Правила инвестирования Уоррена Баффетта Миллер Джереми

Представьте, что вы в Омахе, штат Небраска: на дворе ранний вечер осени 1956 г. Элвис только что дебютировал в «Шоу Эда Салливана», а кресло хозяина Белого дома занимает Эйзенхауэр. Сегодня вы и два десятка других взрослых слушателей собрались в аудитории Небрасского университета в Омахе на первую лекцию курса под названием «Принципы инвестирования». Вашим лектором будет некто двадцати с небольшим лет по имени Уоррен Баффетт. По чистой случайности вашей соседкой оказывается родная тетка Баффетта, Алиса, одна из семи первоначальных инвесторов его первого товарищества.

Я стремился сделать эту книгу своего рода продолжением того давнего курса, опираясь на наставления и разъяснения из писем партнерам, которые были написаны как раз в то время. Она представляет собой руководство с разъяснениями по основам разумного инвестирования, составленное с использованием ключевых положений почти четырех десятков писем. Все они относятся к периоду, предшествовавшему приобретению Berkshire, т. е. к 1956–1970 гг., когда капитал Баффетта был довольно скромным, а его возможности – неограниченными. В то время, особенно в самом начале существования товарищества, он больше всего походил на нас с вами в том смысле, что у него была возможность вкладывать средства практически во что угодно – ни одна компания тогда не казалась ему слишком маленькой, чтобы заинтересоваться ею.

В конце 1950-х гг. и в 1960-е гг. днем Баффетт занимался инвестированием, по вечерам действительно читал лекции, а его тетя Алиса в числе других потенциальных партнеров реально ходила на его занятия. Чтобы преодолеть чувство скованности во время публичных выступлений, Баффетт прослушал курс эффективной коммуникации Дейла Карнеги, а потом стал преподавать для поддержания уровня своего мастерства. Впрочем, к преподавательской деятельности Баффетта подтолкнуло не только это, но и пример его учителя, Бена Грэма, который помимо управления инвестиционной компанией Graham – Newman рассылал информационные письма своим инвесторам и читал курс по анализу ценных бумаг в Школе бизнеса Колумбийского университета.

Основополагающие принципы Бенджамина Грэма

Вряд ли можно придумать лучшее начало для книги по основам разумного инвестирования, чем описание концептуального фундамента общих взглядов Баффетта, который разделяют все последователи Грэма: рынок не только может, но и действительно периодически становится полностью невменяемым и иррациональным на короткое время, однако в долгосрочной перспективе он оценивает ценные бумаги в соответствии с их базовой внутренней стоимостью.

Баффетт проповедует эту в какой-то мере парадоксальную идею своего учителя во всех без исключения письмах, поскольку именно она определяет, к чему мы реально должны стремиться как инвесторы: к неизменно здравому, рациональному анализу конъюнктуры на основе логики и четких критериев, который обеспечивает отбор ценных бумаг с наивысшей потенциальной доходностью и с наименьшим риском. Это долгосрочный инвестиционный подход, и он очень сильно отличается от попыток играть на догадках о том, что другие инвесторы сделают или не сделают, или на предположениях относительно краткосрочных изменений таких макропеременных, как цены на нефть или процентные ставки. Инвесторы, в соответствии с нашим определением этого термина, покупают компании; спекулянты – «играют» на рынках.

Инвесторы учатся воспринимать краткосрочные движения цен акций как случайные колебания и считать, что их по большей части можно игнорировать. А раз они случайны, то бесполезно пытаться систематически предсказывать их. Просто это не наша игра.

В долгосрочной перспективе, однако, рынки оценивают все правильно и в конечном счете учитывают экономические успехи компании в цене ее акций. Зная это, инвесторы фокусируются на обстоятельном долгосрочном анализе бизнеса и консервативных оценках – именно это, на наш взгляд, приносит со временем результаты, превышающие средний уровень.

Этот основополагающий принцип связан непосредственно с Беном Грэмом, учителем Баффетта, его бывшим работодателем, полубогом и человеком, который практически положил начало анализу ценных бумаг. Бен Грэм, которого называют «деканом Уолл-стрит», был революционером, он первым превратил то, что до него считалось «тайным искусством», в реальную профессию. Идеи Грэма сразу захватили Баффетта, причем настолько, что он даже своего сына, который стал следующим неисполнительным председателем совета директоров Berkshire Hathaway, назвал Говардом Грэмом. Для понимания инвестиционных принципов Баффетта, которые остаются неизменными во все времена, с момента создания товарищества до наших дней, необходимо твердо усвоить ряд основополагающих идей Грэма. Вот как все начиналось.

Баффетт окончил Небрасский университет в Линкольне на год раньше срока в 1950 г., когда ему было 19 лет. Затем он попытался поступить в Гарвардскую школу бизнеса, но ему отказали и посоветовали попробовать еще раз через несколько лет. Провал в Гарварде был, пожалуй, самой большой удачей в его жизни. Он начал подыскивать альтернативы и наткнулся на каталог Колумбийского университета. Из него Баффетт узнал, что автор его любимой книги «Разумный инвестор»[1] не только жив-здоров, но и преподает там. Баффетт, не раздумывая, подал заявление о приеме. Через несколько недель (заявление было подано в августе) его зачислили в Колумбийский университет, и очень скоро он стал лучшим студентом среди слушателей Грэма. Можно только догадываться об интенсивности интеллектуального обмена между этими двумя людьми. Грэм закладывал фундамент знаний Баффетта, а Баффетт – единственный студент, учившийся на пять с плюсом, – впитывал как губка все, что излагал Грэм{7}.

После окончания курса Баффетту, казалось бы, сам бог велел идти в инвестиционную компанию Грэма, однако, как он впоследствии отшучивался, ему отказали из-за «слишком высоких запросов», несмотря на обещание работать за троих{8}. Подлинная причина отказа в приеме заключалась скорее всего в том, что Graham – Newman была одной из тех немногочисленных инвестиционных компаний, которые принадлежали евреям. Если Баффетт мог найти хорошую работу в любом другом месте, то высококвалифицированным евреям в случае отказа в Graham – Newman дорога куда-либо еще была закрыта{9}.

Расстроенный, он вернулся в Омаху и стал помогать своему отцу в его брокерской фирме, но желание работать вместе с Грэмом не оставляло его. На протяжении трех лет Баффетт регулярно писал Грэму письма и делился своими инвестиционными идеями, пока, наконец, в 1954 г. учитель не смилостивился и не пригласил его к себе в Нью-Йорк{10}. Впрочем, в Graham – Newman Баффетт проработал недолго – через год после его приема в компанию Грэм решил отойти от дел.

И опять, теперь уже в 25-летнем возрасте, Баффетт вернулся в Омаху, однако на этот раз он не стал заниматься брокерским делом со своим отцом. Вопреки рекомендациям и Грэма, и отца он учредил собственное инвестиционное товарищество. Оно было именно таким, каким его сделал бы сам Грэм, и управлялось почти в полном соответствии с принципами Грэма. Грэм и Баффетт поддерживали очень тесную связь до тех пор, пока Грэм не ушел из жизни в 1976 г.

Господин Рынок

Самое точное представление о том, как именно функционирует механизм краткосрочной неэффективности рынка, дает концепция «г-на Рынка», принадлежащая Грэму. В соответствии с ней рынок ценных бумаг похож на неуравновешенного, страдающего маниакально-депрессивным психозом человека, который постоянно предлагает вам то продать, то купить его акции. Поведение этого человека бывает сумасбродным и иррациональным, и его трудно предсказать. Иногда он впадает в эйфорию и очень высоко оценивает свои перспективы. В таком состоянии он предлагает вам свои акции по наивысшим ценам. А в моменты депрессии его самооценка резко падает, и тогда он запрашивает за те же самые акции намного меньше и отдает их по низкой цене. Нередко он пребывает в нейтральном состоянии. Хотя никогда не знаешь, в каком состоянии найдешь его, можно не сомневаться в том, что, имели вы с ним дело сегодня или нет, завтра г-н Рынок предложит новые цены.

Глядя на рынок сквозь призму аллегории Грэма, понимаешь, почему биржевая цена в любой отдельно взятый день не дает правильного представления о базовой внутренней стоимости ценной бумаги. Мы должны определять ее независимо и действовать только тогда, когда настроение г-на Рынка нам на руку. Именно в этом пытается убедить нас Баффетт, когда говорит, что «биржевые цены никогда не должны превращаться в нечто обязывающее, заставляющее формировать наши суждения на основе их периодических колебаний»{11}. Если вы полагаетесь на биржевую цену при оценке компании, то вы рискуете упустить возможность купить, когда г-н Рынок пребывает в депрессии, и продать, когда он впадает в эйфорию. Нельзя допускать, чтобы рынок думал за вас. Инвесторы должны сами делать свою работу.

Когда вы покупаете акцию, вы покупаете компанию

Под «работой», конечно, понимается оценка стоимости компании. Если в краткосрочной перспективе цены могут зависеть от настроения г-на Рынка, то в долгосрочной перспективе акции примерно следуют за базовой внутренней стоимостью компании. Или, выражаясь словами Грэма, «в краткосрочной перспективе рынок похож на машину для голосования, но в долгосрочной перспективе он больше напоминает автоматические весы». Это так, поскольку акция, по определению, является долей собственности в компании. Если мы оцениваем компанию, то мы оцениваем и акцию.

С математической достоверностью акции, в целом и на протяжении срока существования компании, должны приносить доход в строгом соответствии с результатами деятельности этой компании. Действительно, одни держатели акций получают более высокие результаты, чем другие, в определенных периодах в зависимости от времени покупки и продажи, однако в целом и в конечном итоге результаты всех ловких или удачливых счастливчиков доллар в доллар совпадают с результатами тех, кто бесхитростен или не так удачлив. Таким образом, инвесторы, умеющие на основе глубокого анализа предвидеть долгосрочную будущую доходность компании, скорее всего получат ее, купив акции этой компании, если, конечно, не переплатят за них.

Именно поэтому инвесторы играют вдолгую. Баффетт учит нас концентрироваться на компании, а не на краткосрочном выборе момента, когда обоснованные инвестиции скорее всего оправдаются. Как пишет Баффетт, «от направления движения фондового рынка зависит, в значительной степени, когда мы будем правы, а от точности нашего анализа компании– будем ли мы правы вообще. Иными словами, нам нужно концентрироваться на том, что должно произойти, а не когда это должно произойти»{12}.

Эта мысль постоянно подчеркивается в его письмах, поэтому я еще раз повторю, акции – не просто листочки бумаги, которые мы покупаем и продаем, это доли в компании, которые по многим аспектам можно анализировать и оценивать. Если рыночная стоимость компании (акций) падает ниже внутренней стоимости на достаточно продолжительное время, то рыночные силы будут стремиться устранить недооценку, поскольку в долгосрочной перспективе рынок эффективен.

«Когда» – это неправильный вопрос по той причине, что ответ зависит от г-на Рынка, который очень ненадежен. Крайне трудно представить в момент покупки, что нужно ему для осознания той стоимости, которая может быть очевидной для вас. Так или иначе, компании нередко выкупают собственные акции, когда считают их дешевыми. Крупные компании и фонды прямых инвестиций зачастую ищут возможности для полного приобретения недооцененных компаний. Участники рынка прекрасно знают об этом, охотятся за дешевыми акциями, покупают их и, таким образом, помогают устранить несоответствие. Баффетт учит инвесторов верить в то, что рынок в конечном итоге даст правильную оценку. Он призывает фокусировать внимание на поиске подходящих компаний по подходящим ценам и в основном отказаться от поиска наиболее удачного момента для покупки или продажи.

Попытки угадать движения рынка

Другая мысль, которую подчеркивает Баффетт, заключается в том, что зависящие от настроения рынка колебания могут быть случайными и, по определению, непредсказуемыми. Попытки предвидеть, что произойдет в краткосрочной перспективе, просто бесполезны, поэтому информация о макропеременных (общая картина фондового рынка, процентные ставки, курсы валют, биржевые товары, ВВП) никак не влияет на его инвестиционные решения. Неодобрительное отношение к тем, кто строит свои решения о покупке или продаже акций на краткосрочных предсказаниях, явно просматривается во всех его письмах. Он очень любит цитировать Грэма: «Спекуляция противозаконна, аморальна и не идет на пользу здоровью (финансовому)»{13}.

Баффетт не отступает от этой идеи до настоящего дня. В рыночной игре просто слишком много неизвестных. Тем не менее множество профессионалов с Уолл-стрит продолжают заниматься такими предсказаниями. Найти этих больших знатоков рынка несложно, надо лишь включить телевизор. Все они, похоже, следуют ироническому совету лорда Кейнса: «Если вы не можете составлять хорошие прогнозы, то сделайте их частыми».

Как инвесторы мы понимаем, что правильный ответ на вопрос о том, куда будут двигаться акции, облигации, процентные ставки, биржевые товары и т. д. на следующий день, месяц, квартал, год и даже несколько лет, должен выглядеть так: «Я не имею об этом ни малейшего представления». Баффетт учит нас не поддаваться сладкоголосому пению этих «экспертов» и не перелопачивать портфели без дела, не перепрыгивать от одной догадки к другой и не позволять тому, что в противном случае было бы приличным результатом, улетучиваться в результате налогов, комиссионных и чистой случайности. По мнению Баффетта, прогнозы часто говорят больше о личности предсказателя, а не о будущем.

Одна из рекомендаций совершенно естественна: позвольте себе мыслить в ключе «Я не имею об этом ни малейшего представления». Это избавит вас от бесполезной траты ценного времени и сил и позволит сконцентрироваться на подходе с позиции фактического или потенциального владельца компании, которую вы можете понять и счесть привлекательной. Разве кто продает ферму только на том основании, что Федеральная резервная система может с вероятностью не менее 65 % повысить процентные ставки в следующем году?

Также скептически относитесь к любому, кто заявляет, что ясно видит будущее. Здесь опять следует помнить, что нельзя поручать кому-то на стороне процесс анализа – вы должны делать его сами. Консультанты, которым вы платите, сознательно или неосознанно делают лишь одно – толкают вас в выгодном для них направлении. Это заложено в природе человека. Потрясающий успех Баффетта в годы существования товарищества, да и впоследствии тоже, в немалой мере связан с тем, что он никогда не претендовал на знание чего-то либо непостижимого в принципе, либо пока неизвестного. Он предлагает инвесторам принять аналогичный агностический подход и думать самостоятельно.

Неизбежные падения

К числу неизвестных относится и момент начала сильного падения рынка. Это еще один ключевой принцип, который Баффетт вынес из идей Грэма и концепции г-на Рынка. Рынок действительно время от времени впадает в глубокую депрессию, и, как правило, мало что помогает избежать последствий этих падений. Баффетт напоминает инвесторам, что в такие периоды даже портфели предельно дешевых акций обычно падают вместе со всеми. Он подчеркивает, что это неотъемлемый аспект владения ценными бумагами, и если вам трудно пережить 50 %-ное снижение стоимости своего портфеля, то нужно просто сократить присутствие на рынке.

Можно утешить себя тем, что случайные падения рынка мало затрагивают долгосрочных инвесторов. Подготовка к следующему падению является важным элементом предлагаемого Баффеттом метода. Хотя никто не знает, как будет меняться поведение рынка год от года, высока вероятность того, что мы окажемся свидетелями как минимум нескольких 20–30 %-ных падений в течение следующих одного-двух десятилетий. Когда именно они произойдут, не так уж и важно. Что имеет значение, так это где вы начинаете и где заканчиваете – как ни перетасовывайте порядок прибыльных и убыточных лет, конечный результат всегда будет одним и тем же. Поскольку в целом рынок растет, если вы не испугаетесь и не распродадите все по низким ценам при 25–40 %-ном падении, то результат от портфеля акций будет довольно хорошим в долгосрочной перспективе. Рыночные взлеты и падения неизбежны, не обращайте на них внимания, пусть они приходят и уходят.

