Как все начиналось Ефиминюк Марина

Глава 2

Одинокий мальчик

Чёрный коридор, странные неровные тени от свечей где-то впереди. Холодный ветер и плач, плач ребёнка. Волосы прилипали к лицу, я пыталась убрать их дрожащей рукой. Я металась по коридору, ища выход, я шла на крик, это был крик маленького мальчика. «Ты где?» – звала я его, но ребёнок не слышал и продолжал плакать, как от боли, как от страха. Я хваталась за холодные скользкие стены, сердце сжималось от тоски и гнева, словно это маленькое плачущее существо было тем единственным, которое я люблю на этом свете. Поднялся ветер, заглушая плач, кто-то приближался сзади, удар в спину…

И я проснулась. Обнаглевший кот, решив, что я занимаю слишком много места на кровати, упираясь спиной о стену, пытался лапами спихнуть меня. Мой Кузя был размером с добрую дворнягу, поэтому с ним не поспоришь. Едва не растянув руку, я попыталась схватить его, за что была сразу же укушена.

Я села на кровати, меня колотило, а ночная рубаха стала мокрая от пота. С отвращением я стянула её через голову и бросила на пол. Что-то было не так с моим сном. Но что? И тут я поняла: всю свою сознательную жизнь, каждую ночь во сне я летала над зеленой долиной, над синей рекой… Всю жизнь, но только не сегодня! Я испугалась, что со мной случилось? Что произошло? Чей это был ребёнок? Даже недолго проучившись в Училище, я не сомневалась в том, что большинство снов вещие. Мне стало страшно и холодно, даже в натопленной комнате.

За окном чернела холодная зимняя ночь. Больше мне точно не уснуть.

Да уж, вот тебе и выходной!

Шёл третий день ярмарки, в город прибывало все больше и больше народу. Разгул достигал своего апогея, Стольный град разделился на две половины: одни кутили и развлекались и днём, и ночью, другие отмаливали грехи первых в храмах.

Я толкалась среди весёлой похмельной толпы, разглядывала заезжих циркачей. Юные девушки, одетые в лёгкие полупрозрачные туники, посинели от мороза, но выделывали такие штуки, от которых у меня начинали ныть все мышцы. Клоуны на высоких ходулях жонглировали блестящими кеглями, и, конечно же, здесь имелся плешивый медведь. Молодой парнишка с трудом удерживал животное на цепи, косолапый так устал от людской толпы, что начинал кидаться на окруживших его плотным кольцом людей.

На Главной площади перед зданием Совета на очередную акцию протеста собирались вурдалаки, пардон, перевёртыши. Пару десятков лет назад они пережили несказанный демографический взрыв, их численность дошла до тридцати тысяч, тогда-то все и началось.

Вурдалаки, коих вся Словения боялась не меньше данийцев, решили объявить себя цивилизованной и дружественной людям расой, для чего послали депешу в Совет Магов Словении. Официальная власть едва не задохнулась от смеха, читая их требования, перечисленные по пунктам: изъять из учебников и прочих книг о нежити пункт о «вурдалаках» и «оборотнях»; переименовать название «вурдалак» в «перевёртыш» и внести в перечень цивилизованных рас; выделить каждой семье перевёртышей по земельному наделу, дабы они могли заниматься сельским хозяйством. В общем, требования их всерьёз не принимали и внимания на них не обратили. Тогда доведённые до крайности перевёртыши встали в оппозицию к власти. Теперь с завидной регулярностью они собирались у Совета с плакатами в руках: «Перевёртышей в цивилизованное общество!», «Права перевёртышам!» Судя по тому, как росла численность вурдалаков, образовывались новые селения, где даже некоторые люди не гнушались жить, становилось ясно, что их действительно скоро легализируют. Ну, держись тогда Словении, получат люди замечательных соседей, и, кроме данийцев, будут шарахаться от гуляющих по улицам вурдалаков свободных от сдерживающих печатей.

Я жевала на ходу горячий пирожок, с интересом разглядывала чернявых красавцев, марширующих по площади. Потом двинулась к торговым рядам, тут мой взгляд упал на красивый эльфийский меч с тонкой ручкой и острым лезвием, блистающим на солнце. Денег у меня не было, да и покупать его не имело смысла – единственное холодное оружие, какое я брала в руки – нож кухонный обыкновенный.

Посреди Главной площади рядом со зданием Совета высился столб, куда вывешивали распоряжения и указы, сейчас здесь толпился народ. Замёрзшие стражи, охраняющие вход в Совет, переминались с ноги на ногу и посмеивались над толкающими друг друга людьми.

«Война, – слышалось со всех сторон. – Ироды, не живётся им в мире-то! – шептали собравшиеся. – Арвиль Фатиа жестокий, всех переубивает!»

Я растолкала толпу и добралась до столба с прибитой гвоздём бумагой с гербовой печатью Совета Магов.

"Второго дня из провинции Фатии в Данийе Солнечной был похищен ребёнок мужского полу двух лет отроду. Мальчик тот наследный Властитель провинции Бертлау, что рядом с провинцией Фатией. Имеет особую примету: украшение из чистого золота – гладкий круглый амулет на цепочке. Доподлинно известно: Наследник находится в вотчине Московии в городе Стольном граде. Просим горожан в содействие по поиску ребёнка. Нашедшего ждёт награда: 750 золотых из городской казны.

Далее шла подпись: Советник Леонид. 23 января Х.Х.Х. года от пришествия данийского."

Ниже значилась приписка, накарябанная местным шутником: «Ребёнок тот зело опасен, кто увидит бежи без оглядки. В случае если не успел убегнуть, кидайся на землю, зарывайся в сугроб и закрывай башку руками, авось демон тебя не заметит».

Последнее замечание народ обсуждал с особой охотой: всем было боязно, но огромное вознаграждение казалось лакомым кусочком. Предлагали собрать отряд добровольцев, найти маленького демона, выманить его и схватить сетями, а деньги пропить всем миром. В качестве наживы предлагали взять девку помельче и похудее. Я поглядела по сторонам на разрумяненные радостные лица, на блестящие глаза и быстро ретировалась, пока никто не заметил, что я мелковата и худа.

Я пробралась сквозь толпу обратно. Если ребёнка не найдут, то Словении это грозит новой кровавой бойней, про «Пакт о ненападении», подписанный Аватаром Фатиа, все забудут. Данийцы защищают своих детей, как волчица-мать молодых щенков, а этот ребёнок – наследный Властитель, Арвиль Фатиа – Властитель Фатии, не простит его исчезновения ни данийцам, ни людям, ни гномам, ни эльфам. Да, он разберёт Стольный град по кирпичикам, если Совет не сможет найти мальчишку.

Я задумалась о судьбах государства и уронила остатки пирожка не землю. Юркая маленькая дворняга схватила его и, поджав хвост, отбежала подальше, уже обливаясь слюной от предвкушения удовольствия.

– Чтоб тебя! – от злости я даже плюнула.

– Что ругаешься, красавица? – услышала я знакомый голос. Передо мной из ниоткуда появился Юрчик – местный юродивый, а, по-настоящему, самый известный шарлатан во всей Московии.

Выглядел он довольно импозантно: потрёпанный тулупчик, сильно прокопчённый, кое-где дырявый и залатанный, тёплые ватные штаны заправлены в старые стоптанные валенки, на голове шапка-ушанка из непонятного зверя, я подозревала, что это какая-то дворняга, хотя Юрчик клялся и божился, что песец.

– Хорошо выглядишь, краса, – сверкнул он хитрыми маленькими глазками, – на выданье уже.

Я махнула рукой:

– Скажешь тоже.

Вместе мы пошли в сторону Южной площади. Юрчик расспрашивал о тётке, с которой у него тоже когда-то была любовь, что наводило меня на определённые мысли о её поведении в молодости.

– Слушай, Аська, у меня к тебе дело есть, – вдруг сказал юродивый.

– Денег не дам, – сразу выпалила я, зная, что у него их обратно потом не допросишься.

– Да что, ты, девонька, – вроде как обиделся Юрчик, – работу хотел предложить тебе, времени займёт немного, а заплатят хорошо.

Я насторожилась: это было что-то новенькое.

– Ага, обворовать кого-то надо? Так это без меня.

– Зачем обворовывать, воровать не будем, – отозвался тот, – так пошалим. К тому же 10 золотых заплачу.

Я призадумалась: после покупки новых сапог, денег оставалось немного, а ещё надо было заплатить за комнату в Гильдии.

– Хорошо, – неожиданно для себя согласилась я. – А что делать-то надо будет?

Юрчик приосанился и тихо спросил:

– Да, ничего особенного. А бегаешь хорошо?

Я насторожилась:

– Смотря, кто догоняет.

– Надо хорошо бегать, – продолжал юродивый, – а главное, очень быстро.

– А зачем? – я была уже совсем не уверена, что хочу работать, если с предполагаемого места заработков придётся улепётывать, не помня себя.

– Дык, – протянул тот, – мало ли, что может быть. Да ты не пугайся раньше времени, – он хлопнул меня по плечу, – не обманут – сначала деньги, а потом работа!

Последнее заявление мне совсем не понравилось: где ж так делают, что сначала платят, а потом просят работать? Между тем, мы подошли к маленькому замызганному шатру, с какими приезжает бродячий цирк. Юрчик, воровато озираясь, отогнул занавеску и пропустил меня внутрь первой, потом нырнул и сам.

Внутри шатёр казался не менее потрёпанным, нежели снаружи, здесь находилась маленькая круглая сцена, посреди неё высилась железная ось, на которой держалась вся конструкция. Рядом со сценой стояло кресло, больше похожее на старый трон. Толстый мужчина с торчащей во все стороны бородой, на которой налипли крошки от только что скушенного обеда, тепло нам улыбнулся.

– Юрчик! – пробасил он. – Ну, наконец, я думал, опоздаешь! Ты предупредил девушку?

– Ну, конечно, Маэстро, – кивнул в ответ мой приятель.

С каждой минутой происходящее мне нравилось все меньше. Становилось понятно, что господа хорошие собираются облапошить доверчивый народ и заработать на этом денег. Участвовать в этом я не хотела потому, как за это бьют. Сильно.

Только я собралась удалиться с гордо поднятой головой и спасти от греха свою бессмертную душу, как в руках у толстяка появилась объёмный кошель, набитый золотыми. Слова застряли в горле, а уши сами по себе стали внимать инструкциям.

Все было достаточно просто: в определённый момент Юрчик внесёт меня в шатёр, и я предсмертным голосом произнесу: «Маэстро! Излечите меня от недуга страшного!» Тот накапает мне в стакан настойки, я её выпью, а потом прозрею или встану на ноги, или и то, и другое сразу. Роль была простая, как раз по моим скудным актёрским способностям.

Мне выдали «реквизит»: старую грязную душегрейку, воняющую за версту собачатиной, и рваный платок. Морщась от запаха и омерзения, я натянула душегрейку на свой тулуп, а платок на свою шаль. После этого меня «загримировали» – перевязали глаза серым бинтом, оставив маленькую щёлку, на ногу приладили дощечку-шину, а в руки всучили огромный не по росту костыль. После чего мы сразу получили мешочек с деньгами и спрятались за шатром, ожидая своего выхода.

Рядом заголосил зазывала: «Подходите, подходите! Маэстро Владимир представляет свой волшебный эликсир, это панацея от всех болезней! Не пропустите, только сегодня! Вся Словения знает про нас! Узнайте и Вы!» Заинтересованный народ начал собираться в шатре. До этого я никогда не принимала участия в такой афёре, хотя и выросла практически на улице, поэтому тряслась, как замёрзшая дворняга, и даже изредка поскуливала.

– Не боись! – подбодрил меня Юрчик. – В первой всегда страшно!

Он достал из внутреннего кармана своей душегрейки ополовиненную четвертушку браги и протянул мне:

– На-ка, глотни, сразу успокоишься!

