На тропе Луны Вологжанина Алла
– Куклы не завтррракают, – отозвался ехидный птероворон, – а тебе порра.
И они отправились на кухню. Карина по дороге удивлялась, почему хозяйка замка не вкушает свой утренний кофе в тронном зале, а тусит среди кастрюль. Но это удивление прошло, как только она увидела кухню.
Длинный зал с низким потолком казался не просто уютным, а завораживающим. Справа от входа располагалась собственно кухонная часть – филиал ада с полудюжиной печей и печечек, отполированными временем и мастерством каменными поверхностями для резки, котлами, сковородами и непонятно чем еще. В двух печках горел огонь, и по кухне плавал умопомрачительный аромат выпечки. Слева возле единственного, зато настежь открытого окна стоял древний как мир деревянный стол с небрежно брошенными тут и там кружевными салфетками. Возле него, с ногами на массивном стуле, раскидав оборки клетчатой юбки, полыхая рыжими кудрями, сидела Эррен. Она, как маленькая, держала двумя руками огромную, тонкую до прозрачности кружку и что-то с удовольствием отхлебывала из нее.
– Мастер, вы в самом деле Великий мастер, – жмурясь от удовольствия, говорила она, – я словно в детство вернулась. Эх, Евгения бы сюда…
Эррен открыла глаза и увидела Карину.
– Доброе утро, сплюшка, – усмехнулась она, – присоединяйся. О, какая ты красивая!
– Доброе утро, девочка, – присоединился к приветствию Великий мастер, выступая из тени «кухонной» части. – Рад видеть тебя снова. Судя по всему, ты не пострадала. И я согласен с твоей тетей, ты просто красавица.
Смущенная Карина поздоровалась и пристроилась у стола. Мастер выглядел еще более странно, чем ей запомнилось. На нем был белый мешковатый комбинезон, не оставляющий ни миллиметра открытой кожи. Впечатление было такое, как будто в пустую оболочку тряпичной куклы поместили гибкий проволочный каркас. Только маска осталась та же – красивая, тонкая, с застывшей печальной улыбкой.
– Это же вы были в той лавке, ну… у Эрнеста? – спросила Карина.
– Именно, – ответила за повара Эррен. – Я подозреваю, что знакомство с тобой стало, так сказать, последней каплей в моих многолетних уговорах. Спасибо, детка, ты заставила Великого мастера перейти ко мне от прежнего господина. Рейберт Гард, наверное, рвет и мечет.
Карине показалось, что повар поморщился под своей белоснежной маской.
– Знаккер Гард достойно пережил эту потерю, – с легкой иронией отозвался он.
Эррен хмыкнула:
– Как же, как же… Может, покормим ребенка, а, Мастер? Или сразу учить начнем?
Тот издал легкий смешок.
– Конечно, сначала покормить, – встряла Карина, усаживаясь на стуле. – Поучить и без отрыва от еды можно. А вообще, вы бы мне лучше рассказали, где я нахожусь.
– В доме твоих предков, балда, – усмехнулась Эррен. – Мастер, можно ей завтрак?
Маска осталась неподвижной. Мастер шепнул что-то еле слышно, и на столе перед Кариной появилась такая же чашка, как у Эррен, наполненная густым ароматным какао. Впрочем, называть это чудо «какао» было бы неправильно. Шоколад – в самый раз. Само собой, словно вылупившись из воздуха, на столе возникло белое блюдо с теплыми булочками и парой бутербродов.
– Я угадал? – спросил Мастер, и Карине показалось, что он улыбается. – Ты съешь кремовый виток, а потом бутерброд с солеными овощами.
– Угадали… но как?
Каринина привычка заедать сладости соленостями была предметом вечной ее борьбы с мамой и Ларисой.
Эти двое, которые типа «взрослые», радостно заржали.
– Карина, это Великий мастер, – сказала Эррен, отсмеявшись. – Думаешь, я его только ради вкусных плюшек от Рейберта Гарда переманивала? Мебиус великий, нет, конечно…
– Зачем тогда?
Эррен покосилась на Мастера. Тот еле заметно кивнул. Ему уже не смешно, нахмурился, поняла Карина.
– Тот, кто готовит людям еду, знает все о них самих, об их предпочтениях, о том, как сделать их здоровыми и сильными… короче, все о жизни и о том, как ее прервать, – враз посерьезнев, скороговоркой выпалила Эррен. – Повара – искусные убийцы, чтоб ты знала. Я надеюсь, такие услуги Великого мастера мне не потребуются. Но если вдруг… пусть он лучше будет у меня, чем у Гарда.
Брр, чудесный мир это Трилунье. Пьешь себе какао и вдруг – бац! – узнаешь, что его приготовил крутой киллер. Повар поймал ее настороженный взгляд, улыбнулся своими невнятного цвета глазами через прорези маски, и… на кончиках его пальцев распустила крылышки смертоносная стальная стрекоза одного из его клинков.
– Не понимаю, чем вам не угодил знаккер Гард, – проворчал повар, не убирая свою «стрекозу», зато беря из воздуха (ах да, из глубины!) чашку и запросто присаживаясь рядом с Кариной. – Как бы то ни было, мне кажется, что вы, дорогая символьер Эррен, говорите мне все то, что хотели бы сказать моему прежнему господину, но по каким-то причинам не можете.
– Вот как? – Эррен задиристо впечатала свой крепкий кулачок в стол, и Карина с удивлением поняла, что эта странная перепалка не имела ничего общего со ссорой. – Даже не надейтесь. В конце концов, я знаю его много лет, хоть и не слишком близко, а с вами знакома по паре писем. Хотя есть у меня ощущение, что мы с вами в одном замке выросли. Может, вы родственник знаккера Рейберта? С этой семейки вполне станется выучить кого-то из младших на повара… Кстати, Мастер, вы словесник или ритуалист? Демуэрро!..
Слово синим дымом колыхнулось в воздухе. Стальная стрекоза, зазвенев, упала на стол.
– Тут полагается ужасно удивиться, – насмешливо сообщил Карине Мастер, отхлебывая какао. – Никому и в голову не приходило останавливать мои клинки заклинанием, которым… кхм… отнимают жизнь у живого существа.
– У оживленного предмета, – учительским тоном поправила Эррен. – Не морочьте девочке голову, я не убивала ваш нож, паучерт вас побери! И конечно, я поняла, что вы вдыхаете жизнь в ваши клинки. Я же, в конце концов, сама составляла заклинание Демуэрро. Знаете, сколько всего переоживлять пришлось?
– Кто такой паучерт? – влезла Карина. До нее стало доходить, что церемониться в семействе Радовых не принято.
– Лучше тебе пока не знать, – ответила тетка. – Они живут на Тающих островах, и это… очень мерзкие твари. Так что же, вы словесник, Великий мастер?
– Верно, символьер Радова, – отозвался тот и отправил в улыбающуюся прорезь маски ломтик булки.
Эррен смотрела на него прищурившись, словно разгадывая загадку.
– Ну что, начнем? – вдруг без всякого перехода обратилась она к племяннице.
– Что… начнем?
– Учиться, как ты и собиралась, без отрыва от еды. – Эррен ухватила еще одну булочку. – Шкажи-ка, как ты поняла, фто ефть магия?
– Ну, это… – Несмотря на сказочный уют кухни, Карина на секунду почувствовала себя школьницей, причем непривычно тупой какой-то. Для храбрости тоже откусила булочку, та выстрелила мягким сладкокремовым зарядом. Ох, и вкуснотища! – Это то, ф помофью фего волфебники влияют на реальнофть. Знаккеры то есть, – закончила она, прожевав. Теткина физиономия стала еще насмешливее. – Тот способ, который недоступен обычным людям, – добавила Карина упавшим голосом.
– И ведь не поспоришь, – хмыкнула тетушка. – Примерно как: «Строительство – это то, с помощью чего строители строят дома. И чего не умеют нестроители». Ну ладно, а почему у других не получается влиять на реальность таким же образом?
– Потому что… – Карина задумалась, – наверное, потому что нет способностей. Мне отец что-то такое говорил, что магия – это волевой… ресурс? Заряд?..
Эррен кивнула, не выпуская из рук чашку:
– Совершенно верно. Способность изменить маленький кусочек мира вокруг себя… да хотя бы вот, налить какао, не трогая кувшин. – Повар усмехнулся, и тетушкина чашка снова наполнилась ароматной гущей. – Это воля. Представляешь, бывает так, что человеку не хватает силы воли поднять свою задницу с дивана, зато хватает, чтобы устроить землетрясение на территории врага, да-да, не вставая. Это особый вид воли. Но неужели его достаточно?
– А разве нет?
Великий мастер зацапал очередную булочку, на секунду стрекоза ожила в его руках, но лишь на секунду, спустя которую булочка оказалась разрезана на тончайшие лепестки.
– Нет, – мягко проговорил он. – Я могу совершенно определенно сказать, что у тебя есть соответствующий волевой запас. Попробуй налить какао… нет-нет, не вставай.
– Ну, тогда я не знаю как.
– Вот именно! – воскликнула Эррен, размахивая кружкой и чудом не разливая напиток. – Магия – это воля плюс знания. А если уж совсем точно, то это воля, помноженная на знания. Знаешь, старое название знаккеров – велмиры. Потому что, по сути, мы разговариваем с миром на понятном ему языке, и мир повинуется нашей воле, нашим… велениям.
– Как-то не очень понятно.
– Сейчас продемонстрирую. Встань, пожалуйста.
Карина встала. Тетка улыбнулась:
– Как ты поняла, что надо сделать?
Вот что за глупости, а?
– Ты мне сказала, как же еще?
Эррен подняла указательный палец.
– Точно! Ты услышала слово, поняла, что оно означает. Другими словами, ты получила знак. А теперь смотри. МиррураизЕ! – Стена слева от входной двери превратилась в зеркало. В нем отражалась вся их странная компания. – Красивое платье, но тебе больше пойдет вот так… Рекольероооо… – Пока Эррен тянула последнее «о», цвет платья светлел. И вот оно уже не темное-почти-черное, а густо-зеленое.
– Так, в самом деле, гораздо лучше, – согласился Мастер.
– А если бы я явилась в черном платье туда, куда положено прийти в белом… твое «о-о-о» было бы бесконечным?
– Тогда я дала бы тебе по затылку и отправила переодеваться, – фыркнула Эррен, – но технически ты права. Произнеся знак-слово, я заставила цвет твоего платья измениться. Обычно используются специальные слова-заклинания, но достаточно сильный знаккер может и с помощью обычных слов многое сделать.
– Здорово… А ритуалы – это тоже знаки?
– О, еще какие! Вот представь себе… э-э-э… ох, ну приведи сама пример какого-нибудь земного ритуала. Все равно какого…
– Ну… на Земле, когда женятся, обмениваются кольцами.
Тетушка хлопнула в ладоши:
– Точно, я читала об этом! Обмен кольцами означает: «Мы теперь одно целое, твоя рука – моя рука». И в самом деле, не отрезать же пальцы и не пришивать жениху палец невесты, и наоборот… это порядком подпортило бы праздник. Поэтому используют знак-ритуал.
– И все эти… – Карина помахала рукой в воздухе, пытаясь изобразить какой-нибудь из жестов Диймара, – это знаки-ритуалы? Тогда понятно, почему «знаккеры». Со словесниками-ритуалистами тоже более-менее ясно. Но к тебе-то обращаются «символьер»… Ты сотворяешь новые знаки? Как демуэрро?
– Ага, – гордо сообщила Эррен. – Символьеры – это знаккеры высшего порядка. Мы создаем знаки и, конечно же, инструменты, такие как зраки, например.
– И ты училась на Тающих островах?
– Да, но я обязана хранить в тайне все, что касается островов…
– Значит… моя мама тоже была символьером и училась на Тающих островах?
Эррен кивнула.
– Да. Арисса Корамелл. Я ее практически не знала, она училась намного позже меня. А потом почти все время проводила на Однолунной Земле.
Угу, потому что у нее родилась Карина, а папа не отпускал ее в Трилунье. Кажется, так.
Карина помотала головой, разгоняя муть воспоминаний, уселась поудобнее и потянулась за бутербродом. Действительно, вкуснейшие булочки требовали чего-то контрастного. Знаки, знаки… а ведь они везде. Например…
– Эррен, а как же буквы? Это тоже знаки?
– Конечно! – обрадовалась та. – Ты хорошо соображаешь. Прочитываешь эти знаки в правильном порядке – получаются слова. А в твоем воображении – предметы. Те, которые обозначаются словами.
Она поставила чашку на стол и выглянула в окно, на океан.
– Самую первую свою магию люди, все без исключения, творят, когда учатся читать. Понимание знака, причем не природного, а искусственного, такого, как буква или слово, на шаг отодвигает нас от животных, делает людьми. Возможно, маги-знаккеры, которым хватает волевого заряда на… понимание знаков совсем иного, неизвестного пока порядка, это… просто следующая ступень общей эволюции. Хоть здесь, хоть на Однолунной Земле.
– То есть со временем любой человек, если проявит достаточно воли, сможет прочесть или сотворить магический знак?
– Почему бы и нет? Воля, помноженная на знание. Кстати, о последнем… Ты доела? Тогда бегом в комнату и приступай к официальной учебе. Кру тебя проводит. Если до запасов поварского хереса не добрался, конечно…
– А если добрался, – спокойно добавил Мастер, – то я его на сковороде зажарю.
– Крру не жаррят. Крру не тварррь, Кррру рробот, – сообщил Кру, выныривая откуда-то из темного угла.
– Ну да, ну да, как херес пить – так тварь, как на сковороде жариться, так сразу робот. – Повар сделал шаг к птероворону.
– Каррраул! – вскрикнул тот, взлетая и неловко кувыркаясь в воздухе. – Каррина! Порра.
И комом плюхнулся девочке на плечо, она аж присела. Кру вцепился когтями в рубашку.
– Видимо, в самом деле пора, – хихикнула Эррен. – Иди уже, твой учебный день еще даже не начался толком.
Глава 29
Нечисть
Карина подошла к своей комнате.
– Эррен уже второй раз обещает, что мне вот-вот станет невыносимо трудно, – пробурчала она. – Но мне пока что интересно и вполне выносимо, и это подозрительно.
– Террпение, – провозгласил Кру, балансируя на ее плече, – скорро тррудности прридут.
– Угу-угу, мне кажется, эта очередная тетушка просто усыпляет мою бдительность, а у самой тоже какие-нибудь распрекрасные цели. Омертвение устроить? С этого, как его, Высокого совета привилегию-другую стребовать?
В это Карина и сама не верила. Просто было страшновато. Новое ощущение – принадлежности к семье, схожести с родней – грозило нахлынуть, затопить, стать настоящим чувством и… и в конечном счете, видимо, причинить боль.
Кру сердито запрыгал на ее плече, клюнул в ухо. Больно, между прочим.
– Каррина дурра! – возмущенно заорал он. – Эррен дрруг! Не веришь, не надо. Тпрру, тпрру… Стрранно!
Что было странным, Карина сначала не поняла, а когда поняла – было поздно. Двери ее комнаты были приоткрыты, и ей не пришлось даже толкать их, чтобы войти внутрь.
Под ноги ей кинулось нечто мелкое, вертлявое, царапучее и противное, сбило на пол и кинулось к окну.
Она вскочила, уже почти привычным движением превращая руки в когтистые лапы, и с визгом повалилась обратно – ноги заболели просто зверски. Их покрывали тонкие, невесть откуда взявшиеся порезы, причем некоторые были весьма глубокими.
А вертлявое нечто уже карабкалось на окно.
– Крра! Не удеррешь!
Кру метнулся к нападавшему. Карина стиснула зубы и поспешила на помощь птероворону. Мелкое существо словно размахивало кучей ножей наподобие тех, которые стрекозой оживали в руках Мастера. Но жесткая шерсть – а Карине пришлось превратить руки в лапы по самые плечи – защитила кожу. И секунду спустя девочка обнаружила, что в ее руках бьется, плюется, шипит и вырывается…
– Паучеррт! – заорал Кру. – Дррянь!
Существо и впрямь выглядело, как чертик из мультика. Размером с некрупную кошку, с угольно-черным тельцем, блестящими рожками-копытцами и хвостом. Вот только вместо рук у него были шесть паучьих лап, оснащенных тонкими костяными лезвиями по всей длине.
– Кто отпррравил? – Кру нацелил клюв прямо в красный глаз паучерта.
Тот зашипел.
– Говорри! – наседал птероворон.
Паучерт сморщился, заскулил и вдруг… плюнул Карине прямо в глаз. Она завизжала от боли – плевок оказался жгучим – и отвращения. И, не соображая, что делает, вышвырнула его прямо в окно.
– Зрря! – горестно каркнул Кру. – Кто-то пррислал…
– И как выяснить? Пытать его? – огрызнулась Карина, возвращая себе человеческие руки и принимаясь тереть глаз.
– Пррекррасная идея! – одобрил Кру. – Но удррал.
Карина на всякий случай выглянула в окно. Кстати, в первый раз. Оттуда открывался вид на такой немыслимый морской простор, что она чуть не забыла о паучерте и всем прочем. Но потом посмотрела вниз и увидела, как по стене далеко внизу несется крошечная черная точка. Точка плюхнулась в волну и исчезла из виду.
– Паучеррта не пррибить, – расстроился Каринин новый приятель. – Но кто пррислал? Эррен рразберрется.
– Давай только сначала с моим глазом разберемся. И с ногами. Этот паразит меня всю изрезал, – сказала Карина. – Ты сам-то цел?
– Крру в поррядке… А рром есть?
– Если ты в порядке, то перебьешься. А рому все равно нет. – Карина с радостью отметила, что волчий обмен веществ берет свое, глаз перестает болеть, и некоторые порезы затягиваются. Она плюхнулась на кровать, размышляя, найдется ли в ванной что-то обеззараживающее.
– Кррр… Паучерртовщина…
– Что еще? – Она посмотрела на Кру, скачущего по столу.
Он вытанцовывал вокруг предмета, которого утром совершенно точно не было. На столе стояла коробка, разрисованная под кукольный домик. Очень красиво, надо отметить.
– Это… паучерт притащил?
– Паучеррт? Подаррок? Каррина дуррра.
Ну конечно, а какого ответа она ждала?
– Открывать? Или?..
Кру обиженно забормотал:
– Крру прроверрил! Поррядок.
Надо при случае узнать, как это он «прроверррил».
Карина откинула крышку коробки. Внутри клубились свет и темнота, перемешивались и переливались сотни цветов и оттенков. Девочка попыталась тронуть клубок света пальцем. И тут же раздался писк, а в следующий миг полыхнул свет. Карина отскочила. Проморгавшись, она обнаружила, что коробка снова закрыта.
– Ну и что это было? – обратилась она к Кру.
Птероворон только показал клювом куда-то ей за спину. Она оглянулась.
В воздухе висели в ряд три миниатюрные барышни в цветных комбинезонах. И за спинами у них трепетали крылышки вроде стрекозиных, только пестрые.
– Достаточно постучать, – сердито сообщила самая крупная из них, примерно с голубя размером, в бирюзовом наряде. – Невежливо ломиться в дом прямо через крышу.
– И-извините, – выдавила Карина, – но ваш дом стоял у меня на столе и выглядел, как подарочная коробка. Я, может, чего-то не понимаю, но их полагается открывать. А вы вообще кто?
– Феи! – сообщила та же барышня. – Мы подписали контракт, и теперь мы ваши феи: будем заботиться о вашем гардеробе, прическах и так далее… Меня зовут И-ин.
– Е-ен, – пискнула крошка в сиреневом.
– Ю-юн, – прошелестела самая маленькая, в зеленом.
– Трри! – заорал Кру, срываясь со стола и в восторге полоща крыльями. – Кррруть!
Три барышни, радостно пища, закружились вокруг него.
– Так, стоп, – прервала Карина это спонтанное веселье. – С кем вы подписали контракт? С Эррен? Или… с Евгением Радовым, моим папой? Отвечайте сейчас же.
Три феечки поплюхались на пол, крылышки их горестно поникли.
– Увы, юная госпожа, – пискнула И-ин, – пункт о неразглашении. Мы не можем вам этого сообщить, мы погибнем еще на стадии намерения. Но могу вас заверить, обеспечение этого контракта очень щедрое. Честно говоря, самое щедрое из всех, о которых я хотя бы слышала.
– Ничего не понимаю.
Карина уселась прямо на пол, оказалась почти на одном уровне с феечками. У И-ин была стрижка почти как у Арно, только волосы совсем прямые.
– Это значит, что мы можем тратить огромные деньги на ваши покупки. Кое в чем нас ограничивает закон, но не слишком. Может, мы примемся за дело?
– Н-не знаю… Кру! Зови Эррен… – Птероворона как ветром сдуло. – За какое дело вы собрались приниматься?
Троица вспорхнула, как три истребителя.
– Освободить гардероб! – скомандовала И-ин. – А я займусь вашими порезами.
Дальше Карине оставалось только сидеть и смотреть, как малютки, которые с виду и яблоко втроем не сдвинут, спокойно открывают створки шкафа. Белые рубашки, разноцветные платья и гора туфелек юной Эррен Радовой непостижимым образом скомпоновались в аккуратный куб. Тот стремительно уменьшился до размера обычного кубика рубика. Е-ен, кудрявая, как барашек, лихо подкинула кубик.
– Где же хранилище? А, вот оно.
Одно из верхних отделений шкафа открылось. Оказалось, что оно до половины заполнено точно такими же кубиками.
– Четырнадцать! – провозгласила Е-ен. – Четырнадцать поколений юных барышень жили в этой башне, вы – пятнадцатая девочка из семьи Радовых, которая тут вырастет. Потом вы переедете в покои взрослых и… дадите нам рекомендации для следующего контракта.
– Прекрати болтать, – рассердилась И-ин. – Дай нашей юной госпоже перевести дух, а то с открытым ртом она похожа на провинциальную дурочку. Потом займемся заполнением освободившегося пространства, а то платье на юной госпоже вышло из моды лет тридцать назад.
Карина подобрала челюсть и подумала, что неплохо бы запульнуть в эту нахалку чем-то типа ботинка. Но тут их спорную идиллию прервали аж с двух сторон. В двери влетела перепуганная и весьма злая Эррен, по пятам за которой несся Кру. А из люка в потолке высунулась толстощекая физиономия, вся в складочках и бородавочках.
– Сколько еще я должен ждать вас в классе, гос-по-жа Радова? – проскрипела физиономия.
– Что за безлунье тут творится? – заорала Эррен. – От тебя вообще отвернуться нельзя?
– Должен заметить, что я уважаемый профессор, а не какой-то стадиент-репетитор, я не привык столько ждать…
– Но нам пора приступать к работе! У нас контракт!
– Мрррак! Беспоррядок! Хоть ррому дайте!
Карина заткнула уши и завизжала. Очень громко завизжала.
И все как-то сразу замолкли. Хороший способ.
Эррен отмерла первой:
– Что тут творится? Я отправила тебя в твою башню; в классе тебя ждет уважаемый профессор Латонки. Надеюсь, булочки скрасили ваше ожидание, профессор?
Толстощекая физиономия кивнула, и в следующую секунду из люка (ага, внизу, значит, ванная комната, а наверху – учебная!) выбрался профессор целиком. Он был абсолютно кругленький, наверное, без проникновения в глубину он и вылезти-то не смог, но никто не обратил на это внимания.
– Барышня все не появлялась, зато снизу, из спальни… отсюда… раздался отвратительный шум. Будучи уполномоченным только обучать барышню, я благоразумно решил не вмешиваться…
Карина охнула. Типа здравствуйте, новый учитель.
– Когда я зашла в комнату, тут был паучерт, – сообщила она. – И правда, мерзкое создание. И еще нечисть всякая… феи.
– С феями все понятно, – отмахнулась Эррен. – Наверняка Евгений пытается компенсировать всех неподаренных тебе кукол. Меня больше беспокоит паучерт… Тобой интересуются Тающие острова и императрица. С какой стати? Ты пока не блеснула способностями, уж извини.
– Он меня поранил и убежал, – наябедничала Карина, мысленно делая зарубочку: уже второй человек говорит, что ею интересуются эти самые острова.
– Если бы ему велели причинить тебе вред, будь уверена, ты бы сейчас тут не выделывалась. Ладно, безопасностью башни сама займусь и вообще всю замковую систему проверю. А ты шагом марш наверх. Отныне твое расписание – это учеба с краткими перерывами на еду.
– И на сон.
– Если профессор Латонки будет доволен.
Профессор Латонки захихикал:
– Уж поверьте, Радова, четырехмерником мало родиться… За мной!
Глава 30
Зачем нужны драконы?
Сидя на кухне и поедая ароматное печенье, Карина жаловалась Великому мастеру:
– Это кошмар какой-то. Латонки – маньяк сумасшедший. Представляете, он заставил меня отрабатывать одно и то же полдня. Яблоко!!! Оно лежало на столе, а мне надо было через тарелку, книгу и свечу достать его. И все бы ничего, но он каждый раз отодвигал свечу в трехмерном пространстве, и в глубине я вместо яблока то лягушку хватала, то вообще внутрь дохлого ежа попадала.
– Ох, как я тебе сочувствую, – насмешничал Мастер, подливая ей какао. – Помнится, мой учитель делал, как ты говоришь, «стрекозу» из ножей. Только он их раскручивал над вазой с клубникой. А я должен был доставать ягоды вилкой. Через клинки.
– Ну я-то в убийцы не рвусь…
– Я тоже не рвался. Я хотел быть поваром. Остальное – так, побочный эффект. Смотри, уже светает. Встречаем рассвет?
Это вошло в привычку. Они брали какао, остатки завтрака и выбирались через кухонное окно на крышу кладовой. Эта крыша выходила строго на восток. И Великий мастер с девочкой-оборотницей завтракали, глядя, как над океаном встает солнце. Строго говоря, у повара Карина узнавала порой не меньше, чем у своего зловредного учителя. Например, о странном месте львов в устройстве их миров.
– Волчатами рождаются, но это не то же самое, что родиться знаккером. Знаккерство более или менее гарантировано, если твои родители такие же. А волчата… это случайность. Даже у волчьих пар дети рождались обычными людьми, хотя часто одаренными четырехмерниками. Но жизнь детенышей под угрозой испокон веков, Охотничий клуб стар, как знаккерство. Человеческие родители не в силах защитить волчат. Это делают львы.
– О, я встречалась с одним…
– Их всего два. Лев Однолунной Земли и Лев Трилунья. Нет никого сильнее льва. Ни глубинная тварь, ни ликантроп, ни человек – никто не справится со львом. И он всегда появляется в минуту опасности, грозящей детенышу.
Карина подумала о Марке. Да уж, не появись он вовремя, попали бы они в лапы к старшему Резанову. Или вместе с Дирке вляпались бы по полной.
– А дракон может справиться со львом?
– Зачем? – удивился Мастер. – Дракону незачем это делать. Не перебивай меня, хорошо? Львом можно родиться, но можно и стать, – продолжил он, – лев не может открыть лунную тропу или пересечь ее без сопровождения волка. Он привязан к своему миру. К несчастью, Лев Трилунья давным-давно отринул свою львиную долю и скрылся. Не знаю, какое существование он влачит, меня это не интересует. Но из-за его предательства много лет назад детенышей Трилунья и Однолунной Земли пришлось собрать в одном месте. Это закончилось трагедией.
– Я знаю. Мастер, вы извините меня, я хотела спросить совсем о другом, можно? – Карина в последнее время не уставала удивляться, как легко быть вежливой. Наверное, это взросление. Белая маска Мастера, вся в рассветных сполохах кивнула, и девочка продолжала: – Я слышала этот самый Вечный Постулат. Волком можно родиться, но нельзя им стать, львом можно родиться, но можно и стать им. А драконом родиться нельзя… А в чем смысл дракона?
И была готова поклясться, что почувствовала, как брови Мастера под маской взлетели вверх.
– Почему ты думаешь, что у дракона есть какой-то смысл? – тихо, с расстановкой спросил он.
– Потому что у двух других тварей из Постулата смысл есть, – ответила Карина. – Я хочу сказать, они имеют значение для мира, в котором мы живем… Что делает дракон?
– Почему ты думаешь, что я об этом знаю? – с грустью произнес Мастер. – Я всего лишь повар…
– Ага, «всего лишь»… Мне кажется, вы знаете все.
– Ну ладно. Дракон, видишь ли, единственное существо, способное выйти за грани нашего мира. Пересечь все границы, пробить пространство насквозь. И кто его знает, что он еще может. Природа мудра, родиться такой тварью действительно нельзя. А стать сможет не всякий. Но, самое главное, считается, что дыхание дракона может обернуть омертвение вспять.
– В самом деле?
Воспоминание о мертвом куске пространства даже сейчас скручивало внутренности в узел.
– Нет, – с горечью, но твердо сказал Мастер. – Это пустые сказки. Вернее… такой силой обладает лишь дыхание очень юного дракона. Но где взять такого?
– Погодите-погодите… Тут что-то не сходится. То есть нет, наоборот, очень даже сходится. – Карина в волнении пробежалась по крыше, словно была волчонком и ловила свой хвост. – Мне один приду… один человек сказал, что обычные волки воют на луну, изливая свою тоску о тропах. А волки-оборотни могут их по-настоящему открывать. Может, драконоиды рвутся к омертвениям, потому что тоскуют по… по возможности оживить их? Значит, у драконов-оборотней, – как вы сказали, юных, то есть почти детенышей, – такая сила есть! Должна быть!
Мастер смотрел на Карину так, словно хотел дыру в ее лбу просверлить.
– Почему ты думаешь, что драконы должны быть оборотнями?
– Ну как… логика…
От открытого кухонного окна раздались аплодисменты. Карина подпрыгнула от неожиданности. Мастер пожал плечами, словно давно знал, что за ними наблюдают.