Четвертый тост Бушков Александр
– Сиди, шустрик, и ехай, куда везут… – недружелюбно отозвался «пан сотник», нимало не настроенный на примирение.
Совсем близко за ними шел каюмовский «ровер» с погашенными фарами. Грузовичок остановился, у кабины послышался тихий разговор на местном, заскрипели петли ворот. Проехав еще с десяток метров, «бычок» остановился окончательно, мотор умолк.
– Выгружаемся, – распорядился Скляр.
Они попрыгали на землю, ежась от ночного холодка. Какой-то приграничный хутор, без сомнения, – добротный бревенчатый дом, сараи, колодец под четырехскатной крышей, летняя кухня с навесом. Визгливо забрехала собака, которую хозяин заталкивал в конуру.
– Пошли.
Они расселись под навесом летней кухоньки. В доме было тихо, ни единого огонька. Кряжистый хозяин, бормоча под нос что-то непонятное, плюхнул на стол бутыль без этикетки и стопку толстостенных стаканчиков, чем моментально поднял всем озябшим настроение. Закуски, правда, так и не принес – то ли из врожденной скупости, то ли согласно европейским обычаям.
– Не увлекайтесь, – распорядился Джинн. – Только чтобы согреться.
– Увлечешься тут, – проворчал Остап, вислоусый Скляров водила-телохранитель. – На донышко плеснул, куркуль…
– Не банкет, – отрезал Джинн.
Граница, надо полагать, совсем близко, прикинул Костя, одним глотком проглотив ядреную самогонку. Технически совсем несложно было бы сгрести Джинна за шиворот и рвануть на сопредельную сторону. Минута дела.
Плохо только, что не было приказа. Люди непосвященные, должно, ломают голову, отчего спецназ, со всеми его суперменскими примочками и богатейшим жизненным опытом, так долго валандается со всевозможными атаманами, курбаши и прочими полевыми командирами. Казалось бы, чего проще: выбросить в точку группу и приволочь добычу в мешке.
Увы, есть свои тонкости. Даже самый крутой спецназ никогда не отправляется на охоту сам по себе, в результате мгновенного озарения. Только человеку, безнадежно далекому от секретных дел, может прийти в голову этакая идиллическая картина: сидит себе кружочком дюжина волкодавов, вдруг один из них в приливе энтузиазма восклицает: «Братцы, а не словить ли нам Джинна или Шамиля Полторы Ноги?» И все приходит в движение, лязгают затворы, ревут самолетные моторы, протираются фланелькой оптические прицелы, взлетают на плечи рюкзаки, мы обрушились с неба, как ангелы, и опускались, как одуванчики…
Увы, увы. Непременно нужно иметь приказ. От самых высоких инстанций. И если приказа нет, никакой самодеятельности быть не может изначально. Такие дела…
Вот если Джинн двинет через границу с грузовичком – другое дело. Этот вариант инструкциями предусмотрен. Косящий под Че Гевару бородач без особых церемоний будет приглашен в гости. А вдруг? Случаются же чудеса?
– Ну, все готовы? – спросил Джинн, первым поднимаясь на ноги. – В машину. Храни вас Аллах…
– Воистину акбар, – проворчал Костя под нос, прыгая в кузов. Нет, если чудеса и случаются, то не сегодня, не в эту ночь – Джинн остался во дворе, помахал им вслед, полководец хренов… Зато в кабину уселся хозяин, здешний Сусанин.
– Не курить и не болтать, – приказным тоном распорядился Скляр. – Всех касается, понятно? Граница совсем близко…
– Понятно, ваше благородие, – строптиво проворчал Костя. – Значит, мусора болтовню услышат, а вот как насчет мотора? Он шумнее будет.
– Не умничай! – злым шепотом рявкнул Скляр.
– Яволь…
– В самом деле, не заводись, – ровным голосом сказал Каюм. – Ребята, когда приедем, перегружайте побыстрее, как будто вам Героя Соцтруда за это дадут или, скажем, полный карман баксов…
– Второе мне как-то больше по душе, – хмыкнул Остап.
Мой дядя – Герой Соцтруда, – вдруг сообщил Заурбек совершенно мирным тоном, даже с некоторой мечтательностью. – Нет, правда. Знатный чабан, сейчас старый совсем… Сам Брежнев звезду привинчивал…
– Кому как, – сказал Остап философски. – А у моего дядьки – Железный крест. Слышал про дивизию «Галичина»?
– Тихо вы! – цыкнул Скляр, стоя в неудобной позе и высунувшись из-под тента. – Развели тут вечер воспоминаний…
По обочинам дороги темнел лес, одинаковый по обе стороны границы, так что совершенно непонятно было, на какой они стороне находятся. Окружающая тишина ни о чем еще не говорила – сплошной линии заграждений на границе так и не возвели, паутина контрабандных тропок, по которым что только ни перли туда и оттуда, учету и контролю не поддавалась.
Правда, трое из присутствующих совершенно точно знали, чтоґ именно вскоре должно произойти. Но это еще не значит, что они сохраняли полнейшее хладнокровие, отнюдь…
Машина остановилась, в заднюю стенку кабины постучали изнутри. Скляр выпрыгнул первым, держа фонарик и пистолет. Несколько секунд постоял возле борта, крутя головой, прислушиваясь. Потом тихо приказал:
– Выметайтесь. Оружие на изготовку…
Вылезли остальные пятеро, встали тесной кучкой. Защелкали пистолетные затворы, Заурбек снял с шеи автомат и держал его дулом вверх.
Было тихо, темно и прохладно. Грузовичок стоял на широкой прогалине. Впереди, насколько удавалось рассмотреть немного привыкшими к темноте глазами, дорога сворачивала влево, за невысокие округлые холмы, поросшие редколесьем.
– Что, мы в России уже? – поинтересовался Костя шепотом.
– Ага, – отозвался Скляр. – Можешь гопака сплясать на радостях… Тихо всем!
Он поднял фонарь и три раза нажал на кнопку, посылая вспышки в сторону холма. Замер, пригнувшись, слегка расставив ноги, – в напряженной позе опытного солдата, готового при любом непредвиденном раскладе открыть огонь еще в падении.
На холме трижды мигнула синяя вспышка, метрах в пятидесяти от них. И сразу же отчаянно заорал Скляр, наугад выстрелив в ту сторону:
– Заводи!!! Запоролись!!!
Автоматные очереди крест-накрест прошили воздух над их головами, там, впереди, меж деревьев, запульсировали желтые огоньки выстрелов. Как и было предписано инструкциями, Костя держал полу куртки кончиками пальцев, оттянув ее в сторону, и сразу почувствовал несильный удар, прямо-таки вырвавший полу у него из руки. Поднял ТТ, бабахнул в белый свет, как в копеечку, опорожняя магазин, – так, чтобы не причинить вреда никому из засевших впереди.
Рядом приглушенно охнул Каюм. Тыльную сторону Костиной ладони обожгла горячая гильза – это Заурбек, расставив ноги, лупил длинными очередями – наугад, но неимоверно азартно. Пальба стояла нешуточная…
– Всем стоять! Бросай оружие! – рявкнул искаженный мегафоном голос.
– Сейчас! – выдохнул сквозь зубы Скляр. – В кузов, живо!
«Бычок», скрежеща передачами, развернулся, едва не задев Остапа. Тот отпрыгнул, матерясь, два раза выстрелил по невидимой засаде – и первым взлетел в кузов. Автоматы заливались не переставая, надрывался мегафон, впереди, меж деревьев, ярко вспыхнули фары.
– Бэтээр! – заорал Заурбек, звонко загоняя новый магазин.
– В кузов, мать твою! Все сели? «Бычок» помчался прочь, так, словно за ним гнались черти со всего света. Позади, на прогалине, утробно ревел мотор бронетранспортера, прожектор полоснул по деревьям далеко в стороне, пальба отдалилась…
Грузовичок несся во весь опор, сидевших в кузове швыряло, как кукол, влево-вправо, вверх-вниз, незакрепленные ящики грохотали и тяжело перекатывались, кто-то ругался, приклад Заурбекова автомата чувствительно угодил Косте в бок, и он, подпрыгивая на штабеле словно оживших вдруг ящиков, отпихнул соседа ладонью:
– Убери ты трещотку, клоун! Отчаянно завизжали тормоза, грузовичок остановился. Не сразу стало ясно, что они вернулись на прежнее место, во двор хутора. Хозяин первым выскочил из кабины, возбужденно маша руками, что-то принялся толковать Джинну, стоявшему меж двух своих телохранителей с видом боевого генерала, привыкшего не смущаться превратностями военной судьбы.
– Найдите бинт кто-нибудь, – негромко сказал Каюм, морщась и зажимая ладонью левое плечо. – Меня, кажется, зацепило…
– Что? – услышал Джинн. – Живо, давайте в дом!
Хозяин, вбежав в комнату, повернул выключатель. Все невольно зажмурились от яркого электрического света. Самая обычная обстановка, ничем не напоминавшая логово профессиональных контрабандистов…
Каюм шипел сквозь стиснутые зубы, пока с него осторожно стягивали куртку. Костя присмотрелся: крови, конечно, хватало, но с первого взгляда опытному глазу было видно, что пуля прошла по касательной, лишь слегка чиркнув пониже плеча.
Мысленно он раскланялся перед Каюмом со всем возможным уважением: хлеб оперативника не слаще, чем у них; все, конечно, в ажуре, идеально смотрится случайной пулей, легким боевым ранением, но все равно устроить такую царапину было ох как непросто, мастерство снайпера должно быть нешуточным, можно представить, что Каюм чувствовал, зная, что стрелять в него будет свой, опытный и набивший руку, но все равно нельзя забывать о поганых случайностях… Интересно, кто работал немецкой винтовочкой с ночным прицелом? Леха или Виталик? Леха, определенно, у него опыт ночной работы малость поболее. А вот дыра от пули в поле его собственной куртки – это уж наверняка Виталик, спасибочки, братишка, удружил, и ничего тут не поделать, приходится. Зато теперь все выглядит просто идеально: и Каюма малость подстрелили, и ему одежку попортили, весьма наглядные аргументы, повышающие доверие даже у столь подозрительного типа, как Джинн…
Для вящего эффекта Костя просунул палец в дыру от пули, продемонстрировал Джинну, нервно хохотнул с видом человека, лишь задним числом сообразившего, что девять граммов прошли в опасной близости от организма:
– Ну надо же…
Глянув мельком, Джинн отвернулся к Каюму, с нешуточной заботой раздирая индивидуальный пакет. Каюм, прикрыв глаза, тихо выругался по-татарски.
– Ничего, джигит, ничего, – с несвойственной ему мягкостью утешил Джинн, проворно бинтуя плечо. – Совсем даже пустяковая царапина, заживет…
– Самогонку тащи! – цыкнул Костя на топтавшегося у стеночки хозяина.
– Дело, – поддержал Остап, хмуро перезаряжая пистоль. – Вовсе даже не помешает… Ну, швыдче!
Хозяин, ошалело кивая, кинулся к шкафчику, загремел ключами – ох, куркуль, и в доме у него все на запоре… Остап бесцеремонно отобрал у него бутыль с сизой жидкостью, закинув голову, на совесть присосался к горлышку. Передал бутылку Косте. Жадно глотнув, тот сунул сосуд Сергею, быстро огляделся. Пора было поработать.
Скляр стоял посреди комнаты, по-наполеоновски скрестив руки. Рассчитанно медленно Костя двинулся к нему, взял за грудки и с несказанным удовольствием треснул спиной о стену. Это было проделано так быстро, что Скляр не успел отреагировать. Лишь через несколько секунд опомнился, стряхнул Костины руки и зло рявкнул:
– Ошалел, бандитская рожа?
– Да не-ет… – с нехорошей многозначительностью протянул Костя, вытащил из внутреннего кармана ТТ и покачал им перед носом «пана сотника». Подпустив в голос истерики, пообещал: – Я тебя, сука бандеровская, здесь и урою, как шведа под Полтавой…
В один миг комната превратилась в некое подобие охваченной склокой коммунальной кухни: Остап, ничего еще не понимая, но повинуясь дисциплине, бросился между ними, Сергей, в свою очередь, отпихнул его, поспешив на подмогу Косте, Заурбек, так и не расставшийся с автоматом, завертел головой, от растерянности тараторя что-то на родном языке, который здесь добрая половина присутствовавших не разумела вовсе. Благоразумнее всего поступил хозяин, Сусанин хуторской: увидев непонятную свалку, чуть ли не все участники которой размахивали пушками, он проворно юркнул в угол и присел на корточки за столом, так что одна лысоватая макушка торчала.
– Пр-рекратить! – наконец рявкнул Джинн, к тому времени кончивший перевязывать Каюма. – Вы что, с ума сошли?
Помахивая пистолетом, Костя неуступчиво продолжал:
– Точно, урою, падло бандеровское! У меня на таких, как ты, глаз наметан. Не верю я, что такие обломы выпадают по чистой случайности… Ты, проблядь, на кого работаешь?
Бледный от ярости Скляр потянулся за пистолетом.
– Хватит! – кинулся между ними Джинн, удержал его руку, потом перехватил Костино запястье, стиснул. – И ты убери пушку! Что с вами с обоими? Ну-ка, убрали стволы!
Решив не переигрывать, Костя с видимой неохотой отправил пистолет в карман и, не сводя ненавидящих глаз со Скляра, сказал с расстановкой:
– Мне эта рожа не нравилась с самого начала. Где ни появится – начинаются непонятки. Сначала из-за него угодил в гэбэшку, теперь канал посыпался – и не чей-нибудь, а его канал, которым он в голос хвастался…
– Хватит, – сказал Джинн. – Остыньте. И расскажите спокойно, что там, собственно говоря, произошло?
– А что там могло произойти? – огрызнулся Костя. – Комитет по торжественной встрече устроил бурную овацию! Короче, погранцов там было, что грязи, даже бэтээр выполз. Поливали из автоматов, что твои Шварценеггеры. Вот, видел? – Он вновь просунул средний палец в дырку от пули и распялил полу куртки перед Джинном. – Я про него и не говорю… – кивнул он на Каюма. – Конкретно подстрелили парня… Я тебе точно говорю, без стукача не обошлось. Столько трещал этот гуманоид, – он небрежно махнул в сторону Скляра, – что его канал и есть самый надежный… а что вышло? Чудом не повязали с полным грузовиком стволов и пушками за пазухой. Хорошие статейки бы получились…
– В ответ на мой сигнал мигнули синим, – хмуро сказал Джинну Скляр. – Меж тем мой парень имел четкий приказ: в случае, если все спокойно, мигнуть красным, а при опасности или если оказался под контролем – белым…
– Твой парень – такая же сука, как ты сам…
– Толя, помолчи, – твердо сказал Джинн. – Будь это спецслужбы, вас взяли бы аккуратно и чисто, без лишнего шума… Очень похоже, что вы примитивно напоролись на самых обычных пограничников. Судя по вашему описанию, пограничники были самые обычные, не посвященные в секреты… Сгоряча устроили пальбу, поторопились. И выпустили из рук.
«Профессионал, – не без уважения отметил про себя Костя. – Анализирует влёт». В самом деле, спектакль был поставлен так, чтобы это и не походило на акцию спецслужб. Вот только в самом скором времени ситуацию предстояло замутить сложностями…
– Джинн, – сказал Каюм, осторожно шевеля пораненной рукой, проверяя, как она действует, – пойдем-ка в соседнюю комнату, переговорим…
Не выразив ни малейшего удивления, Джинн распахнул дверь в соседнюю комнату, напоследок бросив через плечо:
– И чтоб без скандалов мне, иначе меры приму… Ясно?
Костя с безразличным видом пожал плечами. Он прекрасно знал, что за разговор начинается сейчас в той комнате. «Знаешь, Джинн, у меня появилась сумасшедшая мысль… По какой-то странной ассоциации только сейчас подумал: а зачем с него, собственно, контрразведчики снимали куртку? Проверить в принципе нетрудно, минута дела…» Примерно в таком ключе.
Перехватив взгляд Скляра, угрюмо отвернулся, дав понять, что говорил отнюдь не сгоряча и от своих слов отрекаться не намерен. Увидев краешком глаза, что «пан сотник» подошел к нему вплотную, напрягся, чтобы немедленно отразить возможную атаку. Однако Скляр вполне мирно похлопал его по плечу, сказал преувеличенно заботливо:
– Ходишь, как босяк, прости меня, Толенька. Ну к чему тебе этот спортивный стиль? Тебе бы деловой костюмчик, и непременно стильный галстучек пустить, «аленький цветочек»…
Остап гнусно хохотнул, он-то был со Скляром в тех местах, где кроили стильные галстучки, возможно, что и сам, падла такая…
Костя – вернее, браток по кличке Утюг, – как и следовало, сделал вид, что представления не имеет о потаенном смысле Скляровой реплики. Питерский братан и не подозревал, что в тех мандариново-лавровых краях, где Скляр резался с грузинами в составе печально знаменитого «чеченского батальона», под стильным галстуком типа «аленький цветочек» подразумевался довольно неприглядный изыск – когда у человека через разрез на горле вытягивали язык так, что и в самом деле отдаленно походило на галстук…
Он отвернулся, подошел к столу в углу комнаты и за воротник поднял оттуда хозяина:
– Вылезай, Сусанин, пальбы не будет… Слушай, проводничок, а ты-то с той стороной шашни не водишь? А?
Да что вы такое говорите! – с округлившимися глазами прошептал хозяин и даже меленько перекрестился, должно быть, полагая, что на русского это может произвести впечатление, учитывая начавшийся по ту сторону границы процесс религиозного возрождения. – Шесть лет занимаюсь… лесными прогулками, и ни разу не было претензий, спросите кого угодно… Я знаю правила…
– Не бери близко к сердцу, Арви, – громко произнес Скляр. – У молодого человека приступ рвения, позарез ему охота шпиена разоблачить, вот и швыряется подозрениями во все стороны…
– Ну, на твой-то счет у меня уже никаких подозрений нет, – холодно ответил Костя.
– Интересно, как это заявление понимать?
– А ты не знаешь?
– Ну хватит вам! – не вытерпел Заурбек. – Хозяин рассердится…
– У меня хозяина нет, – немного обиделся Скляр.
– Да ну? – хмыкнул Костя. – А может…
Из соседней комнаты выглянул Джинн:
– Толя, зайди. – И, едва дождавшись, когда Костя прикрыл за собой дверь, распорядился: – Дай-ка мне твою куртку.
– Это еще зачем?
– Для дела, – кивнул Каюм.
– А штаны не надо снимать? – хмуро поинтересовался Костя, швыряя куртку Джинну.
– Пока что нет такой необходимости, – задумчиво отозвался Джинн, вертя куртку так и сяк, умело прощупывая швы. – У тебя нож есть?
– Еще бы. – Костя протянул ему свой немецкий складник. – Нож – спутник комсомольца… Эй, эй, я за нее сотню баксов отдал в Пассаже!
– Ничего-ничего, – успокоил Джинн, подхватывая кончиком ножа шов. – Я осторожненько… Ага!
Меж пальцев у него была зажата блестящая металлическая пластиночка толщиной и размером с рублевую монету. Каюм смотрел на нее с таким изумлением, словно и не сам прошлым утром ее в Костину куртку зашивал.
– Слушай, Каюм… – протянул Джинн. – Не такие уж у тебя и сумасшедшие мысли, если учесть…
– Интеллект – великая вещь, – скромно сказал Каюм. – Мелькнула совершенно безумная догадка, ну никак я не мог понять, зачем они с него куртку снимали. Было лишь два варианта: либо искали что-то, либо, наоборот, подсовывали. Впрочем, это еще не обязательно «маячок»…
– Да? – фыркнул Джинн. – А что же это, по-твоему, запасная пуговица? Толя, тебе сей предмет незнаком?
– Первый раз вижу, – решительно сказал Костя.
– Шов был не фабричный, – продолжал Джинн со злыми огоньками в глазах. – И все равно кое-что не сходится: не сочетаются эта штука – если она, конечно, в самом деле «маячок» – и та совсем не профессиональная встреча, которую вам устроили…
– Не в том дело, – с совершеннейшим хладнокровием пожал плечами Каюм. – Печаль в другом – вокруг давно уже начались нехорошие странности…
– А я что говорю? – бесцеремонно вмешался Костя. – Вон, эта самая нехорошая странность в соседней комнате торчит и в усы ухмыляется. Видывал я в Питере такие штучки, или микрофон, или «маячок» – менты наши их, бывает, пользуют…
– Толя, – тихо, серьезно сказал Джинн. – Я тебя умоляю, постарайся пока помолчать. При них, – он кивнул на дверь, – ни слова. Улик, собственно говоря, никаких, против конкретных персон, я имею в виду. Понял?
– Да понял, – проворчал Костя. – Потолковать бы с этой конкретной персоной по-нашему…
– Молчи пока. Понял?
– Яволь, фельдмаршал…
Глава пятая
Дела базарные
–Ты глазами по сторонам не зыркай, будто голодный людоед, – сказал Костя, внутренне немного забавляясь. – А то вид у тебя такой, что за километр видно шпиона. Все пройдет, как по маслу. Славянская братва если за что берется…
– Это точно, – вяло отозвался Заурбек. – Вы, русские, большие мастера на всякие фокусы…
Они, все трое, сидели на корточках, абсолютно не выделяясь ни одеждой, ни видом, ни позой среди превеликого множества базарного народа всех национальностей и рас, – разве что негров не было, хотя Сергей клялся, будто полчаса назад видел-таки одного, не особенно и черного, скорее серого, с деловитым видом помогавшего русской бабе распаковывать картонный короб с сигаретами. Вполне могло быть. Базар – дело затейливое и многоплеменное, особенно здесь, в плодородной области на границе с Чечней…
И все же Заурбек немного нервничал и, как его ни успокаивали, то и дело косился на распахнутые ворота склада, где у крайнего пакгауза малость поддавшие работяги загружали «зилок» коробками с корейскими телевизорами «LG».
Точнее говоря, это только на коробках значилось, что внутри – «LG» (да еще рядок, который предстояло загрузить последним, и впрямь содержал «ящики»). А внутри покоилось оружие в заводской смазочке – автоматы «Кипарис», как раз и добытые, по легенде, питерскими братками для друга Джинна. И переправляемые по абсолютно надежному, как они хвастались, каналу. И будьте уверены, трещотки должны были попасть в Чечню невозбранно – вот только принимать их там и складировать должен был Каюм, а это давало неплохие шансы на то, что воспользоваться ими Джинн так и не сможет (…и трижды сплюнем через левое плечо, потому что стопроцентных гарантий успеха не бывает ни в одной операции, как бы скрупулезно ее ни разрабатывали и какие бы спецы ее ни рисовали…).
Поневоле всплывала в памяти фразочка из какого-то старого детектива: «Нет ничего проще, чем проводить шпионские операции под личиной врага в родной стране, при условии, что соответствующие органы заранее обо всем знают…» Заурбек мог и не нервничать так – он, бедолага, и понятия не имел, что точный план рынка и прилегающих окрестностей был заложен в компьютер, на котором заранее просчитывали самые разные варианты событий и перемещений. Что десятки людей (большинство из которых в главное не посвящены) обеспечивают безопасность троицы от множества случайностей, способных помешать. Что вокруг хватает своих под самыми разными личинами. Что в декоративной башенке на крыше новехонького, помпезного здания дирекции рынка сидит снайпер – на всякий пожарный. Ну и прочее – от маневренных групп на неприметных машинах до запущенной в местное УВД дезы, будто особая группа МУРа будет сегодня на рынке брать заезжего наркокурьера (что должно было заставить прикормленных рыночных ментов забыть на сегодня и о дани, и о беспределе и являть собою образец исполнения уставов и инструкций).
Впрочем, если бы Заурбек обо всем этом знал, он, конечно, давно бы уже улепетывал во все лопатки, размахивая пушкой…
– Вон, гляди, – сказал Сергей. – Видал орлов? Эскадрилья конных водолазов, понимаете ли…
Костя посмотрел в ту сторону. Отплюнулся:
– Ага. Эскадрон гусар спиртючих…
Поодаль, меж прилавками, шествовали три ярких образчика местного ряженого казачества – низенький бородач в центре и двое рослых сопляков по бокам. Плетюганы заткнуты за голенища, шашки болтаются, папахи заломлены, на груди целая россыпь крестюшек и медалюшек неведомого происхождения, типа «За возрождение снохачества». Вопреки строгим правилам императорских казачьих войск, цвета лампасов нимало не соответствовали окантовке погон, а те, в свою очередь, донцам папах нисколько не подходили… Вообще о местных казачках само же русское население отзывалось, насколько они знали, насквозь матерно, ибо никаких подвигов за здешними «станичниками» не числилось, если не считать гордого шлянья с нагайками и бессмысленных пьяных драк со всеми, кто не нравился.
– Вы, русские, большие мастера на всякие фокусы, – повторил Заурбек без всякой задиристости.
– Говорю тебе, все получится.
А кто сомневается? Получится. У вас в свое время и Чечня получилась. – Телохранитель Джинна не нарывался, он говорил устало и чуть ли не безразлично. – Без вас ничего бы и не вышло. Нет, влезли со своей перестройкой, привезли Дудаева, которого у нас и знать-то забыли… И понеслось… Это не нам нужно, Толя, это вам нужно. Если бы ваша Москва на Чечне не делала большие деньги, вы бы нас раздавили в двое суток. Тогда еще. А так – вы на нас капиталы делаете, и на бомбежке, и на восстановлении, и на чем-то там еще…
– Ох ты! – сказал Сергей неприязненно. – Философ ты у нас, оказывается?
– Зачем философ? Я раньше пастухом был. Много думал. Пастухи много думают, у них времени хватает… Мы ж не слепые.
– Так ведь воюешь, философ? – спросил Костя.
– Воюю, – пожал плечами Заурбек.
– И дальше будешь?
– А что делать? Такой расклад судьбы. Все от Аллаха. Если начал, уже не остановишься.
– Ага, – сказал Костя. – Сейчас, как водится, вспомнишь своего мудрого дедушку, который говорит, что нельзя дважды снять урожай с одной чинары, а в одну и ту же воду дважды не войдешь…
– Не бывает никакого урожая с чинары, – сказал Заурбек. – И чинары у нас не растут. А дедушка уже ничего не говорит, его дудаевцы зарезали, когда он застрелил ихнего Гойбетирова.
– Вот это номер! – искренне удивился Сергей. – Что же ты и дальше воюешь, философ?
Я же не у дудаевцев воюю, – сказал Заурбек досадливо. – Ты не поймешь, где тебе понять. Я у Джинна воюю. А дудаевцев я сам, случалось, резал. И за дедушку, и вообще.
«Действительно, хрен вас поймет, – подумал Костя. – Слава богу, что нам и нет нужды вас понимать, мы не для этого существуем, совсем не для этого…»
На душе было пакостно: все, о чем говорил этот долбаный ваххабит, они не раз обсуждали между собой, но вот Заурбек не должен был при них упоминать такого, потому что это неправильно. В чем неправильность, он не мог бы определить точно, злился еще и из-за этого. Стыдно перед Заурбеком, вот что, – за то, что насчет Москвы и тамошних жирных котов чечен тысячу раз прав, а он не может быть прав, поскольку – злой чечен…
Чтобы прогнать эти стыд и неловкость, он вспомнил, что этот чертов философ, внук зарезанного дедушки, вчера выдал им аванс за оружие фальшивыми долларами. Все полсотни купюр, как в темпе установили здешние специалисты, оказались фальшаками, правда, мастерски исполненными, вероятнее всего, даже не в Иране, а в Западной Европе – или, учитывая происхождение Джинна, где-нибудь под Карачи…
– Мы сразу уедем, как только погрузимся? – поинтересовался Заурбек, на сей раз гораздо эмоциональнее.
– А что? – покосился на него Сергей, перехватил взгляд. – А-а, на лирику тянет?
Ну и тянет, – согласился Заурбек, поглядывая на девиц в коротком, открытом и облегающем, шлявшихся там и сям четко рассчитанными маршрутами. – В горах этого нету.
– Увы, – злорадно сказал Сергей. – Уезжаем сразу, как только погрузимся.
– Ага, – кивнул Костя. – И никакой тебе лирики. Белла, чао, Белла, чао, Белла, чао, чао, чао… – Он насвистел мотив и даже припомнил обрывки куплета: – Я проснулся сегодня рано в нашем лагере в лесу…
К его удивлению, Заурбек грустно подхватил:
– Прощай, родная, вернусь не скоро, Белла, чао, Белла, чао, Белла, чао, чао, чао, я на рассвете уйду с отрядом горебалдейских партизан…
– Гарибальдийских, балда, – хмыкнул Костя. – Ты-то где песенку ухитрился слышать? Сколько лет прошло…
– Как это – где ухитрился? Мы ж все когда-то жили в Советском Союзе, не забыл?
«А ведь забыл, – горько усмехнулся про себя Костя. – И забыл, что такое Советский Союз, и забыл, что вы тоже в нем вообще-то, проживать изволили…»
– Помнишь, было такое кино? – немного оживился Заурбек. – Я маленьким смотрел. «По следу тигра». Там постоянно – Белла, чао, Белла, чао, Белла, чао, чао, чао… Видел?
– Ну.
– Помнишь, как там наш – из трехствольной зенитки – ап! ап! ап! Прямо по колонне.
– Наш? – хмыкнул Костя.
Заурбек самую чуточку смутился:
– Ну, тогда был как бы наш… Тогда все были – или наши, или не наши.
– А сейчас, по-твоему, по-другому? – без выражения спросил Сергей.
– Сейчас вообще все другое, – подумав, заключил Заурбек. – И ничего уже не поймешь…
«Навязался на мою голову, козел горный», – зло подумал Костя.
Скверно, что он сейчас начинал видеть в этом хреновом ваххабите живого человека. Чуть ли не личность. Это никоим образом не повлияло бы на его отточенные рефлексы, если бы в следующую секунду Заурбека пришлось бы… хм, нейтрализовать, разъяснить, снять с доски. Слишком много мы повидали, чтобы растечься соплями от умиления от того только, что этот козел видел те же фильмы и помнит те же песни. Здесь другое. Нельзя видеть человека в том, кого, очень может быть, понадобится профессионально убивать. Нельзя. Если не видеть, все проще… Вероятный противник должен оставаться абстрактной фигурой, лишь внешне имеющей полное сходство с живым человеком, абсолютно для тебя неизвестным…
Он попробовал определить, есть ли поблизости наблюдатели с той стороны, – Джинн вполне мог послать кого-нибудь для пущей надежности проконтролировать Заурбека, да и Скляр недоверчив. Особенно если учесть, что Скляр не далее как завтра должен именно в этом самом городе встретиться со своим агентом из штаба округа, ссучившимся подполковником, отчего-то полагавшим, что его переговоры по мобильнику с той самой чистенькой заграницей никто не сможет засечь и перехватить…
Нет, бесполезно. Слишком много вокруг самого разного народа, праздношатающегося и деловитого, бродячего и сидящего, пьющего пиво, приценяющегося к копченой рыбке и голоногим девкам, сбивавшегося в загадочные кучки, где то ли обсуждали негоцию с продажей пакета ханки, то ли попросту уговаривались дерябнуть водочки подальше от жен. Знакомых лиц, во всяком случае, в толпе пока что не маячило. Оставалось дождаться вечера, когда результаты потайных видеосъемок, все пленки по отработанной методике будут загнаны в компьютер, который и поищет старательно знакомые ему по прошлым записям рожи, а потом для пущей надежности они сами просмотрят глазами, ибо человеческий фактор, знаете ли…
– Вон, пошли, – перебил его деловые размышления Заурбек. – Приятные девочки.
– Эк тебя зациклило, – фыркнул Сергей. – А наградят они тебя крестом Большой Бледной Спирохеты?
– Чем?
– Заразой, философ…
У меня презики есть. – Он потянулся, сообщил мечтательно: – Вот на абхазской войне был смешной случай. Сцапал наш взвод грузиночку, симпатичная такая стерва. Из окна по нашим из «калаша» поливала, а еще искусствовед, с высшим образованием, у нее диплом нашли… В общем, Ваху и Дмитро она положила насмерть. Дмитро был лихой парень, хоть и хохол. Ну, вопрос не стоял, харить ее или нет, ясно, надо было пользовать. Хотелось только придумать что-нибудь затейливое, за наших парней. Тут Габерт – его потом убили в Гудермесе – и говорит…
– Мальчики, а что вы такие скучные? Две девицы, давно уже нарезавшие зигзаги в этом районе, добрались и до них, остановились с таким видом, словно собирались бросить якорь прочно и надежно. Честно говоря, они выглядели весьма даже товарно, хотя и размалеваны были почище дикого индейца, собравшегося на ихний краснокожий парад. Озабоченный джигит Заурбек моментально взмыл с корточек и широченной улыбкой изобразил полную готовность к брачному танцу.
– Эй, времени нет, – напомнил ему Сергей. – Лапочки, вы хоть школу-то закончили?
– А как же, – бойко сообщила та, что постарше. – А уж сколько университетов во рту подержали, ты б знал… Так как, мальчики, будем развлекаться? Цены умеренные, а обслуживание на высшем уровне.
– Толя… – умоляюще покосился Заурбек.
Ладно уж там, – махнул рукой Костя. (В конце-то концов, рядовой питерский браток, упорно уклонявшийся от контактов с доступным женским полом и требовавший того же от других, – фигура не вполне типичная, из роли выходить не следует.) – Сейчас загрузим машину окончательно, придумаем что-нибудь. Поскольку…
– Вы, черножопые!
Казачья троица добралась и до них – стояли, чуть покачиваясь, с видом грозным и непреклонным, картинно подбоченясь и возложив свободные руки на эфесы шашек.
– Это вы нам, дяденька? – вежливо поинтересовался Сергей, не спеша выпрямившись и оттого сразу оказавшись на голову выше самого высокого ряженого.
– Тебе, тебе, сволочь черножопая, – заверил бородатый атаман или кто он там.
Костя философски поднял брови. Заурбек, в общем, с ходу определялся как лицо пресловутой национальности, сам он, давно было известно, обладал нейтральной, как выражался генерал, физиономией, позволявшей «прилепить» к ней не одну народность, и не обязательно славянскую. Но вот Серегу, блондина с легким уклоном в рыжину, за кавказца мог принять только такой вот придурковатый алконавт.
Скандальчиком пахло все явственнее – атаман, подавая пример своим, зыркал вовсе уж нахально. Костя подметил у него погоны майора Советской армии – два просвета, одна звезда, которых у настоящего царского казака не могло оказаться ни с какого боку, не было в императорской армии такого сочетания просветов и звезд…
– Вы в каком же чине будете, господин хороший? – поинтересовался он, локтем отодвигая за спину ощетинившегося Заурбека.
– Старший есаул! – рявкнул низенький бородач, благоухая застарелым перегаром. – Ясно, чуркестан?
Час от часу не легче – не было в старые времена никаких таких старших есаулов… Интересная ситуация. Что прикажете делать? Прикрытие что-то не торопилось на выручку – отсюда следует, что им предоставили решать проблемы собственными силами. В самом деле, почему бы и нет? Легонькая базарная драчка с местными «станичниками» – еще один кирпичик в здание легенды, надо полагать?
– Ты что это прикопался к русским девушкам, скотина безрогая? – грозно вопросил господин старший есаул. – Своих мочалок мало, … твою мать?
– Чью мать? – бледнея лицом, жестяным голосом переспросил Заурбек, при котором таких словосочетаний нельзя было произносить вовсе.
– Иди к машине, – яростным шепотом приказал ему Костя. – Вон, кончили уже, кладовщица с накладными нас высматривает… Ну? Я кому сказал?
Заурбек, ворча и нехорошо косясь через плечо, все же в конце концов подчинился, побрел к кладовщице.
– Запомни, черножопый, – наставлял Сергея есаул. – Если будешь приставать к русским женщинам, яйца оторву и в сортире повешу…
Добродетельные славянские девушки, из-за поруганной чести которых и разгорелся весь сыр-бор, уже бочком-бочком отодвигались в невеликую толпу зевак – должно быть, резонно опасались, что переменчивые пьяные фантазии казачков переметнутся от защиты русской чести к осуждению порока… Вокруг образовалось некое пустое пространство – и ни прикрытия, ни местной милиции. Точно, им предоставляли решать проблемы на свое разумение.
– Шли бы вы своей дорогой, господин старший есаул, – мирным тоном предложил Сергей. – Вон солнышко светит, публика гуляет, совсем неподалеку пивком торгуют…
– А в рыло хочешь?
– Помилуйте, да кто ж хочет?
– А документы у тебя есть? – подбоченясь, рявкнул есаул. – Твоя машина? Посмотрим, что привез, зуб даю, наркоту какую-нибудь… Документы давай! Кому говорю? И на машину тоже! И третьего сюда зови! – кивнул он на Заурбека. – Разбираться будем всерьез, а то поналезло вас тут, приблудных…
– Если что, берешь коротышку, – сказал Сергей по-английски, совершенно беззаботно улыбаясь.
Улыбка эта ангельской кротости есаулу не прибавила, наоборот, он зашипел, словно перегревшийся чайник, и рявкнул:
– Вы мне тут по-своему не тыркайте, черномазые, по-русски в России говорите!
И рванулся в атаку, выхватив нагайку из-за голенища, как ему, наверное, казалось, невероятно ловко и проворно, размахнулся от души…
Вот только Кости каким-то чудом не оказалось в том месте, куда коротыш целился, и тяжелая плеть из витых кожаных полосок совершенно впустую полоснула по воздуху, а в следующую секунду по причудливой траектории крутанулись сапоги, шашка, сам есаул, с грохотом приземлившийся на забросанный всякой дрянью асфальт в нелепой позе. С той же ослепительной улыбкой Сергей согнутыми ладонями уцапал обоих казаков за шеи, под затылком – и звонко треснул их лбами друг о друга, моментально приведя в состояние полного изумления. Они так и плюхнулись на пятые точки, не успев понять, что с ними, собственно, произошло.
Кто-то из зевак длинно, затейливо присвистнул. Костя сделал неуловимое движение в сторону и вовремя перехватил Заурбека, запустившего руку под куртку с недвусмысленной целью обеспечить сообщникам огневое прикрытие.
Ситуация определилась и перешла в состояние временной паузы. Ушибленные молодчики сидели, несомненно, борясь со сверкавшими перед глазами мириадами звезд, а есаул слабо барахтался, с трудом осознавая происшедшее. Попытался встать, но запутался в ножнах и снова растянулся навзничь.
– Па-апрашу, граждане, не скопляться! Это на сцене, наконец-то, возникли закон и порядок в лице упитанного усатого сержанта, щедро увешанного по периметру пуза всякой всячиной вроде дубинки, наручников, газового баллончика, кобуры и еще какой-то амуниции. Костя успел заметить, что секундой ранее неприметный человек в штатском что-то кратко и уверенно шепнул сержанту на ухо, чуть подтолкнув его к вывалянной в пыли и окурках троице. Кажется, в прихотливую игру непредусмотренных случайностей наконец-то вмешалось организованное начало…
Читать бесплатно другие книги:
