Остров везения Величко Андрей

2

Наутро Маргрит разбудили яркие солнечные блики с озера, отражающиеся на потолке.

Завтрак ее состоял из фруктов, сыра с ржаным хлебом и растворимого кофе. Все-таки это удовольствие – полностью обеспечивать себя после стольких лет городской жизни!

Прошедшая ночь была странной, но… забавной. Само собой, она сбежала сюда от людей, но, когда разом отсекаешь себя от общества, все же с непривычки приходится туговато. Поэтому случайная встреча и непринужденная болтовня с земляком и старым приятелем, который никакого отношения не имеет к ее теперешней жизни, могут оказаться как раз тем, что нужно.

Впрочем, какой он ей приятель. Хоть они не виделись лет десять, а может, даже меньше, но и в те времена Густав Бервальд был уже взрослым, а она совсем ребенком…

Стоя у кромки воды, Маргрит накачала ножной помпой сдувшийся за ночь матрас, улеглась на него и оттолкнулась от берега. Купальника у нее не было – в Стокгольме он бы ей просто не пригодился. Для Карла Сергеля плавать значило в лучшем случае бездарно тратить время. Маргрит подозревала, что и Александр придерживается примерно того же мнения.

Она работала у Александра Болиндмана четыре месяца и уже не раз принимала его приглашения на свидания, когда он познакомил ее с одним из своих приятелей, с которым его связывали не только дружеские, но и деловые отношения. Карл Сергель очень ценил обширные познания Александра в области изобразительного искусства и часто прибегал к его услугам в качестве эксперта.

Едва увидев Маргрит, Карл, пустив в ход все свое мужское обаяние, повел на нее мощное наступление. Совсем еще наивная и неопытная, она была буквально ошеломлена тем, что человек такого масштаба влюбился в нее, неуклюжую девчонку из провинции.

Так что не было ничего удивительного в том, что, покончив с неудачным браком, Маргрит вернулась к Александру. Рискуя потерять расположение выгодного клиента, он все же принял ее на работу, за что она была ему крайне признательна.

Очень быстро Маргрит продвинулась до его помощника, и не только благодаря своим административным способностям. От Карла Сергеля она узнала многое о людях и об искусстве.

Муж помог ей найти собственный стиль в одежде, посоветовал, как пользоваться косметикой, чтобы подчеркнуть тонкий овал лица, большие глаза с длинными ресницами, полные чувственные губы. Он разглядел ее врожденное чувство прекрасного и интуитивно верное чутье на произведения искусства. И, понемногу освобождая от иллюзий, научил доверять интуиции не только, когда дело касается неодушевленных картин и скульптур, но и вполне живых мужчин.

Очень скоро после свадьбы Маргрит поняла, что ее муж начисто лишен способности к такому человечному чувству, как любовь. Больше всего на любовь походила страсть, с которой он собирал предметы искусства и старинные ювелирные украшения. Это было собственностью Карла Сергеля. И Маргрит стала частью его коллекции. Возможно, лучшей, но частью…

Около полудня ее потянуло в сон. Казалось, чего проще – ложись и спи. Но вместо этого Маргрит заставила себя вновь пойти к озеру, отвязать старую, потрепанную временем лодку, которую помнила еще с детства. Теперь на ней виднелись лишь остатки облупившейся краски и потеки смолы на бортах. Однако когда молодая женщина заработала веслами, суденышко стремительно заскользило по водной глади.

Удивленная и радостная улыбка появилась на ее лице, когда Маргрит поняла, что не разучилась еще управлять лодкой. Прежние умения возвращались к ней постепенно, как будто она долго-долго спала.

– Красавица из сказки, – пробормотал Маргрит, разворачиваясь к берегу кормой и ритмично работая веслами. – Не хватает только прекрасного принца!

И в этот момент ее окликнули с противоположного берега:

– Эй! Старуха Маргрит! Ты в своем преклонном возрасте еще помнишь, как следует держать весла?

Это был Густав Бервальд. Только теперь молодая женщина поняла, что именно его образ не выходил у нее из головы целое утро. Неудивительно, если рассудить трезво: ведь за эти дни она никого больше не видела.

– Прекрасно помню. А что?

– Где твое городское воспитание, госпожа Вестберг? Почему бы тебе не перевезти меня?

– Ты и сам можешь обойти вокруг, – возразила она.

– Ладно, раз уж на тебя такая лень напала, я доплыву. Но предупреждаю: на это я не рассчитывал.

Густав взялся за пряжку ремня, и Маргрит от смеха едва не выронила весла.

– Хорошо, хорошо, только не раздевайся!

Она принялась грести, пытаясь не смотреть на берег, где высилась рослая фигура в джинсах и выгоревшей рубашке.

Когда две трети пути остались позади, Густав снова крикнул:

– Ты знаешь, что передом обычно считается нос лодки? Кто тебя научил так грести?

Когда юркая деревянная лодка приблизилась, Густав ухватил ее за транец, выровнял и ловко перебрался на борт, одновременно оттолкнув ее от берега.

– Дедушка был моим учителем, – ответила на его вопрос Маргрит.

Умело разворачивая лодку широкими, размашистыми движениями весел, она старалась под маской холодного безразличия спрятать радость оттого, что он рядом.

– А ездить верхом тебя старик случайно не научил?

Маска дрогнула, потом треснула и бесследно исчезла, а Маргрит, поначалу только хихикнув, все же в конце концов расхохоталась.

Густав, откинувшись назад, упершись локтями в транец и вытянув вперед длинные ноги, тоже не смог удержаться от смеха.

Внезапно Маргрит поняла, куда направлен ее взгляд, и резко отвела глаза в сторону. Налегая на весла, выгребла на середину озера и с напускной беспечностью спросила:

– У тебя есть какой-то определенный маршрут, строгий критик, или просто покружим?

Его ленивые глаза заискрились язвительной усмешкой.

– Если бы я захватил спиннинг, ты могла бы провезти меня вдоль камышей и я сделал бы несколько забросов.

– Размечтался! Уж не сажал ли ты в молодости на весла подружек, когда рыбачил? Может, они еще чистили и готовили тебе рыбу?

– Чего только они не делали! – расплылся Густав в широкой улыбке. – Впрочем, тебе это, должно быть, все равно.

Пока Маргрит искала достойный ответ, его глаза блуждали по ее телу. Оценивающе задержавшись на вырезе блузки и длинных ногах, едва прикрытых шортами, Густав перевел взгляд на дальнюю часть озера, где сосны спускались к самой воде.

– Интересно, ты когда-нибудь в недалеком детстве лазила по деревьям?

Он все еще считает меня девчонкой! – возмутилась Маргрит и решила пропустить мимо ушей косвенный намек на свой возраст.

– Вообще-то нет. И ничего интересного в этом занятии я не вижу.

– Вот именно, ничегошеньки ты не видишь.

Тогда подгребай вон туда. – Он указал на отлогий участок берега. – И идем со мной, я тебе кое-что покажу.

Высадившись, Густав повел Маргрит в глубь леса и вскоре остановился у необхватной сосны. О чудо, вдоль бронзового ствола спускался самый настоящий штормтрап.

– Смелее! – произнес весело Густав и легко подтолкнул молодую женщину к дереву.

– Я не смогу! – воскликнула она.

– Сможешь! Только выпачкаешь шорты и блузку в смоле, но это не велика беда. Ощущения незабываемые!

– Это стирка-то?

– Какая там стирка! Ты увидишь весь Зюдерхольм!

С опаской оценив высоту сосны, Маргрит осторожно взялась за канат и робко поставила ногу на деревянную перекладину. Потом нерешительно принялась карабкаться вверх. Почти под самой кроной ее догнал Густав.

– Ну, теперь смотри, Маргрит, на свою родину!

Удивительное дело, она уже не чувствовала страха перед высотой. За вершинами сосен виднелась полоса бесконечного моря, по которой двигались крохотные кораблики, и эта полоса была всюду, со всех сторон! Насыщенный ароматами августа ветер трепал волосы, раскачивал штормтрап.

– Густав! – прокричала Маргрит голосом, полным восторга. – Признавайся, это ты выдумал такой шикарный цирковой аттракцион?

Как у тебя хватило сил забраться на сосну и закрепить здесь веревочную лестницу?.. Вид замечательный, только вот слезть я не смогу!

– Тогда оставайся здесь жить, – произнес Густав и принялся спускаться. – Не надейся на помощь, вертолет не сумеет тебя снять.

– Густав, ты негодяй! – закричала Маргрит и осторожно стала нащупывать ногой ступеньку раскачивающейся лестницы.

Спуск продолжался целую вечность. И все это время Густав стоял под сосной и, глядя на охающую и причитающую женщину, хохотал до слез, комментируя каждое ее движение.

– А если бы я упала и переломала себе все кости? – возмущенным тоном произнесла она, когда почувствовала под ногами твердую почву.

– Если бы упала, – многозначительно поднял руку Густав. – Но ты стоишь на земле передо мной и готова переломать кости мне. Мы вместе рисковали и рискуем, не так ли?

Усаживаясь в лодку, он притворился, что теряет равновесие, и схватился рукой за плечо молодой женщины. Прохладные твердые пальцы едва не обожгли ее, и Маргрит, вздрогнув, приняла на себя солидную часть его веса.

– Кто только тебя учил лазить по деревьям? – осведомилась она, стараясь говорить как можно язвительнее.

– Ага! В тебе заговорила пресыщенная горожанка. Милая моя, ты просто давно отошла от этого мира и забыла его немудреные радости.

То, что ты сейчас наблюдала с высоты, в городе тебе не покажут ни за какие деньги. Все ваши платные зрелища этого не стоят.

– Ну-ну, – проворчала Маргрит, утирая пот со лба липкой от сосновой смолы ладонью. – А лифт Катарины в Стокгольме? В нем не измажешься смолой! А смотровая терраса на Какнасторнет? Там еще продают сувениры!

– Какие такие сувениры, я же не иностранец! Кроме того, милая горожанка, вход на Какнасторнет стоит целых двадцать крон, а ты получила удовольствие даром!

– Но я похожа на чучело, крохобор!

– Прости, винить в этом некого. Сосны всегда в смоле. Разве бывает иначе?

Густав обернулся, поймал ее за руку и притянул к себе. Она уловила слабый запах пота, скота, смолы, и он, этот запах, повел ее мысли куда-то явно не туда. Маргрит судорожно сглотнула и приказала себе впредь быть умнее.

– Просто не верится, – прошептала молодая женщина. – Я карабкалась на дерево, я видела остров целиком, словно на карте!

– И я не могу поверить, что к тебе возвращается детство, – улыбнулся Густав. – А давно ли ты заглядывала в атлас? Небось в школе только. Хочешь познать мир?

– Да я совсем не то имела в виду.

Маргрит с волнением прислушивалась к необычным ощущениям, возникшим в ее душе.

Должно быть, это отголоски прошлых лет, когда одной мысли оказаться рядом с Густавом Бервальдом было достаточно, чтобы ее кровь забурлила и с удвоенной скоростью понеслась по жилкам.

Он легко перемахнул через борт лодки на берег, и Маргрит недовольно поморщилась, сознавая, что весь беспорядок в ее одежде вновь откроется его взгляду, когда она встанет во весь рост. Перепачканная смолой блузка вылезла из шортов, капельки пота поблескивают на груди, животе и бедрах.

Наконец молодая женщина встала и занесла ногу над бортом. И тут лодка предательски покачнулась.

– Помоги же мне, черт побери! Я сейчас в воду свалюсь!

– А ты не думай о том, как выглядишь!

Тепло его тела окутало ее прежде, чем Густав успел прикоснуться к ней.

– Обопрись на мою руку!

Получилось так, что Маргрит схватилась не за его руку, а за бедро. Густав подхватил ее и поставил на ноги, прижав к себе. Под ее щекой оказались твердые мускулы, настоящий гранит, только теплый и живой. Молодая женщина опять всей грудью вдохнула его манящий запах, на этот раз к букету прибавился слабый аромат стирального порошка. Но ей не терпелось освободиться, и она едва сознавала это ощущение.

– Стой спокойнее, – проворчал Густав, держа ее голову одной рукой, а другой что-то вытаскивая из волос. – Не волнуйся, это не смола, а кусочки сосновой коры.

У Маргрит закружилась голова, и она вцепилась в его бока. Надо же, какая дурацкая поза!

– Да оторви ты их! – воскликнула молодая женщина. – Обойдусь без волос!

– Сомневаюсь, – пробормотал Густав. Его пальцы что-то слишком долго задержались на ее шее. – Знаешь, мне очень приятно. Как будто распутываешь шелковую паутинку… Тебе неудобно? – спросил он, словно это только что пришло ему в голову.

– Ну что ты! Я всегда так отдыхаю. Только нельзя ли чуточку побыстрее?

Его ладонь легла на ее голову, скользнула к плечам, и Густав ласково произнес:

– Вот и все, дорогая. Покорительница островных высот выжила, чтобы поведать об этом жителям континентального мира.

Маргрит вновь покачнулась. Тогда он поймал ее одной рукой и привлек к себе, с такой нахальной ловкостью шлепнув при этом пониже спины, что молодая женщина на мгновение опешила.

– В чем дело? Расстроился вестибулярный аппарат?

– Кто бы говорил! – огрызнулась Маргрит. – Я, по крайней мере, сделала это впервые!

– Что ж, неприятности у нас позади, – миролюбиво согласился Густав.

– Знаешь, о чем я сейчас подумала, – задумчиво произнесла она. – Как раз в это время на прошлой неделе я с директором одного из столичных музеев обедала в ресторане «Бамбуковый город», уговаривая его расширить экспозицию художников-импрессионистов. Если бы мне тогда кто-нибудь сказал, что я сегодня буду карабкаться на сосну, я бы вызвала бригаду санитаров, чтобы они надели на меня смирительную рубашку.

Густав с уморительно-самодовольным видом рассматривал свои ногти.

– Это только доказывает, моя дорогая, что, даже если ты лишена привилегий, надежду их когда-нибудь получить никто у тебя не отнимет. Конечно, ты сумасшедшая, но, если дашь мне напиться, я поставлю под вопрос этот жуткий диагноз.

Они бок о бок направились к дому. Маргрит вышла оттуда с двумя стаканами холодной воды и предложила один своему спутнику.

– Не ледяная, конечно, но холодная.

– Отлично! – заверил ее Густав и, запрокинув голову, осушил стакан.

Маргрит завороженно смотрела, как под его загорелой кожей на шее движется кадык. Густав уже опустил голову и протянул ей стакан, а она все не могла оторваться. Только заметив в его глазах озорной огонек, смущенно отвела взгляд.

– Ты сегодня ела? – спросил он.

Молодая женщина кивнула.

– Сыр, кофе, фрукты.

Он криво усмехнулся.

– То-то ты весишь всего ничего! Может, поужинаешь как все нормальные люди? Ты же не в смирительной рубашке и запросто удержишь вилку, ложку и нож.

– Да ты что! Я понимаю, что в деревне ужинают раньше, чем в городе. Но ведь сейчас только начало третьего.

– Я хотел сказать: может, поужинаешь сегодня со мной? Если тебя не будет шокировать урчание пустого желудка, то в часе мы сойдемся.

– О, господин Бервальд, извините, – сказала она с подчеркнутым сожалением. – Я уже обещала тете Биргитте поужинать у них. Она специально для меня готовит цыпленка и запекает яблоки в тесте.

Маргрит опустила ресницы и не заметила, как омрачилось при этом известии лицо Густава. Однако когда он заговорил, тон его был нарочито небрежным:

– Нет проблем, солнышко. Просто подумай над моим предложением.

Не просьбой, отметила она, а предложением. Как будто он честь ей оказывает. Впрочем, кто знает, может, так оно и есть?

Молодая женщина смотрела, как он неторопливо повернулся и зашагал по тропинке вдоль озера. Ей казалось, что нет на свете походки более ловкой и изящной.

Обернувшись, Густав небрежно отсалютовал и крикнул:

– Спасибо за прогулку по озеру, Маргрит!

Привет твоим родственничкам!

И она невольно подумала, что они ее встретят знакомыми словами «Боже праведный, совсем отощала девочка!».

Тропинка давно уже опустела, а Маргрит все стояла на том же месте, охваченная сложными чувствами. Потом тряхнула головой и отогнала их прочь. Ей предстоит навестить родственников, и, в конце концов, кто такой для нее этот Густав Бервальд? Она его толком не знает. Даже продолжать поверхностное знакомство и то не имеет смысла, ведь она уедет через неделю.

Он довольно мил, потому что естествен. Да и давно уже она не встречала мужчину, настолько привлекательного внешне. Но воскрешать из-за этого давнее детское увлечение соседским парнем ей сейчас хотелось меньше всего на свете.

3

Маргрит провела очень приятный вечер с родственниками. Деревенская кухня тетки Биргитты оказалась на высоте, а безыскусный уют их дома был, по-видимому, лучшим лекарством от ее тревог. Но пока дядя Мартин говорил что-то про налоги и про цены на треску и балтийскую сельдь, ее мысли нет-нет да и сбивались на Густава. Каким был бы их совместный ужин?

Куда бы он ее повел?..

В эту ночь она уснула, улыбаясь молодому человеку, которого вообразила растянувшимся на корме лодки. Она беспокойно ворочалась во сне: ей снились королевские замки, Карл Сергель, вид родного острова с высоты телевизионной башни Какнасторнет, и юный Густав Бервальд, окруженный мокрыми после купания красотками…

Вставать не хотелось, но день обещал быть жарким, и, хотя было только семь часов утра, в домике становилось душно. Маргрит поняла, что все равно больше не заснет. В последнее время она помногу спала – в этом отчасти проявлялась ее реакция на прежние неприятности, как сказал бы психоаналитик. Ха-ха-ха, это же дураку понятно! Молодая женщина вновь напомнила себе, что к услугам специалиста обратилась только после того, как заметила, что по любому пустяку ударяется в слезы. Но сейчас-то она смеется!

Болезнь вроде бы начала отступать.

Весь нескончаемо долгий день она провела за рыбной ловлей. Рыба клевать не хотела, но Маргрит упрямо бороздила озеро из конца в конец, и в итоге ей удалось вытащить одну рыбешку. Когда она сражалась с плитой, пытаясь ее разжечь, на извилистой грунтовой дороге, ведущей через лес к поляне, на которой стоял домик, послышался шум автомобиля.

Выглянув в окно, Маргрит увидела, что Густав высунулся из высокой кабины своего грузовичка и приветственно машет ей рукой.

– Всех переловила? Оставь немного браконьерам!

– Кого переловила? Вся рыба куда-то пропала, или ее умудрился выловить дикий кот, – раздраженно отозвалась молодая женщина. – Ты как раз вовремя, помоги мне справиться с этой чертовой плитой.

– Почему с чертовой?

Густав разжег огонь с такой легкостью, что Маргрит устыдилась. Не к лицу женщине быть такой беспомощной, островные хозяйки посмеялись бы над ней.

– Что ты собираешься жарить, бифштекс? – поинтересовался он.

– Нет, рыбу. – И Маргрит показала крохотного окунька, пойманного старой удочкой.

– Вижу, мне придется прежде здорово потрудиться, если я захочу поесть. Неудивительно, что ты такая тощая.

Он окинул ее взглядом. Маленькие груди отчетливо вырисовывались под ажурной блузкой, которую молодая женщина сегодня надела с тайной мыслью понравиться Густаву, если тот ненароком окажется у ее порога.

– Это называется стройная, а не тощая, – сообщила Марфит надменным тоном, приняв позу модели на обложке модного журнала, но глаза ее блестели от радости, что он снова рядом.

– Не вижу разницы, – проворчал Густав, обхватывая ее за талию сильными руками. – Если бросить тебя за борт, даже круги не пойдут, уйдешь, как острога, глубоко в ил.

Она со смехом замолотила кулаками по его плечам, борясь со странным ощущением внутреннего восторга, который охватывал ее всякий раз, как Густав к ней прикасался.

– Помнится, ты всегда был крепенький, как и твои подружки, – сказала Маргрит, переводя дыхание. – Кстати, а что стало с той простушкой, которая все время визжала: «Ой, Густав! Ой, не могу!»?

– Я женился на ней.

Маргрит безвольно уронила руки и умоляюще взглянула в глубокие синие глаза невозмутимого Густава.

– Как?!

– Ну, как люди женятся, очень просто. Повел ее к алтарю. А теперь я хочу наловить себе рыбы на ужин, а значит, сидеть сложа руки не придется. Кстати, мне сдается, что в это время дня не повредит и выпить чего-нибудь покрепче, чем пиво или вода в кувшине, а?

Маргрит протерла стол во дворе и вынесла из дома переносную жаровню. Когда-то с такими жаровнями рыбаки выходили в море на своих лодках, теперь они стали музейной редкостью.

Когда пламя исчезло и пышущие жаром угли начали остывать, она подошла к озеру, где Густав удил рыбу, и увидела, что он уже вытащил трех окуней фунта по два каждый.

– А жена не будет тебя ждать?

– Не будет.

Маргрит не уходила от Густава, стояла и молча смотрела на воду.

– Мы с ней развелись несколько лет назад, – наконец пояснил он.

Взмахнув спиннингом, Густав забросил крючок чуть ли не на середину озера и стал осторожно подергивать леску. Мгновенно вода на поверхности забурлила и началось сражение. Маргрит, сев на поваленный бурей ствол ивы, восхищенно смотрела, с каким терпением и мастерством Густав вываживает крупную рыбину. Иногда ей казалось, что тонкое, как прутик, удилище вот-вот сломается под бешеным напором. Но в конце концов рыбина оказалась в умело подставленном сачке.

– Ты хорошо боролся, старина, и заслужил свободу, – сказал Густав и, вытащив крючок из широкой губы окуня, швырнул его обратно в воду.

Маргрит в изумлении покачала головой.

– Столько хлопот – и ты его отпускаешь?

– В рыбной ловле главное не результат, а процесс. Для меня удовольствие в том, чтобы перехитрить рыбу, предложив ей соблазнительную приманку в нужное время и в нужном месте. А после этого, – он пожал плечами, – я всегда выбрасываю тех, кто мне не нужен… или не нравится.

Из-под густых бровей Густав бросил загадочный взгляд на молодую женщину, и она только усилием воли подавила ощущение, что они говорили не о рыбе. О чем же тогда шел разговор?..

– Смотри, скорее! Только тихо! – прошептала Маргрит, приложив палец к губам.

Из прибрежных кустов, оказывается, за рыбалкой наблюдал дикий кот. Желтого цвета глаза внимательно следили за каждым движением Густава. То, что огромного окуня бросили обратно в воду, коту явно не понравилось. Кажется, он даже неодобрительно покачал своей круглой головой.

Напряжение спало.

Улыбнувшись, Густав показал молодой женщине кукан с тремя великолепными окунями.

И Маргрит вновь охватило чувство, что он стал даже более привлекательным, чем был много лет назад.

Волосы цвета старого дуба были по-прежнему густыми, хотя слегка серебрились на висках сединой и потому особенно резко контрастировали с загорелой кожей. Нос был слегка вздернут, а чуть выступающая губа под более строгой верхней вызывала у нее такие же сладострастные мысли, как и в те дни, когда она подсматривала за ним и его подружками, а потом шла домой и мечтала о нем.

– А второй раз ты не женился?

Вопрос невольно сорвался с ее языка, и Маргрит поморщилась от своей бестактности. В обществе она обычно не допускала таких оплошностей, но мысль о том, что Густав Бервальд может быть женат, почему-то пристала к ней как репей.

– Нет. Я стараюсь не повторять своих ошибок. В тот раз я усвоил, что не очень-то разбираюсь в женщинах. И с тех пор не иду дальше случайных встреч.

Густав швырнул улов на доску, приколоченную к сосне, и потянулся за ножом для чистки.

– А ты? Все еще без мужа? Я тогда думал, что тебе не терпится самой испробовать всех тех запретных удовольствий, ведь ты тратила столько сил, чтобы взглянуть на нас хоть одним глазком. Хотя, – сдержанно добавил он, – сейчас для этого выходить замуж вовсе не обязательно.

Маргрит опустилась на скамейку поблизости и стала смотреть, как он чистит рыбу, непроизвольно поглаживая свою ногу.

– Никаких сил я не тратила. И, можешь успокоиться, я ни разу не видела по-настоящему того, что ты называешь запретными удовольствиями.

Повернув к ней голову, Густав улыбнулся, но Маргрит едва заметила это, ибо не сводила глаз с его рук. Они были длинные, сильные, красивой формы и на удивление хорошо – для фермера – ухоженные.

– Я с удовольствием устроил бы для тебя персональный показ, – поддразнил он.

– Нет, спасибо, – высокомерно ответила молодая женщина. – Куда больше меня волнует ужин.

Как ни странно, это было правдой. Все-таки аппетит ее явно улучшился, хотя голова по-прежнему была как в тумане, а когда он временами рассеивался, одолевали не особенно приятные мысли.

– Сама не знаешь, от чего отказываешься, – не отставал Густав.

– Охотно верю.

У Маргрит заурчало в животе, и она засмеялась, разряжая накалившуюся было обстановку.