К сожалению, тот, кто не усвоил этой философии, нередко становится жертвой собственных эмоций и продает из страха, когда рынок уже упал. По данным одного из исследований, проведенных инвестиционной компанией Fidelity, наилучшие результаты демонстрируют счета ее клиентов, которые в буквальном смысле забыли о своих портфелях{14}. Хотя большинство инвесторов продавали, когда рыночная перспектива становилась тревожной или даже просто безрадостной, клиенты, не обращавшие внимания на рыночные распродажи (или вообще забывшие о вложениях), очень заметно выигрывали. Это превосходный пример: чтобы стать успешным инвестором, вам нужно отделить эмоциональную реакцию на падение от рационального подхода к оценке долгосрочной стоимости компании. Никогда не позволяйте биржевым ценам превратиться из полезного актива в нечто обязывающее.

Грэм так описывает это в «Разумном инвесторе»:

«Настоящий инвестор крайне редко продает акции по принуждению и обычно не обращает внимания на текущие цены. Он должен реагировать на них и действовать в соответствии с ними только в той мере, в какой это отвечает его планам в отношении принадлежащего ему пакета акций, и не более. Инвестор, который поддается паническому страху или чрезмерно беспокоится по поводу случайных падений рыночной стоимости вложений, превращает свое базовое преимущество в базовый недостаток. Для такого человека было бы лучше, если бы его акции вообще не имели рыночной цены. Тогда бы он мог избежать моральных страданий, связанных с ошибочными суждениями других людей»{15}.

Из писем партнерам: спекуляция, попытки угадать движения рынка и падения

…моя собственная инвестиционная философия исходит из того, что прогнозы говорят больше о слабостях предсказателя, чем о будущем.

Я не занимаюсь предсказанием поведения фондового рынка или колебаний конъюнктуры. Если вы считаете, что я могу делать это, или полагаете, что это принципиально важно для инвестиционной программы, то вам лучше не вступать в товарищество.

Конечно, это правило можно раскритиковать, как нечеткое, сложное, неоднозначное, туманное и т. п. Так или иначе, я считаю, что большинство партнеров хорошо понимают, о чем идет речь. Мы не покупаем и не продаем акции на основании того, что другие люди думают о предстоящем движении фондового рынка (у меня нет никаких предположений относительно этого), мы исходим из того, как, на наш взгляд, будет вести себя компания. От направления движения фондового рынка зависит, в значительной степени, когда мы будем правы, а от точности нашего анализа компании – будем ли мы правы вообще. Иными словами, нам нужно концентрироваться на том, что должно произойти, а не когда это должно произойти.

В отношении нашей компании, управляющей универсальными магазинами, я могу со значительной уверенностью утверждать, что декабрь будет лучше июля. (Обратите внимание на то, каким опытным я стал в сфере розничной торговли.) Что действительно имеет значение, так это, будет ли нынешний декабрь лучше прошлогоднего больше, чем у наших конкурентов, и какой мы закладываем фундамент для декабрьских результатов в последующие годы. Вместе с тем в отношении нашего товарищества я не могу не только сказать, будет ли декабрь лучше июля, но и обещать, что декабрь не принесет нам очень крупного убытка. Такое иногда случается. Наши инвестиции просто не знают, что Земле для совершения полного оборота вокруг Солнца требуется 365 дней. Хуже того, им ничего не известно о том, что в зависимости от вашего астрономического положения (и от положения Службы внутренних доходов[2]) я должен отчитываться перед вами после завершения каждого оборота (Земли, а не нас). Как результат, для измерения прогресса нам нужен какой-то другой ориентир вместо календарного года. Таким очевидным ориентиром является общее движение акций, измеренное индексом Dow. Все видят, что этот конкурент демонстрирует приличные результаты уже много лет (Рождество наступит, даже если оно будет в июле), и, если мы хотим переиграть этого конкурента, нам нужно добиться чего-то лучшего, чем «просто приличное». Это похоже на розничного продавца, который оценивает маржу своих прибылей относительно показателей розничной сети Sears, превосходит их каждый год, а вы понимаете, как он это делает.

Я включаю сюда настоящий раздел об «угадывании направления движения рынка» только потому, что после падения Dow с февральского пика на уровне 995 до 865 в мае мне стали звонить некоторые партнеры и высказывать предположения о еще более сильном падении акций. Подобные высказывания всегда вызывают у меня два вопроса: (1) если они знали в феврале о том, что Dow снизится до 865 в мае, то почему ничего не сказали мне об этом тогда; и (2) если они не знали в феврале, что произойдет в следующие три месяца, то откуда им известно это в мае? Кроме того, после каждого падения индекса на сотню пунктов обязательно находится пара советчиков, предлагающих нам все продать и подождать, пока будущее не прояснится. Позвольте мне опять подчеркнуть два момента: (1) для меня будущее всегда неизвестно (обязательно позвоните, когда вы будет знать, что произойдет в следующие несколько месяцев или хотя бы в следующие несколько часов); и (2) почему-то никто не звонит, когда рынок поднимается на сотню пунктов, и не жалуется на неясность ситуации, хотя даже прошлый февраль не кажется ясным в ретроспективе.

Если мы начнем принимать на основе догадок или эмоций решения о том, покупать или не покупать акции компании, в которой хотим иметь долгосрочный интерес, то ни к чему хорошему это не приведет. Мы не продаем свои доли в компаниях (акции), когда цена становится привлекательной, просто потому, что, по мнению некоего астролога, они могут упасть, даже если такие прогнозы и оказываются правильными на каких-то отрезках времени. Аналогичным образом мы не покупаем правильно оцененные ценные бумаги только из-за того, что «эксперты» предсказывают их рост. Разве кто-нибудь покупает или продает частную компанию на основе чьих-то догадок относительно фондового рынка? Наличие биржевой цены вашей доли в компании (акций) всегда следует рассматривать как ценную информацию и использовать в подходящие моменты. Когда она отклоняется в любом направлении достаточно сильно, извлекайте из этого выгоду. Биржевые цены никогда не должны превращаться в нечто обязывающее, заставляющее формировать наши суждения на основе их периодических колебаний. Лучше всего эта идея сформулирована в главе 2 («Инвестор и колебания фондового рынка»{16}) книги Бенджамина Грэма «Разумный инвестор». На мой взгляд, эта глава имеет большее значение для инвестирования, чем все остальное, когда-либо написанное.

Мой учитель Бен Грэм не уставал повторять: «Спекуляция противозаконна, аморальна и не идет на пользу здоровью (финансовому)». В течение прошедшего года была возможность нагулять жиру, стоило лишь перейти на диету из спекулятивных леденцов. Мы же по-прежнему сидим на овсянке, но, если у всех остальных может случиться расстройство желудка, то нам это не грозит.

Можно не сомневаться в том, что в следующем десятилетии выдадутся несколько лет, когда рынок в целом будет демонстрировать 20–25 %-ный рост, несколько лет, когда он уйдет в минус или останется на месте, а остальное время он будет находиться в промежуточном состоянии. У меня нет ни малейшего представления о том, в каком порядке все это будет происходить, кроме того, я считаю, что это не так уж и важно для долгосрочного инвестора.

Если 20–30 %-ное падение рыночной стоимости ваших акций (например, в компании BPL) невыносимо вас в эмоциональном или финансовом отношении, то вам следует просто отказаться от инвестирования в инструменты, подобные обыкновенным акциям. Как выразился Гарри Трумэн, «если вы не выносите жары, уйдите с кухни». Конечно, желательно обдумать эту проблему до того, как вы придете на «кухню».

Квинтэссенция

Комментарии Баффетта и концепция г-на Рынка Бена Грэма позволяют нам усвоить проповедуемые ими принципы и положить их в основу представлений о работе рынков и правил поведения на них. Теперь, как настоящие инвесторы, мы понимаем, что краткосрочные колебания цен на ценные бумаги нередко связаны с неустойчивостью рыночной психологии, а результаты многолетних инвестиций определяются фундаментальными результатами компаний, акции которых мы держим, и ценами, которые мы за них уплатили. Рыночные падения неизбежны, и, поскольку предсказать их невозможно, мы смотрим на них как на плату за вход в сообщество инвесторов.

