Немецкая машина футбола Хонигстейн Рафаэль

Испытание бочкой ледяной воды

Два часа на самолете к югу от Рио, и все остается позади: жара, шум, яркие краски. Порту-Алегри, «счастливый порт», в бразильскую зиму какой угодно, только не счастливый. Город, кажется, просто лежит и тихо, мрачно ожидает, пока навалившаяся на него серость отступит. Архитектурный его облик напоминает столицу Узбекистана, если представить ее в воображении. Сталь, стекло, странные формы, лавочники в своих отделанных гранитом магазинах продают товары, которые никому не нужны. Даже люди здесь не походят на типичных бразильцев: они носят мешковатые кожаные куртки, а их лица угловаты и бледны.

Народ этого штата, Риу-Гранди-ду-Сул, именуется гаучо, так же как наездники, что разводят скот в пампах Бразилии и соседних Уругвая и Аргентины. Местные футболисты, как считается, бьются сильнее и пробегают больше своих северных соотечественников. Эту теорию, впрочем, самую малость подрывает Роналдиньо (полное имя: Роналдо де Ассис Морейра), самый знаменитый сын города.

Температура в районе 15 градусов по Цельсию тоже пробудит гаучо в каждом из игроков Лёва, надеялась Германия после тяжелых матчей в условиях удушающей жары Сальвадора и библейского потопа Ресифи. Наконец появится возможность блеснуть настоящей сборной Германии в матче против аутсайдеров Алжира на стадионе у реки Гуаиба «Бейра-Рио», напоминающим своим видом пластиковый воротник-фрезу.

Исторически у Германии был должок перед Алжиром. «Лисы пустыни» нашли бы дополнительную мотивацию на матч по причине сучившейся в Хихоне несправедливости. Но Мануэль Нойер не горел желанием нести ответственность за былые преступления, совершенные Германией в прошлом. «Мы знаем североафриканские команды, – сказал вратарь, – они очень ловкие и часто обладают лошадиным здоровьем, что позволяет им бегать туда-сюда без устали, а кроме того, они хорошо работают с мячом. В обороне у них есть свои слабости. Они не единственная команда, умеющая контратаковать и приканчивать соперника с холодной расчетливостью. Мы тоже это умеем».

Лёв открыто заявлял, что его «раздражают» постоянные напоминания о «Хихоне». «Почти никто из игроков нашей команды тогда даже не родился», – аргументировал он. Только резервный голкипер Роман Вайденфеллер и Мирослав Клозе уже появились на свет в то время, однако и они были слишком малы, чтобы увидеть своими глазами то, что происходило на «Эстадио Эль Молинон».

По правде, в Хихоне в том месяце произошли еще два безобразных эпизода. Первый, менее известный, случился 15 июня 1982 года, когда Западная Германия, действующий чемпион Европы, начала свою кампанию на мундиале матчем с североафриканцами. Заносчивость команды Юппа Дерваля не знала границ. Голкипер Тони Шумахер пообещал, что его команда забьет «от четырех до восьми голов, просто чтобы размяться».

Дерваль, веселый по натуре человек, шутил, что «сядет на первый же поезд домой», если его команда проиграет, и признал, что никакого смысла в том, чтобы показывать команде видеозаписи с игрой соперника, не было: «Игроки бы меня засмеяли». Тренеры сборной Алжира Махиддин Халеф и Рашид Мелкуфи не могли не заметить излишнюю самоуверенность своих оппонентов. «Один игрок немцев с издевкой сказал, что мог бы выйти на этот матч с сигарой в зубах», – вспоминал годы спустя Халеф.

Дерваль предоставил своим подопечным максимальную свободу действий в ходе предтурнирной подготовки в тренировочном лагере. Ходили байки о длительных карточных играх поздними вечерами, большом количестве алкоголя и других неспортивных ночных экзерсисах футболистов. «Десятки тысяч дойчмарок на кону в покерных играх не были редкостью, – писал в своей автобиографии Шумахер пару лет спустя. – Другие всю ночь напролет трахались, а утром приползали на тренировки в состоянии мокрых посудных тряпок».

Дерваль предоставил своим подопечным максимальную свободу действий в ходе предтурнирной подготовки в тренировочном лагере.

Небрежное отношение к делу ускорило падение сборной. Алжир победил 2:1 благодаря голам Рабаха Маджера и Лахдара Беллуми, и эта победа стала в один ряд с такими сенсациями, как победа Северной Кореи 1:0 над Италией в 1966-м или поражение Англии от сборной США в 1950-м с тем же счетом. Один немецкий телекомментатор после финального свистка вручил Дервалю макет гигантского билета на поезд; Sddeutsche Zeitung сравнила это поражение с крушением «Титаника».

Это был первый позор, «договорняк» с Австрией стал вторым. Третий грозил стать самым серьезным из всех, хотя подробные обстоятельства этого дела остаются неясными. В 2011 году выяснилось, что у трех игроков, попавших в заявку сборной Алжира на турнир 1982 года, родились дети с инвалидностями. Команда стала подозревать, что у этого совпадения есть какая-то связь с лекарственными добавками, которые выдавал команде русский доктор, работавший с ней в то время. По результатам формального расследования найти какие-то убедительные доказательства не удалось, а Беллуми сказал газете Guardian, что все обвинения в употреблении игроками допинга «абсолютно лживы и не соответствуют истине».

Тем не менее матч в Порту-Алегри предоставлял Алжиру неожиданный шанс исправить ошибку 32-летней давности. Однако теперь ошибки игроков сборной Германии в 1982 году сыграли против команды Халилходжича. Команды Клинсманна и Лёва, в отличие от прежних немецких сборных, сознательно избавились от старого снобизма, ощущения того, что у них есть право на победы и трофеи, заменив их скромностью и профессионализмом. Досье на соперника, подготовленные шеф-скаутом Зигенталером, всегда достигали своей цели: показать игрокам, что менее именитые команды нужно воспринимать серьезно, а предпринятые тренерским штабом конкретные тактические меры отражали эту серьезность. Почти наверняка это объясняет тот факт, что Германия после 2004-го ни разу не проигрывала матчи плей-офф командам-аутсайдерам. Вылет всегда происходил от рук принципиальных соперников итальянцев или от сборной Испании, выигрывавшей все и вся. А ко времени мундиаля в Бразилии обе эти команды уже покинули турнир. «Психологически для нас это было очень важно, – говорит Мертезакер. – Мы почувствовали: ого, у нас тут есть реальный шанс, мы – главная команда турнира».

Но сначала нужно было это доказать. «Алжир – неуступчивая команда высокого уровня, – предупреждал Лёв. – Ключевые слова для нас здесь – концентрация и внимание. У этих матчей плей-офф всегда особая магия». Тренер также требовал от своей команды «великого искусства» после «черно-белого» выступления на групповой стадии: «Мы знаем, что можем играть куда лучше».

Лукас Подольски выбыл из строя из-за травмы колена, и Марио Гётце начал матч на его позиции. В защите Лёв также произвел перестановку, но не ту, которую столь многие требовали от него, – Лам не вернулся на позицию правого защитника. Подхватившего грипп Матса Хуммельса пришлось незадолго до матча убирать из состава и заменять его Шкодраном Мустафи. Он вышел на правом краю. Боатенг вновь перешел в центр. Что же до позиции «шестого номера», то тут Хедира вновь проиграл в центре конкуренцию Швайнштайгеру. Лёв решил придерживаться схемы с баварской тройкой Швайни, Лам и Кроос в полузащите, ожидая от соперника глубоко сидящей обороны на собственной половине поля, которая вынудит Германию играть в более низком темпе и много контролировать мяч.

Рисунок игры проявился очень быстро. Манншафт прощупывала почву в начале матча, по-настоящему не начиная привычной для себя игры. Активный прессинг алжирцев в полузащите препятствовал быстрому хождению мяча. Каждый раз, когда мяч оказывался у сборной Алжира, их игроки искали возможность задействовать своих скоростных форвардов, запуская длинные мячи в огромное пустое пространство за спинами высоко располагавшихся немецких защитников. Капли дождя размером с пятипенсовую монету сделали поле очень быстрым и поспособствовали реализации избранной Алжиром стратегии.

На 9-й минуте весь спектакль был разыгран в миниатюре. Ислам Слимани в одиночку побежал за длинным пасом по левому флангу. Мануэль Нойер выскочил из штрафной на перехват. На мгновение время остановилось, когда два игрока столкнулись плечом к плечу у бровки. Отчаянный бросок вратаря в подкате в последний момент позволил ему выбить мяч на угловой. Публика на трибунах затаила дыхание.

Еще двадцать раз в следующие 120 минут «первый номер» сборной Германии будет покидать свою штрафную, чтобы подчистить за обороной, и каждый такой эпизод таил в себе красную карточку, каждый мог потенциально решить исход встречи. Нойер, вратарь-чистильщик, позаботился о том, чтобы две дюжины алжирских контратак так и не воплотились в удары по воротам, но эти моменты нервировали так же сильно, как наблюдение за канатоходцем, идущим между небоскребами на огромной высоте. «Харакири», – глумился телеэксперт Оливер Кан на бровке. В бытность игроком он никогда добровольно не покидал свою штрафную.

И хотя Германии тоже удавалось создавать достойные моменты стараниями Лама, Швайнштайгера и Мюллера, небрежность в передачах в перегруженной людьми штрафной соперника и супербыстрые контратаки алжирцев превратили матч в куда более беспокойный и непредсказуемый, чем изначально ожидалось. Подопечные Лёва никак не могли ухватиться за эту игру, все чаще разбивавшуюся на эпизоды. Вместо этого править балом стало нервное беспокойство. Тревога вела к волнению, а волнение порождало еще большую тревогу.

В немецком языке «самоуверенность» и его антоним «скромность» обозначаются одним и тем же словом: «Selbstbewusstsein». Мы не видим здесь противоречия, оценивать себя и свои возможности – значит ыть уверенным в себе. Алжирцы лишили национальную команду уверенности в себе, отняв у нее ее футбольную идентичность: доминирование в игре через пас. Германия больше владела мячом, у нее были более сильные в индивидуальном плане игроки, но пока что соперники диктовали ход встречи, повергая в ужас сердца немцев своей асимметричной тактикой и малочисленными, партизанскими вылазками в глубокие тылы Германии. Публика на «Бейра-Рио» лицезрела футбольную засаду. Алжирцы заманивали подопечных Лёва в тупик, а на другом конце поля, в оголенных тылах, атаковали и били их.

Смятение, царившее в черно-белых рядах, напоминало ситуацию в ничейном (2:2) матче с Ганой, но с одним существенным отличием. В этот раз поражение окажется фатальным для сборной Германии. Фатальным для всей кампании на Чемпионате мира, для всей карьеры Лёва в сборной. Германия никогда не вылетала с Чемпионатов мира в финала с тех пор, как существующий ныне формат был принят на вооружение в 1986 году. Вылет с турнира на этой стадии, в игре против Алжира, был бы неприемлемым результатом. Немцы смотрели в лицо унижению. «Да, начинаешь думать [о вылете], и были моменты, когда мы смотрели друг на друга в недоумении, – говорит Мертезакер. – У нас не было ни легкости в касаниях, ни надежности в защите». «Фуф. Переводим дух», – выдохнул официальный twitter-аккаунт DFB в перерыве матча.

На правый фланг вместо разочаровавшего Гётце вышел Андре Шюррле. Однако в начале второго тайма игра продолжила идти в прежнем ключе. Нойер под конец матча пробежал пять с половиной километров, поскольку немецкие атаки раз за разом шли прахом, а алжирцы наслаждались свободным пространством, внезапно открывавшимся перед ними. Но постепенно игра немцев в пас становилась все более четко вычерченной, по мере того как уставали подопечные Халилходжича. Мюллер, Шюррле и Лам упустили хорошие возможности вывести свою команду вперед. «Я подумал: это невозможно. Мы не можем забить, – говорит Лам. – Мы все время не туда посылали мяч в последней стадии, финальный ход все никак не удавался. Они так плотно запаковали собой свою половину поля, что у нас не было вариантов забить гол».

За 20 минут до конца матча в игре Германии произошел прорыв. Хотя правильнее будет сказать надрыв. Мустафи, игравший крайнего защитника, вынужден был уйти с поля, надорвав подколенное сухожилие. Он неэффективно играл в атаке и не был надежен в защите. Миллионы диванных бундестренеров воскликнули от радости, когда Лёв приказал Ламу вернуться на свою привычную позицию в обороне. Хедира вышел на поле, чтобы воссоединиться в центре со своим партнером по турнирам 2010-го и 2012-го Швайнштайгером.

Мастерство Лама мгновенно дало о себе знать. Всего лишь четверть всех немецких атак начиналась на правом фланге до перерыва, но во втором тайме эта цифра подскочила до 44 %, поскольку капитан хорошо комбинировал с неустанно наматывавшим километры Мюллером. Откалиброванная игра Германии вновь обрела баланс, а вместе с ним вернулось и спокойствие. Комбинационная игра сборной была восстановлена. «Иногда, когда много пасуешь мяч, со стороны может показаться, что это неэффективно, но алжирцам приходилось очень много бегать, – сказал Тони Кроос. – И в конечном итоге они остались без сил. Каждые три минуты кто-то из их игроков падал на газон с судорогами».

Но конец, к сожалению, еще не был концом. Алжир сумел дотянуть до дополнительного времени. Для «лисов пустыни» это был важный перевалочный пункт, но Германии к тому времени уже удалось обернуть вспять игру, катившуюся к провалу. Немцы перестали беспокоиться о возможном поражении или о том, что матч может дойти до драматичной серии пенальти. Тридцать минут дополнительного времени были подарком; тем, который им был нужен, чтобы прикончить соперника, уже упавшего ниц. «Дополнительное время помогло нам вернуть собственную игру», – сказал Мертезакер.

И через две минуты после возобновления матча оно случилось. Мюллер сумел уйти от Софиана Фегули, попытавшегося отобрать у него мяч, прорвался по левому краю и плотно запустил мяч низом в штрафную. Шюррле хорошо рассчитал время для рывка к воротам, чтобы избежать попадания в офсайд, но к тому моменту, как мяч, слегка срикошетивший от защитника, к нему пришел, Андре оказался чуть впереди него. Игрок «Челси» сымпровизировал. Он подтянул левую ногу и каблуком ковырнул мяч себе за спину и мимо Раиса М’боли прямо в ворота. Самое красивое завершение атаки, отогнавшее от Германии перспективу страшного конца.

Месут Озил, который провел невероятно невыразительный матч, положил конец всем сомнениям относительно выхода Германии в четвертьфинал ударом с острого угла – после отскока от удара Шюррле. У Абдельмумена Джабу еще оставалось время для того, чтобы пробить Нойера ударом с лета после навеса Фегули. Лам, единственный из всех защитников, потерял позицию в этом эпизоде. Но на этом все закончилось.

Преимущественно бразильская публика свистела и недовольно ухала. Болельщики желали Германии, команде, угрожавшей их собственной сборной, поражения. Вдобавок они хотели, чтобы победил аутсайдер. Нейтральной публике всегда хочется победы слабого соперника. Кроме того, им казалось, что их слегка обманули. Предсказуемая развязка игры не казалась подходящей одному из самых открытых, до конца державших в напряжении матчей этого мундиаля. Немцы испортили всем вечеринку, но именно они покидали поле с видом проигравших, устремив взгляды куда-то вдаль, пока алжирцы получали свою порцию благодарности и похвалы от публики за упорное сопротивление фавориту.

Пользователи twitter назвали алжирского вратаря лучшим игроком матча. Международная аудитория была покорена его отважной игрой по ходу матча, равно как и тренер вратарей сборной Германии Андреас Кёпке, который также был в восторге от М’боли. «Нужно признать, он был великолепен», – сказал Кёпке, стоя между бетонных колонн неотделанной микст-зоны стадиона «Бейра-Рио». Победитель голосования, впрочем, вовсе не выглядел счастливым, и причиной тому был не только уродливый трофей, вручаемый лучшему игроку матча. «Мы очень разочарованы, – сказал М’боли с подиума в зале для пресс-конференций. – Сегодня у нас был шанс одержать победу».

Нойер, вытащивший матч в глазах немцев, в это же самое время в замешательстве бродил по недрам стадиона. О всех своих шалостях последнего защитника из серии «все или ничего» он сказал только несколько слов, пожимая плечами: «Поле способствовало этому сегодня, там было очень мокро». Улыбка появилась на его лице, только когда он заговорил о своей травме плеча. «Сегодня вы могли видеть, что я вновь могу нормально бросать мяч, впервые за долгое время», – сказал он довольно.

Впрочем, пользу приносили не только его прицельные броски партнерам. Sddeutsche Zeitung написала, что его участие в матче обеспечило немцам почти что несправедливо большее преимущество: «Германия играла, по сути, с 12 игроками на поле, поскольку Нойер выступал и в роли вратаря, и в роли полевого игрока». Он спас Германию в нескольких «опасных ситуациях», сказал Лёв, «он играл, как либеро». Только Франц Беккенбауэр, шутил Кёпке, подчищал за партнерами в сборной лучше Нойера. Бенедикт Хёведес, бывший партнер вратаря по «Шальке 04», рассказал, что Нойер часто блистал на тренировочных матчах, играя ногами. «Он такой быстрый, что я не мог за ним поспеть», – в восхищении говорил сменщик Швайнштайгера Кристоф Крамер. («Быть может, в третьем дивизионе», – как-то раз ответил голкипер на вопрос о том, на каком уровне он мог бы играть без перчаток.)

Герой матча преуменьшил значение собственного вклада в игру и своих отважных включений в нее («Я помогаю там, где могу. Разумеется, я рискую тут и там, но это часть моей игры. Сегодня было немножко опасно»), равно как и беспокойство, которое они порождают. «В «Баварии» та же история. Дело тут не в сбое системы, это вопрос доверия; между мной и защитой все на уровне автоматизма», – настаивал он.

Кёпке говорит: «Да, элемент риска присутствует, но у меня никогда не было ощущения того, что он может неверно расценить ситуацию, я не думаю, что он ходячая красная карточка, котрая только и ждет, чтобы показаться. Я всегда очень спокоен на скамейке во время матчей. Он получает удовольствие от игры в футбол и периодически обыгрывает соперника за счет хитрости. Он самый совершенный голкипер мира, а такой стиль игры – наш стиль. Он очень важен для нас».

Но так ли эта важность велика, что вся команда должна полагаться на одного Нойера, который одиноко стоит между ними и сборной Алжира, грозящей забить с полдюжины голов с контратак? Лам считает, что сам вопрос неверно истолковывает подход Германии к игре. «Мы знаем, что в воротах у нас стоит голкипер, который умеет играть в футбол, – говорит он. – Мы знаем, что он будет там и что он сделает то, что он него требуется. Это позволяет нам играть в более атакующем стиле. Если соперники запускают мяч длинным пасом, Ману будет там, чтобы его забрать. У меня не было ощущения, что у них сотня моментов, а у нас ничего не получается. У Нойера наметан глаз на опасные ситуации, и он обладает умением разрешать их, – считает Мертезакер. – Вот почему он знаменит на весь мир, вот почему он нам нужен».

Бирхофф говорит: «Нойер был великолепен. Но он так играл и раньше, ничего нового мы не увидели. Единственным отличием этой игры было количество шансов, которые он получил для того, чтобы показать свой высокий класс».

Это действительно было бесспорно. Но обозреватели, долгое время следящие за национальной командой, не были уверены в том, что эта похвала в адрес уроженца Гельзенкирхен-Буэра не была на самом деле двусмысленным комплиментом команде Лёва. Эра, когда Германия называла себя Torhterland (страной голкиперов), поскольку только ее вратари, отбивавшие удары соперников, могли считаться игроками мирового уровня, как казалось, давно миновала.

Тот вечер породил и более существенные, более тревожные вопросы. Почему команда так легко потеряла свое самообладание? Почему сборная едва не прогнулась в матче, в котором не имела права на ошибку? Стоит ли ее хвалить за то, что она сама себя загнала в угол в игре с Алжиром, а затем доблестно вышла из него с боем?

Лёв определенно считал именно так. «Невозможно показывать фантастический футбол каждую игру, – сказал он кратко. – Должен ли я злиться от того, что мы вышли в следующий раунд? После таких игр нужно глубоко вдохнуть. В конечном счете нами была одержана победа на морально-волевых, нужно уметь выгрызать победу в таких матчах с борьбой». Работа выполнена, расходитесь, смотреть больше не на что.

Это могло стать окончанием странного вечера, многих сбившего с толку, но не для Бориса Бюхлера. Бюхлер был репортером ZDF, работавшим ту игру «от бровки». Он попросил Томаса Мюллера и Сами Хедиру о «флэш-интервью» (вторым и третьим после Нойера); однако оба были заняты прохождением допинг-теста. Вместо них перед рекламным щитом появился Пер Мертезакер, потный и утомленный. Бюхлер заговорил очень жестко.

– Поздравления с выходом в четвертьфинал. Почему национальная сборная выглядела такой уязвимой и нескладной сегодня?

– Мне все равно [трясет головой со злости]. Мы прошли в четвертьфинал. Значение имеет только это.

– Но вы не могли ожидать такого уровня [игры]. Вам нужно прибавить в четвертьфинале, это должно быть очевидно вам.

– Чего вы хотите от меня сейчас? Чего вы хотите так сразу после игры? [Свирепо поводит плечами.] Я не понимаю.

– Во-первых, я вас поздравляю, но спрашиваю, почему игра не шла в защите и на выходе из нее так, как ожидалось. Это все.

– Вы что, считаете, что [Алжир] это какая-то кучка клоунов вышла сюда, в финала? [Пожимает плечами.] Они сильно все усложнили для нас, всю игру на протяжении 120 минут, и мы сражались до конца. Мы убедительно отыграли [в концовке], особенно в дополнительное время. Игра шла от ворот до ворот, и мы показали свою отвагу. Мы давали им шансы, но тем не менее команда должна была долгое время сохранять ворота «сухими». И мы справились с этим. А кроме того, заслуженно победили в конце. Все прочее… Следующие три дня я буду отлеживаться в бочке со льдом. Потом мы проанализируем игру, а дальше посмотрим.

– Это был tour de force, вы силой проломились в следующий раунд. Думаете, что вау-эффект появится потом, как на Чемпионате мира-2010, что нас ждет и более яркий футбол?

– [Пожимает плечами.] Что вы хотите? Успешного Чемпионата мира или нашего вылета при красивой игре? Я не понимаю всех этих вопросов. Мы прошли дальше, мы невероятно счастливы и теперь готовимся к Франции.

В считаные минуты клип с яростной реакцией защитника взорвал социальные сети. Люди склонны не испытывать симпатии к футбольным комментаторам и репортерам, особенно тем, кто работает на общественных эфирных каналах; Мертезакера окатил душ из похвалы и положительных комментариев за то, что он не стал сносить непочтительного отношения к себе со стороны задававшего вопросы журналиста. Для всех это интервью стало чем-то совершенно новым в работе национальной сборной. Поколение Мертезакера в национальной сборной никогда не отмечалось скандальными высказываниями и уж совершенно точно никто из них не ссорился с собеседниками в прямом эфире телевидения. Они все были, что называется, «идеальными зятьями».

Даже по стандартам благородства Лёва Мертезакер, родившийся в Ганновере сын банковского менеджера, был очень добродушным парнем, всегда четко формулирующим свои высказывания, он представлял новую породу футбольного профессионала. Он еще был прыщавым юношей, жившим с родителями и проходящим «Zivildienst», альтернативную гражданскую службу вместо обязательной военной, когда Клинсманн впервые вызвал его в сборную в 2004 году. Никого насильно не заставляют служить в рядах Бундесвера (национальной армии), но те, кто хочет послужить своей стране иным способом, должны объяснить причину своего решения в письме на имя Министерства обороны. Мертезакер написал, что он пацифист и по натуре, а также упомянул свой рост – 198 см, – по причине которого не сумел бы служить в танковых войсках или на субмарине. Правительство согласилось с его доводами. По своей собственной воле он отработал 18 месяцев в психиатрической больнице, помогая недееспособным людям. «Это помогло мне увидеть все в истинном свете», – сказал он.

Bild по ходу Евро-2008 с издевкой окрестила его пару с Кристофом Метцельдером «Мистером Храпом и Мистером Медленным». Мертезакер никогда и не был в числе быстрейших игроков. Он потерял свое место в составе в 2012 году, проиграв конкуренцию Матсу Хуммельсу, но никогда не делал большого шума из этого события. Буква F в аббревиатуре «BFG» – такое прозвище ему дали в «Арсенале», означает вовсе не «friendly» («дружелюбный») – «У нас есть Big Fucking German», распевают кричалку болельщики на «Эмирейтс», но Мертезакер давно известен всем как кроткий великан и искренне переживающий за команду игрок. «Он был куда более важен для команды, чем считают большинство людей, – говорит один из членов сборной. – Если ему хорошо, то хорошо было и всем остальным вокруг него».

А значит, если он потерял свое терпение, стало быть, Бюхлер задел за живое. Позднее репортер рассказал, что центральный защитник с досады ударил по рекламному баннеру еще до начала интервью. После их перепалки в эфире защитник повернулся к сотруднику пресс-службы DFB и крикнул ему: «Невероятно! Как смеет этот парень?»

После душа и переодевания Мертезакер остыл, но по-прежнему отказывался говорить об ошибках сборной Германии. «Я не собираюсь разбирать эту игру и говорить вам, что и кто нам нужен, – сказал он мне после матча. – Решающим фактором стало то, как мы бились друг за друга, как встали на защиту друг друга. Все те, кто раньше жаловался на то, что мы провалились, играя в красивый футбол, теперь начинают жаловаться на то, что мы не играли красиво. Мне плевать на все это. Все матчи [в этом раунде плей-офф] были непростыми. Но мы прошли дальше». На вопрос об открытом характере игры он смог выдавить из себя только усталое: «Мы этого не хотели».

«Я понимаю, что СМИ всегда концентрируются на негативных моментах, – сказал он спустя несколько месяцев. – Но, будучи игроком, ты оценивашь игру совсем иначе. Ты чувствуешь: соперник прибавляет уверенность в себе, они превосходят сами себя, а у тебя проблемы. Но ты отыгрываешься благодаря своему опыту и мастерству, а также благодаря превосходству в физике. Это в духе менталитета «Баварии». Мы знали: что бы ни произошло, мы выиграем этот матч! В конечном счете ты испытываешь невероятную гордость от того, что прошел дальше и отдал всего себя Германии. Но другие считают, что ты все сделал не так. Тут происходит столкновение миров. Я не думаю, что кому-то повредит, если я выскажу эту точку зрения публично».

В совместном с Бюхлером интервью для Die Zeit в ноябре 2014-го Мертезакер рассказал, что его бурная реакция не была целиком продуктом сырых эмоций, но отчасти была просчитана. «Я знал, что не все в этой игре сложилось для нас удачно. Но я хотел защитить то хорошее, что было, от нападок людей извне. Критика – это нормально, но, будучи игроком, ты думаешь о том, что через три-четыре дня тебе опять придется выходить на поле. Нельзя позволить, чтобы кто-то убедил тебя в твоей слабости в этот момент».

Его партнеры понимали, о чем он толковал. В самолете на обратном пути до лагеря сборной они показывали ему клипы с его интервью на экранах своих мобильных телефонов. «Чего ты хочешь? Бочку со льдом! Клоуны! Суперинтервью, Пер. Ты творишь историю», – повторяли они радостно. Было очень весело, но у интервью был и серьезный подтекст. Игроки чувствовали, что он высказался в их защиту. «Они не сломят нас. Мы одна команда, мы хотим пройти дальше, это все, что имеет значение», – сказали они Мертезакеру, как вспоминал он сам.

Вы можете подумать, что телеинтервью – где-то в конце списка вещей, способных положительно повлиять на кампанию команды на турнире. Но в этом случае вы ошиблись бы. «Интервью Пера стало прорывом, если говорить с точки зрения восприятия его командой, – утверждает Бирхофф. – Оно указало нам путь вперед. Люди осознали, что эти ребята имеют серьезные намерения, что они отдают свои сердца, свою страсть и то, как с ними обращаются [СМИ] – неправильно». Обмен репликами между Мертезакером и Бюхлером был включен в официальный документальный фильм о Чемпионате мира от DFB под названием Die Mannschaft. Во время показов фильма в кинотеатрах эту сцену встречали аплодисментами.

Столкновение миров. Игра с Алжиром обозначила линию раздела между заоблачными ожиданиями и куда менее яркой действительностью на поле. Die Welt почувствовала, что только что кампания сборной Германии на мундиале пережила знаменательный момент, что она достигла поворотной точки. Но куда этот поворот заведет команду, они не знали. «Эта победа в дополнительное время предположительно войдет в историю DFB позже, – писала газета для среднего класса, – либо превознесенной до небес, как искра, давшая пламя победы на Чемпионате мира, либо демонизированной, ставшей символом предопределенной неудачи, предсказанием грядущего конца эры Лёва».

«Внешняя реакция на результат, но также и внутренняя до какой-то степени заставила меня задаться вопросом, – говорит Бирхофф. – В ходе подготовки мы понимали, что игра будет жесткой, бельгийцы потом сказали мне, что алжирская команда была самым трудным соперником, с которым они столкнулись. Такая игра должна быть у команды на любом турнире. Иначе и не бывает. По сути, это был хороший знак. В матче была драма, да. Но в плей-офф хватало драматичных матчей. Имело место предположение – самонадеянное, пожалуй, – что большие команды просто выйдут на поле и легко победят, но матчи развивались для них скачками, вверх-вниз, игра шла от ворот до ворот. Все полагали, что матчи будут идти на меньших скоростях, что команды будут более осторожны в жарких условиях Бразилии. Но матчи получались куда более событийными, чем ожидалось, ни одной из команд не удавалось по-настоящему доминировать. Я был удивлен таким восприятием и оценкой вещей. Словно бы сборная Германии должна была выступить совсем не так, как все остальные».

Бирхофф считает, что в таком подходе есть нечто исконно немецкое: укоренившее нежелание принимать неидеально отыгранный матч вне зависимости от внешних обстоятельств: «Повсюду экономический кризис – но у нас его нет. Банки терпят банкротство один за другим? Но не здесь, тут такого не бывает. Будучи сильной нацией, обладая сильной сборной, можно компенсировать что-то и выравнивать баланс, но у этих проблем есть свои причины, причины, от которых нельзя все время убегать».

Но что насчет проблем, решительно возникших в результате собственных ошибок? К четвертому матчу на турнире ограниченность схемы Лёва без крайних защитников стала вполне очевидна. Играть с Ламом в центре – это одно, не играть с профильными крайними защитниками, способными обеспечить поддержку в атаке, – это нечто совсем другое. Для многих было загадкой, почему Лёв не давал шанса Эрику Дурму или Кевину Гросскройцу; оба в матчах за «Боруссию Дортмунд» в Лиге чемпионов показали, что могут справиться с этим заданием. Швайнштайгер превратился в ходячего мертвеца после 110-й минуты. Его партнер-конкурент Хедира был вовсе не рад вновь оказаться на скамейке запасных. «Спросите у Мехмета», – с насмешкой сказал Хедира репортерам в микст-зоне и ушел, не сказав больше ни слова. Мехмет Шолль, бывший полузащитник «Баварии», ставший экспертом на телевидении, раскритиковал игрока в прямом эфире за его плохо скрываемую колкость в адрес Швайнштайгера и роли того в матче против США.

В атаке единственным игроком стартового состава, который играл на приемлемо высоком уровне, был Томас Мюллер. Месут Озил, несмотря на забитый им гол, по-прежнему подолгу пропадал из игры, не сумев адаптироваться к своей более периферийной роли после того, как его привычную позицию центрального атакующего полузащитника занял Тони Кроос. Гётце отбегал 45 минут вхолостую. Ни один немецкий журналист не захотел пообщаться с ним после финального свистка.

Некоторые люди действительно утратили оптимизм после едва не случившейся гибели сборной в Порту-Алегри, но в целом настроение в лагере Campo Bahia было более позитивным, чем то, что царило в Германии. Игроки не забыли, как вся нация переживала, опасаясь худшего, по ходу подготовки в тренировочном лагере в Южном Тироле. «Не было никакой эйфории и подавно [перед Чемпионатом мира], это нам помогло, – говорит Мертезакер. – Мы сказали: «Давайте начнем с маленьких шагов, будем думать о меньшем», давайте для начала преодолеем групповую стадию. Матчи с Ганой и Алжиром стали ключевыми. Нас встряхнули эти игры, но команда была по-настоящему живой. Мы должны были справиться с тем, чего не ожидали, в матчах с соперниками, которых, быть может, немного недооценили. Для всех в отдельности и для команды в целом эти матчи стали хорошей проверкой характера. В матче с Ганой мы вынуждены были отыгрываться; у Алжира возникал один момент с контратаки за другим. Но мы не капитулировали. Мы сумели вернуться на нужный путь в нужный момент».

Так все выглядело с точки зрения тех, кто был на поле. Выше, на трибунах стадиона, и дома, у экранов телевизоров, беспокоившее всех отклонение манншафт от курса в первом тайме игры не оставило места похвалам заработавшему командному механизму исправления ошибок. Лёв, как и многие другие современные футбольные тренеры, проповедовал футбол, сводящий к минимуму влияние фактора удачи, главенство такого стиля, который бы укрощал бесчисленные причуды игры в футбол посредством четкой позиционной игры и постоянной циркуляции мяча. За три дня до четвертьфинала против обновленной, впечатляюще хладнокровной в завершении атак сборной Франции Дидье Дешама немцы Лёва выглядели командой, чья игра была так далека от достижения этих непростых целей, как никогда прежде.

Шюррле, который со своего места на скамейке запасных в первом тайме увидел, как далека команда от достижения идеалов Лёва, знал, что нет никакого смысла в том, чтобы пытаться приукрашивать итоги этой поездки на юг. «Если мы будем играть так с французами, – сказал он, – мы вылетим».

Больше – значит больше

Mitzvah goreret mitzvah, «Одно доброе дело ведет к другому доброму делу», говорится в Талмуде (Поучения отцов[5]). Часто эту фразу понимают как древний аналог принципа «заплати другому», идеи о том, что доброта множится самостоятельно. Оригинальное же значение этой фразы более многогранно. Хорошее деяние, мицва – это конкретно оговоренное предписание, одно из 613 божественных заповедей. Исполнение одной заповеди ведет к исполнению следующей, говорится в Талмуде. Mitzvah goreret mitzvah дает возможность понять логику религиозного повиновения высшим силам. В момент, когда ты соглашаешься с конкретным требованием, которое накладывает на твое поведение твоя система убеждений, очень трудно объяснить самому себе, почему ты не должен согласиться и с другим ее предписанием.

И хотя с Гроссер Фельдберга – самой высокой горы горного массива Таунус, в 30 минутах к северо-западу от штаб-квартиры DFB во Франкфурте – никто на стыке веков не спускался с каменными табличками, лидеры немецкого футбола, представляющие клубы и страну, уверовали в закон. Закон больших цифр. Как только они приняли то, что больший упор на тренировки молодых талантов равняется большему количеству мастеровитых игроков в футбол, следующие шаги стали им очевидны. Вся система требовала постоянных приращений и развитий тех переменных, что в ней содержались, – в количественном и качественном отношении, дабы продолжать выпускать все больше профессионалов даже еще более высокого уровня.

Но чтобы дойти до этого осознания, потребовалось какое-то время. «Это была битва, – говорит Ульф Шотт. – Поначалу мы бились за то, чтобы клубы занялись улучшением своей системы развития молодежи. Во-вторых, мы непрерывно сражались за то, чтобы убедить их в необходимости ее сохранения. Нельзя ожидать каких-то положительных результатов через 2–3 года, поскольку молодежь, вошедшая в эту систему в 10-летнем возрасте, была еще далека от того, чтобы доиграться до уровня Бундеслиги. Не были и клубы убеждены в том, что эти усилия действительно необходимы. Мы постоянно и непрерывно дискутировали».

Этот консерватизм покушался на всю ту работу, что была проделана для реализации реформ. Стандарт футбольного образования в академиях в начале этого пути сильно отличался от нынешнего. «Мы установили первоначальную планку на отметке в 140 см и все через нее перепрыгивали, – говорит Шотт. – Но некоторым клубам следовало бы ставить целью 190 см или даже два метра. Нам нужно было поставить перед ними зеркало, которое могло бы показать клубам, что они могут давать и лучший результат. Объективный критерий оценки». Бельгийская компания Double Pass была выбрана в качестве разработчика системы сертификации. У нее уже был опыт разработки подобных моделей развития молодых талантов в баскетболе и хоккее на льду.

Сегодня Double Pass (через свою дочернюю фирму Foot Pass) оценивает центры подготовки клубов по 250 критериям, от инфраструктуры (минимальное требование – четыре тренировочных поля, одно из которых с газоном Astro Turf) до персонала (по меньшей мере один спортивный директор с лицензией УЕФА класса «А», минимум два тренера с лицензией УЕФА категории Pro, по крайней мере один тренер класса «А», один тренер вратарей, два физиотерапевта), проводит диагностику уровня выступлений, проверяет наличие в клубе единой философии или общего плана действий. Их система рейтинга похожа на систему оценки Мишлен – три звезды свидетельствуют о высочайшем уровне образования.

Назвать эти предписания подробными – значит сильно преуменьшить. Бывший директор департамента молодежи «Баварии» Вернер Керн, человек, приложивший руку к развитию Бастиана Швайнштайгера, Тони Крооса, Филиппа Лама и бесчисленного количества других талантов, как-то раз пожаловался, что Double Pass снизила оценку его клубу за то, что тренировочные поля для молодежи на Зэбенер-штрассе не были четко пронумерованы.

В первый период оценивания, в 2007–2009 годах, семь клубов Бундеслиги получили три звезды от Foot Pass, высочайшую оценку. К 2011-му наивысшие баллы получили 11 клубов элитного немецкого дивизиона, а по результатам последнего оценивания (2014 год) 15 из 18 клубов Бундеслиги удостоились трех звезд. Бонусная звезда полагается тем центрам подготовки, которые выпускают большое количество игроков первой команды клуба.

Мотивацией в соревнованиях за эти звезды служат финансовые вознаграждения, которые они сулят. Немецкий футбольный союз перераспределяет свои ежегодные выплаты, получаемые из фонда солидарности Лиги чемпионов УЕФА, между 36 профессиональными клубами. Три звезды приносят 400 тысяч евро. Центры без каких-либо звезд получают 100 тысяч. Участники Лиги чемпионов никаких средств из фонда не получают.

Однако деньги, полученные клубами от DFB, могут лишь частично покрыть расходы на финансирование молодежного развития. Ежегодные расходы клубов на это колеблются между 2,5 и 5 миллионами евро. К концу сезона 2014/15 36 клубов двух высших дивизионов потратили более одного миллиарда евро на развитие молодых талантов начиная с 2001 года. Порядка 5200 молодых игроков развивались в 54 центрах подготовки в том сезоне, и стоимость этой подготовки составляла примерно 125 миллионов евро. Академии стали появляться на третьем и даже четвертом уровнях немецкой футбольной пирамиды.

Но никто не стал бы инвестировать такие средства без ясной экономической выгоды, какой бы привлекательной ни выглядела идея послужить на благо германскому обществу и его футболу. Прорыва в этом отношении не было до Чемпионата мира-2010 в ЮАР, говорит Шотт. Молодая команда Лёва не выиграла турнир, но она играла в захватывающий атакующий футбол, с которым национальная сборная не ассоциировалась с 1970-х. Шотт говорит: «Все могли видеть, что появилось новое молодое поколение игроков, первое поколение мальчишек из Leistungszentrum (академий), ребят, которые проходили обучение в центрах подготовки 8–10 лет. Они могли творить вещи, которые игроки прошлых созывов национальной команды просто не умели делать, и Лёв сумел заставить их играть так, как их предшественники не могли. Именно тогда общественность осознала, что реформы начали давать свои плоды. Тогда клубы осознали, что они приносят реальную пользу».

В 2006 году клубы Бундеслиги с обновленными, перестроенными к Чемпионату мира стадионами стали первыми победителями по итогам начавшегося ренессанса. Теперь же выгоду стали получать и те, кто взращивал талантливых игроков в своих академиях. Они могут продавать их задорого или укреплять ими свои составы.

«В развитии молодежи определенно произошел качественный скачок, поднявший общий уровень футбола в Бундеслиге, – говорит бывший президент мюнхенской «Баварии» Ули Хенесс. – Кроме того, я также верю, что Чемпионат мира-2006 кардинально изменил восприятие футбола обществом. Появились новые или реконструированные стадионы, где стало комфортно сидеть, они были чистые и защищали от дождя, с мест открывались хорошие виды, а также архитекторы позаботились о том, чтобы защитить трибуны от ветра, что сделало стадионы более привлекательным местом, особенно для женщин. Появились новые VIP-ложи, и в целом футбол стал отвечать на запросы, возникающие в обществе. Стадионы и инфраструктура вкупе с положительными переменами на поле изменили поведение толп болельщиков. Теперь они стали приходить на стадионы за 2 часа до игры и оставаться на них еще в течение часа после. Появилась возможность приятно проводить время на стадионе с друзьями и членами семьи». Круг добрых дел был запущен. «Больше комфорта и больше приятных впечатлений от посещения стадиона привели к более высоким доходам клубов, а поднявшийся социальный статус футбола привел к заключению клубами более выгодных телеконтрактов. Болельщики стали покупать больше футболок, доходы от продажи атрибутики выросли, корпорации быстро приметили тот факт, что все больше людей стали следить за футболом, и тем самым стали активно выражать готовность платить больше денег по спонсорским контрактам, размещая свою рекламу на футболках и щитах. В то же самое время другие футбольные рынки, такие как Италия, обвалились, и немецкий футбол с большим удовольствием стал осваивать освобожденные ими места». Хорошие стадионы, более качественные немецкие игроки и больше денег, инвестируемых в игру, сложились вместе, сформировав идеальный шторм.

Тем не менее, как спешит подметить Шотт, никакого глобального плана по обучению технике Озила, Гётце и компании не существовало. «Некоторые считали, что мы должны обеспечить академии полноценным, подробным сводом уроков, которым обязательно нужно обучить игроков. Другие говорили, что тренерам необходимо дать свободу, чтобы они поощряли индивидуализм и не препятствовали тому, чтобы все игроки делали одно и то же. Это были две крайности. Мы достигли компромисса. Мы обозначили определенные рамки основных требований, которые должны выполняться, не скатываясь в догматизм. Впрочем, я не думаю, что это было очень важно. Самый важный и решающий эффект оказало увеличение количества профессиональных тренеров, работающих с молодежью на постоянной основе. В 2000 году у нас таковых была сотня, если считать и тренеров DFB, и клубных тренеров, вместе взятых. Сегодня их уже четыре сотни – четыреста лицензированных тренеров, которые ежедневно заняты только подготовкой молодых талантливых футболистов. Мы обеспечиваем их платформой для регулярных встреч, где они обмениваются идеями. По мере того как они прогрессируют и становятся сильнее, улучшается и качество их тренировок, а также растет уровень игроков, которых они развивают».

Большее количество квалифицированных тренеров напрямую трансформируется в большее количество времени на тренировочном поле, которое каждый год проводят 800 самых талантливых молодых игроков, попадающих в клубные академии. Однако они составляют лишь 0,5 % из той массы в 196 тысяч мальчиков-подростков, которые каждую неделю играют в футбол в Германии. Есть огромное количество одаренных игроков, которые не проходят отбор. 14 тысяч из них получают еженедельные уроки в 366 Sttzpunkte, организованных Немецким футбольным союзом, где их тренируют эксперты и просматривают скауты. Ежегодные расходы DFB на эту сеть разрослись до 21 миллиона евро.

«Футбол, в который играют сейчас, не имеет ничего общего с различными тренировочными планами для «более современного футбола», – вновь повторяет Шотт. – Вся причина заключается в том, что талантливые игроки 18, 19 или 20 лет имеют возможность получать на 50, а то и 100 % больше тренировочных сессий за свою жизнь, чем те, кто в том же возрасте приходил в лигу еще 15 лет назад. Тогда элитные молодые игроки тренировались три, от силы четыре раза в неделю. Сейчас количество тренировок выросло до 6, а то и 9 раз в неделю, и работают с ними профессионалы на полной ставке, которые не просто вроде как знают футбол, но могут учить ему».

Ханнес Винцер был одним из таких профессионалов. Бывший партнер Пера Мертезакера по молодежной команде «Ганновера 96» («Тогда я лучше его играл в футбол», – смеется он) получил опыт тренировок в Sttzpunkt в 15-летнем возрасте, а затем сам стал тренером категории «А», так и не сумев стать профессиональным игроком. «Я числился в TSV Havelse, клубе из пригорода Ганновера, и каждый понедельник получал дополнительную тренировку на технику в центре Немецкого футбольного союза, – говорит он. – Они были толковыми, но в 15 лет уже слишком поздно добиваться реального прогресса на самом деле. Этим нужно заниматься с 9-, 10– и 11-летними мальчишками. Когда я вернулся 8 лет спустя, чтобы уже тренировать в Sttzpunkt самостоятельно, я увидел, как далеко все продвинулось в этом отношении. В особенности значительно вырос уровень тренеров».

«Инвестиции в персонал и кадры очень важны, – говорит директор молодежи «Майнца» Фолькер Керстинг. – Но более важно вкладываться в головы, в концепцию, в философию. Двадцать лет назад профессиональная и молодежные команды управлялись в полном отрыве друг от друга. Если кому-то удавалось пройти через молодежные команды в первую, это было бонусом. С 2000 года советы директоров клубов стали осознавать необходимость в универсальной футбольной философии, которая бы внедрялась с самого верха. Сегодня мы готовим молодежь во многом в соответствии с требованиями, которые предъявляет им первая команда. Тренеры нашей первой команды не должны быть рисковыми людьми, чтобы выпускать этих ребят на поле; они знают, что они уже будут готовыми к тому, чтобы играть в футбол, который мы ставим. И как следствие, большему количеству игроков удается совершить прыжок на уровень выше».

Винцер говорит: «Уровень молодых игроков, вышедших из молодежных команд, теперь невероятно высок, они практически идеально развиты всесторонне. В те времена, когда я был в их возрасте, все было не так. Я никогда прежде не видел световых барьеров [используются для определения скорости спринта] до тех пор, пока не потренировался с первой командой «Ганновера» под руководством Ральфа Рангника. То же самое касалось и тактики. Меня практически никак не касалась эта тема до тех пор, пока мне не исполнилось 19, и обучил меня тактике Рангник. Мои глаза открылись, я начал видеть футбол и глубинные структуры игры, скрытые под поверхностью, в совершенно новом свете. Идея о том, что тактика может помочь тебе скрыть собственные недостатки и вывести на первый план сильные стороны… только тогда меня осенило, каким примитивным и неполным было мое футбольное образование до той поры. А в плане физической подготовки… Мне дали абонемент в качалку. Иди и набирай массу. Сегодня 15-летние игроки систематически выполняют упражнения, чтобы развить свою скорость и ускорение».

В «Майнце 05» тренировочные сессии расписаны на каждый год; игроки следуют программе, которую можно разбить на специфические приоритетные аспекты в течение каждой недели сезона. Эта конвейерная линия работает, разумеется, только если все работающие над системой люди знают, как должен выглядеть продукт в окончательно оформленном виде. Клуб должен определить стратегическое направление, а затем найти главных тренеров для команды, которые будут подходить под него, а не нанимать менеджеров, которые будут за них определять стратегию развития. Иначе вся работа департамента молодежи будет бестолковой, потому что они будут тратить время на выпуск деталей, не подходящих под проект нового босса (и тогда их придется сливать в какой-нибудь другой клуб, желающий заплатить за них).

«Майнц», один из самых маленьких клубов первого дивизиона, не может позволить себе подобную расточительность. В 2014 году весь бюджет его первой команды едва дотягивал до 24 миллионов евро. «Если у тебя много денег, ты можешь делать все иначе: можно просто сконцентрироваться на приобретении лучших игроков. Это тоже философия», – говорит Керстинг с каменным лицом.

Самым значимым и бросающимся в глаза отличием, которое Керстинг видит на тренировочных полях в наши дни, заключается в преобладании тренировок по индивидуальному плану: «Футболисты теперь почти столько же времени тренируются с мячом в одиночку, сколько проводят в играх с командой».

Обеспечить игроков таким количеством внимания удалось благодаря более тесному сотрудничеству между академиями и местными школами. Система лицензирования требовала от новоиспеченных академий Бундеслиги объединить усилия со школами, что должно было помочь подогнать план обучения к нуждам подающих надежды футбольных профессионалов. Синхронизировать учебные часы в школах с часами обучения в клубах значило сократить уровень стресса для детей, позволить им тренироваться в течение дня и при этом оставаться в образовательной системе на более длительный срок. Частью этого комплекса мер стало также поднадзорное выполнение домашних работ учениками в отведенные часы и расписания экзаменов, составленные в соответствии с индивидуальным графиком.

Лам говорит: «Я – представитель первого поколения, которое выросло в центрах подготовки игроков. Там я начинал: все стало более профессионально. Я помню, что ездил в «Баварию» каждый вторник и четверг после школы в 2 часа дня. Тренировка, обед, потом 90 минут занятий предметами с учителями, а потом еще одна тренировка. Нужно было разобраться со всей домашней работой,они следили за твоими оценками».

«Но спустя пару лет после запуска новой системы в работу мы обнаружили, что во многих клубах есть еще много возможностей для улучшения ее работы, – вспоминает Шотт. – У нас был выбор – добавить давления на учеников или придумать им новые стимулы. Мы выбрали второе». Был составлен список из 18 критериев, определявших желаемый уровень кооперации со школами. Шотт говорит: «Школы должны были проявить гибкость, нужно было составить детальный план для детей-футболистов, должны были существовать контракты, связывающие школы и региональные футбольные ассоциации, другие региональные клубы и сам клуб Бундеслиги». Клубы и школы, которые соответствовали этим требованиям, получали сертификат «Eliteschule des Fuballs», элитной школы футбола, в качестве вознаграждения.

Многие из этих элитных школ на самом деле были составлены из двух или трех разных типов средних школ в одной местности. Hauptschule (с пятилетнего возраста до 9– и 10-летнего) предлагает ученикам возможность получить среднее школьное образование. В Gymnasium, немецкой версии старшей школы (с пятилетнего возраста до 12 или 13 лет), дети получали более продвинутое среднее образование с возможностью приобрести Abitur (уровни А), необходимое требование для посещения университета. Realschule (с пяти до 9 или 10 лет) стоит где-то посередине. (Существуют также некоторые гибридные формы и школы, заточенные под профессиональное образование.) Талантливые футболисты воспитываются в соответствии со своими интеллектуальными способностями в том типе школы, который лучше всего им подходит. Нет никаких особых льгот для них по части обязательных оценок.

Можно было бы ожидать значительных расхождений в образовательных достижениях детей, входящих в число самых талантливых футболистов в стране с населением в 80 миллионов человек, но исследования показали, что этот спектр удивительно узок. Исследование, проведенное Университетом Бремена, показало, что доля студентов Gymnasium’ов в футбольных академиях (от 55 до 60 %) была значительно выше, чем в общем по населению (50 %). Если копнуть глубже и взять игроков, которые получают от Немецкого футбольного союза вызовы в национальные сборные, юношеские и молодежные, то среди них процент учеников Gymnasium’ов подскакивает до 70 %. В некоторых клубах Бундеслиги, по подсчетам Керстинга, ни много ни мало 85 % студентов академий получают свой Abitur. «Раньше все было с точностью до наоборот. У нас было, быть может, процентов 15 студентов Abitur в молодежных командах».

Немецкий футбол, кажется, становится все более и более «среднеклассовым».

Немецкий футбол, кажется, становится все более и более «среднеклассовым».

«Существует несколько возможных объяснений этого тренда, и ни одно из них научным способом еще не доказано, – говорит Шотт. – Быть может, дело в том, что теперь требуется более сильный интеллект для того, чтобы стать футболистом. Или, если обобщать, дети, которые могут жертвовать чем-то и хорошо организовывать себя и свое время, в конечном счете расцветают. Если им удается блистать на поле, они могут делать это и в школе – и наоборот. Нужно ставить себе цели и расставлять приоритеты, а потом добиваться их достижения». Молодежный футбол, говорит он, это как укрупненная версия стэнфордского «зефирного» эксперимента, гигантское массовое упражнение с отложенным вознаграждением. Те, кто сумел отказать себе в немедленном удовольствии, позднее имели более высокие доходы и с меньшей вероятностью подпадали под дурные привычки и зависимости. Говоря кратко: они добивались больших успехов.

Керстинг говорит: «Я всегда говорю, что мозг – самая важная часть тела футболиста. То, что не прокрутится «наверху», никогда не произойдет и «внизу», в ногах. Можно быть технически безупречным при работе с мячом, но это само по себе не сделает тебе карьеры на высочайшем уровне. Придется идти играть в мини-футбол или заниматься футбольным фристайлом».

Футбол стал игрой разума. Двадцать лет назад, когда игроки становились профессионалами в 22, 23 года – «в те времена они считались молодыми» (Керстинг), – они, быть может, были знакомы с парой тактических схем. «Сегодня футболист должен уметь переключаться между разными схемами 4–5 раз за игру – и не важно, 16 лет тебе или ты уже опытный игрок первой команды», – говорит Керстинг, который в своей академии наблюдал за становлением чемпионов мира Эрика Дурма и Андре Шюррле. Оба обучались на уровне «А» в общеобразовательной школе Майнц-Бретценхайм, одной из двух школ-партнеров клуба «Майнц 05».

По мере того как игра становилась все более требовательной в физическом плане, происходил даже еще больший рост психологических требований к молодым игрокам. Они должны уметь мгновенно схватывать функционал сразу нескольких позиций, понимать, какие требования предъявляют эти изменения на поле и обладать терпением, необходимым при объяснении им их ошибок в ходе бесчисленного количества совместных сессий с видеоаналитиками. «Мы начинаем давать им это не позже 14 лет, – говорит Керстинг. – Мы представляем видеоклипы всей команде, а также индивидуальные нарезки для каждого игрока. Иногда мы сочетаем их с роликами с участием кого-то из лучших футболистов мира, чтобы показать игрокам, как выглядит верное решение в той или иной ситуации. Это огромный труд, но он обеспечивает серьезную разницу в положительном смысле в процессе обучения игрока». По мере того как расширялись требования, предъявляемые работой, развивались и сами кандидаты на ее выполнение. «Теперь у нас растут футболисты совершенно другого типа, – говорит он. – Более умные».

Лам говорит: «В прежние времена мы получали информацию о расстановке от тренера, нам говорили, какую роль кто исполняет и против кого будем играть. Может быть, еще и то, как команда должна передвигаться по полю. Сегодня же все куда более конкретизировано, более детально расписано. Тебе демонстрируют решения специфических проблем, возникающих на поле. Внимания атакующей игре уделяется куда больше. Ты больше практикуешь ее и больше о ней говоришь с другими. Футбол очень динамичен, трудно планировать какие-то конкретные действия, но хороший тренер покажет тебе, где есть свободные зоны и что нужно сделать для того, чтобы в них попасть. Это становится общепринятым стандартом. Игроки не просто понимают эти процессы – теперь они ожидают от тренера таких установок».

Большинство академий клубов Бундеслиги сформулировали детальные установки касательно тактического поведения игроков, и им обязаны следовать команды всех возрастных категорий. Уровень сложности их весьма впечатляющ. Краткая презентация игровой концепции, которую конкретный клуб Бундеслиги конфиденциально передает перспективным студентам академии 15 лет и младше, демонстрирует идеальное позиционирование игроков в матче с соперником, играющим по схеме 4–1–4–1, детально разбирает различные фазы игры в атаке и объясняет нюансы перехода от «порядка» к «зонному прессингу» и «прессингу мяча» при обороне.

Двадцать один игрок из двадцати трех попавших в заявку сборной на Чемпионат мира-2014, был продуктом системы академий. (Вратарь Роман Вайденфеллер и Мирослав Клозе уже были профессионалами к тому моменту, как реформы были проведены.) Шестеро из них получили свой первый опыт элитных тренировок в региональных центрах футбольных ассоциаций. Тринадцать из них посещали «Eliteschule des Fuballs», и столько же окончили учебу по Abitur или получили равноценную ему квалификацию.

Естественный отбор в куда более сложных условиях, бросающих вызов игроку в интеллектуальном плане, разумеется, сыграл ключевую роль, но переход DFB к синхронизированной работе академий и спортивному образованию посредством элитных школ ускорил процесс, который можно назвать джентрификацией раздевалки. Умные футболисты могут становиться еще умнее, дольше оставаясь в системе образования. Родители – выходцы из среднего класса, которые в прошлом с неохотой позволяли своим сыновьям-подросткам делать карьеру футболистовв свете ничтожно маленьких шансов на успех в конечном счете, теперь могут дышать чуть легче. Их детям больше не нужно жертвовать шансом поступить в университет для того, чтобы реализовать собственную мечту. Более того, игроки могут получить реальную экономическую выгоду, поставив себе цель получить более продвинутое образование и квалификацию, даже если они уже уверенно идут к становлению в качестве профессионального футболиста. Традиционный прежде путь – уход из школы в 16 лет ради ученичества в какой-нибудь профессии, как это сделал Мирослав Клозе, который учился на плотника, – более нежизнеспособен, поскольку профессиональные курсы недостаточно гибки, чтобы подстраиваться под сложные требования к планированию времени и частым поездкам, которые выдвигает игрокам учеба в футбольных академиях. Тебя почти что силой заставляют оставаться в школе – если ты, конечно, не хочешь рискнуть и в итоге остаться после академии и без образования, и без профессиональной квалификации. А дети, которые в итоге не отвечают стандартам в футбольном плане, в 18– или 19-летнем возрасте все равно имеют шансы найти себе частичную занятость в пятом дивизионе. Зарплаты там весьма скромные, но их хватит по крайней мере на оплату университетского образования. «Вопрос выбора между футболом и школой для нас не стоит – школа всегда на первом месте», – говорит Керстинг.

Быть очень мастеровитым и очень умным – обязательно, но все же этого недостаточно для того, чтобы заиграть на высшем уровне. Быть «всесторонне развитой личностью», как говорит Шотт, или обладать достаточной «зрелостью», как предпочитает именовать это Керстинг, по праву считается ключевым аспектом для карьеры футболиста. «Эти ребята могут обрести зрелость в разное время, так что мы должны помогать им, устанавливая нормы поведения, проводя тренировки на психологическую устойчивость и сессии с психологами, – говорит он. – Невозможно всегда влиять на эти вещи [в клубе], но нужно стараться делать это изо всех сил».

Студенты академий живут другими жизнями, в отличие от своих сверстников, они находятся под другим давлением. Шотт говорит: «Поскольку футбол более важен для них относительно других вещей, их уверенность в себе также сильно от него зависит. Чем ближе ты к мечте, тем сильнее нервничаешь. Вот почему мы должны уравновешивать это, делая так, чтобы они учились понимать важность семьи, друзей и образования. Мы не хотим, чтобы они концентрировались только на футболе. Они получают от нас образовательную и психологическую помощь».

«Игроки, которые приходят в Бундеслигу в наши дни, имеют возможность извлечь пользу из великолепного образования, – говорит Эрнст Таннер, бывший директор молодежи в «Мюнхене 1860» и «Хоффенхайме», который теперь занимает ту же должность в клубе «РБ Зальцбург» из Австрии. – Технически и тактически они чрезвычайно хорошо подготовлены; некоторые матчи, в которых они принимают участие в подростковом возрасте, в тактическом и техническом аспектах будут качественнее тех матчей, что в то же самое время будут проходить во втором или третьем дивизионах. И кроме того, они склонны хорошо и гармонично развиваться как личности. Клубы – главный источник начавшегося бума молодых талантов».

Хенесс гордится достижениями своего клуба, мюнхенской «Баварии», на этом поприще; достижения эти опережают реформы Немецкого футбольного союза на несколько десятилетий. Рекордмайстера ненавидит половина Германии, поскольку «Бавария» – богатейший сюзерен лиги, традиционно запугивающий всех своих соперников по чемпионату. Другая половина страны, болельщики «Баварии», обожают ее именно за это. Но часто люди забывают о том, что Красная империя была воздвигнута на крепком фундаменте сильного молодежного департамента, воспитавшего такие таланты, как Франц Беккенбауэр, Зепп Майер и Ханс-Георг Шварценбек, которые стали костяком команды, выигравшей три Кубка европейских чемпионов в середине 1970-х годов.

Хенесс говорит: «Мы не просто взрастили молодых игроков, оставивших значительный след в своем поколении. Мы также развили их как личностей. Практически каждый важный в прошлом футболист, появляющийся перед камерами немецкого телевидения, ведет свою родословную из «Баварии»: Франц Беккенбауэр, Удо Латтек, Юпп Хайнкес, Оливер Кан, Мехмет Шолль, Штефан Эффенберг, Томан Штрунц, Томас Хельмер, Лотар Маттеус. «Бавария» – немногим больше, чем обычный футбольный клуб. По всей видимости, она стала важной частью всего общества».

Успехи клуба и национальной сборной часто шли рука об руку. Пять регулярных игроков основы, хребет сборной Лёва в Бразилии, были выходцами из академии на Зэбенер-штрассе: Швайнштайгер, Мюллер, Лам и Кроос, а также перешедший в «Дортмунд» Матс Хуммельс. У немецких команд и раньше были невероятно одаренные игроки в составе, но пожалуй, никогда не было такой хорошо сыгранной, профессиональной группы футболистов. «Очевидно, что наши игроки также получили хорошее образование помимо футбола, – говорит Хенесс. – Они умеют выражать себя, могут донести до тебя свою точку зрения, у них есть мнение по разным вопросам. Это не просто какие-то придурковатые футболёры. Их воспитывали как хороших мальчиков. И здесь, в клубе, в том числе».

Перед Евро-2012 Лам высказывался против нарушения человеческих прав на Украине и недемократического правительства страны. Швайнштайгер и его партнер по «Баварии» Хольгер Бадштубер, пропустивший Чемпионат мира в Бразилии из-за травмы, передали в мюнхенский центр помощи политическим беженцам одежду на общую сумму в 20 тысяч евро, и произошло это в октябре 2014-го, когда призывы ограничить поток мигрантов из раздираемых войнами стран все еще были очень громкими.

Почти все молодые немецкие игроки из «Баварии» жили в центре Мюнхена, в квартирах, тогда как прежние звезды команды искали уединения на вилле в Грюнвальде, зеленом, но скучноватом анклаве богачей в южном пригороде города.

Мальчишки из академии поменяли культуру в клубе. В 90-е и нулевые «Бавария» была сборищем громких, нахальных личностей, с большой охотой двигавших своих игроков в заголовки газет и на передовицы. Лам и Швайнштайгер – куда более тихие лидеры, задающие тон своей гибкостью и умением адаптироваться на поле и своей надежностью.

Подростковые годы Швайнштайгера не обошлись без довольно странного проступка. Как-то раз его застукали поздно ночью в джакузи на Зэбенер-штрассе в компании девушки; она была его кузиной и хотела осмотреть тренировочный центр клуба, сказал он скептически настроенному руководству клуба. Хенесс обижался на то, что молодой полузащитник демонстративно целует после забитых голов браслет, подаренный ему его подружкой, и постоянно предупреждал, что ему нужно более критично оценивать собственную игру. «Слишком много людей лижет ему задницу, словно она покрыта сахарной пудрой», – возмущался архитектор недавнего возвращения «Баварии» в когорту европейских суперклубов.

Однако то были лишь незначительные проступки в карьере, которая во всех остальных аспектах выглядит образцовой. Телеэксперты и бывшие игроки могут сколько угодно ворчать по поводу «отсутствия сильных личностей» в сборной с уходом Оливера Кана, последнего представителя громкоголосых экстравертов прежних лет. Переход «Баварии», а затем и национальной сборной в руки Швайни и Лама ознаменовал собой окончательный и бесповоротный триумф детей из центров подготовки.

Пресс-атташе «Баварии» Маркус Хёрвик рассказал, что новейшее поколение выходцев из немецкой системы подготовки молодых игроков уже не нуждается в дополнительных занятиях на тему общения с прессой. Они выходят из академий уже полностью сформировавшимися профессионалами, которые осознают свои обязанности в микст-зоне и осведомлены о ловушках, таящихся в ней.

Насколько он помнит, «Бавария» всегда считала себя победителем, «клубом номер один», добавляет он.

Тем не менее клуб по-прежнему убежден в том, что остается открытым для внешнего мира. Большинство тренировочных сессий – открытые, на них могут приходить до 3 тысяч человек. Каждый год перед Рождеством каждого футболиста отправляют провести один вечер с каким-нибудь одним болельщиком клуба. «Не думаю, что такое практикуют в «Манчестер Юнайтед» или мадридском «Реале», – говорит Мюллер. – Наш клуб – глобальный бренд, но мы не забываем о своих корнях».

Насколько он помнит, «Бавария» всегда считала себя победителем, «клубом номер один», добавляет он. Лам присоединился к команде в 11-летнем возрасте, перейдя из своего местного клуба FT Gern, расположенного неподалеку от мюнхенского «Олимпийского» стадиона. Он систематически впитывал в себя клубную идеологию «mia san mia» (на баварском диалекте это означает «мы те, кто мы есть») и хорошо в ней разбирается. Она представляет собой непоколебимую веру в собственное величие и почти что нереальные амбиции: второе место – это позор. «С самого раннего возраста тебе говорят, что приемлемы только победы, – объясняет Лам, – но кроме того, играть за «Баварию» – значит нести большую ответственность. Ты представляешь большой клуб и должен вести себя соответственно».

В составе любой команды «Баварии», от первой до U9, играют более сильные футболисты, чем в составе любой другой немецкой команды. Победы – не просто обязанность, статистически они весьма вероятны. Игроки «Баварии» это знают, равно как и их оппоненты. Аура неуязвимости сама по себе стоит нескольких очков преимущества.

Юношеские национальные сборные Германии на контрасте на протяжении многих лет неизменно были записными неудачниками. Даже в славные 70-е и 80-е они выиграли лишь три трофея и не одержали ни одной победы после 1984-го. Причиной постоянных провалов молодых сборных DFB был целый ворох разных грешков. Низшая точка падения? В сборной недоставало хороших игроков, но кроме того, в головах ее игроков укоренилась мысль об обреченности на провал. Поскольку никто не ожидал от них побед, никому и не было дела до них. Не было никакого давления, никто не требовал побед. Вот они и не побеждали. И оттого стали волновать еще меньшее количество людей. Значение имели только игроки старшей сборной и ее успехи.

Кроме того, даже вызов в сборную U21 не гарантировал игроку карьеры в Бундеслиге, поскольку клубы с неохотой полагались на услуги своих молодых игроков. У юных сборников были такие же шансы – если не выше – на провал в карьерном плане, как и на превращение в полноценного профессионала. Так зачем же беспокоиться?

Подростков захватили демоны уныния. Немецкий футбольный союз занялся поисками экзорциста и нашел такового в лице спортивного директора Маттиаса Заммера, обладателя «Золотого мяча-1996», члена последней успешной сборной Германии (победителя Евро-96) и чемпиона Бундеслиги-2002 в качестве тренера дортмундской «Боруссии», первосвященника, исполненного готовности.

Назначение на должность в апреле 2006 года бывшего полузащитника, начинавшего свою карьеру под началом своего отца Клауса Заммера в дрезденском «Динамо» из ГДР, стало большим ударом для главного тренера сборной Клинсманна. Клинсманн и Бирхофф предпочитали кандидатуру Бернхарда Питерса, экс-тренера национальной сборной по хоккею на траве. Приглашение на работу исполненного мрачной решимости Заммера рассматривалось ими как выбор реакционеров, как доказательство того, что DFB подрывает реформистский пыл Клинсманна и Бирхоффа. В отличие от стоявшего во главе первой сборной дуэта Заммер не вещал об «энергетических полях», вместо этого говоря о необходимости побеждать в индивидуальных противоборствах на поле и желать большего, чем твой соперник. Синтаксис его предложений был излишне сложным, горы фраз, оборванных на середине, могли быть, но вовсе необязательно как-то связаны, многочисленные слои разных слов скрывали под собой простой посыл, который подозрительно напоминал лекции о «старинных немецких добродетелях».

Но вдали от микрофонов прессы Заммер был очень далек от своего образа человека, тормозящего прогресс. Он взялся за свою работу по обновлению молодежных команд со свойственной себе решимостью. Штабы каждой юношеской сборной обеспечили поддержкой команд профессионалов, включавших в себя спортивного психолога. От не добивавшихся нужных результатов тренеров, которые были обязаны своими должностями и игровым прошлым, стали безжалостно избавляться. Заммер также пригласил эксперта извне, Марселя Лукассена, бывшего футболиста, ставшего физиотерапевтом и тренером молодежи, чтобы он составил более детальные инструкции для уроков на технику, которые велись в региональных центрах и национальных сборных. Как Заммер рассказал в интервью Die Zeit в 2012 году, они разбили футбол на составляющие его части: небольшие перемещения, верный выбор позиции, концентрацию, необходимую для правильного контроля мяча и работы с ним. Всем тренерам Немецкого футбольного союза были разосланы инструкции на DVD, советовавшие им изучать такие микроскопические нюансы тренировок, как, например, необходимость держать обе руки в одном и том же положении во время удержания мяча от падения на землю. «Отсутствие баланса в теле равно отсутствию его в работе с мячом», – говорил Лукассен.

В 2009 году возросшее давление на молодежные команды, требовавшее от них результатов, а также улучшение качества тренировок на уровне клубов и национальных сборных, принесло невероятные плоды. В мае сборная U17 под руководством Марко Пеццайуоли, протеже Заммера, выиграла первый в своей истории титул, Чемпионат Европы на родной земле. Марк-Андре тер Штеген (ныне выступающий за «Барселону»), Шкодран Мустафи и Марио Гётце вышли в составе на финальный матч с Голландией в Магдебурге, завершившийся победой немцев 1:0.

Месяц спустя сборная U21 уничтожила Англию Стюарта Пирса в финале Евро в Мальмё со счетом 4:0. Тренер Хорст Хрубеш, герой финала Евро-1980 и автор единственного гола в куда менее героическом хихонском позоре, сменил Дитера Айльтса незадолго до старта турнира по повелению Заммера. Шесть игроков основы на Чемпионате мира-2014 – Мануэль Нойер, Бенедикт Хёведес, Жером Боатенг, Матс Хуммельс, Сами Хедира и Месут Озил – положили конец трофейной засухе молодежке, длившейся 30 лет. (Все, кроме Хуммельса, уже были игроками основы в своих клубах на тот момент, но вопроса о том, чтобы пригласить их сразу в первую сборную, не стояло. Нужно было сначала «отдать долг родине».)

Триумф в Швеции позволил молодежным сборным Германии оформить символический хет-трик, поскольку годом ранее, в 2008-м, команда U19 вернулась из Чехии с трофеем Евро. Хорст Хрубеш привел свою команду к победе над Италией 3:1; Рон-Роберт Цилер защищал ворота, а двое братьев Бендеров играли в полузащите.

В шведской столице президент DFB Теодор Цванцигер отдельно поблагодарил Заммера, одного «из многих отцов успеха» в этот «знаменательный для всего немецкого футбола день». Его победный тост, который он произносил в модном ресторане Стокгольма, был прерван игроками, начавшими распевать «Тео, доставай наличку». Так они в шутливой форме напомнили ему об обещании, данном DFB, выплатить каждому из членов команды по 12 тысяч евро в случае победы.

Йоахим Лёв, наблюдавший за разгромом англичан с трибун стадиона, похвалил «гения»-плеймейкера Месута Озила, но также признал, что победа сборной U21 дала ему много «пищи для размышлений». Ведь она случилась, подмечал он с некоторым удивлением, «во многом без участия нападающих». В ассортименте современной футбольной фабрики место, обычно занятое классическим типажом центрфорварда, теперь зияет пустотой.

2009 год открыл стране глаза на волнительные события, которые таило в себе будущее. У Германии были таланты, а теперь появился и свой X-Factor. «Быть одаренным не значит гарантированно получить титул Чемпиона Европы, – писала Frankfurter Rundschau. – Немецкий футбольный союз смог выиграть три трофея, потому что стойкость и упорство Заммера стали [частью] программы». Der Stern тоже не чувствовала нужды воздерживаться от участия в дискуссии. «Если команда сможет продолжать развиваться так и дальше, то может статься так, что сегодня мы видим костяк команды, которая выиграет Чемпионат мира в Бразилии», – предсказывал корреспондент газеты из Мальмё.

Немецкий футбольный союз поначалу беспокоился, что клубы станут заполнять свои академии подростками-иностранцами. Во избежание этого они оговорили минимальную квоту, составившую 12 немецких игроков на класс из 20 человек. На практике же их страхи оказались беспочвенными. «95 % всех игроков академий могут в будущем играть за Германию», – говорит Шотт. О многом говорит тот факт, что «Бавария», богатейший и самый успешный клуб страны, свернула свою скаутскую сеть в Южной Америке в 2011 году, решив концентрироваться на талантах, которые сами стучатся в ее двери, из Баварии например.

Две трети всех профессиональных игроков Бундеслиги имели немецкий паспорт в сезоне 2013/14, и основная их масса, больше чем когда-либо, представляла собой местные молодые таланты. 16 % игроков сборной U21 в том сезоне выходили на поле в матчах Бундеслиги. В сезоне 2000/01 этот показатель равнялся 8 %.

Рынок футболистов мало чем отличается от всех остальных; правило взаимосвязанности спроса и предложения актуально и тут. Бундеслига очень быстро осознала тот факт, что взращивание солидного количества игроков (и тренеров) посредством Leistungszentren позволит клубам сохранять контроль над расходами на трансферы и заработные платы игрокам. Попросту нет никакой нужды в том, чтобы закупать оптом игроков за границей, когда собственные кадровые ресурсы и многочисленны, и достаточно квалифицированны для того, чтобы выполнять необходимую работу.

В 2011 году отчет DFL, опубликованный по случаю 10-летнего юбилея со времени внедрения системы академий, показал, что более половины всех игроков Бундеслиги (52 %) прошли подготовку в молодежных структурах собственных клубов. (Другие выгоды этой системы, выразить которые в числах несколько сложнее, заключаются в формировании сильной привязанности у игроков, сотрудников клуба и его болельщиков к цветам команды, а также в распространении знаний и ноу-хау внутри клуба.) Согласно генеральному директору DFL Кристиану Зайферту, DFL – это материнская организация для клубов первой и второй Бундеслиги – в сезоне 2013/14 – 36 элитных клубов страны тратили на зарплаты игроков в среднем порядка 36,8 % от совокупного оборота, составлявшего 2,45 млрд евро. «Средний показатель по Европе равен 65 процентам», – говорит он.

Оглядываясь в прошлое, становится довольно трудно объяснить, почему клубы не уделяли время систематическому воспитанию футболистов у себя раньше. Германия с ее упором на профессиональную подготовку уже много лет обязывает соответствовать официальным стандартам и предписаниям многих соискателей в самых разных профессиях, от учеников водопроводчика до автомехаников. Профессиональная квалификация – это не на усмотрение каждого человека, это обязательное требование. Почему же в футболе все должно быть иначе?

Вдобавок существующая модель владения клубами обеспечивает им солидную устойчивость. Кроме нескольких исторических исключений, большинство клубов находились и находятся во владении своих членов, избирающих совет директоров. Когда дело доходит до укрепления состава команды, они не могут – и не хотят – полагаться на щедрость богатых владельцев, не важно, местные это знаменитости или олигархи из России.

Такое органичное развитие требует времени и принятия верных решений. Нейтральные болельщики, понятное дело, больше впечатлены куда более скорыми переменами по части клубных бюджетов, которые происходят в турбокапиталистической Премьер-лиге, где вчерашние аутсайдеры могут за одну ночь превратиться в представителей европейской клубной элиты (а традиционно большие клубы точно так же могут скоропостижно погибнуть в результате безответственной растраты средств). Но теперь, спустя годы третьих-четвертых мест в Европе, клубы Бундеслиги начали демонстрировать своими успехами, что победы на международном уровне и финансовая самостоятельность вовсе не обязательно должны быть взаимоисключающими аспектами жизни клуба. В еврокубках только испанские клубы выступали лучше немецких в соревнованиях под эгидой УЕФА в период между сезонами 2010/11 и 2014/15.

«Мне интересно, что стало бы с Бундеслигой, будь у нее столько же денег, сколько у Премьер-лиги, – говорит Зайферт. – Была бы наша сборная чемпионом мира или же мы пытались бы создать глобальную Лигу Всех Звезд?» 20 лучших команд Англии в сезоне 2013/14 имели совокупный оборот в 4,1 млрд евро, если посчитать по курсу обмена на март 2015-го, это будет на 167 % больше, чем оборот 18 элитных клубов Германии. Вывод, вытекающий из вопроса Зайферта, состоит в том, что (относительная) нехватка денежных средств способствует инновациям, тогда как излишнее их количество ведет к самоуспокоенности.

Если следовать по пути заповедей, всех 613 мицвот, никакого эндшпиля не достигнуть, нельзя дойти до состояния полного подчинения высшим силам или полнейшей просвещенности. На самом деле никому не подвластно выполнение всех 613 заповедей, потому что некоторые из них относятся к случайностям, которые могут никогда и не возникнуть, или к обычаям прошлого вроде принесения в жертву животного в храме Иерусалима. Лучшее, что ты можешь сделать, – это минимум того, что ты сделать должен: держись курса и продолжай путь.

Практически каждый человек, проинтервьюированный для этой книги в рамках исследования, длившегося на протяжении последних 15 лет, начинал свои мысли и воспоминания с предупреждения о том, что эта история – не история с хеппи-эндом, она еще продолжается, она еще не завершена. «Футбол всегда меняется, и мы должны позаботиться о том, чтобы меняться вместе с ним», – говорит Керстинг.

На протяжении пяти лет, говорит Бирхофф, он «получал по шее» за то, что предлагал Немецкому футбольному союзу строить свои собственные центры подготовки/академии для обучения игроков национальных сборных и развития футболистов. Но в штаб-квартире во Франкфурте его видение ситуации наконец было принято. После Чемпионата мира в Бразилии президент DFB Вольфганг Нирсбах объявил о том, что будет начат проект на 89 миллионов евро, и Бирхофф будет им руководить по крайней мере до 2020 года.

«Академия [DFB] может стать нашим вторым флагманом после национальной сборной, – говорит Бирхофф. – После победы на Чемпионате мира-1990 Франц Беккенбауэр сказал, что мы будем непобедимы годы вперед. Потом, в 2000 году, мы очнулись после десятилетия похлопывания самих себя по плечу, дескать, мы молодцы. Нельзя повторять прежних ошибок. Мы не хотим очнуться в 2024-м – когда Евро, будем надеяться, пройдет в Германии – и сказать: «Поезд ушел, а мы все это время почивали на лаврах». Развивая игроков и тренеров и используя централизованную базу знаний, мы можем оторваться от всех остальных».

Приведет ли более централизованный процесс к появлению большего количества однородных продуктов? В последнее время немецкая учебная программа выпускала «больше игроков, которые играют скорее как полузащитники», как говорит Лам, но это не означает, что будущие выпускники академий будут выглядеть и играть точно так же в будущем. «Ничего не выиграть с десятью Месси в составе», – говорит спортивный директор «Гамбурга» Бернхард Питерс. «Я вовсе не обеспокоен тем, что высокие форварды и крепкие защитники исчезнут, вовсе нет», – соглашается Керстинг. Некоторые специализированные качества, объясняет он, будут оставаться такими же полезными, что смогут перевесить «недостатки» на чаше весов.

И хотя сейчас повсеместно распространено мнение о том, что молодые немецкие игроки сейчас более образованны во всех смыслах этого слова, чем когда-либо раньше, процесс их подготовки и развития остается полон неизвестностей. Статистические данные DFB показывают, что из каждых 5800 игроков, начавших свое обучение в региональных центрах футбольного союза или клубных академиях в категориях U12, лишь 21 человек попадает в конечном счете в первую Бундеслигу: меньше 3 %. Индивидуальный прогресс по-прежнему остается чрезвычайно сложным явлением для прогнозирования.

«Все точно так же, как было, когда я играл в футбол сам, – говорит Винцер. – 15-летние игроки, о которых много говорят и пишут, каким-то образом оказываются на обочине. Другие приходят из ниоткуда, из маленьких клубов, а потом удивляют всех своей игрой. Бть может, причина этого в том, что, будучи звездами своих команд, вторые несли на себе больший груз ответственности, выполняли все штрафные удары, диктовали ход игры, в отличие от тех, кто начал прогрессировать рано, – они играли со своими партнерами примерно того же уровня и не слишком сильно выделялись».

«Предсказать, что станет с талантливым игроком, очень трудно, этот процесс затруднен такими проблемами, как эффект относительного возраста, отсутствие объективных стандартов качества выступлений уже взрослых игроков и сложность оценки таких факторов, как игровой интеллект и когнитивные реакции», – говорит Оливер Хенер. Профессор спортивной науки в Университете Тюбингена с 2008 года по распоряжению Немецкого футбольного союза занимается изучением шансов на успех в развитии молодых талантов, пользуясь в своей работе данными, которые собираются по всей стране 29 координаторами 366 региональных центров DFB каждые полгода. 14 тысяч молодых игроков тестируют для изучения их «двигательной активности» в шести дисциплинах: спринт на двадцать метров, ловкость, дриблинг, контроль мяча, удары по воротам и жонглирование мячом.

Таким образом, тренеры молодежи и игроки обеспечиваются объективной обратной связью. Таланты можно сравнивать со средними по стране показателями (для каждого возраста), а региональные центры могут сравнивать свои результаты друг с другом.

В исследовании за 2013 год Хенер подсчитал, что игроки возрастной категории U12 с каждым годом показывают все более и более высокие результаты в среднем, по мере того как растет качество подготовки в центрах DFB. Однако большая часть его работы была посвящена изучению истории результатов тестирования тех игроков, которые впоследствии получили вызов в юношескую национальную сборную или перебрались в академии клубов Бундеслиги. Хенер говорит: «Мы обнаружили, что у игроков U12 из первых 30 % списка результатов было в 7 раз больше шансов получить вызов в юношескую национальную сборную в течение трех следующих лет, чем у тех, кто был в последних 30 % списка по результатам».

Но сухие цифры никогда не смогут перевесить субъективного мнения тренеров, добавляет Хенер, и очень малое в абсолютном отношении количество талантов из U12, которое в конечном счете добирается до футбольных вершин (3,3 % удается достичь того, чтобы представлять свои региональные ассоциации), делает невозможным предсказание того, кому из этих футболистов удастся сделать успешную карьеру. Существует слишком большое количество других личных, подверженных постоянным изменениям факторов – таких как физическое и личностное развитие, семейное окружение, – которые оказывают свое воздействие. Но доказанная научным способом сила прогнозирования вероятного развития групп игроков может помочь футбольному союзу и клубам более точно отладить свою программу развития для обеспечения дальнейшего прогресса игроков.

Данные, проанализированные Хенером, показывают, что те молодые игроки, что входят в топ-30 %, в среднем продолжают и далее демонстрировать более высокие показатели по сравнению со своими сверстниками, но не обязательно во всех без исключения случаях. Можно ли в будущем начать концентрироваться на меньшем количестве игроков, зато более одаренных за счет тех, кто показывает худшие результаты по тестам? Обратной стороной медали здесь будет, само собой, потеря игроков, раскрывающихся поздно. По мере того как в следующие несколько лет будет накоплено еще больше разных данных, изучение результатов тестирования двигательной активности может быть расширено, с тем чтобы просчитать вероятность достижения дальнейших жизненных успехов группами молодых игроков во взрослой жизни. И в добавление к паркуру вокруг конусов и забегам под секундомер талантливым игрокам вскоре, вполне вероятно, придется еще отвечать на вопросы о своем детстве и чувствах в духе фильма «Бегущий по лезвию» – за исключением вопроса о черепахе в пустыне.

«Следующим шагом в TID [выявление талантов и их развитие] может стать уход от диагностики двигательных показателей в сторону психологических и когнитивных тестов», – говорит Хенер. Проведенное им в Интернете исследование на основе вопросника доказало, что молодые игроки категории U12, выбранные представлять свои региональные ассоциации, демонстрировали лучшие результаты по итогам психологической оценки черт характера, связанных с мотивацией, силой воли, восприятием самих себя и эмоций, чем те их сверстники из центров подготовки DFB, которые вызовы в сборные не получили.

«В настоящий момент мы все еще не достигли той точки, когда личные качества и характеристика игроков могут быть использованы в целях выявления талантливых игроков», – предупреждает он. Не существует данных о развитии упомянутых качеств после достижения игроками возраста 12 лет, а следовательно, нет возможности предсказать вероятность успеха на основе этих результатов. «Но такие данные о личностях могут быть использованы при организации для игроков индивидуальных тренировок и занятий со спортивными психологами», – говорит Хенер.

По мере того как этот процесс становится все более модернизированным, технологичным и эффективным, все чаще будут появляться те, кто начнет высказывать сожаления о том, что автобан молодых талантов проходит по старому, кривому и полному неизвестностей пути к вершине, которым периодически следуют поздно раскрывшиеся игроки, такие как Клозе или взявшаяся из ниоткуда сенсация из менхенгладбахской «Боруссии» Андре Хан, игрок сборной Германии, который в 19-летнем возрасте питался рисом и полуфабрикатной пиццей, играя любителем за клуб четвертого дивизиона «Обернойланд».

Идея о восприятии футбола как школы, готовящей крепких во всех смыслах парней, также понемногу утрачивает актуальность. Слушая Лама, вспоминающего постигший национальную сборную «Urknall», большой взрыв 2004-го, можно уловить в его словах отзвуки сомнений относительно работы современного футбольного конвейера: быть может, он работает уже слишком хорошо, воспитывая талантливых игроков в оранжереях, чьи идеальные, клинически стерильные условия превращают их в неженок: «Иногда мне кажется, что игроки, воспитанные в академиях, хотят все сделать технически безупречно, сыграть в пас, вместо того чтобы в какой-то момент просто жестко сыграть в отборе и добавить в игру немного «физики». Быть может, им несколько не хватает запаса прочности. Хорошо, что молодые игроки моментально получают шанс заявить о себе, что их интегрируют в команду вместо того, чтобы задирать и запугивать. Но также я очень счастлив, что в силу возраста мне повезло приобрести опыт прежних лет, когда требовалось очень много времени для того, чтобы завоевать себе хоть какое-то уважение. Это был хороший способ понять, что карьеру никто не преподнесет тебе на блюдечке с голубой каемочкой, что нужно упорно работать. Иногда нам этого не хватает сегодня. Этого ощущения «Я должен работать и заслужить себе право быть здесь». Я помню, как мне приходилось вставать в круг в играх «пять на два» без каких-либо видимых на то причин. Нужно было прокладывать себе путь борьбой. И это было не так уж и плохо. Не думаю, что это может навредить развитию молодых игроков».

Жаровня

Почему мы не можем быть такими, как австрийцы? Немцы не так уж часто размышляют на эту тему, если быть до конца честными. Но Оливер Бирхофф поймал себя на мысли, что думает над этим вопросом после напряженного матча финала в Порту-Алегри. Австрийский радиорепортер поджидал его в самом конце микст-зоны, чтобы весело попросить его сказать пару слов слушателям своей программы. «Герр Бирхофф, герр Бирхофф! Не могли бы вы, пожалуйста, сказать: «Доброе утро, Австрия»?»

Бирхофф посмотрел на него с недоверием. Только что он потратил добрых полчаса, рассуждая о победе 2:1 на камеры немецкого пресс-корпуса, которому объяснял, почему эта победа все же небольшой триумф, а не едва не случившаяся катастрофа. Пресс-атташе Белого дома не сумел бы лучшим образом обставить эту PR-работу, но настроение на стадионе «Бейра-Рио все равно было ближе к «национальному кризису», чем к «ура, мы в четвертьфинале». Австрийский журналист либо напрочь забыл об этом, либо ему было попросту наплевать. Бирхофф пытался встать под нужный ракурс, это было видно по его лицу. Затем, как всегда профессиональный до мозга костей, он просто сказал то, о чем его просили. «Доброе утро, Австрия. Это Оливер Бирхофф. Спасибо, что болеете за нас!»

Репортер перестал записывать, щедро отблагодарил его, а затем услужливо поместил все эмоции – этой жалкой, полной везения, заслуженной, лестной, пугающей, деморализующей, вдохновляющей – игры в соответствующий ей контекст. «Я не понимаю, чего они все хотят, – засмеялся он. – Мы, австрийцы, были бы счастливы от одного того, что вышли в четвертьфинал». На лице Бирхоффа появилась широкая улыбка. «Вы правы», – сказал он. А потом в приподнятом настроении отправился в сторону командного автобуса.

«Это немецкий феномен: порой банальная радость отсутствует», – сказал Бирхофф представителям СМИ в Campo Bahia пару дней спустя. Он имел в виду, что его придирчивые соотечественники, как обычно, были слишком заняты громкими спорами об изъянах этой недостаточно яркой победы, чтобы просто порадоваться успешному результату и насладиться моментом.

«Это немецкий феномен: порой банальная радость отсутствует», – сказал Бирхофф.

«Мы многого достигли. Думаю, что это заслуживает большего признания», – сказал явно подвыпивший Пер Мертезакер после поражения в финале Евро-2008 в Вене, держа в руке бутылку Beck’s. Ян-Кристиан Мюллер, журналист Frankfurter Rundschau, говоривший с ним в микст-зоне, с симпатией отнесся к жалобе молодого защитника, но как ни в чем не бывало проинформировал его о том, что «немцы так не думают». Двое мужчин несколько секунд смотрели друг на друга. Что еще им было сказать?

Первое появление в финале этого турнира со времен успеха на «Уэмбли» в 1996-м стало бы поводом устроить праздник во многих других странах – и манншафт по возвращении домой действительно встретили полмиллиона восторженных болельщиков у Бранденбургских ворот, которые были явно настроены кутить и веселиться в это очередное волшебное лето.

Но эхо, расходившееся по газетам, пабам и барам, и близко не было таким позитивным. Германия Лёва ехала на турнир в Австрии/Швейцарии в статусе одного из фаворитов и претендентов на победу, но Испания показала в финале высший класс, которому немцы не соответствовали, да и выход в венский финал им удался в условиях хаоса и беспорядка в обороне, царивших в победном матче с Турцией (3:2) в полуфинале. Успехом это достижение не выглядело.

Германия, несколько лет жившая в австрийской шкуре – в плане своего положения на международной арене, – вновь стала сама собой: достаточно зрелой, чтобы смириться с поражением на эмоциональном уровне, но не способной рационально объяснить себе и простить своим представителям на футбольном поле неидеальное – иными словами, некомпетентное – выступление, когда это было нужно.

В дни, предшествовавшие игре с Францией, из Санто Андре шли депеши с ожиданиями грядущего конца эры Лёва в сборной. Les Bleus возрождались под руководством Дидье Дешама, но пока что единственным их достижением оставался выход в четвертьфинал. В случае провала национальной сборной и невыхода ее в следующую стадию сотрудничество Лёва с Немецким футбольным союзом было бы окончено, это вне сомнений. Вероятно, он более не беспокоился об этом, решив покинуть свой пост независимо от итогов турнира в Бразилии. Бундестренер надел маску отстраненного интроверта по ходу этого мундиаля, подступиться к которому представителям (печатной) прессы стало куда сложнее, чем по ходу предыдущих кампаний на крупных турнирах.

Прежнего Лёва критиковали за неспособность принимать решения в трудных ситуациях и излишне мягкое отношение к игрокам. Новый, бразильский, Лёв предстал упрямым, зацикленным на стремлении доказать миллионам экспертов на родине и за ее пределами, что его способ – отсутствие крайних защитников в схеме, Лам в полузащите – лучший способ достигнуть цели. Можно было бы поспорить с ним относительно тактики, сказав, что он попросту осторожничает, отказываясь от своих возвышенных принципов красивого футбола, поступая как раз так, как требовали от него его многочисленные оппоненты последнюю пару лет.

Но футбольные болельщики и люди в целом очень подозрительно относятся к переменам, а потому естественной реакцией было обвинить в неспособности Германии показать свои сильные стороны (относительно) новую позицию Лама на поле, а также озадачивавшие многих до некоторой степени непримиримость и упрямство Лёва. (И наоборот, тренеров, проигрывающих с хорошо проверенной, изношенной формулой, по привычке обвиняют в отсутствии «Плана Б» или в недостаточной тактической гибкости. Так работает человеческий разум.) То, как манншафт удалось возвратить себе контроль над игрой в матче с Алжиром после возвращения капитана на привычную для себя позицию на фланге обороны, в глазах многих стало лишним подтверждением безрассудной глупости генерального плана Лёва. После ничьей 4:4 со Швецией и поражения 1:2 от Италии на Евро-2012 эта игра стала еще одним доказательством того, что тренеру попросту нельзя доверять, ибо он не способен выжать максимум из той когорты талантливых игроков, что имелась в его распоряжении.

Даже его сторонники в СМИ осознали, что очевидное отсутствие доверия к его выбору со стороны общественности породило дилемму нового порядка. Лёв застрял между следованием стратегии, которая выглядела дискредитированной, и перспективой прогнуться под всеобщим давлением, став слабым в глазах людей.

«Знаешь ли ты, что значит быть лидером, Лорд Сноу? – спрашивает мастер над оружием Ночного дозора Алиссер Торн из телевизионного блокбастера «Игра престолов». – Это значит, что в решениях лидера будет сомневаться любой умник, у которого есть рот. А что, если сам лидер начнет в себе сомневаться? Это будет конец; для него, для умника, для всех».

В отличие от Торна Лёву не нужно было сражаться с армией кровожадных одичалых у форта «Маракана» 4 июля, только с французами. Критика в его адрес не шла ни от его помощников, ни от кого бы то ни было внутри лагеря сборной, но Лёв, должно быть, хорошо понимал эту фундаментальную проблему, которую Торн озвучил так красноречиво. Все хотят, чтобы их лидер сомневался в своих решениях. Но никому не нужен лидер, который будет и правда сомневаться в себе.

Лёв не выглядел готовым прогибаться. «Я избавил самого себя от критики», – сказал он. За день до поездки в Рио Die Zeit выпустила интервью с ним, в котором он вновь озвучил свою позицию. «Я уже принял свое решение в отношении роли Филиппа Лама на поле, – сказал он, – и я буду стоять на нем до конца». Само интервью с тренером случилось до едва не ставшей фатальной встречи тет-а-тет с Алжиром, но DFB одобрил его публикацию только утром следующего за матчем дня. Пришлось признать, что оно по-прежнему точно отражало мысли Лёва.

Тебя проклянут за то, что ты сделаешь, и проклянут, если ничего делать не будешь. Эта поговорка была так же актуальна и для команды, которая победила своего рода «грязным», неэффектным способом, хотя никто и не думал, что она способна на такое, но победила лишь для того, чтобы быть раскритикованной за то, что «не играла, как балерина», как сказал слегка раздраженный Томас Мюллер. «О матче с Алжиром все говорили так, словно это был конец света, но если бы итальянцы одержали такую победу, все бы сказали: какие толковые ребята, молодцы. Если мы побеждаем, демонстрируя большую силу воли, кажется, что мы должны извиняться за это». Его команда не играла ради громких «заголовков», добавлял Мюллер. «Я не хочу выигрывать Чемпионат мира, я хочу только стоять перед журналистами после матча и извиняться за то, что мы победили лишь в один мяч».

Бирхофф верно подметил, что матчи сборной на турнирах порой подвергались излишне долгим обсуждениям и толкованиям: «Это обычная работа механизма: хорошие матчи переоцениваются, а после менее удачных игр всех охватывает паника». Он также был прав, говоря о том, что выход Германии в четвертьфинал мундиаля в пятый раз подряд говорил о завидной стабильности, которой другие команды такого ранга по праву гордились бы. Но все это не делало перспективу поражения от французов более приятной. «Перед тем матчем я больше всего сомневался, что нам не удастся победить», – признался он несколькими месяцами позже.