой презренных дакини.
Морган Мэган задумался. И поскольку он вовсе не был злым колдуном, как его многие пытались представить, то согласился.
– Хорошо. Встань, Лаймерик. Я снимаю часть своего проклятия. Дакини не наложат на тебя руку. Ты будешь слугой великана. Самого великодушного и беспечного из всех великанов Арроя.
И Демиург поднял военного вождя на ноги и помог ему выпрямиться. И все увидели, как лицо проклятого вождя озарила улыбка.
Вечером, на пиру в честь Демиурга, Морган Мэган напился до белых чертиков в глазах. Ему все подливали и подливали доброго меда, а он все пил да пил и заплетающимся языком рассказывал о том мире, где побывал.
– Хорошо вам сидеть тут, в тишине и довольстве, – разглагольствовал пьяный создатель. – А вот тачку с рудой покатать – это каково? Это кому под силу? Да никому из вас не под силу, да! Я почему гномов создал? Они вредные, пусть руду добывают. Вредных не жалко. А вас – жалко, потому что я добрый и жалостливый, я свой Народ люблю…
Он упал головой на стол и полежал немного в неподвижности. Потом, приоткрыв глаз, заметил рядом со щекой кусок жареной свинины и впился в нее зубами. Пожевав немного, выплюнул на пол и заговорил снова:
– Теперь о деле. Я теперь мудрый и великодушный, я теперь кровавых врат не открываю. Я нашел вам богиню, дети мои. Пусть за вами настоящая богиня присматривает, коль скоро меня вы не признаете, а от ваших идолищ, прямо скажу, толку мало. Скоро Река принесет ее вам. Она кристально чиста, ибо я не сотворял ее. На всех вас, своих творениях, я оставил, хотя и не нарочно, пятна своих пороков. К ней же я не прикасался… И она станет для Народа Солнечной Женщиной. Она будет слышать голоса богов… Хорс милосердный, как я напился…
Две молодые девушки приподняли Демиурга. Третья вылила ему за шиворот ковшик холодной воды. Морган Мэган дико заорал, вытаращив глаза.
– Прокляну! – вопил он. – Ведьмы! Чертовки! Так отвратительно обращаться с творцом! Ничего святого! А-а…
– Тебе лучше, Морган? – безукоризненно вежливым тоном осведомился Лаймерик. Он вновь обрел самообладание и возглавлял пиршественный стол, установленный прямо под деревьями. – Сии нарочито деликатные девицы получили приказание освежить тебя. Освежен ли ты?
– Несомненно, – буркнул Морган Мэган.
– Известие об этом наполняет наши сердца отрадой, – с невыразимым ядом в голосе провозгласил Лаймерик и поднял чашу. – Здоровье Демиурга!
– Виват! – гаркнул хор голосов, и чаши были осушены.
– Так вот, эта богиня будет… Боги, как мне плохо… – Морган Мэган мутно посмотрел на Лаймерика. – Эй ты, носящий демиургово проклятье! Есть у вас сказители или предсказатели?
– Разумеется, о Демиург.
– Пусть сочинят легенду. Не мне вас учить, о погрязшие в суевериях варвары. Богиня вам будет. Дайте ей какое-нибудь красивое имя. Если узнаю, что обижаете ее, я вернусь. Я… ах, боги, как я напился…
Они нашли ее на берегу Реки, спящей. Долго стояли, разглядывали: ростом она была немного повыше, чем любая женщина в Народе, волосом потемнее, порыжее. Она улыбалась во сне, а над ней тихо мерцала Радуга, время от времени заволакивая пеленой образ женщины. Семицветные блики пробегали по ее лицу, волосам, загорелым рукам.
Потом она проснулась. У нее были зеленые, как крыжовник, глаза.
Вперед выступил один из беловолосых воинов, вооруженный длинным мечом, и склонил голову.
– Кто ты? – спросила женщина. – Что это за место? Я не помню такой реки…
– Я Отон по прозванию Осенняя Мгла, – сказал воин. – Я – военный вождь Народа, что первым пришел в мир Аррой.
– Аррой? – Женщина казалась удивленной. Она провела рукой по лбу и вдруг испугалась. – А я? – спросила она. – Кто я такая? Боже, я ничего не помню…
– Ты дар Реки, – сказал Осенняя Мгла. – Адунн принесла тебя на своих волнах. Мы будем называть тебя Фейдельм, если тебе нравится это имя.
– Мне нравится, – сказала она. – Но почему я ничего не помню?
– Ты чистый лист, – сказал Осенняя Мгла. – Ты богиня. Нам предсказано, что некогда Река принесет на своих водах Солнечную Женщину по имени Фейдельм, которая будет знать музыку сна, музыку смеха и музыку плача; сможет читать на камне, дереве и бычьей коже; сумеет вызвать Силы, остановить великана или гнома, предсказать завтрашний день и изменить по своей воле будущее. Это ты?
– Не знаю… – повторила она. – Здесь все так странно… Я молода?
– Ты была всегда и будешь очень долго, – торжественно провозгласил Отон Осенняя Мгла.
Глядя, как Дианора встает и медленно идет следом за беловолосыми лесными жителями, озаренная сиянием Радуги, Морган Мэган хмурился. Пожалуй, перестарался он. Пьян он был тогда. Поручил придумывать легенду варварским сказителям. Ну они и напридумывали, суеверы и мракобесы! Не навредило бы все это Дианоре… Но потом махнул рукой: что сделано, то сделано. Даже забавно будет посмотреть, что из всего этого получится.
Глава третья
Повозка грохотала по дороге, подскакивая на каждом ухабе. Мохноногая лошадка тянула ее все дальше и дальше от селения, по лесу, к баронскому замку. На повозке, на груде соломы, под плащом, лежал Тэм Гили, и голова его моталась по соломе. Белобрысый воин по имени Танор вез его к колдунье Имлах в надежде, что та сумеет спасти Тэма.
Ничего этого Тэм не знал. Не знал он, как в дом, привлеченный шумом и криком, ворвался Отон, как Фейдельм сказала ему:
– Мальчик чужой в этом мире, Отон. Ты должен отпустить его.
Он не мог видеть, как Сила, точно разрядами тока, сотрясала тело Фейдельм, как она медленно прошла сквозь стену и исчезла, растворившись в раскаленном добела воздухе.
И никто не знал, что нарушение баланса Силы могло означать только одно: безответственный Демиург Морган Мэган снова открыл врата и сейчас находится где-то неподалеку.
А повозка скрипела, тряслась и катилась, и в бреду Тэму казалось, что это будет длиться вечно. Однако вдруг все замерло. Повозка остановилась.
Танор подобрал на дороге камешек и запустил им в стражника, уныло ковырявшего мох на стене своей алебардой.
Со стен замка донесся крик:
– Ты что, сдурел?
– Открой мне ворота! – закричал Танор совсем близко от Тэма.
Стражник свесился со стены, вглядываясь пристальнее в просителя:
– Что нужно воину Народа от Теленна Гвада?
– Помощи и милосердия! – был ответ.
– И как не покривятся уста, произносящие эти слова! – насмешничал голос со стены. – Неужто Народу ведомо, что такое милосердие?
– Не время шутить! – снова над ухом Тэма завопил Танор. – Со мной детеныш дакини, он умирает. Я прошу помощи у госпожи Имлах из Серебряного Леса, если она меня слышит.
– Только и дел госпоже Имлах, что слушать всякий вздор, – рявкнул стражник. – Какой еще детеныш дакини?
– Здесь, на повозке! – надрывался Танор. – Открой мне, иначе он умрет, а от Фейдельм мне не будет прощения. «Несправедливо, – сказала она, – умертвить живое существо только потому, что оно презренной расы».
– А кто мне поручится, что на повозке не оружие? – Стражник недоверчиво вытянул шею.
Вместо ответа Танор снял плащ и показал ему Тэма.
– Не знаю, – пробурчал стражник, – я спрошу у хозяйки…
И исчез.
Время шло, а.никто не появлялся. Тэм завозился на соломе, несколько раз начинал хватать воздух ртом, как будто задыхался, потом затих, покрывшись испариной. Танор терпеливо ждал. Наконец кто-то начал возить ключом по замочной скважине, ругаясь и призывая на помощь всех богов. Ворота медленно раскрылись. Стражник махнул рукой: «Заводи свою повозку!» Танор взял поводья и повел лошадку за собой. Колеса снова загрохотали.
У ворот стояла Имлах – на щеке пятно от чернил, на плече белый горностай, которого она рассеянно гладила.
– Здравствуйте, госпожа баронесса, – произнес Танор, останавливаясь в пяти шагах от нее. – Благодарю за то, что снизошли к моей просьбе.
– Мы с вами сейчас не воюем, – ответила баронесса. – Помогать же соседям – наш долг.
– Взгляните на этого маленького дакини, – сказал Танор. – Ради него я посмел нарушить ваше уединение. Мы считаем, что он умирает.
Имлах склонилась над повозкой.
– Но я не вижу никакого дакини, – растерянно произнесла она. – По-моему, он из Народа…
– Мы тоже так считали, но Фейдельм разговаривала с ним, и Фейдельм нашла, что он чужой в нашем мире. Она велела Отону отпустить его. Мальчик был вместе с тем, кто сейчас гостит в вашем замке.
Имлах выпрямилась, поковыряла пальцем в ухе, потом обтерла руку о подол юбки и задумалась не на шутку. Не смея вторгаться в ее молчание, Танор стоял неподвижно и безмолвствовал. Наконец Имлах спросила:
– Разве Фейдельм, наделенная Силой, не может исцелить его?
– Сила Фейдельм оказалась для него губительной.
– Странно… – пробормотала Имлах. – Ты уверен, что никакие целительные чары еще не касались его?
– Откуда мне знать, госпожа? Отон велел просить помощи у вас. Он, наверное, знает.
– Отону-то как раз и неоткуда знать такие вещи. Он просто военный вождь, к тому же не слишком опытный.
– Есть и более опытный воин, – совсем тихо проговорил Танор. – В Народе болтают, будто Лаймерик, – произнося запретное имя, он понизил голос еще больше, – еще жив и полон сил, а из своей мудрости не утратил ничего, напротив, еще и прибавил. Если это так, то он неоценимый помощник.
– Это так, – сказала Имлах. – Но я не стану спрашивать у него совета. Нет смысла беспокоить его по пустякам. Я перенесу детеныша на кровать и подумаю, что можно сделать для него. Ты можешь отправляться домой. Скажи Отону, что выполнил свое поручение.
Танор еще раз поклонился и вывел лошадь из замка.
Морган Мэган шел по Лесу среди высоких деревьев, которые сам сотворил, и душа его была полна печали. Только деревья не обманули его надежд и ожиданий, только они одни и остались верны своему создателю. Все так же шумели их кроны, все тем же покоем веяло от их вековечных стволов. Зачем он только создал этот Народ? Неблагодарные, заносчивые, упрямые существа! Они похожи на самого Моргана в дни его отрочества. И не надо было пытаться исправить ошибку и создавать гномов, чтобы потом загонять их в горы. И совершенно напрасно он создавал великанов. А зачем ему вздумалось добавить ко всему этому сброду еще и драконов – уму непостижимо. Просто взял в одно прекрасное утро и создал. И поселил их за рекой, которую назвал по имени своей матери – богини Боанн. Зачем он, спрашивается, дал ни в чем не повинному потоку такое имя? Когда опомнился, было поздно: название уже закрепилось. Морган вздохнул. Так хорошо все начиналось. Такие славные пещеры он придумал, такие чудесные логова для драконов – черных, стремительных, гордых созданий, наделенных разумом и даром речи.
И вот все опять недовольны. Великаны благодушествуют и, по сути дела, предаются обыкновенному ничегонеделанию; гномы вредничают, скаредничают и накапливают богатства; драконы проявляют кровожадность и требуют себе ежегодно молодую девицу для поругания с последующим пожиранием; Народ же, естественно, ропщет и негодует на своего создателя…
Морган Мэган вздохнул и остановился. За валуном между корней огромной сосны он увидел источник, показавшийся ему странно знакомым. Мэган нахмурился. Кажется, он создавал этот участок леса с какой-то определенной целью, но не мог уже сообразить – с какой именно. Сосновая кора светилась здесь призрачным серебряным светом. Деревья казались колоннами огромного храма из полупрозрачного стекла. Серебряный Лес, вспомнил Морган Мэган. Источник Силы, вспомнил Морган Мэган. Но зачем? Этого он вспомнить не мог.
Он огляделся по сторонам. Печально и светло было у него на душе, должно быть, в тот день, когда он – еще молодой, еще не битый разочарованиями творец – сказал себе: «А создам-ка я Серебряный Лес и помещу-ка я посреди него Источник Силы!» И создал. И вернулся сюда спустя много лет, уже потрепанный жизненным опытом, перед которым тюремное прошлое кажется всего лишь репетицией генерального сражения с Жизнью.
Тяжело вздохнул Демиург и опустился на мягкий мох у самого источника. Послушал журчание воды, наклонился, вгляделся в серебристые глубины. И вздрогнул.
Вода била ключом из земли, ледяная и синяя, унося под валун опавшую хвою и крошечные веточки. А на дне источника лежал и неподвижно смотрел на создателя нечеловеческий глаз. В том, что глаз был живой, сомневаться не приходилось. Он был круглый, большой, желтый, с расширенным зрачком.
Когда Морган склонился над глазом, глаз моргнул и зрачок сузился.
– Привет, – сказал Морган Мэган, – я Демиург.
Тут до него дошло, что глаз при всем желании не может ему ответить, и поэтому он лишь улыбнулся и по-собачьи прильнул к воде. Глаз наполнился светом. Прохлада пробежала по всему телу создателя, и вдруг он ощутил себя могущественным и великодушным – таким, каким и положено быть Демиургу. И ему снова захотелось улучшить свой мир, и только усилием воли он удержал себя от немедленного акта творения.
Растянувшись под сосной, Морган заложил руки за голову и, улыбаясь, уставился в высокое небо. Вот так он пролежал несколько месяцев еще до сотворения Народа, сразу же после побега с каторги. Только сейчас Мэган осознал, что это были лучшие дни его жизни. И он своими руками положил им предел, когда занялся усовершенствованием совершенного.
В воздухе настойчиво потянуло дымком. Морган насторожился. Где-то неподалеку жгли костер. И это было странно. В Серебряном Лесу никто не жил, это было место уединения и медитации Демиурга. Сейчас он вспомнил об этом. Морган поднялся и медленно пошел на запах.
Вскоре он вышел в черную сырую низину, где изредка мелькали среди обнаженной земли ядовито-зеленые кочки болотной травы. На самом краю низины горел костерок, бледный в дневном свете, а возле него сидел какой-то человек. Он был очень высок – выше двух метров. Крупный, но не толстый, он не поражал и обилием мускулатуры. Однако же великаном его тоже не назовешь. Морган Мэган покачал головой. Он не помнил, чтобы творил подобную породу существ. Похоже, космогонический процесс совершенно вышел из-под контроля Демиурга.
Великан-невеликан помахал Моргану рукой и что-то крикнул громким веселым голосом, показывая на свой костер. Создатель осторожно прошел по краю низинки, ломая сухие ветки.
– Привет, – сказал незнакомец. – Мое имя Иллуги.
У него было круглое лицо и круглые светлые глаза, и казался он существом спокойным и добрым.
– Я Демиург, – мрачно отозвался Морган Мэган. – Откуда ты взялся, Иллуги? Я тебя не творил.
Иллуги улыбнулся:
– Я слышал о тебе, Морган Мэган. Добро пожаловать.
– Если ты слышал обо мне, то какого черта ты поселился в моем Серебряном Лесу? Тебе разве не говорили, что здесь заповедная зона?
– Что значит «заповедная зона»? Я поселился здесь потому, что в Серебряном Лесу никто не живет.
– Потому и не живет, что я запретил. Здесь я предаюсь размышлениям без помех, в тишине и уединении.
– Я не шумный сосед, – сказал Иллуги. – И тоже люблю уединение. Лес большой, Морган, вряд ли мы помешаем друг другу.
– Да как ты разговариваешь с создателем, ничтожное насекомое! – загремел Морган Мэган, который головы на две был меньше Иллуги ростом.
Иллуги ухмыльнулся.
– Я вежливо с тобой разговариваю, – заметил он. – Если прогневал тебя, извини. Я так редко вижу живую душу, что уже отвык от манер. Говорю то, что думаю. Сейчас так не принято?
Читать бесплатно другие книги:
