ДУ/РА Килина Диана
— Все в порядке?
Пожав плечами, Тимур кивнул, а я сразу поняла, что врет — он всегда так делает, когда не хочет говорить правду. Сдержанный кивок, а глаза смотрят куда угодно, только не на тебя.
— Точно? — продолжила допытываться я.
— Что, Стасик пропи#$%лся? — Агеев устало вздохнул и изменил своему привычному маршруту, пройдя в комнату и усаживаясь на диван, морщась от скрипа пружин, — В порядке все. Вроде бы.
— Тим…
— Иди сюда, — махнув рукой, он подвинулся и опрокинул голову на подголовник.
Я театрально вздохнула, но Тимур проигнорировал это и закрыл глаза, разваливаясь на диване. Усевшись рядом, я как всегда была прижата твердой рукой к теплому мужскому телу, и его колючая щека привычно пощекотала висок перед поцелуем.
— Я не дам тебя в обиду, ты же знаешь это? — серьезно спросил, вынуждая меня поднять голову и посмотреть ему в глаза.
Медленно кивнув, я подобрала ноги и устроилась на его плече. Тимур принялся перебирать мои волосы, пропуская пряди сквозь пальцы.
— На работу теперь со мной; с работы тоже. Если меня нет, то с кем-нибудь из парней, — тихо зашептал Агеев, — И прошу, не спрашивай и не спорь, просто послушайся, ладно?
— Ладно.
Вытянув ноги, Тимур опустил голову и посмотрел на меня из-под приоткрытых век.
— А ты стрелять умеешь?
Удивленно моргнув, я покачала головой.
— Хочешь, научу? — смахнув невидимую пылинку с моего плеча, он нахмурился и снова заглянул мне в глаза.
— Все так плохо? — уточнила, отстраняясь.
Как-то не нравится мне мысль, что пришла пора пользоваться огнестрельным. Да и, признаться честно, всегда побаивалась оружия — придерживаюсь той точки зрения, что пистолет всегда неудачно выстрелит, даже если приобретался в благих целях.
Агеев недовольно поджал губы — явно ведь что-то недоговаривает. Я приподняла бровь, ожидая ответа, но тот лишь качнул головой.
— Хочешь, научу? — повторил твердо, выпрямляя спину.
— Все так плохо? — с издевкой продублировала я, скрестив руки на груди.
— Шайтан! — воскликнул, подскакивая на ноги, — Ну почему ты такая невыносимая? Ответь на вопрос нормально.
— А ты на мой ответь. Все так плохо? Ты сказал, что все, — изобразив кавычки в воздухе, я иронично произнесла, — В порядке, и предлагаешь мне поучиться стрелять?
Моргнув, Тимур принялся мерить шагами комнату:
— Это рационально. Для твоей же безопасности.
— Это бред, — выплюнула я.
Моргнув, Тимур остановился передо мной и опустился на корточки, упираясь коленями в диван
— Илона, — опустив голову, Тимур погладил короткий ежик волос на макушке и снова посмотрел на меня — затравленно, — Ты не представляешь, как я испугался сегодня, когда получил эту долбанную угрозу. Когда ты не отвечала на звонки. Когда я приехал сюда, а ты не открыла дверь. Ты даже представить не можешь, о чем я думал; в какой панике был, пока Стас пробивал твой телефон.
— Но все же обошлось, — сдавленно прошептала я, успокаивая саму себя.
— А если бы не обошлось? А если бы с тобой что-то случилось? Иметь возможность защититься — это по-твоему бред?
Ответить на это мне было нечего, поэтому я промолчала. Лишь судорожно сглотнула, представляя масштаб бедствия, если Агеев перепугался до такой степени.
— Я не хочу учиться стрелять. Лучше возьму несколько уроков по самообороне.
— Самообороне не научиться за несколько уроков, — фыркнул Тимур.
— Куплю перцовый баллончик.
— Им нельзя пользоваться в закрытых помещениях, — парировали в ответ, усаживаясь рядом.
— А почему?
— Потому что сама задохнешься, Илонка, — устало вздохнув, Тимур притянул меня к себе и зарылся лицом в мои волосы.
Он замер на секунду, а потом мягко приподнял мой подбородок и прислонился лбом к моему. Потерся кончиком носа — я заметила, что он любит так делать; да и мне, признаться честно, нравится такое проявление нежности.
Потянулась первой — легонько коснулась губами. Почему-то не могу привыкнуть к тому, что мы встречаемся. И само определение парень-девушка к нам неприменимо — ну какой он парень? Агеев — мужчина со всеми вытекающими последствиями. И если что-то втемяшил в свою голову, то его не переубедишь — задавит возрастной категорией и грубой силой.
— Мин сине югалтырга телэмим, — пробормотал в мой рот, начиная целовать чуточку увереннее и тверже, — Минем кызым.[1]
Ох, как я хотела бы знать, что он сказал. И никогда не думала, что татарский язык звучит так… Красиво и нежно.
Поцелуи становились жарче; горячая ладонь медленно потянулась ниже, легла на талию и сжала ее. Пальцы другой руки выводили какие-то узоры на моей щеке.
— Тим, — прошептала я, отстраняясь, — А мы с тобой… — запнувшись, я перевела дыхание и продолжила, — Ну, в смысле, если ты хочешь, то и я была бы не против, знаешь…
С каждым словом мой голос становился слабее и тише, а лицо предательски запылало где-то на середине фразы. Тимур пристально посмотрел на меня, что-то в очередной раз просчитывая и решая. Затем качнул головой, коротко чмокнул в нос и отодвинулся на край дивана.
— Ты мужчина, и я понимаю, что у тебя есть потребности, — напоследок выпалила я.
Прикрыв рот кулаком, Агеев фыркнул и затрясся. Широко улыбнувшись, он остановил очередной мой порыв ляпнуть какую-нибудь глупость поднятой вверх ладонью и, спустя несколько секунд, произнес почти ровным голосом:
— Илонка, ты не должна предлагать мне себя только потому, что я мужчина.
— Но…
— Мужчина может подождать. И мужчина способен сделать момент первой близости особенным. Ты куда-то спешишь?
— Нет, но…
— Вот и я не спешу. И не хочу спешить, — он медленно растягивал слова, словно смаковал; на губах играла легкая полуулыбка. Слегка снисходительная, — Не хочу завтра утром подскочить по звонку будильника и спешить на работу, вместо того, чтобы обнимать тебя. Не хочу, чтобы ты думала, а правильно ли ты поступила? Не поторопилась ли ты?
— Я бы так никогда не подумала бы, — буркнула я.
— Подумала бы.
— Нет.
— Подумала бы; понапридумывала бы, а потом выставила бы меня виноватым. Ты же женщина.
— Сексист.
— Нет. Просто если бы ты была не ты, я бы даже не заботился о том, что будет утром, — нахмурившись, Тим пожал плечами, — Но это ты. И я хочу все сделать правильно. Лучше, чем могло бы быть сейчас.
Закатив глаза, я откинулась на спинку дивана и обхватила себя руками — стало зябко без его прикосновений. Попыталась найти какие-то слова; поспорить в очередной раз, но потом поняла, что Агеев — как я уже говорила — мужчина.
И мужчина, похоже, всегда прав.
К этой аксиоме придется долго привыкать.
***
Время летело быстро; спустя три недели я драила полы в доме Лазаревых и краем глаза любовалась по пояс обнаженным Агеевым, который вешал в гостиной свежевыстиранные шторы.
— Точно гладить не надо? — недоверчиво осведомился он в сотый раз за последний час.
— Точно. От тяжести отвисятся и складок не будет, — все тем же снисходительным тоном успокоила его я.
Оля не просила об этом; но посетовала на то, что передвигаться ей стало тяжеловато из-за размеров живота. Посовещавшись с Тимуром мы решили приготовить жилище к их приезду. Он случайно проболтался Ларисе; та парням — в итоге сегодня утром на пороге помимо нас объявились пятеро ребят и сама Ларка. На самом деле это оказалось полезным — вдвоем с ней мы намыли санузлы, перестирали и перегладили все белье; а парни бодро сделали мужскую работу — расчистили двор от снега, накололи дров и проверили на всякий случай бытовую технику на предмет поломок.
Выпроводив помощников, мы с Агеевым завершили начатое и без сил рухнули на кресла, стоящие в гостиной.
— Напомни мне никогда, никогда в жизни не покупать дом, — пробормотал Тим, потирая лицо, — Это ж почти на сутки е#%тория. Одна уборка снега чего стоит.
— А летом надо газон косить, — добавила я.
— А осенью листья.
— Жееесть, — протянули мы одновременно.
Я устало улыбнулась и хмыкнула — рассмеяться сил не было. К тому же, где-то между первым и вторым этажом в паркете я оставила два ногтя. Два, Карл! Подушечки среднего и указательного мальца на правой руке саднили и пульсировали, но, оглядев посвежевшее убранство дома сестры и ее мужа, я удовлетворенно вздохнула.
В воздухе витал запах порошка и чистящего средства; тюль и шторы на французском окне сияли белизной и стерильностью. Глянцевая поверхность журнального столика давала блики в свете потолочной лампы.
— Оля будет довольна, — констатировала я.
Приятно приехать домой не в пустующие комнаты, где мебель затянута простынями; а в уют. Словно и не уезжали никуда. Словно этот дом их ждал — счастливых, поженившихся, ожидающих своего первенца.
Мысль о беременности сестры осела кирпичом где-то в желудке. Мы теперь мало разговаривали на эту тему; хотя Оля осторожно делилась новостями — пинается, икает, даже появился свой режим… Сказала, что у них будет мальчик и она хочет назвать его Артёмом, но Игорь почему-то против.
Артём… Тёмка. Хорошее, по-моему, имя. Странно, почему у Лазарева пунктик на него?
Время летело быстро; Тимур включил все свое обаяние (кто бы мог подумать, что оно у него вообще есть). Ухаживал за мной просто, но красиво — то мягкую игрушку на рабочее место подбросит; то приедет вечером с букетом цветов, поцелует в макушку и с мягкой улыбкой уедет; то потащит вечером на прогулку по парку, угощая горячим шоколадом из ближайшего кафе. Иногда оставался у меня, после особенно напряженных дней; иногда все так же молча готовил ужин, кормил и уезжал к себе.
Мне было хорошо, правда. Он смягчился, не торопил, не подталкивал. Все шло своим чередом; медленно, но верно мы открывались друг другу. Я узнавала, какие кошмары его мучают; что он любит есть на завтрак и даже полюбила его «Смысловые галлюцинации».
Мне было хорошо, правда. Вот только жаль, что все хорошее рано или поздно заканчивается. А удары судьбы приходят оттуда, откуда ты их совсем не ждёшь.
[1] Я не хочу тебя потерять, моя девочка (тат.)
Глава 17
Клетка твоя встанет вблизи окна
Песня твоя птицам другим слышна
Кто-то в ней слышит смех,
Кто-то в ней слышит плач,
А кто-то в ней слышит шаги у дверей
Это пришел палач.
Наутилус Помпилиус «Клетка»
Тимур, наши дни
Разлепив веки, я с трудом уговорил себя подняться с кресла и дойти до комнаты отдыха, чтобы поставить кофе. Адская усталость, оставшаяся после вчерашней уборки у Лазаревых, и очередная бессонная ночь — к Илоне приехали родители — дают о себе знать. Шестнадцать пополудни, а я, ничего не соображаю и мечтаю только об одном — рухнуть мордой в подушку. Желательно, чтобы эта подушка пахла ромашковым шампунем, а сама обладательница оного лежала рядом.
Угораздило же высыпаться только тогда, когда Романова рядом. Сам не знаю, как так получается, но и оспаривать этот факт не могу — только с ней ночью не вижу ни кошмаров, не просыпаюсь от фантомных болей в руке и на лице, не слышу грохот разрушающегося здания над головой. Дожил почти до сорока лет, а лучшее сильнодействующее снотворное обладает голубыми глазами и варит самый вкусный кофе.
Про последний я не говорил. Пусть думает, что таланта баристы у нее нет в помине.
Выползая в приемную, бросил на Илону усталый взгляд, и та ответила мягкой улыбкой, продолжая разговаривать по телефону. Прошептав одними губами: «Кофе?», я дождался утвердительного кивка и побрел в комнату отдыха.
Заправив кофеварку, присел на стул и потянулся до хруста в суставах. В этот момент в помещение ввалился Денис. Встал на пороге, испуганно озираясь по сторонам.
— Заходи, чего застыл, — пробасил я.
— Да, я думал вы у себя… — пробормотал тот, уставившись в пол.
— Ну, а я здесь. И я не кусаюсь, — усмехнулся, от чего Дэн вздрогнул, — Кофе вот поставил.
— Кофе — это хорошо.
В воздухе повисла неловкая пауза. Как же меня это бесит — это вечное молчание, отведенные взгляды. Даже вчера, едва я вышел во двор, чтобы помочь с уборкой снега, все веселье прекратилось — ребята молча орудовали лопатами, бросая общие фразы и старательно избегая смотреть мне в глаза.
И почему, спрашивается? Да, я не целуюсь в десны со всеми подряд, но это не значит, что я ем людей заживо.
— Что-нибудь слышно по делу Лары? — тихо спросил я.
Дэн покачал головой, осторожно усаживаясь рядом.
— Наблюдаем. Илюха же у нас юрист, посоветовал собрать больше компромата. Вы еще с ней не говорили?
— Ты, — я резко поправил его.
Денис удивленно моргнул, явно не понимая.
— Ты, Дэн. Хватит выкать, достали уже, — устало потерев лицо ладонью, выдохнул, — Даже вчера в неформальной обстановке по имени-отчеству. Хорош, правда.
— Но, Тимур Марато…
— Заткнись, ради Аллаха.
— Вы же начальник, — надавил он, приподнимая бровь.
— Временный. Лазарев вернется, и я буду таким же рядовым сотрудником, как любой из вас, — сделав паузу, я выдохнул, — Поскорее бы.
Замолчали. Я прикрыл глаза, слушая, как в кофеварке стучали капли; а Дэн нервно ерзал на стуле. Затем тихо спросил:
— Вам больше нравилось оперативной работой заниматься?
— Тебе. И да. Переговоры, костюмы, удавки эти, — я дернул галстук, — Бесит.
— Понятно. Кофе готов.
Я приоткрыл один глаз, отчаянно борясь с зевотой.
— Нальешь?
— Конечно, — подскочил Дэн.
— Мою кружку знаешь?
— Большая?
— Ага.
Денис кивнул, разливая напиток по чашкам. Когда он протянул мою, я встрепенулся и вспомнил:
— Надо Илонке тоже сделать, она просила.
— Все на телефоне, радистка наша?
— Ну да. Плесни сливок и два кусочка сахара, — проинструктировал, старательно игнорируя его небрежное «наша», и сделал глоток, — Значит, Илья советует собрать больше информации, да?
— Да. Там дело гиблое — сто процентов будет суд. Илюха пробил по своим каналам адвоката, с которым встречается Саша — без вариантов мирного урегулирования. Уж не знаю, зачем ему забирать ребенка — Ларка не пьет, не курит, да и в Сан Саныче души не чает.
— Кто его знает. Может, алименты платить не хочет.
— Да уж. — Дэн презрительно фыркнул, — Слушайте, а вы… Ты, — поправился быстро, я даже моргнуть не успел, — Не хочешь с нами сегодня в бильярд сходить? У Макса день рождение, он проставляется.
— У Макса? — нахмурившись, я припомнил какое сегодня число и покачал головой — вот уж голова дырявая, — Можно. А он-то против не будет?
— Да не будет, ты только лицо попроще сделай, начальник, — Дэн улыбнулся.
— Тогда пойду. Правда, мне надо Романову домой отвезти после работы. Во сколько?
— В восемь сбор, — Денис осекся, а потом отвел взгляд, — А у вас с Илонкой все серьезно, да?
— А вот свою личную жизнь обсуждать не намерен, — отчеканил я, поднимаясь, — Уж не обессудь.
— Да я ничего, я понимаю… — пробормотали мне в спину, когда я, подхватив кофе Романовой, удалился из комнаты отдыха.
Илоны на рабочем месте не было — я искренне удивился глядя на пустующую стойку. Вздохнул и открыл дверь кабинета, застывая на пороге — вот и нашлась пропавшая.
Ее туфли валялись на полу; а сама, прикрыв лицо какими-то бумагами, растянулась на диванчике в углу.
Я тихо кашлянул, и она опустила лист, взглянув на меня одним глазом, а затем снова спряталась.
— Боже, я так устала, Агеев. Можно я полежу немного?
— Можно, — улыбнулся, — Я тебе кофе принес.
Илона тут же откинула бумаги с лица. Протянула руку и выхватила у меня кружку, расплескав пару капель на ковролин. Цокнув языком, я толкнул ее колени бедром и уселся на освободившееся место. Романова, не долго думая, закинула ноги на меня и немного приподнялась, чтобы сделать глоток.
Поставив кружку на пол, я принялся рисовать круги на ее щиколотке, и, услышав довольный гортанный звук, немного размял затекшие мышцы.
— Лучше?
— Да, определенно да, — промычала она, наблюдая за моими руками.
Сделав еще один глоток, Илона потянулась к ближайшей полке и поставила на нее кружку. Я продолжал делать ей массаж по инерции — знаю, что она любит высокие каблуки, но ее ноги с ней вряд ли солидарны.
— Меня сегодня позвали в бильярд, — прохрипел я, — У Макса день рождение.
— Это же замечательно, — встрепенулась девушка.
— Думаешь?
— Угу. Тебе не помешает немного пообщаться с коллективом.
Я проигнорировал это замечание. Прижал ее ноги к себе, и откинулся на спинку дивана.
Сон не заставил себя долго ждать — я медленно поплыл в объятия морфея и заморгал потяжелевшими веками, расталкивая Илону.
— Сейчас усну. Давай, доделывай работу и отвезу тебя домой.
Илона мягко улыбнулась и опустила ноги на пол. Я подал ей туфли и, сглотнув, понаблюдал, как она обувается. Подхватив свою кружку, Романова поднялась, поцеловала меня в щеку и выпорхнула из кабинета.
Вечером, дождавшись, когда она аккуратной стопкой сложит бумаги и польет герань Ларки, что теперь красуется на подоконнике в моем кабинете, я отвез Илону домой.
Почему-то не отпускало какое-то дурное предчувствие; словно крот засел где-то в глубине и ковыряет, прорывает наружу. Отмахнувшись от этого ощущения, я посмотрел, как Романова скрывается в подъезде и завел двигатель.
Илона
На губах еще теплился поцелуй — привычно-сладкий, мягкий и дразнящий. С широкой улыбкой я вошла в подъезд, направившись к почтовому ящику.
Сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что все в окружающей обстановке намекало: «Беги». Мигающая лампочка над неработающим лифтом. Ключи, упавшие на бетонный пол, громко звякнувшие и оставившие гулкое эхо; снова и снова выскользающие из рук, когда я пыталась их взять…
— Тим, у нас лифт сломался.
— Я сейчас зайду, — отчеканил Агеев, глуша двигатель — и ведь не уехал еще.
— Да все в порядке, я почту забрала и поднимаюсь наверх. Не надо заходить и ждать, — закатив глаза, я принялась подниматься по ступенькам.
— Дождусь, когда ты свет включишь.
— Тим, ты параноик, ты в курсе? — улыбнулась я, прижимая трубку плечом и проскакивая третий пролет.
— Я не параноик, я ответственный, — фыркнул он, тут же добавляя, — Ну ладно, и параноик тоже. Немного.
— Уже на пятом, — пропыхтела я.
— Твои еще в Питере?
— Сегодня в обед уехали. Все, — выдохнула я, запыхавшись, — Я на месте.
— Дверь открывай.
Прислонившись к косяку, вставила ключ в замочную скважину. Тот открылся с привычным слабым скрипом. Я вошла в квартиру и первым делом протопала на кухню, щелкая выключателем.
— Все в порядке, видишь? — сказала, глядя в окно и махнув рукой.
— Вижу. Целую.
— Целую.
