Метро 2033. Грань человечности Уленгов Юрий

Что за модель – Захар не разбирался, но тот факт, что к ружью подходили патроны от обреза, его несказанно обрадовал. Да еще и запас причиндалов для снаряжения патронов Юля сохранила. Учитывая, что запасы самого Захара остались в прицепе снегохода, подарок вышел действительно царским. Приклад у дробовика был цельным деревянным, с резиновым затыльником, призванным гасить отдачу. На прикладе крепился патронташ на шесть патронов, который Захар не преминул заполнить. Остальные патроны высыпал в подсумок, да немного в накладные карманы брюк насовал – так, на всякий случай. Так что боезапас вышел солидным. Ну, и он рассчитывал, что тратить его особо не придется. И так за последние дни он настрелял едва ли не больше, чем за все время пользования оружием.

Они шли уже часа полтора, петляя среди засыпанных снегом руин. Дорогу выбирал Денис, сжимающий в руке дозиметр. Время от времени тот начинал трещать, и тогда им приходилось менять направление движения. Захар не понимал, чем обусловлено такое распределение фона по местности. Почему где-то можно пройти, как по проспекту, а где-то приходилось обходить целые кварталы. Капризы природы, мать ее. Получалось, что осадки выпадали тут не равномерно, будто туча, прошедшая здесь, следовала по какой-то особенной, извилистой траектории. А может, виноват ветер, крутивший смерчи радиоактивной пыли. Или еще что-то. Неважно. Важнее было то, что здесь вообще можно было пройти.

– Пришли, – Денис остановился, ведомые им люди с облегчением опустились прямо в снег. – Переход чуть дальше, метров сто до него. Вон там, под большим сугробом спуск.

– А чего остановились тогда, если пришли? – Захар недоумевающе посмотрел на следопыта.

– Ну так… – парень замялся.

– Ясно. Зассали, – презрительно сплюнул в снег Захар.

В принципе, винить парней было нельзя… наверное. Уж слишком много слухов нехороших об этом переходе ходило. Хотя, слухи – это что-то нереальное, а здесь же действительно люди пропадали. И неоднократно. Все, кто пытался через переход пройти, – как в воду канули. Конечно, переход они, может, и проходили, а вот с той стороны…

– Юль, – Захар обратился к девушке, и она, как обычно, повернулась к нему рывком, уперев в лесника несколько странный взгляд. Странный или непривычный. Иногда ему казалось, что когда-то так же на него смотрела его Аня. Но скорее всего – просто казалось. Давно это было. – Юль, а Антон пытался пройти здесь?

Судя по тому, что он слышал о Ферзе, тот был единственным мужиком с яйцами во всем убежище. И если кто и мог пройти здесь – так это он.

– Пытался, – кивнула девушка. – Я тогда с ним была. Он спустился вниз… и очень быстро вернулся. И при этом на нем лица не было. Это он запретил нам ходить сюда. Только не объяснил ничего. Сказал нельзя – и все.

– А что рыночные? Тоже не ходят? – поинтересовался Захар. – За все это время не пытались? А жестянщики эти ваши?

– Рыночные потому и не пытаются дорогу поверху расчистить, чтоб жестянщики к ним не ходили. А то как гости придут, так и не досчитываются одного-двух человек.

– Серьезно, что ли? – вскинул брови Захар. – Они правда людоеды, что ли?

– А ты думаешь, мы шутки тут шутим? – неприятно скривился Игорь. – Вот и думай, кого ты в союзнички привлечь хочешь.

– Кого и куда я хочу – не твое дело, – буркнул Захар. – Твое дело – по сторонам смотреть, чтобы нас раньше времени не схарчили.

Почему-то в нем сейчас проснулось раздражение. Все же не нравился ему этот парень. Вот только выбирать было не из кого.

– Ладно. Пошли. Нечего рассиживаться. – Захар выпрямился, поправил ремень ружья и первым сделал шаг вперед. – Веди нас, Сусанин, – обратился он к Денису. Вот только следопыт остался стоять на месте. – Эй, дружище, ты меня слышишь? – Захар помахал широкой ладонью перед лицом парня. – У-ру-ру! Пошли, Денис.

Следопыты переглянулись, но с места не тронулись.

– Эй, вы чего, ребята? – Лесник начал выходить из себя. – Чего стоим, кого ждем, а?

В ответ – тишина. Захар вгляделся в побледневшие лица и понял, что сдвинуть парней с места у него вряд ли получится. Где-то там, далеко, в относительно уютном и безопасном убежище рассуждать о том, как они пройдут переход, можно было сколько угодно. А вот оказавшись в его непосредственной близости – это совсем другое дело. Очко на минус сразу, и все.

– Ну ладно. Следопыты, чингачгуки, блин. Я вашу позицию понял. Хрен с вами, стойте тут. Я сам туда пойду. Но когда я вернусь, то погоню вас вперед пинками. Болючими и обидными. При девушке. А кто будет кочевряжиться – я тому колени перебью и здесь лежать оставлю. В «Повесть о настоящем человеке» поиграете. Хватит сил до школы доползти? – Кажется, сейчас Захар действительно разозлился. – Тьфу на вас, с-салабоны! – Лесник перехватил дробовик и пошел вперед.

– Захар, подожди, я с тобой! – послышалось сзади.

Лесник развернулся, и вытянул перед собой руку с открытой ладонью, останавливая девушку.

– И кто тут больше баба? – издевательским тоном Захар задал риторический вопрос, глядя на следопытов. – Нет, Юля. Ты останешься здесь. Нет потому, что я думаю о подстерегающей внизу невероятной опасности, – по тону Захара было понятно, что он ерничает, – а потому, что за вот этими дамами присмотреть до моего возвращения надо. Чтоб они не сдернули никуда. А то с них станется. – Захар снова сплюнул на землю, развернулся и решительно зашагал к переходу.

Луч фонаря бился о исписанные стены. Народное творчество. Наскальная живопись. Вряд ли кто-то из тех подростков, что расписывали «нитрой» стены перехода, оглядываясь и растворяясь в ночи при приближении патруля, мог представить, что их художества переживут человечество. Захар на секунду задержался перед одной из стен. На фоне стандартного: «Цой жив, он просто задержался на гастролях», «рэп – кал» и «Саша – лох» фраза, написанная крупными, небрежными буквами, казалась преисполненной прямо-таки пророческим смыслом: «Здесь не исправить ничего. Господь, жги!».

Да уж. Отжег. Ничего не скажешь.

Захар удобней перехватил дробовик. Хорошая машинка. Надежная. И убойная, что не менее важно. Фонарь, встроенный прямо в цевье, давал яркий, концентрированный луч света. Но все равно, хорошо, что был еще и налобный. Он позволял оглядываться на подозрительные звуки, не теряя времени на разворот всем корпусом. А шорохов было предостаточно. То тут, то там по полу коротким дробным перестуком звучал крысиный топоток, где-то сквозь лопнувшие перекрытия капала вода, где-то шелестел гонимый сквозняком обрывок целлофана.

Резко обернувшись на очередной подозрительный шорох, Захар споткнулся о торчащую арматуру и вполголоса выругался. Никого. Значит, идем дальше.

В нескольких метрах впереди переход изгибался, поворачивая за угол. Лесник обернулся и с тоской посмотрел назад. Прямоугольник света, падающий с поверхности, казался теперь очень далеким. Где-то там остались его спутники. Ему вдруг захотелось все бросить и вернуться назад, на свет, к людям. Но вместо этого он сплюнул на пол и решительно шагнул за угол. Шагнул – и чуть не оглох.

Шум захлестнул его. Вот над переходом промчался автомобиль, солидно прогрохотал трамвай. Из динамиков горланил какой-то очередной народный любимец, распевая незамысловатую песенку. Захар резко отступил в сторону, чтобы не быть сбитым с ног людским потоком. Десятки, сотни людей спешили по своим делам, не обращая на него никакого внимания. Вот мимо пробежали две студентки в легкомысленных шапочках, одна повернулась и приветливо улыбнулась Захару. Вот какой-то солидный дядечка, в пальто и пенсне, прошел мимо, оживленно разговаривая по мобильному и крепко сжимая кожаный портфель. Детишки сгрудились у киоска с видеоиграми, и над всем этим, заглушая даже музыку, разносился неприятный, визгливый голос:

– Пирожки, беляши, чебуреки. Не проходим, покупаем. Свежие пирожки, беляши, чебуреки.

Захар неуютно поежился, представив, насколько чужеродно он выглядит среди этой разноцветной разномастно одетой толпы. В замызганном камуфляже, с рюкзаком за спиной, судорожно сжимающий цевье дробовика. С обрезом на бедре и мрачной небритой рожей. Он ожидал удивления, может быть, даже испуга, но никто не обращал на него внимания. Мимо прошествовал полицейский патруль, но даже строгие стражи порядка, лишь внимательно осмотрев его с головы до ног, безразлично проследовали дальше. И вдруг все вокруг изменилось.

Громко завыли сирены, людской поток запнулся и остановился. Люди растерянно крутили головами, не понимая, что происходит. Ясность внесли громкоговорители.

«Внимание, атомная тревога! Атомная тревога! Гражданскому населению срочно проследовать в бомбоубежища, выполнять инструкции сотрудников полиции!»

Сообщение продолжало повторяться, и в этот момент, практически у всех, находящихся в переходе, запищали и зазвонили на разные голоса мобильные телефоны. Видимо, сообщение дублировалось всеми операторами связи. Словно вторя телефонам, с поверхности раздались гудки. Один длинный, два коротких. Один длинный, два коротких. Железнодорожный и речной транспорт, следуя инструкции, сообщал о приближающейся катастрофе. Но было поздно.

Звук взрыва, похожий на раскаты грома, только в сотни раз громче, не услышал никто, так как перед ним прошла тепловая волна, аннигилирующая все живое на своем пути. Языки пламени ворвались в подземный переход, и будто бы в замедленной съемке покатились по нему, пожирая людей. Вот пламя слизнуло ничего не понимающую, испуганную молодую маму, крепко прижимающую к себе ребенка, вот не стало «слепого» нищего, ошарашено взирающего на происходящее поверх темных очков вытаращенными от испуга глазами, вот волна все ближе к Захару, до нее остается пара метров…

Картинка выцвела. Захар, жадно хватая воздух, упал на одно колено, оперся на дробовик. Что… что это было, черт побери?

– Так погиб этот город, – раздался негромкий голос.

Захар резко поднял голову. К нему медленно, с грустной полуулыбкой на лице подходила Аня.

– Никто не был готов. Большинство людей просто не поверили в то, что это правда, и не стали спускаться в убежища. Из тысяч выжили хорошо, если сотни. Потом их стало еще меньше. Плохо. Мало еды.

– Что? – он резко вскинул голову. – Повтори, что ты сейчас сказала?

– Не обращай внимания. Иди сюда, я покажу тебе еще что-то.

Какая-то мысль не давала ему покоя. Что-то в увиденном было неправильно. Что-то, что прямо бросалось в глаза… Точно!

– А как эти люди могли погибнуть от взрыва, если город не бомбили? Здесь же не было такого.

– Какое это имеет сейчас значение? – голос стал мягким, манящим, зовущим за собой. – Иди сюда!

Как загипнотизированный, он поднялся с колена и сделал шаг вперед.

– Стой! Нет! – раздался резкий окрик, и мрак подземелья разорвали дульные вспышки.

Короткая очередь ударил в то место, где еще секунду назад находилась Аня.

– Дрянь! – прошипела Аня.

Захар обернулся. У поворота, припав к прицелу автомата, сидела, опираясь на колено, Юлька.

– Захар, беги! Я прикрою!

Куда бежать? Зачем бежать? Это же его Аня… Юлька просто не понимает…

– Не надо никуда бежать! – неожиданно злобным голосом заговорила Аня. – Убей ее – и иди ко мне. Мы всегда будем вместе! Я нашла способ!

– Но… но… Зачем ее убивать? Это… Это же Юлька!

– Убей эту тварь! – злобно прошипела Аня, и Захар, не в силах противостоять развернулся, поднимая ствол дробовика.

– Захар, нет! Оно дурманит тебя! Беги!

Из ствола автомата снова вырвалась короткая очередь. Аня зашипела. Зашипела?

– Убей! – искаженный злобой голос совсем не походил на Анин. Анин? А как бы Юлька могла ее увидеть? Ведь образ жены существует только в его, Захара, голове!

Умом он понимал, что здесь что-то не так, но был просто не в силах противиться приказу. Вот ствол дробовика поднялся еще выше. И еще. Захар боролся с собой, как мог, но это было превыше его. Черт, да что же это происходит?

Резким движением он дернул оружие на себя, и приклад дробовика врезался ему в нос. От боли в ушах зазвенело, а из разбитого, возможно, даже сломанного носа, хлынула кровь. В голове прояснилось. Он развернулся, и от увиденной картины его едва не вывернуло. Отвращение волной захлестнуло его, и он отступил на шаг назад.

Луч фонаря вырвал из мрака паукообразное чудовище, сидевшее на стене тоннеля. Крупное, до пояса обычному человеку, шесть ног, хитиновый панцирь, покрытый отвратительной и вонючей слизью. И как он раньше не почувствовал этот отталкивающий запах? Острые жвала завораживающе шевелились: туда-сюда, туда-сюда, а когда над ними вспыхнули красным фасеточные глаза, Захар почувствовал, что сознание вновь уплывает, реальность искажается и превращается в то, что нужно этому монстру.

Не давая себе опомниться, он выстрелил прямо в эти в глаза. Монстр отбежал по стене назад. Захар сделал шаг вперед и выстрелил еще раз, передернув затвор, и выбросив пустую гильзу. И еще раз. И еще.

Попасть было просто нереально. Несмотря на размер, паук был крайне подвижным. Захар приблизился к нему, в очередной раз передернул затвор, и в эту секунду тварь плюнула.

Густой комок попал четко в дробовик, облепив оружие серыми нитями. Захар опустил оружие и выдернул нож – руками трогать эту паутину ему не хотелось. Монстр торжествующе ринулся вперед, пощелкивая жвалами, но в ту же секунду вновь остановился. Новая очередь срикошетила от его панциря.

Часть паутины попала на разгрузку Захара, и теперь быстро твердела, стягивая руки. Лесник защелкал карабинами застежек и сбросил подвесную на бетон пола. Вроде чисто. Он еще быстрее стал орудовать ножом, сдирая паутину со стволов.

– По глазам! По глазам бей! – прокричал Захар, лихорадочными движениями скребя по металлу. Есть! Он махнул рукой, сбрасывая с клинка последний липкий комок и вскинул оружие.

Юлька вела огонь экономными, короткими очередями. Монстр щелкал жвалами, пятился, но не убегал. Он все еще надеялся заполучить огрызающуюся добычу. Юркая тварь носилась по стене с такой скоростью, что попасть в нее было крайне сложно.

– Пустой! – раздался Юлькин выкрик.

Он шагнул вперед и открыл огонь. Он стрелял настолько быстро, насколько это позволял механизм помпового ружья, не забывая считать патроны. Еще один…

– Пустой! – гаркнул он.

Тут же откуда-то сбоку ударила короткая очередь. Юлька, молодец, сместилась так, чтобы он не попал на линию огня.

Рука уже привычно потянулась к патронташу на прикладе… Но его не было! Очевидно, сорвало, когда он счищал паутину. Черт! Он дернул с бедра обрез. Целиться в темноте без тактического фонаря было крайне неудобно, зато так даже быстрее будет – не надо тратить время на перезарядку дробовика.

– Свети! – крикнул он Юльке, вскидывая обрез. Два выстрела. Потом, скорее всего, приведенный в бешенство монстр пойдет в атаку. Тварь мелкая.

Он вскинул обрез и выстрелил. Паук успел отскочить. Захар рефлекторно двинул ствол в сторону, предугадывая дальнейшее движение мутанта, и вдавил спуск.

Дробь, разошедшаяся конусом, накрыла паука. Прочный хитиновый панцирь защитил тело, но вот защитить ноги он не мог. Тварь, припадая на ногу, раздробленную выстрелом, обратилась в бегство. Захар бросился следом. Судя по топоту за спиной – Юлька не отставала.

– По ногам бей! – выкрикнул Захар. – Нельзя дать ей уйти!

Монстр неожиданно свернул в незамеченный ранее проход. Ну и переход, лабиринт настоящий! Захар на ходу шарил в кармане. Старая привычка носить патроны россыпью выручила и в этот раз. Патронташ валялся где-то сзади, как и разгрузка, в подсумках которой остались патроны, а висящий под мышкой «ПБ» в данной ситуации был бесполезен.

Он переломил стволы, на ощупь запихал патроны, и выстрелил снова. В тесном, видимо, техническом коридоре, целиться было проще. Захару удалось вывести из строя еще две ноги, когда вдруг чудище отлепилось от стены, и рухнуло куда-то вниз. Захар резко затормозил. В бетонном полу зияла дыра. Не решаясь лезть внутрь со своим ограниченным боезапасом, Захар дождался запыхавшуюся Юльку. Аккуратно, держа яму под прицелом, они заглянули внутрь. В свете фонарей ничего не было видно.

– Вот, – Юлька что-то сунула ему в руку.

Химический светильник. Ничего себе! Надломив пластиковую трубку, Захар бросил ее вниз.

Монстр сидел в углу, надувшись и пощелкивая жвалами. Перепуганный и одуревший от боли, он уже не плевался и не насылал мороки. Все, что он хотел, – это сохранить свою жизнь. И этому была веская причина. На трубах вдоль стены едва заметно светились покрытые слизью полупрозрачные шары. Шаров было много. И в некоторых из них что-то шевелилось. Захара передернуло.

– Бутылки! – бросил он за спину. – Быстро!

Побледневшая девушка дрожащими руками достала из своего рюкзака несколько взятых «про запас» бутылок с зажигательной смесью. Захар быстро свинтил с бутылок пробки, вытянул фитили.

– А теперь дуй в конец коридора.

– Но…

– И никаких «но»! Вдруг там еще твари. Прикроешь.

Дождавшись, когда Юлька скроется за поворотом, он взвесил в руке бутылку и взглянул на тварь, бледно-зеленую в свете химического светильника. Вот она, новая форма жизни. Круче обезьян, круче осетров, которые охотятся подо льдом на звук. Сейчас это случайная мутация, но вон в яйцах шевелится ее потомство. А что же будет через пятьдесят лет? Через сто? Жалкие остатки человечества вымрут, оставив землю в безраздельное властвование новым хозяевам. Захар качнул головой, отгоняя мрачные мысли. Лично он постарается сделать все, чтобы это случилось как можно позже. Еще раз глянув на замершего мутанта, Захар достал зажигалку, крутнул колесико, высекая пламя, дождался, пока фитиль разгорится, и с силой метнул бутылку вниз. Не делая паузы, подхватил и бросил еще две – их даже поджигать не надо, огня внизу хватает. Зазвенело стекло, взревел огонь. Языки пламени взметнулись из узкого пролома, едва не опалив Захару лицо. Он только и успел отпрыгнуть в сторону. Да, паучок не выбрался, факт. Лесник не смог удержаться, чтобы не озвучить пришедшую в голову дурацкую фразу из старого фильма:

– Hasta la vista, baby! – Улыбнувшись тому, насколько глупо это прозвучало, он швырнул вниз еще две бутылки, одну за другой, поддавая жару ревущему внизу пламени.

Покачав головой в такт своим мыслям, Захар побрел назад. Черт, хорошо, если паучок этот тут один. А если их много? Он услышал какой-то шум, поднял голову и вздрогнул. Возле него стояла Юлька. Несколько секунд она смотрела на него, а потом, не выдержав, ткнулась головой ему в грудь и разрыдалась.

– Ну, ладно, будет тебе. Все, все, хватит. Пойдем, нам еще дальше двигаться.

Юлька, глотая слезы, кивала и все теснее льнула к нему.

– Ну, все, все, хорошая. Успокойся. Все уже закончилось.

Девушка, вроде, успокоилась, но как только они выбрались из узкого технического коридора в переход, снова тесно прижалась к нему. Он обнял ее за плечи, и они двинулись назад. По пути Захар подобрал свой патронташ и разгрузку. Взглянул на девушку, вздохнул и сильнее прижал ее к себе.

Так, в обнимку, они и выбрались из перехода. И сразу же оказались под прицелами нескольких охотничьих ружей. Через пару весьма напряженных секунд в них признали своих, и стволы опустились.

– А мы уже думали – все, не увидим тебя больше. Ты ушел, и нету. И нету тебя. Тут еще Юлька сорвалась и туда ломанулась. Потом стрельба, взрывы… Так что там было-то вообще? – залепетал Игорь. Слова так и сыпались из него.

Не говоря ни слова, Захар мягко отстранил девушку, также молча, подошел к парню вплотную, а потом, заглянув ему в глаза, резко ударил Игоря головой в лицо. Парень осел в снег, схватившись за искалеченный нос, а Захар, нависнув над ним, выплевывал слова:

– Что там было? Я тебе расскажу. Там, внизу, молодая девчонка спасла меня от смерти. Она побежала в темное подземелье, не испугавшись последствий. Она мгновенно разобралась в ситуации и нашла наилучший выход из нее. Она могла погибнуть. От моих же рук. И спасло и ее и меня только чудо. В то время как шестеро здоровых лбов с оружием сидели наверху, усираясь от страха, и только и могли, что гадать: вернутся – не вернутся. И даже услышав стрельбу, никто из вас даже не почесался.

Он смачно сплюнул, рукавом свитера растер собственную кровь, набрал снега в ладони, и умылся.

– Ладно. Путь расчищен. Подбирайте юбки, девочки, и пошли. Время идет. Вы же не хотите тут на ночь остаться?

Второй выход из перехода был завален грудой строительного мусора. Обломки бетонных плит, куски кирпича, щебень. При виде преграды один из следопытов протяжно присвистнул.

– Не свисти, денег не будет, – буркнул Захар, глядя на заваленный проход. – Давайте, девочки. За работу. Надо разобрать эту штуку, не зря же перлись сюда.

Следопыты озадаченно переглянулись.

– Ну?! Чего стоим, кого ждем? Вперед! Стволы пока можете вот тут к стеночке поставить. Я покараулю. – Захар скинул рюкзак и демонстративно присел на корточки, прислонившись спиной к стене. – Давайте, раньше сядем – раньше выйдем, – сказал он уже более дружелюбным тоном. – Э, а ты куда? Это легкая работа, не мешай мальчикам, – Захар одернул Юлю, собравшуюся было пристроиться в цепочку, образованную озадаченными мужчинами.

Девушка послушалась и отошла в сторону. Захар достал портсигар, выщелкнул самокрутку и с наслаждением закурил. Дым тут же закрутило и унесло куда-то вглубь перехода.

– Этот переход перед войной самой построили, Антон говорил, – тихо произнесла девушка, подойдя к леснику. – Тут движение было интенсивное, и после нескольких происшествий решили, что так проще будет. Интересно, если бы люди знали о том, что произойдет – делали бы они это?

– Что «это»? – не понял Захар.

– Все эти глупые и ненужные вещи. Носились бы, как сумасшедшие, на машинах? Дрожали бы над каждой копейкой, пытаясь накопить на что-то, без чего вполне можно прожить?

– Во ты философ, – протянул Захар. – Тебе лет же было всего ничего, когда Срань пришла. С чего такие мысли?

– Мне всегда было интересно, как жили люди до войны. Чем дышали, на что надеялись, о чем мечтали. Я действительно очень мало чего помню. Могу вспомнить только то, что всегда было тепло, сухо. Сытно. Светло. Чтобы добыть еду, не нужно было рисковать жизнью, прощаться, как навсегда, выходя из дома. Мне много рассказывал Антон и приносил мне газеты старые, журналы, когда находил их.

Захар задумчиво выпустил длинную, густую струю дыма. А он-то гадает, откуда у девочки, родившейся после, такой богатый словарный запас. Так она у нас начитанная. Вслух он ничего не сказал, продолжая внимательно слушать.

– В газетах была рубрика – криминальная хроника. Я очень часто не понимала, что там написано. Не верила, что это правда. Что тогда, когда у всех было все, кто-то мог убить за деньги, за телефон переносной, за золото. Я видела золото. Некоторые из женщин, которые пришли из жилого комплекса, несли с собой целые шкатулки. Это же просто желтый металл. Как за него можно убивать?

– Люди вообще забавные зверушки… были, – медленно проговорил Захар. – Знаешь, какая была главная мечта большинства?

– Чтобы не было войны? – спросила девушка.

Захар усмехнулся.

– Да нет. О войне тогда вообще мало кто задумывался. Война была чем-то далеким, сюжетом из телевизора. Каждый думал, что если что-то и произойдет – то не здесь и не с ними. Даже когда какие-то военные действия происходили совсем неподалеку они мало кем воспринимались всерьез. Главной мечтой большинства было ничего не делать и иметь при этом как можно больше.

– Но у них же и так все было! Они могли выйти на улицу без оружия, гулять, ходить в кино, в театры. Дома было тепло, и они жили каждый в собственном доме, – кажется, девушка поразилась до глубины души.

– Видимо, они считали, что не все у них было, – Захар горько улыбнулся. – Да ты и сама, живи в то время, хотела бы большего. Больше денег, красивую одежду, модный мобильник.

– Нет! – горячо перебила его девушка. – Мне было бы достаточно, если бы… если бы просто не приходилось жить вот так, как мы живем сейчас.

– Тебе кажется. На деле было бы по-другому, – Захара умиляла и удивляла Юля. Как объяснить девочке, практически не заставшей времени ДО, ценности того времени? Да никак, пожалуй. Можно только пример привести. – Вот возьмем наших друзей-релейщиков. Как считаешь – они неплохо живут?

– Более чем, – согласно кивнула девушка. – У них гораздо теплее, больше еды, есть техника, оружие…

– Вот. А им этого мало. Они хотят иметь больше, не прикладывая для этого усилий. Верно же? Они хотят, чтобы для них работали другие. При этом – безвозмездно. Так?

– Так.

– Чем больше есть у человека, тем больше ему хочется. И далеко не факт, что, когда мы придем туда, куда стремимся, с нами не произойдет то же самое. Я далеко не святой, как и любой из нас. Мне не нужно многое. Но то, что нужно… Я возьму это любой ценой. Не размениваясь.

Девушка взглянула на него как-то по-новому.

– И что тебе нужно сейчас? Какую цель ты преследуешь? Почему ты нам помогаешь? Почему помог мне? Ты ведь мог остаться на релейном. Жить в тепле и сытости. Посещать питомник. Почему ты вмешался?

Захар молчал. Этот же вопрос он задавал себе. И задавал неоднократно. Нет, он не жалел о сделанном. И о том, что собирается сделать, тоже. Просто он считает это правильным. Единственно правильным. Не потому, что ему снились сны. Которых, кстати, он не видел с того самого времени, как ушел из монастыря. Не потому, что выполнял волю жены: сейчас он и сам думал – Анна была плодом больной фантазии лесника, сходящего с ума в одиночестве. И даже не потому, что картина, увиденная им в Золотом – котлован, мост, река, блестящая льдом внизу и медленно идущая к нему девушка в бушлате – на сто процентов совпала с реальностью, здесь, в Иркутске. Просто… Он вспомнил людей, встреченных с тех пор, как пришла Срань. Он не разбирался в людях, нет. Но он очень тонко чувствовал их. Как почувствовал священника в Золотом – он ведь ему сразу не понравился. Как почувствовал старого законника там, в лагере старателей, понял, что тот намного лучше, чем кажется, что он не виноват в смерти Анны. Как почувствовал Андрея в монастыре. Только Батю он не раскусил. Зато, когда увидел двоих ублюдков, стянувших штаны с беззащитной девчонки, происходящее сразу окрасилось в четкие полярные тона – черные и белые. И после знакомства с жителями школьного убежища эти тона стали еще четче и насыщенные. У этих людей еще есть шанс. Выведи их из-под давления обстоятельств – и они изменятся, станут лучше. У тех же, кто использует женщин в качества племенного скота, кто облагает данью беспомощных, не могущих дать отпор, – у них шансов нет. И чем дальше, тем сильнее будет стираться грань, отделяющая их от животных. Он сам постоянно балансировал на этой грани. Грани человечности. И даже перешагнул ее несколько раз, делая то, что считал правильным. Но до сих пор чутье его не подводило. Потому он поступит так, как оно ему подсказывает и теперь.

Он поднял голову, собираясь сказать что-то девушке, но ему помешали:

– Мы раскопали проход! – послышался голос Дениса. – Все, можно идти!

– Кто вы такие и что вам здесь нужно?

Говоривший был одет в шинель армейского образца с обрезанными полами. Шея была обмотана толстым клетчатым шарфом. На голове – ушанка с ушами, завязанными на затылке, на ногах – валенки. В валенки заправлены ватные штаны камуфляжной расцветки. Возможно, он был бы смешным, если бы не «калашников», ствол которого смотрел Захару в живот.

Еще несколько человек засели с обеих сторон прохода между домами. Их разглядеть Захар не мог. Зато их оружие, смотрящее на их небольшую группу, видел отлично.

– Мы из убежища под сорок седьмой школой. Нам нужно поговорить с вашим старшим.

– Поговорить, о чем? – собеседник смотрел на него с сомнением, будто решая, стоит вообще разговаривать с пришельцами или проще расстрелять их тут же, присвоив себе их оружие и припасы.

– А вот это уже не твое дело, – Захар старался держаться уверенно. Показывать слабину сейчас не стоило.

– Как вы прошли через переход? – то, что мужик решил сменить тему, было небольшой победой. То есть, он признал, что недостаточно компетентен для дальнейших расспросов.

– Ногами. Так и будем тут яйца морозить или все-таки пойдем заниматься делом?

– Я тут решать буду, когда и чем заниматься, понял?

Захар видел, что собеседник не более, чем держит марку перед товарищами, и решил додавить.

– Да не вопрос. Постоим. Только когда с тебя шкуру будут спускать за то, что ты тут сиськи мял, вместо того, чтобы сразу проводить нас к старшему, – не жалуйся.

– Стволы сдайте, – буркнул тот.

– А больше тебе ничего не сдать? Ты попроси, глядишь, получится.

Мужик просверлил Захара злобным взглядом, затем развернулся и пошел прочь, махнув рукой, мол, за мной следуйте.

Захар усмехнулся и в свою очередь помахал своим. Видимо, мужик сошка мелкая, никаких полномочий не имеющая. Потому решил не рисковать навлечь на себя гнев старших и сдался. Тем не менее совсем унижать его не стоило. Захар демонстративно повесил дробовик на плечо стволом вниз. Бросил взгляд назад: остальные намек поняли и поступили так же.

Впрочем, совсем расслабляться «встречающая сторона» не стала. Бойцы, засевшие за обломками бетона, не двинулись с места, пока Захар со своими людьми не прошел мимо них, после чего пристроились позади них, держа оружие наготове.

Идущий впереди мужик в шинели нырнул в проход между близко стоящими домами. Захар последовал за ним. Попав во двор и увидев открывшуюся ему картину, он тихонько присвистнул.

Квадратный двор перегородили стеной из обломков бетонных плит, заржавленных остовов машин, кирпича и еще какого-то строительного мусора. Поверх стены натянули ржавую колючую проволоку, там, где это было возможно, – в стену вставили осколки стекла. Стена тянулась через весь двор, от одного дома до другого. За ней виднелась еще одна пятиэтажка. Именно в ней и жили рыночные.

Рыночными местных называли по расположению их общины. До Срани тут неподалеку был рынок. Сколько людей с него спаслось, чтобы, пройдя через кошмар первых лет, осесть в этом районе, было неизвестно. Может, и вообще нисколько. Но название прилипло. По крайней мере, среди жителей школьного убежища их называли именно так. Как они называли сами себя, Захару, по большому счету, было не важно. Пусть хоть кровавыми истребителями крыс обзываются, лишь бы согласились. Однако, глядя на крепость, в которую местные превратили обыкновенную пятиэтажку, ему стало не по себе. Одна стена чего стоила, а из окна третьего этажа еще и ствол солидного пулемета выглядывал. Откуда они его взяли? Да и так вооружены нормально. У всех конвоиров – автоматы, пусть укороченные, полицейского образца, тем не менее не жалкие двустволки или вовсе арбалеты, как в школе. Райотдел выставили, не иначе. Хотя, вон у парня в убитой временем дубленке автомат похож на тот, что не так давно был у Захара. Армейский. Да и пулеметов у полиции нет. Так что, возможно, здесь и остатки вояк окопались. Это хорошо. Ну, в том случае, если они согласятся на союз против релейщиков. Правда, сейчас он несколько сомневался в том, что оно им надо. Рыночные не были похожи на людей, которых можно обложить данью. Хотя сам факт существования этого поселения намекал на то, что с релейщиками эти ребята общего языка не нашли. Как так получилось, что школьная община существовала обособленно от этих на первый взгляд нормальных людей, Захар поинтересоваться забыл. Хотя, скорее всего, разгадка была банальной. Кому нужна обуза? А старики и женщины, из которых по большей части и состояло население сорок седьмой школы, ничем, кроме как обузой, не были. Здравое решение, на самом деле. Не то время, чтоб сантиментам предаваться. «Выживут молодые и сильные» – всплыла откуда-то из прошлых времен фраза в голове. Ну да, так и есть. Главное, чтоб этим самым молодым хватило времени на то, чтобы стать сильными.

Подойдя к воротам, мужик в шинели постучал по ним прикладом. Скорее всего, за их шествием следили, потому что в ту же секунду в правой части ворот открылось окошко.

– Кого ты приволок, Серега?

– Делегация, епт, – названный Серегой сплюнул в снег. – Говорят, что из школы сорок седьмой.

– Из школы? – в голосе привратника было слышно неприкрытое удивление. – Откуда они вылезли? Я думал, они там вымерли давно все.

– Как видишь, не вымерли. А вылезли они, не поверишь – из перехода.

– Ого. А как они там прошли?

– Ну вот сам у них и спросишь, – мужик начал выходить из себя. – Открывай давай, холодно, епт.

– Да открываю, не кипиши.

Загремел металл, и ворота приоткрылись. Ровно настолько, чтобы через них смог протиснуться боком один человек.

– Проходим по одному, не дергаемся. Стволы не мацаем, – последовало распоряжение.

Захар протиснулся в щель первым. И тут же оказался под прицелом нескольких стволов. Тут уже наблюдалось разнообразие. И двустволка присутствовала, и дробовик помповый, наподобие того, что был у самого Захара, и еще что-то, что он неопытным взглядом идентифицировать не смог.

– Правила поведения простые, – заговорил мужичок, стоящий ближе других. Судя по голосу – он и вел расспросы из-за ворот. – Резко дернулся – получил пулю. Схватился за ствол – получил пулю. Начал умничать…

– Получил пулю, – закончил за него Захар. – Я понял.

– Ты гляди, сообразительный, – делано удивился мужик. – Наверное, в школе хорошо учился.

Люди, услышав неуклюжий каламбур, разразились хохотом.

Следующей во дворе оказалась Юля. Ее появление встретили одобрительным гулом. Кто-то присвистнул.

– Девушка и автомат. Что может быть лучше? – насмешливо проговорил все тот же мужик.

– Целые зубы и не сломанный нос, – тут же отреагировала девушка, зыркнув на балабола так, что гаденькая ухмылка сползла с его лица.

– Ого! А барышня с норовом!

– Че, Ряба, осадили тебя?

Захар растянул губы в улыбке. Его школа!

– Ладно, голуби мои, – уже более серьезно заговорил Ряба, когда во дворе оказались все члены их маленького отряда, а ворота за их спинами закрылись. – Мне кажется почему-то, что ребята вы нормальные, но правила есть правила. Хотите попасть к старшим – нам не жалко. В конце концов, соседи в гости не каждый раз приходят. Но, чтобы пройти в дом, все убивалки надо будет сдать. Это не обсуждается. Вообще все. От пушек до ножей и… топоров, – хмыкнул Ряба, увидев Захарово вспомогательное оружие, торчащее из-за ремня. – Не хотите – ворота за спиной, никто не держит. Валите, откуда пришли. Это ясно?

– Ясно, ясно, – кивнул Захар. – Хорош языком уже трепать, веди давай.

Под любопытными взглядами местных они прошли к ближнему подъезду. Тот был закрыт массивной металлической дверью, которая отворилась, как только они к ней подошли. За дверью оказался еще один автоматчик. Они так же по очереди зашли внутрь и оказались перед металлической решеткой, перегораживающей подъезд. Слева от лестницы была обустроена оружейная. Захара мягко подтолкнули к ней.

– Сдавай железки и можешь проходить.

Захар перевернул дробовик, зажал его под мышкой и задергал помпой, разряжая оружие. Ссыпал патроны в карман, протянул оружие молодому парню за решеткой.

– Не перепутай, – строго сказал ему.

Тот усмехнулся. Захаров дробовик, обвешанный различными наворотами, выделялся среди другого оружия, как волк на псарне. Лесник достал из-за пояса топор, из ножен на ремне – нож, из-под куртки – пистолет. Последним на стол улегся обрез.

– Фига се ты рэмбо, – прокомментировал кучу оружия, выложенного перед ним парень. Захар отвечать не стал.

– Всё, пустой?

– Пустой.

– Ряба, посмотри.

Давешний привратник споро охлопал Захара, наткнулся на глушитель, который сдавать Захар не стал, вскинул брови, опознав устройство, но ничего не сказал. Лязгнула решетка, и Захар прошел к лестнице.

– Следующий.

Еще минут через пять они в полном составе поднимались по лестнице. Захар глазел по сторонам.

Окна снаружи, как он успел рассмотреть, были затянуты пленкой, а изнутри еще и забиты досками, утеплены кусками пенопласта и снова обтянуты пленкой. Такая конструкция не только позволяла удерживать тепло внутри здания, но и предохраняла от радиоактивных осадков. Крыша, насколько успел увидеть Захар, тоже была закрыта тем же макаром. В подъезде было тепло, и Захар даже украдкой прикоснулся к батарее – но нет, та была холодной. Тепло шло от стен квартир. Наверное, здешние умельцы закольцевали систему отопления, замкнув ее на какой-то котел, установленный в подвале, и таким образом и отапливали здание. А батареи в подъезде от системы отрезали – зачем зря тепло тратить? Разумно. У них тут вообще все неплохо организовано. Головастые люди тут окопались.

Ведущий процессию Ряба остановился только на пятом этаже. Здесь лестницу преграждала кирпичная стена, в которую была врезана солидная деревянная дверь. Не успел Ряба поднять руку, чтобы постучать, как дверь открылась. Оттуда высунулся мужчина и распорядился:

– Только трое. Остальных отведи, пусть отдохнут. Чаем их напои, что ли.

Захар оглянулся, быстро прикинул и дал команду:

– Юля, Денис, со мной. Остальным – отдыхать.

И первым шагнул в дверь.

– То есть, ты предлагаешь нам рисковать людьми, тратить боеприпасы, окончательно испортить отношения с релейным, а, по сути – объявить людям оттуда войну только для того, чтобы они вас не уничтожили? Потому что вы нарушили взятые на себя обязательства и теперь боитесь возмездия? – затянувшись сигаретой без фильтра, проговорил высокий бородатый мужчина в свитере под горло, назвавшийся Олегом.

– Не взятые, а навязанные. Ощущаешь разницу? – Захар посмотрел на Олега.

– Нет, не ощущаю. Мне разницы нет, потому что меня это не касается. Какой мой интерес в этом?

– Интерес? – Захар хмыкнул. – Как насчет того, что ты спасешь от смерти кучу народа?

– Положив, при этом, своих лучших бойцов и оставив собственных стариков, женщин и детей без кормильцев? Хорошо придумал. Еще будут предложения?

Захар отхлебнул обжигающий напиток – какой-то травяной чай – затушил окурок и посмотрел на Олега.

– Мы не претендуем после победы ни на убежище, ни на трофеи, – медленно, с расстановкой сказал Захар, и с удовольствием отметил, как блеснули глаза собеседника. Есть! Угадал! Он так и знал, что глава рыночных клюнет на это. Одно дело – рисковать из-за непонятных, гуманистических целей, и совсем другое – получить возможность загрести богатые трофеи, а то и само убежище под себя подмять.

– Вы – не претендуете. А как же ваши вторые… Союзники? – Олег выделил последнее слово, а лицо его при его произношении скривилось в гримасе отвращения.

В самом начале разговора, когда Захар только излагал свой план, Денис чуть не провалил дело, сделав удивленное лицо. Захар сказал Олегу, что жестянщики уже согласились, это и поразило следопыта. Лесник вовремя наступил ему на ногу под столом, тот понял и сменил выражение лица на скучающее.

– Они находятся в той же ситуации, что и мы. Их мало интересуют сокровища релейного завода. Их цель – положить конец рэкету.

– Что ж. Не буду юлить – теперь все выглядит гораздо заманчивее. Эти отморозки и нас достали. Когда мы отказали им, они перекрыли для нас дорогу в ту часть города, а здесь мы вынесли и разобрали уже все, что могли. Мы сами не прочь от них избавиться. Проблема только в одном – в бронетранспортере. У нас нет ничего, что могло бы взять его броню. Единственный имеющийся тяжелый пулемет мы не потащим. Не оставим дом без защиты. Как вы собираетесь решать эту проблему?

– А мы ее уже решили, – широко улыбнулся Захар.