Бог пятничного вечера Мартин Чарльз

– Но…

– Мы просто похожи, вот и все.

Мать выдохнула и слегка склонила голову набок.

– А, ну ладно, – сказал мальчик.

Он повернулся, но его остановил мой голос.

– Но… – Мать моментально взяла меня на мушку. – Тот парень тоже когда-то был мальчишкой, как ты. С мячом под мышкой. Он был примерно твоего… – Я окинул взглядом. – Сколько тебе?

– Десять.

– Ну, думаю, ты, может, чуть больше, чем был он. Ты растешь и, может статься, однажды вырастешь в отличного квотербека. – Мальчик улыбнулся, подбросил мяч и сказал:

– Знаю. Моя мама говорит то же самое.

Я взглянул на мать, потом снова на мальчика.

– Что ж, слушайся ее. Она, возможно, права.

Через три квартала пришлось остановиться – что-то с глазами.

Глава 25

Я вернулся домой и долго стоял под душем, подставив спину под горячие струи. А когда вышел и уже вытирал волосы, вдруг услышал:

– Привет, Мэтью. – Волосы у меня на затылке встали дыбом. Я снял с головы полотенце и увидел стоящую в углу Джинджер.

Неожиданностью это не стало.

Длинный тренчкот, высокие каблуки, макияж. Жизнь была добра к ней, как и ее пластический хирург, и назвать ее красивой и привлекательной было бы преуменьшением.

– Привет.

Молодая женщина медленно обошла меня по кругу, расстегивая при этом тренчкот.

Я обернулся полотенцем. Кулаки сжались сами собой. Незваная гостья сузила круг, провела по моим плечам указательным пальчиком и, оказавшись передо мной, отступила на шаг или два, повернулась лицом и медленно, так, чтобы оно соскользнуло по плечам, бедрам и икрам, сбросила пальто.

Полагаю, описания не требуются.

– Скучал по мне? – промурлыкала она.

Я не хотел видеть Джинджер ни здесь, ни поблизости, по крайней мере в трех ближайших штатах, но мне давно хотелось узнать одну вещь. Я старался не смотреть туда, куда она старательно привлекала мои глаза: наверно, я слишком долго пробыл в тюрьме. Гостья продолжала кружить. Я видел по телевизору, как это делают акулы, и, когда Джинджер снова оказалась за спиной, спросил:

– За что ты меня ненавидишь?

Она улыбнулась и провела пальцем по моему подбородку, не забывая при этом касаться меня волосами и телом. Знойный голос звал и манил.

– Не с начала.

– А что тогда?

Она чуть отодвинулась.

– У тебя было кое-что, чего я хотела.

– Что?

Джинджер остановилась передо мной, вскинула глаза, отлично сознавая, как омывает ее верхний свет, и положила ладонь на мою мокрую грудь.

– Ты. – Она похлопала меня пониже спины и снова принялась кружить. – Твоя харизма. Преданность другим. – Женщина остановилась, встретилась со мной глазами. – Сила, которой ты обладал.

Она играла со мной, это понял бы и дурак. Устроила весь этот спектакль, и весь мой опыт общения с Джинджер подсказывал, что это только разминка. Я не доверял ей ни на грош, поэтому и не упускал ее из виду ни на секунду. Проблема заключалась лишь в полном отсутствии на ней одежды. У меня закружилась голова. Я отступил в сторону, заставив и ее развернуться в другом направлении.

– А тебе никогда не приходило в голову, что я был обычным мальчишкой, любившим играть в футбол? И влюбившимся, так уж случилось, в другую девушку.

Она деловито кивнула:

– Да.

– Тогда почему бы тебе не вонзить зубки в кого-нибудь другого и не оставить меня в покое?

– Потому что я винила тебя, – сказала гостья с кривой полуусмешкой. – И сейчас еще виню.

– За что?

Она помолчала, взвешивая слова.

– За многое.

– Ты никогда не задумывалась о собственной жизни?

– А что с ней такое?

Мой внутренний радар гонгом звучал в голове. Во мне боролись два противоположных чувства. Одно требовало повернуться и бежать. Бежать куда глаза глядят, лишь бы как можно дальше от нее и как можно быстрее. Другое призывало поквитаться, сделать ей больно. Было и третье чувство, но его я отчаянно пытался не слушать. А еще меня не покидало стойкое ощущение, что ей все это известно. Джинджер была далеко не глупа и прекрасно знала, что дотронься я до нее хоть пальцем, это было бы нарушение условий досрочного освобождения, и меня вернули бы в тюрьму. Она все прекрасно рассчитала, и счет тянул в ее пользу.

– Ты выстроила карьеру, посвятила жизнь поддержке женщин, пострадавших от насилия, но сама ты ничего об этом не знаешь.

Женщина постаралась скрыть реакцию, но мне хватило одного взгляда, чтобы понять, что я проделал брешь в ее доспехах.

– Ты не имеешь никакого права заниматься тем, чем занимаешься.

Джинджер пришла в себя быстро. Я просовывал ногу в джинсы, когда она воспользовалась этим шансом – прошла через комнату, привстала на цыпочки и прижалась ко мне.

– Неужели я тебя нисколечко не волную? – она улыбнулась и приподняла бровь. – Двенадцать лет – долгий срок.

Я бы солгал, если бы сказал, что ничего не почувствовал. Соблазн был велик. Прикосновение ее кожи, приглашение, тепло мягкого женского тела… Голос у меня в голове кричал во все легкие: «Ты это заслужил. Поверь мне, заслужил. Так давай, действуй», но во всем этом пьянящем безумии был один большой дефект. Один неподдающийся исправлению недостаток.

Влечение – не любовь, и Джинджер не могла победить Одри.

Поэтому, как бы громко ни кричал мой похотливый друг, память о моей замечательной жене осталась в сердце. Тюрьма не смогла стереть ее образ.

Не догадываясь, что чары ее разрушены, Джинджер обвила меня руками за шею и поцеловала в щеку. Влажный, теплый поцелуй, рожденный холодным сердцем. При всех своих успехах Джинджер так и не смогла понять, что мы с Одри знали друг друга. На двоих делили нашу любовь, смех, слезы, радости и беды. У нас с Одри было нечто гораздо большее, чем просто секс. Боюсь, ничего другого Джинджер никогда и не знала. Она стремилась только завоевать, тогда как моя жена отдавала мне себя бескорыстно, не требуя взамен ничего, кроме любви. Как бы ни старалась Джинджер, она со всеми своими играми и безупречным телом, распаляемая ненасытной жаждой власти, не могла тягаться с той нежной девушкой, еще в школе отдавшей мне свое сердце. Джинджер с ее непомерными амбициями было этого не понять.

– Ты и в подметки не годишься моей жене, – прошептал я и только тогда заметил, что кто-то стоит перед дверью и смотрит в дом.

Джинджер инстинктивно прижалась ко мне еще теснее, а когда мы одновременно повернули головы, то увидели Одри, с отвращением и изумлением глядящую на нас через стекло. Так вот оно что. Мы с Одри были не более чем пешками в игре Джинджер, по своему желанию передвигавшей нас по шахматной доске.

Шах и мат.

Джинджер улыбнулась – самодовольно и торжествующе, – потом немного отодвинулась, дотронулась пальцем до кончика моего носа и прошептала:

– Ну и кто же кому не годится в подметки?

Впервые за долгое время я вспыхнул от злости, потому что понял: что бы я ни сделал, Джинджер всегда будет мало. Она никогда не остановится.

Никогда.

А значит, и страданиям Одри не будет конца.

Я натянул джинсы и, подняв голову, обнаружил, что Одри исчезла. Не особенно церемонясь, я взял Джинджер за плечо, чтобы вывести из своего дома, и тут в дверях возник первый из двух ее телохранителей.

Здоровенный, как шкаф, громила шагнул ко мне и поднял руку, намереваясь схватить за шею. Вступать в поединок у меня не было ни малейшего желания, поэтому я ушел в сторону и пнул его в колено, пяткой по коленной чашечке. Что-то хрустнуло, и он кулем повалился на пол.

Громила номер два оказался более жилистым и проворным. Влетев в комнату, он сбил меня с ног и два или три раза заехал мне по лицу, прежде чем я левым хуком разбил ему нос. Его физиономия взорвалась, как воздушный шар, глаза закатились, и он рухнул на пол, раскинув руки и замерев, как таракан.

Наблюдавшая за всем этим с немалым любопытством Джинджер накинула тренчкот, вышла и остановилась всего в нескольких шагах от Одри, которая стояла, оцепенев, на крыльце среди осколков того, что когда-то было ее душой. Джинджер не спеша завязала пояс и указательным пальцем стерла размазавшееся пятнышко губной помады, слегка повернулась, бросила: «Привет, Одри», – и направилась к своему «Мерседесу», припаркованному под деревьями чуть поодаль. Заведя мотор, женщина свистнула своих псов, убрала мягкий верх крыши и медленно покатила по дорожке.

Я замер под тенью подозрения. Одри стояла у крыльца, опираясь рукой о перила. Едва я успел произнести «Одри, мне…», как ее вырвало. Раз и еще раз. Я шагнул к ней, но она вытянула руку и упала на колени, сотрясаясь от сухих позывов. Это продолжалось несколько минут. Моя жена пыталась отдышаться, и вены вздувались у нее на шее. Я сел на крыльцо и опустил голову на руки, слушая, как с этими рвотными позывами Одри и меня выталкивает из своей жизни. Наконец она поднялась, сунула руку за воротник, сорвала с шеи цепочку, бросила голубку на крыльцо и, обхватив себя руками, пошла прочь.

– Пожалуйста… – прошептал я, но Одри не обернулась.

Часом позже я стоял под окном жены и смотрел, как она откручивает крышку пузырька со снотворным. Одри не приняла душ, не переоделась в пижаму. Просто села на кровать и долго смотрела, не мигая, на таблетки. На прикроватной тумбочке стояла их с Ди фотография после игры: он вспотевший, улыбающийся, она в его футболке, с раскраской на лице прижимается к нему щекой. Одри долго не сводила с нее взгляда, потом вытряхнула на ладонь одну, вторую и, наконец, третью таблетку. Бросила их в рот, запила водой из стакана, а после просто сидела, уставившись на пузырек. В конце концов она легла на спину и подтянула колени к груди. Никакого пульта. Никакого телевизора. Я не уходил, пока плечи ее не расслабились под одеялом, а голова не запрокинулась. Только тогда мой мозг зафиксировал боль в руке. Поглядев на нее, я обнаружил, что кость сломана, а кисть здорово распухла.

На протяжении всей ночи я прикладывал к руке лед, чтобы снять опухоль и немного унять боль. Поначалу рука как будто онемела, но потом стало полегче. Глядя на руку, я почувствовал едкий привкус вернувшейся злости.

В голове прозвучал голос Гейджа: «Скажи мне, что ты любишь?» Я сунул руку по локоть в лед, отсекая воспоминание: не хотел слышать, что он скажет.

Глава 26

Денег на подарок для Ди у меня было немного, а подарить хотелось что-то стоящее, что-нибудь ценное. Он это заработал. Я подъехал к амбару, снял то, что хотел, со стены, завернул в полотенце, сунул в старую спортивную сумку на молнии и поехал на мотоцикле в город. Остановился неподалеку от магазина и сидел, не снимая шлема, пока Ди не вышел из дверей, на ходу развязывая фартук. Помахал мне, показал на фургон и произнес одними губами: «Следуй за мной».

Наверно, мне бы следовало дважды подумать, прежде чем соглашаться на встречу в общественном месте, но я поймал себя на том, что меня все меньше и меньше заботят ограничения, наложенные при досрочном освобождении. Верный знак, что пора воспользоваться советом Вуда, собрать вещички и уехать в какой-нибудь другой штат – подальше отсюда, но, если честно, это меня тоже не особенно волновало.

Волновало только одно: лагерь Ди начинался через неделю, а это означало, что срок моих обязательств перед парнем истекал. С одной стороны, хотелось остаться и посмотреть, как он будет играть, с другой, мое присутствие причиняло Одри много боли.

У меня осталась неделя.

Ди подъехал к зданию суда и припарковался на одной из боковых улочек. Я посмотрел на снующих всюду людей. Да ты меня, должно быть, разыгрываешь.

Он вышел из фургона, подбежал трусцой ко мне и указал на противоположный конец здания с вывеской «Мальчики Мамаши По». Это была маленькая забегаловка, где люди покупали сэндвичи и либо ели их стоя или на скамейках в парке, либо уносились обратно на работу. Запах стоял умопомрачительный.

– Тебе нравятся сэндвичи «Мамаши По»?

Я вручил ему двадцатку.

– Еще бы.

Ди указал на скамейки, стоящие под сенью дубов вдоль боковой стены здания суда. Хорошее местечко.

– Встретимся там.

Я опустил ногой стойку, забрал сумку и пошел к скамейке. Через несколько минут ко мне присоединился Ди. Сэндвичи были изумительные. Я прикончил свой за пять приемов, он тоже. Парень заказал еще два, и мы ели их, и майонез стекал по нашим подбородкам.

Та еще картинка.

Он взглянул на мою распухшую руку.

– Хочешь поговорить об этом?

– От тебя ничего не укроется, да?

– Ты же сам говорил, что квотербеки должны видеть то, что не замечают другие. Это и делает нас мастерами своего дела.

– Говорил. – Я посмотрел на руку. – Если тебя выпустили из камеры, это еще не означает, что ты свободен.

Ди кивнул и больше вопросов не задавал. Мы посидели молча несколько минут.

– День рождения сегодня, а? – спросил я.

Он улыбнулся.

– Семнадцать.

Я вручил ему сумку.

– У меня нет почти ничего стоящего, и я подумал, что, может, ты не откажешься принять вот это. Эта вещь… особенная для меня.

– Можно развернуть?

– Да.

Ди улыбнулся.

– Сам упаковывал?

Он расстегнул сумку, вытащил подарок, развернул полотенце и посмотрел на меня недоверчиво, ошеломленно.

– Я не могу это принять.

– Ты его заслуживаешь. А после того, сколько я заставил тебя попотеть этим летом, ты это еще и заработал. Я хочу, чтобы ты знал, насколько ты хорош. И я не сказал бы этого, если бы действительно так не считал.

Он держал в руке первый из моих двух кубков Хайсмена.

– Но…

– Ди, я хочу тебе кое-что сказать. – Мимо нас по дороге проехал трактор, парочка с мороженым прошла по тротуару. Я смотрел в сторону, пока они не прошли. – Хочу, чтобы ты знал, что я не ожидал ничего такого. Мне это было в радость. Я серьезно. Время, что мы провели с тобой, напомнило мне, за что и почему я любил эту игру. Я хочу поблагодарить тебя за это. – Я помолчал. – По возрасту я тебе практически в отцы гожусь, но чувствую себя скорее старшим братом или дядей, или… как бы там ни было, я хочу сказать, что горжусь тобой.

– Но?

Я не хотел говорить «до свидания» и знал, что и Ди не хочет от меня это слышать.

– Я уеду, когда ты отправишься в лагерь.

Он кивнул и отвел глаза. Мы сидели среди легкого шелеста дубовых листьев. Наконец парень нарушил молчание.

– А я надеялся, что, может, останешься и посмотришь, как я буду играть. Поможешь, – он принужденно усмехнулся, – управиться с тренером.

– Я тебя навещу.

Ди не ответил. Застегнул сумку.

– Спасибо за подарок. Он много для меня значит.

Мы встали, посмотрели друг другу в глаза, и только тут до меня дошло, что ничего-то я, в сущности, ему и не подарил, что ждал он другого.

– Можешь сказать, почему уезжаешь?

– Все сложно.

Ди выпрямился, и на его лице проступили обида и гнев.

– Я выполнял абсолютно все, чего ты требовал от меня этим летом, и ни разу не пожаловался, – процедил он. – Так почему бы не попробовать?

– Одри с трудом меня переносит. Да и мне непросто.

Парнишка повесил сумку на плечо, сделал шаг, потом обернулся. Первая слезинка уже катилась по щеке.

– А обо мне ты не подумал? – Он покачал головой, поставил сумку на скамейку и зашагал к своему фургону, но на полпути обернулся. – Меня всю жизнь бросали.

Ди сел в фургон, вылез и вернулся к моему мотоциклу, но прежде выбросил сумку в ближайшую урну.

Глава 27

Домой я вернулся уже затемно. Вуд стоял на крыльце вместе с двумя помощниками шерифа, женщиной в костюме и с еще одним мужчиной – в штатском, с жетоном и пистолем в кобуре. Я поднялся по ступенькам.

– Послушай, я не имею к этому никакого отношения, – встретил меня Вуд, качая головой, – и как твой адвокат рекомендую держать рот на замке.

Пока он произносил это, я заметил, что еще двое гостей переносят содержимое моей кладовки и холодильника в кулеры, стоявшие в багажнике одной из полицейских машин.

Женщина подошла ко мне.

– Мистер Райзин?

Я не ответил.

Она была почти на фут ниже.

– Вам знакомо это имя – Далтон Роджерс?

Вокруг нее уже собралась вся команда. Вуд взглянул на мою руку.

– Извините, а вы кто?

– Дебора Каннинг. Окружной прокурор. – Женщина кивнула в сторону стоявшего справа от нее мужчины в штатском. – А это – Зейн Адамс, помощник окружного прокурора.

Я решил следовать совету Вуда и ничего не сказал.

Женщина протянула мне листок.

– Это ордер на обыск вашего жилища. Мистер Мейсон сообщил нам о нехватке бакалейных продуктов. В значительном объеме. Я не могу доказать, что их взяли вы, но уверена, что это сделал Далтон Роджерс. И мне интересно, как они оказались у вас. Учитывая, что их розничная стоимость превышает тысячу долларов, это большая кража. И, кстати, в каких отношениях вы состоите с мистером Роджерсом? – Она нацепила очки, подбоченилась и выжидающе посмотрела на меня.

– Я арестован? – медленно спросил я.

Дебора Каннинг улыбнулась и потрепала меня по плечу.

– Еще увидимся. – Спустившись на нижнюю ступеньку, окружной прокурор остановилась и, не глядя на меня, обратилась к Вуду: – Пожалуйста, проинформируйте своего клиента, что ему нельзя покидать пределы округа.

Вуд промолчал.

Прокурор сдвинула очки на кончик носа и повернулась к нему.

– Данвуди, мне нужно вербальное, в присутствии свидетелей подтверждение, что я поставила вас в известность и что вы обязаны уведомить вашего клиента. Вам понятно?

Он нахмурился.

– Дебби, я слышал тебя в первый раз. Так что, при всем уважении, не суетись, а то из трусиков выпрыгнешь.

Помощник шерифа за спиной у Дебби хмыкнул и тут же принял серьезный вид. Гости загрузились в машины и, подняв клубы пыли, умчались.

Когда облако рассеялось, Такс выбрался из-под дома и, принюхиваясь, встал рядом со мной.

Я почесал затылок.

– Такого налета я не ждал.

Вуд покачал головой.

– Я тоже. – Он повернулся ко мне. – Откуда у тебя все эти продукты? Если чего-то не хватает…

– Перестань, – отмахнулся я. – Ди собирался отвезти их в продовольственный банк. Привез целую машину и предложил мне. Такая вот ситуация – что хочешь, то и делай. Он сказал, что срок годности у всего истек, продать уже нельзя. Ну я и принял.

Вуд посмотрел на меня.

– Что-то здесь не то.

– Ну так расскажи.

Адвокат взглянул на мою руку и вскинул брови.

Я покачал головой.

– Если расскажу – не поверишь.

– Попробуй.

Я рассказал ему всю историю. Вуд плюнул на землю.

– Яйца у этой бабы крепче, чем у многих мужиков. – Мужчина вынул из кармана ключи от машины. – Мне надо в офис: что там Дебби приготовит, про то никто не знает. Буду на связи.

Я взял Такса, и мы легли отдохнуть в гамак на веранде. Вопросов было много, ответов же всего ничего. Немного погодя в конце двора возник Рей. Руки в брюки. Я не сразу заметил, когда он там появился, поэтому спросил:

– Ты здесь давно?

– Прилично.

Он прошел через двор, поднялся на веранду, сел рядом со мной и уставился в никуда. Как будто ему и не надо было больше ничего, кроме как посидеть в тишине.

– Уже слышал? – спросил я наконец.

Рей кивнул.

– Здесь у новостей быстрые ноги, особенно когда это тебя касается.

– Ты же не для того притащился сюда в темноте, чтобы это сказать?

– Нет. – Рей покачал головой. – Не для того. – Он помолчал. Положил руку мне на плечо. – Ты ведь знаешь, что я долго работал в школе?

Вопрос прозвучал странно, и я насторожился.

– Да.

– А это значит, что у меня ключи от каждой двери.

Я кивнул.

Рей достал из кармана рубашки зубочистку и принялся ковырять в зубах.

– И сестры, когда нужно сменить замок, всегда зовут меня, потому что доверяют старику с распухшими от артрита пальцами.

– О’кей.

– Архив у них находится в одном из задних офисов. На двери три замка, у меня ключи от всех трех. Думал вчера о Далтоне Роджерсе, о том, что может быть в его папке. Вдруг что-то такое, что для начала может ему помочь. В общем, я там порылся и ничего такого не нашел, то есть что-то было, но пропало. Имя на папке стоит его, но большая часть содержимого исчезла. А вчера во второй половине дня позвонила мисс Одри. Сказала, чувство у нее такое, будто кто-то в доме побывал и рылся в вещах. И это уже не впервые. – Рей посмотрел на меня. – Хотел сказать, что это был ты, да смелости не хватило.

– Так ты знаешь?

– Мэтью, я старик, но из ума не выжил.

– Ты скажешь ей?

– Конечно нет. – Рей продолжал ковырять в зубах. – Но потом я пошел менять ей замок, а Одри в это время была в саду. Я подошел к окну спальни, тому, что выходит на созданный ею невероятный мир. Стоял, смотрел, любовался, а потом увидел, что она там работает. Я уже уходить собрался, повернулся – вижу, из-под матраса уголок папки выступает. – Старик почесал голову и повернулся ко мне. – Зная и ее, и Далтона, зная, сколько Одри в него вложила, зная про пропавшие документы… В общем, не устоял, любопытство взяло верх – вытащил папку. Конечно, это были его бумаги.

Если вначале, когда Рей только начал рассказ, я слушал его вполуха, то теперь он завладел моим вниманием полностью.

Старик поднялся, вытащил из заднего кармана носовой платок и вытер глаза. Потом достал из кармана рубашки ключ, положил на ступеньку рядом со мной, повернулся и, не говоря ни слова, скрылся за деревьями.

К окну Одри я подобрался после обеда. Последние две недели она не ужинала и ложилась спать пораньше. Двенадцати-четырнадцатичасовой сон стал ее лекарством. Свет горел только в ванной, поэтому в комнату пробивался лишь слабый лучик. Одри лежала на кровати в расслабленной позе, с открытым ртом. Словно в коме. Я вошел, воспользовавшись ключом Рея, и на цыпочках прокрался к кровати. Она не шевельнулась. Я сунул руку под матрас и обнаружил папку там, где ее оставил Рей. На папке стояло имя – Далтон Роджерс. Прихватив ее, я прошел в ванную, открыл папку и сразу же наткнулся на свидетельство о рождении. Вписанные в него имена – черным по белому – как будто соскочили со страницы.

Этого я не ожидал. Меня словно оглушило. Я сел на край ванны и закрыл глаза. Невероятно. Мозг просто отказывался это принимать. Мысли разбегались. Как? Я еще раз посмотрел на дату. Сверил с календарем. В голове немного прояснилось. Я зажмурился и потер виски. Давно ли она знает об этом?

Я положил папку на стол, а свидетельство о рождении на папку, вышел, запер за собой дверь. Пусть знает, что я знаю.

Глава 28

Я возвращался к домику в полной темноте и примерно на полпути увидел бегущего навстречу человека. Это был Ди. Он тяжело дышал, плакал и, похоже, никак не мог взять себя в руки.

– Они меня выгнали! – сердито крикнул парень.

– Подожди. Что? Кто тебя выгнал?

– Тренер.

– Почему?

– Пришли какие-то люди с жетонами, сказали, что у них есть видеозапись, на которой я краду продукты, а теперь есть еще и сами продукты как улика. Сказали, что обвинят меня в краже, если только я не расскажу, что случилось на самом деле.

Ди ходил и ходил вокруг меня, и постепенно детали мозаики вставали на свои места. Умно, подумал я про себя. Очень умно.

– И они хотят, чтобы ты сказал, что продукты украл я.

– Это только начало, – продолжал Ди. – Они хотят, чтобы я рассказал про наши отношения. Вроде того, насколько хорошо я тебя знаю. Сколько времени мы проводим вместе. Трогаешь ли ты меня руками. Они сказали, что у них есть неподтвержденные данные, будто мы тренируемся каждый день. – Ди в отчаянии всплеснул руками. – Кто им такое сказал?

– Что еще?

Он отвернулся.

– Ди. Что еще?

Страницы: «« ... 1011121314151617 »»

Читать бесплатно другие книги:

Квентин Колдуотер – бруклинский старшеклассник, математический гений. Но по какой-то причине он не ч...
После смерти отца молодой граф Хэвершем, знаменитый игрок и сердцеед, получил в наследство солидное ...
Все результаты, излагаемые в книге, получены недавно, являются новыми и публикуются впервые. Знамени...
В таких снегах предел зимы, сиюминутность пробуждения… Сборник поэта Сергея Поваляева включает произ...
Мария устраивается на работу в офис «Москва-Сити», где встречает их — комиссаров корпоративной этики...