Шахнаме: иранская летопись Великой Империи XII–XVII веков Носовский Глеб

1. Фирдоуси — слава и гордость мировой культуры

Так озаглавлена вступительная статья к сокращенному изданию знаменитой персидской поэмы Шахнаме, окончательно записанной, как считается, поэтом Фирдоуси якобы в X веке н. э. [876:2б], с. 5. Вот что сообщают далее историки.

«Всемирная история знает яркие, насыщенные грозными событиями периоды, которые Стефан Цвейг образно назвал „звездными часами человечества“. В эти эпохи самые передовые представители своего времени… создают великие творения человеческого духа.

К числу подобных произведений… относятся „Махабхарата“ и „Рамаяна“, „Илиада“ и „Одиссея“, „Божественная комедия“ Данте и трагедии Шекспира. В этом ряду стоит и „Шахнаме“ гениального Фирдоуси.

Поэт, взявший себе псевдоним „Фирдоуси“, что означает „райский“, жил и творил в восточном Иране…

Особое распространение в X веке получило сведение древних иранских мифов и героических сказаний в специальные сборники, носившие название „Шахнаме“ („Книга о шахах“). При составлении этих произведений широко использовались написанные на среднеперсидском языке своды „Худай-наме“ („Книга о царях“), в которых наряду с официальной придворной хроникой династии Сасанидов (III–VI вв. н. э.) содержались также мифы и сказания иранских народов…

Первым… был поэт Дакики, погибший совсем молодым (977 г.) и успевший написать всего несколько тысяч бейтов (двустиший).

Завершить неоконченную работу Дакики взялся Абулкасим Фирдоуси, создавший гениальную эпопею „Шахнаме“ — венец всей персидской и таджикской поэзии.

Исторические и историко-литературные источники сообщают о жизни Фирдоуси лишь скудные сведения…

„Шахнаме“ — огромная стихотворная эпопея. В течение тысячелетия поэма многократно переписывалась, и средневековые писцы… поступали с текстом, как им заблагорассудится, так что количество бейтов в различных вариантах „Шахнаме“ колеблется от сорока до ста двадцати тысяч. В критическом же тексте, впервые подготовленном на основе древнейших рукописей сотрудниками Института востоковедения АН СССР, содержится пятьдесят пять тысяч бейтов, и эту цифру следует полагать близкой к истине» [876:2б], с. 5, 7, 9.

Таким образом, современное «критическое издание» более чем в два раза меньше, чем некоторые старинные версии Шахнаме, распространенные в средние века. Многое было редакторами выброшено. По-видимому, современные историки сочли значительный объем сведений (более половины!) недостоверным. Было бы любопытно познакомиться с тем, что вычеркнули издатели. Как мы теперь понимаем, там могло быть очень много интересного, однако раздражающего современных историков. Ввиду расхождений с принятой ими версией персидской истории.

Любопытно, что Фирдоуси в самой поэме «себя так не называет» [876:2в], с. 482. Более того, как отмечают историки, ФИРДОУСИ — это слегка искаженное слово ПАРАДИС, то есть, попросту, РАЙ, райский сад. Комментаторы пишут так: «Имя Фирдоуси явно образовано от арабского Фирдаус (… якобы от множественного Фарадис, греч. paradeisos…) — райский сад» [876:2в], с. 482. Так что ФИРДОУСИ — это не имя, а условное название огромного Эпоса: «Райский Сад». Лишь позднейшие летописцы и историки придумали «биографию поэта Фирдоуси», расцветив ее яркими подробностями, вроде того, что Махмуд хотел бросить несчастного «Райского» под ноги слонов. В XIX веке показывали могилу «Райского Сада» (Фирдоуси), см. ниже. В этом же веке ее сфотографировали.

А вот что сообщали о «Райском Саде» (Фирдоуси) энциклопедисты Брокгауз и Ефрон в XIX веке.

«Фирдоуси (правильнее „Ф-ий“, т. е. райский, Абуль-Касим Тусский) — знаменитейший персидский поэт, родился около 935 г., умер вскоре после 1020 г. Обширные показания о Фирдоуси и о „Шахнаме“ содержатся:

а) в двух персидских предисловиях к „Шахнаме“, из которых одно встречается уже в рукописях 1434 г. … а другое составлено в 1425 г. …

б) у Девлет-шаха (1487)… Биографические сведения о Фирдоуси, изложенные в этих сочинениях очень занимательно и художественно, широко распространены не только в Азии, но и в Европе;

Эти общераспространенные ПОЗДНИЕ сведения во многом, ОДНАКО, ПРОТИВОРЕЧАТ тому, что о себе говорит сам Фирдоуси в лирических отступлениях в „Шахнаме“, и тому, что сказано в недавно открытой старинной статье о Фирдоуси — Ахмеда Арузия („аль-Арудыя“) Самаркандского, который менее чем через столетие после смерти Фирдоуси посетил (в 1116 г.) родной город поэта Тус и находящуюся там его могилу и сообщил биографические данные о Фирдоуси…

Существование богатырского Эпоса в Иране мы можем отметить (по Авесте, по показаниям греческих писателей) еще во времена Ахеменидов; он и при Арзакидах не был забыт. При Сасанидах некоторые эпизоды стали обрабатываться письменно…

При Хосрове I Ануширване (531–579) сказания про староиранских царей от баснословного, мифического периода до времен исторических собраны были в один исторический свод, „Ходай-наме“ (… — „Книга владык“), который при последнем сасанидском царе Ездигерде был не позже 636 г. вновь обработан и доведен до Хосрова II… В половине VIII в., перс ибн-аль-Мокаффа… перевел „Ходай-наме“ с пехлев. яз. на арабский, после чего она стала доступна всему мусульманскому миру (до нас перевод ибн-Мокаффа не дошел, но обширные выписки из него сделаны у арабского историка Табария, ум. 923)…

Саманидам для политических и национальных целей желательно было иметь эту „Шахнаме“ и в обработке стихотворной. За это дело взялся по поручению нововоцарившегося саманида Нуха II ибн-Мансура (976–997) его придворный поэт Дакики, по религии зороастриец. Он успел составить около 1000 стихов из середины произведения… но погиб в том же году, и его-то задачу решил исполнить Фирдоуси, причем удержал готовые 1000 стихов Дакики…

Сперва Фирдоуси работал урывками, у себя в Тусе, но, когда ему перешло за 60 лет, он принялся за работу с большим усердием… и таким образом через 25 лет, в 999 г., стихотворная „Шахнаме“ была готова и преподнесена Ахмеду…

Через 11 лет, вновь переработав свою „Шахнаме“, Фирдоуси отправился с ней (1010) в Газни к Махмуду, при дворе которого проживали многие поэты-панегиристы… Махмуд по-персидски настолько знал, чтобы понимать панегирики (и Фирдоуси на это не поскупился), но сама „Шахнаме“ была для него во всех отношениях неинтересна: ее поэтического достоинства он оценить не был в состоянии, герои-язычники ему, тупому изуверу — сунниту, могли быть только противны, да противен и их поэт — еретик (Фирдоуси был шиит): национальный персидский дух, веющий из „Шахнаме“, был для тюрка чужд, а восхваление победоносной борьбы Ирана с Тураном способно было возбудить в нем прямо враждебные чувства; оттого… когда он наконец отпустил Фирдоуси подарок, то это была очень маленькая сумма, которая средств к жизни 76-летнему старику никак обеспечить не могла. До Махмуда через завистников дошло, что Фирдоуси своей наградой недоволен, и он погрозил затоптать его слонами…

Фирдоуси нашел прибежище у буида Бехаэд-довле и его сына и преемника (с 1012 г.) Солтан-эд-довле…

Он вернулся на родину в Тус; вскоре после 1020 г, он умер и, так как духовенство отказалось похоронить его на общем мусульманском кладбище, то его похоронили под городом (в VI т. „Записок Вост. отд. Имп. рус. арх. общ.“ проф. В.А. Жуковский напечатал описание и снимок могилы Фирдоуси, которую он посетил)» [988:00], «Фирдоуси».

Нам здесь важно вот что. Фирдоуси, оказывается, не является единственным автором Шахнаме. Он лишь завершил некую литературную традицию, придав Эпосу поэтическую форму. Нечто подобное мы видели и в случае с грандиозным индийским Эпосом Махабхарата, см. нашу книгу «Казаки-арии: из Руси в Индию». Опираясь на предыдущие наши исследования хронологии Востока, мы должны высказать мысль, что Эпос Шахнаме окончательно создан не ранее XVI–XVII веков. В его основе лежат подлинные сказания эпохи XII–XVI веков. В настоящей книге мы покажем, что такой вывод обоснован.

Вернемся к личности «Райского Сада» (то есть Фирдоуси). Историки пишут: «Фирдоуси относится к числу тех поэтов, о жизни которых человечество знает очень мало. Даже популярная легенда, долгое время заменявшая биографию автора „Шахнаме“, освещала своим мишурным блеском лишь один эпизод жизни поэта. Другие, иногда явно фантастические сообщения, также касались, зачастую противореча одному другому, лишь нескольких моментов биографии Фирдоуси… К тому же они подчас противоречивы.

Не зная достоверно имени поэта, дат его рождения и смерти, не располагая почти никакими точными биографическими фактами и сомневаясь в том немногом, что известно, можно утверждать лишь следующее: некий… шиитствующий землевладелец-дехкан… взял на себя труд верифицировать свод иранских эпических сказаний… Посвятил свой многолетний… труд султану Махмуду Газневийскому, но его поэма не получила при жизни поэта должного признания…

О семье поэта, о его родителях мы также ничего не знаем. Правда, некоторые поздние авторы называют иногда имя и титул отца и даже деда, но их сообщения противоречивы и бездоказательны» [876:2в], с. 481–482, 484.

По поводу гробницы «Райского Сада» (Фирдоуси) известно следующее. «В 20-х годах (XX века — Авт.)… в среде прогрессивной общественности Ирана возникла мысль о необходимости сохранить ОТМЕЧЕННУЮ ПРЕДАНИЕМ И ПРЕБЫВАЮЩУЮ В СОСТОЯНИИ РАЗРУШЕНИЯ СРЕДИ РАЗВАЛИН НЕКОГДА СЛАВНОГО ТУСА ГРОБНИЦУ ФИРДОУСИ… Завершить начатую постройку удалось только путем организации национальной лотереи в 1934 г. Торжественное открытие мавзолея, сооруженного по проекту французского архитектора и археолога Андре Годара, состоялось в дни юбилейных торжеств, а Тус, — родина Фирдоуси, был официально переименован в Фердоус» [876:2в], с. 504. Таким образом, сегодняшний мавзолей «Райского Сада», показанный на рис. 1.1, создан лишь в 30-х годах XX века. Что там было раньше, сказать трудно.

На рис. 1.2 приведен «древний» каменный барельеф с изображением «Райского Сада» (Фирдоуси). Из всего сказанного выше следует, что изготовили его, скорее всего, не ранее XVIII–XIX веков.

Рис. 1.1. Гробница Фирдоуси в г. Тусе (Иран). Взято из [876:2е], с. 5.

Рис. 1.2. Так называемый Хамаданский барельеф, найденный при раскопках близ Хамадана. «Над высеченным изображением Фирдоуси с птицей Симоргом (?) стоит дата — годы Хиджры 955 и 833, — а также приведены стихи из Введения к „Шахнаме“»[876:2в], вклейка между с. 8–9. По-видимому, это условное юбилейное изображение, созданное не ранее XVIII–XIX веков.

2. Как устроен эпос Шахнаме

Объем иранского Эпоса очень велик. В современном академическом издании, которым мы будем пользоваться, это — шесть толстых томов. В них около 3300 страниц (включая комментарии). Причем, как уже было сказано, это лишь часть старинного текста. Полный свод еще больше.

Пишут так: «Поэма грандиозна, тем более, что это произведение одного автора, а не свод различных народно-эпических и литературных материалов… как, например, индийская „Махабхарата“». (Но мы уже привели сведения, противоречащие такой оценке — Авт.)

«В смысле широты охвата событий ни один народ мира не имеет такой грандиозной эпопеи, как „Шахнаме“. В самом деле, если бы, например, какой-нибудь греческий автор — Гомер позднейшего времени — отразил в единой поэме (в десятки раз превышающей объем „Илиады“ и „Одиссеи“) весь цикл греческих сказаний, включая ранний исторический период, эпопею персидских войн, расцвет и падение Афин, возвышение Македонии, чудесный поход Александра на восток, перипетии борьбы диадохов и эпигонов и закончил бы эпопею битвой при Пидне и обращением Эллады в римскую провинцию… то мы имели бы подобие „Шахнаме“ Фирдоуси в древнегреческой литературе» [876:2в], с. 591.

Здесь уместно еще раз сказать, что и в случае с Шахнаме мы, скорее всего, имеем дело не с творчеством одного поэта, а со сборником отредактированных старинных сказаний, объединенных под условным названием «Райский Сад» (= Фирдоуси). Между прочим, объединенный свод Махабхараты тоже потом объявили творением одного человека. А.П. Баранников сообщал: «В создании этой поэмы принимали участие представители разных народов и разных каст древней Индии… хотя создание „Махабхараты“ было приписано одному автору — легендарному мудрецу и поэту Вьясе» [876:2в], с. 591.

Может быть, нечто подобное произошло и в случае Шахнаме.

Итак, как устроен знаменитый персидский Эпос?

«Композиция „Шахнаме“ такова: поэма состоит из описания пятидесяти царствований, начиная от царей легендарных и кончая личностями историческими…

Исследователи делят „Шахнаме“ на три части: 1) мифологическую (до появления систанских богатырей); 2) героическую (до Искандера); 3) историческую. Хотя у самого автора такого деления нет, но оно вполне оправданно» [876:26], с. 9–10.

Брокгауз и Ефрон более подробны. Сейчас мы приведем их обзор содержания персидского Эпоса. Предупредим, что на первый взгляд Эпос может показаться скучным: какие-то «древние» персидские правители, бесконечные войны, сотни имен…

На самом же деле Эпос Шахнаме исключительно интересен. Когда понимаешь, о чем на самом деле идет речь, он читается буквально на одном дыхании. Как мы покажем, в нем рассказывается о событиях XII–XVII веков, причем многие из них известны нам по другим первоисточникам. И такое сравнение освещает Шахнаме совершенно новым ярким светом. Часто очень неожиданным.

Итак: «„Книга царей“ (всех царей 50) начинается от первого царя и первого человека, которому имя Кеюмерс; он воплощает в себе период детства всего человечества. Царь Джемшид, изобретатель роскоши, возгордился и велел поклоняться себе, как Богу. В наказание Бог послал на Иран тирана Зохака с двумя змеями на плечах, выросшими после поцелуя Аримана. Зохак отнял у Джемшида трон и царствовал тысячу лет, кормя своих змей человеческим мозгом, пока кузнец Каве не поднял восстания в пользу Джемшидова правнука Феридуна (это восстание народа против деспота — один из драматичнейших моментов „Книга царей“). При царе Менучихре происходят юношеские богатырские приключения Заля, любовь которого к красавице Рудабе составляет один из великолепнейших эпизодов „Шахнаме“. Сын Заля — славнейший персидский богатырь Ростем. Преемник Менучихра Новдер попал в плен к туранскому царю Эфрасиябу и погиб. По временам прерываясь, война длится при пяти иранских царях, всего более трехсот лет…

Главные подвиги Ростема и его трагический бой со своим сыном Сохрабом приходятся на царствование Кей-Кавуса, который в некоторых отношениях напоминает своенравного Владимира русских былин. Сын Кей-Кавуса Сиявош, поссорившись с нерассудительным отцом, убежал к Эфрасиябу и женился на его дочери, но был убит; месть за него надолго делается главным двигателем усилившейся войны между Ираном и Тураном. Полная превратностей и разнообразных богатырских приключений война кончается в пользу Ирана; Кей-Хосров (сын Сиявоша) настигает скрывшегося Эфрасияба, от которого некогда сам с трудом убежал, и казнит его. Борьба с Тураном прерывается.

Разыгрывается художественный романтический эпизод между Биженом и Мениже — эпизод, который, по словам Фирдоуси, заимствован им из особой книги, а не из прозаической „Шахнаме“. О Ростеме и прежних героях упоминается мало; при новом царе Лохраспе главным героем является его сын Гоштасп… В царствование Гоштаспа появляется пророк Зердошт (= Заратуштра, Зороастр); Иран принимает проповеданную им религию… но туранский царь Эрджасп, внук и преемник Эфрасияба, отвергает ее, вследствие чего Иран опять возобновляет притихшую борьбу с нечестивым Тураном. Главный борец за религию Зороастра — сын Гоштаспа Исфендияр, почти такой же славный богатырь „Шахнаме“, как Ростем… Исфендияр после ряда изумительных подвигов заканчивает войну. Отец обещал ему престол, но все уклоняется и наконец посылает его на бой с Ростемом. Тот с помощью волшебной силы убивает его, но вскоре и сам гибнет. Богатырская эпопея, собственно, здесь и заканчивается. Два следующих царя — сын и внук Гоштаспа — лица все еще малоисторические, но второй из них, Бехмен, был отождествлен с Артаксерксом Долгоруким… а потому и Фирдоуси ставит его в генеалогическую связь с подлинным историческим лицом — последним ахеменидом Дарием…

С основателя Сасанидской династии Ардешира I идет, в общем, изложение уже историческое… Любимыми героями Фирдоуси являются Бехрам V Гур (420–438) и Кисра (Хосров I Ануширван, 531–579), идеал царской мудрости и справедливости. Интересными романтическими подробностями богато восстание Бехрама Чубина (590) и кровавое воцарение Кавада II Шируе (628). Завоевание Ирана арабами сведено к одной битве при Кадисии (ок. 637). Таким образом, если исключить некоторые побочные походы (например царя Кавуса в Мазандеран), вся „Шахнаме“ вращается около вековечной, непримиримой борьбы Ирана с Тураном, прообразующей собой исконную борьбу между Ормуздом и Ариманом, добром и злом; Ормузд и его небесные силы покровительствуют Ирану, Ариман и дивы — Турану. Повествование об этой борьбе прерывается прочувствованными лирическими вставками и длинными романтическими эпизодами, как история любви Заля и Рудабе, Бижена и Мениже, Бехрама Гура и т. п.

Персидской литературе поэма Фирдоуси дала сильнейший толчок: она породила бесконечный ряд других эпических произведений… имела влияние на эпос не только героический, но и романтический (Низамий, Джамий и сотни других подражателей не только в Персии, но и в Турции и т. д.), своими лирическими местами явилась предвестницей дервишской суфийской поэзии и навеки осталась у персов идеальным, недосягаемым поэтическим образцом… До настоящего времени все персы смотрят на „Шахнаме“ как на свое величайшее национальное произведение; нередко совсем неграмотный персиянин знает на память немало мест из „Шахнаме“ (при этом все ее сообщения принимаются не за мифологию, а за историческую истину даже людьми образованными)…

„Шахнаме“ не раз касались исследователи старорусской письменности и былевой поэзии. Любимая русская лубочная сказка „Еруслан Лазаревич“ заимствована из „Шахнаме“: Еруслан = Рустам (Ростем), Лазарь или Залазарь = Заль-зарб Киркоус = Кей-Кавус; подробное сличение сделано В. Стасовым…

Сближают с „Шахнаме“ и сказание „О 12 снах царя Шахаиши“, происхождение которого, впрочем, темно; см. пересказ Сухомлинова…

Всев. Миллер в своих „Экскурсах в область русского эпоса“… старался доказать, что иранские предания устным путем, через Кавказ и половцев, имели самое сильное влияние на русские былины и что Илья Муромец — тот же Рустем. Академическая рецензия (проф. Дашкевича…) отнеслась к этой гипотезе отрицательно… Однако академик Ягич… находит, что и после возражений Дашкевича влияние Востока на былины не может считаться вполне исключенным. Для немецких ученых устное влияние „Шахнаме“ на былины киевского цикла есть аксиома… В тифлисских „Сборниках материалов для изучения племен и местностей Кавказа“ постоянно издаются разные кавказские отголоски „Шахнаме“» [988:00], «Фирдоуси».

Указанные параллели между «древне»-иранским Эпосом и русскими былинами станут нам вскоре более понятны. Выяснится, Что как раз их отсутствие было бы чрезвычайно странным.

Далее отмечается следующее: «Вряд ли будет преувеличением утверждать, что именно Рустам (Ростем — Авт.) — главный персонаж „Шахнаме“, а не властители, в войске которых он служит… а пережил их он много, ПОСКОЛЬКУ САМ ПРОЖИЛ ШЕСТЬСОТ ДОЛГИХ ЛЕТ» (876:26), с. 12. Как мы обнаружим, Рустам-Ростем является «слоистым образом», составленным из жизнеописаний нескольких реальных персонажей XII–XVI веков. Отсюда и его якобы столь протяженная «шестисотлетняя биография».

Современные комментаторы так датируют события, описанные в Шахнаме. «Как историческую твердо можно выделить только часть поэмы, касающуюся династии сасанидов… Сасаниды (исторически — 226–651 гг. н. э.) — последняя из четырех династий владык Ирана, о которых идет речь в „Шахнаме“. Гибелью последнего представителя этой династии, Йездегерда III заканчивается поэма…

Истории мировой парфянской империи аршакидов, грозных соперников „Вечного Рима“, огромному периоду с 240 г. до н. э. до 226 г. н. э. Фирдоуси посвящает буквально несколько строк (22 бейта). В них указывается, что и владык Ирана в этот период не было» [876:2в], с. 518.

Считается далее, что в Шахнаме включен раздел, говорящий об Александре Македонском (якобы IV век до н. э.). «Мимолетному, но блестящему историческому периоду — македонскому завоеванию Ирана и империи Александра Македонского — Фирдоуси посвящает около 2000 бейтов… Казалось бы, исторический образ Александра должен найти отображение и в версифицированной истории Ирана. На самом деле — это один из наименее историчных, насыщенный легендами и фантазией раздел „Шахнаме“. Александр представлен не завоевателем, а законным владыкой Ирана — последним кеянидом» [876:2в], с. 520.

Историки разделяют Шахнаме на три части — легендарную, героическую и историческую.

Первая повествует о мифологических персонажах и относится в глубочайшую древность, примерно ранее VII века до н. э. (рис. 1.3). Как мы увидим далее, тут рассказывается о следующих царях: Кеюмарс, Хушенг, Тахмурес, Джемшид, Зохак, Феридун, Менучехр, Новзер, Зов, Гершасп.

Рис. 1.3. Отмечены исторические периоды, описанные, по мнению историков, в Шахнаме. Составлено по [876:2в], с. 520–521.

Следующий период — героический. Это — династия Кеянидов (десять царей): примерно от VII–VI века до н. э. вплоть до 323 года до н. э. Начало этой династии историки четко не фиксируют, а указывают точно лишь ее конец: якобы 323 год до н. э. Якобы Кеяниды правили «очень долго». Так считают потому, что Фирдоуси называет следующие длительности правления некоторых из царей-Кеянидов: Кей-Кобад — 100 лет [876:2b], с. 335; Кей-Кавус — 150 лет [876:2в], с. 350; и так далее. Выходит, что уже первые два царя правили будто бы 250 лет. Ясно, что эти огромные цифры либо выдуманы поздними летописцами и редакторами, или означали что-то совсем другое. Поэтому мы не стали заниматься «вычислениями» длительности династии Кеянидов и условно отвели ей на рис. 1.3 примерно двести пятьдесят лет. Тем более, что это никак не влияет на наши дальнейшие исследования.

Историки пишут так: «В „Шахнаме“ нет упоминания об ахеменидах, исторических предшественниках парфян-аршакидов, селевкидов и Александра (Македонского — Авт.). Их место занимают КЕЯНИДЫ, династия, последним представителем которой оказался сам Искендер-Александр, а родоначальником… — Кей-Кобад, лицо явно неисторическое, как и его преемники Кей-Кавус и Кей-Хосров. Эти первые кеяниды выступают в „Шахнаме“ до появления Зороастра, что исключает возможность их сопоставления с ахеменидами…

Кеяниды — перс. КЕЙАНИАН (вероятно, попросту, ХАНЫ — Авт.), т. е. владыки Ирана, титулуемые КЕЙ. Их всего десять. За Кей-Кобадом, Кей-Кавусом и Кей-Хосровом (о них говорится еще и в Авесте) следуют: Лохрасп, Гоштасп, Бехмен, Хомай (дочь и супруга Бехмена), Дараб и его сыновья Дара[б] II и Искендер… Бросается в глаза отсутствие упоминаний о Кире, Камбизе, Ксерксе, что одно уже делает невозможным отождествление кеянидов с ахеменидами… Единственно в некоторых моментах Бехмен с прозвищем „ДОЛГОРУКИЙ“ (Дараздаст) сопоставляется с ахеменидом Артаксерксом… Это совпадение лишний раз подчеркивает невозможность общего сопоставления исторических „ахеменидов“ с кеянидами „Шахнаме“.

Таким образом, кеяниды должны быть отнесены к героической части поэмы. Основа рассказов о кеянидах — восточные народные сказания, ставшие со временем общеиранским достоянием» [876:2в], с. 521.

Эти сведения мы наглядно представили на рис. 1.3.

Из этой скалигеровской схемы видно, что историки пытаются уверить нас, будто Фирдоуси, последовательно описывая древнюю персидскую историю, делает гигантские скачки во времени, пропуская целые эпохи. Однако, как мы увидим, ничего подобного нет. Повествование Фирдоуси охватывает, как выясняется, период с XII по XVII века н. э. и никаких лакун по много сотен лет не содержит. Повторы есть, и их много. Но огромных временных провалов нет. Следовательно, согласно нашим результатам, Фирдоуси (или его редактор) куда более аккуратен, чем о нем думают современные комментаторы. Но только описывает совсем не то время, о котором размышляют историки.

Кроме того, напрасно современные комментаторы настаивают, будто династия Кеянидов «неисторична», якобы должна быть отнесена к туманной «героической» эпохе. Ничего подобного. Как мы покажем, это — более или менее достоверное описание вполне исторических персонажей эпохи XIV–XVII веков н. э.

Комментатор Б. Гафуров пишет: «Много можно сказать об этой великой поэме. Я, помню, еще ребенком наблюдал, как простые крестьяне с любовью слушали чтение „Шахнаме“ в моем родном кишлаке в Таджикистане. Чтение „Шахнаме“ проводилось в чайхане, в чайном доме, и всюду, где собирались люди и где находился чтец. И сейчас „Шахнаме“, или, как называют ее в народе, „Книга о Рустаме“, исключительно популярна среди широчайших народных масс. В Иране и в Афганистане Фирдоуси остается величайшим поэтом. Почти в каждом населенном пункте в Иране можно найти людей, которые зовутся „Шахнамехон“ (то есть чтец „Шахнаме“)» [876:26], с. 17. На рис. 1.4 показан один из таких иранских чтецов XX века.

Рис. 1.4. Народный чтец Шахнаме. Иран, XX век. С оригинальной фотографии из частной коллекции. Взято из [876:2 г], вклейка между стр. 6–7.

Заключение. Как мы увидим, знаменитый Эпос Шахнаме начинает свой рассказ с событий XII–XIII веков, а затем переходит к истории Великой = «Монгольской» Империи XIII–XVII веков.

Великие русско-ордынские ханы-императоры отразились на страницах Шахнаме как великие персидские цари, рис. 1.5, рис. 1.6.

Рис. 1.5. Ежегодная церемония поднесения дани персидскому царю. Барельеф с парадной лестницы дворца в Персеполе. Взято из [304:1], т. 1, с. 120.

Рис. 1.6. Персидский царь на троне, который поддерживают народы, входящие в его империю. Стела из Персеполя. Якобы V век до н. э. Взято из [304:1], т. 1,с. 121.

3. Сохранившиеся рукописи Шахнаме, оказывается, написаны сравнительно недавно

Как выясняется, самые ранние рукописи Шахнаме сами историки датируют лишь XIII–XIV веками. То есть эти тексты отстоят якобы на триста лет от эпохи создания Эпоса. Сообщают следующее.

«Исследователи не располагают ни оригиналом „Шахнаме“, а тем более автографом Фирдоуси, ни рукописями, которые могли бы считаться близким его воспроизведением. Можно думать, что рукописи „Шахнаме“ в XI, XII и даже XIII вв. были большой редкостью, так что один из старейших наших источников Ауфи в своем тазкире (антологии с краткими биографическими сведениями об авторах — Авт.) говорит, с одной стороны, о широкой известности поэмы Фирдоуси, с другой стороны, ссылается на антологию „Шахнаме“ известного индийского поэта Масуда Сада Сельмана (до нас не дошедшую), а не на полную рукопись поэмы. Старейшими полными рукописями „Шахнаме“ являются Лондонская рукопись второй половины XIII в. (точно не датирована, возможно, 1276–1277 гг.) и Ленинградская 1333 г. На рис. 1.7 приведена страница из Древнего предисловия к поэме.

Рис. 1.7. Вторая страница прозаического древнего предисловия к Шахнаме. С рукописи библиотеки Института востоковедения АН СССР. Взято из [876:2в], вклейка между стр. 472–473.

В XV в. очевидное обилие рукописных фрагментов и вариантов „Шахнаме“ привело, по инициативе внука Тимура — Байсонкор-мирзы, к установлению полного текста поэмы… В 1425–1426 гг. был установлен полный текст поэмы и создано предисловие, известное в науке как Байсонкоровское предисловие к „Шахнаме“.

Мы не знаем, кто, по каким источникам и как работал над рукописью, сохранившейся в фондах Национальной библиотеки им. А. Фирдоуси в Тегеране…

В XVI в. уже полные рукописи „Шахнаме“, в основном, восходившие к Байсонкоровской редакции, стали прочным литературным фактом, но наряду с этим, вплоть до XIX в., в Иране, Индии и Средней Азии создавались и имели хождение разнообразные по объему и содержанию антологии-пересказы, полупрозаические — полустихотворные поэмы Фирдоуси и просто прозаические лубочные варианты. В таких лубочных вариантах, например, Ростем выступает как мусульманин, оплот шиитского правоверия.

Европейцам „Шахнаме“ стала известна путем публикации фрагментов поэмы ориенталистами, прежде всего, английскими, связанными с Индией, в XVIII — начале XIX в. Любопытно отметить, что в первой публикации В. Джонса в 1774 г. ЕЩЕ НЕ БЫЛО ОСОЗНАНО АВТОРСТВО ФИРДОУСИ… В начале XIX в. уже определилось значение „Шахнаме“ и глубокий интерес к поэме в Европе. В Британской Индии были осуществлены ПЕРВЫЕ ОПЫТЫ издания полного критического (лучше сказать сводного) текста „Шахнаме“» [876:2в], с. 474–476.

Итак, первые рукописи Эпоса датируются якобы XIII–XIV веками. Полный текст создали якобы в XV веке. Начиная якобы с XVI века поэма Шахнаме становится достаточно известной. Европа познакомилась с Эпосом лишь в XVIII веке. Однако еще и в XIX веке ходили разнообразные версии Шахнаме. Учитывая уже хорошо известные нам хронологические сдвиги на 100, 300, 400 лет, можно высказать мысль, что Эпос Шахнаме был собран и окончательно записан не ранее XVI–XVII веков. В его основу легли разрозненные персидские сказания эпохи XII–XVI веков.

Достаточно странно, что «до нас не дошли рукописи предшествующих и современных Фирдоуси „исторических“ сводов и их верификаций, в том числе и „Ходай-наме“, верификаций Масуди и др. По-видимому, „Шахнаме“ Фирдоуси и по своей полноте и, главное, по своим художественным достоинствам сделала излишним труд по переписке рукописей указанных книг, что и привело к их исчезновению» [876:2в], с. 551.

Итак, нам говорят, что исторические первоисточники, на которые опирается Шахнаме, «почему-то» погибли. Возможно, причина в том, что поздние редакторы, создававшие Шахнаме в эпоху XVII–XVIII веков на основе старинных иранских летописей, перерабатывали их в нужном реформаторском ключе. Мы уже хорошо знакомы с этой лукавой «прогрессивной деятельностью» на примере произведений Геродота, Плутарха, Фукидида, Тацита, Тита Ливия, Светония, Ксенофонта, Аристофана и других «античных» авторов. По завершении редактирования, исходные старые тексты либо специально уничтожали (дабы скрыть следы подлинной истории), либо к ним относились как к уже использованному, ненужному мусору, а потому летописи были заброшены и вскоре разрушились.

Поэму Шахнаме иногда называют иранской, а иногда персидской. Мы будем пользоваться обоими этими терминами, не противопоставляя их.

1. Вступление к Шахнаме

«Древне»-иранский (персидский) Эпос открывается кратким фрагментом, похожим на начало первой библейской книги Бытие. Во Вступлении к Шахнаме говорится о Боге (сначала — без упоминания имени), который правит вселенной. Он зажег солнце, луну, создал видимый мир, «он дал бытие и душу» [876:2в], с. 7. Далее следует «Слово о Разуме». Напомним, что Словом именовали Христа, см. книгу «Царь Славян». И действительно, в самых первых строках персидского «Слова о разуме» сказано: «Дар высший из всех, что послал нам ИЗЕД — наш разум… Так учит мыслитель, что знаньем богат, чье слово для жаждущих истины — клад» [876:2в], с. 8.

Персидский Бог Изед затем постоянно присутствует на страницах Эпоса. Скорее всего, это — слегка искаженное имя ИИСУС-ДЕЮ, то есть Иисус + Создаю, Иисус-Создатель, Иисус-творец. От русского слова ДЕЮ произошло и «древнее» Теос (Deus). Тем самым, в самом начале Шахнаме, вероятно, ветхозаветный Бог-Творец отождествляется с Иисусом Христом.

Несколькими страницами позже появляется Бог Йездан, имя которого будет затем постоянно возникать в Эпосе. По-видимому, это просто вариант имени ИЗЕД, то есть опять-таки Иисус + Дею. Имя ЙЕЗДАН могло также получиться из славянского СОЗДАН, Создатель, так как ЙЕЗДАН  СОЗДАН, или же Иисус + Создан = Йездан?

Воспев хвалу Богу Изеду (Иисусу), поэма вновь возвращается к рассказу о Сотворении Мира. Текст, в общем, близок к библейской книге Бытие. Говорится о начале начал, о повелении быть бытию, о возникновении четырех стихий, о создании небесного свода, просторов земель, о беге солнца, о разрастании деревьев и трав. Затем, в полном согласии с библейской версией, говорится о сотворении человека (таково название одного из разделов). «В цепи человек стал последним звеном, и лучшее все воплощается в нем» [876:2в], с. 11. О женщине Еве, впрочем, ничего не сообщается. А потому нет и библейского рассказа о грехопадении и изгнании Адама и Евы из Рая.

Затем вновь повторяется рассказ «О сотворении солнца» и «О сотворении месяца». Уже здесь проступает общая особенность персидского Эпоса: он содержит многочисленные повторы-дубликаты. Скорее всего, как мы уже говорили, поэма Шахнаме получилась объединением разрозненных летописей и фрагментов, написанных разными людьми. Отсюда и повторы, «синусоидальная» структура Эпоса. Причем повторы — не буквальные, то есть — «разными словами», но явно говорящие об одном и том же. Наверное, в одних персидских летописях Иисуса именовали Изедом, а в других — Йезданом. После объединения текстов в одном Эпосе, на его страницах «появились» как бы два «разных» Бога — Изед и Йездан. А в конце поэмы появляются также имена Иисус и Христос.

После фактически библейского введения, в Шахнаме мы видим раздел «Восхваление Пророка и его сподвижников». Две страницы уделено Пророку Магомету (назван Мухаммедом) и его сподвижникам: Али (супругу Фатимы), Бубекру, Омару, Осману [876:2в], с. 13–14. При этом Мухаммед и его соратники восхваляются в исключительных выражениях. Но в книге «Пророк Завоеватель» мы показали, что Пророк Магомет жил в XV веке и его основным прообразом является знаменитый Магомет II Завоеватель. Отсюда сразу следует, что Эпос Шахнаме был окончательно собран и отредактирован не ранее второй половины XV века. Этот вывод будет в дальнейшем подтвержден и другими независимыми свидетельствами.

Затем следуют интересные разделы «О происхождении Шахнаме» и «О создании поэмы». Прямо сказано, что труд Фирдоуси основан на каких-то старинных книгах. «Райский Сад» = Фирдоуси с почтением говорит о своих предшественниках, собиравших воедино старинные персидские сказания. «Ты выдумкой повесть мою не сочти… Старинная книга хранилась и в ней немало сказаний исчезнувших дней. В руках у мобедов (см. о них ниже — Авт.) тот клад уцелел, но каждый мудрец только частью владел… Любил он (предыдущий перед Фирдоуси автор — Авт.) в глубины веков проникать, забытые были на свет извлекать. Мобедов из ближних и дальних сторон созвал и ВОССОЗДАЛ он книгу времен. Расспрашивал старцев о древних царях. О славных воителях-богатырях… И витязь, прилежно внимая речам, в заветную книгу их вписывал сам. Так памятник вечный себе он воздвиг… Прославился труд достопамятный тот; внимая чтецу, собирался народ» [876:2в], с. 15–16.

Поясним, кто такие мобеды, часто упоминаемые в Шахнаме. Комментаторы сообщают: «Мобеды (мубеды) — служители зороастрийского культа, представители… жреческой касты сасанидского государства… В „Шахнаме“ мобеды выступают уже как мудрые советники, знатоки и хранители традиций» [876:2в], с. 604.

Далее Фирдоуси говорит, что его предшественник, создатель первой версии Шахнаме, молодой поэт Дакики, погиб, сраженный рукой своего раба, а потому не довел труд до конца. И вот Фирдоуси решил посвятить этой книге свои дни, «старинные были в стихи воплотить» [876:2в], с. 17. Надо полагать, в руки Фирдоуси попал в основном прозаический текст.

2. Великий князь Абу-Мансур — первое отражение Андроника-Христа (Андрея Боголюбского) в Шахнаме

Сразу вслед за повествованием о происхождении Эпоса Шахнаме, мы видим одно-страничный раздел под названием «Восхваление Абу-Мансура ибн-Мухаммеда». Он очень интересен. Современные комментаторы по его поводу говорит так: «[Восхваление Абу-Мансура ибн-Мухаммеда] — в ряде старых рукописей Шахнаме этот подзаголовок вообще отсутствует или дается просто — Абу-Мансур Мухаммед. Абу-Мансур — СКОРЕЕ ВСЕГО один из рядовых представителей старой (дехканской) аристократии Туса, БЕЗВЕСТНО ПОГИБШИЙ В РАЗГАР МЕЖДОУСОБИЦ» [876:2в], с. 605. При этом историки отказываются отождествить его с «историческим Абу-Мансуром, правителем Туса», отравленным якобы в 963–964 годах, см, там же. Так что даже предположительные даты жизни Абу-Мансура историкам неизвестны. Мол, «очень древняя» личность.

Таким образом, о каком-таком Абу-Мансуре говорит здесь Фирдоуси, историки в общем-то не знают. Дескать, некий безвестный персонаж. Но ведь это очень странно. Получается, что Фирдоуси НАЧАЛ СВОЙ ТРУД с жизнеописания какого-то малоизвестного (для историков) и, мол, ничем н примечательного человека. Сомнительно! Повторим, что если не считать восхваления Пророка Магомета и краткого рассказа о погибшем молодом поэте Дакики, повествование об Абу-Мансуре является ПЕРВЫМ в длинной цепи сюжетов об исторических государственных деятелях. Следовательно, Абу-Мансур был для Фирдоуси не каким-то рядовым и мало-интересным человеком, а выдающейся личностью. Недаром этот рассказ поставлен в самое начало гигантского персидского Эпоса. Он открывает собой грандиозную летопись персидской истории. Такую честь нужно было чем-то заслужить. И действительно, как мы сейчас увидим, вероятно, Абу-Мансур является отражением императора Андроника-Христа (он же — великий князь Андрей Боголюбский). Причем в этом нет ничего удивительного. Как мы уже неоднократно видели, практически все основные старинные летописи (русские, римские, греческие, западно-европейские и другие) начинались с жизнеописания Андроника-Христа. Не будет исключением и персидская хроника.

Вот что сообщает «Райский Сад» (Фирдоуси): «В ту пору, как труд я задумал начать, жил муж, кем гордилась верховная знать; из рода воителей князь молодой с умом прозорливым и светлой душой. Он был рассудителен, скромен и смел, дар слова и ласковый голос имел. Промолвил он мне: „Все я сделать готов, чтоб дух твой направить к созданию слов“… Берег меня (то есть поэта — Авт.) покровитель от бед и тревог. Из праха вознес он меня в небеса, тот праведный муж, властелинов краса… Сокровища прахом казались ему; он бренные блага земли не ценил… НО СКРЫЛСЯ ВЕЛИКИЙ, ПОКИНУЛ НАШ КРУГ, как тополь, исторгнутый бурею вдруг, УДАРОМ ЗЛОДЕЙСКИМ СРАЖЕН РОКОВЫМ, НИ МЕРТВЫМ НЕ НАЙДЕН ОН БЫЛ. НИ ЖИВЫМ… Угас покровитель, и сирым я стал… Но вспомнил я князя разумный совет, ОН ДУШУ ЗАБЛУДШУЮ ВЫВЕЛ НА СВЕТ. Князь молвил: „Коль сможешь свой труд завершить, его венценосцу ты должен вручить“… И я приступил в этой книге из книг, к поэме во славу владыки владык, — ТОГО, КТО СЧАСТЛИВОЙ ЗВЕЗДОЮ ВЕДОМ, престолом владеет, владеет венцом… С ТЕХ ПОР КАК СОЗДАТЕЛЬ СЕЙ МИР СОТВОРИЛ, ОН МИРУ ТАКОГО ЦАРЯ НЕ ДАРИЛ» [876:2в], с. 18–19.

Конечно, текст достаточно туманный. Тем не менее, в нем явственно проступают евангельские мотивы. В самом деле.

Говорится о великом молодом князе, которым гордилась верховная звать. Имя князя не названо. Но он поставлен первым в ряду «древне»-иранских правителей. Все это можно отнести к императору Андронику-Христу, то есть к великому князю Андрею Боголюбскому. Сказано, что «древне»-иранский князь был молод. Все верно: Иисусу было (по наиболее распространенной версии) всего тридцать три года, когда его распяли.

Сказано, что этот «древне»-иранский князь, праведный муж, не ценил бренные блага земли, считал сокровища прахом. Хорошо соответствует евангельской точке зрения, согласно которой Христос вел подчеркнуто скромный образ жизни, много общался с простым народом; его ученики и сам он носили непритязательную одежду, не гнались за богатством.

Сказано, что «древне»-иранский князь владел даром слова, имел ласковый голос. Действительно, согласно Евангелиям, Христос проповедовал перед народом, умел ясно и иногда ласково говорить. Далее великий князь говорит поэту, что хочет направить его дух к созданию слов. Здесь уместно напомнить, что Христа именовали «Словом».

Далее следует яркий сюжет: великий князь был убит, но неожиданно (вероятно, каким-то чудесным образом) скрылся. Будучи сражен злодейским роковым ударом, он покинул людей, причем не был найден ни мертвым, ни живым. По нашему мнению тут достаточно недвусмысленно упомянуто Воскресение Христа после его казни. Иисус был предан злодеем Иудой, схвачен, страдал, был распят, сражен на кресте ударом копья сотника Лонгина. А потом произошло чудо: Христос воскрес и тело Его исчезло. То есть действительно не был найден ни мертвым, ни живым. Надо сказать, что позднейшие комментаторы уже давно обратили внимание на этот краткий рассказ Фирдоуси, но внятного объяснения не дали. Туманно пишут о «безвестной гибели Абу-Мансура» [876:2в], с. 605. Как мы теперь понимаем, это ошибка. Казнь Христа была не безвестной, а напротив, стала весьма знаменитой

В рассказе Фирдоуси есть еще одно любопытное упоминание. Сказано: из праха вознес он (великий князь) меня в небеса. Можно подумать, что речь идет о поэте, вознесенном на небо князем. Однако возможно, в первоначальном старом тексте Шахнаме здесь ясно говорилось о Вознесении на небо самого великого князя. То есть Христа. Это прекрасно отвечает и рассказу об «исчезновении тела князя». Но потом редакторы могли слегка исказить старинный текст, убрав слишком откровенное упоминание о Вознесении Спасителя и перенеся мотив вознесения на

Далее сказано, что великий князь «душу заблудшую вывел на свет». Могут сказать, что тут иносказательно говорится о просветлении поэта под влиянием князя. Однако, скорее всего, это след упоминания в старинном первоисточнике знаменитого христианского сюжета о сошествии Христа во ад, см. «Евангелие Никодима» (29). Считается, что Иисус вывел из ада на белый свет многих людей. И опять-таки поздние редакторы затушевали известный христианский мотив, сократили его и оставили лишь одну фразу: великий князь вывел на свет некую одну душу.

В принятой сегодня версии Шахнаме считается, что Фирдоуси описан как современник «загадочно исчезнувшего» великого князя. Вряд ли так было в действительности. Великий князь = Андроник-Христос жил в XII веке, а поздний редактор Фирдоуси — не ранее XVI–XVII веков. Но не исключено, что современником князя был первоначальный старинный автор, может быть, один из евангелистов. Его текст попал к «Фирдоуси», имя старинного летописца редакторы убрали, и вышло так, будто «сам Фирдоуси» беседовал с великим князем. Кстати, напомним, что в Шахнаме имя Фирдоуси ни разу не упоминается (см. об этом выше, главу 1). Например, в рассматриваемом сейчас сюжете встречается лишь слово «я», без имени.

В конце рассказа о великом князе поэт восхваляет владыку владык. Сегодня считается, будто «имеется в виду султан Махмуд Газневидский» [876:2в], с. 605. Однако такого имени (как и имени вообще) здесь в тексте поэмы нет. Поэтому не исключено, что в заключительном разделе «Восхваления Абу-Мансура» в виду имеется именно Абу-Мансур, то есть великий князь, «загадочно исчезнувший». В таком случае сразу же обращает на себя внимание фраза, что ВЛАДЫКА ВЛАДЫК БЫЛ ВЕДОМ СЧАСТЛИВОЙ ЗВЕЗДОЙ. Что за звезда? Ответ ясен: могла иметься в виду знаменитая Вифлеемская звезда, вспыхнувшая в середине XII века и знаменовавшая собой рождение Христа. Все становится на свои места. И уж совсем естественными становятся идущие после этого слова: «С тех пор как создатель сей мир сотворил, он миру такого царя не дарил». Именно так и следовало сказать об императоре Андронике-Христе.

Последний раздел Введения к Шахнаме — это «Восхваление султана Махмуда». Считается, что имеется в виду Махмуд Газневидский [876:2в], с. 605. Однако, как мы уже сказали, в тексте поэмы прозвища «Газневидский» здесь нет. Говорится лишь о Махмуде. Поэтому не исключено, что речь продолжает идти об императоре Андронике-Христе (Абу-Мансуре ибн-Мухаммеде). Тем более, что имена МУХАММЕД и МАХМУД являются всего лишь двумя слегка различными вариантами одного и того же имени (Магомет, Махмет). Если это так, то картина становится очень естественной. Получается, что вступление к Шахнаме завершается ярким панегириком Христу-Мухаммеду (Махмуду), то есть великому князю, о котором вкратце было рассказано в предыдущем разделе Эпоса. «Восхваление Махмуда» занимает три страницы и выдержано в самых возвышенных тонах. Напомним, что, согласно нашим исследованиям, в жизнеописание Пророка Магомета-Махмуда включено довольно много сведений об Андронике-Христе, см. нашу книгу «Пророк Завоеватель». Между прочим, в самом конце «Восхваления Махмуда» сказано, что «стезею Йездана ведет он людей» [876:2в], с. 21. Но ведь выше мы уже высказали мысль, что в Шахнаме именем ЙЕЗДАН назван Иисус-Деос, то есть Иисус-Бог. Так что все правильно.

Надо сказать, что комментаторы сами отмечают, что в «Восхвалении Махмуда» есть указание на то, что здесь говорится именно об Абу-Мансуре. Но тут же заявляют, что «это невозможно». Пишут так, цитируя следующий фрагмент из «Восхваления»: «„Правителя Туса еще воспою“. — В тексте неясно, о ком идет речь. Можно было бы предположить Абу-Мансура, но в редакции, посвященной Махмуду Газневидскому, это представляется невозможным» [876:2в], с. 606.

Как мы теперь понимаем, отказ от скалигеровской хронологии ставит все на свои места. Итак, мы прошлись вдоль всего Введения к Шахнаме. Оно посвящено древней предыстории Ирана, и в качестве первого легендарного правителя-бога назван Абу-Мансур = Андроник-Христос. Далее Эпос начинает рассказ о царях-шахах Ирана. И как мы сейчас увидим, первым шахом снова назван Андроник-Христос. Тем самым, в начале Эпоса его редакторы поставили (может быть, сами того уже не осознавая) два дубликата одной и той же истории.

3. Царь Кеюмарс и его сын Сиямек — это второе и третье отражения Андроника-Христа

«Древне»-персидский рассказ о шахе Кеюмарсе и его сыне Сиямеке более подробен, чем повествование об Абу-Мансуре во Введении. Он занимает 5 страниц. Комментаторы так оценивают этот рассказ: «Кеюмарс (рис. 2.1 — Авт.) — в поэме Фирдоуси ПЕРВЫЙ ВЛАДЫКА ИРАНА, РОДОНАЧАЛЬНИК ВСЕХ ПОСЛЕДУЮЩИХ ВЛАДЫК, ПЕРВОЦАРЬ-ПЕРВОЧЕЛОВЕК. Образ Кеюмарса восходит к древним космическим мифам о первозданной корове и о первочеловеке-полуживотном. По Авесте и пехлевийским источникам Кеюмарс порождает Машйа и Машйана, что соответствует библейским Адаму и Еве» [876:2в], с. 607. Историки не могут назвать даже предположительно конкретные даты жизни Кеюмарса. Дескать, очень-очень древний персонаж.

Рис. 2.1. Царь Кеюмарс с приближенными. С рукописи Государственной публичной библиотеки им. Салтыкова-Щедрина. Взято из [876:2в], вклейка между стр. 24–25

Обратимся теперь к Эпосу. Сказано: «Кто первый величием был осиян? Кто голову царским украсил венцом? Никто уж не помнит о времени том. Лишь сказ уцелевший… поведает нам, кто первый властителя званье обрел… Мудрец, летописец седой старины… сказал: „Сей престол Кеюмарс нам воздвиг, и первым он был средь венчанных владык“. Вот Солнце к созвездью Овна подошло, неся ликование, свет и тепло… Тогда Кеюмарс повелителем стал; высоко в горах он сперва обитал; там счастье обрел и державный удел. Себя и мужей в шкуры барсов одел. С тех пор стали люди умнеть и умнеть, и все обновилось — одежда и снедь. Он царствовал тридцать блистательных лет, прекрасен на троне, как солнечный свет… Животные, хищники с разных дорог сбегаясь, ложились у царственных ног. И люди склонялись пред шахом, чей трон звездою счастливою был озарен» [876:2в], с. 23–24.

Итак, Фирдоуси сообщает, что Кеюмарс правил ТРИДЦАТЬ ЛЕТ. Это хорошо согласуется с ТРИДЦАТЬЮ ТРЕМЯ годами жизни Христа.

Говорится, что Кеюмарс был первым царем-шахом, первым среди венчанных владык. Вполне подходит под описания выдающегося правления императора Андроника-Христа. Ввиду его особой роли в истории, поздние летописцы могли заявлять, что он был первым во всем, в том числе и первым Царем.

Прямо сказано, что правление Кеюмарса связано с созвездием Овна. Но ведь именно Овен или Агнец был символом Христа и в христианской теологии отождествлялся с самим Иисусом. Более того, сказано, что именно в правление Кеюмарса Солнце подошло к Овну. Но ведь Христа-Агнца часто именовали Солнцем.

Отмечено, что трон Кеюмарса был озарен счастливой звездой. Скорее всего, здесь опять-таки упоминается вспышка Вифлеемской звезды, возвестившей Рождение Иисуса.

«Древне»-персидский Эпос заявляет, что именно в правление Кеюмарса люди стали умнеть, что все обновилось, в том числе, — еда, одежды. Этот мотив нам уже хорошо известен по жизнеописанию императора Андроника-Христа. Именно он провел в жизнь радикальные реформы в Царь-Граде = Иерусалиме. Прибыв вместе со своей дружиной из Руси-Орды, Андроник (он же Андрей Боголюбский) ввел в Иудее = Ромее новые обычаи (которые некоторые сочли «варварскими»). Например, заставил людей носить штаны (чего раньше не было). См. подробности в нашей книге «Царь Славян».

Далее Шахнаме говорит: «Был сын у властителя, светел лицом, отвагой и мудростью сходен с отцом. Такого земля не рождала вовек, а звали блистательного — Сиямек. Прославленный, полный достоинств юнец отрадою был Кеюмарсу. Отец все думал о сыне в тревоге, в слезах, жег душу ему за любимого страх» [876:2в], с. 24.

Как мы сейчас увидим, здесь Эпос «переключается» с Кеюмарса на его «сына» Сиямека. Иными словами, начиная с этого момента, отражением Андроника-Христа на страницах Шахнаме становится молодой Сиямек. При этом возникшая божественная пара — отец Кеюмарс и его сын Сиямек — это, скорее всего, отражение христианской концепции Бога-Отца и Бога-Сына. Отметим, что, согласно Евангелиям, Бог-Сын, то есть Христос, вскоре погибнет. Аналогично, в персидском Эпосе, молодой Сиямек вскоре будет убит. Недаром Бог-Отец (Кеюмарс) тревожится за своего Сына (Сиямека) и проливает слезы. Как мы показали в наших предыдущих книгах, во многих старинных текстах Бог-Отец и Бог-Сын отождествлялись или путались. Аналогичное отождествление-путаницу мы обнаруживаем и в Шахнаме.

Поскольку Сиямек (Христос) вскоре погибнет, то следует ожидать, что в Шахнаме сейчас появится коварный евангельский персонаж — Иуда Искариот. Наш прогноз блестяще оправдывается. Мы цитируем.

«Врагом ему (Кеюмарсу — Авт.) не был никто из людей, но злобу таил Ахриман-лиходей (аналог Сатаны-Иуды — Авт.). Он завистью неистребимой горел, и замысел черный в лукавом созрел. Был сын у него, словно волк молодой, свершавший набеги с голодной ордой. Задумал дорогу он к трону искать, царя Кеюмарса корону искать. А тот безмятежно страной управлял, и злобный соперник покой потерял. И многим поведал он умысел свой, и мир уже полнился грозной молвой. А сам Кеюмарс и не ведал о том, что против него замышлялось врагом. Явился Соруш, излучающий свет, под видом пери, в шкуру барса одет. Царю рассказал он, не скрыв ничего, о происках беса и сына его.

[Смерть Сиямека от руки Дива].

Лишь речь до ушей Сиямека дошла про эти бесовские злые дела, во гневе он тотчас дружине своей клич кликнул… И в барсовой шкуре… встречает он дива, к сраженью готов. Пошла на громаду громада бойцов. Доспехов лишенный, властителя сын схватился с нечистым один на один. Руками свирепо юнца обхватив, согнул его вдвое неистовый див и наземь поверг, не давая вздохнуть, и когти вонзил ему в белую грудь. Погиб Сиямек от нечистой руки, вождя молодого лишились полки. Услышав о смерти наследника, шах в отчаянье впал… С престола сошел он, рыдая, скорбя, ногтями жестоко терзая себя. Лицо безутешного кровь залила… И каждый воитель с владыкой своим потерю оплакивал, скорбью томим, и горестный вопль над равниной повис. Рядами к престолу бойцы собрались в одеждах, синеющих, как бирюза; их лица темны и кровавы глаза. Дичь разная, птица и зверь издали, стеная и воя, на склоны пришли… И пыль у престола столбом поднялась, В печали и трауре прожил он год» [876:2в], с. 24–26.

Кто такой Ахриман в «древне»-иранском Эпосе? Комментаторы сообщают: «Ахриман — олицетворение зла в древнеиранской мифологии» [876:2в], с. 607. Итак, против Сиямека поднимается злобный дух Ахриман (сатана, дьявол), натравивший на молодого правителя своего злобною сына (имя которого не названо). Вероятно, здесь сказано, что силы зла направляют на Христа коварного Иуду Искариота.

Шахнаме сообщает, что небесный посланник Соруш сообщил Сиямеку о грозящей ему беде. Кто такой Соруш? Комментаторы говорят: «В современном языке „соруш“ означает: вестник, ангел. В „Шахнаме“ — собственное имя вестника Ахура-мазды. Имя Соруш… восходит к авест. Сраоша (послушание)» [8?6:2в], с. 608. Таким образом, ангел возвещает Сиямеку о надвигающейся беде.

Все это согласуется с христианской точкой зрения, согласно которой Христос знал о своей предстоящей казни и сознательно пошел на смерть во имя людей. Кроме того, незадолго до своего ареста, Иисус беседует с Богом-Отцом, просит избавить от мучений, но потом соглашается принять казнь (знаменитая сцена в Гефсиманском Саду, моление о чаше).

Далее описано столкновение войск Сиямека с войсками злобного Дива, сына Ахримана. В Евангелиях сражение не описано, но из жизнеописания императора Андроника-Христа мы хорошо знаем, что в Царь-Граде вспыхнул кровавый вооруженный мятеж, приведший к свержению Андроника. Фактически разразилась гражданская война. Так что персидский Эпос в данном месте близок к византийской версии евангельских событий. Более того, в раввинско-иудейской версии прямо говорится о кровавом сражении между сторонниками Христа и его противниками: «Тотчас же они взяли его, отвели в Тивериаду и перед входом в синагогу связали и бросили его на землю. Каждый по своему усмотрению бил его сильными ударами. Тем временем все отщепенцы, которые уверовали в него, и их священники, и собранные им триста десять учеников ВЗЯЛИСЬ ЗА ОРУЖИЕ и грозились убить всех его врагов, так что ДЕНЬ И НОЧЬ ШЛА БОРЬБА И ПРОИСХОДИЛИ МНОГОЧИСЛЕННЫЕ УБИЙСТВА. Само их присутствие совращало иудеев с верного пути» [307], с. 369–370. Как мы видим, Евангелия опустили эти подробности мятежа.

Шахнаме говорит, что злобный сын Ахримана обхватил руками Сиямека и поверг его наземь. Наверное, в такой форме отразился арест Христа и дальнейшие избиения его солдатами. Кстати, на многих старинных изображениях показано, как Иуда во время своего знаменитого коварного поцелуя притворно обнимает Иисуса, рис. 2.2.

Рис. 2.2. Поцелуй Иуды и взятие Христа под стражу. Иуда (слева) обнимает Иисуса. Бабюрен, Дирк ван (Baburen, Dirck van), якобы окало 1619 года. Взято из [981:1], с. 44

Кстати, коварный сын Ахримана назван в поэме ДИВОМ. Но ведь это слово достаточно близко к имени ИУДА. Как и должно быть в силу обнаруженного нами «событийного соответствия». Напомним, что латинские буквы U и V часто подменяли друг друга. Мы уже приводили многочисленные примеры этого. Так что ДИВ — ДИУ — ИУД — ИУДА.

«Древне»-иранский Эпос сообщает, что в грудь Сиямеку вонзились «когти». Все верно. Будучи распят на кресте, Христос получил удар в грудь копьем от сотника Лонгина. После этого Иисус испустил дух.

Далее Шахнаме описывает всеобщую скорбь на погибшему Сиямеку: скорбят воины, птицы и животные… Все они пришли к престолу выразить свои скорбные чувства. Хорошо согласуется с христианской точкой зрения, что казнь Христа была воспринята множеством людей как всемирная катастрофа. Со временем такая трактовка распятия лишь усиливалась.

Обратите внимание на любопытный штрих. Фирдоуси говорит, что скорбящие люди, звери и птицы собрались НА СКЛОНАХ у престола и что «пыль у престола СТОЛБОМ ПОДНЯЛАСЬ». Могут сказать, что столб пыли поднялся из-за множества скорбящих. Но возможно, что в такой искаженной форме здесь упомянуто о горе Голгофе, на вершине которой возвышался столб (крест), на котором распяли Андроника-Христа. При этом НА СКЛОНАХ горы столпились люди, созерцавшие страшную казнь и мучения императора. Крест-столб, на котором висел царь Христос, потом могли назвать «царским престолом».

Как и в случае с Кеюмарсом, историки не могут назвать даже предположительно дат жизни царевича Сиямека. Мол, было это «ужасно давно», в туманные мифологические времена.

Пойдем дальше. Снова вспомним суть евангельских событий и полученные нами ранее результаты. Иуда Искариот вскоре погибает: по одной версии он повесился, по другой был убит мстителями, см. книги «Царь Славян» и «Начало Ордынской Руси». Знаменитая Троянская война произошла в начале XIII века и была местью за Андроника-Христа. Следовательно, есть все основания ожидать, что и персидский Эпос сейчас должен перейти к рассказу о мести за гибель Сиямека. Так и происходит! Мы цитируем.

«Вдруг весть правосудный творец ему (Кеюмарсу, вероятно, Богу-Отцу, скорбящему о гибели Сиямека — Авт.) шлет… „Утешься, довольно стенаний и слез! Ты рать собери… и скопище злое по ветру развей. Смети ненавистного дива с земли, и жажду отмщения в душе утоли“. Кей руки свои к небесам воздевал, возмездье на лютых врагов призывал… В нем жаждою мщенья душа зажжена.

Единственный был у царевича (Сиямека — Авт.) сын… блистательный звался Хушенгом… Дед (Кеюмарс, то есть Бог-Отец — Авт.) видел в нем память о славном отце… Дух к мести склонив и к жестокой борьбе, однажды призвал он Хушенга к себе. Царевича юного, полного сил… Промолвив: „Я войско собрать поспешу, повсюду воинственный клич возглашу. Ты войско возглавь, за собой поведи“… И юноша воинство двинул свое, в подмогу и дивов он взял, и зверье. Он шествовал, волка и львицу ведя; сильней и грозней не знавали вождя… И рать замыкал властелин Кеюмарс. Навстречу привел свои полчища бес… От рева зверей… смутился проклятый, объял его страх. Бой грянул; раздавлен был дьявольский строй… Хушенг львиной хваткой хватает врага… сорвал с него кожу от шеи до пят; снес мерзкую голову острый булат, нечистого славный поверг, истоптал; конец ненавистному бесу настал. Когда отомщен был в бою Сиямек, к концу подошел повелителя век» [876:2в], с. 26–27.

Вероятно, тут описана Троянская война. Иранский Хушенг — это, по-видимому, «древне»-греческий Ахиллес, то есть русский князь Святослав, как мы показали в книге «Начало Ордынской Руси». Он возглавляет войска Руси-Орды и союзников, прибывших к Царь-Граду = Трое = Иерусалиму для мести за Андроника-Христа. Шахнаме сообщает, что Черный Див (Иуда?), виновный в смерти Сиямека, был сражен на поле боя, причем казнь его была жестокой (сорвали кожу, потом отсекли голову). В книге «Начало Ордынской Руси» мы приводили старинные свидетельства того, что месть убийцам Андроника-Христа действительно была жестокой. Ордынцы захватили виновных и зверски убили.

ВЫВОД. Эпос Шахнаме начинается с двух дубликатов, говорящих в общем об одном и том же — об императоре Андронике-Христе. Оба рассказа краткие и искаженные, но вполне узнаваемые.

4. Иранский царь Хушенг — это Ахиллес, он же Зигфрид

Все они — отражения Великого князя Святослава

Итак, согласно нашим результатам, после распятия Андроника-Христа в 1185 году в Царь-Граде (евангельском Иерусалиме), в начале XIII века вспыхнула Троянская война. Она была местью за казнь Христа. Одним из главных персонажей этой войны — знаменитый «древне»-греческий Ахиллес. В книге «Начало Ордынской Руси» мы подробно объяснили, что «античный» Ахиллес и средневековый германо-скандинавский герой Зигфрид являются двумя отражениями одного и того же персонажа — князя Святослава на страницах западно-европейских летописей.

Рассуждая логически, следует ожидать, что и в старо-иранском Эпосе вслед за рассказом о правителях Кеюмарсе и Сиямеке (то есть об Андронике-Христе) последует сюжет, так или иначе связанный с Ахиллесом-Зигфридом-Святославом. Наш вывод оправдывается, Оказывается, жизнеописание правителя Хушенга, с которым мы начали знакомство в предыдущем разделе, далее несет в себе явные отблески «биографии» Зигфрида.

Вот что сообщает Шахнаме. «Властитель Хушенг, справедливый мудрец, от деда в наследие принял венец… Венчаясь на царство, народов глава промолвил с престола такие слова: „Я царь-победитель, народ мой, внемли, я правлю семи поясами земли. По воле Йездана“…

Сначала, к Познанью направив труды, владыка железо исторг из руды; основой тогда процветания стал блестящий, из камня добытый металл. Царь создал мотыгу, топор и пилу, начало кузнечному дал ремеслу…

Шел горной тропою владыка земли, немногие с ним приближенные шли. Вдруг видят: несется к ним издали змей, длины небывалой и ночи темней. Глаза — что кровавые омуты. Тьму на землю нагнал он: все в черном дыму. Не дрогнул Хушенг, быстроумный герой; он, камень схватив, бурно ринулся в бой; взмахнул им во всю богатырскую мочь; отпрянуло чудище, кинулось прочь. Ударился камень о крепкий гранит, — гранит раскололся и камень разбит. И брызнул огонь из осколков камней, стал темный гранит багряницы красней. Дракона могучий Хушенг не настиг, — но тайну огня разгадал он в тот миг.

Железом в кремень ударяют с тех пор, чтоб искра, сверкнув, разгоралась в костер… Горело огромное пламя всю ночь. Сидел пред огнем он с мужами всю ночь… Тот праздник зовется Сэдэ искони. Тот праздник, как память Хушенга, мы чтим» [876:2в], с. 28–30.

О чем тут рассказано? Сразу вспоминается история Зигфрида и его борьбы со страшным драконом Фафниром. Напомним, что, согласно германо-скандинавской версии, важную роль в истории Зигфрида играет «ковка меча». Вот что сообщает старинный европейский Эпос «Старшая Эдда». Карлик Регин был искуснейшим из людей, мудр, свиреп и владел колдовством. Он очень любил Зигфрида (Сигурда), стал его воспитателем и учителем. «Регин сделал Сигурду меч, который назывался Грам. Он был таким острым, что Сигурд окунал его в Рейн и пускал по течению хлопья шерсти, и меч резал хлопья, как воду. Этим мечом Сигурд рассек наковальню Регина» [815:0], с. 102.

Между прочим, описанные свойства меча означают, что речь идет о знаменитой дамасской стали. Подробнее о ней — что это за сталь, где и когда ее делали, — см. нашу книгу «Пророк Завоеватель», гл. 5.

На страницах германо-скандинавского Эпоса ковка знаменитого меча Зигфрида отразила, вероятно, начало кузнечного дела. Аналогично поступили и авторы старо-иранского Эпоса Шахнаме, рассказывая о начале изготовления металлических орудий труда. Шах Хушенг (Зигфрид) понял — как добывать металл из руды, выковал мотыгу, пилу, топор и т. д. Ясно, что на первых порах искусство кузнеца считалось чародейством, колдовством.

Далее европейская «Старшая Эдда» рассказывает историю сражения Зигфрида со страшным драконом Фафниром. Герой побеждает чудовище. Как мы уже говорили ранее, возможно, что именно в эпоху XII–XIII веков в обиход все активнее входило железо. Недаром столица Империи в XIII–XIV веках переместилась из Царь-Града на Русь, см. книгу «Империя». То есть — к богатым месторождениям железа, а также, что не менее важно, — к богатым запасам топлива, чтобы плавить железную руду. На Руси много угля и много леса. А на юге, даже если и есть железные руды, выплавить их в промышленных масштабах в общем-то нечем. Эта же тема отразилась и в истории Ясона и Медеи, рис. 2.3, сразивших страшного дракона, рис. 2.4. Здесь под ногами Ясона показан убитый им огромный дракон. Полностью дракон, сраженный Ясоном, изображен на гобелене, представленном на цветной вкладке в нашей книге.

Рис. 2.3. Язон клянется в верности Медее. Фрагмент гобелена из серии «История Язона» по картону Ж.Ф. Де Труа. Франция, Париж. Мастерская Козетта. 1784 год. Шелк, шерсть. Санкт-Петербург, Эрмитаж. Фотография сделана Т.Н. Фоменко в 2009 году.

Рис. 2.4. Язон, срезающий золотое руно. Фрагмент гобелена из серии «История Язона» по картону Ж.Ф. Де Труа. Франция, Париж. Мастерская Козетта. 1784 год. Шелк, шерсть. Санкт-Петербург, Эрмитаж. Фотография сделана Т.Н. Фоменко в 2009 году.

Как мы отмечали в книге «Начало Ордынской Руси», в образе «огнедышащего дракона» предстают старинные плавильные печи, домны. Недаром, рассказывая о посещении Зигфридом логова дракона, «Старшая Эдда» подчеркивает, что «двери были железными, и дверная рама тоже. Железными были также все балки в доме, и дом был закопан в землю» [815:0), с. 108.

Аналогично, и старо-иранский Эпос Шахнаме связывает дракона, побежденного Хушенгом, с огнем и железом («тайну огня разгадал он в тот миг… горело огромное пламя всю ночь…»). Вероятно, все это — различные отражения одного и того же сюжета: начало выплавки железа, доменное «огнедышащее» производство, изготовление железных орудий.

Об обстоятельствах смерти шаха Хушенга в Эпосе сказано очень глухо: «Злой рок ни на миг не отсрочил конца, не стало Хушенга — царя-мудреца» [876:2в], с. 30. Так что сравнить с гибелью Ахиллеса-Зигфрида-Святослава не удается.

5. Куликовская битва

В предыдущих публикациях мы показали, что многие летописцы путали и смешивали две эпохи: Крещение Царства при императоре Андронике-Христе (Андрее Первозванном), рис. 2.5, и Крещение Великой = «Монгольской» Империи при Дмитрии Донском, то есть при императоре Константине I Великом, рис. 2.6. См. нашу книгу «Крещение Руси». Иными словами, ошибочно совмещали эпоху конца XII века и эпоху конца XIV века. На этот любопытный и важный факт мы натыкались неоднократно. Следовательно, есть основания ожидать, что и в старо-иранском Эпосе мы увидим нечто подобное. И опять-таки наш прогноз оправдывается.

Рис. 2.5. Апостол Андрей Первозванный, он же император Андроник-Христос, он же русско-ордынский князь Андрей Боголюбский. Взято из [1396:1] лист CVI, оборот.

Рис. 2.6. Константин Великий (он же Дмитрий Донской) в молодости. Мрамор. Рим. Капитолийские музеи. Взято из [874], илл. 78.

Фирдоуси называет следующим правителем Ирана шаха Тахмуреса. Отметим, что ТАХМУРЕС — не имя, а прозвище, означающее, по мнению комментаторов, «мощный» [876:2в], с. 609. Ясно, что так могли именовать самых разных персонажей.

В данном случае прозвище ТАХМУРЕС могло иметь следующее происхождение. Дело в том, что Дмитрий Донской отразился на страницах некоторых летописей под именем хана ТАХТАМЫША или хана ТАХТЫ, см. нашу книгу «Новая хронология Руси». Прозвища Тахмурес — ТХМРС (без огласовок) и Тахтамыш — ТХТМШ, вероятно, как-то связаны. Может быть, Тахмурес — это Тахта-Рус, либо же, учитывая переход Т-Д, имя Тахмурес получилось из имени Дмитрий. Но пока что эти звуковые параллели ничего определенного нам не говорят и основываться на них мы, конечно, не будем. Поэтому пойдем дальше по тексту Шахнаме.

Сначала повествуется о том, как Тахмурес обучал народы различным ремеслам. А затем начинается самое интересное. Сказано: «Советника мудрого дал ему рок, такого, кому ненавистен порок. Прославленный звался Шейдаспом; он жил для блага, и ему неустанно служил. Уста его пищи не ведали днем, а ночью молился он в доме своем. И ближних постам и молитвам ночным учил он, желанен везде и любим. Он был повелителю светлой звездой… Владыку он вел по благому пути, лишь правдой величье хотел обрести» [876:2в], с. 32.

Итак, рядом с шахом Тахмуресом постоянно находится некий мудрый советник. Судя по всему, он — священник: живет для блага, днем не ест, ночью молится, учит людей постам и молитвам, всеми уважаем и любим. Если шах Тахмурес — это отражение Дмитрия Донского, то о каком близком советнике может тут идти речь? Как только вопрос задан, ответ напрашивается сам собой. Это, скорее всего, знаменитый святой Сергий (Варфоломей) Радонежский. Персидская летопись по каким-то соображениям назвала его Шейдаспом. Сергий выступал в качестве наставника Дмитрия. Они вместе обсуждали — стоит или нет выступать на войну против хана Мамая. Именно Сергий Радонежский вручил Дмитрию новое оружие («схимы с крестом»), с помощью которого удалось разгромить Мамая. Как мы показали, речь шла о пушках, изобретенных Сергием Радонежским.

Итак, если Шахнаме сообщает о Дмитрии Донском и Сергии Радонежском, то далее должен последовать рассказ о Куликовской битве. И вновь наш вывод подтверждается. Мы цитируем Эпос.

«Увидя, какие вершит он (Тахмурес — Авт.) дела, на шаха восстали исчадия зла; сбежались во множестве, злобой горя, задумав оставить престол без царя. Узнал Тахмурес, ярым гневом объят, какие намеренья бесы таят, и ПАЛИЦЕЙ ТЯЖКОЮ ВООРУЖАСЬ, помчался, напасть на нечистых решась. В бой ринулись, бешеной злобой полны, свирепые дивы и вслед колдуны. ИХ ВЕЛ ОГНЕДЫШАЩИЙ, ЯРОСТНЫЙ БЕС, ПРОНЗИТЕЛЬНЫЙ ВОЙ ПОДНЯЛСЯ ДО НЕБЕС; ПЫЛЬ ТЕМНАЯ ЗЕМЛЮ И ВЫСЬ ОБЛЕГЛА, ЗАСТЛАЛА ГЛАЗА НЕПРОГЛЯДНАЯ МГЛА. Властитель вперед устремился, готов разить беспощадно свирепых врагов. Там — БЕСЫ ВОПЯЩИЕ, ПЛАМЯ И ДЫМ; здесь воинство с мощным владыкой своим. Недолго тянулся губительный бой ЦАРЯ ТАХМУРЕСА С БЕСОВСКОЙ ОРДОЙ. И с третью нечистых расправился он, а прочих увел победитель в полон» [876:2в], с. 33.

Здесь описано яростное сражение. Подчеркнуто, что Тахмурес ринулся в бой, вооруженный тяжелой палицей. Со стороны его врагов восстал яростный огнедышащий «бес», после чего начался пронзительный вой «до небес», вскипело пламя и дым, все вокруг заволокло темной пылью и непроглядной мглой. По нашему мнению, в Шахнаме абсолютно недвусмысленно описаны пушки, извергавшие пламя, дым, грохот. Поле битвы заволокло пороховым дымом. Кроме того, как мы показали в книге «Казаки-арии; из Руси в Индию», старинные хронисты именовали ПАЛИЦАМИ именно пушки — от славянского слова ПАЛИТЬ, то есть стрелять. Правда, иранский автор ошибочно решил, будто огнестрельные орудия были в войске противников шаха Тахмуреса, т есть у хана Мамая. Здесь летописец ошибся, поменял местами противников. На самом деле пушки (огнедышащие бесы) гремели в войске Дмитрия Донского = Тахтамыша. Между прочим, Фирдоуси совершенно верно отметил, что ТЯЖЕЛАЯ ПАЛИЦА была в руках именно Тахмуреса (Дмитрия).

Как и следовало ожидать, шах Тахмурес победил врагов. Действительно, Дмитрий Донской (Тахтамыш) наголову разбил хана Мамая.

Далее, как мы уже понимаем, Куликовская битва была религиозной. Апостольские христиане в войске Дмитрия Донского (Константина Великого) сражались с царскими христианами в войске хана Мамая (он же Иван Вельяминов, он же римский император Максенций). Апостольские христиане победили, и тогда Дмитрий (Константин) сделал апостольское христианство государственной религией и крестил всю Великую Империю. Это и было второе Крещение после первого, осуществленного Андроником-Христом (он же — апостол Андрей Первозванный, рис. 2.7). Следовательно, в Шахнаме должен в каком-то виде сохраниться след Крещения Империи в конце XIV века. «В чистом виде» такого сюжета в иранском Эпосе здесь нет. В то же время, сразу же после яростной битвы Тахмуреса с бесовской ордой идет следующий интересный рассказ о пленниках, захваченных Тахмуресом.

Рис. 2.7. Cв. Андрей (слева) и св. Франциск. Эль Греко (El Greco). Якобы около 1593 года. Взято из [981:1], с. 304.

«И пленники, в путах, влекомы в пыли, взмолились тогда ВЛАСТЕЛИНУ ЗЕМЛИ: „Нам жизнь подари, и тебя мы за то научим тому, что не знает никто“. Пощаду владыка дал сонму тому, чтоб новые тайны открылись ему. Как только избавились дивы от уз, ПРИШЛОСЬ ИМ ВСТУПИТЬ С ТАХМУРЕСОМ В СОЮЗ. Владыку писать научили они, ЗАЖГЛИ В НЕМ ПОЗНАНЬЯ БЛАГИЕ ОГНИ — писать, да по-разному — на тридцати наречьях: фарси, пехлеви и согди, руми и тази, и китайскую речь — все в четкие знаки умел он облечь. Всего тридцать лет он процарствовать смог; кто б столько свершил за недолгий тот срок?» [876:2в], с. 33–34.

Сказано, что пленники вступили в союз с шахом и научили его некоему таинственному знанью. В результате шах Тахмурес зажег благой огонь познанья. Вероятно, в таком слегка искаженном виде здесь сообщено о Крещении Империи, о принятии апостольского христианства в качестве государственной религии. Недаром здесь же Шахнаме перечисляет множество «языков», которыми, дескать, овладел шах. Наверное, «языками» здесь названы различные народы, крещеные императором Дмитрием Донским (Тахмуресом). Народов (подданных) действительно было много, так как Великая Империя в то время распространилась на огромные пространства. Тот факт, что побежденная «бесовская орда» вступила в союз с победителем-шахом, может означать, попросту, что многие царские христиане стали исповедовать апостольское христианство, то есть перешли в стан победителя. Напомним, что, согласно скалигеровской версии, римский император Константин принял христианство и сделал его имперской религией.

Итак, в самое начало старо-иранской истории, то есть, как мы теперь понимаем, в конец XII — начало XIII века, Фирдоуси поставил дубликат Куликовского сражения 1380 года. Дубликат не очень подробен, но вполне узнаваем. Тем не менее, пока основное повествование этой вводной части Шахнаме имеет в виду эпоху Андроника-Христа. Иными словами, пока что мы находимся в эпохе XII века. Следовательно, можно предсказать, что в Эпосе должен в той или иной форме появиться рассказ о Золотом Веке. Ведь, как мы показали в книге «Царь Славян», именно так именовали правление императора Андроника-Христа. И вновь наш логический вывод, опирающийся на предыдущие результаты, прекрасно оправдывается. Об этом — в следующем разделе.

6. Царь Джемшид — это четвертое отражение Андроника-Христа