Сбросив вызов, я положила мобильник на стол и поморщилась от стука каблуков, который прозвучал от моих шагов — соседи точно не обрадуются. Вернувшись в прихожую, чтобы снять верхнюю одежду и разуться, я испуганно вскрикнула, когда увидела в дверях незваного гостя.
— Кирилл?
Душа в буквальном смысле ушла в пятки при виде его фигуры, освещаемой из-за спины. Если бы не тусклый плафон в прихожей, в жизни бы не узнала и вопила бы сейчас, как недорезанный поросенок.
— Привет, — ровно произнес он, — Можем поговорить?
— Да, конечно. Проходи, — махнув рукой, я вылезла из туфель и стянула пальто, — Я только зашла, странно, что тебя не заметила.
— Ты прости, что я так, — оглядев себя в проеме, Кир натянуто улыбнулся, — Без звонка и без стука. У тебя не закрыто было, и я вроде как испугался — вдруг что-то случилось; а потом понял, что сам могу напугать тебя и… напугал.
— Все в порядке. Проходи на кухню, сейчас чайник поставлю.
Кирилл закрыл за собой дверь, не забыв повернуть ключ в замке, разулся, протянул мне куртку и расправил плечи.
— Туда? — указал в нужном направлении.
После моего кивка он удалился, а я судорожно перевела дыхание. Похоже, паранойя вполне способна передаваться воздушно-капельным путем, ничем другим я свой испуг объяснить не могу.
Ну Агеев, ну зараза. Накрутил меня до чертиков.
— Как дела вообще? — взяв себя в руки, я пошла за гостем и широко улыбнулась, — Я думала, ты в отъезде сейчас?
— Вернулся на днях. Ты как?
— Хорошо, — зажгла конфорку.
Распространятся почему-то не хотелось. В принципе с Киром мы расстались по-хорошему — без лишних сантиментов. Он повел себя достойно, спокойно выслушав и сдержанно кивнув на прощание. Однако он почти что бывший, а сейчас я с другим мужчиной…
— Как сестра? — заметив мое замешательство, Кирилл быстро перевел тему, за что я подарила ему благодарную улыбку.
— Приезжает через две недели. У меня будет племянник, Артемка, — зачем-то машинально добавила я.
— Хорошее имя.
Свисток на чайнике заставил нас обоих вздрогнуть. Я засуетилась, принявшись намывать заварник и расставлять сервиз — опомнилась поздно. Пока наливала дымящийся напиток в чашки, хмуро глядела на свой телефон — почему-то показалось, что лежит он по-другому, но я быстро отвлеклась на дверной звонок.
За ним последовали твердые удары по двери. Я с трудом удержала чайник в руках и не поняла толком, что происходит — Кир быстро подскочил на ноги, пробормотав: «Я открою» и скрылся в прихожей.
Я поняла, кто пришел, по тяжелым шагам и холодку, что пробежался по загривку. Агеев остановился в дверях кухни, пристально смотря на меня. Он не сказал ни слова; ни единой эмоции не отразилось на его лице — лишь усмехнулся уголком губ, развернулся и ушел.
Громко хлопнула входная дверь. Со звоном стекла на кухонных дверцах; с гулко бьющимся сердцем и дрожью, расплескавшей чай мимо чашки.
— Тимур, стой! — зачем-то крикнула я в пустоту.
Выбежала в прихожую, где на меня ошарашенно посмотрел Кирилл и, оттолкнув его в сторону от двери, выбежала на площадку.
— Тимур! — заорала пуще прежнего, сбегая по ступенькам и прислушиваясь — не выходил же еще из подъезда? Нет же?
Внутри клокотали эмоции — целый ворох. Господи, что он подумал? И о чем я думала, впустив мужчину в свой дом, тем более зная о ревностном характере Агеева? Зная, что его даже взгляды в мою сторону бесят до чёртиков; а тут…
С диким воплем я кинулась на машину, когда он оказался внутри салона и, опираясь на капот, застыла, как вкопанная.
— Это… Не то…. О чем… Ты… Подумал, — запыхавшись, выдавила из себя я.
Тимур продолжал усмехаться и произнес — не услышала, но прочитала по губам:
— Отойди от машины.
— Нет.
— Уйди с дороги.
Читать бесплатно другие книги:
