Записки школьного врача Шляхов Андрей
– Вы – доктор Коновалов?
– Я.
– Поговорим в кабинете! – приказным тоном распорядилась странная гостья.
– Подождите, пожалуйста, минуту, – попросил я, проглатывая хамство. – Я переоденусь и приглашу вас.
Медсестры еще не было. Я быстро переоделся и впустил посетительницу.
– Я – мама Вовы Термышева, – представилась она, переступив через порог.
– Садитесь, пожалуйста. – Я указал рукой на стул. – И скажите, как можно к вам обращаться?
– Лидия Георгиевна.
Села она на самый край стула, словно опасаясь, что он может взорваться или сломаться.
– Сергей Юрьевич, – в свою очередь представился я.
– Мне больше нравится обращаться к вам по фамилии, – снова нахамила незваная гостья. – Доктор Коновалов – это так символично. Вы не находите?
– Я привык к своей фамилии и не нахожу в ней ни смешного, ни символичного. Слушаю вас.
– Вчера мой сын был избит на перемене… – начала она.
– Простите, Лидия Георгиевна, но насколько мне известно, ваш сын просто упал, когда его толкнул одноклассник.
– Я так и знала, что вы будете прятать концы в воду! Собственно, я пришла к директору гимназии, но прежде хотелось бы поговорить с вами. Скажите, доктор Коновалов, это вы писали?
Мать Термышева достала из сумки мое направление на рентген.
– Да, я, – ответил я, не беря листок в руки.
– Ушиб локтя – верно? Вы поставили такой диагноз.
– Поставил.
– И спокойно отправили ребенка на рентген, не дав ему никаких рекомендаций?
– Я рекомендовал ему ограничить нагрузки на руку и на неделю освободил от письменных занятий.
– А известно ли вам, доктор Коновалов, что при ушибе в полости сустава может накапливаться кровь? А также может развиться гнойный артрит и много чего еще?
– Известно.
– Тогда почему же вы просто отправили Вову на уроки? Почему не дали никаких рекомендаций?
– Я же вам уже ответил…
– Вы пытались замять это дело, чтобы никто не подумал плохо о вашем шалмане!
– Простите, Лидия Георгиевна, но я не понимаю, почему вы разговариваете со мной в подобном тоне? Я сделал все, что считал необходимым.
– Ах, какой подвиг! Дать ребенку таблетку и пусть убирается! Вы не подумали, что раз уж такое случилось, то следует позвонить мне и дать подробные рекомендации? Это же не шутка! Это серьезная травма!
– Уверяю вас, что я сделал все, что положено.
– «Уверяю вас», – передразнила Лидия Георгиевна. – Уверяйте, что вам еще остается делать?
Пришла Ольга. Поздоровалась и ушла переодеваться.
Я почувствовал острое, практически неодолимое желание послать посетительницу открытым текстом, но сдержался.
– Чего вы от меня хотите?
– Я хочу, чтобы вы пересмотрели свой диагноз и дали соответствующее заключение!
– Какое?
– То, что мой сын серьезно пострадал от противоправных действий этого хулигана Кованева! Ну и извиниться конечно же не мешает.
– Боюсь, что не смогу этого сделать. Травма у вашего мальчика легкая, свидетелем происшествия я не был и извиняться мне не за что.
– Нет, вы посмотрите! – Посетительница всплеснула руками. – Отлично! Отлично! Что ж – тогда я пойду к директору и выскажу ей все свои претензии! Я плачу вам деньги за то, чтобы с моим ребенком все было нормально, а не за то, чтобы его покалечили!
С каких это пор слабенький ушиб локтя вписывается в понятие «покалечили»? Не понимаю!
– Если бы вы признали свою ошибку, – палец с длинным перламутровым ногтем уперся в меня, – то я, в свою очередь, не стала бы выдвигать обвинения против вас. Но теперь – держитесь! Я вас засужу!
– За что, позвольте узнать?
– За халатность, если это не что-то большее!
