Атомные танкисты. Ядерная война СССР против НАТО Морозов Владислав

© Морозов В.Ю., 2016

© ООО «Издательство «Яуза», 2016

© ООО «Издательство «Эксмо», 2016

Посвящается последним солдатам империи – всем тем, кто служил в Групп советских войск за границей и участвовал во всех локальных войнах и вооруженных конфликтах с 1945 по 1991 г.

Я ступал в тот след горячий.

Я там был. Я жил тогда…

А. Твардовский. «Василий Теркин» (глава «На Днепре»)

Нечто вроде исторической справки

1982 год неожиданно стал, возможно, одним из самых трудных за всю историю послевоенного глобального военно-политического противостояния между мировыми сверхдержавами.

На фоне продолжающейся войны за Фолклендские (Мальвинские) острова, войн в Афганистане, Анголе, Ливане, Эфиопии, Никарагуа, Сальвадоре и ирано-иракской войны обстановка в Европе резко обострилась.

Правительство Польской Народной Республики во главе с генеральным секретарем ПОРП Станиславом Каней слишком долго шло на поводу у организаций, чья деятельность на Западе характеризовалась как «справедливый гражданский протест против тоталитаризма» (главной из этих организаций был профсоюз «Солидарность»), не позволяя польскому военному руководству ввести в стране военное положение.

В итоге 8 марта 1982 г. при довольно странных обстоятельствах погиб посол СССР в ПНР А.Г. Фуфаев – при возвращении с партийной конференции в Минске-Мазовецком в Варшаву в его лимузин врезался грузовик. Погибший водитель грузовика Анджей Крайновский оказался активным членом «Солидарности», хотя его злой умысел в этой аварии доказан не был.

10 марта 1982 г. в тюрьме при невыясненных обстоятельствах скончался один из лидеров «Солидарности», Яцек Куронь (официальной причиной смерти была банальная сердечная недостаточность, но этому никто не захотел верить), чья смерть вызвала новую волну демонстраций и иных протестных акций не только в Поморском крае (Гданьск – Гдыня), но и по всей территории ПНР.

17 и 19 марта 1982 г. произошли нападения на места постоянной дислокации 19-го отдельного полка связи и автоматического управления (Легниц) и 155-го Краснознаменного танкового полка (Свентошув) Северной группы советских войск с целью захвата оружия и боевой техники. Часовые были вынуждены открыть огонь на поражение. В итоге было ранено 5 советских военнослужащих, убито 4 и ранено более 30 поляков из числа нападавших. Более сотни причастных к нападению лиц было арестовано польским МВД и органами госбезопасности, что на Западе было немедленно объявлено «необоснованными репрессиями».

20 марта 1982 г. в частях Северной группы советских войск, дислоцированных в Польше, была объявлена повышенная боевая готовность.

22 марта 1982 г. генеральным секретарем ПОРП стал генерал армии В. Ярузельский. На следующий день на всей территории ПНР было введено военное положение. Руководство США незамедлительно сделало ряд очень резких заявлений, объявив о новых экономических санкциях против СССР и Польши, ПНР была лишена «статуса наибольшего благоприятствования в торговле», а ее заявка на вступление в Международный валютный фонд была заблокирована.

При этом часть наиболее активных лидеров «Солидарности» и других подобных организаций, как это ни удивительно, сумели избежать ареста и интернирования. Так, Лех Валенса (вместе со своим многочисленным семейством) и Мариан Юрчик успели нелегально покинуть территорию Польши и через Швецию добраться до Западной Европы, а затем и до США.

22 апреля 1982 г. «после тяжелой и продолжительной болезни» скончался Генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Ильич Брежнев. Новым руководителем СССР после его похорон стал Юрий Владимирович Андропов.

Л. Валенса, М. Юрчик и другие подобные им деятели, находясь на территории США, сделали ряд громких и откровенно провокационных заявлений по поводу ситуации в Польше и нашли поддержку и понимание в правительственных кругах большинства стран Запада.

А 10 мая 1982 г. президент США Рональд Рейган, выступая с речью на съезде Католической лиги религиозных и гражданских прав США (перед ним на этом же съезде выступал М. Юрчик) в Нью-Йорке, публично объявил, что происходящее сейчас в Польше – это «гнусное насилие над наиболее передовой частью польского общества, не желающего и далее страдать под красным сапогом». В этой же речи СССР был впервые назван «империей зла» и «центром зла в современном мире», чьи «непомерные аппетиты давно пора укоротить», а все без исключения коммунисты объявлены «глубоко и принципиально аморальными».

В ответном заявлении ТАСС было сказано, что «администрация Рейгана, к сожалению, способна думать и разговаривать, только оперируя терминами конфронтации и воинственного, бездумно-пещерного антикоммунизма».

После этого президентского выступления ряд американских конгрессменов и сенаторов-республиканцев выдвинули предложения о необходимости оказания «польским оппозиционным антикоммунистическим и антитоталитарным силам» не только моральной и финансовой, но, если потребуется, и любой другой помощи, вплоть до военной. Польская диаспора в США и Канаде даже объявила о «сборе средств и вербовке добровольцев с целью организации на территории Польши повстанческого движения против советских оккупационных войск и правительства В. Ярузельского».

Лето 1982 г. началось с масштабных военных приготовлений по обе стороны Эльбы. Войска НАТО готовились к проведению внеочередных учений «Рефоржер-13», а Варшавский Договор – к давно запланированным учениям «Щит-82». Подготовка велась в условиях постоянного возрастания напряженности и повышенной боевой готовности…

Глава 1. Люди и цели

Москва. Кабинет в Кремле. 2 июня 1982 г. 8 суток до «момента ноль».

– В общем, Юрий Владимирович, несмотря на введение военного положения, обстановка в Польше остается напряженной, – продолжал свой доклад офицер.

Генсек уже больше двадцати минут внимательно рассматривал его сквозь толстые линзы очков, отметив для себя, что костюм и галстук докладчика явно западного производства. Впрочем, это не вызывало у Андропова отрицательных эмоций, поскольку он всегда считал, что офицер государственной безопасности в любой обстановке не должен выглядеть как вахлак. А этот молодой, невысокий полковник с располагающим к себе и в то же время не запоминающимся лицом (практически идеальное сочетание для организации, в которой он служил) был выбран в качестве «офицера для особых поручений» самим Андроповым во многом по воле случая, после мартовских событий этого года в Польше.

В тот момент Юрий Владимирович еще не был генсеком, а офицер был подполковником. Ну а запомнился он будущему Генеральному секретарю ЦК КПСС на совещании, которое состоялось на Лубянке 24 марта, сразу после введения Ярузельским военного положения в Польше. Тогда докладывавший о ситуации человек генерала Григоренко, полковник Савичев из Второго Главного управления КГБ вместо четкого и ясного доклада о состоянии дел в соседней стране, которого от него ждали собравшиеся за длинным столом начальники, с места в карьер понес какую-то ахинею, напирая на наши успехи в идеологическом противостоянии с происками коварного мирового империализма в лице «Солидарности» и прочих их наймитов. Такое вполне можно было докладывать дорогому Леониду Ильичу (тогда еще живому, хотя уже давно не вполне здоровому), который в последние месяцы своей жизни откровенно плоховато воспринимал окружающую действительность, но Андропов любил четкость и ясность во всем. В общем, когда слегка рассвирепевший от подобного словоблудия будущий генсек задал пару невинных, но вполне конкретных вопросов, требующих личной оценки, докладчик начал откровенно мямлить, а потом вообще замолчал и густо покраснел. Повисла тягостная пауза.

– Разрешите мне, Юрий Владимирович? – спросил в этот момент тот самый молодой подполковник.

Он был из Первого Главного управления, человек Крючкова, контрразведчик, который вообще-то занимался борьбой с агентурой и диверсионными операциями НАТО на территории ГДР и Польши. Накануне введения военного положения он, в составе сводной оперативной группы, был брошен на усиление штатных армейских контрразведчиков. По идее это была не его работа, просто у КГБ в нужный момент и в нужном месте, как обычно, не хватило людей.

– Пожалуйста, – разрешил Андропов, и подполковник буквально в нескольких предложениях и на конкретных примерах объяснил, что за всей последней деятельностью «Солидарности» явно стоят спецслужбы НАТО. Причем они явно готовились заранее и местами используют этот польский профсоюз, что называется, втемную. Например, план побега Валенсы, Юрчика и прочих в Швецию был явно спланирован задолго до начала серьезных волнений в ПНР. Так, после введения военного положения польская госбезопасность изъяла у многих арестованных активистов «Солидарности» шведские и западногерманские паспорта на чужие имена. Причем документы были выданы вполне официально и посольства Швеции и ФРГ в Варшаве были обо всем полностью осведомлены. Они даже пытались направить Польше официальную ноту протеста по поводу того, что на территории ПНР арестованы «их граждане». Кроме того, западные спецслужбы заранее внедрили в соответствующие органы ПНР своих агентов или сумели оперативно завербовать кого-то из действующих сотрудников. Иначе почему польские госбезопасность и МВД, которые вроде бы должны были отслеживать ситуацию вокруг вождей «Солидарности», откровенно проморгали последних? Так, из четырех офицеров, курировавших Валенсу, двоих нашли убитыми, еще одного тяжело ранили, а четвертый сбежал за компанию с этими «профсоюзными деятелями» в Швецию. Причем именно последний обеспечил своими документами и полномочиями безопасный выход рыболовного сейнера с вождями «Солидарности» и их домочадцами из Дарлово в нейтральные воды, с последующей пересадкой на скоростной катер и доставкой в шведскую Карслкруну. Спрашивается – был он агентом, внедренным задолго до того, или просто польстился на денежное вознаграждение и возможность уйти за рубеж? Другой интересный момент – после нападений на наши воинские части у тех нападавших, кто стрелял в часовых, изъяли довольно старые образцы стрелкового оружия, вроде немецких пистолетов «парабеллум» и английских автоматов «Стэн», явно извлеченных из старых заначек АКовских схронов. Вроде бы чистой воды импровизация, но пули, извлеченные медиками из наших раненых военнослужащих, выпущены из современных, похоже, снайперских винтовок производства ФРГ. А это значит, что как минимум настоящее оружие, которое использовалось при данных провокациях, было успешно спрятано, а как максимум – стрелявшим удалось уйти от ареста и они, возможно, уже за границей. Если диверсионные группы проникали на польскую территорию, к примеру, под видом туристов или журналистов, такой вариант вполне реален. Ну и так далее.

Андропову этот внятный и живой доклад понравился, и он «сделал зарубку на память», запомнив способного офицера, который впоследствии возглавил специальную группу контрразведчиков, которая сейчас находилась на территории ГДР и Польши и занималась выяснением, по сути, одного-единственного вопроса – являются ли последние, выходящие из ряда вон, слова и действия США и НАТО просто очередным бряцанием оружием или следует все-таки ждать реальной войны? Вот и сейчас полковник прибыл с очередным докладом о текущей ситуации самолетом, прямо из Вюнсдорфа.

– В Польше, – продолжал офицер, – ситуация, к сожалению, остается критической. К разговорам о «защите демократии», «необходимости изгнания советских оккупантов» в последнее время присоединилась еще и католическая церковь. В западной прессе сейчас, помимо прочего, начали требовать обнародовать сведения о польских гражданах, якобы казненных на территории СССР в 1939–1941 годах. При этом сбежавшие на Запад лидеры «Солидарности» продолжают делать публичные заявления и давать прессе интервью откровенно провокационного и антисоветского характера, вводя в заблуждение общественность в Европе и США. Заметно оживились наиболее одиозные националистические элементы среди польской диаспоры в США и Канаде. На этом фоне в Западной Европе идут лихорадочные военные приготовления. Официально НАТО якобы готовится к учениям «Рефоржер-13». Однако наша разведка докладывает, что это будут не просто учения. Это подтверждают и данные контрразведки…

– А что же тогда, по-вашему, будет вместо учений? – спросил генсек. – Война? Да, извините, что перебил, продолжайте.

– Очень похоже на то, что НАТО планирует провести десантную операцию на севере Польши. Судя по усилению активности их разведки и иным признакам, тактически для этого предполагаются районы Щецина или Колобжег-Дарлово, но если они исходят из чисто политических и пропагандистских соображений, возможна и высадка в Гданьском заливе, хотя этот район более удален и наименее выгоден…

– Из чего вы делаете такие выводы? – уточнил Андропов.

– План учений «Рефоржер-13» нам в общих чертах известен, Юрий Владимирович. Разумеется, официальная его часть. И этот план не предусматривает проведения каких-либо десантных операций – как обычно, запланирована переброска и развертывание американских частей двойного базирования в Западной Европе и отработка отражения возможного наступления войск Организации Варшавского Договора на центральноевропейском театре военных действий. При этом даже отработка отражения вражеского десанта этим планом не предусмотрена. Но на этом фоне в Дании наблюдается подозрительная военная активность. В портах появились десантные корабли, отмечена переброска дополнительной авиации. Разведка также фиксирует прибытие и усиленные тренировки различных специальных подразделений и морской пехоты. Поскольку Англия сейчас ведет войну на Мальвинских островах, большинство дополнительных сил и средств представлено армиями и флотами США и ФРГ.

– Вы считаете – они не понимают, что на любые агрессивные действия мы будем реагировать жестко и всеми средствами? – задал генсек риторический вопрос.

– Президентская администрация США почему-то считает, что в Польше, несмотря на военное положение, назрела практически «революционная ситуация» – только поднеси спичку, и вспыхнет. И в этом президента Рейгана сейчас усиленно убеждает польское лобби в конгрессе, которое реальной обстановкой, похоже, совершенно не владеет. Они полагают, что им достаточно будет только высадиться, как польский народ тут же поднимет восстание, по типу венгерского 1956 года, а мы не решимся всерьез воевать с народом.

– Вы думаете, они всерьез так полагают? – уточнил Андропов с какой-то особой интонацией. Полковник при этом вспомнил, что генсек знает Венгрию образца 1956 года не понаслышке, поскольку был в это время советским послом в ВНР и все происходившее там видел лично.

– По-видимому, да, – продолжил офицер. – Хотя, похоже, их план такой: устроить на Балтике внушительную демонстрацию военных сил, спровоцировав тем самым очередные волнения в Польше, а уж потом действовать по обстановке. Если будут созданы все необходимые условия, они десантируются, если нет – вполне могут ограничиться тем, что просто поиграют мускулами и поскандалят.

– И какие действия, по-вашему, нам стоит предпринять? – спросил генсек, впрочем, понимая, что этот вопрос задан явно не по адресу. Просто Андропову было интересно узнать мнение неглупого человека, по сути, находившегося на самой передовой.

Собственно, об обстановке, нашем оперативном планировании и о том, что следует предпринимать, ему ежедневно (а часто и по несколько раз на дню) докладывали военные. Но смотреть на представленные обвешанными орденскими планками до пупа немолодыми генералами из Генштаба схемы, где Европа была исчерчена красными и синими стрелами встречных ударов, танки и самолеты считали тысячами, а расстояния, которые в 1944–1945 годах армии преодолевали за недели, предполагалось пройти за считаные часы, Андропову было довольно скучно, поскольку мыслили эти генералы и маршалы в основном категориями давно прошедшей Великой Отечественной войны – все эти «обходы с флангов», «создание численного превосходства на направлении главного удара» и прочее. В этих планах не было ничего принципиально нового, а в качестве ответа на ехидный вопрос Генерального секретаря – а что будет, если все-таки придется по полной задействовать наш стратегический потенциал, то есть ядерное оружие, генералы мрачнели, а на свет божий немедленно извлекалась другая карта, где вся Европа, европейская часть СССР и Северная Америка были густо разрисованы красными кружочками радиусов поражения при ядерных ударах. Эта карта, на которой буквально не оставалось живого места, неизменно вгоняла генсека в откровенную тоску. Если бы он только знал о том, что абсолютно аналогичные схемы сейчас разглядывали и в Белом доме, по другую сторону Атлантики…

– На этот вопрос, я полагаю, вам куда лучше, чем я, ответят военные, Юрий Владимирович, – вполне ожидаемо ответил полковник. – Насколько мне известно, у нас аналогичные мероприятия активно проводятся в рамках подготовки к очередным учениям «Щит-82», при этом генштабисты, помимо прочего, планируют и ответную десантную операцию.

– Какую именно? – поинтересовался Андропов. Он прекрасно знал все планы Генштаба, но ему в данном случае было интересно узнать о масштабах осведомленности этого контрразведчика и его личное мнение об этих планах. Генеральный секретарь считал, что свежий взгляд в подобных вопросах всегда полезен.

– Насколько мне известно, Юрий Владимирович, на случай полномасштабного конфликта в Европе наш Генштаб, кроме наступления на главном стратегическом направлении, то есть от Эльбы к Ла-Маншу, планирует десант в Дании с последующим установлением полного контроля над проливами Эресунн, Каттегат и Скагеррак.

– По-вашему, американцы не понимают, что полномасштабные боевые действия будут означать ядерную войну? – задал генсек еще один вполне риторический вопрос. – А ведь если все начнется всерьез – вся их столь ценящая свой личный комфорт и мало задумывающаяся о будущем западная цивилизация проживет ровно столько, сколько летит ракета от нас до территории США или Канады – минут тридцать-сорок, а Европа и того меньше…

– Это не мой уровень, Юрий Владимирович, – ответил полковник. – Но, по-моему, Рейган и его приближенные вынуждены считаться с такой возможностью. По имеющимся у нас данным, у Рейгана пять дней назад был на эту тему длинный и весьма неприятный разговор в Белом доме. Что характерно – в расширенном составе. Кроме политиков и военных, туда пригласили нескольких ученых, в том числе, например, профессора Гоулдхарда, который еще с 1960-х занимается моделированием возможных долгосрочных последствий глобальной ядерной войны. Если верить тем утечкам информации, которые уже были по поводу этого заседания, а точнее, тем обрывкам, которые просочились в западную прессу, и разговорам, которые имели место среди высших американских офицеров, Рейган был весьма озадачен теми «сложностями», которые может сулить ядерная война. Он явно колеблется и, несмотря, на жесткую риторику, не готов нанести полномасштабный ядерный удар первым. Но при этом он считает, что и мы вряд ли нанесем такой удар первыми. То есть он очень надеется, что возможный конфликт вокруг Польши может не вызвать полномасштабной войны. При этом у них там, судя по всему, вновь нет единого мнения по этому вопросу. Западные военные эксперты, как обычно, нагоняют страху, завышая чуть ли не в разы наш военный потенциал. А генералы им не очень-то верят, считая, что, исходя из опыта арабо-израильской войны 1973 года и войны во Вьетнаме, мы подготовлены к войне явно хуже их.

– Интересное утверждение. Можно подумать, что они не проиграли во Вьетнаме…

– Они проиграли и признают это, Юрий Владимирович, но они помнят, что там с нашей стороны применялось не самое современное оружие, плюс говорят о больших людских потерях Вьетнама. Они склонны считать, что кое-где мы по-прежнему находимся на уровне Второй мировой, а они за счет своей широко декларируемой мобильности, превосходства в средствах связи и управления и прочего вполне способны выиграть. Естественно, в том случае, если конфликт будет иметь лишь локальные масштабы…

Генеральный секретарь ничего не ответил, осмысливая только что услышанное. Окинув взглядом помнивший многих вождей кабинет, с облицованными карельской березой стенами, портретом Ленина на стене и длинным столом с неизменной лампой под зеленым абажуром, на фоне которого невысокий контрразведчик смотрелся словно вызванный в кабинет директора школы проштрафившийся двоечник-младшеклассник, Андропов наконец сказал:

– Хорошо. А что там по вашим непосредственным делам?

– Материалы в папке у вас на столе, Юрий Владимирович. Но если в двух словах – западная агентура в той же ГДР за последние дни сильно активизировалась. Причем они уже не ограничиваются обычным шпионажем и наблюдением. Госбезопасность ГДР арестовала несколько человек, которые занимались разведкой бродов и детальным обследованием мостов в районе Висмара, Шверина и Пархима. При этом двое из арестованных проникли на территорию ГДР нелегально, а еще трое – под видом туристов. Удалось точно установить личность одного из задержанных – это кадровый офицер армейской разведки США, причем из подразделения специальных операций. А в районе Штральзунда нами было выявлено сразу несколько тайников. Кроме оружия, взрывчатки и другого обычного в таких случаях «малого джентльменского набора», в них было обнаружено несколько комплектов радиостанций, причем это оказалось не привычное разведывательное оборудование, а станции, предназначенные специально для корректировщиков – наводить авиацию, управлять артогнем и прочее. Причем доставлены эти рации в тайники недавно, в течение года максимум. Отмечается повышение интенсивности работы шпионских радиостанций в районе Берлина и Ростока, появляются новые передатчики. Для борьбы с вражеской агентурой делается все возможное, но все-таки складывается впечатление, что со шпионажа они постепенно переключаются на обеспечение армейских операций…

– Понятно, – сказал генсек. – Благодарю. С материалами я ознакомлюсь в самое ближайшее время. Что вы намерены делать дальше?

– Как прикажете, Юрий Владимирович. Если руководство намерено каким-то образом переориентировать мою деятельность и деятельность моей оперативной группы – я готов…

– Да нет, Владимир Владимирович, переориентировать вас на какое-то другое направление никто пока не собирается. Вы нужны мне в прежнем качестве. Поэтому сейчас возвращайтесь в ГДР и продолжайте отслеживать ситуацию на месте. Особенно нас интересуют текущие оперативные планы НАТО. Понимаете, наши генералы и маршалы, как обычно, торжественно рапортуют о том, что они готовы буквально ко всему и отразят любой удар, откуда бы он ни последовал. Некоторые из них вообще считают, что мы способны закидать НАТО шапками, как видно, забыв, что в 1941-м военное руководство Красной армии тоже докладывало о намерении воевать малой кровью на чужой территории и встретить Гитлера во всеоружии. А чем кончилось? Я лично видел подобное в октябре пятьдесят шестого в Венгрии. Тогда наши военные и КГБ до последнего момента тоже докладывали наверх, что они «контролируют обстановку», а потом коммунистов начали вешать на фонарях, и венгров пришлось вразумлять прямой наводкой, поскольку других средств не осталось. В общем, мне нужно, чтобы вы и ваша группа продолжали свежим взглядом оценивать ситуацию и на месте решать – так ли все там серьезно? Пока из ваших докладов следует, что нынешнее положение дел чревато войной, а принимаемые нами меры хоть и своевременны, но не всегда достаточны. Если возникнет нечто заслуживающее внимания – докладывайте мне лично, в любое время суток. Вам я доверяю абсолютно.

– Спасибо, Юрий Владимирович. Разрешите идти?

– Идите.

Глава 2. Два капитана и один майор

ГДР. Альтенграбов (восточнее Магдебурга). Место постоянной дислокации 61-го гвардейского танкового полка 10-й гвардейской танковой дивизии ГСВГ. 3 июня 1982 г. 7 суток до «момента ноль».

Иду я мимо наших типовых трех-пяти-шестиэтажек, по чистеньким улицам вечернего гарнизона «до дома, до хаты», то есть к себе, в офицерское общежитие. Устал, естественно, как собака. И вдруг слышу за спиной:

– Андрей! Трофимов! Ты это чего, друзей не узнаешь? Совсем забурел?

Оборачиваюсь, и точно, друзья-приятели нарисовались – капитаны Вова Журавлев и Мишка Каримов. Тоже комбаты, как и я, грешный. Называется – давно не виделись…

– Здрасьте, товарищи офицеры. Уже практически ночь на дворе, – отвечаю им. – А у меня в последнее время куриная слепота проявляется на почве переутомления, недоедания и общей слабости организма. В санаторий мне надо, отдохнуть-подлечиться. Но, поскольку отдыхать мне не дают, я вас сейчас в упор не вижу и опознать могу только по голосу или на ощупь…

Вообще-то это я, конечно, откровенно прикололся, поскольку летом темнеет поздно и на обсаженной липами улице стояла никакая не ночь, а так – легкие сумерки.

– Перетрудился, – усмехнулся Вова. – Совсем тебя заездили, товарищ майор…

Назвав меня по званию, он лишний раз подчеркнул, что я «забурел». Да оно и понятно, они оба – красавцы чуть ли не в парадной форме. Сегодня же суббота, и они, несмотря на повышенную боевую готовность, явно приятно проводили время с семьями. А я – провонявший соляркой, в черном комбезе без погон на голое тело, с танкошлемом на ремне.

И не скажешь, что я офицер, пролетарий умственного труда, блин… Как говорится, у кого выходной день, а у кого и вечный парковый.

– Все вкалываешь? – спросил Мишаня.

– Все вкалываю.

– И как? Не надоело?

– А вот это не ко мне вопрос. Не дай вам бог такую же епитимью от начальства заработать.

– Так не фиг же на показательных стрельбах первые места занимать. Вот теперь и отрабатывай свое нежданное майорство. Тяжелы оказались звездочки?

– И не говори. Кабы знал – залег бы в санчасть с каким не то поносом…

Вообще это довольно длинная история. Еще во время прошлогодних учений «Запад-81» мне вдруг пришлось поездить на «Т-72». В приказном порядке, хотя, судя по всему, мы в ближайшие два-три года должны были постепенно перевооружаться с «Т-64» на «Т-80», про что в последнее время уже было столько разговоров. Ну, то есть как в приказном – в дивизию пришел эшелон новых, с иголочки, машин прямо с завода. Их распределили по полкам, в том числе одну роту передали и в мой батальон и приказали срочно освоить. Цель этого непонятного мероприятия, как объяснили нам отцы-командиры, была довольно специфическая. Показывать вблизи во время маневров дружественно-иностранным гостям, особенно тем, которые только недавно с пальмы слезли, секретные «Т-64А» или тем более новейшие «Т-80» (а последние только-только начали поступать в некоторые части, и большинство личного состава их еще в глаза не видело) высокое начальство сочло совершенно недопустимым, по соображениям секретности. И выходило так, что если в наш полк в ходе учений вдруг захотят заглянуть эти самые «варяжские гости», их будут водить исключительно в то место, где будет действовать эта наша «маскировочно-показная» рота. Придумка была извращенная, но явно не от большого ума. Уж не знаю, было ли подобное проделано в соседних дивизиях, но высокое начальство тут явно рассчитывало на лишний экспортный эффект – все-таки «Т-72» показывают на Красной площади и уже поставляют за рубеж, мало ли что…

В общем, подрядили меня на это дело явно как заочника-академика (дескать, шибко умный, так пусть повышает квалификацию), да еще и с каким-никаким боевым опытом. И, при том, что, по идее, планировалось чисто показное мероприятие, я из этой роты еще до начала учений сделал реальное боевое подразделение, и на маневрах мы выступили успешно, получив отличные оценки. Благо «Т-72А» на фоне «Т-64А/Б» – машина простая и надежная. Кстати, никакие иностранцы к нам в гости для «близкого знакомства с техникой» так и не заявились, ну да и хрен бы с ними со всеми. Интересно было другое – после окончания учений к нам приезжала толпа каких-то продвинутых военно-технических чинов, которые придирчиво осматривали танки и больше всего интересовались эксплуатационными повреждениями машин разных типов. А меня заставили писать сверхподробный отчет, где требовалось вдумчиво сравнить «Т-72» с «Т-64». А чего тут сравнивать? «Шестьдесятчетверка» танк неплохой, за Эльбой у наших супостатов точно ничего подобного нет, вот только, как у нас говорят, «не для средних умов» – те танкисты, кому довелось пересесть на него с «Т-55» или «Т-62», меня поймут. А «семьдесят двойка» – изделие простое и надежное, как палка или автомат Калашникова, у меня на нем первогодки только что после учебки нормально ездили, без особых поломок и нареканий с моей стороны. А с «Т-64» почти во всем нужен определенный навык и опыт, о чем даже в руководствах по эксплуатации пишут. Кому-кому, а мне было с чем сравнивать, я в одной экзотической стране, было дело, даже на «Т-34-85» повоевал…

В общем, отчет я благополучно написал, секретные «спецы» уехали, и я решил, что, по логике, после окончания учений мы «Т-72» сдадим и когда-нибудь, чуть позже, будем помаленьку осваивать «Т-80», как и предписано по плану боевой подготовки. Но забирать у нас эти танки почему-то не спешили.

