Шесть масок Владимира Путина Хилл Фиона

Полного ответа на этот вопрос пока не прозвучало. И это при том, что Владимир Путин является наиболее значимой политической фигурой в России на протяжении более пятнадцати лет, с тех пор как он стал вначале премьер-министром, а затем и президентом страны в 1999–2000 годах. Однако на протяжении всех этих лет никакие дополнительные факты его прошлого, кроме тех, что были доступны в ранних биографиях, так и не стали достоянием общественности. Согласно этим данным, Владимир Путин родился в Ленинграде в октябре 1952 года и был единственным выжившим ребенком в семье. Детство свое Путин провел в родном городе, где вначале серьезно занимался самбо, а затем и дзюдо. После школы Путин поступил на юридический факультет Ленинградского государственного университета; окончив его в 1975 году, он начал служить в КГБ. В 1985-м, после годичных курсов в Академии КГБ в Москве, Путин был направлен в Дрезден в тогдашней ГДР. В 1990 году, почти перед самым распадом СССР, его отозвали обратно в Ленинград.

За время службы Путин занимал должность резидента и дослужился до чина подполковника. В 1990–1991 годах он перешел в «активный резерв» органов государственной безопасности и занял должность заместителя ректора ЛГУ. В это же время он стал советником одного из своих бывших преподавателей, Анатолия Собчака, оставившего университет ради кресла председателя Ленинградского городского совета.

Путин работал с Собчаком во время предвыборной кампании, после которой тот стал первым демократически избранным мэром Санкт-Петербурга. После этого Владимир Путин возглавил городской комитет по внешним связям. Официально Путин покинул ряды КГБ в августе 1991 года.

В 1996 году, когда мэр Собчак проиграл выборы, Владимир Путин перебрался в Москву, где начал работать в кремлевской администрации, в департаменте по управлению имуществом.

В марте 1997-го Путин получил должность заместителя главы Администрации президента. Круг его обязанностей непрерывно расширялся, пока в июле 1998 года его не назначили главой ФСБ. Год спустя, в августе 1999-го, он стал вначале первым заместителем премьера, а затем и премьер-министром при президенте Борисе Ельцине, который к тому же назвал его своим возможным преемником. В конце концов, после того как Ельцин ушел в отставку, 31 декабря 1999 года Путин стал исполняющим обязанности президента России. Официальное избрание произошло в марте 2000-го. Путин был президентом два срока подряд, с 2000 по 2008 год, пока не сложил с себя полномочия – конституция Российской Федерации не допускает занимание одним человеком поста президента три срока подряд. При этом Путин был назначен премьер-министром. В марте 2012 года он снова выиграл президентскую гонку, но на этот раз занял эту должность до 2018 года, благодаря тому что в декабре 2008 года президент Дмитрий Медведев внес изменения в конституцию, увеличив президентский срок до шести лет.

Все эти факты можно легко найти в книгах или газетных статьях. Конечно, есть некоторые расхождения между источниками по поводу конкретных дат и точного описания карьерных движений. Большинство таких лакун относятся ко времени службы Путина в КГБ, но неизвестны также многие детали его работы в Ленсовете, а кроме того, неясно, как долго он пребывал в «активном резерве» КГБ в начале 90-х. Персональная информация, учитывая масштаб Путина как общественной фигуры, довольно скудна. Отдельные события его детства, брак в 1983 году с женой Людмилой, рождение двух дочерей (Марии и Екатерины) в 1985 и 1986 годах, отрывочные сведения о дружеских отношениях с представителями ленинградского истеблишмента – вот, пожалуй, и все.

Его супруга и до развода, как и его дочери, как и прочие родственники, практически всегда находилась в тени. Часть информации о нем, бывшая доступной в начале его президентства, сейчас закрыта, а оставшиеся сведения искажены инсинуациями и слухами. Некоторые материалы, относящиеся к печально известному «продуктовому скандалу» 90-х, чуть не положившему конец едва начавшейся политической карьере Путина, подчищены, так же как и большинство людей, имевших к ним доступ. Когда дело касается мистера Путина, мало какую информацию можно назвать точной, подтвержденной или надежной.

В результате некоторые обозреватели заявляют, что Путин безликий, бессмысленный и бездушный. Он – «человек из ниоткуда». На самом деле, как человек, занимавший посты премьер-министра и президента, Путин превратился в великолепного «политического актера». В течение последних нескольких лет его PR-команда тщательно поработала с его имиджем, изобразив президента во множестве ипостасей: от охотника на крупную дичь и защитника дикой природы до аквалангиста и байкера. Даже шансонировать в ночном клубе заставили. Лидеры иностранных держав, известные своей вызывающей манерой одеваться или предпочитающие национальные одежды деловым костюмам: Фидель Кастро и Уго Чавес с их военным стилем, Ясир Арафат с его неизменным бедуинским платком, Муаммар Каддафи с халатом и шатром, Хамид Карзай, тщательно подбирающий элементы национальной одежды племен Афганистана, и Юлия Тимошенко с ее деревенской прической – Владимир Путин превзошел их всех. Бесчисленные образы, в которых он появлялся перед объективами журналистов или представителями различных социальных групп, впечатляют: например во время кризиса с пожарами в Подмосковье в 2010 году он изображал из себя пилота пожарного самолета. Все это было бы невозможным без неисчерпаемых гардеробных Кремля и усилий реквизиторов.

Костюмерная Кремля

Ужимки мистера Путина напоминают широко известную в Великобритании детскую книгу и снятый по ней мультипликационный сериал «Mr. Benn». Каждое утро мистер Бенн, ничем не примечательный англичанин в котелке и деловом костюме, идет по своей улице и заходит в волшебный магазин карнавальных нарядов, который содержит усатый человек в турецкой феске. Хозяин магазина затаскивает мистера Бенна в примерочную, где тот обряжается в подготовленный торговцем костюм, выходит в потайную дверь и «примерят на себя» новую, связанную с костюмом, личность. В каждой серии Мистер Бенн встречает различных людей и помогает им решать их проблемы, пока по воле владельца лавки не возвращается назад в скучную реальность. В начале каждой серии можно увидеть «колесо фортуны», с помощью которого определяется костюм и, соответственно, приключение[2]. Путинская вертушка, помещенная на обложку этой книги, как раз и отсылает нас к заставке «Мистера Бенна». Подобно своему аналогу из мультфильма мистер Путин с помощью своего пресс-секретаря Дмитрия Пескова (с усами, но без фески) и небольшой группы посвященных словно по волшебству отправляется навстречу приключениям, некоторые из которых по странному стечению обстоятельств пересекаются с таковыми из мультфильма. Во время этих приключений Путин уверенно носит костюм и виртуозно играет роль, сохраняя невозмутимый вид.

Владимир Путин и его PR-команда, внимательно отслеживая реакцию общественности на каждый эпизод, быстро узнают о недостаточной привлекательности или, наоборот, о восторженном приеме той или иной сцены этой неприкрытой постановки[3].

В то же время русская интеллектуальная элита, а также политическая оппозиция и иностранные комментаторы не являются целевой аудиторией для всех этих спектаклей. Каждый эпизод сериала «Мистер Путин» имеет свое значение, которое определяется с помощью исследования общественного мнения. Поэтому каждая «серия» направлена на конкретную и довольно узкую социальную группу. Пресс-секретарь Песков признал этот факт на встрече с журналистами в августе 2011 года, после того как Путин погружался на дно Черного моря с аквалангом и нашел там подозрительно хорошо сохранившуюся амфору[4].

Сам Путин утверждал в каком-то из своих биографических интервью, что одним из главных своих достоинств считает умение быть доходчивым. В данном конкретном случае – для русских, его основной аудитории. И у него это получается – они видят его таким, каким хотят видеть, а не таким, какой он на самом деле. Подобные представления изображают Путина настоящим русским героем, способным справиться с любыми трудностями. Это одно из обстоятельств, объясняющих, почему Владимир Путин, по опросам общественного мнения, является самым популярным политиком в течение большей части текущего десятилетия.

Персонализированная политика

Представления, разыгрываемые для общественности, подчеркивают, что политическая система, которую Путин построил вокруг себя, сильно персонализирована. Ее законность и стабильность сильно зависят от личной популярности Путина. Русская экономика и политическая система базируются на персональных и неформальных взаимоотношениях. Небольшая группа доверенных людей из ближнего окружения Путина, насчитывающая едва ли три десятка человек, определяет принятие ключевых решений. Еще выше находится «внутренний круг», состоящий из полудюжины персоналий, теснейшим образом связанных с Путиным совместной работой на протяжении двадцати лет. Большинство из них знакомы президенту еще по Санкт-Петербургу. По-настоящему все решения принимаются именно этими людьми, в то время как официальные институты власти в России все больше теряют влияние.

В этой системе мистер Путин видит себя в несколько идеализированной роли генерального директора «корпорации «Россия». В реальности же его стиль управления больше похож на стиль дона мафиозной семьи. С одной стороны, каждый участник является независимым игроком, с другой – каждый встроен в систему неформальных отношений, от которой зависит попадание на престижные посты, целая пачка возможностей и привилегий, включающая в себя и способы самообогащения. В качестве регулирующих механизмов, обеспечивающих правила игры, выступают связи и угрозы, а не положительные стимулирующие мотивы. Ключевые игроки собирают и накапливают компромат, который может быть использован как средство давления на любого в правительстве или вне его. «Гендиректор» Путин – совсем не руководитель прозрачной общественной компании, он, скорее, глава совета директоров ЗАО, неподотчетный никому за пределами круга избранных. Тем не менее у этого стиля управления возникли определенные проблемы. После думских выборов декабря 2011 года люди вышли на улицы Москвы, Санкт-Петербурга и других крупных городов и заявили о своих правах акционеров, потребовав от «генерального директора» Путина ответить за ошибки «корпорации «Россия».

После того как Путин впервые занял президентское кресло в 2000 году, «внутренний круг» разработал массу специальных механизмов, подобных PR-команде, для создания обратной связи с разнообразными электоральными группами страны и отслеживания общественного мнения. Путин и его политическая система базируются на регулярных парламентских и президентских выборах, но в реальности Кремль заблокировал политическую конкуренцию в стране, всячески продвигая доминирующую партию «Единая Россия», контролируя оппозиционные партии и выводя из игры наиболее харизматичных лидеров оппозиции. Мистер Путин также фактически «монополизировал» националистическую и религиозную тематику, перехватив в этом поле инициативу у групп, которые могли бы формировать альтернативные каналы мобилизации общественного мнения.

Непрерывные выборы Путина

Для поддержания персональной популярности Путина в народе его команда немедленно реагирует на малейшее изменение обстановки. «Перманентные выборы» приобрели дополнительное значение в начале нулевых, когда череда «цветных революций» смела непопулярных лидеров в Грузии, на Украине и в некоторых других бывших советских республиках. «Арабская весна» 2011 года, приведшая к свержению авторитарных режимов в Северной Африке и на Ближнем Востоке, включая те, что имели тесные связи с Москвой, явилась еще одной встряской. Через непрерывно проводимые опросы и голосования, а также ежегодные сеансы общения с прессой в прямом эфире Путин и его администрация пытались оценить настроения общества. Почти сразу за этим следовали попытки разрешить наиболее острые проблемы, которые могли стать точками концентрации недовольства и заставить народ выйти на улицы.

На протяжении всех нулевых активная манипуляция средствами массовой информации, начиная с телевидения и газет и заканчивая Интернетом, стала характерной чертой русской политической системы. Но, в отличие от китайского правительства, Кремль не торопится вводить жесткую цензуру в Интернете. Вместо этого власти предпочитают заполнять информационное пространство своим контентом, для чего сотрудничают с существующими информационными площадками или даже создают новые. Крупные бизнесмены (так называемые олигархи), близкие к власти и извлекавшие из подобной тактики правительства дивиденды, вошли в результате в число богатейших людей планеты и проникли на глобальный информационный рынок. Люди из ближайшего окружения Путина держат страницы критически настроенных комментаторов и наиболее заметных блогеров в закладках своих интернет-браузеров. Для противостояния диссидентам и критикам режима (как внутри России, так и за рубежом) путинская команда собрала специальную кремлевскую фокус-группу. Проводятся тренинги для блогеров, поддерживающих правительство. Кроме того, для выработки наиболее оптимальной медиастратегии Кремль заключил контракты с российскими и международными компаниями, занимающими ведущие позиции на рынке PR-услуг. В течение большей части 2011 года правительство делало очень многое для того, чтобы в России не повторились события египетской площади Тахрир и «Арабской весны».

К осени 2011 года политический бренд «Владимир Путин» стал выдыхаться. Формальное объявление о его готовности принять участие в президентских выборах, сделанное 24 сентября 2011 года, было воспринято обществом совсем не однозначно. В 2007–2008 годах Путин заключил соглашение со своим давним коллегой Дмитрием Медведевым о тандемном разделении властных функций: последний продвигался на пост президента России, в то время как первый занимал пост премьер-министра. Выдвижение Медведева вызвало определенный скептицизм в русском обществе. Мистер Путин по-прежнему крепко держал в руках бразды правления.

Тем не менее Медведев и его политические консультанты развернули бурное обсуждение будущего России и создали в обществе атмосферу грядущих перемен и ожидание возможных крупных реформ, способных сделать экономическую и политическую систему страны более открытой. В кругах русской элиты резкое понижение Медведева в 2011 году посчитали шагом назад. Выборы в Государственную думу 4 декабря 2011 года показали растущее чувство неудовлетворенности системой среди различных слоев населения России, особенно осуждались те действия правительства, которые были связаны с «Единой Россией», номинально – правящей партией. «Единая Россия» сохранила свое большинство в Думе, но при этом ее популярность в народе упала значительно ниже ожидаемых 50 %. Это снизило легитимность «ЕР» и запятнало политический образ Путина на период до президентских выборов 2012 года.

Время меняться?

События, последовавшие за декабрем 2011-го, заставили команду Путина понять, что пришло время переосмыслить происходящее и направить свои усилия в новое русло. За последнее десятилетие население России стало гораздо лучше разбираться в политике, вдобавок чаяния народа изменились. К этому моменту русские вошли в число наций с наиболее развитыми социальными сетями. Количество источников информации, неподконтрольных государственным СМИ, выросло. А в декабре 2011-го Интернет, мобильные телефоны, портативные видеокамеры и «Твиттер» сыграли важную роль в поиске и огласке нарушений, произошедших во время парламентских выборов. Десятки тысяч людей, в основном «белые воротнички», вышли на улицы Москвы и Санкт-Петербурга, показав, что политику в России можно делать и по-другому.

Чтобы понять, как противостоять этой волне недовольства, особенно на фоне приближающихся президентских выборов, кремлевской администрации потребовалось изрядно потрудиться. Путину и его команде пришлось сделать все возможное, чтобы удержать его рейтинги и привести избирателей в кабинки для голосования. Чтобы избежать пугающего призрака второго тура голосования, Путину требовалось получить подавляющее преимущество уже в первом. Для всех было совершенно ясно, что Россия изменилась и развилась с той поры, когда Путин оказался на вершине ее политической пирамиды в 1999–2000 годах. Наиболее уместными вопросами в сложившейся ситуации стали следующие: «Является ли мистер Путин по-прежнему человеком, наиболее подходящим для руководства Россией в следующем десятилетии?» и «Развивался ли он и менялся ли вместе со страной?».

В этой книге мы соглашаемся с идеей о многоликости Путина, созданной отчасти для пиара, и пытаемся создать его цельный образ, чтобы ответить на эти вопросы. Вместе с тем мы утверждаем, что разоблачение этих множественных «реальных Путиных» требует взгляда за кулисы медийных постановок и преднамеренно созданных фальшивых личин, из которых, собственно, и составлен его политический портрет. На протяжении почти всей первой декады ХХI века президент России демонстрировал свои выдающиеся актерские способности на политической сцене страны. Можно сказать, что источником этих способностей является не искусственная наигранность, а совокупность шести «личностей»-образов, которые мы и рассмотрим в этой книге. Мы назвали их так: «Государственник», «Человек истории», «Специалист по выживанию», «Чужак (аутсайдер)», «Рыночник» и «Резидент». Мы в подробностях разбираем каждый из перечисленных образов, выделяя основные элементы, развитие и корни в истории, культуре и политике России. Делаем мы это не для того, чтобы повесить на эти образы ярлыки и сказать, что они единственно верные, а с целью использовать их для понимания того, кто и что есть Владимир Путин, если рассматривать его как совокупность этих «личностей».

Мы начнем с трех базовых сущностей – «Государственника», «Человека истории» и «Специалиста по выживанию». Данные определения можно применить не только к Путину, но и к большой группе российских политиков, его ровесников, чья карьера стартовала в советские времена и кто сделал первые шаги на политической сцене в начале 90-х. Эти три образа определили взгляд Путина на государственность, его политическую философию и его действия во время первого президентского срока. Внутреннее содержание «Государственника», «Человека истории» и «Специалиста по выживанию» обусловили 90-е годы XX века – первое десятилетие Российской Федерации как самостоятельного независимого государства, когда в результате распада Советского Союза страна погрузилась в пучину экономического кризиса, а Москва потеряла власть над бывшими союзными республиками, включая те территории, которые были когда-то частью Российской империи.

Путин начал свое правление, заняв должность исполняющего обязанности президента, с подробного исследования уроков 90-х и оглашения программы, что он будет с этим наследием делать. Во время президентской кампании 2012 года Путин снова вернулся к некоторым тезисам этого исследования. Он часто делал прямые отсылки к тому, что он называл «хаосом 90-х». При этом Путин резко противопоставлял этот период десятилетию экономической и политической стабильности, которое он, по его собственному мнению, принес стране, заняв президентское кресло. Всю президентскую кампанию он провел под эгидой противостояния прошлому, 90-м, а не другому кандидату. Мистер Путин ясно видит свое президентство как продукт 90-х и как ответ на них. И поэтому, перед тем как перейти к детальному разбору его первых трех образов, мы предлагаем вам краткий обзор некоторых событий того десятилетия, имеющих наибольшее отношение к президентству Путина.

Вторая часть книги посвящена трем другим образам, характерным именно для Путина: «Чужак», «Рыночник» и «Резидент». Их анализ позволяет наиболее ярко и экономно отобразить присущую именно ему совокупность навыков и жизненного опыта. Как мы попробуем объяснить читателю, именно этот набор образов и привел Владимира Путина в Кремль в 1999–2000 годах. Со временем, конечно, они немного устарели, но все же глубоко вросли в жизнь и карьеру Путина еще до его прихода в Кремль. Эти три образа давно не обновлялись и не совсем соответствуют изменениям, произошедшим в России за те десять лет, что Путин возглавлял страну. Они также не вполне подходят для национального политического лидера. В то же время, происходя из советского прошлого России, они позволяют Владимиру Путину очень эффективно действовать, оставаясь в тени, «за сценой».

Тот факт, что ключевые образы, которые эксплуатирует Путин, тесно связаны с его прошлым, так же как с прошлым России, становится заметным для все большего числа русских. Это – источник слабости господина Путина и фундаментальная уязвимость всей системы управления, которую он построил вокруг себя. Ключевые элементы этих трех образов не позволили господину Путину установить связь с теми гражданами России, что вышли с протестами на улицы после парламентских выборов 2011 года и президентских 2012-го.

Контекстный портрет Владимира Путина

Цель этой книги не в написании полной биографии или комплексном исследовании всего, связанного с Владимиром Путиным. Несмотря на то, что частная жизнь оказывает влияние на образ мышления человека и его взгляды, мы не стали углубляться в семейные обстоятельства Владимира Путина и исследовать круг его близких друзей. Мы также не собираемся заниматься критическим разбором многочисленных историй о нем и попробуем не повторять то, что написано в других биографиях и аналитических работах. В результате многие важные и устойчивые тайны о Владимире Путине, включая конкретные обстоятельства его прихода к власти в качестве президента России, мы детально рассматривать в этой книге не будем. В течение трех коротких лет, с 1997 по 1999 год, его последовательно продвигали с одного высокого поста на другой, еще более высокий. Начав с должности заместителя начальника президентского штаба, он затем стал директором ФСБ, премьер-министром и, наконец, исполняющим обязанности президента. Существует множество противоречащих друг другу версий, почему именно господин Путин стал преемником Бориса Ельцина в 1999 году. Многочисленные истории на тему «Кто выбрал Путина?» явились одной из причин написания этой работы, причем именно в том конкретном виде, как она есть. Все версии, включая изложенные самим Ельциным в его мемуарах «Полуночные дневники» (Midnight Diaries)[5], о том, кто же принял решение, что Путин станет преемником Бориса Николаевича, базируются на ретроспективных расчетах. Практически нет никаких выводов, сделанных из действий и заявлений того времени. Даже позже, когда информация подобного рода стала доступной, мы не узнали, что же на самом деле происходило за кулисами российской политической сцены в то время. Совершенно ясно, что многие заявления, сделанные постфактум, служат собственным целям, поскольку принадлежат они людям, пытающимся приписать себе в заслугу действия, имевшие колоссальное значение для России.

Вместо того чтобы тратить время на разбор событий того времени и попытки анализа, кто мог или не мог повлиять на решение о назначении Владимира Путина преемником Бориса Ельцина, мы разбираем и анализируем самого Путина. Мы решили сфокусироваться на сериях малозаметных деталей в его биографии, из которых, собственно, и формируется история его жизни. Мы также заостряем внимание на собственных заслугах Путина в достижении того места, где он находится сейчас. В одном мы уверены совершенно точно – Путин сам построил свою судьбу, удачно эксплуатируя все шесть своих образов. Мы не отрицаем влияние элементов случая на его восхождение к власти, так же как не отрицаем существование тех, кто помогал ему, – людей, думавших в то время, что он «их человек», способный лоббировать их интересы. Но главным в биографии Путина является то, что сделал он сам, а не кто-либо еще.

Как хороший резидент КГБ, Владимир Путин держал свои амбиции глубоко внутри. А как большинство амбициозных людей, он не упускал возможности воспользоваться случаем. Господин Путин очень внимательно выбирал людей, способных помочь его карьере. Он изучал их, укреплял профессиональные и личные связи, оказывал им услуги и манипулировал ими. Он позволял и даже активно поощрял недооценивать себя, в то же время тщательно и незаметно режиссируя очередной шаг к новой, все более влиятельной должности, постепенно концентрируя в своих руках все больше реальной власти. Вместо написания очередной книги из категории «Кто есть кто в политическом окружении Владимира Путина» мы просто показываем некоторых людей, сыгравших важную для него роль в те или иные моменты. В число этих персон входят и те исторические фигуры, чьи биографии и идеи Путин использовал и приспосабливал для своих целей. Сюда же можно включить и несколько человек из его ближайшего окружения, отношения с которыми и роль, что они играют в жизни страны, подчеркивают связи, использованные (и созданные) Путиным, чтобы занять пост президента. И, что гораздо важнее, президента, имеющего достаточно власти, чтобы добиваться своих целей. Впрочем, ни одна из этих связей не гарантировала, что он займет высший пост в стране.

Для многих людей наиболее важными из всех историй про Путина являются те, что посвящены его личному богатству и масштабам коррупции среди членов «внутреннего круга» верхушки «корпорации «Россия». Многие из этих историй восходят еще к тем временам, когда Путин работал в Санкт-Петербургской мэрии. В них упоминается его семья, и они часто появляются на страницах как российских, так и западных средств массовой информации. Тем не менее даже самые правдиво звучащие из них очень слабо подтверждены документально, несмотря на то что крупнейшие международные финансовые организации проводили серьезные расследования путей сокрытия коррупционных доходов[6]. У нас нет ни малейшего намерения брать на себя все технические трудности, связанные с отслеживанием мнимых «грязных денег» мистера Путина, так же как и желания в дальнейшем обсуждать эту тему. Как мы показываем в этой книге, существуют косвенные доказательства (вроде дорогих костюмов и часов) того, что роскошь обыденной жизни Путина превосходит то, что ему положено официально. Люди, связанные с русским президентом тесными и долговременными отношениями, сейчас занимают весьма серьезные позиции в экономике России и входят в число богатейших людей не только страны, но и мира. В своих интервью они откровенно рассуждают о связях, существующих между ними, той роли, которую они играют в экономике страны, и своих деньгах. Вполне вероятно существование и политических причин, по которым Путин демонстрирует свою личную финансовую состоятельность. И действительно, некоторые из статей, опубликованных в русской прессе, так же как и предположения, высказанные нашими российскими коллегами, указывают, что Путин сам вполне может поддерживать слухи о своем супердостатке, дабы обуздать политические амбиции русских бизнесменов-миллиардеров.

Даже если Владимир Путин обогатился сам и помог сделать это людям, его окружающим, мы не верим, что личное обогащение – его основной мотив, и важно понимать, что же помимо этого оказывает влияние на его действия как главы России. Основная цель нашего анализа – представить читателю портрет мировоззрения Путина, его взглядов, а также индивидуальные особенности или «образы», из которых это мировоззрение состоит. Личность Путина, так же как и любого другого человека, – сплав, сложившийся на основе жизненного опыта. «Образы» Путина параллельны, а не последовательны. Они переходят один в другой и не взаимоисключают друг друга. Для кого-то другого они могут быть рассортированы в ином порядке, нежели это сделано в данной книге. Наименее оригинальные образы, такие как «Государственник», «Человек истории» и «Специалист по выживанию», можно, например, свести в один в силу того, что они во многих аспектах пересекаются и имеют массу общего. Тем не менее между ними есть ключевые отличия, которые мы хотели бы выделить.

Общее отношение Путина к жизни сформировано под влиянием многих факторов – советская среда, в которой он вырос, жил и работал; его персональный интерес к русской истории и литературе; его юридическое образование, полученное в Ленинградском государственном университете; образование, полученное им как офицером КГБ; его служба в Дрездене в ГДР; опыт, приобретенный во время работы в мэрии Санкт-Петербурга в начале 90-х; начало его московской карьеры в 1996–1999 годах и его нахождение на вершине политической пирамиды России с 2000 года.

Вместо того чтобы копаться во всех этих историях и пытаться анализировать полученный Путиным опыт, мы построили повествование, базируясь на известных фактах его биографии, публичных заявлениях, сделанных на протяжении более десяти лет, и не в последнюю очередь на наших собственных впечатлениях, появившихся после встреч с ним в рамках Валдайского дискуссионного клуба[7].

Нам не известно, кто конкретно выбрал Владимира Путина в качестве преемника Бориса Ельцина в 1999 году, мы не знаем, чем он конкретно занимался во время его шестнадцатилетней карьеры в КГБ. Однако мы знакомы с обстановкой в данной организации в то время, когда он там служил. Так, например, мы исследовали карьеры, научные работы и мемуары таких руководящих работников КГБ, как Юрий Андропов и Филипп Бобков, формировавших лицо этой организации и, соответственно, Путина в то время.

Путин постоянно ссылается на 90-е как на «время проблем», как на антитезу его президентству и премьерству. И хотя мы не знаем точно, что Путин думал в период с 1990 по 2000 год, нам известно многое о событиях, происходивших в то время, в которых принимали самое непосредственное участие люди из его окружения. У нас также есть достаточные доказательства в виде его собственных статей и выступлений периода с 1999 по 2012 год, где можно четко различить концепции и политическую риторику 90-х. Если коротко, то, даже если не имеем доказательств, что делал или говорил сам Путин в тот или иной отрезок времени, мы знаем, что близкие к нему люди делали и говорили в то же самое время. И мы фокусируемся на том, что можно считать наиболее достоверным в каждом конкретном случае, и пытаемся извлечь информацию, связанную с одним из «образов» Путина.

В финальной главе мы объясняем, почему нынешняя политическая система в России лучше всего доступна для понимания как комбинация шести «образов» Путина и комплекса его личных и профессиональных связей, сформированных им за несколько десятилетий деятельности в Санкт-Петербурге и Москве. Когда Путин приехал в Москву в 1996 году, чтобы занять пост в Администрации президента, он не появился из ниоткуда. Со всей очевидностью, он прибыл из Санкт-Петербурга. И из окружения тогдашнего мэра этого города Анатолия Собчака, с которым Путин начал общаться еще в 70-е, когда учился на юридическом факультете ЛГУ, где Собчак читал лекции. Снова на его орбите Владимир Путин появился в 1990 году, когда руководители в КГБ направили его на работу в этот университет. Свойства характера вскоре сделали Путина ключевой фигурой команды Собчака, как раз в то время, когда бывший профессор юриспруденции начал борьбу за пост мэра Санкт-Петербурга. В силу его личностных качеств и особенно (что часто считают неприличным) навыков резидента КГБ ставший мэром Собчак и его ближайшие помощники посчитали Путина идеально подходящим на роль человека, отвечающего за соблюдение неписаных правил и наблюдающего за коррупционными делишками «дикого капитализма» 90-х. Путин стал широко известен как «фиксер[8] Собчака», при этом некоторые его действия проложили ему путь в Москву и во власть.

Некоторые комментаторы изображают историю становления мистера Путина премьер-министром и президентом как трагический сбой в траектории движения постсоветской России 90-х к демократии и свободному рынку. Сам Владимир Путин видит эту траекторию иначе. Для него страна тогда вошла в штопор. Для него возвышение до поста президента страны в 1999 году было логической кульминацией и ответом на серию фатальных (и даже роковых) ошибок, сделанных российскими политиками на протяжении этого смутного десятилетия. Его политика для первого срока – явный ответ на 90-е. Его цель, как он сам неоднократно заявлял, – исправить ошибки и вернуть России ее величие.

Начало 90-х годов XX века связано с великими социальными потрясениями, последовавшими вслед за распадом Советского Союза, попытками радикальных экономических реформ и наметившейся враждебностью между амбициозным русским парламентом и слабым президентом. В годы, предшествовавшие появлению Путина в Москве, фракционная грызня и бесконечные перетасовки правительства давали полное ощущение, что президент Ельцин выпустил события из-под контроля. В 1993 году по приказу Бориса Ельцина началась осада здания парламента, целью которой было поставить бунтующих законодателей на колени и привести их в подчинение исполнительной ветви власти.

В 1994-м Ельцин начал жестокую и безуспешную внутреннюю войну с пытающейся добиться независимости Чечней, вылившуюся в итоге в кровавое противостояние, затянувшееся почти на два десятилетия и породившее существующее и поныне повстанческое движение на Северном Кавказе.

В 1996 году, чтобы удержать своего больного и ставшего непопулярным лидера в Кремле, команда Ельцина провела «грязную» предвыборную кампанию. Они заручились поддержкой олигархов – ведущих игроков в только зародившемся русском частном бизнесе, что привело к тому, что пионеры рыночной экономики получили возможность манипулировать политиками и принялись сражаться между собой за бывшую госсобственность. С этим же периодом связаны многочисленные провалы в русской внешней политике как на Балканах, так и на постсоветском пространстве. Все это вместе создало в обществе ощущение разрухи, граничащей с полным хаосом.

Среди русской политической интеллектуальной элиты, не важно, включенной во властные структуры или нет, получила распространение идея, что русское государство свалилось в очередное Смутное время. Именно эту концепцию Путин широко использовал, когда принял на себя обязанности президента в 1999–2000 годах. Русское Смутное время – исторический период с конца XVI по начало XVII века, когда после смерти последнего царя династии Рюриковичей последовали многочисленные восстания, голод и вторжение иноземных захватчиков. Этот период длился до установления новой династии Романовых. Критики Бориса Ельцина сравнивали его с печально известным Борисом Годуновым, исполнявшим де-факто обязанности регента в Смутное время. Делались также отсылки к другим периодам политической нестабильности в истории страны: периодам правления Петра Первого и Екатерины Великой в XVIII веке, последствиям восстания декабристов в начале XIX века и длительному отрезку с многочисленными революционными выступлениями от 1860-х до начала Первой мировой войны, закончившемуся революцией 1917 года[9].

1 января 1992 года президент Ельцин начал амбициозную экономическую реформу, целью которой была перестройка доставшейся России в наследство от СССР системы в современную рыночную. Эта попытка, получившая название «шоковой терапии», была проведена по образцу, уже опробованному в Польше и других бывших странах коммунистического блока. Основными пунктами программы были: отмена централизованного планирования производства, приватизация государственных предприятий, быстрая либерализация цен, жесткое урезание бюджета, направленное на восстановление положительного сальдо. Вне всякого сомнения, для населения России, на протяжении десятилетий знавшего только фиксированные цены, пожизненную гарантию занятости и систему социального обеспечения, сопровождавшую их от колыбели и до могилы, эти реформы стали шоком. Поскольку одномоментно цены практически на все товары перестали регулироваться государством, они вполне предсказуемо взлетели до беспрецедентного уровня. Все семейные накопления превратились в ничто. В распоряжении правительства не было никаких резервов, чтобы компенсировать эти потери. Предприятия остались без государственных заказов, а их руководители не имели ни навыков, ни времени, чтобы найти альтернативных потребителей, так что просто останавливали производство[10]. Выросла безработица.

При этом режим жесткой экономии не выправил финансовое положение правительства. Дефицит бюджета рос как на дрожжах, в то время как правительственные службы разваливались. Ельцинская команда, состоявшая из политиков с академическим образованием, возглавляемая Егором Гайдаром, заверила президента и общественность, что все это ожидаемые трудности и скоро они закончатся. Выход из кризиса не за горами, а результатом станет процветание, превосходящее все, что было при советской власти. Выход – терапевтическая часть «шоковой терапии» – так и не наступил. Свирепствовала инфляция: в течение 1993 года цены в среднем росли на 20 % в месяц[11]. Росла и безработица. Экономика в целом переориентировалась с роста и развития на простое выживание. На бытовом уровне то же самое произошло и с семьями. Открыто царило беззаконие.

С самого начала Гайдару и его группе молодых экономистов пришлось принять на себя основной удар критики, связанной с экономическими и политическими последствиями реформ. Они стали целью для нападок консервативных фракций парламента и представителей промышленных кругов, выражавших интересы сторонников старого, советского стиля управления. К концу 1992 года команду Гайдара вывели из правительства и Борис Ельцин назначил премьер-министром Виктора Черномырдина, бывшего главу русской газовой промышленности и члена промышленного лобби. Несмотря на то, что парламенту Черномырдин виделся человеком, ратующим за снижение темпа проведения реформ, консерваторы продолжали оказывать давление на Ельцина. И хотя Гайдар больше не контролировал экономическую политику, русские парламентарии предъявляли Ельцину претензии по другим поводам, включая процесс принятия новой конституции страны. И парламент и президентская администрация соревновались, чья версия будет принята вместо советской конституции.

Президент против парламента

Политическое противостояние между законодательной и исполнительной ветвями русской власти дошло до того, что эффективное управление страной стало практически невозможным. В сентябре 1993 года Ельцин распустил существующий парламент и объявил, что выборы в новую нижнюю палату пройдут в декабре того же года. Кроме того, он сообщил, что новое образование отныне будет называться «Государственная дума», то есть так же, как в царские времена. Парламент ответил на это, назначив вице-президента Александра Руцкого, открыто вступившего в конфронтацию с Ельциным, исполняющим обязанности президента. Руцкой сформировал альтернативный кабинет министров в так называемом «Белом доме» – здании российского парламента. Противостояние пришло к своему кровавому концу 3 и 4 октября 1993 года. Сторонники парламента прошли маршем к «Останкино», московскому телецентру[12], и несколько человек погибли в результате столкновения с бойцами МВД. Утром 4 октября Ельцин приказал танкам русской армии открыть огонь по «Белому дому», чтобы заставить своего бывшего вице-президента и депутатов парламента сдаться. По официальным данным, сто сорок пять человек погибло и 800 были ранены во время штурма и в последовавших за ним уличных стычках.

События октября 1993 года стали самым кровавым политическим противостоянием в русской столице со времен революции 1917 года[13]. И они наложили свой отпечаток на многих политиков того времени, включая Путина. После окончания боев и проведения выборов президент Ельцин лишил новую Государственную думу многих функций, связанных с контролем за законотворчеством. Он переместил парламент с закопченных останков «Белого дома» в старое здание советских времен, символично расположенное в тени кремлевских стен. Пятна копоти со стен «Белого дома» смыли, сделали ремонт, и в здании разместилось русское правительство. В интервью британской газете «Гардиан» Глеб Павловский, бывший советник в Кремле и политический стратег, тесно работавший с Путиным во время его президентских и премьерских сроков и уволенный в 2011 году, отметил, что противостояние между Ельциным и парламентом сильно повлияло на Путина. Штурм «Белого дома» показал ему, до чего может довести разбалансированность власти в России. Потерпевших поражение просто поставят к стенке и пристрелят. «Путин всегда говорил: «Мы знаем… мы знаем, что как только мы попробуем сдаться, нас уничтожат». Он прямо заявлял: «нас поставят к стенке и казнят». И мы совершенно не хотели оказаться у такой стены. Вера в это была глубока и базировалась на очень жестком противостоянии 1993 года, когда Ельцин стрелял по Верховному Совету. При этом погибло гораздо больше людей, чем сообщалось официально, и Путин об этом знал»[14].

Новая конституция президента

К счастью для Путина, в 1993 году он был далеко как от Кремля, так и от стен «Белого дома». Он наблюдал столкновение Ельцина с парламентом, сидя в администрации мэра Санкт-Петербурга. Тем не менее его тогдашний начальник Анатолий Собчак был одним из основных создателей новой русской конституции[15], ставшей важнейшим документом для будущего президентства Путина. Приведя парламент к покорности, расстреляв его из пушек, Ельцин продавил принятие такой конституции, которая давала президенту страны и всей исполнительной ветви власти очень большие права в области как внутренней, так и внешней политики. В результате новая конституция ретроспективно оправдывала многие его действия (исключая силовые акции), направленные на подавление парламента. В руках такого президента, как Путин, старающегося сохранить доминирующее положение на политической сцене, она оказывалась очень сильным инструментом.

Процесс создания основного закона страны в 1993 году был тесно связан с предыдущими попытками написания конституции. Несмотря на бурное обсуждение разнообразных заимствований из зарубежных моделей, основные положения восходили еще к идеям, родившимся на закате царской России. Один из главных разработчиков конституции 1993 года Сергей Шахрай позже говорил, что заявления, будто при создании русской конституции в качестве образцов для вдохновения использовали западные конституционные модели – не более чем миф. За исключением, возможно, того факта, что президент России предполагался как «русский эквивалент королевы Британии»[16] (Великобритания, конечно, не имеет конституции в современном понимании этого термина, то есть как единого написанного документа, так же как и британский монарх не имеет реальной политической власти). Законом закрепленные права президента России значительно превосходят таковые у его коллег в США и Франции.

Катастрофа в Думе

Невзирая на случившееся кровопролитие и свои новые, больше подходящие абсолютному монарху, права, президент Ельцин обнаружил, что работать с Государственной думой ничуть не легче, чем со старым парламентом. В результате декабрьских выборов места в парламенте распределились среди партий, настроенных против реформ, включая Либерально-демократическую партию России (ЛДПР) и Коммунистическую партию Российской Федерации (КПРФ), и партий-реформаторов, таких как «Выбор России»[17] и Российская объединенная демократическая партия «Яблоко». Националистическая ЛДПР получила почти четверть (22,9 %) голосов, обойдя занявшую второе место «Выбор России» на 15 %[18]. Впоследствии Дума погрязла в дрязгах и конфликтах, как между фракциями, так и между персоналиями. Партии и блоки появлялись, трансформировались и распадались с ошеломляющей частотой, а некоторые парламентские дискуссии переходили в кулачные бои[19]. Подобные же сцены происходили и в региональных органах законодательной власти, например в Санкт-Петербурге. Десятилетие спустя Путин говорил об этих ужимках законотворчества с заметной неприязнью, отметив, что наблюдение регулярных драк сформировало у него крайне негативное мнение о политиках[20].

Весной 1995 года после долгих дебатов был принят новый закон, установивший дату парламентских выборов на декабрь этого же года, а президентских – на июль 1996-го. Так же, как это случилось в будущем, в 2011 году, Кремль столкнулся с неприятным «декабрьским сюрпризом» – оппозиционная Коммунистическая партия нанесла тяжелое поражение правящей партии «Наш дом – Россия», руководимой премьер-министром Виктором Черномырдиным и созданной для объединения «демократических» партий[21]. Как мы расскажем позже, Путин тоже был причастен к этому поражению, поскольку именно он руководил предвыборной кампанией НДР в Санкт-Петербурге. В результате он стал относиться к предвыборным играм еще хуже, чем прежде.

Ельцин, олигархи и выборы 1996 года

Последовавшие в 1996 году президентские выборы превратились в явное и очень близкое соперничество между Ельциным и Геннадием Зюгановым, лидером Коммунистической партии. Они проходили, как и все прочие, в два тура, что было сделано для сокращения числа кандидатов до двух, если никто не сможет набрать решающего перевеса в ходе первого тура. Зюганов прямо обещал, что если он выиграет выборы, то прекратит проводимые Ельциным экономические реформы и вернется к модернизированной советской системе. Этот судьбоносный момент стал для Ельцина его персональным «Смутным временем». Здоровье его пошатнулось – в промежуток между раундами он получил несколько инфарктов и исчез из поля зрения широкой общественности на довольно продолжительное время. Эти проблемы сложились с политическими трудностями правительства. Собственно говоря, подобные затруднения и создали предпосылки к последовавшему переезду Путина в Москву. Перед самыми выборами рейтинг доверия Ельцина упал до рекордно низких 3 %. Он рисковал проиграть Зюганову, если только его команда не сотворит политическое чудо, но ресурсов для полноценной общенациональной предвыборной кампании не имелось – сундуки Кремля были пусты. К тому же новые независимые СМИ затмили скучные «старые» государственные телеканалы, радиостанции и газеты[22].

Ельцинская команда договорилась о встрече с группой предпринимателей, чей бизнес был напрямую связан с проводимыми реформами. Они заработали свои состояния на финансовых операциях и владели «новыми» средствами массовой информации. В их число входили: Борис Березовский, глава ЛогоВАЗа, одного из крупнейших в России холдингов, владевший контрольными пакетами во многих СМИ, таких как телеканал ОРТ, «Независимая газета» и еженедельный журнал «Огонек»; Владимир Потанин, президент Онэксимбанка, третьего по величине активов банка страны; Михаил Ходорковский, возглавлявший финансово-промышленную группу Менатеп-Роспром; Владимир Гусинский, основатель Мост-банка и группы «Медиа-Мост»; Петр Авен, бывший министр, ставший банкиром; Михаил Фридман, президент Альфа-банка; и Александр Смоленский, руководивший Столичным банком сбережений (СБС)[23].

В обмен на большие пожертвования и доступ к СМИ Ельцин пообещал семи олигархам преференции на аукционах по приватизации контрольных пакетов акций основных предприятий нефтегазовой индустрии, металлургии и других отраслей. Это печально известное соглашение, известное как «кредиты за пакеты», хорошо задокументировано и тщательно исследовано[24]. Данная сделка привела к тому, что «титаны» российского бизнеса, финансировавшие предвыборную кампанию, теперь могли влиять на то, кто будет управлять страной. Впрочем, вскоре такая ситуация привела к возникновению конфликта интересов между «Семьей» (родственники Бориса Ельцина и его ближайшие соратники) и некоторыми предпринимателями – с весьма серьезными политическими последствиями для России[25].

Президентская кампания 1996 года стала отправной точкой для появления многих политических инструментов, действующих лиц и ключевых компонентов политической системы «эры Путина». Активное использование пиара в западном стиле, кампаний по дискредитации оппонентов, подъем националистического и коммунистического движений, претерпевших серьезную модернизацию, и серьезные вливания в политические фонды от «карманных» частных компаний проложили дорогу политическим играм последовавшего десятилетия.

Геннадий Зюганов стал одним из главных претендентов на пост президента России. Теоретически он считался таковым даже на президентских выборах 2012 года, вернувшись к своей прежней роли. Генерал и герой войны в Афганистане Александр Лебедь, кандидат от националистических сил, занявший третье место на выборах 1996 года, погиб во время крушения вертолета в апреле 2002-го. По многим пунктам его преемником стал Дмитрий Рогозин, коллега Лебедя и сооснователь националистического Конгресса русских общин (КРО)[26].

Владимир Жириновский, лидер ЛДПР, которого в 1996 году ельцинская команда изображала перед русской и международной прессой как претендента на власть от фашистов, стал завсегдатаем русской политической сцены.

После президентских выборов многие из «великолепной семерки» олигархов получили посты в правительстве. Борис Березовский стал заместителем секретаря Совета безопасности, а Владимир Потанин – первым заместителем премьер-министра. Березовский вместе с Владимиром Гусинским и Михаилом Ходорковским позже, в начале XXI века, стали участниками драмы «Путин и олигархи». Березовский[27] и Гусинский отправились в изгнание за границу, а Ходорковский – в сибирскую тюрьму[28].

Война в Чечне. Лицемерие с регионами

В разгар политических махинаций, связанных с парламентом и президентским постом, Ельцин впутался еще и в построение новых отношений между Москвой и регионами Российской Федерации. Это привело к развязыванию войны на Северном Кавказе, которая, кстати, сильно помогла приходу Путина на высший в стране пост в 1999 году. Так же как и во взаимоотношениях с парламентом, политика ельцинского правительства в отношениях с регионами была противоречивой и сиюминутной. Она колебалась между законодательными актами, полицейской операцией, открытыми военными действиями, репрессиями и примиренческими двусторонними соглашениями – разными для разных регионов. Политика Ельцина положила начало вздорным отношениям между центром и периферией, которые унаследовал и Владимир Путин.

Возмущение действиями центрального правительства, включавшими в себя изменение административных границ и назначение Москвой региональных руководителей, было характерным для советских окраин начиная с 50-х годов[29]. После распада Советского Союза и создания Российской Федерации регионы теперь уже России стали требовать территориальных и политических изменений. Еще до официального распада СССР, в ноябре 1991-го, Чеченская Республика, расположенная на Северном Кавказе, объявила о своей независимости[30]. В феврале 1992 года, пытаясь разрешить скопившиеся противоречия, Ельцин предложил регионам новый Федеральный договор. Чечня и Татарстан отвергли его, породив опасения, что Россия может распасться подобно Советскому Союзу. Татарстан, а также некоторые другие субъекты Федерации отклонили содержавшиеся в проекте новой конституции предложения, направленные на ограничение власти региональных лидеров. В качестве временной меры в феврале 1994-го правительство Ельцина заключило с Татарстаном двусторонний договор. Поскольку Чечня выразила заинтересованность, Ельцин предпринял робкую попытку договориться о возвращении республики в состав Федерации. Одновременно он прекратил поддерживать силы, оппозиционные чеченскому правительству. Неумелая попытка свергнуть это правительство летом 1994-го привела к тому, что чеченцы взяли в плен сотрудников русских спецслужб, которых представили прессе, унизив при этом Москву и Ельцина.

В декабре 1994-го российское правительство начало полномасштабную военную операцию против Чечни, ставшую крупнейшим военным мероприятием на территории России со времен Второй мировой войны и приведшую к большим потерям как среди военных, так и мирного населения, а также почти полному разрушению главного города Чечни, Грозного.

В августе 1996 года, почти сразу после президентских выборов и одновременно с прибытием в Москву Путина, многочисленная и неповоротливая военная группировка практически потеряла боеспособность. Мораль военных была подорвана высокими потерями и недостаточностью снабжения, приведшей к тому, что со складов стали доставать вооружение, оставшееся со времен Второй мировой. По преимуществу состоящая из бойцов, служащих по призыву, армия испытывала недостаток всего – во время зимней части кампании появилось обращение к населению вязать шерстяные носки для солдат, воюющих в холодных и неприветливых горах. Война в Чечне явилась для России крупнейшим военным поражением со времен Афганистана[31], но теперь это случилось на своей территории[32]. По инициативе генерала Лебедя, к которому после его успеха на президентских выборах политики стали прислушиваться, ельцинское правительство направило предложение о перемирии правительству Чечни. В ходе подписания последовавшего мирного договора Москва согласилась прекратить любые военные акции и заключила двусторонний договор, определявший будущие отношения с Чечней. У многих представителей политической и военной элиты это вызвало настоящую ярость, и они не раз подчеркивали, что эти договоры – временные[33].

Война между Москвой и Чечней привела к тому, что осмелевшие регионы тоже стали требовать заключения двусторонних договоров. И вместо временного решения подобные документы на некоторое время стали основным механизмом урегулирования отношений федерального центра и всех окраин[34]. В течение двух с небольшим лет правительство Ельцина вынуждено было заключить такие договоры с соседствующим с Татарстаном Башкортостаном, одним из основных нефтяных регионов; республиками, граничащими с Чечней на Северном Кавказе; Нижним Новгородом, Екатеринбургом, Пермью и Иркутском[35] – регионами, протянувшимися от европейской части России за Урал к сибирскому озеру Байкал; расположенной в Сибири республикой Саха (Якутия) – основному центру добычи алмазов; русским эксклавом Калининградом на Балтийском побережье и даже с Санкт-Петербургом и окружающей его Ленинградской областью[36]. Однако эти договоры оказались полезными для предотвращения развития губительного конфликта между центром и регионами. Они также привели к постепенной, асимметричной децентрализации русского государства и устранению путаницы взаимоперекрывающих зон ответственности.

При этом двусторонние договоры были крайне непопулярны в правительстве и парламентских кругах. К концу 90-х, когда Путин встал во главе страны, эти соглашения стали своеобразным символом административного хаоса и слабости государства. Московские политики требовали отмены этих договоров, поскольку после их подписания руководители регионов перепрыгнули с уровня местных функционеров на позиции президентов и политиков национального уровня. Они также переиначивали московские постановления на свой лад, отказывались исполнять федеральные законы. Они создавали свои собственные экономические союзы, прятали налоговые поступления от федерального правительства. И это не считая открытой критики политики федерального центра[37].

Кроме Чечни подобная слабость сильнее всего проявилась на Дальнем Востоке, в Приморском крае. Там, в самой удаленной от Москвы точке России, федералов ждала непрекращающаяся политическая битва со стойким губернатором края Евгением Наздратенко. Со своего «трона» во Владивостоке он подверг резкой критике попытки Москвы достичь соглашения с Китаем о границах, обвинив правительство в том, что оно хочет отрезать Приморский край от Тихого океана. Он разместил подчиненные ему формирования казаков вдоль границы, пустил федеральные ассигнования на свои собственные проекты и постоянно обвинял Ельцина в создании экономических проблем в регионе[38]. Позже Путин нашел оригинальный путь общения с губернатором Наздратенко, который стал визитной карточкой его отношений с «плохими мальчиками» политической сцены.

Проблемы за границей

В то время как правительство Ельцина развязало войну в Чечне и встряло в бесконечное перетягивание каната с Приморским краем, внешняя политика страны тоже начала давать сбои. Русские междоусобные конфликты и экономическая слабость ограничили возможности России влиять на международные отношения. В конце 80-х лидер СССР Михаил Горбачев и советский министр иностранных дел Эдуард Шеварднадзе провели прямую связь между внутренней и внешней политикой. Чтобы обеспечить получение международной финансовой помощи для реструктуризации и оздоровления экономики, они оставили традиционную советскую конфронтацию с западными странами и вместо этого сфокусировались на разрядке международной напряженности[39]. Первоначально Борис Ельцин и его министр иностранных дел Андрей Козырев придерживались во внешней политике схожих принципов. На начальных стадиях «шоковой терапии» взаимоотношения с международными финансовыми и политическими организациями и Соединенными Штатами имели наибольший приоритет. 1 февраля 1992 года президент Борис Ельцин и американский президент Джордж Буш-старший опубликовали совместное заявление о том, что Россия и США больше не враги. Они объявили о начале новой эры стратегических партнерских отношений.

Однако после того, как отношения между странами омрачились несколькими международными кризисами, оптимизм от этого партнерства быстро превратился в фикцию. Вскоре после распада Югославии полномасштабный вооруженный конфликт возник в Сараево, столице вновь созданного государства Босния-Герцеговина. ООН наложила санкции на Сербию, прямую наследницу Югославии и союзника России еще с царских времен, которая открыто поддерживала отряды сербских националистов. В июле 1992 года в конфликт вступили миротворческие силы ООН, вызвав сильную негативную реакцию Москвы. Консерваторы и националисты в Думе протестовали против такого предательства интересов России на Балканах. Отношения страны с соседями поменяли тональность на более жесткую.

Термин «ближнее зарубежье» был введен в оборот министром иностранных дел Козыревым для обозначения бывших советских республик. Действия русского правительства были направлены на то, чтобы гарантировать интересы России в этих странах[40]. На встрече Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе (OSCE), проходившей в декабре 1992 года в Стокгольме, Козырев выступил перед своими коллегами с речью, составленной так, чтобы они ясно поняли новые настроения Москвы. Он подчеркнул, что внешняя политика России будет настойчивой, подтвердил, что Москва будет по-прежнему поддерживать Сербию, заявил, что правительство Российской Федерации считает все постсоветское пространство своим, и зарезервировал за своей страной право поддерживать свое влияние как военными, так и экономическими способами[41]. К этому времени неприятие русским парламентом «шоковой терапии» достигло апогея. Общее мнение как Думы, так и правительства было таково, что Запад относится к России как к развивающейся и второсортной стране. Несмотря на повторяющиеся обещания оказать существенную финансовую помощь, США и международные финансовые организации оказались неспособны в достаточной степени смягчить последствия экономических реформ в России[42]. Лишившись иллюзий, правительство Ельцина решило переориентировать внешнюю политику с Запада на страны, возникшие на территории бывшего Советского Союза, стремясь сохранить то, что осталось от былого влияния Москвы в этом регионе.

Отпор в «ближнем зарубежье»

Ельцинская инициатива по сближению была отвергнута странами «ближнего зарубежья». После распада СССР команда Ельцина считала, что с созданием Содружества Независимых Государств (СНГ) удалось создать механизм постсоветской региональной интеграции под эгидой России. Но все пошло не совсем так, как планировалось. Большинство членов СНГ видели эту организацию или как способ предотвратить отвратительный конфликт в югославском стиле, или как начало обоюдного цивилизованного развода. Страны Прибалтики: Эстония, Латвия и Литва, аннексированные СССР перед Второй мировой войной, что было признано ООН незаконным[43], отказались вступить в СНГ. Вместо этого они обратили свои взоры на членство в Евросоюзе и НАТО. Грузия тоже сначала отказалась вступать в СНГ. Молдова и Азербайджан согласились только на ассоциированное членство. Украина, вторая по важности бывшая советская республика, присоединилась к СНГ, но тут же сцепилась с Россией из-за раздела бывшего советского Черноморского флота, базировавшегося в Севастополе, на принадлежавшем ей Крымском полуострове[44].

Чуть позже начались столкновения между этими новыми странами и различными сепаратистскими отрядами, в которые Москва оказалась втянутой. Вооруженный конфликт вспыхнул между Азербайджаном и этническими армянами в Нагорном Карабахе. По соседству началась война Грузии с двумя ее автономными областями – Южной Осетией и Абхазией. В Молдове разгорелись бои между силами, лояльными новому правительству, и сепаратистами Приднестровья. Войска дислоцировавшейся в Приднестровье 14-й советской армии были вынуждены вмешаться[45]. Генерал Александр Лебедь, командующий 14-й армией, стал широко известен в России за его попытки развести воюющие стороны и защитить военные объекты и склады с вооружением. Чуть позже началась гражданская война в Таджикистане[46].

Этнические конфликты в постсоветских республиках обострялись конфронтацией между Москвой и Эстонией с Латвией по поводу статуса русскоговорящих жителей этих стран, приехавших туда после Второй мировой войны. Обе страны приняли законы, требующие выполнения определенных, в том числе и языковых, требований для получения гражданства. В ноябре 1992 года ООН приняла резолюцию, призывающую Москву вывести все бывшие советские войска с их территории. Правительство Ельцина попыталось привязать вывод войск к своему спору с прибалтийскими странами. Если иммигранты получат гражданство – войска будут выведены, в противном случае они останутся до тех пор, пока проблема не будет решена[47]. На сентябрьской Ассамблее Организации Объединенных Наций 1993 года министр иностранных дел Козырев проявил еще большее упрямство. Он заявил об «особой ответственности» России за защиту русскоязычного населения (включая Приднестровье и Прибалтику) и потребовал от ООН признать за Россией первенство в будущих возможных миротворческих миссиях в бывших советских республиках[48]. Эти попытки не принесли никаких результатов. Постоянное давление Запада, включая угрозы не дать кредиты, жизненно необходимые для реализации программы экономических реформ, в конечном счете возымели действие. Последний солдат из состава бывших советских частей покинул Прибалтику 31 августа 1994 года[49].

На всем пространстве бывшего Советского Союза Москва изо всех сил старалась сохранить рычаги влияния. На Кавказе оперативники русских спецслужб и оружие использовались в конфликтах и заговорах против выявленных антирусских лидеров. Во время споров с Украиной и некоторыми среднеазиатскими странами применялось экономическое давление. Вдохновленное Москвой движение за независимость Крыма противилось заявлениям Украины по поводу Черноморского флота.

К сентябрю 1995 года СНГ и страны ближнего зарубежья вошли в число приоритетов российской внешней политики и стали основной точкой ее жизненных интересов. Президент Ельцин подписал указ по поводу дальнейшей интеграции СНГ, установивший новые амбициозные цели по усилению экономических, политических и военных связей[50]. Когда он занял президентское кресло в 1999/2000 годах, Путин продолжал подчеркивать важность отношений России с бывшими советскими республиками и необходимость сохранять в руках Москвы рычаги влияния на них. Из позорного (по его мнению) изгнания России из Прибалтики в 1994 году он тоже вынес немаловажный урок.

Смена курса (с Запада на Восток)

В свое время ни одно действие правительства Ельцина не воспринималось московской политической и военной элитой как существенно улучшающее позиции России на международной арене. Конфликты являлись доминантой как внутренней, так и внешней политики. Отношения с США и Западом в целом ухудшались. В 1994 году напряженность гражданской войны в Боснии-Герцеговине усилилась, что привело к введению ЕС и США санкций против Сербии, а затем и к началу «воздушного наступления» НАТО. Российское Министерство иностранных дел и президента Ельцина проинформировали о готовящейся атаке уже после того, как решение было принято. Несмотря на то, что позже выработали предложение, по которому российские войска могли входить в миротворческий контингент НАТО в Боснии, причем под собственным командованием, русский парламент снова пришел в ярость.

Одновременно с операцией на Балканах в 1994 году НАТО приняло решение о расширении союза за счет «новых демократий» Восточной Европы. Поскольку это расширение включало в себя и бывшие советские республики Прибалтики, против этого решения выступили все российские политические фракции. В промежуток между 1994 и 1997 годами расширение НАТО стало доминирующей темой в отношениях России и Запада.

В интервью, данном газете «Московские новости» в сентябре 1995-го, бывший президент СССР Михаил Горбачев высказал общее настроение московской элиты[51]: «Запад пользуется слабостью России. Политика, проводимая Западом в Европе, на Балканах и в странах бывшего Советского Союза, – заявил он, – отмечена прямым неуважением к России, это ясно показано тем, что с Россией не проконсультировались по поводу бомбардировок [Югославии]… Все это доказывает, что некоторые западные политики с удовольствием бы видели Россию на вторых ролях в мировой политике… Вне зависимости от внутренних проблем, Россия никогда не смирится с таким унизительным положением»[52].

Горбачев настаивал на том, что Россия «сильно нуждается в разумной политике на международной арене, политике, направленной на восстановление системы безопасности в Европе и сохранение России на заглавных ролях в мировом сообществе». Он также настоятельно советовал Западу изменить политику в бывшей сфере влияния России, предупредив, что «надменное отношение к России и ее интересам глубоко задевает русских людей, а это чревато серьезными последствиями»[53].

Вскоре после этого интервью Горбачева, в январе 1996-го, президент Ельцин заменил Козырева на посту министра иностранных дел на бывшего главу Службы внешней разведки и специалиста по Ближнему Востоку Евгения Примакова. Униженная и оскорбленная Западом Москва развернулась в своей внешней политике в сторону бывших союзников СССР в Азии и на Ближнем Востоке – снова со спорами между фракциями в парламенте и правительстве. Назначение Примакова отметило собой начало инициатив, направленных на восстановление отношений с Китаем, Индией, Ираком, Ираном и другими государствами, с которыми ранее дружил СССР. Переговоры же о налаживании партнерских отношений с Соединенными Штатами практически прекратились.

Усугубление кризиса государственности. Путин приезжает в Москву

Это случилось, когда Путин приехал в Москву для работы в администрации президента. В промежуток между 1991 и 1996 годами Россия пережила череду унизительных неудач, как во внутренней, так и во внешней политике. Русские политические деятели вцепились друг другу в глотки. Ельцин расстрелял из танков парламент, но так и не привел его к полному повиновению. Новая политическая оппозиция и олигархи осмелели после той роли, которую они сыграли во время президентских выборов 1996 года. Прогрессивная программа экономических реформ разлетелась в клочки, и правительственная команда экономистов-реформаторов пребывала в замешательстве. Экономика в целом оказалась в глубоком спаде. Десятки тысяч вышли на улицы с требованиями погасить задолженности по зарплате и пенсиям и с протестами против растущих цен. Война опустошила Чечню и вытолкнула ее еще дальше с орбиты Москвы. Региональные лидеры, договор за договором, растаскивали Российскую Федерацию на части. НАТО отказала России в ее традиционной роли на Балканах. Запад выдавил русских из Прибалтики. Украина и другие гипотетические союзники в ближнем зарубежье сражались за советское наследие – между собой и с Москвой. Отношения с США развивались по нисходящей.

Когда Путин приехал в Москву в августе 1996-го, мало у кого из русской политической элиты сохранились какие бы то ни было иллюзии по поводу глубины внутреннего кризиса страны и потери статуса великой державы на международной сцене. Многие наблюдатели опасались, что Россия находится на грани полного коллапса. Они вставали на дыбы, когда западные комментаторы извергали заявления, что в последние годы существования СССР он был «Верхней Вольтой с ракетами»[54]. Российские политики были больше сконцентрированы на сохранении того, что осталось, и стремились избежать дальнейших унижений. Практически каждая российская политическая группа или партия на всем протяжении политического спектра считала, что разлом государственной машины, случившийся после распада Советского Союза, зашел слишком далеко, и выступала за восстановление «государственной силы» России. Даже некоторые экономисты либерального толка из окружения Егора Гайдара, который был в первых рядах разбиравших бывшую советскую экономику в начале 90-х, переориентировались[55].

Практически все, что сказал Путин с того момента, как он занял главный пост страны, про спасение России от хаоса и о важности наведения порядка, совпадает с мнением истеблишмента конца 90-х. Большинство принятых им как президентом приоритетов во внутренней и внешней политике уже были сформулированы российской политической элитой того периода. Все, что ему оставалось сделать в начале нулевых, – это воспринять и объединить разнообразные идеи по преодолению Россией кризиса, отфильтровав их из газетных колонок и политических заявлений, породив таким образом то, что можно с некоторой натяжкой назвать путинизмом. В число этих идей входила мысль о создании более влиятельного центрального аппарата – так называемой вертикали власти – и тезис о необходимости гораздо большей настойчивости в проведении внешней политики, особенно в «ближнем зарубежье» и в тех областях, где потери при Борисе Ельцине оказались наибольшими[56]. И хотя Путин не указывал, что конкретно он будет делать в начале своего президентского срока, в конечном счете большинство его идей коренится в умонастроениях некоторых консервативных фракций 90-х.

«Послание тысячелетия»

Первый ключевой момент личности Владимира Путина – это его восприятие себя как государственника. Он видит себя одним из когорты людей, ратующих за восстановление государства. В одном из первых публичных выступлений, буквально накануне его вступления в должность исполняющего обязанности президента, он открыто представил себя как государственника и предложил свое видение пути возрождения России. Это заявление послужило основанием для его действий и в первый президентский срок, и во время, когда он был премьер-министром. В результате мы вынуждены сделать отступление и выяснить, что значило быть государственником в России 90-х.

29 декабря 1999 года на сайте русского правительства появилась статья на 5000 слов, подписанная тогдашним премьер-министром Владимиром Путиным. Название ее было «Россия на рубеже тысячелетий»[57]. Два дня спустя президент России Борис Ельцин появился на национальном телевидении, чтобы заявить, что он уходит в отставку и передает бразды правления Путину. Статья в Интернете стала известна как «Послание тысячелетия». Это было заявление Владимира Путина о его политической миссии, или манифест о начале его президентства, и благодаря ей мы можем понять, на какой основе построена система управления, которую он создал вокруг себя.

Одним из основополагающих пунктов этого манифеста было то, что на протяжении всей истории Россия только тогда теряла свой государственный статус, когда ее население было разобщено, когда русские теряли представление об общих ценностях, объединяющих их и отличающих от всех остальных народов. Путин подчеркнул, что с момента падения коммунистического режима жители страны получили персональные права и свободы, такие как право на свободу воззрений и возможность свободно выезжать за границу. По его мнению, в этих общечеловеческих ценностях нет ничего плохого, но они не «русские». И их будет недостаточно для выживания России. Существуют и другие, настоящие русские ценности, составляющие основу того, что Путин назвал «русской идеей». Это патриотизм, коллективизм, солидарность, державность (вера в то, что России судьбой предназначено быть великой страной и оказывать влияние на события за рубежом) и «исконно русское», непереводимое на другие языки понятие государственничество.

«Россия не скоро станет, если вообще станет, вторым изданием, скажем, США или Англии, где либеральные ценности имеют глубокие исторические традиции, – заявил Путин. – У нас государство, его институты и структуры всегда играли исключительно важную роль в жизни страны, народа. Крепкое государство для россиянина – не аномалия, не нечто такое, с чем следует бороться, а, напротив, источник и гарант порядка, инициатор и главная движущая сила любых перемен… Общество желает восстановления направляющей и регулирующей роли государства в той степени, в какой это необходимо, исходя из традиций и нынешнего положения страны»[58].

Путин обещал восстановить эту роль. Он объявил себя государственником, то есть строителем государства и его слугой. Заявление Путина о том, что он – государственник, то есть человек, верящий, что Россия должна быть сильным государством и иметь сильную власть, вызвало значительный отклик в стране. Это не подразумевает кого-то, вовлеченного в политику. Государственник – это не политик, побуждаемый к действиям своими воззрениями и представляющий какую-то конкретную группу или избирательный округ и ввязавшийся в политические баталии для занятия какого-нибудь поста. Нет, вместо этого термин подразумевает человека, выбранного или выбравшего своей целью постоянное служение стране и верящего в само государство.

Таким образом, и сам термин государство имеет в России весьма специфическое значение. В России отношения между государством – «матушкой-Россией», «Родиной», и человеком отличаются от существующих в западных странах. В США государство существует для защиты прав частного лица. В России наоборот – в то время как Родину нужно защищать, она не обязана защищать своих граждан. В России государство первично. Оно – отдельная сущность и иногда даже пишется с большой буквы – «Государство»[59]. Личность и общество должны подчиняться государству и его интересам. Это основное в «государственничестве», подчеркнул Путин в своем «Послании тысячелетия».

«Люди государства» и КГБ

Учитывая кагэбэшное прошлое Путина, то, что он называет себя государственником, более чем понятно. КГБ (нынешняя ФСБ) и другие спецслужбы, чьи цели включают в себя обеспечение безопасности государства и защиту его интересов за границей, такие как Министерство внутренних дел и Министерство обороны, рассматриваются как основные элементы государственной и бюрократической машины России. Общее название для них – «силовые структуры». Русские, чьи карьеры так же, как у Владимира Путина, были связаны с этими министерствами, известны как «силовики». В КГБ многие культивировали миф о самих себе как о пламенных патриотах России и сторонниках сильного государства. Они даже утверждали, что подобную роль они исполняли на протяжении нескольких столетий[60].

Этот миф великолепно воплотился в интервью генерала КГБ в отставке Николая Леонова, напечатанном в мае 2001 года в газете «Спецназ России», тесно связанной с разведывательными службами. Он был одной из крупных фигур в Первом Главном управлении в 70—80-e годы и руководил операциями в Северной и Южной Америке[61].

Леонова спросили про внезапное появление в верхних эшелонах власти представителей «молодого поколения, начавших службу в органах госбезопасности в 70-е». В это число входят, помимо Владимира Путина, Сергей Иванов (секретарь российского Совета безопасности в 2001 году, позже занимавший посты министра обороны и первого вице-премьера, в настоящее время глава Администрации президента); Виктор Черкесов (бывший глава Управления ФСБ по Санкт-Петербургу, до этого занимавший кресло первого заместителя директора ФСБ, а в 2001 году – пост представителя президента по Северо-Западному федеральному округу, в который входит и Санкт-Петербург) и Николай Патрушев (директор ФСБ с 1999 по 2008 год, ставший затем секретарем Совета безопасности). Леонов ответил, что в настоящий момент требуются именно такие – стойкие, прагматично мыслящие политики. «Они распоряжаются оперативной информацией… Но в то же время они патриоты и сторонники сильного государства, традиции которого базируются на многовековой истории. История призвала их в строй для проведения специальной операции по возрождению нашей державы, поскольку миру нужен баланс сил и без сильной России вероятно наступление геополитической нестабильности… Что такое офицер КГБ? Он в первую очередь слуга государства…Жизненный опыт, верность стране… железная воля – где вы еще найдете подобные кадры? Единственные люди, способные навести порядок в стране, – это государственные люди»[62].

Общество и русская элита

Таким образом, Владимир Путин, представляющий себя как слугу государства, не является чем-то уникальным среди когорты сотрудников КГБ. Идеи о государстве и подчиняющемся ему обществе, которые он выражает, принадлежат хорошо различимому и заслуженному течению русской консервативной мысли. Они превалируют среди тех, кто считал себя частью русской элиты 90-х, когда концепция восстановления государства превратилась в навязчивую идею. Путин с самого начала своей президентской карьеры, с «Послания тысячелетия», обращается именно к ним.

Когда Путин в своем «Послании» пишет: «Общество желает восстановления направляющей и регулирующей роли государства в той степени, в какой это необходимо, исходя из традиций и нынешнего положения страны», – он не имеет в виду русское общество, все население страны в целом. Путин имеет в виду политически и социально активную его часть – людей, по-настоящему обеспокоенных тем, как государство устроено и функционирует. Другими словами – представителей той элитарной части русского общества, к которой он, Владимир Путин, относился на протяжении всей своей карьеры, включая группы, напрямую связанные с силовыми министерствами в советское время. Бывший кремлевский советник и политический стратег Глеб Павловский сформулировал эту идею в своем интервью газете The Guardian в январе 2012 года: «Путин принадлежит к обширной, но абсолютно политически непрозрачной [sic], невидимой, официально не представленной прослойке людей, которые с конца 80-х жаждут реванша за развал Советского Союза. Я был одним из них… Мои подчиненные и мои друзья просто не могли смириться со случившимся… Среди элиты сотни, если не тысячи, подобных людей, и не все они коммунисты. Я никогда не был членом Коммунистической партии. Это просто люди, которым не нравится то, что было сделано в 1991 году. Они различны, и их представления о том, что такое свобода, тоже различаются. Путин относится к той категории, которая до конца 90-х пассивно ждала возможности для реванша… Под реваншем я подразумеваю возрождение сильного государства, такого, в котором мы жили, к которому привыкли. Конечно, не тоталитарного, но государства, которое можно уважать. А ту страну, что была в 90-х, уважать невозможно»[63].

Так же как термин «государство», «элита» имеет для русских много дополнительных значений, которые отличаются от взглядов на элиту в США и Европе. Идея о том, что русская элита имеет особую роль и функции в национальной политике, вошла в обиход еще в XIX веке.

Со временем «элита» практически стала синонимом «интеллигенции» – так хорошо образованные русские, участники зарождающегося революционного движения последней декады XIX века называли сами себя[64].

Русские «интеллигенты» девятнадцатого столетия видели себя единственной группой, искренне радеющей об общественном благоденствии. По их мнению, они были представителями русского общества, в противовес царской экономической и политической системам[65]. В некоторой степени они считали себя государственниками, но при этом ратовали за реформирование государства и его институтов снизу, а не сверху[66].

В советский период термин «интеллигенция» официально использовался для обозначения тех профессионалов или «белых воротничков», которые отвергали марксистскую социальную классификацию: врачей, инженеров, учителей, ученых, писателей и артистов[67]. В 60-е и 70-е годы XX века, с появлением диссидентствующих правозащитников из числа недовольных советских интеллектуалов (часто служащих), термин приобрел отчетливые фрондерские оттенки. В 90-е это слово продолжали использовать для обозначения тех русских, кто действовал (больше по собственному разумению, чем по чьему-то приказу) на благо общества и был проводником общественного мнения. Интеллигенция и, таким образом, элита встали в позу постоянного критиканства по отношению к победившим политической и экономической системам.

Согласие во имя России

Одно из наиболее уместных проявлений духа элиты, которое Путин выбрал для своего «Послания тысячелетия», пришло из 1994 года. Когда вскоре после расстрела парламента была принята новая конституция России, несколько российских политиков-консерваторов создали организацию «Согласие во имя России», или просто «Согласие». В своем «Открытом письме к гражданам России» создатели этого движения обещали восстановить мощь российской государственности, защитить национальный рынок и национальный капитал, обеспечить условия для прорыва России в постиндустриальное будущее, остановить преступность, предотвратить безработицу и голод, дать каждому гражданину страны достойный человека уровень жизни[68].

Политики, создавшие «Согласие», продолжали активно действовать и после того, как Путин стал президентом. Ведущими участниками движения были: Сергей Глазьев, бывший министр внешнеэкономических связей, в 1993 году ставший депутатом парламента, и один из создателей националистической партии «Родина» (2003); лидер Коммунистической партии Геннадий Зюганов и Валерий Зорькин, бывший глава Конституционного суда, ушедший в отставку с этого поста после того, как открыто осудил ельцинскую расправу с парламентом[69]. Другие высокопоставленные члены российской элиты поддержали это движение: кинорежиссер Никита Михалков (позже ставший активным сторонником Путина), бывший вице-президент Александр Руцкой (переживший обстрел здания парламента), Александр Цыпко (советский политический философ и советник Михаила Горбачева, ставший программным директором «Фонда Горбачева») и бывший советский кинорежиссер Станислав Говорухин (ставший заметным членом консервативной фракции в Думе)[70]. Поскольку движение состояло из разнородных политических групп и личностей со своими взглядами, оно скоро потеряло единство и наступательный порыв. Тем не менее тема воссоздания сильного русского государства по-прежнему находила отклик, так же как основная идея «Согласия» о создании всеобъемлющего движения, чьей целью стало бы сплочение элиты для восстановления страны[71]. Со многих точек зрения опубликованное 29 декабря 1999 года «Послание» Путина можно считать откликом на идеи этого движения.

В течение нескольких следующих лет обсуждение элитой возможного выхода России из кризиса привело к появлению концепции национальной идеи, способной свести воедино различные политические фракции. Концепция «русской идеи» имела много именитых сторонников и до момента, когда Путин изложил ее в «Послании тысячелетия». Одним из первых был Андрей Кокошин, ученый, специалист по контролю за вооружениями, работавший первым заместителем министра обороны с 1992 по 1997 год. В 1995 году Кокошин разослал научную статью «Национальная безопасность и «военная мощь» России», которая оспаривала постулат, что страна не сможет восстановиться до тех пор, пока не появится новая национальная идея[72]. И в этой статье, и в своих дальнейших публикациях Кокошин заявлял, что важность создания такой идеи «уже понята большей частью нашего общества – политиками, учеными, журналистами, «слугами народа», партийными лидерами, активистами профсоюзов, предпринимателями и, что особенно важно, руководителями промышленности и простыми рабочими»[73]. Об этом же говорил и Владимир Путин в своем «Послании тысячелетия», когда заявил, что «общество желает восстановления направляющей и регулирующей роли государства в той степени, в какой это необходимо, исходя из традиций и нынешнего положения страны».

Генерал Александр Лебедь выбрал эту же тему основным пунктом своей политической программы как до, так и после президентских выборов 1996 года. В серии выступлений, интервью и статей Лебедь подчеркивал важность установления «сильной власти» в России через формулирование национальной идеи[74]. Перед парламентскими выборами 1995 года КПРФ представила себя как «партию по возвращению России статуса великой державы» и продолжала подчеркивать, что это – ее основная политическая цель[75]. Например, доклад Геннадия Зюганова на ежегодном съезде Коммунистической партии Российской Федерации 1997 года объявлял, что «восстановление власти народа и возрождение разрушенного государства… основа для подлинного национального консенсуса…». Зюганов также сообщил, что «за тысячелетнее существование [русские] люди открыли идеи духовности и силы государства, справедливости и коллективизма. История России подтвердила, что ни одно из этих качеств не может быть проигнорировано без риска глубоких социальных потрясений… Мы уверены – Россия будет великой и социалистической!»[76]. За исключением постулата о «социалистической» России доклад Зюганова мог быть сделан Владимиром Путиным в любой день после 29 декабря 1999 года.

Ельцинские поиски «новой русской идеи»

В июле 1996 года слабое, измученное кризисом правительство Бориса Ельцина решило тоже ввязаться в драку, поскольку большое количество как его сторонников, так и оппонентов были одержимы поиском национальной идеи. Ельцин назначил Георгия Сатарова, своего советника и известного политолога, главой группы ученых и аналитиков, которые должны были тщательно проанализировать все материалы по данному вопросу. Ельцин дал этой группе указание выработать рекомендации по созданию «новой русской идеи» до 2000 года и начала нового тысячелетия[77]. В речи, оправдывающей его решение, Ельцин отметил: «В российской истории 20-го столетия были различные периоды: монархизм, тоталитаризм, перестройка и, наконец, путь демократического развития. Каждому свойственна собственная идеология… но сейчас у нас нет никакой»[78].

К сожалению, эта группа не смогла далеко продвинуться с разработкой «русской идеи». К концу 1996 года Георгий Сатаров получил лишь несколько расплывчатых параметров и несколько серьезных опасений для национальной идеи. Он рекомендовал, чтобы она не была как «интеллектуальной абстракцией», так и не содержала политических, этических и религиозных исключений[79]. Принимая во внимание многонациональную и разноплановую природу Российской Федерации, он также защищал концепцию о том, что идея должна быть приемлема для любого – коммуниста и либерала, коренного русского и представителя другой национальности, православного, мусульманина или иудея. Вскоре группа Сатарова исчезла из медиапространства. В августе 1997-го было объявлено, что она признала свое поражение. Вместо выработки рекомендаций для создания новой национальной идеи группа выпустила сборник статей с общими рассуждениями[80].

Игорь Чубайс и идея новой России

Хотя в 1996–1997 годах усилия группы Сатарова по выработке национальной идеи и не достигли успеха, в то же время вышла книга, оказавшая заметное влияние на обсуждение данного вопроса. Это было издание российского философа Игоря Чубайса «От русской идеи к идее новой России»[81]. Игорь Чубайс – старший брат известного либерального реформатора Анатолия Чубайса, который в то время занимал пост главы президентской администрации. Эта родственная связь частично объясняет то внимание, которое уделили книге российские средства массовой информации. Игорь Чубайс на основе нового прочтения классической русской философии, а также других работ по этой тематике, написанных между 1992 и 1996 годами, разработал универсальную теорию «русской идеи», которая, по его мнению, должна сочетать «векторы прошлого, настоящего и будущего»[82]. Игорь Чубайс предложил, чтобы новая русская идея была системой ценностей, базирующейся на истории и культуре страны. Он акцентировал внимание на исторической преемственности, указав, что постсоветская Россия – фактически третья версия русского государства на той же самой территории. Две другие – это дореволюционная Россия и СССР. Новая Россия не должна быть повторением Российской империи или Советского Союза, но обязана включать элементы обеих[83]. Чубайс также отрицал наличие признаков зарождения новой идеологии советского типа. Вместо этого он отстаивал возможность существования общей русской идеи, способной привлечь и объединить «все здравомыслящие силы в обществе»[84].

И хотя нет прямых доказательств, что эта книга послужила источником основных идей для путинского «Послания тысячелетия», но их концептуальная и фактологическая схожесть потрясают. Подобно докладу Сатарова, книга Чубайса была опубликована в первый год пребывания Путина в Москве. Игорь Чубайс отметил три наиболее важные проблемы для создания как «русской идеи», так и российского государства – русская история, русский язык и религия. К этим же темам Путин не раз обращался в начале нового века. История, язык и религия – основные элементы русской консервативной мысли и в 90-е, и в нулевые.

Превознося русские добродетели

Вскоре после выхода книги Чубайса, в октябре 1996-го, Комитет Государственной думы по геополитике начал слушания по поводу законодательного закрепления «русской идеи»[85]. Использование думским комитетом во время дебатов термина «русская идея» вызвало крайне специфическую реакцию. Это выделило элементы концепции, связанные с этническими русскими, а не более нейтральные свойства, продвигаемые под заголовком «российской идеи». «Русский» – прилагательное, указывающее на национальность, в то время как прилагательное «российский» ведет свое происхождение от слова «Россия» и связано с государством. В то время как большинство американцев и европейцев могут счесть эти детали слишком подробными и даже занудными, они весьма важны при употреблении в России. Эти отличия Владимир Путин, с тех пор как занял президентское кресло в 1999 году, постепенно сделал созвучными. И они широко использовались в его предвыборной кампании в 2012 году.

Во время слушаний 1996 года русские националисты, такие как Владимир Жириновский и Дмитрий Рогозин, тогда – лидер Конгресса русских общин (КРО), выступили с показаниями, призвав обеспечить защиту «русскости» – то есть этнической принадлежности к русскому народу, через закон. И в последующие годы Жириновский с Рогозиным продолжали защищать исключительную связь этнической русскости с «русской идеей», требуя введения законов о русском языке, русской культуре, русском образовании, русских школах и русских духовных ценностях.

В январе 1997 года состоялось совещание, посвященное выработке «русской идеи», между представителями Русской православной церкви и Министерства внутренних дел, результатом которого стало одно из первых (но далеко не последних) обращений к общественности по поводу восстановления православия как официальной идеологии и инструмента государственной политики. Представители церкви говорили о православии как об основе «русской идеи» и о способности религии заполнить образовавшийся после распада СССР идеологический и духовный вакуум в русском обществе. Представители МВД обсуждали потенциальную возможность использовать православие как инструмент в борьбе с алкоголизмом и преступностью. И лишь режиссер Никита Михалков, присутствовавший на встрече (так же как и на многих других подобных мероприятиях в конце прошлого и начале нынешнего века), отметил, что если православие превратится в государственную доктрину или политику, то быстро станет бессмысленным в духовном смысле[86].

Неудивительно, что в эти дебаты и интерпретации «русской идеи» в то время было вовлечено не только МВД, но и КГБ[87]. Сближение с РПЦ стало очень популярным в среде сотрудников госбезопасности в 90-е годы. Так, например, генерал-лейтенант госбезопасности Николай Леонов в 1995 году, буквально через несколько лет после выхода в отставку, стал политическим комментатором в популярной русской телевизионной программе «Русский дом»[88]. Эта программа издавала журнал с тем же названием. Многими она воспринималась как «православная, националистическая программа», и Леонов считался поборником более закрытой, русскоориентированной версии «русской идеи», сторонниками которой были также Жириновский и Рогозин. Леонов даже думал о том, чтобы принять участие в парламентских выборах от Российского общенародного союза (РОС) – националистической партии, возглавляемой Сергеем Бабуриным, вице-спикером Думы. В своем интервью 2001 года газете «Спецназ России» Леонов заявил, что фактически Владимир Путин «я бы сказал, в широком смысле слова, последователь… «Русского дома». Он описал Путина как «президента наших надежд», имея в виду русских «профессиональных» патриотов, как он сам[89].

Тем не менее Путин отнесся к проблеме «русскости» гораздо продуманнее, нежели генерал Леонов и другие «профессиональные» патриоты из националистических кругов. В то время как их надежды были связаны с широким толкованием тезисов, изложенных в «Послании тысячелетия», Владимир Путин в своем манифесте прямо говорил именно о «российской идее», а не о «русской». Как мы детально рассмотрим позже, цель Путина как президента России заключалась в создании в его «русской идее» чувства единства для всех граждан страны. Создании чего-то, как и рекомендовал Георгий Сатаров, приемлемого для каждого, а не исключительности и разобщенности.

В «Послании тысячелетия» Путин открыто предупреждал о возможной опасности возникновения нового раскола в обществе при выработке новой государственной идеологии. Он также выступил против политиков, публицистов и ученых, требовавших этого: «Я против восстановления в России государственной, официальной идеологии в любой форме»[90]. Он указал, что консолидация общества возможна только на добровольной основе и только в том случае, если основная масса граждан России («россиян»), а не только этнические русские, поддержит эти идеи, скрепляющие государство. Во многих отношениях эта часть «Послания» была представлением рекомендаций для создания национальной идеи, которые запрашивал президент Ельцин в 1996-м. Как Ельцин и просил, эти рекомендации были готовы к президентским выборам 2000 года, но их озвучивала уже не группа Сатарова и не правительство Ельцина, а будущий президент России Владимир Путин.

Послание Ельцина и восстановление государственной власти

Хотя правительство Ельцина потерпело неудачу с новой «русской идеей», оно создало очень важную традицию, связанную с государственной властью, которая также повлияла на образ мыслей Путина в начале XXI века. Это было так называемое «Послание», или ежегодное обращение президента к парламенту, первый раз сделанное в марте 1997 года. В «Послании» Ельцина подчеркивалась важность и необходимость восстановления порядка в Российском государстве и усиления его дееспособности. Так же как и вышедшая в 1996 году книга Игоря Чубайса, этот документ явился важным предшественником последующих путинских заявлений о политике – хотя Путин использовал концепцию о законе и порядке как оправдание построения сильного государства, заложенную в «Послании», гораздо консервативнее. «Послание» и серия официальных документов, связанных с ним, также сыграли важную роль в движении Путина к вершинам власти в период с 1997 по 1999 год.

«Послание» было написано вторым Чубайсом – братом Игоря, Анатолием, в тот момент находившимся на вершине власти и фактически стоявшим у кормила русского государства[91]. Здоровье Ельцина после инфаркта, который он получил, пройдя два тура выборов, заметно пошатнулось. Осенью 1996-го он перенес операцию по шунтированию на сердце и на протяжении нескольких месяцев был недееспособен[92]. Первое, что сделал Борис Ельцин после выздоровления в марте 1997-го, – он отправил свое «Послание». Это было очень необычное обращение к нации. В нем не упоминались достижения правительства вовсе. Кроме обычных спекуляций и официального сообщения о создании группы Сатарова, в нем не предлагалось никакой новой концепции государства. Внешней и внутренней политике – кроме нескольких завершающих параграфов, в которых осуждалось расширение НАТО, было также уделено мало внимания. Зато в «Послании» конкретно говорилось о важности восстановления контроля правительства над происходящими в политике процессами и борьбе с беспорядком в них. Основной идеей этого документа было указание, что главной опасностью для России в 1997 году стала чрезмерная слабость власти. «Один урок ясен уже сейчас, – говорилось в «Послании». – России нужен порядок. Однако необходимо ответить на два непростых вопроса: какой порядок и как его наводить?» Дальше Ельцин писал: «…строительство новой государственности осуществлялось в условиях жесткого политического противостояния. В поисках компромисса в проведении реформ приходилось принимать не самые эффективные решения, что растягивало преобразования и усиливало связанные с ними тяготы.

Сегодня ситуация изменилась, и есть реальные возможности успешного довершения начатых реформ… Самый эффективный способ навести порядок на стройплощадке – завершить строительство».

В послании президента был сделан следующий вывод:

«Вывод ясен: главное препятствие становлению нового экономического строя, новой политической системы – низкая эффективность власти, отсутствие надлежащего порядка в деятельности государственного аппарата…

…В этих условиях порядок в стране начнется только с наведения порядка в самом государственном организме.

…Только сильная власть, принимающая разумные решения и способная обеспечить их эффективное исполнение, в состоянии выполнить свои обязанности: дать гарантии для активности сильных и достойно поддержать слабых, обеспечить развитие культуры, образования и науки, реформировать Вооруженные силы, стать естественным и надежным центром интеграции для партнеров по СНГ, отстоять российские национальные интересы…»[93].

Отсылки к «власти» вместо «государства» были весьма показательны. Анатолий Чубайс, Егор Гайдар и другие экономические реформаторы либерального толка в начале 90-х сфокусировали свои усилия на демонтаже остатков советского государства с тем, чтобы выпустить «силы свободного рынка». Они не были приверженцами мифа «государственников» о незыблемости и неизменности «Государства». Столкнувшись с хаосом власти и попытками каждого, начиная от олигархов и заканчивая региональными лидерами, отщипнуть кусочек от государства, они не могли продвигать свои реформы. Либеральным реформаторам, даже если они отводили государству роль всего лишь инструмента или сторожа на то время, пока реформы не закончены, требовалось восстановить хотя бы часть возможностей аппарата власти. Ключевой момент для возникновения такой версии сильного государства – убедиться, что команда, управляющая госаппаратом, то есть руководители страны и правительство, достаточно сильна.

В этом обращении заявлялось (и Путин сделал позже то же самое в своем «Послании тысячелетия»), что русское общество умоляет о порядке. И что лучший способ достичь такового – это завершить начатые правительством реформы. Наведение порядка в правительстве и завершение реформ приведут к порядку в стране. В документе также рассматривалась роль государства в экономике:

«Эффективное рыночное хозяйство – это не только свобода частной инициативы, но и строгий правовой порядок, единые, стабильные и неукоснительно соблюдаемые всеми правила экономической деятельности. Задача государства – установить эти правила и обеспечить их выполнение».

И, наконец, «Послание» критиковало государственные надзорные органы, отвечающие за соблюдение законов. Они были в целом беззубыми:

«Власть, не ограниченная правом, опасна. Право, не обеспеченное властью, бессильно. Первое много раз подтверждалось нашей историей. Второе становится очевидным сегодня»[94].

Анатолий Собчак и правовое государство

Еще одним важным элементом «Послания» можно считать частые ссылки на «право». Анатолий Чубайс и его команда хотели, чтобы был принят закон, устанавливающий новые правила для рыночной экономики, и занимались разработкой способов его принятия. Они хотели, чтобы страна снова встала на путь реформ. Путин, после того как занял пост исполняющего обязанности президента, также подчеркивал важность подобного закона. Он считал его важным инструментом – способом контролировать, запрещать и сдерживать как экономические, так и политические реформы. Эта путинская концепция опирается на идеи, с которыми он познакомился за время долгого сотрудничества с Анатолием Собчаком, сначала как студент, а затем как советник и заместитель. Несмотря на то, что Собчак считался одним из главных демократов 90-х, его правовые взгляды были значительно менее либеральными, чем можно было судить по его политической репутации[95]. В своих работах, посвященных вопросам права, написанных как в советское время, так и в 90-е годы, Собчак описывал установление «правового государства» как вид восстания консерваторов против Коммунистической партии, которая, как он считал, «заменяет собой все государственные институты»[96]. Сама концепция правового государства, стоящего над любой партией или институтом и являющегося гарантом прав просто в силу своего существования, стала идеей, к которой Путин возвращался много раз за время своего президентства.

Так, 13 января 2000 года Путин получил почетную степень в Санкт-Петербургском государственном университете, где он изучал право под руководством Собчака. В своей речи Путин отметил то влияние, которое оказало на него это обучение: «И те люди, которые сегодня занимаются строительством нового Российского государства, в том числе и ваш покорный слуга, хотят, чтобы эта власть и это государство были основаны на тех принципах, которые десятилетиями вырабатывались, в том числе в стенах юридического факультета Санкт-Петербургского университета»[97].

Чуть позже, в том же месяце – его первом месяце у власти, Путин сделал особый упор на важности реализации принципов, заложенных в конституции 1993 года, в разработке проекта которой Собчак принимал активное участие. В ряде выступлений, последовавших после серии террористических атак и возобновления военных действий в Чечне, Путин отвел российской конституции центральное место в русской «войне с терроризмом». Он также представил конституцию как ключевой инструмент в централизации государства и развитии экономики России. Так, во время выступления в российском Министерстве юстиции Путин заявил, что есть только один способ создать «правовое государство» – сделав «Россию сильной»[98].

20 февраля 2000 года в Калининграде, во время агитационной поездки в поддержку кандидатуры Путина на президентских выборах 2000 года, Анатолий Собчак скончался от обширного инфаркта миокарда. Путина потрясла его смерть. И это было личным. Изначально на работу к Собчаку Путина направил КГБ, но позже его отношения с мэром Санкт-Петербурга вышли за эти рамки. Собчак был важной фигурой в жизни Путина – близким доверенным лицом, наставником, так же как и профессором и шефом[99]. Через несколько дней после смерти Собчака Владимир Путин снова воспользовался его наработками, и в частности – идеей о государстве, основанном на законности, в своем открытом письме к российским избирателям. В нем раскрывались взгляды Путина на закон и демократию, а также излагалась идея, что граждане России должны управляться с помощью закона и подчиняться ему: «Но демократия – это диктатура закона, а не тех, кто по должности обязан этот закон отстаивать… Милиция и прокуратура должны служить закону, а не пытаться «приватизировать» данные им полномочия с пользой для себя»[100]. Это письмо отметило начало попыток Путина задействовать закон как инструмент для усиления государства. Делая это, Путин заручался поддержкой ведущих правоведов-государственников, которые, подобно Анатолию Собчаку, видели существование сильного управляемого законом государства залогом для будущего развития России. Ключевой фигурой в этой когорте был Валерий Зорькин, председатель Конституционного суда, бывший к тому же наряду с Сергеем Глазьевым и Геннадием Зюгановым в 1994 году одним из основателей движения «Согласие», основной целью которого было восстановление русского государства.

Путинизм и конституция

Валерий Зорькин принадлежит к группе российских ученых-правоведов, находящихся под сильным влиянием «школы государственников» – либерально-консервативного движения царских времен[101]. Создателем этого движения был Борис Чичерин, русский адвокат и политический философ XIX века, доказывавший, что правовое государство должно стать опорой для последовательного реформирования политической системы царской России. Широко известен совет, который Чичерин дал императору Александру II, – следовать политике «либеральных методов и сильного государства», когда Александр отменил крепостное право во время «Эпохи великих реформ в России» в 1860–1870-е[102]. Участники этого движения последовательно продвигали идею создания конституционной монархии как защиту либерализма от революционных идей русских социалистов. Конституционализм – классический третий путь[103]. Его апологеты надеялись, что таким образом удастся постепенно ограничить власть царя-самодержца, которого они считали стоящим над законом защитником абсолютизма. Успеха они не достигли – правовая конституционная монархия в России так и не появилась. Проект вместе с последним царем был сметен революцией 1917 года. А сторонники проекта отправились в эмиграцию.

В позднесоветский период Зорькин возродил идею либерального консерватизма. Активно публикуясь в журналах по правоведению, Зорькин получил престижное место преподавателя конституционного права в Академии МВД, где вскоре занял видное положение[104]. В 1991 году Зорькин подавляющим большинством голосов был избран председателем недавно созданного Конституционного суда. Первоначально сторонник сильной президентской республики, Зорькин после кровавого разгрома парламента в 1993-м выступил против Ельцина, в результате чего его вынудили уйти с поста председателя. Несмотря на оппозицию Ельцину и участие в движении «Согласие», Зорькин оставался членом Конституционного суда на протяжении всех 90-х, а в 2003 году был снова выбран его председателем[105]. С тех пор Зорькин адаптировал идеи царских либеральных консерваторов к нуждам сегодняшнего дня. Во многих отношениях он дорабатывал идею XIX века о введении конституционной монархии в России, но с заменой царя на президента на месте монарха в центре русской конституции[106].

Так же как Зорькин, Путин подчеркивал тесную связь между институтом президентства и конституцией России. Конституция – это воплощение концепции государственничества, которую Путин впервые представил в «Послании тысячелетия». Она усиливает и объединяет русское государство. Она – краеугольный камень правового государства. Конституция закрепляет за президентом функцию гаранта конституции. Президент избирается всем населением России и стоит над всей системой власти, разделенной на три независимые ветви: исполнительную, законодательную и судебную. В результате президент России – единственный, олицетворяющий единство государства. Президент России также гарантирует предоставляемые конституцией личные права и свободы для всего населения России[107].

Говоря словами «Послания тысячелетия», президент России должен быть уверен в «конституционной безопасности государства». Таким образом, следуя конституционному запрету трех идущих подряд президентских сроков, Путин ушел с поста президента в 2008 году и занял кресло премьер-министра. Путин искренне утверждал, что он сделал это, чтобы обеспечить конституционную безопасность государства. «Я не буду менять конституцию, а согласно конституции, ты не можешь быть президентом три раза подряд», – регулярно повторял Путин в течение заключительных лет его второго срока[108]. Похожим образом в апреле 2012-го, перед тем как уйти с поста премьера и принять участие в президентской гонке, Путин ушел и с поста лидера партии «Единая Россия», доверив управление Дмитрию Медведеву. Мистер Путин заявил, что «президент должен быть внепартийной фигурой… объединяющей фигурой для всех политических сил в стране, для всех граждан»[109].

Эти идеи о конституции и президентстве, так же как и многие другие концепции, поддерживаемые Валерием Зорькиным с 90-х годов, послужили основой многих официальных публикаций Путина. 16 января 2012 года в статье газеты «Известия», посвященной президентским выборам, Путин, говоря о трудностях, стоящих перед Россией, заявил, что русское государство не может позволить себе быть сметенным нарастающими силами нестабильности. Вместо этого оно будет искать способы контролировать эти силы, активно «формируя правила игры». Путин продолжил анализом, в котором были заметны отголоски риторики государственников царских времен, и заметил, что Россия получит. «Стабильность – это достояние, которое можно только заслужить, заработать упорным трудом, проявляя открытость к переменам и готовность к назревшим, продуманным и просчитанным реформам»[110].

В последовавшей 6 февраля этого же года статье в газете «Коммерсантъ», озаглавленной «Демократия и качество государства», Путин прямо цитировал либерального консерватора царского периода, профессора права Московского государственного университета Павла Новгородцева. Цитата отражает антиреволюционные, государственнические воззрения Новгородцева (и самого Путина): «Нередко думают, что провозглашение всяких свобод и всеобщего избирательного права имеет само по себе некоторую чудесную силу направлять жизнь на новые пути. На самом деле то, что в таких случаях водворяется в жизни, обычно оказывается не демократией, а смотря по обороту событий, или олигархией, или анархией»[111].

Распад СССР: воссоздание государства

В итоге к концу 90-х русская элита сделала некоторые выводы о том, каким должно быть русское государство, и о необходимости восстановления как власти закона, так и порядка в русском правительстве. Представители элиты также осознали необходимость создания «русской идеи» для мобилизации населения и придания связности установкам для проведения экономических и политических реформ. «Послание тысячелетия», заявление Владимира Путина о своей политической миссии, написанное в 1999 году, явилось продуктом этой очень специфической русской обстановки. Оно не означало разрыв с прошлым и не было прорывом на новый концептуальный уровень. Оно оказалось всего лишь производным от определенного набора философских и законодательных идей, порожденных консервативными кругами русской элиты.

В «Послании тысячелетия» раскрывался взгляд самого Владимира Путина на проблемы, стоящие перед страной, и на то, как он собирается их решать. Путин делал упор на то, что он верит в настоящие русские ценности, и на то, каким, по его мнению, должно быть сильное государство. «Послание» было также эмоциональным призывом. В дополнение к пробуждению почти мистической, глубоко уходящей корнями в историю России концепции государственничества, оно было наполнено отсылками к истории русского государства и к идее, что Россия – великая держава. Манифест Путина призывал Россию преодолеть кризис и восстановить государство – через открытия и обретение заново фундаментальных ценностей, наполнение новым смыслом исторических традиций и через отказ от слепого копирования абстрактных западных моделей. Последовавшие за «Посланием тысячелетия» путинские выступления на темы стабильности, единства и важности постепенных эволюционных реформ и перемен также содержали глубокие экскурсы в русскую историю. Эти работы были сформированы из смеси интерпретаций Путина и работ других представителей консервативной элиты, посвященных той опасности, которую несет повторение Смутного времени для выживания русского государства. В такие «смутные» времена, случавшиеся три раза за тысячелетнюю историю страны и сопровождавшиеся великими политическими и социальными потрясениями, Россия прекращала свое существование как государство и возрождалась вновь.