Грозная мстительница вскочила и не вышла, а выбежала в коридор, потому что в ее сумке зазвонил мобильный, а разговаривать в моем присутствии ей явно не хотелось.
– Что это было? – тихо спросила вернувшаяся Ольга.
– Сам не понял, но чувствую, что меня ожидают неприятности.
– Неприятности – это жизнь. – Ольга села на свое место. – А что там случилось?
Я вкратце обрисовал ситуацию.
– Ей бы радоваться, что все обошлось, а она волну гонит! – высказалась Ольга. – Бывают же дуры! Дома, наверное, заняться ей нечем, вот и придумывает себе дела. А с мальчиком действительно все в порядке?
– Да, – я вздохнул, предчувствуя неприятности, – с мальчиком все в порядке. Думаю, что сегодня у него уже рука не болит. Только с мамой ему не повезло, бедняге.
– Это точно, – поддержала Ольга. – Не женщина, а молния.
Вызов к директору меня не удивил – я ждал его, знал, что меня вызовут. Хотя бы для того, чтобы объяснить мне, где я прокололся на этот раз.
– Тут было такое! – прошептала Марина, разводя руками. – Третья мировая война.
– А кто она вообще такая? – так же шепотом спросил я.
– Жена богатого человека.
Хороший ответ, а то можно подумать, я этого не знал. Молодец, Марина Максимовна, так держать! Никакой лишней информации! Впрочем, может, я неверно задал вопрос? Наверное, надо было поинтересоваться, чем занимается отец Термышева, ведь именно это я и хотел узнать.
Но времени на дальнейшие вопросы уже не оставалось – врата чистилища распахнулись и я вошел.
Слава богу, Эмилия Леонардовна была одна. Не хватало мне выволочки в присутствии женщины-молнии.
– Здравствуйте, Сергей Юрьевич. Проходите, не стойте в дверях!
Хороший знак. Неужели я все сделал правильно?
– Садитесь. Я знаю, что у вас сейчас была Термышева. Расскажите подробно, о чем вы разговаривали?
Я рассказал не подробно, а дословно. Эмилия Леонардовна выслушала меня, ни разу не перебив. Когда я закончил, возникла пауза. Долгая – минуты на две. Директор гимназии смотрела куда-то поверх моей головы и едва заметно шевелила губами – явно о чем-то думала.
– Неприятная ситуация, – наконец сказала она. – Термышева устроила скандал по телефону родителям Кованева. Обозвала их ребенка бандитом, угрожала засудить всех – и нас, и Кованевых. Я не понимаю, почему она так въелась. Мальчик сегодня пришел на уроки, с рукой у него все в порядке, она даже не забинтована…
– При ушибе незачем бинтовать, – вставил я.
– Не понимаю. Логики не вижу. Но она настроена решительно. Все время упоминала суд. Хочу вас предупредить, чтобы вы не давали Термышевой никакой информации, не писали никаких заключений и вообще свели бы все общение с ней к минимуму. Вы меня поняли?
«Свели бы все общение с ней к минимуму» – хорошо сказано! Можно подумать, что она интересуется – хочу я с ней общаться или нет?
– Я боюсь, что не смогу ей этого объяснить…
– Сможете. Если она еще раз явится к вам, то просто уходите в глубокую оборону. Твердите, что вы не вправе разговаривать на эти темы, и отправляйте ее ко мне. И сегодня не надо было вступать с ней в дискуссию. Вы могли ненароком сказать что-то лишнее… Что вы так на меня смотрите? Хотите что-то спросить? Спрашивайте!
– Термышева осмотреть повторно? В динамике? Я могу пригласить на консультацию знакомого детского травматолога…
– Не надо. Он к вам не обращается, значит – нечего его дергать. И вряд ли их устроит консультация вашего знакомого детского травматолога, если он не академик. Привыкайте к специфике нашей работы. Как вы думаете, почему у нас такие высокие расценки? Отвечайте, не бойтесь?
– М-м-м… Потому что высокое качество обучения, маленькие классы, питание на уровне…
– В первую очередь потому, что за небольшую зарплату наших милых деток и их чудесных родителей никто терпеть не станет. И когда я нанимаю сотрудников, педагогов или не педагогов, я прежде всего пытаюсь определить их стрессоустойчивость. У меня все.
Я вышел в коридор и в ответ на вопрошающий взгляд Марины сказал:
– Пронесло.
– Прекрасно!
Только теперь, успокоившись, я заметил изменения в облике Марины. Раньше ее нарочито неровные светлые пряди доходили до плеч, а сейчас они стали короткими, ровными и гладкими, открывая взору красивую шею. Длинная шея – это далеко не всегда красиво, как бы там ни воспевали ее поэты, но у Марины шея была хороша, как и ее тонкая стройная фигура.
– Новая прическа вам к лицу, Марина, – сказал я.
– Спасибо. – Марина даже слегка разрумянилась от удовольствия. – А я все думала – правильно ли сделала, что подстриглась?
О как! Она подчеркнула важность моего мнения. Намек понял.
– Правильно, – ответил я, но дальше развивать тему не стал.
Выглянул в коридор – не притаилась ли в засаде кровожадная мамаша Вовы Термышева? – и пошел к себе. Надо же – к фамилии моей докопалась, да еще с ехидным намеком! Стерва! Фамилия Коновалов, между прочим, пошла от двух слов: «конь» и «валять». В древности глагол «валять» употреблялся в значении «лечить», поэтому Коновалом называли человека, который лечил лошадей. Очень уважаемая профессия – куда ж раньше без лошадей? Никуда. По другой версии, деревенских ветеринаров называли коновалами, потому что они часто занимались кастрацией жеребцов (да и быков тоже), улучшали, так сказать, характер, а для этой операции коня следовало уложить, повалить на землю. Это уже потом слово «коновал» стало употребляться как оскорбительное по отношению к врачу. Ну и что с того? У самой-то можно подумать фамилия Аполлонова-Бельведерская!
Странно, но если в институте меня иногда подразнивали, правда большей частью беззлобно, то в поликлинике никто – ни пациенты, ни их родственники, ни сотрудники не обращали на мою фамилию никакого внимания. Коновалов и Коновалов, не Какашин и не Дерьмоедов, в конце концов. Вы скажете, что таких фамилий не существует? Как знать? Когда-то я был уверен, что не существует фамилии Пропердяев, теперь же знаю, что есть…
Прикольно, конечно. Мамаша Термышева против гимназии и семейства Кованевых. Кстати, надо бы узнать силовое соотношение…
Вернувшись в кабинет, я нашел карты Термышева и Кованева, узнал, как зовут их отцов, и пошарил в Интернете. Расклад оказался примерно одинаковым – отец Термышева владел фирмой, шьющей форменную одежду (мне понравился их слоган: «Пора оформляться!»), а Кованев-старший был генеральным директором (и скорее всего владельцем) компании, торгующей металлическими изделиями – болтами, гайками и прочим крепежом. Примерное равенство сил давало надежду на то, что конфликт не получит развития. Хотя кто ее знает, эту Лидию Георгиевну…
Я мысленно посочувствовал ее мужу (попробуй поживи-ка с такой бок о бок) и порадовался тому, что сам до сих пор не женат. Женитьба – такое дело, с которым вообще не надо торопиться.
Совсем не к месту вспомнилось есенинское: «Я знаю – в жизни счастья нет, Она есть бред, мечта души больной» («Я ль виноват, что я поэт»). Я подумал о том, что сегодня после работы надо устроить себе маленький холостяцкий праздник – купить пива и всяких разных соленостей-копченостей.
Вопросы и ответы
В пятницу вечером позвонила моя бывшая заведующая Полина Осиповна.
– Добрый вечер, Сергей Юрьевич! – пропела она в трубку. – Не побеспокоила? Найдется минутка для бывшей начальницы?
При желании Полина Осиповна может быть весьма милой и приятной, только для того чтобы понять это, надо прекратить работать под ее чутким руководством. Фамилия у Полины Осиповны Гусева, и, подобно гусыне, она все время шипит и клюет подчиненных. Как по поводу, так и без.
– Добрый вечер, Полина Осиповна, – столь же елейно ответил я. – Конечно, найдется. И не только минутка, но и все десять.
– Ах, спасибо. Как вам работается, Сергей Юрьевич? Не обижают вас на новом месте?
– Нет, не обижают. – Я не удержался, чтобы не добавить: – Я человек закаленный, прошел огонь, воду и медные трубы, и меня теперь просто так не обидишь.
– Рада за вас. – Полина Осиповна предпочла пропустить намек мимо ушей. – Если я не ошибаюсь, вы сейчас работаете в сфере частного образования?
Вот так номер! Я чуть было трубку не выронил от изумления. Откуда она могла знать о том, где я работаю, если я не рассказывал об этом ни соседям, ни кому-то из поликлиники? Да я вообще в поликлинике после увольнения не был. И на улице никого из бывших коллег не встречал. Откуда же информация?
А, ясно откуда! Если не я, то, значит, Эмилия Леонардовна. Небось звонила наводить обо мне справки и конечно же представилась, чтобы главный врач знала, с кем она разговаривает. Да конечно же Эмилия – больше некому.
– Можно сказать и так.
– Сергей Юрьевич, а могу ли я обратиться к вам с просьбой? Личной просьбой?
– Смотря с какой, – уклончиво ответил я.
– Ах, сущий пустяк! У меня есть дочь, Катя, может слыхали?
– Конечно, слышал. – Полина Осиповна обожает жаловаться на своего зятя, а где про зятя рассказываешь, там нет-нет и дочь помянешь.
– Катя – педагог. Прекрасный специалист. Преподает с душой, очень любит детей. Да, я не сказала – она преподает английский язык…
Здесь Полина Осиповна сделала паузу, явно ожидая моей реакции, но я молчал и ей пришлось продолжить:
– Но что такое обычная школа? Сплошные слезы. Нет, сейчас педагогам, конечно, прибавили, как и нам, но эти деньги не решают Катиных проблем…
Нет, какова нахалка! Позвонила в надежде на то, что я посодействую в трудоустройстве ее дочери. Как будто мы расстались закадычными друзьями! Недаром же говорят, что нахальство – второе счастье. Ай да Полина Осиповна, ай да молодец!
Еще одна пауза, и снова я ничего не сказал.
– Так вот, я подумала, что вас, Сергей Юрьевич, наверное, не затруднит замолвить словечко за Катю? В вашей частной школе.
– Какого рода словечко? – Я прикинулся идиотом.
– Ну, попросить, чтобы ее приняли к вам на работу.
– Я очень сожалею, Полина Осиповна, но у нас учителями английского языка работают этнические британцы, – я еле удерживался от смеха, – носители языка, так сказать.
– Это сколько же им платят? – ахнула бывшая начальница.
– Три тысячи в месяц, – не моргнув глазом соврал я.
– Евро или долларов?
Вот ведь дотошная старая ведьма, все ей надо знать.
– В фунтах стерлингов, Полина Осиповна! И еще оплачивают квартиру в Москве и прокат автомобиля.
– Значит, не судьба, – вздохнула Полина Осиповна. – А я так надеялась. Но если вдруг ситуация изменится…
– Я непременно вам сообщу! – пообещал я. – Всего доброго. Привет родной поликлинике!
И повесил трубку, пока Полина Осиповна не стала сватать мне какого-нибудь внучатого племянника в преподаватели физкультуры. С нее станется. Представляю, какой фурор произведет мой треп в школе, где работает ее Катя. Три тысячи фунтов – это более четырех с половиной тысяч долларов! Неплохая зарплата.
Упоминание об Англии вызвало желание послушать что-то из старого английского рока. Я покопался на полке с дисками и нашел альбом «Rare Bird» сорокалетней давности. Да, у меня устаревшие, чуть ли не патриархальные вкусы, и я горжусь этим.
Поворотом ручки я переключился на шестую песню от начала и упал в кресло – наслаждаться.
- Now when you climb
- Into your bed tonight
- And when you lock
- And bold the door
- Just think of those
- Out in the cold and dark
- Cause there’s not enough love to go ‘round
- And sympathy
- Is what we need my friend
- And sympathy
- Is what we need
- And sympathy
- Is what we need my friend
- Cause there’s not enough love to go ‘round
- No there’s not enough love to go ‘round…[2]
- Перевод:
- «Забираясь в свою постель
- И запирая
- Надежные двери,
- Подумайте о тех,
- Кто находится на улице,
- В холоде и мраке,
- Им не достаточно любви…
- И симпатии,
- Это то, что нам нужно, друг мой.
- И симпатии,
- Это то, что нам нужно.
- И симпатии,
- Это то, что нам нужно, друг мой.
- Им недостаточно любви,
- Нет, им недостаточно любви…
Раздался стук в стену – сосед Дмитрий Павлович напоминал мне о том, что приличные люди в десятом часу вечера слушают музыку через наушники. В наушниках – так в наушниках, я ничего не имею против.
Радионаушники я покупал на Савеловском рынке. Перемерил все, что было в наличии, методично доведя продавца до белого каления, и в итоге купил то, что надо: наденешь их, и не чувствуешь. Как-то раз я даже в этих наушниках и заснул…
В субботу я отдыхал столь интенсивно (встреча с бывшими однокурсниками – это всегда тяжелое испытание для головы и печени), что чуть было не проспал конференцию. Страшно представить, что бы могло случиться, не явись я вовремя и не расскажи о преимуществах нашей гимназии, да еще с медицинской точки зрения. Наверное, гимназия потеряла бы всех своих учеников, не иначе. Это я так, утрирую.
Время начала конференции по каким-то неведомым мне причинам переносилось четыре раза – то ли не могли выкроить «окно» телевизионщики, то ли не могли собраться корреспонденты. В конце концов остановились на десяти часах – раньше сядем, раньше закончим. Разумеется, Эмилия Леонардовна строго-настрого предупредила меня, чтобы я ни в коем случае не опаздывал. Электричка, мол, ждать не будет.
Я пришел без четверти десять и был очень удивлен, увидев у главного входа курящего Юру.
– Что ты вытаращился? – вместо «здравствуй» спросил он. – Не видел, как люди курят?
– Видел… Но…
– Я еще и пью иногда, – подмигнул Юра. – А правила сегодня не действуют – воскресенье, день без правил.
– Ты тоже будешь выступать?
– Нет, какое там. Я и моя команда обеспечиваем застолье. Так, по мелочам – вроде фуршета. Надо же угостить дорогих гостей…
– А они уже собрались?
– Пока никого. – Юра аккуратно затушил окурок о край урны. – Но Эмилия Леонардовна уже час как здесь.
– Где же все остальные? – я посмотрел на часы. – Время без десяти.
– К двенадцати подтянутся, – успокоил меня Юра. – Иди, покажись на глаза начальству и топай ко мне.
– Зачем?
– Ну, я думаю, что чашечка кофе и парочка бутербродов заметно скрасят твое ожидание…
Ожидание растянулось на три чашки кофе и семь бутербродов с ветчиной, сыром и зеленью. Заодно я узнал все последние гимназические сплетни.
– Ты какой-то странный, – сказал Юра. – Торчишь целыми днями в своем кабинете, кроме столовой никуда не выходишь. Тебя считают букой.
– Куда же мне выходить?
– Да хотя бы в учительскую заглянуть – пообщаться с народом. Неужели тебе не бывает скучно?
– Согласно должностным обязанностям я должен быть в кабинете…
– Согласно должностным обязанностям мы все много чего должны делать. – Юра посмотрел на меня как на идиота. – Видел бы ты мою должностную инструкцию! Скажи медсестре, что ты пошел в учительскую, и все. Кстати, вот тебе хороший повод для того, чтобы окончательно влиться в коллектив – в четверг день рождения у Аси Агеевой… Знаешь такую?