И тут под Новый год вдруг случилась внеочередная проверка боеготовности – зачетные, практически показательные, боевые стрельбы и вождение в присутствии лично главкома ГСВГ. За те без малого три года, что я прослужил в ГДР, такого на моей памяти не случалось ни разу.

Вообще-то наш комдив полковник Востриков к «внеочередной» проверке оказался вполне готов, поскольку решил заранее распределить роли в данном мероприятии. Выиграть (то есть показать заведомо отличный результат) должен был капитан Валерик Ардаширов, тоже комбат из соседнего 62-го полка, которому просто до зарезу требовалось продвижение по службе. В полку его не особо любили, поскольку был он человеком невеликого ума и прочих достоинств, но зато имел такую шикарную анкету, что хоть икону с него пиши (коммунист-ударник-отличник). А все родной папуля – генерал-майор из ГлавПУРа. После училища Валерик попал служить в Кантемировскую дивизию и за минимальное время преодолел там путь от сперматозоида до командира танковой роты. В ГСВГ он попал год назад, в основном ради соответствующей отметки в личном деле – мол, был отличным командиром батальона, на самом переднем крае противостояния с мировым империализмом. И было совершенно понятно, что, получив отличную аттестацию и благодарность командования, он тут же отчалит служить обратно к папе в Москву или, к примеру, поедет военным советником куда-нибудь «за бугор». Короче говоря, он – лучший в дивизии комбат, а мы все так, для мебели. Должны обеспечивать благоприятный фон для его отличной стрельбы.

Ладно, дошло дело до собственно мероприятия, то есть стрельб. И тут вся показуха нашего дивизионного начальства неожиданно и в одночасье полетела к черту. Сначала у них на трассе заглох «Т-64Б», а потом Валерины подчиненные вдруг начали позорно мазать по мишеням. И вроде экипажи у него были нормальные (плохих-то у нас тут вообще как-то не держат), второго года службы, не лучше и не хуже, чем в любом другом батальоне дивизии. Хотя случается в жизни и такое. Иногда. Возможно, просто был не его день, а возможно, политграмота и образцовая выправка – далеко не главные качества для комбата-танкиста.

А мои тогда отстрелялись более чем гладко. Более того, потом я узнал, что у нас вообще был чуть ли не лучший во всей дивизии результат – и по стрельбе, и по вождению.

В итоге главком, генерал армии Зайцев, вручил мне почетную грамоту и рекомендовал присвоить майорское звание досрочно. С этого момента, даже несмотря на последующую «проставку» по всем правилам и прочее, комдив, комполка и особенно замполиты (на которых явно сильно покрошил батон могучий Валеркин папаша) смотрели на меня искоса (а временами так и вообще словно сквозь меня), да и двигать меня, новоиспеченного майора, на повышение было некуда, поскольку свободные должности отсутствовали в принципе. Я уже начал прикидывать, что этаким макаром очень скоро смогу оказаться на «вышестоящей должности» где-нибудь в «загранично-благодатном» Кабуле или Улан-Баторе. Оно и понятно – танкисты везде нужны. Только я уже побывал в одной далекой и жаркой стране, где усвоил, что все-таки лучше быть комбатом в ГДР, чем командиром полка в какой-нибудь условно-экзотической дыре.

А пока суд да дело, в конце марта, когда в Польше началась полномасштабная заварушка, вдруг случилась и вовсе небывальщина – пришло несколько эшелонов новеньких «Т-72А», прямиком из Нижнего Тагила. Причем танки были основательно доработанные – с усиленной башенной и лобовой броней и противорадиационным надбоем на башне. Одновременно в нашу (и не только) дивизию пришли два приказа. Первый – все требующие среднего и капитального ремонта танки «Т-64» срочно отремонтировать, а те, которые невозможно оперативно починить на местных ремзаводах и рембазах, отправить на завод-изготовитель, то есть в Харьков. И второй – в каждом полку нашей и соседней дивизий, для начала, один батальон перевооружить на «Т-72», причем в кратчайшие сроки.

Естественно, в нашем полку для этого был выбран мой батальон. А «семьдесят второй» хоть и простой танк, но документация по нему у нас имелась далеко не вся, да и массовое переучивание на новый тип техники – это все-таки не одну роту подготовить. В общем, меня загрузили работой по самое не могу, как уже «имеющего опыт эксплуатации «Т-72»». При этом обязали еще и соседним полкам помогать, а также и коллегам-соседям из 7-й гвардейской танковой дивизии, по причине наличия того самого опыта.

Но к данному моменту, то есть к июню месяцу, я свой батальон довел практически до полной боевой готовности, тем более что в последнее время все жили в ожидании непонятно чего – после Польши так и не была отменена повышенная боевая готовность, постоянные тревоги следовали одна за другой – вскакиваем среди ночи, выходим-разворачиваемся-ждем. Потом отбой и возвращаемся. И так до бесконечности. И к чему готовимся – к войне или очередным большим учениям – хрен поймешь, поскольку командование помалкивает в тряпочку…

– Я-то хоть при деле, – ответил я Мишане. – Это вы все груши околачиваете, подкаблучники…

– Так за чем дело стало? – усмехнулся Вова. – Женись. И сразу почувствуешь, что значит счастье…

– Когда-нибудь всенепременно, но не здесь и не сейчас. Кстати, а вы, товарищи почтенные отцы семейств, не думали семьи на лето в Союз отправить? В глушь, в Рязань, в деревню…

– А чего они там не видели? – удивился Мишаня и уточнил: – А ты это вообще о чем?

– Да все о том же. До нашей Родины боеголовка хоть будет лететь какое-то очень условное время, а здесь чем-нибудь вроде «Першинга» или «Лэнса» накроет вообще мгновенно, даже трусы натянуть не успеешь, не то что, к примеру, в чистую простыню завернуться и до кладбища доползти…

– Не понял, – повторил несколько посерьезневший Мишаня. – Ты сейчас про что?

– Скажи еще, что у вас нет ощущения чего-то, скажем так, «предвоенного». Я-то целыми днями по делам мотаюсь или в парке у техники торчу и все вижу. Даже то, чего другие не видят или пока внимания не обращают…

– Например? – уточнил Вова, с которого, похоже, начинало сходить игривое настроение выходного дня.

– Например – понтонеры и разведчики уже месяц тренируются в форсировании водных преград, они в курилке жаловались, что их по этому делу уже задрочили до полного автоматизма. Сколько служу – никогда такого не видел, даже во время больших учений. Есть мнение, что их на форсирование Рейна натаскивают, никак не меньше. А вчерась я в Магдебург ездил и там в штабе слышал – соседи-ракетчики получили с армейских складов спецбоеприпасы. Их ракетный подполковник говорил, что здесь такого не было даже в 1961-м, когда товарищ Вальтер Ульбрихт стенку построил…

– Какую стенку? – не понял Вова.

– Ту, которая поперек Берлина. Или ты думаешь, она была всегда, еще с времен Фридриха Великого? Только ты не про то спросил. Ракетчики говорили, что не сегодня-завтра то же самое выдадут и артиллеристам. Как вам такое?

– То есть ты хочешь сказать…

– Что, очень может быть, мы с вами этим летом поедем «в гости», куда-нибудь в Бонн или Гамбург, «по турпутевке». Вот и прикиньте, где лучше быть при таком раскладе вашим бабам и спиногрызам. Я, по крайней мере, своим предкам еще весной, когда поляки начали быковать по полной, отписал и отзвонился, чтобы они подкопили продуктов и, если что, сразу валили из родного Краснобельска в деревню к бабушке. А деревня от него километрах в трехстах, и первым ударом ее, ежели чего, точно не накроет. Так что думайте. А я пока пошел дрыхнуть. Мне завтра с утра опять вкалывать, несмотря на воскресенье…

Рассказывать им дальше про все то, что я видел и слышал за последние дни в окрестностях, не стоило. ГСВГ бурлила, как гигантский муравейник. Неразбериха и шумиха. Все бегают и воняют горелым вазелином, пузатые «боги войны» в надраенных сапогах и штанах с лампасами рявкают на старших офицеров, те срывают зло на ваньках-взводных, которые, в свою очередь, орут на сержантов и солдат. Обычная, в общем-то, вещь, всегда сопровождающая процесс боевой подготовки войск. Но при этом все без исключения части получали дополнительные боекомплекты и сухие пайки, требующая ремонта техника срочно чинилась, спецсвязь доставляла командирам запечатанные пакеты. Лично мне во всем этом не понравилось кое-что другое – начхимы массово меняли негодные ОЗК и противогазы на новые, а такого здесь не видел вообще никто и никогда. Выходит, предстоит нечто с предполагаемым атомным тарарамом и химией по полной программе? К тому же в разных частях начали появляться недавно выдернутые из Союза офицеры запаса, а это значило, что войска срочно пополняют. Уж не до штатов военного времени ли? Ой, как интересно…

И если кто в этой ситуации молчал – это замполиты. Нет, то есть на политзанятиях и партсобраниях они по-прежнему аккуратно пели о «происках поджигателей войны из НАТО и Пентагона» и их наймитах вроде «Солидарности», но как-то довольно вяло. Похоже, никаких мотивационных установок, объясняющих это перманентное повышение боевой готовности, у наших «политических шаманов» пока что не было. Хотя их можно было понять – совсем недавно померли сперва идеологический инквизитор дядя Миша Суслов, а за ним и сам Леонид Ильич, а какие приоритеты из области агитации и пропаганды были у «новой метлы», никто еще, похоже, толком не знал. Во всяком случае, команды принимать таблеточку от маразма им пока не отдавали.

Лично мне это отчасти напоминало тот шухер, в котором я не так давно лично участвовал на Африканском Роге. Идет война. Стоим в паршивом городишке посреди пустыни. Комендант дал деру, разбежалась и большая часть гарнизона (а те, кто не разбежался, бос, одет в обноски и вооружен чуть ли не как в Первую мировую), а из Аддис-Абебы категорически приказывают – держаться любой ценой. А чем держаться? Пятью стоящими в кое-как отрытых окопах «тридцатьчетверками», которые боеспособны только потому, что при них остались мы, то есть советские советники и водители-инструкторы? Да и остались мы чисто случайно, только потому, что из-за начала войны вертолет не мог сюда долететь – над барханами косяками носились на бреющем истребители противника (кстати говоря, «МиГ-21»). Там вообще была сильно веселая война, поскольку один черномазый марксистский генерал вздумал напасть практически на собственную копию, только в чине полковника. А если валить оттуда наземным транспортом – это пару суток култыхать на «ГАЗ-69» по местной пустыне, притом что те же вражеские «МиГи» с удовольствием гонялись даже за одиночными автомашинами. А ПВО там была офигенно мощная – пара 40-мм «Бофорсов» выпуска 1940 года, чьи расчеты не успевали даже как-то среагировать на приближение реактивного истребителя, не то что прицелиться. Прибавьте к этому тот факт, что никто толком не знал, где противник, поскольку не было ни нормальной разведки, ни связи с передовой, а телефон сразу же обрезали диверсанты. А за командующих – наш главный военный советник, который вообще-то по жизни был специалистом по ремонту бронетанковой техники и, не зная ни местного наречия, ни английского, материл местных вояк через переводчика, и местный председатель «ревтрибунала», который окончил три класса при какой-то тамошней христианской миссии и только и умел что «карать контрреволюцию», то есть без лишних слов и бумажной волокиты ставить к стенке. И из жратвы – только тушенка да бычки в томате, что мы привезли с собой (по жаре «самое то», но на то, что хавали местные, даже смотреть было страшно, не то что есть), ладно хоть водяра нашлась… И как хочешь, так и воюй. И ведь воевали же и, что характерно, победили, по крайней мере по очкам. В общем, там я в полной мере понял, что такое 1941 год.

А вот по-настоящему не нюхавшие пороха Миша с Вовой явно делали из всего происходящего вокруг нас слегка неверные выводы, думая, что современные войны начинаются только тогда, когда большие дяди в Кремле отдадут соответствующую команду.

В общем, мы еще немного постояли, потом вяло распрощались, и я побрел дальше, глядя на электрический свет, зажигающийся за шторами окон офицерских квартир.

Нет, в любом случае мои дорогие приятели вряд ли почешутся и догадаются отправить семейства в Союз, уж больно приросли к здешнему комфорту. Да и начальство на них в этом случае наедет – дескать, «панику разводите». А сколько его нам осталось, того комфорта? Кто знает?

Глава 3. Те, кто на другой стороне-1

Авиабаза ВВС США. Рейн-Майн. ФРГ. 4 июня 1982 г. 6 суток до «момента ноль».

День был теплым и солнечным. От ВПП с сухим свистом и шелестом оторвалась дежурная пара «Фантомов», быстро набравших высоту и начисто исчезнувших среди редких облаков.

На стоянках, среди недавно приземлившихся транспортных самолетов, шла обычная деловитая суета.

Из чрева здоровенного бело-серого С-5А «Гэлакси» деловитые вояки в зеленых комбезах выводили и загоняли на трейлер прибывший, надо полагать, прямо из Штатов новейший танк М-1 «Абрамс» с зачехленной башней и развернутой дулом назад, закрепленной по-походному пушкой.

Из камуфлированного «Старлифтера» в сторону стоявших у пункта управления полетами зеленых грузовиков топала по бетонке ВПП цепочка морских пехотинцев. Облаченные в новенькую, недавно введенную камуфляжную форму солдаты заметно сгибались под тяжестью рюкзаков с навешанным снаряжением (каждый тащил на себе каску, бронежилет, винтовку «М-16» и полный комплект зимнего обмундирования и средств химзащиты) и ручной клади в виде оттягивающих руки обширных сумок.

Один из прилетевших, мордастый белобрысый парняга с сержантскими нашивками, спросил бредущего рядом здоровенного негра:

– Ну что, Сверчок, как оно тебе?

– На рейсовом было бы куда комфортнее, сержант, – ответил чернокожий, на губастой физиономии которого отчетливо проступали капли пота.

– Ишь, чего захотел! Провести весь перелет в мягком кресле, да еще чтобы стюардессы строили тебе глазки и приносили выпивку? Ты же не какой-нибудь долбаный турист, а морпех, способный терпеть любые лишения! Уже бывал здесь?

– Никак нет, сэр, я в Европе впервые…

Кликуха «Сверчок» прилепилась к этому солдату после того, как он в самом начале службы, стоя в наряде по КПП, поймал сверчка и, поднеся кулак с зажатым в нем насекомым к уху, с блаженно-дебиловатым выражением лица слушал, как оно там стрекочет. Разумеется, сержант застукал его за этим невинным занятием, факт которого был мгновенно обнародован перед всем взводом. А вообще чернокожего звали Том Уайт (полное имя Томас Хесус Уайт), и, как и все прилетевшие в Германию этим бортом морпехи, он принадлежал к 108-му мотострелковому батальону 22-го экспедиционного полка морской пехоты из 2-й дивизии Корпуса морской пехоты США, постоянно дислоцированной в Кэмп-Леджен под Джексонвиллем. И своему собеседнику, сержанту Майлзу, он не соврал – нигде за пределами США он до сегодняшнего дня действительно не бывал.

Зато в Западной Европе когда-то побывал один из его предков. Дедушка Мартин был в свое время призван на Вторую мировую войну. Ну, то есть как призван – в конце 1943 года влип в серьезную историю. Пырнул ножиком (правда, не до смерти, но крови было много) такого же, как он сам, отморозка из соседнего, то есть конкурирующего, квартала, а потом умудрился сбежать с места преступления, при этом дав по морде патрульному копу. После этого дедушка, будучи в полном расстройстве чувств, поперся в местную баптистскую церковь, где авторитетный проповедник отец Йозапас (такое странноватое имечко у него было, поскольку, хотя отец проповедника и был родом с Ямайки, его мать происходила откуда-то из города Вильно в Польше и бежала оттуда от русской революции) спросил его: сын мой, ну подумай сам, положим, саму драку тебе по малолетке оценят года в два, а вот за синяк на роже копа светит уже лет пять, а оно тебе надо?

В общем, по совету отца Йозапаса Мартин Уайт скорым шагом отправился на вербовочный пункт US ARMY, предпочтя службу в армии полновесному сроку в тюряге. Кстати, с тех времен в голове у дедули оставались еще кое-какие религиозные «тараканы» вроде привычки называть детей библейскими именами. В общем, в армии из Мартина сделали водилу, и полгода он честно крутил баранку военного грузовика, возя по маршруту «Большого красного ядра» от нормандских причалов к линии фронта продовольствие, ящики со снарядами и канистры с горючим. Однако ему пришлось и по-настоящему повоевать с «джерри». В начале 1945-го, после того как эсэсовцы надрали задницу 1-й американской армии во время «Битвы за выступ» в Арденнах, приказом Эйзенхауэра весь чернокожий вспомогательный персонал (всяких кашеваров, парикмахеров и прочих сапожников, шоферов и землекопов) из-за нехватки личного состава направили на пополнение боевых подразделений. Так покойный дедушка попал в пехоту и провоевал там несколько последних военных месяцев.

Как уж он там воевал, дедуля особо не распространялся, хотя успел получить пару медалек и заработать тем самым причитающуюся ветеранам войны небольшую пенсию. Правда, говорил, что именно там он научился стрелять и даже убил кого-то лично. Умение стрелять немного помогло ему в 1950-е, когда он поучаствовал в нескольких разборках с пуэрториканцами, вот только никакой выгоды из этого он не извлек (сам говорил, что если бы тогда был порасторопнее, сейчас владел бы баром или еще чем приносящим доход, но, увы, все надо делать вовремя).

Но при этом до конца своих дней дедушка любил рассказывать внукам, какое это было замечательное время, может, самое лучшее в его жизни. И только много позднее, когда Том стал постарше, дедуля внятно объяснил, почему война была для него столь замечательной. Оказывается, дедуля тогда в изобилии поимел белых женщин, чего ему и ему подобным в Штатах по жизни не светило ни до того, ни после. Старикан никак не мог забыть те свои похождения и с удовольствием вспоминал, какие классные были эти немки. Причем, как выяснил юный Томми, дедушка практически никого из них не взял силой (то есть во время войны было, но две-три, не больше). Зато сразу после победы (а дедулю демобилизовали только через полгода) доведенные до нищеты, вполне порядочные на вид немки охотно отдавались первому встречному, хоть негру, хоть индусу, за пару чулок, банку консервов из армейского пайка или пачку сигарет. Как видно, очень кушать хотели…

Нельзя сказать, что Том решил пойти в морскую пехоту только из-за этих охотничьих рассказов, хотя романтика дальних странствий все-таки играла здесь не последнюю роль, несмотря на то, что времена сильно изменились и перед глазами у него маячил и другой, куда менее радостный пример. Неизвестно, как воспринимал рассказы старого Мартина его сын, отец Тома, Соломон, но, когда его призвали на военную службу, он воспринял это известие с некоторым энтузиазмом – иначе в течение пары лет он, по примеру большинства приятелей и сверстников, подсел бы на наркоту и угодил за решетку. Тут прослеживалось полное сходство с отцовской биографией, только Соломон пошел в армию отнюдь не добровольно. Правда, радовался он явно зря, поскольку, попав в пехоту, потом отправился прямиком во Вьетнам. Как Соломон потом рассказывал сыну, эти косоглазые сайгонские шлюхи были очень классными (хоть потом и выяснилось, что чуть ли не каждая вторая из них служила в северовьетнамской разведке или Вьетконге), но никакая война борделями, увы, не ограничивается. Так или иначе, под новый 1970 год рядовой Соломон Уайт где-то на камбоджийской границе схлопотал метко выпущенную каким-то то ли вьетнамцем, то ли «красным кхмером» пулю из китайского «АК-47» в легкое навылет. После подобного неформального общения с практикующими марксистами вся его жизнь закономерно пошла наперекосяк. Почти восемь лет отец Тома промыкался по госпиталям и больницам, пытаясь восстановить здоровье и перенеся пару довольно сложных операций. Но в итоге отказало сначала когда-то простреленное, а потом и другое легкое, и в последние несколько недель жизни дышать самостоятельно он уже фактически не мог. Практически все полученные за Вьетнам «бонусы» он растратил на лечение и, уйдя из жизни, оставил жену с тремя детьми без особых средств к существованию.

Так что Том подался в морскую пехоту не ради экзотики или мести красным. Просто он, как и его поколениями жившие на пособие (и привычно считающие, что они по жизни не должны ударять палец о палец, поскольку проклятые белые господа им кругом задолжали за сотни лет рабства) предки, особо ничего не умел делать руками или головой (да и не стремился чему-то учиться, откровенно говоря). А для жителя черных трущоб Нью-Орлеана служба в армии, на флоте или в морской пехоте всегда была не самым худшим вариантом. Как говорится, было бы здоровье. Здоровьем его, в отличие от большого ума, бог особо не обидел, вот только, попав в морскую пехоту, он рассчитывал со временем попасть куда-нибудь на Гавайи, но оказался во Флориде, где прямо под боком эта долбаная Куба, а чуть дальше – Сальвадор и Никарагуа с их уже довольно долго тлеющими войнушками. А в последние несколько месяцев служба стала и вовсе невыносимой – к постоянным боевым тревогам и лазанию по уши в болотной грязи он уже немного привык, но когда это стали заставлять делать в противогазе и противохимическом комплекте, учения превратились в натуральную пытку. И переброска в Европу (как им объявили, на учения) показалась прямо-таки избавлением от вселенских мук…

– А я здесь уже два раза был, – гордо сказал сержант Майлз и добавил: – На учениях.

– И как тут у них, сержант?

– В целом неплохо. Вот только нам, прибывшим самолетом, может быть не особо комфортно.

– Почему, сержант?

– Раз мы прибыли на учения, нас наверняка разместят в каких-нибудь палатках. Сейчас, конечно, лето и можно жить. А вот зимой здесь вообще задница. Но, по-моему, парням из 109-го батальона, которые сейчас тащатся сюда на «Окинаве», повезло куда больше…

– Может, оно и так, сержант, – ответил Том. Но мысленно он поблагодарил судьбу. Не то чтобы его сильно донимала морская болезнь, просто он не любил тесных конур больших кораблей, когда вокруг тебя сплошное железо, а за бортом одна соленая вода, где вообще не видно краев и берегов. Почему-то океанский простор действовал на него исключительно удручающе, и пару раз он с этим уже успел столкнуться. А поскольку в Атлантике много чего может быть, Том Уайт не особо завидовал тем, кто шел в Европу в составе оперативного соединения 4-го флота, на десантном вертолетоносце. И правильно делал…

Глава 4. Те, кто на другой стороне-2

Брюссель. Штаб-квартира НАТО. 5 июня 1982 г. 5 суток до «момента ноль».

Рассчитанный на то, чтобы в нем совещались и принимали по возможности умные решения два десятка человек, кабинет был просто роскошен. Но сейчас за этим длинным ореховым столом сидели лишь двое – только что прилетевший прямо из Вашингтона председатель Объединенного комитета начальников штабов США четырехзвездный генерал Дэвид Чарльз Джонс и недавно прибывший из Бонна полковник Джон Пирс, возглавлявший аналитический отдел при армейской разведке объединенного командования НАТО. Полковник был довольно молод, и его полевая зеленая униформа смотрелась на фоне парадно-синего (Джонс был генералом ВВС), увешанного орденскими планками мундира собеседника довольно-таки плебейски. Приезд высокого начальства в Брюссель был вполне объясним – в Белом доме, похоже, уже окончательно запутались, поскольку последние воинственные заявления президента Рейгана по поводу Польши не очень стыковались с реальной обстановкой в Европе. При этом полковника Пирса генерал знал давно (тот входил в группу военных аналитиков, которые в свое время предсказали падение сайгонского режима и крах всех американских усилий в Камбодже) и имел все основания ему доверять.

– Так что? – спросил генерал. – Мне аккуратно докладывают, что здесь все идет по плану. Или есть проблемы?

– По какому плану, сэр? – уточнил полковник, видя, как насупилось при этих словах породистое чернобровое лицо генерала. – Президент все время без умолку говорит про то, что «марш к свободе и демократии отправит марксизм-ленинизм на свалку истории» и «коммунизм – это страшная глава в человеческой истории, последние страницы которой пролистываются уже сейчас». Но при этом от вас я вдруг узнаю, что он, при всем этом, не очень понимает, чего он сам хочет от «этих военных»…

– По нашему первоначальному плану, разумеется.

– Я и мои ребята считаем, что если сейчас мы высаживаемся в Польше – Советы ударят…

– Что значит «ударят»? Джон, вы не забывайте, что президент свято верит в то, что ядерную войну они первыми не начнут…

– Вера, сэр, это не та категория, которой стоит оперировать военным. Президент только провоцирует русских своими заявлениями и при этом «свято верит». На чем эта его святая вера основана, интересно знать?

– Русские все время болтают о разрядке и прочем. К тому же кое у кого в администрации президента есть мнение, что их новый генсек еще не вполне освоился на новом месте.

– Ну да, ну да. Лично я этих шарлатанов-советологов терпеть не могу. Получают немаленькое жалованье за то, что с разной степенью успеха морочат головы политикам всякой чушью, и рады стараться. Только они, наверное, опять забыли, что Андропов из Кей Джи Би. А значит – соображает явно больше своего больного и старого предшественника. Допустим, мечты нашего президента сбудутся и он не начнет ядерную войну сразу же. Но тогда Советы могут начать широкомасштабное наступление в Европе по одному из своих планов, которых у них, по моим данным, штук пять. А в этом случае неизвестно, что лучше – такое развитие событий или ядерный удар…

– Почему?

– Потому что за ними сохраняется весомое превосходство в обычных вооружениях. Вы же регулярно читаете мои, и не только мои, отчеты. Если не считать армии Восточного блока, по солдатам мы, местами, можем быть с ними примерно равны, но, к примеру, танков у них, по разным данным, много больше 10 000.

– А у нас?

– Вы же знаете. Две тысячи у нас, столько же у немцев, полтысячи у англичан плюс Дания, Бельгия, Голландия, канадцы и прочие. Как ни считай – все равно вполовину меньше. При этом быстро усилить нашу группировку новейшей техникой мы в случае войны не успеем, поскольку перевезти в военное время сотню-другую танков через Атлантику просто так не выйдет, да и ничего не решат эти две сотни танков. Та же примерно картина складывается и по самолетам…

– Джон, какой смысл судить по числу танков и стволов? Вон президент и вице-президент высказывают мнение, что у Советов с вооружением не так уж и хорошо…

– Интересно, на чем это мнение основано?

– На арабо-израильской войне 1973 года…

– Какое отношение могут иметь эти события девятилетней давности к возможной войне в Европе? Как будто кто-то из нас не в курсе, что эти чертовы арабы не способны толком планировать стратегические операции, а нормально воевать эти тактические импотенты не смогут, даже если им дать, к примеру, боевые лазеры или космические звездолеты из фантастических фильмов, которые так любит смотреть мой старшенький. Или президент считает, что большевики построятся колоннами и попрут на нас в штыковую атаку, как когда-то зулусы на англичан? Это господам из Конгресса, конечно, простительно думать всякую ерунду, но уж вы-то должны понимать, что русские – это не сирийцы и не египтяне…

– Хорошо, Джон, я вас понял. Так как вы вообще оцениваете весь этот план по поводу Польши?

– Вы имеете в виду операцию «Заря Свободы»? В каком именно аспекте я ее должен оценивать, сэр?

– Вообще военная перспектива у подобной операции есть?

– То, что я успел посмотреть по планам этой операции, сэр, лично у меня вызвало тоску. Акция поручена Корпусу морской пехоты и спланирована донельзя топорно и, я бы даже сказал, по-дурацки…

– Почему?

– Морпехи – это те еще стратеги. Они хотят загнать в Балтику десантный вертолетоносец и три или четыре универсальных десантных корабля поменьше с кучей кораблей прикрытия. Напомню, что там от шведского до польского или советского берега всего миль полтораста, как от Кубы до Флориды. Берега буквально утыканы военными базами Советов, и, если начать высаживать десант всерьез, они способны перетопить наши корабли одной фронтовой авиацией и береговыми средствами, вроде противокорабельных ракет. Но у русских есть еще и довольно мощный Балтийский флот и многочисленная ракетоносная авиация. Какой идиот решил, что, если мы высадим десант, Москва ничего не будет предпринимать и у нас автоматически будет, к примеру, превосходство в воздухе? Кстати, еще ничего не началось, а шведы уже вовсю протестуют против того, что мы, видите ли, «нагнетаем напряженность», а немцы и датчане заранее недовольны прибытием дополнительных сил нашего флота в Северное море. Зачем этот десант вообще нужен, сэр?

– Президент пока склонен верить Валенсе. А он и его коллеги, как во время своих публичных выступлений, так и на закрытых встречах в узком кругу, все время заявляют, что, если мы высадимся, Советы ничего не успеют сделать. Клянутся, что в нужный момент, несмотря даже на военное положение, начнутся широкие народные выступления. Возможно, даже некоторые польские армейские подразделения сразу же перейдут на сторону народа…

– Перспектива – просто слезы на глаза наворачиваются от умиления, сэр. Жаль, что все это неправда.

– Вы так думаете, Джон?

– Я не думаю, а знаю. С марта месяца и до текущего момента их контрразведка выявила на территории Польши больше наших агентов, чем за предшествующие три года. А все, кто имеет отношение к «Солидарности», по моим данным, находятся под явным или негласным наблюдением. Или уже сидит. А Валенса, сбежав из-за «железного занавеса», просто зарабатывает себе дополнительный капитал – ему же надо на что-то жить. Допустим, они, как обещают, организуют где-нибудь в Канаде «польское демократическое правительство в изгнании», но что это изменит в сложившейся ситуации? Не забывайте, что новый русский Генеральный секретарь был советским послом в Будапеште в 1956 году, и как давить подобные мятежи он, по-моему, знает лучше, чем кто-либо до него. Это я к тому, что он, как вы только что выразились, «не освоился на месте». У него-то в случае чего точно рука не дрогнет. В любых вопросах…

– То есть русские войска в Польше будут использованы против народа?

– Вы что там, в Пентагоне, наши доклады совсем не читаете, сэр? Еще в марте при попытках нападения на русские воинские части в Польше их солдатам был отдан приказ открывать огонь на поражение. Только введение генералом Ярузельским военного положения спасло поляков от большой крови. Или кто-то в Белом доме продолжает всерьез думать, что, если им прикажут стрелять в народ (чужой, кстати говоря), они будут долго думать, согласовывать с Москвой, потеряют время? И в итоге они позволят нашим морпехам беспрепятственно высадиться где-нибудь в Данциге или около него? Русские уже наверняка готовы к этому. Да и польская армия, уверяю вас, сэр, не столь лояльна к нам, как это считает Валенса. То есть обещанные им народные выступления – фикция. Они только спровоцируют ужесточение полицейских мер. Вообще, по-моему, здесь слишком сильно мутят воду Лондон и Ватикан. У первых зуб на Кремль по поводу Польши еще с 1944 года, а вторые спят и видят, как бы устроить с нашей помощью крестовый поход за освобождение католической веры от насилия безбожной коммунистической тирании – Иоанну Павлу II после прошлогоднего покушения везде мерещатся заговоры, покушения, болгары и Кей Джи Би. А мы зачем-то идем у них на поводу, сэр…

– Это не мы, это президент. А если мы высадимся там с чисто гуманитарной миссией?

– Как вы себе это представляете? Вторжение на территорию суверенного государства, да еще и входящего во враждебный нам военный блок, – это однозначно война. Там же не Мексика, не Филиппины, Южный Вьетнам, Ливан или Пуэрто-Рико, а практически внутреннее море Советов…

– А если все-таки удастся высадиться и обойдется без большой стрельбы?

– Это кто так думает, сэр?

– Президент, естественно. Он считает, что вообще-то наша цель – провести свободные выборы в Польше, а потом можно и вывести оттуда войска. Для него важнее всего, что Польша выпадет из советской зоны влияния…

– Не смешите меня, сэр. Чтобы вывести откуда-то войска, сначала надо их туда ввести. Президент думает, что русские будут просто стоять и смотреть, как наши морпехи высаживаются в Польше, а потом организовывают там выборы и прочее? По-моему, едва наш флот потащится через балтийские проливы, Советы просто заминируют все десантоопасные направления, и не только. Они и немцы это уже делали во время Второй мировой – после этого судоходство на Балтике стало местами опасным, а местами просто невозможным. А если вообще все пойдет не так? Если никакой обещанной революции в Польше не будет, а Советы атакуют наш десант еще на подходе, а потом начнут наступление в Германии? В Белом доме, вообще, представляют себе все последствия?

– Там считают, что, если Советы окажутся готовы воевать всерьез, мы ограничимся лишь демонстрацией силы на Балтике. Якобы это будет заход наших кораблей в Балтийское море для учений с посещением портов Швеции и прочее. Президент имеет основание считать, что даже этого может оказаться достаточно для поддержки протестного движения в Польше и смягчения там полицейских мер.

– Крайне сомнительно, сэр. Все эти расчеты Белого дома, откровенно говоря, высосаны из пальца. Что нам сейчас даст очередная демонстрация флага? Это даже не окупит затраченное на операцию горючее. Те же немцы, а также шведы уже подняли вой по поводу того, что мы толкаем мир к войне и прочее. Я бы вообще не советовал заранее отправлять флот на Балтику. Коли уж нам обещают революцию в Польше, там все должно быть хорошо спланировано и проведено, а до того десантные силы должны находиться в Дании и не давать никакого повода для провокаций. Только моих советов кто-то вряд ли послушается, как когда-то по поводу Сайгона и Камбоджи…

– Тут вы правы, Джон. Президент категорически заявляет, что нельзя допустить никаких наших потерь и прочего негатива…

– Здорово. В Белом доме решили провести крупную десантную операцию и обойтись без потерь? И это в Европе, когда против нас, как я уже говорил, вся военная мощь русских и всех их союзников? Даже у англичан на Фолклендах все сейчас идет, мягко говоря, не очень гладко, хотя, по идее, Аргентина считается заштатной страной третьего мира…

– Вот про это президент и говорит. Он недавно встречался в Белом доме с учеными, которые моделировали, в том числе и с помощью суперкомпьютеров, ядерную войну и ее возможные последствия. Все эти их рассуждения про ядерную зиму, невозможность одержать победу ни при каком раскладе и прочее, кажется, сильно напугали президента и убедили его, что начинать ядерную войну сейчас не стоит. По крайней мере – первыми…

– Сейчас не стоит, а что потом-то изменится, сэр? Как ни соревнуйся в быстроте нажатия кнопок, даже частичный ответный удар все равно будет иметь катастрофические последствия…

– Ну, не скажите, Джон. У президентской администрации есть одна очень хорошая и перспективная идея. Надо устроить широчайшую пропагандистскую кампанию по поводу того, что мы якобы намерены в ближайшие годы начать развертывание глобальной противоракетной обороны. Включая всякие там боевые орбитальные станции, спутники с лазерным оружием и прочее…

– Они это что – всерьез? Это же будет программа посерьезнее высадки на Луну – миллиарды, если не триллионы долларов и лет двадцать научных и инженерных работ. И результат будет отнюдь не очевиден…

– Да нет, никто не говорит об обязательном воплощении всего этого в металле. Важно, чтобы Советы повелись на эту «дезу» и начали тратить средства на ответные меры. В администрации считают, что в этом-то случае они точно надорвутся…

– Так все равно на это нужны годы. А также, желательно, доверчивые глупцы в Кремле. И я там таких, откровенно говоря, что-то не вижу. Мне интереснее другое – как президент собирается минимизировать наши возможные потери сейчас?

– Во-первых, он считает, что до нужного момента не должно быть никаких утечек в СМИ. Если наше телевидение вдруг начнет показывать подобное тому, что сейчас демонстрируют в Англии о происходящем на тех же Фолклендах – горящие и тонущие корабли, погибших солдат и всякие прочие ужасы, – избиратели его точно не поймут.

– С каких это пор его и вообще кого-либо волнует мнение избирателей?

– Президент не устает повторять, что собирается переизбираться на второй срок и это важно для него. А если вдруг случится даже ограниченная война, он заведомо превратится в политический труп.

– А если случится ядерная война – просто в труп?

– Не шутите так, Джон. Нам в Пентагоне сейчас вообще не весело. Как, по-вашему, можно этого избежать?

– Избежать чего? Войны? Проще пареной репы: оставить все как есть, пустить ситуацию в Польше на самотек, провести обычные плановые учения – и все на этом.

– Я имел в виду – избежать больших потерь, как людских, так и политических. Боюсь, что давать задний ход по поводу Польши в Белом доме уже не захотят…

– Тогда проблема не имеет решения. Мои ребята, конечно, просчитывают все возможные варианты, но кто даст гарантию, что ядерная война не начнется из-за какой-то ерунды?

– Что вы конкретно имеете в виду?

– Допустим, случись сейчас в Европе нечто похожее на войну, в соответствии с изложенной вами концепцией (то есть с применением обычных вооружений по максимуму и балансированием на грани ядерной войны) наши стратегические силы задействованы не будут. Поскольку их можно применить только один раз. Первый и последний. Это в Камбодже «В-52» буквально истыкали джунгли мелкими прудами и озерами, которые образовались на месте бомбовых воронок. А сейчас, в густонаселенных Германии или Бельгии, бомбить по площадям просто нет смысла, нас не поймут, поскольку там не забыли наши бомбежки времен последней войны, да нам этого никто и не позволит. Но ведь есть еще наши оперативно-тактические ракеты в Европе, а также атомные авиабомбы, ядерные заряды для артсистем и химическое оружие, которые находятся под местным командованием. И ведь там нет никакой эффективной «защиты от дурака» и генералы, среди которых полно не в меру воинственных или просто не блещущих умом личностей, имеют полное право применять их по своему усмотрению, если получат соответствующий приказ. А вдруг из-за Польши все начнется всерьез и последует приказ о повышении боевой готовности до «красного» уровня? Вдруг кто-то при этом неверно истолкует эту самую повышенную боевую готовность? Ведь со связью, если все вдруг начнется всерьез, будут большие проблемы. И представьте, что будет, если какой-нибудь не в меру ретивый или пугливый генерал прикажет ударить тактическим ядерным зарядом, скажем, по танковой колонне русских, а Советы в ответ на это выпустят по нам весь свой арсенал. Ведь реальное применение даже одного ядерного заряда – достаточный повод для полномасштабной войны…

В этом месте полковник замолчал, и в воздухе повисла тягостная пауза, во время которой каждый из них думал о своем. Генерал Джонс глядел куда-то мимо полковника, и по тому, что начальство старается не смотреть ему в глаза, Пирс понял, что генералу не просто хреново, а очень тяжко. Он не ошибся. Генерал мысленно почем зря крыл последними словами дорогого президента и прочих политиканов из Белого дома, которые, зачем-то уцепившись за очередную геополитическую химеру, нашли себе тем самым интересное занятие на какое-то время (генерал, как и многие в Пентагоне, вполне искренне считал весь этот «польский проект» чем-то вроде мазохистского рукоблудия) и совершенно не представляли, чем эти их игры с огнем могут закончиться. А кроме того, он в очередной раз понял, как тяжела доля полководца, который должен планировать крупную войсковую операцию, почему-то принимая за вводную чью-то ложную убежденность в том, что противник будет делать исключительно то, что от него ожидают, а наши собственные потери будут или минимальными, или их вообще не будет. То есть от него требуют начать войну в условиях, когда все планы состоят из одних «если», типа: «если поляки устроят революцию», «если мы высадимся», «если мы не высадимся», «если Советы начнут», «если Советы не начнут». Идиотизм и профанация… А полковник Пирс, который тоже слишком хорошо все знал и понимал, прикидывал, чем вся эта суета с непредсказуемыми последствиями грозит ему лично. Жена с двумя детьми – в Харрингтоне, родители – в Нью-Йорке, тесть и теща – в Бирмингеме, брат с семьей – в Олбани. Выстрелит один раз какой-нибудь идиот здесь, в Европе, – и что? Допустим, предупредить семью заранее получится, но дальше-то что? Сам полковник мог рассчитывать на то, что какое-то время отсидится в бункере одного из командных центров НАТО (если его, конечно, не испечет или не завалит прямым попаданием) в Бельгии или ФРГ, но им-то всем куда бежать в случае катастрофы? В глушь, в провинцию, поскольку укреплять подвалы и строить противоатомные укрытия среди американских обывателей (не считая отдельных параноиков) последние два десятилетия было как-то не модно? Так ведь и в американской глуши там и сям натыканы авиабазы, ракетные шахты и прочие секретные полигоны и антенны радарных станций, которые в случае войны, по-любому, являются «целями номер один». Ведь если русские начнут всерьез – все, видимо, будет как на каких-нибудь учениях НОРАД. «Триста воздушных целей с северо-востока». Ну, нажмут кнопку в ответ – и что? Кому это что-то даст? Все равно в течение полутора часов 90 % населения США превратится в дым и прочие продукты горения, а выживание оставшихся будет носить исключительно случайный характер… От таких мыслей у полковника даже заболела голова.

– И как, по-вашему, можно этого избежать? – наконец нарушил молчание генерал, угнетаемый столь же погаными размышлениями.

– Никак, – ответил полковник предельно честно. – Ввести какие-то дополнительные коды и прочее нам все равно уже не успеть. А если командующие армиями или дивизиями будут самостоятельно принимать решения о применении подчиненных им ракетно-артиллерийских и авиационных средств, нельзя гарантировать, что это не приведет к ядерной войне, если будут атакованы цели на территории Восточной Германии или той же Польши – это одно. А если, к примеру, европейская часть России – Советы будут иметь более чем железный повод немедленно нанести ответный ядерный удар всеми наличными силами. Притом что до, к примеру, Калининграда в бывшей Восточной Пруссии самолеты тактической авиации с атомными бомбами вполне способны долететь. Необходимо хотя бы отчасти ужесточить существующие правила.

– Каким образом?

– К примеру, приказать, чтобы любые приказы о применении ядерного оружия выполнялись только после их подтверждения вышестоящим командованием. То есть приказ поступает исполнителю, потом следует запрос от него для подтверждения приказа, а уж потом – выполнение приказа.

– Это означает усложнение процесса принятия решений. Вся наша концепция быстрого реагирования полетит к чертям.

– А что делать, сэр?

– А если нервы сдадут у Советов?

– Уж у них-то, сэр, все это как раз излишне и, я бы даже сказал, до идиотизма, централизованно. Они без соответствующего приказа применять ядерное оружие точно не будут, вспомните хотя бы Карибский кризис…

– Хорошо, мы подумаем, что можно предпринять в этом вопросе. Постараемся учесть все это, но полной уверенности в успехе у меня, да и ни у кого в Комитете, все равно нет.

– И каковы сроки готовности к этой самой десантной операции, сэр?

– Оперативное соединение 4-го флота будет в полном составе в районе сосредоточения через шесть-восемь суток. Потом можно уже начинать планировать нечто конкретное. Но главное – действия поляков. Если Валенса и его приятели врут – все однозначно потеряет смысл…

Глава 5. Орлы и прочие соколы

ГДР. Аэродром Цербст (порядка 100 км юго-западнее Берлина). Место постоянной дислокации 35-го гвардейского истребительно-бомбардировочного полка 16-й воздушной армии ГСВГ. 6 июня 1982 г. 4 суток до «момента ноль».

Было около 5.00. Это очень раннее утро в полку начиналось, как обычно, в «летний период». С оглушительным ревом оторвавшись от полосы с креном в 80 градусов и пройдя над деревьями и соседним одноименным городком практически на высоте кабины торчащего на какой-то тамошней стройке башенного крана, ушел на разведку погоды «МиГ-23УБ». В прежние времена некстати поднятый подобным шумом с постели комдив мог запросто лично примчаться для разборки с «нарушителями покоя» (простыми словами объяснив им, что тут Европа, а не какое-нибудь Приморье или «братская Монголия»), но сейчас это мало кого волновало. Момент был напряженный, и спало начальство нынче мало (если вообще спало), а подобные полеты на малой высоте, в свете последних событий, только приветствовались.

Впрочем, погода была практически идеальная – летай не хочу.