Третий Храм Колумба Берри Стив
– А разве это не правда?
– А кто вы такой? – спросил Саган. – Похититель! Для вас существует такое понятие, как честь?
– Я поставил на кон свое состояние и жизнь ради идеи.
Захария вытащил из кармана пиджака сложенные документы.
– Мне нужна ваша подпись. Тогда адвокаты смогут обратиться в суд, чтобы от вашего имени была произведена эксгумация. Мне сказали, что никаких проблем не возникнет, ведь вы ближайший родственник, который дает свое согласие. Ваша дочь уже подписала документ, поскольку она является представителем вашего отца. Конечно, у нее не было выбора.
Саган не стал брать ни документы, ни ручку.
– У меня всего несколько минут, чтобы позвонить и остановить тех людей, – предупредил его Саймон.
Он наблюдал за журналистом, который напряженно обдумывал его слова.
Наконец Том Саган выхватил из его рук документы и ручку и быстро все подписал.
Захария забрал бумаги и повернулся, чтобы уйти.
– Ваше присутствие необходимо на кладбище завтра утром в десять часов. Наследник должен там быть. Туда также придет мой человек. Поступайте, как он скажет. Как только тело вашего отца будет эксгумировано, ваша дочь получит свободу.
– А как я об этом узнаю?
Саймон повернулся и с любопытством посмотрел на Сагана.
– Я дал вам слово.
– Я уже начинаю чувствовать себя намного лучше.
Захария наставил на Тома палец.
– Вот видите, к вам возвращается чувство юмора.
– Мне нужен пистолет.
Оружие в руке Саймона поднялось выше.
– Завтра утром вы его получите, – пообещал тот.
– Я бы спустил курок. И если бы вы не вмешались, был бы уже мертв.
«Интересно, кого Саган хочет в этом убедить?» – подумал Захария.
– Пожалуйста, не волнуйтесь. У вас будет еще один шанс, после завтрашнего утра, – заверил он репортера.
Глава 10
Бене ждал, пока один из его людей копал могилу. Собаки вернулись и мирно лежали под деревьями, удовлетворенные и уставшие после охоты. Псы делали свою работу очень тщательно – сказывался опыт многих поколений. Мать рассказывала Роу про кубинских егерей, невысоких смуглых мужчин в открытых клетчатых рубашках, широких брюках и легких соломенных шляпах с широкими полями. От всех остальных их отличала обувь. Они срезали кожу с боков диких кабанов и засовывали ноги в шкуры. Так получались мягкие сапоги, облегающие ногу, которых хватало на несколько недель. На загорелых шеях егери носили распятия и были вооружены только мачете, заточенными с одной стороны – другой они били собак. Они появились в 1796 году – сорок человек с собаками, которых привезли для того, чтобы охотиться за беглыми маронами из Трелони-Таун.
Что они и делали.
Без всякой пощады.
Сотни беглецов были убиты, и так в этих местах возник страх перед собаками.
И теперь Бене собирался его возродить.
В то время как банды искали расположения нищих в городах Ямайки, он выбирал горные районы, запад и подветренную сторону Кокпит-кантри – места, где мароны жили вот уже четыреста лет. И хотя каждой общиной управляли полковник и выборный совет, Роу нравилось считать себя спасителем, защищающим древний образ жизни маронов. За это соотечественники снабжали его мужчинами и женщинами, которые работали на него в самых разных областях: проституция, азартные игры и порнография были его тайным бизнесом, приносившим миллионы. Однако главной страстью Бене был кофе. Повсюду, на протянувшихся на многие километры склонах, росли невысокие кусты с глянцевитыми темно-зелеными листьями. Каждый год на них распускались белые цветы со сладким запахом, которые потом превращались в ярко-красные ягоды. После того, как их толкли и кипятили, получался – как многие утверждали – лучший напиток в мире.
Кофе «Голубые горы».
Предки Бене были рабами. Теперь же он владел одной из самых больших плантаций и платил их потомкам как своим работникам. Он также контролировал главную сеть распространения остальных производителей. Его отец мудро предвидел такую возможность после опустошительного урагана, который в 1950 году уничтожил почти весь урожай. Тогда Роу-старший учредил национальный совет с ограниченным числом членов и разработал критерии качества, возделывания полей и обработки. Кофе, выращенный более чем в шестнадцати километрах от центрального пика, назывался «Ямайка прайм», а не «Голубые горы». Отец Бене был прав – дефицит превращает обычный продукт в легенду. Так кофе «Голубые горы» стал самым ценным в мире.
И он сделал богатой семью Роу.
Тем временем помощник Бене продолжал копать.
Двадцать минут назад другой его человек вернулся к грузовикам, чтобы встретить еще людей. Теперь они вели между деревьями пленника – мужчину чуть старше тридцати, смесь кубинца и африканца, – с завязанными глазами и руками, заломленными за спину.
Бене сделал знак, и этого парня поставили на колени и сняли повязку.
После этого Роу присел рядом с пленником, который открыл глаза и заморгал на ярком солнце.
Когда он увидел, кто находится перед ним, его глаза широко раскрылись.
– Да, Фелипе, это я, – сказал Бене. – Неужели ты думал, что тебе все сойдет с рук? Я платил за то, чтобы ты следил за Саймоном. И ты за ним следил. Однако ты брал его деньги и следил за мной.
Пленник, охваченный отчаянным страхом, затряс головой.
– Слушай меня, слушай очень внимательно, потому что все теперь зависит только от тебя, – продолжил Роу.
Спустя мгновение он увидел, что пленник его понял.
– Я хочу знать, что делает Саймон. Расскажи мне то, что ты от меня скрыл, – потребовал он. – Только правду.
Предатель пришел с улиц, значит, его языком будет диалект.
Скажи мне правду.
Роу ничего не слышал от Саймона уже почти две недели, но это его не удивляло. Все, что он узнал, лишь подтверждало то, что Бене давно уже чувствовал.
Неприятности.
Сказочно богатый австриец активно занимался благотворительностью и являлся сторонником Израиля. Но это не касалось Роу. Проблемы Ближнего Востока его не интересовали. Его занимал затерянный золотой рудник Колумба – и, похоже, тот же интерес возник и у Захарии.
– Клянусь, Бене, – сказал Фелипе. – Я ничего не знаю. Он ничего мне не говорит.
Роу взмахом руки заставил его смолкнуть.
– За кого ты меня принимаешь? Саймон здесь не живет. Он никого не знает на Ямайке. Я его партнер. Так он говорит. Однако он нанял тебя, чтобы ты работал еще и на него. Ладно, я плачу тебе за то, чтобы ты говорил Саймону только то, что мне нужно, а потом рассказывал о его действиях. Однако ты молчишь.
– Он звонит мне и платит за то, чтобы я кое-что делал. Я выполняю его поручения, и он дает мне деньги. Это все, Бене. Все, – попытался уверить его Фелипе.
Тогда Роу заговорил быстро:
– Но я плачу тебе за то, чтобы ты говорил мне правду. А ты этого не делаешь. Пора начинать.
– Ему нужны бумаги. Документы из архива.
Бене сделал жест, и один из его людей вложил ему в руку пистолет. Он ткнул дулом в грудь пленника и взвел курок.
– Я даю тебе еще один шанс. Что. Ты. Для. Него. Делаешь.
Ужас наполнил глаза Фелипе.
– Хорошо, хорошо, Бене. Я скажу. Скажу.
Роу не стал убирать пистолет от его груди.
– Сделки. Он хотел знать о сделках. Старых. Я нашел одну. Какой-то еврей по имени Коэн купил землю в 1671 году, – рассказал стоящий на коленях парень.
Эти слова заинтересовали Бене.
– Говори, – потребовал он.
– Он купил землю и все, что имелось на берегу реки.
– Имя.
– Авраам Коэн.
– Почему это так важно для Саймона?
– Его интересует брат, которого звали Моисей Коэн Энрикес.
Это имя Бене знал. Еврейский пират семнадцатого века. Он захватил большой груз испанского серебра возле Кубы, а потом возглавил голландское вторжение в Бразилию. А закончил Энрикес свои дни на Ямайке, где занимался поисками затерянного рудника Колумба.
– А Саймон об этом знает? – уточнил Роу.
Пленник покачал головой.
– Я потерял с ним контакт. Он уехал. Я не знаю, куда. Клянусь, Бене, я не знаю! И я ничего ему не рассказал.
– Но ты и мне не рассказал. А документ о той сделке все еще в архиве?
Фелипе покачал головой.
– Я его украл. Он у меня дома в Спэниш-Тауне. Твои люди знают, где. Пусть они его заберут. Он возле кровати. Клянусь, Бене! Он рядом с моей кроватью.
Роу убрал пистолет.
Мужчина, копавший могилу, остановился и помахал рукой.
Бене требовалось время подумать, и поэтому он бросил пистолет помощнику и подошел к могиле. Там он увидел плоский кусок камня с какой-то надписью.
«5 шагов», – было написано на этом обломке.
Дальше была нарисована кривая буква «Х».
– Принеси камень, – приказал Роу.
Мужчина поднял осколок и положил его перед ним, он стряхнул с него темную землю и посмотрел на надпись. Саймон сказал Бене, чтобы тот искал кувшин, изображенный на могильном камне, и кривое «X».
Кусок камня, на который он смотрел, когда-то был частью могильного камня. Роу увидел, что его можно приложить к большому камню, и их неровные поверхности полностью совпадут.
Он повернул обломок так, чтобы пленник смог увидеть кривую букву «X».
– Ты знаешь, что это значит? – спросил он, снова переходя на диалект.
– Я видел этот знак на документах в архиве, Бене. Они лежат возле моей кровати, – отозвался Фелипе. – Саймон сказал, чтобы я искал «Х». Я искал. Я хорошо искал, Бене. Он там. Я все еще могу быть тебе полезным. Правда, могу.
К несчастью, так это не работало. В детстве мать кое-чему научила Роу, а ее до этого научила ее мать, и так далее. Мароны почти ничего не записывали. Произнесенное вслух слово было их учебником истории.
- Всегда говори правду,
- Чего бы это ни стоило.
- Тот, кто скрывает свои дурные поступки,
- Совершает еще один дурной поступок.
Его мать никогда не ошибалась.
Фелипе, мелкий государственный чиновник из Национального архива в Спэниш-Тауне, получил кое-какое образование и был амбициозен, но зарабатывал слишком мало. В его задачу входили поиски старых документов о затерянном руднике. Но как только ему подвернулась возможность поработать на кого-то еще, обманщик решил срубить сук, на котором сидел.
К счастью, Фелипе слишком много болтал.
И это вполне устраивало Бене, который теперь знал, что происходит, и мог заполучить собственного шпиона.
Он жестом показал своему человеку, чтобы тот принес телефон. Прием в горах был превосходным, и он нажал на одну клавишу – номер был занесен в память. Прозвучало три гудка, а потом трубку взял человек в Вене.
– Что там происходит? – спросил Роу.
– Все стало… сложно.
– Может быть, пора начать действовать?
– У меня возникла такая же мысль.
– Тогда вперед. Здесь все спокойно.
– Приятно слышать.
Бене закончил разговор.
Ему стало известно, что в последние несколько дней Саймон начал какую-то операцию. События происходили в Австрии и во Флориде. Какие именно, он точно не знал, но у Роу появилась уверенность, что его европейский партнер ступил на путь обмана. Бене ужасно повезло, когда он нашел новое кладбище и могильный камень с кувшином и кривым «Х». Теперь у него появился документ. Все это смягчало боль предательства и беспокойство, которое он испытывал из-за того, что ему предстояло сделать.
Бене посмотрел на своего человека с пистолетом. Заглянул ему в глаза и коротко кивнул. Тот прицелился. Пуля в голову закончила жизнь Фелипе.
Всегда говори правду, чего бы это ни стоило.
– Брось его в могилу и закопай, – сказал Роу. – А потом похорони дона.
Его собаки не ели то, что не убили сами.
– Я отправляюсь в Спэниш-Таун, – добавил Бене.
Глава 11
Том сидел на диване. Захария ушел около часа назад, и с тех пор репортер думал об Элли, о своей единственной дочери, которая его ненавидела.
Что с ними случилось?
Саган не помнил, в какой момент произошел разрыв. Их отчуждение началось, когда Элли училась в средней школе и стала замечать охлаждение между родителями. Когда она перешла в старшие классы, отношения между ними прекратились окончательно.
Как относилась к происходящему Мишель? Едва ли она этому способствовала. Нет, во всем был виноват он сам. Он нанес своей бывшей жене много тяжелых обид. И, что того хуже, он вел себя так, словно ему было все равно. В те дни он считал себя непогрешимым и непобедимым. Или только так думал. Сколько романов у него тогда было, причем в самых разных частях света? Журналист покачал головой. Теперь и не сосчитать. Мишель ничего не знала наверняка, она только подозревала. Близость помогала создать радар, способный определить малейшие эмоциональные изменения, и со временем жена обнаружила его предательство. К сожалению, он был так поглощен собой, что не обратил на это внимания.
Жалел ли он о том, что между ними произошло?
Так сильно, что был готов умереть.
«Наше время ушло, Том».
«А Элли?»
«Я боюсь, что если ты ничего не предпримешь в самое ближайшее время, твои отношения с ней тоже прекратятся. Ты слишком долго о ней не думал. Она видела боль в моих глазах. Я не могла ее скрыть».
«Я все с ней исправлю. Клянусь тебе, Мишель! Я все исправлю».
Но он так ничего и не сделал.
Элли было семнадцать, когда его уволили, и о его позоре трубили все средства массовой информации в мире. К несчастью, в тот момент проблема отношений с дочерью не слишком занимала Тома. Ошибка? О да… И очень серьезная. Однако с тех пор прошло восемь лет, и зубную пасту не затолкаешь обратно в тюбик.
Зато теперь он может что-то сделать для дочери.
Может освободить ее от Захарии Саймона.
Том подписал бумаги. Завтра он придет на кладбище и позаботится о том, чтобы все прошло гладко.
А что потом?
Закончить то, что он собирался сделать сегодня вечером?
Саган потер уставшие глаза и посмотрел на часы. Пятнадцать минут третьего. Вокруг царила тишина. Большинство людей, живших по соседству, пока он здесь рос, умерли или уехали. Деревья, которые тогда были саженцами, стали огромными. Репортер заметил, что квартал не пришел в упадок. Время его пощадило.
Почему же оно так жестоко обошлось с ним?
Он принял решение.
Сегодня он не станет умирать.
Может быть, завтра, но не сегодня.
Пришло время сделать то, что он должен был сделать очень давно.
Элли Беккет вошла в кафе «Рахофер», которое обнаружила несколько недель назад рядом со своей венской квартирой. Она приняла душ и переоделась, надела коричневые легкие брюки, свитер и туфли без каблуков и теперь чувствовала себя немного лучше. «Интересно, что произошло во Флориде?» – подумала она, но решила, что ее отец согласился помогать, раз Роча больше не входил с ней в контакт. Они договорились встретиться завтра в четыре часа дня, в том самом месте, где снимали видео, и подождать, пока вскрывают могилу, чтобы, если потребуется, устроить еще одно шоу.
Мысль об эксгумации деда не нравилась девушке. Он был чудесным человеком, который любил ее всем сердцем, всей кровью – то, на что не был способен отец, – и его смерть до сих пор болью отзывалась у нее в душе. Элли надеялась, что ее переход в иудаизм сможет смягчить страдания, которые причинил деду ее отец. Несмотря на все, что произошло, его внучка стала еврейкой.
«Твой дед оставил какие-то документы или инструкции для тебя, которые показались тебе необычными?» – спросил ее как-то Захария.
Беккет никогда об этом не говорила, но теперь, через три года, ей показалось естественным обсудить это с ним.
«Он сказал, что нужно похоронить вместе с ним пакет», – ответила она.
«Опиши его».
Элли руками показала предмет размером примерно в квадратный фут.
«Это был запечатанный вакуумный пакет для хранения вещей, такие продают по телевизору, тонкий и легкий».
«Ты смогла разглядеть что-нибудь сквозь него?»
Девушка покачала головой.
«Я не обратила на него внимания. Дедушка оставил письменные инструкции, и я как управляющая его наследством должна была проследить, чтобы пакет похоронили вместе с ним. Я сделала это сама, положила его ему на грудь перед тем, как закрыли крышку гроба. Это было непросто. Я плакала не переставая».
Беккет вспомнила, как Захария взял тогда ее за руку, и они вместе помолились об Абираме Сагане. В соответствии с учением иудаизма душа и тело должны были со временем соединиться. Из чего следовало, что тело нужно почитать. Обычай требовал, чтобы кто-то ухаживал за усопшим, закрыл ему глаза и рот, а потом и все лицо, зажег свечи…
Элли все это сделала.
Рак быстро убил ее деда. Что же, по крайней мере, он почти не страдал. В Торе говорится, что тело следует похоронить в течение суток, и девушка позаботилась о том, чтобы погребение состоялось до заката. Она не стала его бальзамировать, а только одела в простой льняной саван и положила в скромный деревянный гроб. Ей запомнилось, как ее дед часто повторял: «Богатые или бедные, в смерти мы должны быть равны». Элли даже открыла окно, когда сидела с ним, дожидаясь похорон, чтобы его душа могла спокойно уйти. А потом она последовательно выполнила все четыре стадии траура, включая авейлут. Она не посещала вечеринок и любых развлечений в течение двенадцати месяцев.
Дед мог бы гордиться внучкой.
Теперь же Элли нашла свободный столик и села.
Ей нравилось это кафе, его мраморные столешницы, хрустальные люстры и венские стулья. Беккет узнала, что оно имеет свою историю – здесь сражались за шахматной доской Сталин и Троцкий. По вторникам с восьми часов здесь играли на стоящем в дальнем углу рояле. Элли заказала бокал вина и шницель, которые, как она уже знала, были великолепны, добавив к ним минеральную воду, и начала расслабляться.
– Вы одна? – раздался рядом с ней чей-то голос.
Девушка повернулась и увидела стоявшего в нескольких футах мужчину: около тридцати лет, стройный, тренированный, подбородок и щеки заросли двухдневной щетиной, короткая стрижка, подобная монашескому головному убору, внимательные, живые голубые глаза…
– Я одна, и мне не нужна компания, – ответила Элли.
Мужчина улыбнулся и уселся за столик.
– Я же сказала, что предпочитаю одиночество, – повысила голос Беккет.
– Вы измените свое мнение.
Элли не любила такой навязчивости.
– Вам лучше уйти, пока я не позвала кого-нибудь на помощь.
Незнакомец наклонился к ней.
– Но тогда вы не узнаете то, что я хотел вам рассказать о Захарии Саймоне.
Глава 12
Захария вошел в комнату и закрыл за собой дверь. Он приехал на машине из Маунт-Дора в свой отель на западном побережье. Быстро отыскав ноутбук, Саймон вошел в интернет и подсоединился к защищенному серверу в Австрии, тому самому, который использовал для передачи видео Тому Сагану. Он создал эту систему, снабдив ее чрезвычайно надежной шифрующей программой. Связавшись со своей личной секретаршей в Австрии, мужчина выяснил, что у него нет дел, требующих немедленного внимания, после чего отключил связь и заказал ужин через службу обслуживания номеров.
Саган согласился сотрудничать, подписал все бумаги и сказал, что утром приедет на кладбище.
Первая фаза была завершена.
Но времени осталось мало.
Захария читал американскую прессу, всячески восхвалявшую предстоящий саммит. Дэнни Дэниелс, президент Соединенных Штатов, которому оставался еще один год в Овальном кабинете, решил напоследок добиться прочного мира на Ближнем Востоке. К счастью, до саммита было еще четыре месяца.
Полно времени, чтобы завершить задуманное.
Но то, что искал австриец, долгое время оставалось тайной за семью печатями.
Возможно, это лишь миф?
Нет, оно существует. Должно существовать. Бог не может допустить, чтобы было иначе.
Элли Беккет подтвердила, что ее дед приказал похоронить вместе с ним пакет – вопреки ортодоксальной традиции, в соответствии с которой ничто не должно попасть в могилу вместе с телом. Еще больше Саймона убеждал тот факт, что Элли обладала информацией, которой мог располагать только левит.
Он был на правильном пути.
Иначе и быть не могло.
Конечно, левит должен был сохранять крайнюю осторожность, когда он делился своим знанием с внучкой, поручив ей дело, которое по плечу лишь мужчине. Абирам Саган не мог возложить такую ответственность на плечи Элли. Поэтому он решил проблему иначе: унес свою тайну в могилу.
Захария подумал, что, к счастью, Беккет находится под его полным контролем. Она охотно помогала ему, не зная, что поставлено на карту. Ею двигала любовь к деду и страсть к новой религии. Она искренне верила в ее постулаты.
И от него требовалось лишь осторожное руководство.
А это он сумеет обеспечить.
Пока она не перестанет быть полезной.
Тогда он убьет Элли Беккет.
Элли была заинтригована.
– И что вы можете рассказать мне о Захарии Саймоне? – спросила она.
– Он должен вызывать у вас беспокойство, – сказал мужчина, сидевший за ее столиком.
Однако у девушки было неподходящее настроение для подобных игр.
– Вам следует немедленно объясниться, – потребовала она. – В противном случае я уйду.
– Вы познакомились с Саймоном в Испании. Вам не показалось странным, что он вас нашел?
– Я даже не знаю вашего имени.
Нахальный мужчина улыбнулся.
– Называйте меня Брайаном.
– Почему вы здесь?
– Я пришел, чтобы поговорить с вами. В частном порядке.
Элли стало не по себе. Незнакомец напугал ее до такой степени, что она даже пожалела, что рядом нет Рочи и Сумрака.
Брайан засунул руку в карман, вытащил сложенные листы газеты, и Беккет узнала статью из «Минервы».
– Я это читал, – сказал он. – Завораживающий материал. Позвольте угадать – Саймон хотел узнать ваши источники информации.
Это было одной из первых тем, которые Элли обсуждала с Захарией, и к тому же они оба оказались поклонниками прогрессивного иудаизма. Девушке это в нем сразу понравилось. В отличие от ортодоксальных евреев, они верили, что Тора написана людьми, получившими божественные наставления. И хотя прогрессивные евреи также почитали ценности и этические положения Торы, они считали, что могут сами определять форму своего общения с Богом. Ничто не являлось абсолютом, все могло быть предметом интерпретации. И, что еще важнее, прогрессивные евреи одинаково относились к мужчинам и женщинам.
– Вы так и не сказали, чего хотите, – проговорила Беккет.
Официантка принесла заказанное ею вино и посмотрела на подсевшего к ней мужчину.
– Нет, благодарю вас, – сказал ей Брайан. – Мне ничего не нужно.
Элли с удовольствием сделала глоток, несмотря на страх, который вызывал у нее незнакомец.
– К тому же вы здесь не задержитесь, – сказала она.
– Захария Саймон не тот, за кого себя выдает. Он вас использует.
– Для чего?
– Чтобы узнать тайну вашего деда.
Беккет сделала еще пару глотков вина и попыталась насладиться его дымным послевкусием.
– Откуда вам это известно?