Падения не очень беспокоят нас – мы смотрим на биржевые цены как на полезную вещь, которой надо пользоваться, и становимся покупателями, когда другие бегут от страха. Это создает основу для психологической устойчивости в периоды падений на рынке и удерживает от распродажи по низким ценам.

Даже те инвесторы, которые живут очень скромно и вкладывают средства в широкий рынок, не занимаясь выбором акций или оценкой компаний, будут получать результат значительно выше среднего, если у них достаточно эмоциональной стойкости, чтобы следовать этим принципам. Фактически инвесторам, способным соблюдать их на протяжении всего инвестиционного периода, нужно очень постараться, чтобы не разбогатеть. В значительной мере такой результат объясняется начислением сложных процентов, которые мы рассмотрим в следующей главе.

Эйнштейн, говорят, называл сложные проценты восьмым чудом света и подчеркивал, что «те, кто понимает это, зарабатывают на них, а те, кто не понимает, – расплачиваются за них»{18}. Используя забавные истории в своих письмах, Баффетт показывает инвесторам, что сложные проценты перевешивают все остальные факторы, когда дело доходит до обеспечения достатка путем инвестирования. Начисление сложных процентов в течение пожизненной инвестиционной программы – лучшая стратегия без каких-либо исключений.

Принципиально важным аспектом инвестиционной программы являются сложные проценты. Это процесс непрерывного реинвестирования дохода, с тем чтобы каждая последующая прибавка без промедления начинала работать. Со временем доход от вложенного дохода становится все более существенной частью совокупного дохода от инвестиционной программы. Конечный результат зависит от двух ключевых факторов: (1) среднегодовой ставки доходности и (2) времени.

Сила сложных процентов заключается в их параболическом характере – чем дольше они начисляются, тем более весомыми становятся. Вместе с тем нужно не так уж много времени, чтобы они превратились в очевидный определяющий фактор инвестиционной программы, и очень многие недооценивают их значимость. Если вы быстро усвоите эту идею и дадите ей время, то одного только этого будет достаточно, чтобы стать успешным инвестором. К сожалению, многие настолько близоруки или нетерпеливы, что упускают такую возможность.

Возьмем, например, счет размером $100 000, приносящий 10 % годовых. Совокупная доходность будет на 7 % выше, если доходы реинвестировать, а не снимать через пять лет. Допустим, это не впечатляет. Однако через 10 лет счет, доходы от которого реинвестируются (назовем его кумулятивным счетом), принесет на 30 % больше, чем счет без реинвестирования доходов. Затем на 15-й год наступает «импульсное ускорение»{19} роста результатов. Теперь кумулятивный счет приносит примерно на 70 % больше. Сложные проценты дают экспоненциальный прирост, они набирают скорость с течением времени. Через 20 лет преимущество возрастает до 125 %. Ничего более результативного не существует. Изъятие дохода значительно снижает совокупную доходность. Как инвесторы мы позволяем нашим доходам накапливаться и превращаться в основной фактор создания богатства. И делаем это терпеливо и последовательно.

Важность сложных процентов трудно переоценить. Именно они объясняют слова Чарли Мангера, друга Баффетта во времена существования товарищества и нынешнего вице-президента Berkshire, который как-то заметил, что, на взгляд Баффетта, стрижка стоимостью $10 фактически обошлась бы ему в $300 000. Как оказалось, его оценка была довольно консервативной. Если бы $10, сэкономленные Баффеттом на стрижке в 1956 г., были вложены в товарищество, то они стоили бы больше $1 млн сегодня ($10 плюс капитализация процентов по ставке 22 % в течение 58 лет). Глядя через призму сложных процентов, нетрудно понять, почему он вел такой скромный образ жизни. Его стрижка действительно стоит очень много!

Баффетт не сомневался в свои 25 лет в том, что сложные проценты принесут ему богатство. Возвратившись в Омаху с суммой чуть больше $100 000 в кармане перед учреждением товарищества, он уже тогда думал о своем состоянии к моменту завершения карьеры. Баффетт намеревался много читать и, возможно, заняться повышением своего образовательного уровня в университете. Он был настолько уверен в могуществе сложных процентов, что начал даже беспокоиться, как бы грядущее богатство не сказалось отрицательно на его семье. Он опасался испортить детей и искал такую линию поведения, которая не позволила бы им оторваться от реальности. Хотя боязнь испортить детей понятна сама по себе, не забывайте, что ему было немногим больше 20 лет в то время, что его рабочее место находилось в спальне и что оперировал он очень скромными суммами{20}.

Из этого естественным образом вытекает совет: если вы сможете экономно распоряжаться своим доходом, то даже при доходности совсем немного выше средней ваше финансовое положение, скорее всего, будет отличным. Терпение, конечно, является критически важным элементом. Не в ваших силах подстегнуть рост сложных процентов – нужно дать им время созреть. Посмотрите на пример Рональда Рида, оператора бензозаправки из штата Вермонт, который накопил $8 млн, регулярно вкладывая небольшую часть своей зарплаты в высококачественные, приносящие дивиденд акции на протяжении всей своей жизни{21}.

Баффетт живет в одном и том же доме вот уже несколько десятилетий. Его подход к образу жизни и инвестированию прагматичен и реалистичен. Терпение и бережливость позволяли ему делать максимально возможные вложения и получать эффект от сложных процентов. Это в сочетании с высокой доходностью, которой он добивался, позволило ему передать все свои акции в Berkshire фонду Gates Foundation и, таким образом, сделать крупнейший благотворительный взнос в истории мира. А кроме того, он один из самых счастливых известных мне людей, которые делают именно то, что им хочется на протяжении всей их сознательной жизни.

Восхитительные сложные проценты

Рассказывая партнерам о силе сложных процентов, Баффетт приводил следующую таблицу, демонстрирующую доходы от капитализации процентов на сумму $100 000 в течение 10–30 лет при ставке от 4 до 16 %.

Задержитесь на минуту, чтобы вникнуть в эти цифры. Пройдитесь по ним слева направо начиная с верхней строки и задержитесь на показателе в правой колонке последней строки. Обратите внимание на огромное финансовое преимущество долгосрочного инвестирования и на огромное преимущество высокого уровня доходности. Если вам удастся объединить эти два фактора, то результат получается умопомрачительный – капитализация процентов при ставке 16 % годовых превращает $100 000 в $8,5 млн за 30 лет!

Баффетт рассказывает три любопытные истории в своих письмах – истории Колумба, Моны Лизы и манхэттенских индейцев (они приводятся полностью в конце этой главы), – чтобы подчеркнуть следующее: (1) сложные проценты чувствительны к изменению срока в той же мере, что и к изменению ставки, и (2) вроде бы незначительные изменения размера ставки на деле суммируются, если смотреть на них сквозь призму долгосрочной инвестиционной программы.

История Христофора Колумба показывает, что в вопросе сложных процентов время несомненно работает на вас. Видите ли, если бы королева Изабелла не истратила $30 000 на финансирование экспедиции Колумба, а вложила их во что угодно под сложные проценты по ставке всего 4 % годовых, то они превратились бы к 1963 г. в $2 трлн ($7,3 трлн по нынешним ценам). Как шутил Баффетт, «если не оценивать стоимость морального удовлетворения, полученного в результате открытия нового полушария, то следует признать, что даже несмотря на доступ к новым территориям, в целом сделка не дотягивает до покупки второй IBM»{22}. При достаточно длительном периоде даже скромный первоначальный капитал, вложенный под приличный процент, приносит потрясающие суммы.

Вернитесь еще раз к таблице доходов от капитализации процентов и посмотрите на колонку со ставкой 8 %. За десятилетний период начисления сложных процентов прирост капитала составляет $115 892. Удвойте период – и прирост утроится. Утройте период начисления (с 10 до 30 лет) – и прирост вырастет почти в девять раз.

Вторая история, которую рассказывает Баффетт, связана с королем Франции Франциском I, который заплатил $20 000 за портрет Моны Лизы. С ее помощью Баффетт демонстрирует, что сочетание высокой ставки доходности и длительного периода можно довести до абсурда, если зайти слишком далеко. Если бы эти самые $20 000 были вложены под сложный процент по ставке 6 % годовых, то они превратились бы в $1 квадрильон к 1964 г., в сумму, почти в 3000 раз превышавшую национальный долг в тот момент. Возможно, Баффетт кивал в сторону своей жены, любительницы искусства и владелицы картинной галереи в те времена, когда говорил: «Я надеюсь, это положит конец всем разговорам в нашем доме о том, что приобретение картины можно считать инвестицией»{23}.

Сочетание длительного инвестиционного периода и высокой ставки действительно дает абсурдные цифры, если переборщить. Именно поэтому Баффетт неизменно удерживал партнеров от экстраполяции его результатов на слишком далекую перспективу. Так, в 1963 г. он сказал следующее:

«Некоторых из вас, возможно, удивляет то, что я не включил в приведенную выше таблицу ставку 22,3 %… Ведь именно такой является наша ставка до вычета подоходного налога, который, конечно, уплачиваете вы, а не товарищество. Но и без него подобный расчет не покажет ничего, кроме абсурдности идеи капитализации процентов при очень высоких ставках – даже при скромных начальных суммах…»{24}.

В качестве более современного примера скажу, что под руководством Баффетта Berkshire демонстрирует прирост стоимости активов на акцию в сложных процентах на уровне 21,6 % в год на протяжении вот уже 50 лет. На акцию, которая торговалась примерно по $18 в 1965 г., в момент написания этих строк (2015 г.) приходилась стоимость $218 000. Совокупная рыночная стоимость компании сегодня составляет $359 млрд. Если капитал Berkshire будет расти и дальше такими же темпами, то к 2065 г. стоимость активов на акцию достигнет $3,5 млрд, а рыночная стоимость компании – $6 квадрильонов, что намного больше стоимости всех публичных компаний на планете вместе взятых.

Как видите, постоянно высокие темпы роста сохранить нереально. Чем крупнее становится инвестиционная программа, тем труднее обеспечить ее рост. Так действует закон больших чисел, и Баффетт, начиная с писем партнерам и до сегодняшнего дня, прямо говорит об этом. Сегодня компания Berkshire слишком велика, чтобы расти намного быстрее экономики в целом.

Что на кону у сегодняшних инвесторов

По оценкам Баффетта, рынок в целом должен приносить в сложных процентах 5–8 % в год в среднем в течение длительного периода времени. Напомню, что S&P 500 фактически демонстрировал совокупный темп годового роста (CAGR) чуть больше 7 % после 1950 г., а средняя величина роста для всех 10-летних периодов с того времени составляла 6,8 %. Если к этому добавить дивиденды до налогообложения, то она будет ближе к 10 %. Такие более высокие, чем можно было ожидать, результаты объясняются в значительной мере неожиданным падением процентных ставок (чем ниже доходность правительственных облигаций, тем более ценными становятся акции при прочих равных условиях). Сегодня, когда доходность облигаций так близка к нулю, результат 5–6 % годовых в течение следующих 20–30 лет выглядит довольно обоснованно. При таких результатах сложные проценты по-прежнему играют очень важную роль, но нужно больше времени, чтобы их эффект приобрел импульс.

Мой показатель 5–6 % – всего лишь предположение, вы можете с таким же успехом сделать свое. Наиболее детально Баффетт излагает свои представления в письме, написанном в октябре 1969 г., в момент ликвидации товарищества. Это письмо должно было помочь партнерам, которым предстояло действовать самостоятельно как инвесторам, решить, какую долю капитала следует вложить в акции, и определить, на какую доходность можно рассчитывать:

«Десятилетние ожидания для корпоративных акций как группы, пожалуй, не превышают 9 %: примерно 3 % – дивиденды и 6 % – прирост стоимости. Сомневаюсь, что валовой национальный продукт растет больше чем на 6 % в год – на мой взгляд, корпоративные прибыли не могут расти значительно как процент от ВНП, – и если мультипликаторы прибыли не изменятся (а при таких предпосылках и текущих процентных ставках они не должны измениться), то в совокупности стоимость американских корпораций не должна расти в долгосрочном периоде более 6 % в год в сложных процентах. Этот типичный рост акций может принести (налогоплательщику, описанному выше[3]) 1% после налогообложения дивидендов и 4% после налогообложения прироста капитала, иначе говоря, доходность порядка 6% после налогообложения. В реальности доналоговая доходность дивидендов и прироста капитала скорее ближе к 4–5 %, что дает несколько более низкий посленалоговый результат. Это не сильно отличается от исторической доходности, а правила налогообложения прироста капитала, на мой взгляд, будут в дальнейшем только ужесточаться по сравнению с прошлым»{25}.

Каким бы ни был итог вашей инвестиционной практики на фондовом рынке, последняя история из трилогии Баффетта наглядно демонстрирует, что даже незначительное уменьшение – еле заметное относительное изменение сложного процента – дает огромную разницу при длительных сроках инвестирования. Баффетт на цифрах показывает, как $24, уплаченные когда-то индейцам за остров Манхэттен, превращаются в $12,5 млрд в 1965 г. в результате роста на 6,12 % в год в сложных процентах. При этом он подчеркивает:

«Новичкам это, возможно, кажется хорошей сделкой. Однако индейцам нужно было получить доходность всего лишь 6% (именно столько предложил бы им представитель этнического взаимного фонда), чтобы посмеяться над Петером Минёйтом[4]. При ставке 6% $24 превратились бы в $42 105 772 800 ($42 млрд) за 338 лет, а если бы выжали еще половину процентного пункта и получили 7 %, то нынешняя стоимость их вложений составила бы $205 млрд»{26}.

Эта история служит хорошим напоминанием: комиссионные, налоги и прочие формы проскальзывания дают огромный кумулятивный эффект. Хотя такие затраты при уровне 1–2 % в год кажутся ничтожными применительно к отдельно взятому году (и можете не сомневаться, что именно так вам представят ситуацию, когда будут предлагать финансовые продукты), сложные проценты превращают все, что выглядит незначительным, в огромные потери в реальности. Взять хотя бы колоссальную разницу в результатах инвестора среднего возраста, который копит средства на счете пенсионного плана 401 (k) в течение 20–30 лет при ставках 5 и 7 %: потеря всего лишь 2 % на 30-летнем горизонте приводит к уменьшению счета в два раза. История Баффетта о манхэттенских индейцах предельно ясно показывает, что каждый процентный пункт ставки в сложных процентах реально имеет значение!

Комиссионные и налоги (не говоря уже о доходности ниже рыночной) уничтожают результаты долгосрочных инвестиций большинства американцев. Фактический средний результат индивидуальных инвесторов в нашей стране за 20 лет, завершившихся в 2011 г., приближается к 2 %. В реальном выражении (с учетом инфляции) их вложения теряют покупательную способность! Это позор по сравнению с 7,8 %, которые приносит рыночный индекс{27}. Баффетт и не только он на протяжении десятилетий бьют тревогу, но положение дел не меняется.

Инвесторы заботятся о будущем и смотрят на акции, как на доли собственности в компаниях. Они не боятся рыночных колебаний и стараются снизить комиссионные и налоги настолько, насколько это возможно. Они в полной мере используют параболический характер сложных процентов. Наивысшая ставка и как можно более продолжительный срок вложений – главные инструменты инвестора.

Из писем партнерам: восхитительные сложные проценты

Колумб

Некоторые источники утверждают, что королева Изабелла истратила на экспедицию Колумба около $30 000. Это вложение венчурного капитала считается как минимум умеренно успешным. Если не оценивать стоимость морального удовлетворения, полученного в результате открытия нового полушария, то следует признать, что даже несмотря на доступ к новым территориям, в целом сделка не дотягивает до покупки второй IBM. По очень грубым прикидкам $30 000, вложенные под 4 % годовых в сложных процентах, должны были принести порядка $2 000 000 000 000 (для тех, кто не является специалистом по статистике, скажу, что это $2 трлн) к 1962 г. Защитники индейцев с Манхэттена могут сделать похожий расчет. Такой фантастический геометрический рост наглядно демонстрирует плюсы долгой жизни или вложения денег под приличную ставку с начислением сложных процентов. Добавить к этому мне нечего.

…Всегда удивительно наблюдать, как сравнительно небольшие различия в ставках приносят очень большие суммы, если брать многолетние периоды. Вот почему, даже когда мы устанавливаем высокие цели, следует понимать, что несколько процентов сверх Dow – очень достойное достижение. Это может принести нам много денег за одно или два десятилетия.

Мона Лиза

Теперь перейдем к животрепещущей части наших рассуждений. В прошлом году, чтобы разъяснить суть сложных процентов, я приводил пример королевы Изабеллы и ее финансовых советников. Вы помните, что их обманом заманили в такое низкодоходное предприятие, как открытие нового полушария.

Поскольку тема сложных процентов вызывает такой резонанс, я попытаюсь немного раскрыть ее на примере из мира искусства. Король Франции Франциск I заплатил в 1540 г. 4000 экю за картину Леонардо да Винчи «Мона Лиза». На тот случай, если кто-то из вас не следит за колебаниями курса экю, скажу, что 4000 экю эквивалентны примерно $20 000.

Если бы Франциск не терял голову, и у него (и его представителей) была бы возможность найти объект инвестирования, приносящий 6 % после налогообложения, то его состояние сейчас оценивалось бы больше чем в $1 000 000 000 000 000,00. Это $1 квадрильон, или почти в 3000 раз больше нашего нынешнего национального долга – при ставке всего лишь 6 %. Я надеюсь, это положит конец всем разговорам в нашем доме о том, что приобретение картины можно считать инвестицией.

Вместе с тем, как я подчеркивал в прошлом году, из этого следует сделать еще кое-какие выводы. Один из них касается целесообразности долгой жизни. Другой – разницы, которую дают сравнительные небольшие изменения процентной ставки.

Ниже приведены доходы от капитализации процентов на сумму $100 000 при различных процентных ставках:

Ясно видно, что изменение всего на несколько процентных пунктов имеет огромное значение для успеха программы инвестирования под сложные проценты. Также очевидно, что его эффект быстро нарастает с удлинением периода. Если на протяжении значительного периода товарищество Buffett Partnership будет получать преимущество хотя бы в несколько процентных пунктов по крупнейшим объектам вложений, то его задачу можно считать выполненной.

Манхэттенские индейцы

Читателям наших первых ежегодных писем не нравилось простое описание современной инвестиционной практики, они жаждали интеллектуальных упражнений, дать которые может только глубокое исследование инвестиционной стратегии, уходящее в глубину веков. Именно поэтому вы видите здесь этот раздел.

Наши предыдущие два экскурса в предания о финансовой мудрости показали, что вроде бы удачные инвестиции королевы Изабеллы (профинансировавшей экспедицию Колумба) и короля Франциска I (первого покупателя портрета Моны Лизы) на самом деле граничили с финансовым безумием. Сторонники этих горе-инвесторов представили в их защиту кучу нематериальной чепухи. Однако они не смогли ничего противопоставить нашим таблицам с расчетом сложных процентов.

Тем не менее одно возражение все же есть. Это обвинение в том, что раздел приобрел негативную окраску в результате рассмотрения лишь исторических примеров финансовой некомпетентности. Так вот, мы решили представить на этих страницах историю о финансовой проницательности, которая может служить эталоном гениальности во все времена.

Такая история есть. Это, конечно, эпопея о деловой хватке манхэттенских индейцев, которые продали свой остров известному транжире Петеру Минёйту в 1626 г. По моему разумению, они получили за него чистыми $24. Минёйту же достались земли площадью 22,3 квадратных мили, что составляет 621 688 320 квадратных футов. Опираясь на сопоставимые сделки, довольно трудно дать точную оценку, но если считать, что стоимость квадратного фута составляет приблизительно $20, то текущая стоимость острова равняется $12 433 766 400 ($12,5 млрд). Новичкам это, возможно, кажется хорошей сделкой. Однако индейцам нужно было получить доходность всего лишь 6,5 % (именно столько предложил бы им представитель этнического взаимного фонда), чтобы посмеяться над Минёйтом. При ставке 6,5 % $24 превратились бы в $42 105 772 800 ($42 млрд) за 338 лет, а если бы выжали еще половину процентного пункта и получили 7 %, то нынешняя стоимость их вложений составила бы $205 млрд.

Впрочем, хватит об этом.

Некоторые из вас, возможно, строят свою инвестиционную политику, ориентируясь на более короткие периоды времени. Для вашего удобства мы приводим свою обычную таблицу доходов от капитализации процентов на сумму $100 000 при различных процентных ставках:

Эта таблица демонстрирует финансовые преимущества:

1. Долгой жизни (в словаре финансовых эстетов это называется «методом Мафусаила[5]»).

2. Высокой процентной ставки.

3. Сочетания того и другого (автор этих строк особенно рекомендует данный пункт).

Огромный выигрыш дает даже очень небольшое увеличение годовой ставки доходности. Это объясняет нашу позицию, при которой мы, несмотря на стремление как можно больше превзойти средние инвестиционные результаты, считаем реально важным каждый процентный пункт сверх средней доходности{28}.

Квинтэссенция

Баффетт, как и любой другой, прекрасно понимает силу сложных процентов. В своих занимательных и наглядных историях он приводит ценные примеры того, какие издержки и выгоды приносят незначительные изменения процентных ставок и сроков программы накопления сложных процентов. Помимо мудрой мысли Грэма о том, что акции – это доли в компаниях, а рынок должен служить нам, а не информировать, у нас теперь есть еще одна мантра: «Инвестиционные решения должны приниматься исходя из наиболее вероятной кумулятивной доходности после налогообложения с минимальным риском»{29}. Каждый способен думать и инвестировать именно таким образом, и те, кому это удается, получают значительное конкурентное преимущество перед многими другими инвесторами, нацеленными на быстрый выигрыш.

Следующий большой вопрос теперь выглядит так: с учетом ваших интересов и способностей следует ли вам заниматься выбором акций и идти по пути Баффетта в этом деле или лучше просто ограничиться постепенным наращиванием своей доли в американских компаниях путем вложения в низкозатратный индекс? Отказ от активных действий в пользу индексирования очень привлекателен – при сравнительно небольших затратах времени и сил его результаты, накопленные за много лет, могут быть замечательными. Для большинства людей это наилучший вариант.

Как отмечалось в предыдущей главе, Баффетт говорил партнерам, что он ожидает от рынка роста на 5–7 % в год в среднем на протяжении очень длительного периода (20–30 лет). При максимальных темпах роста в этом диапазоне рынок должен удваиваться примерно каждые 10 лет. Такой результат объясняется силой американского рынка и эффектом сложных процентов. Сегодня инвесторам для получения такого эффекта нужно просто вложить средства в рынок в целом через какой-нибудь индексный фонд с низкими затратами. Это одна из лучших существующих стратегий. Она предполагает «пассивный» подход. Его основное достоинство, помимо высоких результатов, заключается в том, что он дешев и легко реализуется без посторонней помощи. Вам точно не придется платить большую комиссию кому-то за совет купить рынок, а потом просто сидеть и полагаться на силу сложных процентов.

Джон Богл основал индексный фонд Vanguard 500 Index Fund в 1975 г. и создал первую ценную бумагу, включающую в себя кусочек каждой компании индекса S&P 500. Однако в эру товарищества Buffett Partnership Ltd. (BPL) индексных фондов еще не было. Если бы партнеры не доверили свои деньги Баффетту, они, скорее всего, вложили бы их в какой-нибудь траст или взаимный фонд. По этой причине Баффетт включал в каждое письмо в конце года таблицу сравнения результатов BPL с результатами рынка, а также с результатами небольшой группы ведущих инвестиционных компаний. Вот как он объяснял это партнерам:

«Я привожу здесь результаты инвестиционных компаний не потому, что мы подходим к инвестированию так же, как и они, и не потому, что наши инвестиции сходны с их инвестициями. Это делается по той причине, что такие фонды демонстрируют средние достижения профессионального, высокооплачиваемого инвестиционного менеджмента, в управлении которого находится очень значительный портфель ценных бумаг стоимостью $20 млрд. Такое управление, как мне представляется, является типичным для еще более крупных сумм. В качестве альтернативы участию в товариществе, осмелюсь предположить, многие партнеры выбрали бы аналогичное управление своими инвестициями»{31}.

Баффетт постоянно подчеркивает, что средний результат широкого рынка – это серьезный конкурент и что подавляющее большинство активно управляемых фондов проигрывают индексу Dow.

Высокие требования к сегодняшним взаимным фондам

В отсутствие альтернатив не удивительно, что Баффетт так объясняет их низкую результативность в то время:

«Коллективные результаты таких инвестиционных организаций жестко привязаны к результатам корпоративной Америки. Их достижения, за исключением отдельных случаев, объясняются не выдающимися результатами и не высокой устойчивостью к снижению стоимости. Они, на мой взгляд, живут за счет легкости совершения операций, отсутствия необходимости принятия сложных решений, использования автоматической диверсификации, а самое главное, за счет отмежевания от соблазна использовать заведомо плохие методы, которые так притягивают к себе множество потенциальных инвесторов»{32}.

Правда заключается в том, что Джон Богл, создав индексный фонд с низкими затратами, значительно поднял планку для взаимных фондов и всех прочих продуктов, существовавших ранее и обеспечивавших инвесторам «легкость совершения операций» и «широкую диверсификацию». Индексные фонды делают это лучше. В наши дни все активные инвесторы, как профессиональные, так и индивидуальные, должны показывать более высокие результаты, чтобы оправдать свою деятельность. Большинству это не удается. Многие фонды, особенно те, что вкладывают средства сразу в сотни акций (Баффетт называет такой подход «ноевой школой инвестирования» – каждой твари по паре), придерживаются модели бизнеса, исчезновение которой кажется почти неизбежным. Vanguard и другие похожие индексные продукты с момента своего появления 40 лет назад стабильно вытесняют с рынка активных менеджеров.

В какой мере сектор взаимных фондов превращается в бизнес «по производству кнутов» в результате появления этого нового конкурента? Этот вопрос стал более острым в последние годы с учетом того огромного количества фондов, которые не могут обыграть своего конкурента с низкими затратами. Кому захочется платить более высокую комиссию за более низкую доходность?

Конечно, любой профессиональный инвестор, показывающий результаты выше средних на протяжении долгого времени, приносит значительный доход и всегда пользуется спросом независимо от того, какую структуру он имеет – взаимный фонд, товарищество, хедж-фонд или еще что-то, и от того, как много акций он держит. Даже скромное превышение средних результатов дает огромное финансовое преимущество со временем. Однако подавляющее большинство тех, кто инвестируют самостоятельно или через активно управляемые взаимные фонды, проигрывают рынку. Возможность получить более высокий результат при активном инвестировании по сравнению с пассивным сопряжена со значительным риском оказаться в проигрыше.

Свой взгляд на этот вопрос Баффетт предельно ясно изложил в ежегодном письме в 2013 г.

«…Индивидуальных и институциональных инвесторов постоянно подталкивают к активному управлению те, кто зарабатывают на консультировании или исполнении сделок. Как результат, затраты, связанные со сделками, могут быть огромными и лишать доходов инвесторов в целом. Поэтому не обращайте внимания на болтовню, держите затраты на минимальном уровне, инвестируйте в акции так, как вы инвестировали бы в свою ферму.

Хочу подчеркнуть, мои слова не расходятся с делом – то, что я советую здесь, ничем не отличается от инструкций, которые включены в мое завещание. В соответствии с одной из них денежные средства передаются в доверительное управление в пользу моей жены. (Мне приходится использовать денежные средства для индивидуальных завещательных распоряжений, поскольку мои акции в Berkshire полностью передаются определенным благотворительным организациям на 10 лет после распределения моего имущества.) Моя рекомендация доверительному управляющему предельно проста: вложить 10 % денежных средств в краткосрочные правительственные облигации, а 90 % – в индексный фонд S&P 500 с очень низкими затратами. (Я советую выбрать фонд Vanguard.) Не сомневаюсь в том, что долгосрочные результаты траста от использования этой политики будут выше, чем у большинства инвесторов – и пенсионных фондов, и институциональных инвесторов, и физических лиц, – которые пользуются услугами дорогостоящих менеджеров»{33}.

Баффетт на протяжении очень долгого времени внушает инвесторам мысль о том, что от рынка нельзя получить намного больше, чем вы вкладываете в него. Если вы не заинтересованы, не можете или не желаете тратить время и силы на управление инвестициями, то вам следует купить индекс. Единственной причиной выбора активной инвестиционной программы может быть лишь уверенность в том, что вы или выбранный вами инвестиционный менеджер получит более высокий результат, чем «пассивная» стратегия.

Большинство фондов не машут крыльями

Хотя в 1960-е гг. индексных фондов не существовало, Баффетт интуитивно понимал идею индексного инвестирования. Он смотрел на Dow, как на своего главного конкурента, и ставил цель превзойти его. В его понимании, абсолютная результативность, т. е. процентная величина прибыли или убытка, полученного фондом в отдельно взятом году, была в значительной мере вопросом удачи. Мастерство инвесторов измеряется относительной результативностью, т. е. тем, насколько получаемая ими доходность лучше (или хуже) рыночной. Вот как он говорил об этом:

«Результаты этих [инвестиционных] компаний в определенном смысле напоминают движение утки, сидящей на воде. Когда вода (рынок) поднимается, вместе с нею поднимается и утка; когда вода спадает, опускается и утка… По моему разумению, утку можно хвалить (или порицать) только за ее собственные действия. Подъем или падение уровня воды в водоеме вряд ли является тем, чем можно хвастаться. Уровень воды имеет очень большое значение для результатов BPL… но мы помимо этого еще машем крыльями»{34}.

Хотя термин индексный фонд появился десятилетие спустя, термину поведенческие финансы потребовалось намного больше времени, чтобы войти в наш лексикон. Как ни удивительно, но Баффетт предвидел оба эти инвестиционные мегатренда: важность индекса, как основного мерила, и силу психологических факторов, объясняющих хронически низкую результативность активных менеджеров.

Почему умные, опытные, имеющие хороших помощников, ресурсы и связи инвестиционные менеджеры так стабильно проигрывают неуправляемому индексу? В 1965 г. Баффетт сформулировал свое мнение по этому поводу следующим образом:

«Этот вопрос имеет огромное значение. Казалось бы, он должен находиться в центре внимания инвестиционных менеджеров и крупных инвесторов… Как ни странно, в литературе Уолл-стрит практически ничего нет по этой теме, не обсуждается она и в сообществе аналитиков по ценным бумагам на встречах, собраниях, семинарах и других мероприятиях. На мой взгляд, любая организация по управлению инвестициями должна проанализировать свои собственные методы и результаты, прежде чем высказывать суждение о показателях и результативности крупных компаний в Соединенных Штатах.

В подавляющем большинстве случаев отсутствие результатов, превосходящих или хотя бы равных тем, что демонстрирует неуправляемый индекс, ни в коей мере не служит признаком отсутствия интеллектуальных способностей или честности. По моему мнению, это в значительно большей мере следствие: (1) коллегиальных решений – с моей, возможно небеспристрастной, точки зрения, выдающееся управление инвестициями почти нереально, когда им занимается группа любого размера, в которой все стороны участвуют в принятии решений; (2) желания копировать политику и (в определенной мере) портфели других крупных уважаемых организаций; (3) организационной среды, в которой среднее является «безопасным», а персональное вознаграждение за независимое действие совершенно не соответствует общему риску, связанному с этим действием; (4) строгого соблюдения определенных правил диверсификации, которые являются иррациональными; и, последнее и самое важное, (5) инерции»{35}.

Классическая экономическая теория предполагает, что поведение людей всегда рационально. Однако «Теория перспектив», фундаментальная работа Дэниела Канемана и Амоса Тверски, опровергающая эту идею, показывает, что экономические решения зачастую не являются рациональными в классическом смысле (Канеман был удостоен Нобелевской премии в 2002 г.). Она положила начало поведенческой экономике и другой философии после опубликования в 1979 г., но это случилось почти через 15 лет после того, как Баффетт высказал свои критические соображения.

Инвесторы получили ясную и простую рекомендацию: всерьез рассматривать пассивный индексный фонд с низкими затратами как лучшее инвестиционное решение. Хотя выгоды доходности выше рыночной очевидны, большинство инвесторов не могут получить ее. Выбор акций – дело сложное. Инвесторы, которые решили следовать примеру Баффетта и заниматься активным инвестированием, не могут сказать, что профессор Баффетт не предупреждал их заранее об опасностях и не предлагал альтернативный путь.

Из писем партнерам: аргументы в пользу пассивного инвестирования

Примечание: таблицу с результатами, которую Баффетт включал в каждое ежегодное письмо, и которая упоминается в приведенных ниже выдержках, можно найти в приложении А.

Может показаться, что я установил слишком низкий ориентир и что довольно просто превзойти неуправляемый индекс акций 30 ведущих компаний. В реальности, однако, этот индекс – серьезный конкурент.

В той мере, в какой средства вкладываются в обыкновенные акции через инвестиционные компании, инвестиционных консультантов, трастовые департаменты банков или самостоятельно, мы считаем, что в подавляющем большинстве случаев результаты будут примерно сопоставимыми с индексом Dow. На наш взгляд, отклонения от Dow будут скорее отрицательными, чем положительными.

Мои собственные результаты инвестирования таких огромных сумм с учетом ограничений степени влияния на компании, в которые мы вложили средства, будут не лучше, если не хуже. Я привожу эти данные, поскольку хочу показать, что Dow, как инвестиционного конкурента, обойти не так просто, и что подавляющему большинству инвестиционных фондов в нашей стране не удается не только превзойти, но даже сравняться с его результативностью.

С учетом их организационных ограничений и многих миллионов долларов, которыми они управляют, им доступны только такие результаты. Вести себя нестандартно в подобных условиях чрезвычайно трудно. По этой причине коллективные результаты таких инвестиционных организаций жестко привязаны к результатам корпоративной Америки. Их достижения, за исключением отдельных случаев, объясняются не выдающимися результатами и не высокой устойчивостью к снижению стоимости. Они, на мой взгляд, живут за счет легкости совершения операций, отсутствия необходимости принятия сложных решений, использования автоматической диверсификации, а самое главное, за счет отмежевания от соблазна использовать заведомо плохие методы, которые так тянут к себе множество мнимых инвесторов.

Повторная демонстрация этих таблиц заставляет партнеров спрашивать: «Почему же все-таки такое происходит с очень умными менеджерами, которые имеют в своем распоряжении (1) блестящий, трудолюбивый персонал, (2) почти неограниченные ресурсы, (3) самые масштабные контракты и (4) в буквальном смысле многовековой инвестиционный опыт?» (Последний пункт вызывает в памяти образ человека, который пишет в резюме, что имеет 20-летний опыт, а его бывший работодатель уточняет, что это надо понимать, как «опыт работы в течение года – 20 раз».)

Этот вопрос имеет огромное значение. Казалось бы, он должен находиться в центре внимания инвестиционных менеджеров и крупных инвесторов. В конце концов, каждый процентный пункт от $30 млрд – это $300 млн в год. Как ни странно, в литературе Уолл-стрит практически ничего нет по этой теме, не обсуждается она и в сообществе аналитиков по ценным бумагам на встречах, собраниях, семинарах и других мероприятиях. На мой взгляд, любая организация по управлению инвестициями должна проанализировать свои собственные методы и результаты, прежде чем высказывать суждение о показателях и результативности крупных компаний в Соединенных Штатах.

В подавляющем большинстве случаев отсутствие результатов, превосходящих или хотя бы равных тем, что демонстрирует неуправляемый индекс, ни в коей мере не служит признаком отсутствия интеллектуальных способностей или честности. По моему мнению, это в значительно большей мере следствие: (1) коллегиальных решений – с моей, возможно небеспристрастной, точки зрения, выдающееся управление инвестициями почти нереально, когда им занимается группа любого размера, в которой все стороны участвуют в принятии решений; (2) желания копировать политику и (в определенной мере) портфели других крупных уважаемых организаций; (3) организационной среды, в которой среднее является «безопасным», а персональное вознаграждение за независимое действие совершенно не соответствует общему риску, связанному с этим действием; (4) строгого соблюдения определенных правил диверсификации, которые являются иррациональными; и, последнее и самое важное, (5) инерции.

Возможно, приведенные выше рассуждения несправедливы. Возможно, даже наши статистические сопоставления неправомерны. И наш портфель, и наш подход к управлению очень сильно отличается от того, что мы видим в инвестиционных компаниях, включенных в таблицу. Вместе с тем, я уверен, и наши партнеры, и акционеры этих компаний считают, что их менеджеры стремятся к одной и той же цели – получению максимальной долгосрочной средней рентабельности капитала при минимальном риске безвозвратных потерь через осуществление программы непрерывного инвестирования в долевые инструменты. Поскольку у нас общие цели, и большинство партнеров, в качестве альтернативы участию в BPL, скорее всего вложили бы свои средства в организации, результаты которых сопоставимы с результатами этих инвестиционных компаний, я считаю, что знание их результативности очень полезно при оценке наших собственных результатов.

Никто не сомневается в важности услуги, предоставляемой инвесторам инвестиционными компаниями, инвестиционными консультантами, трастовыми департаментами и т. п. Эта услуга нацелена на получение адекватной диверсификации, обеспечение устойчивой долгосрочной перспективы, облегчение принятия инвестиционных решений, а главное – на ограждение от использования заведомо плохих методов, которые так притягательны для некоторых индивидуальных инвесторов. Ни одна из организаций, за исключением нескольких, впрямую не обещает выдающейся результативности инвестиций, хотя, возможно, в интересах публики было бы неплохо удалить подразумевающий такую результативность акцент из рекламы профессионального управления инвестициями.

Я обещаю вам, как партнерам, что буду считать важным сравнение прошлых результатов и дальше, точно так же, как считаю важным его сейчас, независимо от последующего развития событий. Соответственно я прошу, если вы не считаете этот стандарт подходящим, высказать свое несогласие сейчас и предложить другие стандарты, которые можно применять в перспективе, а не в ретроспективе.

Одно дополнительное замечание: я не включил в свою таблицу колонку с результатами самого массового инвестиционного консультанта в мире – «телефонного советчика». Люди, которые следят за своим весом, счетом в гольфе и расходами на отопление, похоже, избегают количественных оценок результатов его управленческого мастерства, хотя оно и имеет прямое отношение к самым важным клиентам в мире – к ним самим. Несмотря на то, что оценка достижений Massachusetts Investors Trust или Lehman Corporation в области управления вполне может представлять теоретический интерес, с точки зрения долларов и центов нет ничего более важного, чем объективная оценка достижений того, кто фактически управляет вашими деньгами, даже если это вы сами.

Как вам известно, состояние американской экономики таково, что случайные результаты оказываются чертовски хороши. Уровень воды поднимается. По нашему мнению, высоки шансы на то, что он будет расти еще долгое время, но не беспрерывно, конечно. Наша политика, однако, заключается в том, чтобы активно плыть всегда, вместе с приливом или против него. Если наши результаты опустятся до такого уровня, которого вы можете достичь, лежа на воде, то мы возвратим вам деньги.