Ленин. Спаситель и создатель Кремлев Сергей
«Теперь, спустя семь лет, Троцкий злорадствует по поводу былых разногласий большевиков, изображая эти разногласия как борьбу чуть ли не двух партий внутри большевизма. Но, во-первых, Троцкий тут безбожно преувеличивает и раздувает дело… Во-вторых, наша партия была бы кастой, а не революционной партией, если бы она не допускала в своей среде оттенков мысли… В третьих, нелишне будет спросить, какова была тогда позиция самого Троцкого?.. Так называемый редактор сочинений Троцкого (Сочинения Сталина начали издавать лишь после войны. – С.К.) Ленцнер уверяет, что „американские письма“ Троцкого (март) „целиком предвосхитили“ ленинские „Письма из далека“, легшие в основу Апрельских тезисов Ленина. Так и сказано: „целиком предвосхитили“. Троцкий не возражает против такой аналогии… Но… письма Троцкого „совсем не похожи“ на письма Ленина ни по духу, ни по выводам…»[28]
Интересно, знал ли Николай Стариков обо всём этом, сочиняя свою побасёнку? Ведь источник сведений здесь не очень-то редкий – Собрание сочинений Сталина сегодня найти не так уж и сложно, хоть в «комиссионке», хоть в Интернете…
Подобным образом можно проанализировать всю книгу Старикова, однако, надеюсь, уже приведённого выше достаточно для того, чтобы читатель более недоверчиво относился к подобного рода «откровениям». В некотором смысле книгу «Февраль 1917: Революция или спецоперация?» можно считать классическим собранием всех прошлых сплетен, клевет, инсинуаций и предвзятых «воспоминаний» о тех днях, густо сдобренных «сенсационными» «открытиями» уже самого Старикова.
Ответ же на надуманный вопрос Старикова: «Февраль 1917: революция или спецоперация?» дал в марте 1917 года сам Ленин. Со стороны правых заговорщиков, курируемых англичанами, это была спецоперация, а со стороны народных масс России и большевиков – революция!
Заканчивая книгу моментом открытия и роспуска Учредительного собрания в середине января 1918 года, Стариков утверждает, что «Ленин разогнал бы „учредиловку“ даже имея подавляющее большинство депутатов-большевиков!»[29]
Это уж вообще в огороде бузина, а в Киеве дядька…
Во-первых, вопреки распространённому заблуждению, выборы в Учредительное Собрание прошли через неделю после штурма Зимнего дворца, то есть, после совершения Октябрьской революции. Прошли под эгидой уже Советского, только что образовавшегося, государства. По «логике» Старикова было бы проще вообще не проводить этих выборов, чтобы потом нечего было разгонять.
Во-вторых, сразу же после выборов в Петрограде, которые проходили в столичном избирательном округе с 12(25) по 14(27) ноября 1917 года, Ленин дал 15 (28) ноября 1917 года интервью корреспонденту агентства «Associated Press» Гуннару Ярросу. Начиналось оно так:
«В связи с результатами выборов в Петрограде, на которых большевики получили шесть мест, корреспондент „Associated Press“ интервьюировал Председателя Совета Народных Комиссаров, который был окрылён крупной победой своей партии.
– Что Вы думаете о результатах выборов в Учредительное собрание? – спросил корреспондент.
Я думаю, что эти выборы являются доказательством большой победы большевистской партии. Число голосов, отданных ей на выборах в мае, августе и сентябре постоянно росло. Получить шесть мест из двенадцати в городе, где буржуазия (кадеты) очень сильна, значит победить в России…»[30]?
В Учредительном собрании Петрограду было предоставлено 12 мест, половину получили большевики и ещё одно место – их тогдашние союзники, левые эсеры. То есть, в столице «левые» имели большинство, и Ленин, избранный депутатом Учредительного собрания, надеялся на большинство также общероссийское…
Вышло иначе: партия эсеров получила 59 % голосов, большевики – 25 %, кадеты – 5 %, меньшевики – 3 %. Впрочем, с учётом того, что выборы проходили в стране, уже охваченной кризисом, и в голосовании приняла участие примерно половина избирателей, в литературе отыскиваются и иные цифры: 40 % за эсеров, 23,9 % за большевиков, 4,7 % за кадетов, 2,3 % за меньшевиков и остальные – за другие мелкобуржуазные партии и группы[31].
Так или иначе, формальная победа в общенациональном масштабе достигнута Лениным не была, однако темп роста влияния большевиков был огромным. При этом в обеих столицах они к началу 1918 года уже пользовались решающей поддержкой, что Ленин в интервью Ярросу и отметил.
К слову, Г. М. Яррос (1882–1965) в 1924 году переехал в Советский Союз, занимался журналистикой и преподавательской деятельностью[32].
Пожалуй, здесь – забегая далеко вперёд, стуит сказать кое-что и об Учредительном собрании…
Первое и последнее заседание Учредительного собрания состоялось в Таврическом дворце 5(18) января 1918 года. Это заседание «смачно» и лживо описано в мемуарах правого эсера Виктора Чернова, который «скромно» умолчал при этом, что «правое» антибольшевистское большинство отказалось обсуждать предложенную Председателем ВЦИКа Свердловым «Декларацию прав трудящегося и эксплуатируемого народа» и признать декреты Советской власти, в том числе – тот знаменитый Декрет о земле, в основу которого Ленин положил наказы поддерживавших эсеров крестьян.
«Декларацию прав трудящегося и эксплуатируемого народа», которую большевики предлагали обсудить и принять «черновскому» Учредительному собранию, написал Ленин, а за день до открытия Учредительного собрания – 17 января 1918 года, она была опубликована в «Правде» и в «Известиях ЦИК»[33].
Статья I «Декларации…» объявляла Россию республикой Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов.
Статья II «Декларации…» гласила:
«Ставя своей основной задачей уничтожение всякой эксплуатации человека человеком, полное устранение деления общества на классы, беспощадное подавление сопротивления эксплуататоров, установление социалистической организации общества и победу социализма во всех странах, Учредительное собрание постановляет далее:
1. Частная собственность на землю отменяется. Вся земля со всеми постройками, инвентарём и прочими принадлежностями сельскохозяйственного производства объявляется достоянием всего трудящегося народа.
2. Подтверждается советский закон о рабочем контроле и о Высшем совете народного хозяйства…
3. Подтверждается переход всех банков в собственность рабоче-крестьянского государства…
4. В целях уничтожения паразитических слоёв общества вводится всеобщая трудовая повинность.
5. В интересах обеспечения всей полноты власти за трудящимися… декретируется вооружение трудящихся, образование социалистической красной армии…»
Ну, и что здесь могло не устраивать подлинных народных представителей, за которых выдавали себя Чернов и К0?
И разве разжигала гражданскую войну или не отвечала интересам народов Статья III «Декларации…», утверждавшая разрыв тайных царских договоров, отвергавшая колониализм и аннулировавшая царские внешние долги, давно оплаченные русской кровью на полях войны?
Статья IV «Декларации…» содержала формулу признания Учредительным собранием Советской власти и её декретов.
Всё это «правым» большинством, обеспеченным правыми эсерами, было отвергнуто и освистано.
После совещания большевистской фракции была оглашена написанная тут же Лениным энергичная «Декларация фракции РСДРП(б)…»[34]
Затем большевики и кое-кто ещё покинули зал, полный пустопорожних речей. А под утро 19 января 1918 года начальник караула Таврического дворца, балтийский матрос Анатолий Железняков распустил «Учредилку», произнеся при этом историческую фразу: «Караул устал».
В ночь на 7(20) января 1918 года ВЦИК по докладу Ленина принял уже официальный декрет о роспуске «Учредилки»… А накануне – 6 января по старому стилю, Владимир Ильич начал писать блестящую статью «Люди с того света», которая почему-то тогда так и не была опубликована (возможно потому, что автор оборвал её на полуслове – дни-то были горячие!)…
Ленин писал в ней:
«„Я потерял понапрасну день, мои друзья“. Так гласит одно старое латинское изречение. Невольно вспоминаешь его, когда думаешь о потере дня 5-го января.
После живой, настоящей советской работы, среди рабочих и крестьян, которые заняты делом, рубкой леса и корчеванием пней помещичьей и капиталистической эксплуатации, – вдруг пришлось перенестись в чужой мир, к каким-то пришельцам с того света… Из мира борьбы трудящихся масс, и их советской организации… в мир сладеньких фраз, прилизанных, пустейших декламаций, посулов и посулов, основанных по-прежнему на соглашательстве с капиталистами.
Точно история нечаянно или по ошибке повернула часы свои назад, и перед нами вместо января 1918 года на день оказался май или июнь 1917 года!
Это ужасно! Из среды живых людей попасть в общество трупов, дышать трупным запахом, слушать тех самых мумий „социального“ фразёрства, Чернова и Церетели, это нечто нестерпимое…
…Потоки гладеньких-гладеньких фраз Чернова и Церетели, обходящих заботливо только (только!) один вопрос, вопрос о Советской власти, об Октябрьской революции… И правые эсеры, проспавшие, точно покойники в гробу, полгода – с июня 1917 по январь 1918, встают с мест и хлопают с ожесточением, с упрямством. Это так легко и так приятно, в самом деле: решать вопросы революции заклинаниями… Ни капли мысли у Церетели и Чернова, ни малейшего желания признать факт классовой борьбы…
Тяжёлый, скучный и нудный день в изящных помещениях Таврического дворца, который и видом своим отличается от Смольного приблизительно так, как изящный, но мёртвый буржуазный парламентаризм отличается от пролетарского, простого, во многом ещё беспорядочного и недоделанного, но живого и жизненного советского аппарата…»[35]?
С каким молодым задором, с какой весёлой убеждённостью в своей правоте это написано! С каким желанием работать для новой России! Николай же Стариков, ссылаясь на некие мемуары Бухарина (тот ещё «кадр»!) уверяет нас, что «когда наступил реальный момент разгона парламента, ночью, то с Лениным случился тяжёлый истерический приступ…»
Это с Лениным-то, которого Сталин назвал «горным орлом», и «истерический приступ»?!
Ну-ну…
В своей книге о «спецоперации» Февраля 1917 года Н. Стариков цитирует воспоминания старого большевика В. Д. Бонч-Бруевича, однако цитирует своеобразно. Вначале приведу «цитату», данную Н. Стариковым, а затем – полную цитату из воспоминаний Бонч-Бруевича.
Вот как цитирует Бонч-Бруевича Стариков: «В. Д. Бонч-Бруевич указывает нам, что в момент открытия Учредительного собрания Ленин „волновался и был мертвенно бледен, как никогда… и стал обводить пылающими, сделавшимися громадными, глазами всю залу (обращаю внимание – „залу“! – С.К.)“…»[36]?
А вот Бонч-Бруевич «по Бонч-Бруевичу»:
«Владимир Ильич сел в кресло. Он волновался и был так бледен, как никогда; глаза расширились и горели стальным огнём. Он сжал руки и стал обводить пылающими глазами весь зал (обращаю внимание – „зал“! – С.К.) от края до края его, медленно поворачивая голову. Матросы, стоявшие внизу в проходе, с благоговением, не сводя глаз, смотрели на него, точно ловя его взгляд, точно ожидая приказа…
Владимир Ильич продолжал всё так же обводить глазами собрание, точно укрощая взглядом разбушевавшегося зверя…»[37]
Картина, нарисованная подлинным Бонч-Бруевичем, психологически отличается от варианта Старикова принципиально, не так ли?
Во 2-м издании воспоминаний Бонч-Бруевича нет слов «мертвенно [бледен]» и «сделавшимися громадными [глазами]»… Возможно они есть в 1-м издании книги 1930 года «На боевых постах Февральской и Октябрьской революций», но вряд ли. Нет во 2-м издании и приводимого Стариковым «свидетельства» якобы Бонч-Бруевича о том, что Ленин потом «взял себя в руки, немного успокоился и „просто полулежал на ступеньках то со скучающим видом, то весело смеясь“…»
В воспоминаниях Бонч-Бруевича Ленин сидит в первом ряду в кресле, «четвёртом налево от трибуны председателя, если стать лицом к залу заседания». Это, между прочим, зафиксировано на фото, помещённом в томе 1-м собрания фотографий и кинокадров, изданных Институтом марксизма-ленинизма при ЦК КПСС к 100-летию В. И. Ленина в 1970 году (см. с. 47, фото № 26 по порядку в книге и № 382 по архивному учёту). Там приведена и соответственная цитата из воспоминаний Бонч-Бруевича (по т. III «Избранных сочинений» издания 1963 г., с. 134–135) с редакционным уточнением, что сидел Ленин не слева, а справа от трибуны.
Мелочь?
Ну, как сказать! Дьявол, как известно, кроется в мелочах, и читатель сможет сейчас лишний раз убедиться в этом.
Фотодокумент – наиболее достоверное из всех возможных исторических свидетельств. Недаром говорят, что лучше раз увидеть, чем сто раз услышать (или – прочитать). И фотодокумент показывает нам Ленина, сидящим в кресле. Но вот старый большевик Михаил Кедров в своей «Красной тетради об Ильиче», опубликованной в 1927 году в журнале «Пролетарская революция» (№ 1, с. 36–69), сообщает иное:
«Ильич тотчас по приходе примостился на покатых, покрытых ковром ступеньках, невдалеке от трибуны, и в таком положении остаётся до конца собрания. Депутатам он не виден, так как от них отделяет его дощатая перегородка между рядами…»
Однако на упомянутом выше фото Ленин сидит лицом к залу в кресле и хорошо всем виден. Можно предполагать, что мемуарист Кедров подсознательно соединил два эпизода: открытие Учредительного собрания и III конгресс Коминтерна, проходивший в июне-июле 1921 года. Там запоздавший к открытию Ленин действительно сидел на ступеньках, не видимый делегатами, и делал записи (есть знаменитое фото, зафиксировавшее это).
Далее Кедров пишет: «В наиболее интересные моменты, особенно во время речи выбранного председателя собрания Чернова, …Ильич неудержимо хохочет»[38]
И после этого – по Бухарину – с Лениным якобы случился тяжёлый истерический приступ?
Ой ли?
Впрочем, ближе к концу книги мы получим возможность присмотреться к Бухарину и его «свидетельствам» внимательнее.
Я так подробно всё это разобрал, чтобы читателю стало яснее – насколько ненадёжны мемуары как источник точных сведений. Недаром у юристов есть присказка: «Лжёт, как очевидец». Люди, да ещё в момент волнения, видят далеко не всегда то, что было на самом деле. Тем более, когда они вспоминают о событии через несколько лет. Вот почему я так часто опираюсь на прямую цитату из точного ленинского документа – она бьёт антиленинцев наповал!
А теперь предлагаю похохотать (хотя тут надо скорее плакать!) уже читателю. Откуда берёт происхождение «Бонч-Бруевич» Старикова? Точно это знает, естественно, лишь сам Н. Стариков, но кое-что предположить можно, если открыть на 360-й странице «воспоминания» незадачливого – на одни неполные сутки – председателя Учредительного собрания Виктора Чернова. Они были переизданы в 2004 году минским издательством «Харвест».
Там мы и прочтём:
«Когда наступил, наконец, момент открытия Учредительного собрания, Ленин, по свидетельству верного Бонч-Бруевича, „волновался и был мертвенно бледен, как никогда… сжал судорожно (у Б.-Б „очень сильно, до боли…“ – С.К.) руку и стал обводить пылающими, сделавшимися громадными, глазами всю залу (вот она откуда – „зала“! – С.К.)“. Вскоре, однако, он оправился и „просто полулежал на ступеньках то со скучающим видом, то весело смеясь“…»
Итак, Чернов переврал Бонч-Бруевича и, похоже, присоединил к Бончу «испорченный телефон» Кедрова, а Стариков, похоже, не заглянув не то что в 1-е издание воспоминаний Бонч-Бруевича (его не так-то просто найти), но даже в легкодоступное 2-е издание, просто, пардон, передрал эпизод из книги Чернова.
Казус весьма показательный: нынешние псевдоисторики, обслуживающие интересы антиленинского Кремля, часто довольствуются замшелыми сплетнями и инсинуациями, не давая себе труда обращаться к подлинным свидетельствам и анализировать их! Псевдо «историки» выстраивают умопомрачительно «захватывающие» – захватывающие для любителей «компота» из жареной «клубнички» и развесистой «клюквы» – «версии» об англо-франко-германском шпионе Ленине, проходя мимо очевидного.
Так что детали – не мелочь.
Можно где-то напутать, можно в чём-то ошибиться… Но сознательно перевирать? Как говорил некий известный киноперсонаж: «Маленькая ложь рождает большое недоверие».
На подобных прискорбных чертах нынешней якобы «исторической» антиленинской «науки» мы остановимся ещё не раз, а сейчас нелишне познакомиться с сюжетом из совсем другой сферы. Он взят из повести писателя-документалиста Л. Л. Лазарева о Генеральном конструкторе авиадвигателей Александре Микулине – академике, одном из первых Героев Социалистического Труда[39].
Сей историко-инженерный казус настолько поучителен не только для инженеров, но и для историков, что привести его здесь будет вполне уместно.
В КБ Микулина работал его двоюродный брат – крупнейший советский специалист по теории авиадвигателей, Борис Стечкин, тоже академик. Однажды на испытательном стенде «полетел» двигатель – случай при отработке новой конструкции заурядный. Однако Стечкина заинтересовал здоровенный болт от двигателя, который оказался на подоконнике моторного зала.
– Какой же была сила, с которой забросило болт от стенда к окну? – спросил Стечкин у Микулина.
– Ты теоретик, ты и посчитай!
Стечкин забрал болт и ушёл в кабинет.
Через день в конференц-зале он, покрыв грифельную доску цепочками расчётов и кривыми графиков, предложил собравшимся инженерам «чрезвычайно изящную и остроумную теорию». С помощью математики теоретик Стечкин убедительно доказал, что болт мог долететь до подоконника, но практически мысливший Микулин предложил брату пройти в лабораторию и показать – как пролегла траектория полёта?
Далее – прямая цитата из книги Л. Лазарева:
«Но едва братья вошли в лабораторию, как наткнулись на ворчавшую уборщицу…
– Что за люди – ничего положить нельзя. Всё тащут. Позавчера положила болт на окно. А сегодня его спёрли.
– Какой болт, – удивился Микулин, показывая на болт, который держал в руках Стечкин. – Этот?
– Он самый!
– Но позвольте, – поднял брови Стечкин, – зачем вам болт и как он оказался на подоконнике?
– Так я, когда пол мету, им дверь подпираю.
Микулин и Стечкин, задыхаясь от смеха, выскочили в коридор».
Так вот, Стариковы и К0 без математики и интегралов лихо и подло забрасывают Ленина из дебрей «германского генштаба» в «пломбированный вагон», «восстанавливая истину» не более верно, чем Стечкин «проследил» полёт болта уборщицы. Вот только антиленинские псевдоисторические «теории», подобные стариковской, в отличие от математической теории Стечкина, и не изящны, и не остроумны.
Чтобы уж закончить здесь с «Учредилкой», приведу ещё один текст – не из статьи, а из дневника, и не Ленина – он дневников никогда не вёл, а поэта Александра Блока.
Практически день в день с записями Ленина по неоконченной статье «Люди с того света», Блок записал в январе 1918 года (датировки по старому стилю):
«5 января.
„Ко всему надо как-то иначе, лучше, чище отнестись. О, сволочь, родимая сволочь!
Почему „учредилка“?… Втёмную выбираем, не понимаем…
Инстинктивная ненависть к парламентам, учредительным собраниям и пр. Потому что рано или поздно некий Милюков (лидер кадетов. – С.К) произнесёт: „Законопроект в третьем чтении отвергнут большинством (в наше время Блок мог бы добавить:“ лживым большинством „Единой России“. – С.К.)“.
Это – ватерклозет, грязный снег, старуха в автомобиле, Мережковский (элитарный литератор. – С.К.) в Таврическом саду, собака подняла ногу на тумбу, m-lle Врангель тренькает на рояле…
Но „государство“ (ваши учредилки) – НЕ ВСЁ. Есть ещё воздух…
<…>
6 января.
Слухи о том, что Учредительное собрание разогнали в 5 утра (Оно таки собралось и выбрало председателем Чернова). – Большевики отобрали большую часть газет у толстой старухи на углу. – Лёгкость, поток идей – весь день»[40].
Так, спрашивается, – было обречено Учредительное собрание на разгон самим ходом истории России, или нет?
И разве оно не заслужило уже при рождении единственной участи – немедленной политической смерти?
Забавно, что Николай Стариков отвечает на последние вопросы, как и Ленин, утвердительно, но трактует проблему более чем неожиданным образом. В своей книге Стариков заявил, что «Ленин разогнал бы „учредиловку“, даже имея подавляющее большинство депутатов-большевиков!», а далее у Н. Старикова следует вот что:
«Задача у него была такая, и только по её выполнении Ленин и компания могли спокойно исчезнуть с арены мировой истории. Так было запланировано нашими „союзниками“. Ленин прерывает легитимность (? – С.К.) власти… Начинается гражданская война…
Большевики же должны были исчезнуть туда, откуда они появились, – обратно в Европу и Америку, под крыло „союзных“ спецслужб. И они собирались это сделать. Существует много свидетельств о том, что чуть ли не у каждого большевистского вождя в кармане лежал какой-нибудь „аргентинский“ паспорт на подложную фамилию…
Но тут… Ленин понял, что, обладая информацией о таких страшных тайнах, как „немецкие деньги“ и „предательство союзников“, он и его товарищи долго не проживут… Большевикам надо было остаться и строить новое государство…»[41]
Да-а… До этого не додумались даже эсер Чернов и генерал Деникин! Ленин – по Старикову – двойной агент, не отработавший ни «немецкие», ни «союзнические» деньги, выданные на ослабление и развал России, а потом испугавшийся, что его «прихлопнут» не те, так эти «хозяева», и начавший с перепугу строить социализм.
Эх, господа-товарищи и милостивые государи, если это не историко-политическая паранойя и ахинея, то…
А, впрочем, стоит ли продолжать?!
В одном оказался прав Н. Стариков – не в интересах России и её народов затевала наднациональная Золотая Элита Февраль 1917 года. И только сила мысли и политическая воля Ленина, прибавлю уже я, смогли переломить гибельную ситуацию и превратить Февральский заговор Элиты в народную Октябрьскую революцию – Великую социалистическую…
Не ошибся Н. Стариков и в том, что «британские агенты» (а также, вновь прибавлю я, американские и французские агенты) активно занялись организацией гражданской войны.
Вот только Ленин имел отношение к этим агентам лишь с одной стороны – он против них боролся. Но об этом и многом другом – позднее, в своём месте… Вынужденный довести до логической точки анализ «спецоперации» Николая Старикова против «Николая» Ленина (а сколько их было, таких антиленинских «спецопераций», начиная с весны 1917 года и заканчивая нашими днями!), я заскочил далеко вперёд.
А теперь придётся вернуться назад – в глубоко дореволюционные дни, чтобы смыть с ленинского исторического портрета ещё один слой давней грязи – «иностранные деньги»…
Глава 3. «Клондайки» большевиков: от Эриванской площади до издательства Малых
Вопрос о финансовых средствах большевиков интересен не потому, что в нём много таинственного, а как раз наоборот – потому, что вокруг достаточного ясного вопроса давно напустили ядовитого тумана.
Как только ни описывали «клондайки», из которых РСДРП(б) пополняла партийную кассу, особенно – с началом Первой мировой войны! И «германский» источник фигурирует у обвинителей как основной.
Имеет хождение, правда, и «теория», гласящая, что Ленина финансировали не немцы, а союзники – Антанта. А также – «теория» Н. Старикова, гласящая, что Ленина якобы нанимали для тёмных дел против России и те, и те…
Впрочем, каких только версий относительно ангажированности Ленина антироссийскими силами не накопилось за те почти сто лет, в которые имя Ленина стало всемирно известным.
Наиболее экзотической и одновременно забавной здесь является, пожалуй, версия, изложенная «леди Агатой» – знаменитой Агатой Кристи, в одном из её ранних детективных романов «Большая четвёрка».
В романе, увидевшем свет в 1927 году, описан вселенский заговор против человечества могущественной полусумасшедшей четвёрки: таинственного китайского мандарина Ли Чанг Йена, американского мультимиллиардера, «мыльного короля» Эйба Райланда, гениальной французской учёной мадам Оливер, «затмившей славу мадам Кюри», и многоликого Истребителя неопределённого происхождения – своего рода суперспецназовца-киллера…
Раскрывает заговор, естественно, гениальный Эркюль Пуаро. По ходу расследования он встречается со знатоком «тайной жизни в Китае» мистером Джоном Инглзом, и тот заявляет:
– Беспорядки по всему миру, волнения рабочих, революции. Нормальные люди, совсем не паникёры, отвечающие за свои слова, говорят, что за всеми этими случаями стоит некая сила, и что цель её – ни больше ни меньше, как разрушение мировой цивилизации. В России, как вы знаете, многие видят явные признаки того, что Ленин и Троцкий – всего лишь марионетки и их поступки (все до единого) диктуются чьим-то мозгом. У меня нет надёжных доказательств, …но я совершенно уверен в том, что этот мозг принадлежит Ли Чанг Йену…
Итак, Ленин – агент и марионетка главы «Большой четвёрки», китайского мафиози Ли Чанг Йена…
До этого не додумался даже Николай Стариков!
Однако мандарин Ли как «шеф» Ленина – это для людей, якобы отвечающих за свои слова, всё же, перебор. Они – «историки», «политологи», политиканы и просто изготовители «жареных» «фактов», выдвигают менее фантастические, хотя и не более «правдоподобные» версии… При этом стандартное обвинение Ленина заключается в том, что он-де, то ли сразу после начала Первой мировой войны, то ли ближе к 1917 году, вступил в изменнические контакты с императором Вильгельмом II, с германским Генштабом и с генералом Людендорфом.
Одна из главок главы XV в книге бывшего жандармского генерала Александра Спиридовича «Большевизм: от зарождения до прихода к власти» так и называется: «Перед войной 1914 года. Измена Ленина и его договор с германским правительством»[42].
А, скажем, профессор Санкт-Петербургского (какая радость – вновь Санкт-Петербургского!) университета, доктор наук Геннадий Соболев описывает «германскую» коллизию уже в более позднем – предреволюционном, варианте. И Соболев в выводах более осторожен:
«…Названная ещё в 1919 году членами рейхстага социал-демократами Э. Бернштейном и М. Эрцбергером сумма в 50–60 млн. марок, полученных большевиками из Германии, остаётся до сих пор ни опровергнутой, ни подтверждённой документально…»[43]
Спасибо, как говорится, и на этом!
Правда, далее Соболев продолжает: «Следовательно, поиски „немецкого золота“ большевиков должны быть продолжены…»
Что ж, успехов Вам в поисках, уважаемый Геннадий Леонтьевич!
«Респектабельный» Александр Ватлин, издавший в р-р-респектабельном издательстве «Российская политическая энциклопедия» книгу о Германии, рекомендованную в качестве учебного пособия для студентов, обучающихся по специальностям «история», «политология», «международные отношения», непосредственно тему о «немецком золоте» обходит, но замечает:
«Стремясь добиться развития событий в нужном направлении, германские военные сделали ставку на углубление социальной революции… Первый „пломбированный вагон“ с большевиками отправился из Швейцарии уже в марте… Резидент германской разведки в апреле 1917 г. доносил из Стокгольма: „Ленин прибыл в Россию и работает в духе наших пожеланий“…»[44]
Подтекст в тексте Ватлина очевиден: не задарма же Ленин «работал» в «духе пожеланий» германской разведки…
В стиле профессора Соболева, но задолго до него высказывался французский разведчик Л. Тома. В 1917 году он вёл работу по дискредитации Ленина, а позднее – в своих воспоминаниях, признал:
«Ленин не был платным агентом Германии в том смысле, что не получал от немецких властей задания действовать определённым образом в обмен на денежное вознаграждение или заранее оговоренную выгоду. Ленин был агитатором, на успех которого Германия делала ставку, и которому она поставляла необходимые средства для ведения пропаганды»[45].
Как говорится, и на том спасибо!
Небезынтересно, пожалуй, знать, что дядя Николая – великий князь Александр Михайлович, имевший, как-никак, более менее информацию, а не газетные сплетни, даже в 1932 году в Париже не рискнул прямо обвинить Ленина, а выразился и более осторожно, и политически более реалистично, написав:
«…Совершенно безразлично, получили ли большевистские главари какие-то суммы от немецкого командования или же ограничились тем, что приняли предложение германского правительства проехать через Германию (реально было наоборот – это эмигранты просили о разрешении на проезд. – С.К.) в запломбированном вагоне…
Странные сообщники – Ленин и Людендорф – не обманывались относительно друг друга. Они были готовы пройти часть пути вместе… Генерал старался оставаться серьёзным, думая о сумасбродстве этого „теоретика“ Ленина. Двадцать месяцев спустя коммунисты здорово посмеялись над Людендорфом, когда революционная чернь хотела его арестовать в Берлине…»[46]?
Здесь не всё точно по части фактов, что объяснимо – Александр Михайлович не мог знать, скажем, все перипетии, связанные с проездом Ленина через Германию, о чём в своём месте будет сказано. Ошибался царёв дядя и относительно якобы «сообщничества» Ленина и Людендорфа.
Однако в целом Александр Михайлович ретроспективно оценил ситуацию относительно верно – верно для великого князя, конечно… Всё же в эмиграции «дядя Сандро» кое-что понял.
А вот эмигрант Сергей Мельгунов, в 1922 году высланный из советской России, разродился в эмиграции книгой «Золотой немецкий ключ к большевистской революции». Она была издана в 1940 году в Париже, в 1989 году – в Нью-Йорке… «Потный вал» перестроечного ажиотажа донёс её и до России. А что? Вполне приличное чтение для любителей развесистой «исторической» «клюквы»!.. Но, вообще-то, подобной «литературы» за почти сто лет накопились горы, хотя авторы чаще всего просто переписывают друг друга.
Впрочем, я не намерен подробно останавливаться на анализе непосредственно тех или иных «версий» о якобы финансировании деятельности Ленина германским кайзером и германским генштабом – хватит с меня, да и с читателя, надеюсь, «сенсаций» Николая Старикова.
К тому же, во всех этих версиях, на разные лады перепевающих тему Парвуса-Гельфанда, прапорщика Ермоленко, «документов Сиссона», и т. д., и т. п., содержится исторической правды не больше, чем в приснопамятной «версии» «леди Агаты» о Ленине, колобродящем в России по указке китайского мандарина Ли на «мыльные» деньги янки Райланда.
Вот уж воистину, все эти «версии» – на уровне «мыльной оперы»!
Вернее будет поступить иначе – обратиться ко вполне достоверным документам и поразмышлять – правы ли обвинители Ленина, вот уже почти сто лет осыпающие его грудами «германского», «английского», «мыльного» и прочего «золота»?
Интереснейшие документы отыскиваются при этом, как уже было сказано, в ценнейшем, однако по сию пору почти не используемом источнике – Полном Собрании сочинений В. И. Ленина, и прежде всего – в томах ленинских писем.
Начать же надо, пожалуй, с краткого анализа вообще финансовых возможностей РСДРП(б) – ведь о происхождении партийной кассы большевиков (не только в период Первой мировой войны, но и до неё) в литературе накопилось, пожалуй, не меньше мифов, чем относительно пресловутого «немецкого золота».
Одно из стандартных, давно обжившихся в «Сети», клише: большевики жили за счёт «эксов», то есть, экспроприаций, а проще – ограбления банков, налётов на инкассаторов и т. д. Любой усердный потребитель «интернетского» якобы-информационного барахла уверенно отбарабанит, что деньгами Ленина снабжал кавказский бандит Сталин по кличке «Коба» на пару с его («Кобы») подручным – другим бандитом Тер-Петросяном по кличке «Камо»…
Так ли это было на деле?
Что ж, во время первой русской революции большевики действительно провели громкую акцию, и 13 июня 2017 года исполнится 110 лет со дня знаменитой экспроприации большевиков на Эриванской площади в Тифлисе. А организатором и руководителем налёта был действительно «Камо» – Симон Аршакович Тер-Петросян (1882–1922).
Вокруг этой истории накручено немало небылиц, да и достоверные сведения оказываются на поверку не вполне достоверными. Так, Н. К. Крупская в своих воспоминаниях писала, что захваченными средствами большевики воспользоваться якобы не смогли, поскольку вся сумма была в крупных купюрах в 500 рублей, и номера банкнот были сообщены всем банкам в России и за рубежом. А на попытках разменять деньги целая группа товарищей попалась, поскольку о готовящемся размене провокатор Житомирский сообщил полиции[47].
Однако есть основания предполагать, что предметом «экса» стали привезённые из Петербурга 200 тысяч рублей не только в бумаге, но и в золотых монетах, о чём Крупская могла и не знать. Так что, скорее всего, тифлисский «экс» партийную кассу РСДРП(б) в 1907 году как-то всё же пополнил. Но – далеко не так, как предполагалось[48].
Расходы партии были тогда уже немалы, и – не на «олигархические» забавы лидеров большевиков в швейцарских Альпах, в Монте-Карло или Куршевеле… Это было лето 1907 года. Ещё не исчезли надежды на усиление революционного процесса, начавшегося в 1905 году, и надо было закупать оружие, переправлять транспорты с ним в Россию, подкупать таможню, жандармов…
А кроме того, надо было выручать товарищей из тюрем, а то и спасать их от смерти… Не Ленин, а либеральные журналисты запустили тогда в оборот понятие «столыпинский галстук» – висельная петля.
Да, большевиков в годы первой русской революции вешали! Впрочем, не только их – вешали и латышских крестьян, и пресненских рабочих… Это я к тому, что если кто-то протянет: «Э-э! Да твой Ленин был просто террористом», то не мешает ему знать, что для большевиков террор был крайней, редкой и вынужденной мерой, а вот террор царских властей против большевиков в 1905-07 годах был и ужасен, и масштабен.
Впрочем, более подробно этой материи – «ужасов революции», мы коснёмся в своё время в отдельной главе. Сейчас же, возвращаясь к Камо, сообщу, что, познакомившись с Лениным в марте 1906 года в Петербурге – оба были на нелегальном положении, Камо в конце 1906 года по поручению Ленина выехал в заграничную поездку. Он побывал в Германии, Швеции и Бельгии, закупая оружие и боеприпасы, а закончил Болгарией, организовывая тайную транспортировку всего закупленного в Россию. Одним из поводов к тифлисскому «эксу» как раз и могла стать необходимость расплатиться с зарубежными кредиторами.
Тут, к слову, уместно заметить, что если бы работу большевиков в ходе революции 1905–1906 года финансировали Япония или ещё кто (Ленина обвиняют порой и в этом), то не было бы необходимости Камо устраивать налёт на «золотую» экспедицию в Тифлисе.
Позднее – в 1911 году Камо, бежавший из заключения в тифлисском Метехском замке, получил в Париже новое личное задание Ленина: обеспечить опять-таки транспортировку, но уже не оружия, а партийной литературы в Россию. Камо сумел организовать требующийся «коридор» через Грецию, Турцию и Болгарию.
Конечно, во всех этих странах – даже в Турции, у Камо находились и бескорыстные идейные помощники, но ведь нередко приходилось и платить. Соответственно, на одном «тифлисском» золоте – быстро тающем, партийной работы было не построить.
А на что тогда могли рассчитывать большевики?
Источников пополнения партийной кассы у любой нелегальной революционной партии бывает несколько, начиная с членских взносов и разовых пожертвований членов партии и сочувствующих…
Вспомним, что даже в 1907 году – когда революция уже почти закончилась, на V (Лондонском) съезде РСДРП делегаты представляли 150 тысяч членов партии. И все они платили хотя и различающиеся по размеру (тогда в партии было много интеллигентов), но – членские взносы.
В целом – сумма немалая.
Когда после окончательного поражения революции 1905–1907 года и наступившей столыпинской реакции произошёл «отлив» из РСДРП всех нестойких, и большевики оформились как отдельная партия, партийные взносы, естественно, уменьшились. Однако партийная касса особо пустой не была, и отнюдь не за счёт пресловутых «эксов». Партийные взносы оставались серьёзным и относительно стабильным источником пополнения партийных средств.
К Февралю 1917 года в РСДРП(б) насчитывалось до 40 тысяч человек. И это были в массе своей стойкие, убеждённые борцы за освобождение пролетариата, во главе которых стояли несколько сотен профессиональных партийных работников – нелегалов и эмигрантов. Не все они имели связь с Лениным (многие её как раз не имели), но партийная работа велась, и не в последнюю очередь благодаря тому, что Ленин до начала войны провёл немалую организационную работу и обеспечил наличие в России крепкого партийного ядра.
Могли сорок тысяч членов партии содержать триста-четыреста партийных «техников» – руководящих организаторов?
Думаю – да.
Помогали большевикам, и весьма весомо, сочувствующие. Так, жена Максима Горького – известная русская актриса Мария Андреева (1868–1953), член партии с 1904 года, выезжая в Европу и США, обеспечивала там мобилизацию средств для партии. Андреева и сама оказывала партии финансовую поддержку – лично и за счёт сбора средств непосредственно в России.
Горький, Андреева и ещё несколько имён – это лишь видимая часть «айсберга» той прогрессивной части образованных кругов российского общества, которая оценивала большевиков как серьёзную и достойную уважения политическую силу. В отличие от эсеров, взрывающих великих князей, большевики, хотя и не были широко известны в простом народе до весны 1917 года, общественной поддержкой пользовались. И, пожалуй, большей, чем эсеры… Эсеры представлялись многим чем-то вроде кровавого балагана, да нередко им и были. Со всей отчётливостью это проявилось в серии эсеровских авантюр времён Гражданской войны, начиная с Ярославского мятежа и заканчивая кулацкой «антоновщиной». Не говорю уже о палаческом следе, оставленном в нашей истории эсером Савинковым и поощряемыми последним «генералом» Булак-Балаховичем и «полковником» Павловским…
А вот что свидетельствовал уже в эмиграции жандармский генерал Спиридович:
«Русское общество много помогало в те годы (имеются в виду 1904 и 1905 гг. – С.К.) революционным партиям, в том числе и социал-демократической. Благодаря этому денежные поступления одесской группы партии за май и июнь 1905 г. составили 4702 руб. 25 коп., приход батумского комитета за время с ноября 1904 по январь 1905 г. превышал 6 тысяч: сибирский союз с 1 февраля по июнь насчитывал в приходе 7475 рублей. Бюджет центральных учреждений выражался десятками тысяч»[49].
Немалые суммы порой приходили в РСДРП(б) из весьма нетривиальных источников – из противоположного лагеря, так сказать. Во все времена в любом обществе среди элиты случаются отдельные личности, сочувствующие революции и помогающие ей материально. Не стала исключением и Россия – достаточно вспомнить знаменитого Савву Морозова, фабриканта, помогавшего большевикам деньгами. К тому же активными членами большевистской партии состояли не только малоимущие или неимущие пролетарии – были большевики-инженеры, большевики-профессора… Говоря о 1905 годе я приведу любопытные примеры на сей счёт.
Поступали в партийную кассу отчисления от литераторской и журналистской работы. Скажем, в сентябре 1905 года Ленин писал из Женевы в ЦК партии в Петербург:
«Дорогие друзья!
1) Посылаю Вам проект договора с Малых на Ваше утверждение всего ЦК. Советую утвердить – иначе здесь куче народа жить не на что, а партия не сможет содержать их (в том числе редакторы и сотрудники „Пролетария“). Это серьёзный вопрос, который очень прошу не разрубать одним ударом: иначе можно вызвать отчаянный кризис.
2) Советую повысить 50 % до 100 %. Малых должна будет согласиться…»[50]
Речь тут шла о следующем… Созданное в 1901 году издательство Марии Малых (Эдельман) (род. в 1879 г.) периодически выпускало отдельные работы Маркса, Энгельса, Ленина… Малых подвергалась преследованиям, многие издания подвергались конфискации. В 1909 году Малых приговорили к тюремному заключению, она бежала за границу и продолжала издательскую деятельность в Цюрихе, а после Октябрьской революции работала в советских издательствах.
В 1905 году Малых ещё жила в России, и обратилась к Ленину с предложением издать ряд его произведений, а также работы других литераторов-большевиков. Ведь среди членов РСДРП(б) были серьёзные экономисты, историки, статистики, социологи…
Договор с Малых, однако, не был подписан – ЦК начал переговоры в Петербурге с горьковским издательством «Знание». Это издательство обязывалось передавать партии значительную часть своих доходов и при первой же возможности объявить себя партийным. Переговоры вёл член ЦК П. П. Румянцев (ровесник Ленина, он после поражения революции 1905 года отошёл от партии, занимался статистикой и в 1925 году умер за рубежом), и после консультаций с Лениным договор от имени ЦК был подписан Л. Б. Красиным и П. П. Румянцевым с издательством Горького.
Между прочим, благодаря одному ленинскому документу, мы можем составить представление о статьях не только доходов, но и расходов большевиков в 10-е годы. В томе 47-м Полного собрания сочинений, где собраны письма Ленина за 1905 – ноябрь 1910 года, на страницах с 216-ю по 218-ю (да ещё и с вклейкой факсимиле!) помещено письмо, адресованное в октябре 1909 года Хозяйственной комиссии Большевистского центра.
Приводить письмо полностью – с таблицами и выкладками, не буду, а сообщу лишь, что в среднем в месяц на диеты, помощь товарищам, нелегальные транспорты, экспедицию, секретариат и почту (последняя статья – 82 рубля), нелегальную типографию и партийные издания, конференции, возврат старых долгов, субсидии на работу в России и т. д. партия расходовала примерно 19 тысяч рублей.
Ленин, сводя данные в таблицы, призывал сократить расход до примерно 12 тысяч рублей, и показывал – как:
«Чтобы систематически следить за хозяйством и иметь возможность систематически же сокращать расходы, надо:
1) Составлять месячные отчёты по рубрикам, сравнимым между собой и отделяющим наиболее существенное и наименее поддающееся изменениям от наиболее случайного и наиболее сократимого (изд[ание] газеты от помощи; квартиру экспедиции и расходы типографии от цен на бумагу… и т. д.)
Постараться составить за довольно большой промежуток времени (например за 1/2 года) рациональный сводный отчёт с вычислением среднего расхода на каждую статью… Затем по каждой статье надо обдумать сокращения уже не примерные, не на глаз, а на основании точных предположений (сократить то-то и так-то; купить бумаги дешевле и снять квартиру дешевле и т. д. и т. п; сократить расходы на „оказии“ и лёгкий транспорт и т. п.)»
Это письмо интересно, конечно, и само по себе, но если вдуматься, оно интересно и тем, что может служить своего рода иллюстрацией к сталинским репрессиям ряда «старых большевиков-ленинцев» в 30-е годы… Из «хозяйственного» письма Ленина от октября 1909 года видно, что уже тогда кое-кто из большевиков предпочитал размышлять и дискутировать о грядущей революционной буре, а не обременять себя утомительными хозяйственными расчётами… В итоге Ленину самому пришлось заняться бухгалтерией и призвать товарищей по партии партийную копейку экономить.
Но если даже до революции – когда со средствами было туго и когда руководители РСДРП(б) пребывали в эмиграции, в ссылках и тюрьмах, в подполье – среди большевиков не все любили и умели вести работу по-хозяйски, то вряд ли можно было надеяться, что, войдя после Октября 1917 года в государственное руководство, они тут же схватятся за конторские счёты…
Подобные «лидеры» попортили после Октября много крови уже Ленину, а со временем – когда Россией стал руководить Сталин, они превратились вначале в балласт, а позднее – в претенциозных противников Сталина, а точнее – дела Ленина-Сталина.
Вот Сталину и пришлось в 1937 году окончательно свести тот «баланс», подводить который начал ещё в 1909 году Ленин.
В продолжение общего сюжета о средствах большевиков приведу несколько фрагментов из документов Охранного отделения – это вполне деловые оперативные сводки, поэтому в достоверности их сомневаться не приходится. Между прочим, охранники в царской России лаптем щи не хлебали. Крупская уже в советские годы вспоминала: «…Царское правительство не жалело денег на организацию провокатуры. Вся система провокатуры была чрезвычайно продумана, разветвлена…»[51]?
Это – обобщённая оценка, а, подкрепляя её, сообщу, что по неполным послеоктябрьским подсчётам в различных политических партиях и организациях имелось около 6,5 тысяч провокаторов и других политических работников политического сыска самодержавия[52].
Так вот, 15 октября 1911 года провокатор, агент М. И. Бряндинский представил в Московское Охранное отделение записку, где сообщал, в частности, о транспортах нелегальной литературы через западную границу следующее:
«На содержании партии находятся в транспортной организации три лица: „Альберт“, „Петунников“ и „Валериан“, остальные же лица получают только на расходы по перевозке и распространению. Приблизительная стоимость транспорта такова: в 3 месяца отправляется два транспорта по 4 пуда, итого 8 пудов; за переправку их через границу Натан (контрабандист по прозвищу „Турок“. – С.К.) берёт 220 руб., Карасевич (местный крестьянин-литовец. – С.К.) за хранение и сортировку – 50 руб., развозка в Петербург и Москву – 65 руб., доставка в Новозыбков – 15 руб., рассылка по почте – 15 руб., содержание работников за 3 месяца – 500 руб., непредвидимых расходов – 50 руб., всего 915 руб.
Баку и Кавказ получают литературу совершенно самостоятельно через Персию…»[53]
В агентурной записке № 101а от 15 августа 1913 года приводились данные о совещании пяти представителей ЦК большевиков 27 июля 1913 года в Австрии, в деревне Поронин под Закопане, где тогда жил Ленин. Среди обсуждаемых вопросов был и денежный вопрос, в том числе – в связи с планами открыть партийную школу. Провокатор Малиновский, принимавший участие в совещании как депутат Государственной думы, сообщал:
«…Всех денег на означенную школу имеется 1000 рублей. Сумма эта составилось следующим образом: 300 р. пожертвовал москвич Крыжановский, 300 р. – петербуржец Конюхов, и 400 р. составилось из членских взносов… „шестёрки“ (депутатов Госдумы от большевиков. – С.К.).
…Провоз и содержание каждого из учеников школы (предположительно намечались 10 человек, в том числе три „своекоштных“ депутата Думы – С.К.) обойдётся в 125 р., возмещение путевых расходов лекторам (до 10 человек. – С.К.) будет стоить 300 р. Вследствие изложенного, ЦК приходится считаться с недостатком денег на школу…
Поиски дополнительных средств… продолжаются. Так, …поручено переговорить с лицами, окружающими москвича Крыжановского и побывать у некоего Павла Николаевича Мостовенко (муж княгини Оболенской), сочувствующего партии и проживающего в имении в районе Калужской губернии у ст. „Оболенское“…»[54]
Дополнительно могу привести и отрывок «по теме» из ленинского письма Александре Коллонтай от 9 ноября 1915 года, отправленного из Берна в Нью-Йорк[55].
Ленин извещал Коллонтай, бывшую тогда в Америке, что партия издаёт на днях «по-немецки» и затем «по-французски», а «если удастся извернуться с деньгами», то и «по-итальянски», маленькую брошюрку «от имени Циммервальдской левой (международное объединение революционных интернационалистов 6 стран, созданное Лениным в сентябре 1915 года на конференции в деревне Циммервальд близ Берна. – С.К.)…»
«Извернуться» удалось лишь на немецкое издание, однако вышло оно явно не на «золото» кайзера! Как и для прочих его венценосных коллег по обе стороны фронта, деятельность циммервальдцев была для Вильгельма не только невыгодной, но и опасной.
Возвращаясь же к письму Ленина в адрес Коллонтай, отмечу следующее место в нём: «Насчёт денег с огорчением увидал из Вашего письма, что пока Вам ничего не удалось для ЦК собрать»…
Итак, большевистские «клондайки», были не богатыми, не всегда регулярными, но зато – многочисленными. Всё это, вместе взятое, хотя и не позволяло жить партии роскошно, жить и работать позволяло.
Читать бесплатно другие книги:
