На полпути к себе Иванова Вероника

Староста перевёл взгляд на меня и открыл рот. Потом закрыл. Потом снова открыл. Да, попал ты впросак, мужик! Да так попал, что я тебе не завидую…

— По долгам раба отвечает его хозяин, — ледяным тоном продолжил Дэриен. — Ты хочешь, чтобы я пригласил его сюда?

На старосту было забавно смотреть. Он хлопал глазами, губами и даже ладонями, но не мог сказать что-то осмысленное. Да и остальные селяне притихли, когда до них дошла вся тяжесть проступка. А принц наслаждался произведённым эффектом:

— Я могу смягчить гнев почтенного человека, которому принадлежит этот раб, но только в том случае, если вы все поклянётесь, что подобного больше не повторится!

Народ невнятно залопотал и поспешно закивал.

— Снимите его! — велел Борг.

Поддерживающая меня в вертикальном положении верёвка ослабла, и я осел в нагретую солнцем пыль, всхлипывая от боли и смеха, душившего измочаленную камнями грудь…

* * *

Сон отступал неохотно — его тяжёлые объятия никак не хотели размыкаться, но я больше не мог это вынести. Что-то на самой границе ощущений подсказывало: моё сознание получило слишком большую передышку. Так недолго и вовсе затеряться в галереях Полночного Замка… Нет, нужно сделать над собой усилие и открыть глаза. Ну же, Джерон, хоть раз в жизни соверши мужественный поступок… Проснись!

Веки нехотя поползли вверх. Фрэлл, сколько же я выпил? Стоп! Я давным-давно не употреблял ничего крепче эля. Но все признаки похмелья налицо: голова — тяжелее наковальни (причём к ней прилагается ещё и увесистый молот, который с завидным усердием что-то куёт внутри моего черепа), во рту лениво ворочается язык, облитый чем-то вязко-кислым, а тело ощущается исключительно как разобранное на составные части. Та-а-ак, что же со мной произошло до отхода ко сну? Я высвободил из лабиринта одеяла правую руку и тупо уставился на распухшее и плохо сгибающееся запястье. После минуты размышлений над причиной столь плачевного состояния одной руки я решился взглянуть на другую… Я что, был связан? Зачем? Всё интереснее и интереснее… Ещё одно титаническое усилие, и одеяло медленно съехало на пол. Всё, что я смог выдохнуть, не относилось к допущенным в приличном обществе выражениям…

Грудь, живот, руки и ноги были покрыты хаотичным узором пятен, цвет которых варьировался от тёмно-лилового до жёлто-серого. Иногда попадались и багряные росчерки лопнувших сосудов. Я вспомнил, хотя лучше бы… Лучше бы этого никогда не было… Я дотронулся до одного из синяков и с обиженным стоном отдёрнул пальцы: под кожей явственно прощупывался тугой желвак.

— Доброе утро! — раздалось со стороны окна.

Стараясь двигаться медленно и плавно, я сел, свешивая ноги с постели.

Дэриен стоял у распахнутых створок, рассеянно подставляя пряди своих шёлковых волос гребню свежего ветерка. За окном виднелось небо, которое вполне бы могло сойти за продолжение моих синяков.

— Вообще-то уже вечер, — вяло заметил я.

Принц пожал плечами:

— Мне это совершенно не важно, а для тебя, раз уж ты соизволил вернуться к нам именно сейчас, этот час может считаться утренним.

Я усмехнулся:

— Ваши учителя риторики и логики не зря получали своё жалованье.

Дэриен лукаво вскинул бровь.

— Придерживайся, пожалуйста, одной манеры поведения, если не ставишь целью меня запутать!

— Запутать? — Я искренне удивился.

— У меня есть уже как минимум две версии твоего происхождения, — довольно сообщил принц.

Я охнул от боли, поднимаясь на ноги.

— Можете не тратить время зря: ни одна из них не будет верной.

— Почему же? — Кажется, он немного обиделся.

— Потому что Истина всегда очень проста, но всегда — неожиданна, посему нет смысла возводить стройные мосты Теории между берегами Реальности: что бы вы ни придумали, действительность окажется иной…

Интересно, хоть какая-нибудь одежда здесь имеется? Положим, перед принцем я могу ходить голышом, но не думаю, что взору других людей моё обнажённое тело будет доставлять удовольствие… И скажите на милость, почему сильнее всего мёрзнет шея, а не другие части тела?

— А кто учил тебя? — Фрэлл, опять я позволил своей дурной привычке философствовать по поводу и без повода выглянуть наружу!

— Да уж кто только не учил… — неопределённо попытался я отговориться, но принц покачал головой:

— Знаешь, я впервые за последние месяцы по-настоящему жалею, что ослеп.

— И что же тому причиной?

— Не «что», а «кто»! Ты!

— О, я польщён. — Странно, ничего не могу найти… — И почему же вы жалеете?

— Меня очень расстраивает тот факт, что я не могу видеть твоё лицо, когда разговариваю с тобой. — Похоже, я доигрался: подобные слова — тревожный знак. Пора принимать меры…

— Поверьте, dou Дэриен, это не самое приятное зрелище на свете… Особенно сейчас.

— Почему… А, ты имеешь в виду клеймо?

— Не только. То ли палач был не слишком умел, то ли, наоборот, с излишним рвением отнёсся к королевскому поручению, но иглы повредили щёку далеко вглубь. Так что половина моего лица почти не двигается…

На лице принца отразилось недоумение пополам с жалостью, и я поспешил отвлечь его от раздумий по поводу моего внешнего облика — не хватало ещё, чтобы одна высокая особа жалела жертву капризов другой высокой особы!

— Простите за глупый вопрос, dou Дэриен, но… где моя одежда? — Я отчаялся сам справиться с возникшей проблемой.

— Её сожгли.

— Что?!

— А чего ты ожидал? Хорошо, что тебя не сожгли вместе с ней!

— Всё-всё? — Я не мог поверить. — И обувь… Тоже?

— Наверное.

На язык просилось с дюжину крепких слов, но я сдержался. Хотя чего мне было жаль, так это своей обувки. Такие удобные, точно по ноге, на заказ были сделаны…

— И что мне теперь, нагишом ходить?

— Кажется, Борг оставил здесь свою рубашку… — неуверенно протянул Дэриен.

— Рубашку? — В пределах досягаемости действительно имелся кусок ткани, я бы даже сказал, кусище… Нет, только не снова…

— Нашёл? — Принц с любопытством прислушивался к моему нечленораздельному бормотанию.

— Да-а-а…

— Размер не тот? — Так, теперь мы ещё и ехидничаем.

— Это мягко сказано… — Единственным достоинством оного предмета одежды было то, что он доходил мне до колен. Шнуровку на вороте пришлось затянуть потуже, иначе я рисковал бы в любой момент выскользнуть из этого балахона.

— Совсем плохо? — участливо поинтересовался Дэриен.

— Жить можно… Я долго спал?

— Три дня.

Ну ничего себе! Надо будет доходчиво объяснить доктору, что чрезмерное употребление мною снотворного может привести к плачевному результату. Проще говоря, однажды я не проснусь. Не спорю, он действовал из лучших побуждений, но опасно надолго отпускать сознание странствовать между Пластами…

Я потёр шею и только тут понял, что с ней не так. А точнее — что не так со всей моей головой. Длина волос изменилась: непокорные вихры топорщились на затылке и щекотали ладонь. Меня… остригли?

— Ну а стригли-то зачем? — со стоном выдохнул я.

— Стригли? — нахмурился принц. — Ах, это… Староста настоял. Чтобы клеймо было на виду. Я решил, что это не такая уж большая жертва для тебя…

— Скоты-ы-ы-ы… — с чувством протянул я. Жертва… Что б ты понимал… Теперь я в самом деле стал пугалом. Да ещё каким! Уж лучше бы наголо обрили…

— Тебе неприятно? — В голосе Дэриена слышалось искреннее участие, и это уже начинало меня злить.

— А вам-то что за интерес?

— Я чувствую себя ответственным, — просто и ясно ответил принц.

Разумеется. Он спас мне жизнь и теперь имеет право влиять на мою судьбу. Приятного мало… Я не люблю влезать в такие долги: отдать их трудно, и они повисают на сердце тяжким грузом.

— Зачем вы остановили казнь, позвольте узнать? — Наверное, голос прозвучал слишком безразлично, потому что Дэриен сдвинул брови.

Не понимаешь? Да, в данный момент мне всё равно, зачем ты это сделал, и вопрос задан главным образом для того, чтобы продолжить (либо завершить — тут уж как повезёт) нашу чрезвычайно занимательную беседу…

— Ты хотел умереть?

— Возможно.

— Ну, извини, не знал. — Улыбка во весь рот. — Если хочешь, можно всё вернуть назад…

Ну и чего ты ждёшь? Что я испугаюсь и поспешу ответить: нет, ни в коем случае? Не испугаюсь. Хватит, ЭТОГО я уже не боюсь. В следующий раз я не позволю застать себя врасплох. В следующий раз?! Да о чём я только думаю? Ну, поганец, ты недалеко ушёл от своего младшего братца — да, лоск у тебя есть, и с избытком, но под слоем напускной умудрённости и отточенных манер скрывается точно такой же капризный ребёнок, заслуживающий хорошей порки. Теперь я буду умнее и найду сначала что-нибудь гибкое и длинное, чтобы не трудить ладонь… Эх, жаль розог здесь не держат…

Наверное, я бы плюнул на ломоту во всех мышцах и осуществил бы маленькую экзекуцию над зарвавшимся сорванцом, но не успел. Со двора донеслись голоса. Встревоженные, даже испуганные. И стоны. Стонала женщина. Женщина?! Я бросился к дверям, морщась от боли при каждом движении.

— Куда ты?

— Спущусь вниз, посмотрю, что случилось, — ответил я, готовясь к главному подвигу на сегодняшний вечер — преодолению лестницы.

Каждая ступенька давалась с таким трудом, что я оказался внизу уже много позже того, как роженицу пронесли в комнату, где доктор принимал больных. Зато у меня было достаточно времени, чтобы определить, насколько тяжело моё собственное состояние: переломов нет, даже рёбра в порядке, но связки на ногах и руках болят неимоверно. Хорошо ещё, что они не разорваны…

Да, это была та самая селянка — с середины лестницы я разглядел бледное, покрытое испариной лицо и выгоревшую на солнце косу.

— Я же просил показать женщину ведунье! — процедил я сквозь зубы в обезумевшую физиономию мужа.

— Да я… Да… Она…

— Олухи! — Я доковылял до приёмной и заглянул внутрь.

Женщине было плохо, это мог бы понять и такой профан в лекарском деле, как ваш покорный слуга. Я несколько раз видел роды (правда, на расстоянии) и знаю, что роженицы испытывают определённой силы боль, но… Эта селянка билась в лихорадке вовсе не от боли. Её терзал страх — это я чувствовал совершенно отчётливо. Мантия лениво облизнулась. Неужели? Опять я во всём виноват! Что же с тобой случилось, дорогуша? Доктор оглянулся, увидел меня и велел:

— Иди сюда. И закрой дверь!

— Как она?

— Плохо. Горячка, но какая-то нехарактерная… Я сделаю всё, что смогу, но боюсь, что в живых останется либо она, либо ребёнок…

— Это было бы слишком печально.

— Да уж, весёлого мало! — Доктор склонился над женщиной, а я воспользовался паузой, чтобы повнимательнее прислушаться к своим ощущениям.

Приёмная была заполнена волнами животного ужаса. Ужаса матери, чувствующей, что её ребёнку угрожает смертельная опасность… Так, что ещё? Бессильная тревога доктора… Из-за двери сочится смешанная с отчаянием надежда… Кто? И где?.. Слабый аромат тёмной Сущности… Ребёнок? Она должна родить, иначе погибнет сама и погубит дитя…

— Сделайте всё, чтобы ребёнок вышел, и как можно скорее. — Голос мой прозвучал расчётливо и бесстрастно — то, что нужно для приказа. Доктор не посмеет ослушаться…

Он и не посмел. Но в тот самый момент, когда голова младенца показалась на свет божий, я почувствовал, как Мантия начинает с глухим шелестом сворачиваться.

Нет, только не сейчас! Ты нужна мне!

«Нужна? — Холодные губы коснулись уха. — Ты же ненавидишь меня…»

Я вздрогнул. Первый раз в жизни Мантия соблаговолила мне ответить… Впрочем, если Слияние и в самом деле произошло, нечему удивляться: мы — одно целое. Отныне и навеки. Однако во всей этой идиллии есть один махонький изъян: моя Мантия, как и я сам, отличается скверным характером…

Пожалуйста, не засыпай! Я должен исправить свою ошибку!

«Мне-то что за дело?»

Ты же всегда защищала меня, почему теперь не хочешь?

«Я защищаю ТЕБЯ, а не тех, кто желает твоей смерти…»

Эта женщина ни в чём не виновата!

«Откуда тебе знать? Если бы она очнулась до казни, то первая бы бросила в тебя камень…»

Нет, я не хочу в это верить! Но даже если… Ребёнок всё равно безвинен! Спаси его!

«Я не могу спасти кого-то, кроме тебя самого…»

Тогда… Тогда — спаси меня!

«Причина?»

Если ребёнок и женщина погибнут, в их смерти уж совершенно точно обвинят меня!

«И будут правы…»

Ты знаешь, что с ней?

«Я многое знаю…» — Она что… смеётся?

Это… в самом деле из-за меня?

«Да…»

Тогда ты должна мне помочь!

«Хорошо… Но запомни — это будет засчитано твоим долгом…»

Я согласен! Ты поможешь?

Ответа не последовало, но шелест стих.

— И что теперь, Джерон? Джерон!

Я вздрогнул, фокусируя взгляд. Доктор держал в руках что-то, больше всего похожее на куклу. Ни движения. Ни вздоха. Он уже мёртв? Нет, невозможно! Я не могу этого допустить… Я не верю! А пока я не поверю в его смерть, он не умрёт!

— Вы позволите? — Я протянул руки.

Доктор сомневался не более мгновения. Маленькое мокрое тельце оказалось у меня в руках. Нет, он жив! Тепло ещё не ушло из этого хрупкого сосуда… Я прижал ребёнка к своей груди. Ну же, делай то, что обещала!

«Не торопись… Доверься мне…»

Я глубоко вдохнул тугой от напряжения воздух приёмной, закрывая глаза. Выдохнул, избавляясь от сомнений и страхов. Позволил Мантии тяжёлыми складками повиснуть на своих плечах.

И на смену Неведению пришло Знание.

Обычный луговинник, но как же он разожрался, зараза! И всего за три дня… Нет, тут что-то не так. Судя по размерам и силе, он уже давно поселился в теле женщины, возможно, ещё с прошлого лета. Надо будет узнать, как она себя чувствовала… Сидел, значит, себе тихо и спокойно, рассчитывал поживиться ещё одной жизненной силой — а то и самому наследничком обзавестись — но не повезло ему, болезному. На меня нарвался. Мантия не только распотрошила заговорённые строчки, но и напугала луговинника до смерти. Если он, конечно, может испугаться… Моё прикосновение разрушило его власть над женщиной и заставило ринуться вглубь, забиться в тело нерожденного ребёнка, чтобы спрятаться от голодной Пасти… Дурачок, моя Мантия не щадит никого. Когда она того хочет, разумеется… Ох, как же ты ухватился за невинное дитя… Нечего, нечего! А ну, отцепляй свои коготки или что там у тебя есть… Ты ещё не понял? Либо убирайся восвояси, либо я тебя уничтожу — раз и навсегда!

Он понял. И метнулся облачком грязного тумана прочь, подальше от такого страшного существа, как я. Вдох. Ещё один. Струя зеленоватой жижи оросила мою рубашку, а уши заложило от звонкого и недовольного вопля. Малыш открыл глаза…

Гизариус тут же подлетел ко мне, оставив на время заботы о новоявленной матери, благо после родов она забылась здоровым — если так можно выразиться — обмороком, высвободил ребёнка из моих рук и занялся тем, чем и должен заниматься лекарь, принявший роды. А я стоял столбом, с глупой улыбкой на лице. Стоял до того самого момента, когда доктор повернулся, окинул меня критическим взглядом и предложил:

— Ты бы умылся, что ли… Рубашка, конечно, испорчена…

— Я постираю…

— Оставь уж… «Постираю»…

Он стянул с меня рубаху и кинул в угол.

— Воды я много накипятил, на всех хватит.

Сил почти не осталось, но я доплёлся до купели с водой и блаженно плеснул тёплую влагу на мокрое от перенесённого напряжения лицо. Доктор внимательно посмотрел на мои синяки, удовлетворённо щёлкнул языком и сообщил:

— Ну что ж, опухоль почти спала, можно взяться за растирания.

— Растирания?! — Я поперхнулся.

— Ты что-то имеешь против?

— И очень многое! — твёрдо заявил я. — Мне будет больно!

— Ох, какой ты нежный… Ничего, потерпишь.

И он щипнул меня за синяк на бедре.

Клянусь, я не собирался его бить! Даже не думал об этом! Но рука сама собой дёрнулась, описывая широкую дугу на расстоянии не более волоска от носа доктора. На моё счастье, он вовремя отшатнулся…

— Ну, это ничего, это бывает… — констатировал Гизариус. — С этим бороться можно…

* * *

На следующее утро я узнал, как «с этим» можно бороться, потому что доктор явился в мою каморку со связкой ремней. От предчувствия невыносимых мук я похолодел до корней волос и жалобно взмолился:

— Давайте не будем сейчас…

— Именно сейчас! — возразил доктор. — Пока у меня есть время. Сам ты себе растирания делать не будешь, по глазам вижу, а мне нужно заняться сбором трав… И вообще: если будешь капризничать, я попрошу Борга провести эту процедуру…

Наверное, на моём лице отразился нечеловеческий ужас, потому что Гизариус злорадно хмыкнул и велел:

— Ложись на живот!

Не успел я занять горизонтальное положение, как мои щиколотки и запястья оказались накрепко притянуты к раме кровати.

— Может быть, не нужно привязывать… — робко предположил я, но доктор только хихикнул:

— Ещё спасибо мне скажешь!

Я действительно сказал ему «спасибо». Но несколько позже, потому что на протяжении следующей четверти часа орал благим матом от боли. А потом орал ещё примерно столько же времени, потому что Гизариус перевернул меня на спину и продолжил пытку, которую он сам совершенно искренне полагал полезной лечебной процедурой. Нет, я не хочу произнести — даже мысленно — по его адресу ни одного худого слова: он опытный и весьма умелый лекарь, у него чуткие пальцы, а мазь, которой он пользовался, приятно холодила синяки, но… Сами сначала попробуйте, каково это, когда воспалённые желваки опухших мышц мнут и выкручивают, как мокрое бельё!

По окончании мучений (как подчеркнул доктор — на сегодня), оставшись в одиночестве, я хмуро завернулся в одеяло и уселся посреди смятой постели. А что прикажете делать, если одежду я так и не получил? Более того, Борг, увидев, во что превратилась его «парадная», как он сам выразился, рубаха, едва меня не избил. По счастью, доктор успел повиснуть на одной его руке, а принц — на другой, но мне было заявлено: и не надейся! В том смысле, что поганить свою одежду он больше не позволит. Так что мне пришлось забыть на время о прогулках, да и вообще — о лишних перемещениях по дому.

Я уже собирался дуться, как мышь на крупу, но тут в дверь снова заглянул доктор, и физиономия у него была настолько довольная, что моё лицо само собой скривилось в хмурой гримасе. Я люблю веселить людей, но не ценой собственного здоровья!

— Тут к тебе… — доктор хмыкнул, подбирая слова, — делегация.

— По поводу?

— Сам разбирайся! Чай, не маленький…

Я вздохнул, поплотнее запахивая одеяло:

— Ну, раз уж кто-то пришёл… Надо хоть узнать, что ему надо.

Гизариус счёл эти слова разрешением и снова исчез за дверью, а ко мне валом повалил народ. Сначала Борг ввёл принца и усадил на единственный имевшийся в комнате стул, а сам встал за спиной своего господина. Я насторожился. Вслед за Дэриеном порог переступил староста горячо любимой мною деревни в сопровождении свежеиспечённого отца. Им сесть уже было некуда, а предлагать расположиться рядом со мной на кровати я не стал. Вот ещё! Постоят, не развалятся… Я же не развалился…

— В присутствии его высочества… — начал староста, а я закончил:

— Под присмотром будет вернее.

Дэриен прыснул, но быстро справился с приступом смеха. Староста не понял, что так насмешило непосредственного представителя королевской власти, но почёл за лучшее не обращать внимания и продолжил:

— Мы тут… Того… Этого…

Я мысленно вздохнул и досчитал до пяти:

— Так «того» или «этого»? Скажите прямо: пришли закончить казнь?

Староста побагровел:

— Как можно… После того… После вашего…

О, уже на «вы»? Что-то мне не нравится поворот событий…

— Либо вы сейчас же скажете, зачем пришли, либо уйдёте, — холодно резюмировал я.

Теперь мой несостоявшийся палач побледнел, но приказной тон возымел действие, и он вполне связно сообщил:

— Мы хотим извиниться.

Вот те на!

— За что, позвольте узнать? — Обожаю ставить людей в глупое положение!

Староста захлопал глазами:

— Ну, мы же… Хотели… Камнями…

Я хмыкнул:

— Формально вы ни в чём не виноваты. Даже если кое-кто, — я с трудом удержался от того, чтобы показать принцу язык, — будет утверждать, что вы поступили неправильно и незаконно, я не смею вас в чём бы то ни было обвинять.

Всё, тупик, в который забрёл староста, вознёсся своими стенами до самых небес.

— Но как же…

— Более того, я косвенно повинен в преждевременных родах вашего внука…

Тут он немного оживился:

— Ведунья посмотрела Рину и сказала, что было бы хуже, если б роды произошли как положено…

— Вообще-то к ведунье надо было идти до, а не после, — сурово сказал я.

— Да, Мастер, простите нас… Этот чурбан, — подзатыльник зятю, — с перепугу забыл, о чём вы сказали… Простите нас…

— Хорошо то, что хорошо кончается… — Что-то в словах старосты меня насторожило… Мастер?! Да какого фрэлла?!

Я вскочил, забыв о расслабленном после растирания теле, но всё же устоял на ногах, хотя мне и потребовалось для этого вцепиться в кафтан селянина.

— Даже в мыслях не именуйте меня таким титулом!

Пожилой мужчина открыл рот, как мальчишка, получивший выговор, значения которого он не понимает, а я продолжил:

— У вас проблемы с головой?

— Но ведунья сказала…

— Что она сказала?

— Что прогнать злого духа мог только Мастер…

— Мастер — чего? — Я почти рычал.

— Ну… Это…

Дэриен поспешил прийти на помощь старосте:

— Оставим в покое эту тему, почтенный. Заканчивайте свои дела, не видите, «Мастер» гневается? — В его голосе сквозило столько ехидства, что меня передёрнуло.

— Да, что мы ещё хотели… — Староста взял из рук зятя громоздкий свёрток и протянул мне.

— Что это?

— Э… Ну, вы же не одеты…

Только сейчас я сообразил, что, вскакивая, распахнул одеяло, продемонстрировав своё израненное тело во всей красе. Слава богам, у меня хватило выдержки не начать судорожно кутаться снова…

— Одежда… Да… Хорошо, можете быть свободны.

С видимым облегчением на лицах селяне выкатились за дверь. Я плюхнулся обратно на кровать. Дэриен расхохотался:

— С тобой не соскучишься!

— Повеселились, и будет! — отрезал я. — Тоже можете убираться на все четыре стороны, сейчас я не расположен к шутовству.

— О, ты легко бы мог занять вакантное место шута при дворе моего папочки! — довольно сообщил принц. — Кстати, не хочешь попробовать?

— А не пошёл бы ты… — Борг сдвинул брови, и я решил уточнить: — А не пошли бы вы оба отсюда — далеко и надолго!

Смех принца стал ещё заразительнее. Рыжий тоже разобрался в ситуации и сменил гневное выражение лица на полнейшее равнодушие. Вот железные нервы у человека! И абсолютная власть над своими эмоциями. Хотя это, наверное, профессиональное: он же в эти минуты на службе — отвечает за безопасность своего повелителя. Какое уж тут любопытство! Впрочем, лично я не взял бы себе такого телохранителя: на кой фрэлл нужен тупой истукан, который только и умеет, что бросать грозные взгляды по сторонам да размахивать кулаками? Но в одном принцу всё же повезло — эта статуя бесконечно ему предана. Почему я так решил? Очень просто: я видел, какими глазами рыжий слуга смотрит на господина. Такой взгляд присущ матерям, которые готовы принести в жертву весь мир ради благополучия собственного ребёнка. Я о такой преданности могу только мечтать…

Как и раньше, Дэриен не позволил мне далеко уплыть по Реке Размышлений и, отсмеявшись, спросил:

Страницы: «« 4567891011 ... »»

Читать бесплатно другие книги:

Эта женщина мне никто - не сестра, не родственница. Но она родилась в тот же день, что и я, носит мо...
Экспериментальный образец Алмазных НЕРвов, или НейроРазъемов, становится причиной многочисленных инт...
Середина XXI века. Независимый журналист Константин Таманский отправляется в качестве военного корре...
Его взяли на крепкий крючок. Легендарного Араба, киллера-одиночку, мастера высшего класса, выманили ...
Александру Фролову, бывшему снайперу, вернувшемуся из Чечни, постоянно снится странная война между л...
Голову даю на отсечение – каждому из вас хоть раз хотелось выступить на сцене и сорвать шквал аплоди...