Я с сомнением посмотрела на мутную плескающуюся в бутылке жидкость, а потом с закрытыми глазами, стараясь не вдыхать спиртового запаха, сделала уверенный глоток. Горло обожгло огнём, я закашлялась, на глазах навернулись слезы. И как папаша эту гадость мог пить вёдрами? Юрчик кивнул и тоже приложился к бутылке. Как ни странно, через некоторое время спиртное подействовало, я согрелась, успокоилась, и мне захотелось улыбаться. В это время мы услышали:

– Кого излечить?!

Судя по тишине, царящей в шатре, желающих попробовать диковинный эликсир не нашлось.

– Пора! – произнёс Юрчик, перекрестясь. – Помоги нам господи!

Я встала на ноги, во всем теле была непередаваемая лёгкость. Опираясь одной рукой на костыль, другой на плечо юродивого, я вошла в шатёр.

– О, Маэстро! – вдруг завопил Юрчик, как резаный. – Вылечите мою сестру! Ничего не видит! – в этот момент он толкнул меня в бок, требуя подыгрывать.

– Да, ничего не вижу! – заорала я в тон ему с надрывом в голосе.

– Говорить не может! – продолжал тот. А что я тогда сейчас делаю? – удивилась про себя я. Пока народ не заподозрил надувательства, я заорала:

– Говорю сейчас, а к ночи голос пропадает!

– И ходить не может! – выкрикнул юродивый, выбил из моих рук костыль, и не заметно толкнул на пол. Я плюхнулась на колени. – Вот видите, без костыля не стоит.

«Ну, Юрчик, – со злостью подумала я, – дай только выбраться отсюда, я тебе отомщу за разбитые коленки!»

– Ползи! – зашипел юродивый.

– Куда? – отозвалась я. Повязка совсем закрыла глаза, и я ничего не видела вокруг.

– К нему!

– Больно здоровый румянец у неё! – услышала я недоверчивый женский шёпот.

Я скрипнула зубами и поползла. Как передо мной выросла ось, держащая шатёр, я не поняла, только со всего размаху приложилась об неё головой, раздался странный трубный звук. Меня откинуло на спину, а из перебинтованных глаз посыпались искры, все звуки сразу отдалились, а потом нахлынули с тройной громкостью, и в голове установился равномерный шум. Кто-то рядом со мной ахнул.

– Спасите меня! – прохрипела я. Сил подняться не было, я лежала на спине и мечтала оказаться дома в собственной кровати. Народ безмолвствовал, ожидая продолжения представления. Меня охватило подозрение, что я действительно покалечусь, пока доберусь до трона пресловутого Маэстро.

Юрасик сориентировался быстро: подскочил ко мне, и натужно поднял меня на руки. Роста он был небольшого, силёнки оставил на дне бутылки, а в двух тулупах я весила немало. Пошатываясь, он пронёс меня несколько метров, потом не выдержал, и я мешком рухнула на пол. Почувствовав удар об деревянный настил, я застонала и, наконец, услышала бас толстяка.

– О, несчастная, ты пришла ко мне!

– Приползла! – буркнула я. – Прилетела!

«Гляньте-ка, она с ним говорит, – зашипел знакомый женский голос. – Они, верно, знакомы!»

– Вы спасение моё, Маэстро! – заголосила я, почувствовав, как толстяк дёрнулся от неожиданности. – Сколько лет я Вас ждала!

Мерзкого голоса я не услышала и удовлетворённо вздохнула. В это время к моим губам был приставлен стакан с воняющей полынью жидкостью. Я затаила дыхание и сделала маленький глоточек. Горло снова обожгло, во рту поселился вкус протухших яиц, а к горлу подступила тошнота. Лучше бы это была дешёвая Юраськина брага!

– Снимай повязку! – заголосил кто-то из толпы.

Я сдёрнула грязные бинты, долго моргала, привыкая к свету, а потом простонала:

– Я вижу! Люди, я вижу!

И снова раздался злобный голос:

– Быстро она чего-то прозрела, вон Манька…

– Я вижу правым глазом! – заголосила я. – О, чудо! Мой правый глаз прозрел!

Я выхватила из рук ошарашенного Маэстро стакан, сделала ещё один глоток, обтёрла рукавом рот, а потом заорала:

– Мой левый глаз тоже начинает видеть, – я начала осматривать толпу, ища глазами источник мерзкого голоса.

– Не верю! – вдруг заявила патлатая баба.

– Ах, это ты мне мешаешь выздоравливать! – обвинительно ткнула я пальцем в неё. – Брат мой, дай мне мой костыль!

Я повернулась к Маэстро:

– Спасибо, Вам, век помнить буду!

Ко мне подскочил Юрчик, подставил своё плечо и тихо просопел в ухо:

– Уходим! Тут, оказывается, Санька-карманник клиентов обчищал. Пусть толстяк сам с народом разбирается.

Стоило нам выйти на улицу, как в след нам раздался крик:

«Кошелёк! Кто-то украл мой кошелёк!»

– Бежим! – заорал мне в лицо Юрасик, обдавая перегаром. Перегоняя друг друга, мы побежали. «Вон она контуженная!» – услышала я сзади и припустила ещё быстрее. Доска, привязанная к ноге, мешала бежать, но времени снять её не нашлось; на полпути к Главной площади верёвки ослабли, и деревяшка всё-таки слетела, звучно ударившись об оледеневшие камни. За нами неслась бушующая, разгневанная толпа, перед глазами встали испуганные лица музыкантов «Баянов». Как я их сейчас понимала! Мы были уже в городских трущобах, когда голоса особенно стойких и обиженных горожан, преследующих нас, смолкли. Еле дыша, я остановилась, Юрчик схватился за бок и повалился на снег.

– Хорошо, Аська, бегаешь! – прохрипел он.

– Ещё бы, – отдышавшись, подтвердила я, – жить захочешь – не так побежишь. Гони мои 15 золотых!

– На десять договаривались! – возмутился юродивый.

– Я все работу сделала, еле ноги унесла, а ты свой процент ещё с Саньки-карманника получишь!

Юрчик скривился и достал кошель, который ему вручил толстяк; судя по величине мешочка, в нём звякали не меньше 40 монет.

– Ах ты, скупердяй! – воскликнула я. – Давай половину, а то глаз выбью! Ни один эликсир не вылечит.

Тот, едва не плача, отсчитал 22 золотых и протянул мне:

– Никогда с тобой, Вехрова, больше связываться не буду!

– Ещё умалять будешь, чтобы я с тобой поработала! – расхохоталась я.

– Реквизит верни!

Я с готовностью стянула грязную одежду, скомкала и бросила Юрчику.

– Лови свой реквизит, – развернувшись, и уже не боясь, что меня узнают, пошла по направлению к дому. Сердце пело от радости: в кармане позвякивали 22 новеньких блестящих золотых, жизнь налаживается!

Напевая под нос, я повернула на узкую улочку и тут услышала это – плач, детский плач, как во сне, только сейчас он был вполне реальным. У меня мелко затряслись руки. Ребёнок! Поддавшись порыву, я кинулась на крик и, завернув в один из переулков, увидела его.

Маленький мальчик, двух-трех лет отроду. Босой, одетый в тонкие порты и льняную рубаху он съёжился от холода. Ребёнок плакал и размазывал слезы по чумазому личику, эти заплаканные глаза могли разжалобить даже самого закоренелого преступника.

Ощущая внутри незнакомое мне желание защитить его, я протянула руку:

– Малыш!

Трансформация в ребёнке произошла незамедлительно: он поднял на меня чёрные без белков глаза и зарычал, обнажая короткие острые зубы. Я шарахнулась. Это был пропавший данийский мальчик! Я решила дать деру: этот ребёнок был опаснее многих известных мне диких животных, но что-то остановило меня, что-то как будто подтолкнуло в спину.

– Эй, малыш, – удивляя сама себя, произнесла я как можно ласковее, – малыш, ну ты что, не бойся, я не причиню тебе вреда. Иди ко мне.

Внезапно мальчик превратился в самого обычного ребёнка, с чёрными, как смоль, волосами и яркими, почти фиолетовыми, глазами, и перестал плакать, а потом вдруг бросился ко мне, радостно смеясь:

– Мама!

Такого я не ожидала! «Мама?!» – это уже слишком! Какая я тебе «мама»? Я чужая тётка Аська!" Сказать, что я удивилась, значило не сказать ничего! Я уже решила ретироваться и спастись бегством, но было поздно: данийский ребёнок прижался ко мне всем телом, обнимая мои колени:

– Мама, мам, – повторял он.

Не осознавая, что творю, я схватила его на руки. Я расстегнула тулуп и, обняв его худенькое тельце, прижала к себе, согревая своим теплом, и, что было духу, бросилась в лавку к Марфе.

Когда я ввалилась в лавку с ребёнком на руках, Лукинична как-то сразу все поняла и вопросов не задавала. После того, как мы малыша отогрели, накормили, выкупали и уложили спать, собрались на семейный совет.

– Ты его должна была отнести в Совет сразу, – ругалась она, – где ж это видано: зверёныша и в дом.

– Не говори так, – оборвала я её, – днём раньше, днём позже, ну не могла я его тащить туда. Ты же видела, в каком он был состоянии! Ну что, они бы его там холили и лелеяли?

– Больно ты знаешь, – буркнула Марфа, – чай не изверги, сберегли бы дитя. Вот что, – помолчав, сказала она, – не дело это. Как бы тебя, дурёха, в похищении не обвинили. Завтра возьмёшь его и отведёшь в Совет, оставишь там, и расскажешь, как все было! Поняла?

– Поняла, – я ласково посмотрела на неё, – спасибо.

– Эх, девка, вечно ты себе неприятности на голову находишь. Люблю я тебя, вот душа за тебя и болит.

Марфа погладила меня по голове:

– Ну, иди, посмотри как он там, вижу ведь, что не терпится.

Я тихо открыла дверь в меленькую спаленку на втором этаже. Мальчик свернулся калачиком на огромной Марфиной кровати, обняв старого потрёпанного зайца, и спокойно спал. Я осторожно присела на кровать и ласково погладила малыша по тёмным волосам. Какое-то странное чувство раздирало меня изнутри, чувство нежности, желание защитить и что-то ещё, какая-то дикая радость, словно это маленькое существо мне было самым близким человеком на свете – это меня и настораживало. Я попыталась проанализировать свои чувства, мне до сих пор было непонятно: уж слишком острая была реакция на этого малыша. Материнский инстинкт у меня пока отсутствовал напрочь, и ни один ребёнок не вызывал даже умиления, но этот мальчик? Я нежно коснулась пальчиком его курносого носика. Неожиданно малыш открыл свои огромные фиолетовые глаза и счастливо улыбнулся:

– Мама.

– Спи, малыш.

Мальчик резво подвинулся к стенке, предлагая мне прилечь.

– Мама? – вопросительно посмотрел он.

Я покачала головой:

– Я не мама, маленький, – попыталась объяснить ребёнку, – я просто тётя, тётя Ася.

И тут я увидела у него на шее тонкую золотую цепочку. Я осторожно потянула за неё и достала медальон – тонкий кругляшек, величиной чуть побольше монетки, на нём было выгравировано моё лицо, а с другой стороны имя Анук. У меня по спине побежали мурашки.

– Тебя зовут Анук, малыш? – мальчик кивнул, и показал пальчиком на изображение:

– Мама, люблю.

– Спи, маленький, – я поцеловала его в лоб и затушила свечи. Маленькие звёздочки у указательного пальца загорелись ярким красным цветом. Анук увидел их и засмеялся:

– Звёздочки.

Я улыбнулась. С этим надо было что-то делать. Это было совершенно не нормально, и сбивало с толку. ТАК НЕ ДОЛЖНО БЫЛО БЫТЬ!

Когда на следующий день я появилась у Дома Совета Магов Словении за руку с маленьким Наследником, начался настоящий переполох. Стражи у ворот уставились на нас так, словно перед их взором появилось чудище лесное в зеленом сарафане, и, подобно, рыбам, выброшенным на берег, беззвучно открывали рты. Нас моментально препроводили в огромный круглый зал с высоким сферическим потолком. Через огромный стеклянный витраж лился белый прозрачный свет. Я стояла ослеплённая в ярком световом столбе, крепко прижимая к себе Анука, и ощущала внутри все возрастающую панику. В Совете я до этого никогда не была, а лица наших Магистров видела только на гравюрах в газетных листах.

Вокруг нас собрались адепты – взрослые и сильные боевые маги пытались изобразить на лицах высшую степень озабоченности, но я различала лишь настоящий животный ужас, когда их взгляд падал на малыша, доверчиво прижимающегося ко мне. Перед ними был не маленький испуганный потерявшийся двухлетний мальчик, а Наследник провинции Бертлау, данийский Властитель, яблоко раздора, повод для нападения на Словению.

Где-то, тихо скрипнув, открылась дверь, я оглянулась. К нам приближался Магистр Владий – наставник Училища Магии. С тех пор, как меня выгнали оттуда, прошло несколько лет, но я до сих пор помнила все нелицеприятные слова, которые он, брызжа слюной, выкрикивал мне в лицо.

Меня он узнал с первого взгляда.

– Вехрова! – он остановился в двух шагах от меня. Я почувствовала, как заволновался Анук. – Почему я не догадался, что в этом городе только ты сможешь найти его?

Я молчала. По правилам хорошего тона я, не имела права говорить, пока он мне не разрешит. Он Магистр, а я бездарная студентка, выставленная за дверь.

– Ты знаешь, что тебя могут обвинить в похищении? – мои руки похолодели, а желудке неприятно кольнуло. – Это все странно, находишь его именно ты! Слышишь, именно ты!

– А что в этом странного? – не выдержала я. К черту, хороший тон, воспитанием я никогда не отличалась. От изумления, что я пренебрегла правилами, у Магистра вытянулось лицо. – Я должна была оставить замерзать на улице маленького мальчика? Откройте глаза, Магистр, он просто ребёнок! Испуганный, уставший ребёнок!

– Нахальная девчонка! – он ткнул пальцем в мою сторону, а потом неожиданно схватил за руку Анука. – Спасибо тебе за помощь Московии, получи награду в кладовой Совета!

Это был скандал! Адепты с радостью наблюдали за развитием событий, предвкушая, что Магистра из-за предвзятого отношения к спасительнице Наследника уберут с места наставника Училища. Они были правы.

Владий потащил мальчика к двери, из которой вышел, и тут случилось то, чего я боялась: Анук закричал и превратился в зверёныша с чёрными глазками; с силой достойной взрослого мужчины оттолкнул Владия, тот беспомощно упал на пол. Адепты, расслабившиеся за время нашего скандала, снова прижались к стенам от страха. Никто не шевелился и не спешил на помощь Магистру, опасаясь приближаться к разозлённому данийскому ребёнку. Малыш повернулся: «Мама!»

Зал охнул. В это время Владий поднялся с пола, и вдруг я почувствовала, что он ударит, ударит боевым заклятием, в маленькое существо, уже не похожее на человечка, которое бежало ко мне и тянуло ручки.

– Нет! – я так и не поняла, откуда у меня появились силы и прыть, в два прыжка я оказалась рядом с Малышом, и закрыла его своим телом. Маленькие звёздочки у пальца стали чёрными. Вокруг нас образовался энергетический щит в виде прозрачной голубоватой оболочки. Если бы я не была испугана происходящим, то, наверное, сильно удивилась – такой фокус у меня не выходил и в лучшие времена.

– Ах, ты отродье! – прошипел Магистр. – Ты не можешь колдовать!

– Что здесь происходит, Магистр Владий? – услышала я спокойный голос и подняла голову. Посреди приёмной залы стоял Глава Совета, Магистр Ануфрий, самый сильный и мудрый маг в Словении. Он был совсем старик, высокий, прямой, как палка, длинная седая борода до пояса, из-под седых бровей смотрели тёмные живые глаза, заключающие в себе мудрость многих столетий.

– Что здесь происходит, я спросил? – настаивал он, надтреснувшим старческим голосом.

– Он хотел убить Анука, – закричала я, что было силы, наплевав на приличия. Магистр впился в лицо Владия острым, как иголка, взглядом. Тот побледнел, как-то сник и ссутулился:

– Я думаю, Вы, Владий, понимаете, чем это нам грозит, – он сделал паузу, – и новая война, это будет не самое страшное. Арвиль Фатиа никогда не простит нам гибель этого ребёнка!

Владий склонил голову:

– Простите, Магистр Ануфрий, я не знаю, что на меня нашло. Это все девчонка, – он ткнул в меня пальцем, и злобно сверкнул глазами, – её магия не опечатана!

Ануфрий посмотрел на меня так, словно видел всю мою подноготную, меня затрясло.

– Разве не видите? Этот ребёнок никуда не пойдёт без девушки!

Он повернулся к нам спиной, и только тут я поняла, почему не слышала шагов: Магистр не шёл, он парил в нескольких сантиметрах от пола.

Дальше нас проводили в святая святых – кабинет главного мага Словении. Об этой комнате ходили легенды: будто живёт здесь огромная белая сова, и Магистр посылает её с письмами и депешами вместо почтового голубя, говорили ещё про какой-то старинный меч с непроизносимым названием, будто он здесь хранится. Перемалывая в голове все эти байки, я уже ожидала увидеть алтарь с сидящей на нём совой с волшебным мечом в клюве. Каково же было моё удивление, когда мы попали в небольшую светлую комнату с огромным столом, заваленным бумагами и свитками, диваном и двумя креслами.

Магистр Ануфрий сел за стол и указал на кресло, Анук, который уже превратился в красивого мальчика, смеясь, забрался в него. Я же никак не могла позволить себе сесть в присутствии сия господина.

– Так значит, это Вы нашли юного Анука Бертлау?

Кивком головы Магистр разрешил мне говорить. История не заняла много времени, причину моего появления в трущобах я опустила, зато в красках рассказала, как выглядел малыш, когда я его нашла.

– А где ты была до этого? – последовал вопрос. Я смутилась и лихорадочно придумывала правдоподобную ложь. Действительно, какая причина может заставить молодую девушку притащиться в городские трущобы, куда адепты даже днём по одному не суются.

– Ты участвовала в обмане более ста пятидесяти законопослушных горожан и гостей столицы, демонстрируя некий эликсир, – ответил за меня Глава Совета.

Я почувствовала, как румянец заливает щеки и шею. Он что мои мысли читает? Я осторожно покосилась на Магистра, тот положил руки на стол и внимательно следил за мной. Черт! Он действительно читает мои мысли! – догадалась я, и забавы ради начала про себя петь скабрёзную песенку про неверную жену адепта. У Магистра отвисла челюсть, и он поперхнулся. Я откашлялась и сосредоточилась на пятне обивки дивана. Похоже, я таки перегнула палку. Ануфрий помолчал и продолжил:

– По сему видно, что ребёнок принял тебя за данийку. Они очень сильно реагируют на родную кровь. В твоём роду были данийцы? – он внимательно посмотрел на меня из-под густых седых бровей.

– Нет, – я не понимала, о чём Магистр ведёт речь.

– Кто твои родители? – последовал вопрос. Я покраснела до корней волос, сейчас он узнает мою фамилию и сразу же вспомнит нашумевшую историю о молодой ведьме с неуправляемой силой.

– Моего отца звали Прохор Вехров, он был адептом Совета Магов Словении.

Магистр удивлённо вскинул брови и как-то по-новому, с каким-то подозрительным интересом посмотрел в моё лицо.

– Так ты Асия Вехрова? – так он меня узнал! Сейчас будет задавать вопросы про Училище. – Как я сразу не заметил, что ты похожа не неё.

У меня отвисла челюсть – он, что не знает про Училище?

– На кого? – выдавила из себя я.

– На свою мать, – теперь он смотрел на меня почти с нежностью. Ну, понятно, мы просто страдаем старческим маразмом. Я-то думала, что маги этому не подвержены, ан, нет, поглядите, и на старуху бывает проруха.

– Я не помню своей матери, – с натугой проговорила я, – она в родах умерла, а отец пить начал.

Казалось, старец вновь угадал мои мысли, усмехнулся одними губами и вынес вердикт: