Solar wind – Солнечный ветер. Протуберанцы Барссерг Ким

Раскачав машину, мы с Ольгой одновременно отошли от нее, но машина продолжала качаться вверх-вниз на амортизаторах, и только потом, через несколько секунд успокоилась.

– Вот видишь, в стойках передних амортизаторов картриджи надо менять. Пойдем, посмотрим сзади.

Мы подошли с Ольгой к пятой дверке хэтчбека и проделали ту же самую процедуру с задними стойками. После того, как раскачав машину, взявшись вдвоем за выступ литого заднего бампера, убрали руки, амортизаторы жестко остановили кузов машины в первоначальном положении.

– Вот, задние стойки нормальные. Оля, смотри, я сейчас тебе покажу одну «фишку», которую надо знать, – сказал я шепотом Ольге на ухо, – и ты всегда сможешь проверить, в порядке двигатель или нет. Видишь, выхлопная труба, вот, я беру и пальцем провожу внутри выхлопной трубы. На пальце нет ни сажи, ни масла, и, значит, двигатель в порядке, если наоборот, то сразу уходи от такой машины и не вздумай покупать. Ты меня поняла?

– Ой, Сева, ты такой специалист! Теперь я буду знать, как проверять машины.

– Вот, еще одну «фишку» тебе покажу. Сейчас мы проверим, какого года выпуска эта машина. Следи за моими действиями.

Я подошел к продавцу автомобиля, а Ольга сзади обеими руками взяла меня за левую руку и положила свою голову на моё плечо. Я понял, что она сделала это бессознательно, как маленькое дитё, непроизвольно ищущее у старших защиту от этого непонятного внешнего мира,

– Уважаемый, нам нужно документы посмотреть на машину: паспорт транспортного средства, аукционный лист, таможенные документы.

– Нет проблем, командир, – сказал мне продавец и достал из своей кожаной сумочки, висевшей через плечо, весь набор документов.

– О, я смотрю и ПТС уже сделан.

– Да, она на меня оформлена в городе Находка.

– Так, судя по ПТС, машина тринадцатого года, а теперь мы посмотрим её истинный год выпуска.

– Сева, а как ты это сделаешь? – Прошептала мне на ухо Ольга.

– Очень просто Оленька, очень просто, – так же шёпотом ответил я ей. Смотри, открываем переднюю дверь, достаём ремень безопасности, вытягиваем его вверх, и вот, вот она, бирочка с годом испытания ремня, видишь, на ней чёрным по белому написано – двенадцатый год. Машинке в ПТС приписали один годик. Это женщине неприлично напоминать о ее возрасте, а для машины важно, когда она произведена на свет, год в год.

Ольга с изумлением ощупала шёлковую бирку ремня, – теперь и я знаю эту «фишечку».

– Вот видишь, уважаемый, – обратился я к продавцу, – ещё один «косячок» нашли. Ты готов с нами торговаться, или мы пошли дальше смотреть машины?

– Да, готов, готов командир. Почему бы и не поторговаться.

– Хорошо, мы отойдем, пошепчемся?

– Да, без проблем.

Мы отошли от автомобиля, и я спросил Ольгу:

– Смотри ценник на лобовом стекле – машина стоит шестьсот пятьдесят тысяч рублей. Сколько у тебя есть в наличии, если ты будешь ее покупать, конечно?

– А что, стоит брать?

– Машинка неплохая, привод поменять не проблема, картриджи стоек тоже. Приедем на базу, я сегодня вечером всё это сделаю.

– Сева, у меня на карточке шестьсот тысяч, больше нет.

– Так, я тебя понял, сейчас мы обозначим цену пятьсот восемьдесят тысяч и начнем торг. Такой расклад тебя устраивает?

– Конечно, устраивает.

– Ну, тогда пошли торговаться.

Торги на рынках, особенно на рынках азиатских, всегда предполагают поиск истинной цены товара между продавцом и покупателем, а механизм этих торгов простой: покупатель говорит нижнюю ценовую планку, продавец верхнюю и, по чуть-чуть уступая свои позиции, приходят к общему знаменателю. Машину для Ольги я выторговал за пятьсот девяносто тысяч рублей, и это с оформлением документов и страховкой на перегон. Ольга была безмерно счастлива. Процедуру переоформления автомобиля на Ольгу произвели тут же, в вагончике, где получив на руки все документы, она перевела деньги посредством смартфона со своей карты на карту продавца.

– Сева, я так счастлива, наконец-то у меня будет своя машинка!

– Подожди, Ольга, я что-то не понял, ты эту машину брала для себя, не под заказ?

– Нет, Сева, не под заказ. Купила ее для себя и буду на ней ездить, я эти деньги заработала.

– Не «кажи гоп», Ольга, конечно, ты взяла ее для себя, а поездишь немного, и тебе захочется другую?

– Значит эта, Сева, пойдет на продажу.

– Вот и я о том же, по-другому у «бизнесвумен» просто не бывает.

Мы сели в новенький, только что купленный «Honda Fit» и выехали из ворот авторынка.

Спустившись с крылечка кафе и пройдя по аллее метров, этак пять, мы повернули в сторону северного КПП. За металлическим забором группы начинался коттеджный поселок, через который нам пришлось пройти, чтобы добраться до тротуара, ведущего в ресторан: мы между собой называли это заведение «Зелёный глаз». Объяснение названию было простое – на фасаде здания горел зеленый огонек, что означало, ресторан открыт. По пути следования Ладжза пыталась узнать обо мне всё, или, по крайней мере, хоть что-то.

– Сева, скажи мне, дорогой, а где ты раньше служил до приезда в Венгрию?

– А что это тебя так заинтересовало моё прошлое? – Ответил я на вопрос вопросом.

– Мне интересно, откуда ты появился, где жил: никогда не была в России, живу здесь в Будапеште с мамой и папой. В Австрии, Германии, Польше, Чехословакии была, а в России не была. Кстати у моих родителей здесь недалеко свой дом.

– Подожди Ладжза, насколько я помню, ты живешь в одном доме со мной на улице Ракоши.

– Да, это моя квартира. Мне родители купили, сказали, что я уже девочка взрослая и должна жить самостоятельно.

– Если ты не была в России, откуда тогда у тебя такое хорошее знание русского языка? – Спросил я.

– Как откуда? – Удивилась Ладжза, – у нас семья интернациональная: мама из Грузии, папа – венгр. Я ещё и по-грузински могу говорить.

– Ну, скажи что-нибудь по-грузински, скажи. – обняв за талию и прижав к себе, сказал я ей на ушко.

– Что, например?

– Подумай, что должен говорить мужчина, когда он прогуливается с девушкой.

– Хорошо, я скажу, слушай и угадывай: «« !»38.

На слух это звучало примерно так: «me shen miqvarkhar!»

– Какой Мишань? – Переспросил я, – кому накаркал?

– Сева, как ты не понимаешь, это же я тебе сказала по-грузински, угадывай, что я сказала?

Я обнял Ладжзу за плечи и прикоснулся губами к ее нежной шее.

– Сева, подумай, эти слова более возвышенные, чем те, которые крутятся у тебя в голове.

– Возвышенные… – я задумался, – это, как же надо изловчиться?

– Сева, ты пошляк, – рассмеялась Ладжза.

После её реплики нам ничего не оставалось делать, как очутиться в чреве ресторана. Когда мы вошли в зал, дверной доводчик за нами закрыл дверь и мы уже стояли на виду у всей публики на площадке ресторана, которая была выше основного зала на три-четыре ступеньки. Нам хорошо было видно столики, за которыми сидели посетители, бар и стойку с барменом, официантов, снующих с заказами клиентов. Также, мы увидели в дальнем правом углу свободный столик с весьма интимным расположением. Трио музыкантов расположились в дальнем левом углу, как раз напротив выбранного нами столика. В этом ресторане музыку играли «вживую» и основными инструментами, как я успел заметить, были: скрипка, аккордеон и фортепиано. Как только мы, остановившись на площадке, замешкались на пару секунд, выбирая столик, музыканты, в тоже мгновение увидели нас и неизвестно по каким признакам определив наше национальное происхождение, вернее даже не наше, а моё, в тот же момент заиграли мелодию, весьма напоминавшую «Подмосковные вечера». Сидевшие за столиками люди прервались от трапезы и, повернув головы, посмотрели на нас. Мне ничего не оставалось, как поприветствовать музыкантов рукой и, взяв Ладжзу под руку, спуститься по ступенькам, дабы пройти к намеченному столику. В зале было приятно: слегка приглушенный свет, стены, выполненные в брутальном стиле из искусственного камня и неопределенного возраста опрятный официант, вежливо, на венгерском языке, предложивший нам меню.

Это был грузинский ресторан, частный грузинский ресторан в венгерской столице. Ладжза специально привела меня сюда, чтобы отведать колоритную грузинскую кухню. По ее мнению, а я ей доверял, венгерские частные кафе, Vendeglo (таверна) и бары не рассчитаны на то, чтобы провести вечер, испробовав настоящую венгерскую кухню. Для этого надо идти в дорогие рестораны типа «Максим». Венгерские кафе рассчитаны на то, чтобы посетитель мог выпить пиво, вино или какой-либо бренди, а для закуски служили различные сухарики, соленые палочки. Ну, что-то в этом роде. В ресторанах, съев суп из вишни, свинью «Mangalitsa», лепешку «lngos», печень венгерского гуся, а на десерт лепёшку венгерских евреев «Fldni», можно получить представление о традиционной венгерской кухне. Местные вина тоже хороши – «Tokaji Kereskedohaz» из заизюмленного винограда, белое «Nadyredei Olaszriesling», красное «Kekfrankos». Но, сюда мы пришли, чтобы отведать вкус грузинской кухни. Блюда грузинской кухни – это поистине еда богов. Ни в одной национальной и традиционной кухне других народов нет такого обилия еды, таких умопомрачительных запахов и такого желания съесть всё, что лежит на тарелке. Как сказал Александр Сергеевич Пушкин: «Каждое грузинское блюдо – это поэма!».

Ладжза знаками попросила официанта подойти к нашему столику и сделала заказ. Она называла блюда грузинской кухни на венгерском языке, слегка касаясь миниатюрным пальчиком строчек в меню, предварительно получая от меня одобрительный кивок:

– Vigyl Adzharuli39 s padlizsn dival. Ksztsnk grill mtsvadi40 adzhika41. A desszert pelamushi42 bejegyzst, krem.43

Когда официант с нашим заказом ушел в сторону кухни, Ладжза выставила локотки на стол, подперев ладонями скулы, посмотрела на меня, и вытянув губы, на выдохе прошипела:

– Рассказывай Сева дальше о себе, я вся внимание.

В полумраке ресторана мне на секунду показалось, что вопросы мне задает некое чудище из греческой мифологии – дочь морских божеств Горгона. Змеи на её голове, почуяв врага, с грозным шипением поднялись мне навстречу: ничего не оставалось, как выхватить меч и одним ударом отрубить голову Горгоне с её извивающимися змеиными волосами, которая не утратила своей убийственной красоты даже после смерти чудовища, обратившая меня в гранитный камень.

– Сева, алло, ты почему застыл, как некое изваяние?

Я, встряхнув головой, отогнав мистические видения, ответил Ладжзе:

– Задумался над выражением.

– Каким?

– Убийственная красота!

– Ты о ресторане грузинской кухни?

– Нет, драгоценнейшая, о тебе и о твоей чудной причёске.

– Спасибо, Сева, за комплимент, но попрошу не отвлекаться, отвечай на вопросы:

– Hogy hvnak?44

– A nevem Smirnov.45

– Teht mondjuk minden orosz Ivanov, Smirnov, Sidorov.46

– Nem hazudok. n orosz – Vsevolod Smirnov.47

– И поэтому, ты Сева? А я думала, что ты Евсевий.

– Спасибо Ладжза за Евсевия, но лучше все-таки Всеволод.

– Krjk, enni az egszsgre!48

Услышал я голос официанта, который принес нам первую порцию блюд: аджарули и баклажаны с орехами.

– Nyrs ksbb. Mit fog inni?49

– А, и вправду, Сева, мы ничего не заказали к шашлыку? – засмеялась Ладжза, – так увлеклись выбором блюд грузинской кухни, что даже про вино забыли. Так, что будем пить, Сева? Говори, вино выбирает мужчина.

– Скажу примитивно, но надёжно: «красное вино – к мясу, белое вино – к рыбе», выбираем, – я ногтем провел по списку вин в книге меню, вот это – «Egeri Bikaver»50.

– Egy j vlaszts a borok hst51, среагировал на мой заказ официант и отошел от нашего столика.

– Рассказывай все о себе, – повторила просьбу Ладжза, – где ты служил до Венгрии, и каким ветром тебя сюда занесло. О семье своей расскажи, если она у тебя, конечно, есть.

– Знаешь, Ладжза, я не профессиональный военный, и меня призвали в армию после гражданского высшего учебного заведения. У нас там была военная кафедра, где после сборов мы получили звание «лейтенант», и призваны были на двухлетнюю службу на офицерские должности в инженерные войска по специальности. Я служил в Приморском крае.

– А где это? – Спросила Ладжза.

– Приморский край – это Дальний Восток, можно сказать, на краю земли.

– Дальний Восток, – задумалась Ладжза – Ближний Восток знаю, а где же этот загадочный Дальний Восток?

– Порт Владивосток знаешь?

– А, знаю, слышала, – ответила она, – это действительно на другом конце света. И что ты там делал?

– Что делал? Строили мы там различные здания и сооружения. Котельные, например. Там зимой гораздо холоднее, чем здесь, у вас в Венгрии. Ты когда-нибудь ощущала температуру ниже минус тридцати градусов?

– Нет, никогда, – сказала Ладжза, – наверное, поэтому, там носят меховые шубы? Как мне нравятся эти милые шубки!

– А как же иначе, по-другому, там просто зимой не выживешь.

– А семья у тебя есть, жена и дети.

– Семья, это закрытая тема, – сказал я, – в данный момент я не женат.

– Вы развелись, да?

– Можно сказать и так – развелись.

– Ты, наверное, Сева, себя очень плохо вёл? – Спросила Ладжза.

– Да, Ладжза, плохо. Ты только представь, если мужчина уходит на службу, когда все еще спят, а приходит со службы, когда все уже спят, кому это понравится. Какая жена захочет жить с таким мужем, который игнорирует семью и всё время находится на работе?

– Но она же знала, за кого выходила замуж?

– Конечно, знала, но она выходила замуж за гражданского человека, а меня призвали в армию. Получается, что семейное счастье разбилось о военный быт.

В этот момент музыканты заиграли что-то из Брамса, и в зале ресторана, на танцполе, всё пришло в движение. Наш официант с бутылкой вина, лавируя между танцующими, подошел к нам и наполнил вином наши бокалы: сначала мне, а затем Ладжзе, чтобы частицы пробкового дерева не попали даме в бокал.

– Krlek!52

Оставив бутылку на столе, он удалился.

Я поднял бокал вина и, почти экспромтом, произнёс тост рифмованной секстиной:

– Сева, да ты поэт! – воскликнула Ладжза, – складно у тебя получилось.

– А то! – Ответил я, – могу еще крестиком вышивать.

Соприкоснувшись бокалами, мы выпили, конечно, за любовь.

Вдруг неожиданно всхлипнула скрипка, наиграв тему мелодии:

– Ла-ла, ла-ла-ла-ла.

Мелодию скрипки подхватил тенор аккордеона:

– Та-та, та-та-та-та-та.

В божество дуэта ворвались басы фортепиано:

– Ту-ту, ту-у-ту-ту.

Знакомая мелодия пронеслось в голове:

– Это же настоящее «Аргентинское танго», Ладжза! – Вскричал я. – Ты можешь танцевать «Аргентинское танго»?

– Да, никто не танцует танго лучше меня! – Восторжествовала Ладжза и, схватив меня за руку, стремительно выскочила из-за стола.

Крутанувшись вдоль моей руки, она прижалась грудью, и мы слились в страстном поцелуе танца…

Сущность аргентинского танго в отношениях между мужчиной и женщиной. Это танец «трехминутной истории любви», танец страданий страсти, ненависти и мук разочарования. Его танцует тот, кто познал мёд наслаждений и горечь утрат. Танго любимо за красоту, страсть, драму и волнения. Слово «танго» – африканское и означает «закрытое место», место, где африканские рабы, привезенные в Аргентину, и свободные негры собирались, чтобы танцевать. Смешивание африканцев, испанцев, итальянцев, британцев, поляков, русских и коренных аргентинцев привело к смешиванию культур, все заимствовали танцы и музыку друг у друга: польки, вальсы и мазурки смешались с кубинской хабанерой и африканскими ритмами. Аргентинское танго – импровизационный танец из четырех элементов: шаг, поворот, остановка и украшение. Мозаика танца каждый раз складывается по-разному. Женщины и мужчины привносят свои стили и украшения в танец, которые способствуют получению волнующего и непредсказуемого опыта. Танцоры следуют определенным соглашениям, но они никогда не знают точное построение танца. Неожиданности, возможные в танце, – это то, что делает танец настолько увлекательным, что обоим партнерам всегда есть, что вложить – как в интимной беседе. Это вовлекает двоих в танго – мужчина ведет, а женщина следует. Мужчина приглашает женщину танцевать взглядом – определенный взгляд, движение головы в сторону танцзала и улыбка, которая говорит: «потанцуешь со мной?».

Мы танцевали аргентинское танго, и нам не было равных в импровизации «па». Я вёл партнершу, то отпуская её от себя, то резко приближая к себе. Своей правой рукой я обхватил Ладжзу за талию, а в левой руке была её горячая ладонь. В момент нашего соприкосновения Ладжза, прогнувшись в талии, опрокидывала голову назад, и её черные, как смоль волосы, буквально парили над танцполом. Наши глаза горели, тела двигались в такт энергичной мелодии. Мы не замечали никого. Шаг вперед, шаг вперед, в сторону, поворот, остановка, лёгкий поцелуй. Мелодичная красота аргентинского танго буквально источала волшебные флюиды, в которых мы купались всей душой, полностью позабыв обо всём, кроме страстного притяжения горячих тел.

Танцуя, я эмоционально, нараспев декламировал Ладжзе стихи под ритм танго, как речевой аккомпанемент:

Мантра стихов созвучно вплеталась в мелодичные всплески танца, создавая невероятно поэтическое настроение, и возникало такое ощущение куража, что захватывало дух. Музыка не нуждалась ни в чём, она была самодостаточна, но мои стихи очень нуждались в музыке и с ней воспринимались с какой-то непонятной смысловой глубиной. Я это чувствовал по широко раскрытым глазам Ладжзы. Уставшие, но возбужденные от танцев, мы вернулись к нашему столику после финальных звуков мелодии танго.

На двух машинах мы довольно-таки быстро через федеральную трассу добрались до базы. Ольга следовала за «Camry» на миниатюрном автомобиле «Honda Fit», стараясь не отстать и не заблудиться на светофорах. Стас, увидев в настенный монитор через систему видеонаблюдения силуэт моей головной машины, сразу открыл ворота, и мы без остановки вкатились на стоянку, припарковавшись на бетонной площадке возле диспетчерской. Я заглушил машину, выбрался из салона и подошел к Ольгиной малолитражке.

– Ну, как ощущения за рулем «хонды»?

Из салона доносилась громкая ритмичная музыка.

– А, что? Что ты говоришь, Сева?

– Ольга, сделай потише музыку, ты меня абсолютно не слышишь.

Ольга выключила CD-плеер, продолжая двигать плечами в такт тренькающей в ее голове мелодии, заглушила двигатель и переспросила:

– Ты что-то сказал, Сева?

– Я говорю, как ощущение за рулем нового авто?

– Прекрасно! Очень комфортная машина – слушается руля идеально, а какой здесь «subwoofer»!55

– Ну, вот и хорошо. Пойдем в диспетчерскую, попьём чайку, а то я что-то проголодался.

– Хорошо, Сева, пойдем. Я тоже не против того, чтобы перекусить.

Она выбралась из автомобиля, обошла его вокруг, любуясь, толи экстерьером своего новенького авто, толи своим отражением счастливого личика в темной тонировке боковых стёкол.

– Ну, так, идем?

– Да-да Сева, сейчас. А где можно «носик припудрить»?

– Как тебе сказать, Ольга, мужская половина «носы пудрит» там, где придется, а для женской половины отдельная комната имеется. Пройди дальше вдоль боксов, видишь, последнее кирпичное здание…

– Это то, из красного кирпича?

– Да-да, именно! Войдёшь, там дверь открыта, повернешь направо и увидишь комнату, что-то вроде столовой, и по правой стороне смотри: первая дверь – это туалет, вторая дверь – душ. Вот и всё, «попудришь» и подходи, попьём чайку с бутербродами.

– Хорошо, Сева, я сейчас, быстро…

– А здесь, Ольга, торопиться не надо.

– Как это не надо? Я чувствую, что если не потороплюсь, вы там всё съедите без меня, и я останусь голодной.

– Ну, тогда поспешай, но поспешай медленно, чтобы не было мучительно больно…

– За бесцельно прожитые годы? – Ольга заулыбалась и пошла в сторону хозяйственного блока, я же, вернулся в диспетчерскую. Стас сидел за монитором компьютера, нервно дергая мышкой, играл в какую-то подозрительную игру эротического содержания.

– Как дела, herr Стасиус, как настроение?

– Здорово, Сева, всё издеваешься, а дела «нормалёк», настроение тоже отличное. Ты пришёл меня сменить?

– Ишь, обрадовался, сиди, дежурь. Мне надо еще с одной машинкой разобраться.

– А что это за аппарат пригнали?

– Это Ольга себе купила малолитражку. Как она тебе?

– Мне нравится, богатая девчонка!

– Ты про что?

– Про твою подружку.

– Причем здесь подружка, я тебя про машину спрашиваю.

– Классное «точило»! И девчонка классная, с деньгами.

– Причём здесь это, заработала денег, вот и купила себе игрушку.

– Сева, скажи по секрету, у тебя, что с ней?

– Стас, прекрати говорить глупости, у нас разница в двадцать лет, а то и более.

– Ну, и что, в этом деле ровесников не ищут.

– Ладно, смени тему. Что сегодня на ужин?

– Да практически ничего. Тебя нет, а я и не готовил.

– Но хлеб то есть?

– Хлеб есть.

– А паштет мясной остался?

– Остался.

– Ещё лучше. Заварка есть?

– Есть, в пакетиках.

– Вообще прекрасно! А сахар?

– Сахар в банке из-под компота.

– Великолепно, а ты говоришь, есть нечего. Сейчас сварганю бутерброды, и попьем чайку. Ты с нами, али как?

– Чай, буду.

– А бутерброды?

– Если приготовишь для меня, съем.

– А если нет?

– Ну, если нет, твой съем.

– Понятно, тогда, во избежание голодного бунта делаю бутерброды на всех.

– Так, я не понял, твоя дама что, сегодня будет вместе с тобой дежурить?

– А тебе-то, какое дело, Стас?

– Да так, ничего, если тебе сегодня не хочется дежурить, я могу покорпеть вместо тебя.

– Ну, уж нет. Сменишься и вали домой, мы тут как-нибудь без тебя управимся, а завтра не опаздывай, я рано утром уезжаю вместе с Ольгой.

– И куда это вы «намылились» в такую рань?

– Ольга попросила перегнать её машину.

– Это ту, которую ты отремонтировал?

– Ну, да.

– Вот девка, в мужские игры играет, машины перегоняет.

– А как ты Стасиус хотел, каждый крутится, как может.

– Ты надолго, Сева, решил уехать?

– Достал ты меня, Стас, своими каверзными вопросами. Не знаю, как получится, но на трое суток точно. Пусть шеф ищет подмену.

– Так ты ему позвони.

– Позвоню, попозже. Ладно, где у нас хлеб?

Я готовил бутерброды из мясного паштета и колбасного сыра, слушая по радио фрагмент из оперного спектакля «Царская невеста»56:

«Сколько лет прошло, сколько всего в жизни свершилось. Какими мы всё-таки были тогда молодыми, бесшабашными, но в тоже время, защищенными и уверенными в завтрашнем дне. Могли честно и добросовестно служить стране, совершать разные глупости и храбрые поступки во славу милых дам. Куда это всё делось? Страна резко поменялась, пройдя через бандитские девяностые, свернув с прямой и понятной всем широкой дороги на какую-то закоулочно-проселочную, ведущую к светлому будущему наших доморощенных олигархов. Бедные становились ещё беднее, а богатые – богаче. К какому социальному слою принадлежу я, непонятно. Но то, что не к олигархам, это точно. Вроде ещё пока не к бедным, но уже на пороге – ничего не скопил, ничего за душой. Уволен был из армии по болезни в то беспокойное и смутное время перехода к дикому капитализму, когда защитники отечества были абсолютно не нужны своей стране, а в некоторых случаях даже и опасны. Офицеров с армии увольняли партиями, без жилья, без привилегий и пенсий. Было больно смотреть на этих лейтенантов, капитанов и майоров, всю жизнь отдавших служению родине, начиная с суворовских, нахимовских и военных училищ, воинских частей, не видевших радостей гражданской жизни, с постоянным скитанием по огромной стране от одного гарнизона к другому. Как же боялись и ненавидели заокеанские властители нашу доблестную военную силу, что любыми способами пытались, если не уничтожить, то хотя бы дискредитировать ее, используя недальновидность правителей, залакированную сбреховатость и абиссальную порочность по отношению к своим подданным. И сколько, таких как я, бывших лейтенантов, капитанов и майоров, уволенных в запас, скиталось по стране, не имеющих за душой ничего: ни собственного жилья, ни достойного места под солнцем, чтобы жить, творить, любить и быть хотя бы немножко, хотя бы чуть-чуть счастливее».

– Что Сева грустим? – На пороге появилась Ольга.

Я увидел ее отражение в зеркале, висевшем над обеденным столиком в диспетчерской.

– Проходи, присаживайся. Я тут наготовил бутербродов с сыром, выбери на подносе кружку, которая тебе нравится, вот заварка, сахар, в чайнике кипяток.

– Спасибочко! Я так проголодалась, что съем всё, что угодно.

Стас снял наушники, медленно повернулся в кресле, слегка привстал и галантно раскланялся:

– Здравствуйте, меня зовут Стас.

– Здравствуйте Стас, – ответила Ольга, – меня зовут Оля.

Стас широко заулыбался и быстро занял свободное место рядом с Ольгой за обеденным столиком.

– Ну что, начнем чайную церемонию, – я поставил на середину стола блюдо с бутербродами и присел на раскладной стульчик в углу стола.

– Кто на углу сидит, всегда с углом будет, – сказала Ольга, узрев, где я примостился за столом.

– Я как-то не думал об этом, просто больше негде сесть, кроме как на углу. Мужчинам можно здесь сидеть, а вот девушкам не рекомендовано.