Погоня за сказкой Григорьева Юлия
– Иди хоть на шляпки посмотри, мне надо с Фло еще кое-что обсудить.
Мадам Фотен важно кивнула, и меня выставили из примерочной комнаты. Я спустилась вниз. Девушка, стоявшая за прилавком, куда-то вышла, и я занялась рассматриванием товара. Когда за спиной звякнул колокольчик, я отошла подальше, чтобы не мешать покупателю, и остановила свой взгляд на готовых шляпках. Мысли бежали по заведенному кругу, и это злило. Я попыталась сосредоточиться на шляпке небесно-голубого цвета. Подошла ближе и протянула руку, трогая украшавший ее букетик.
– Даже неживые цветы притягивают бабочек, – услышала я. – Бабочки так легко позволяют себя обмануть даже подделкой.
Резко развернувшись, я охнула, и мир поплыл перед моими глазами.
– Дамиан, – простонала я, и он успел подхватить меня прежде, чем я осела на пол.
Господин королевский лейтенант поднял меня на руки и отнес к стулу, стоявшему рядом со столом, на котором обычно лежали эскизы платьев и другой одежды.
– Эй, кто-нибудь, принесите воды! – крикнул он, тревожно глядя на меня. – Меня слышат? Ада, – позвал молодой человек, но я была способна лишь хватать ртом воздух, – да что с тобой? Я эту лавку разнесу ко всем чертям, если сейчас же кто-нибудь не объявится! – в сердцах выкрикнул Дамиан, обмахивая меня каким-то эскизом со стола.
Из недр лавки выбежала девушка и тут же скрылась вновь, но вернулась через минуту, неся стакан с водой. Господин Литин отобрал у нее стакан и поднес мне. Но я оттолкнула его, продолжая задыхаться. И тогда Дамиан набрал в рот воды и прыснул на меня. Я оторопело заморгала, глубоко вдохнула и перевела на него взгляд.
– Ну слава Всевышнему, – удовлетворенно сказал молодой человек, достал из кармана платок и принялся осторожно обтирать мне лицо. – Что же ты у меня такая впечатлительная, бабочка? – с доброй улыбкой спросил он. – Это всего лишь я, а не чудовище из морских глубин.
– Это действительно ты, – прошептала я, порывисто обнимая его лицо ладонями. – Дамиан…
Девушка, служившая мадам Фотен, вновь исчезла, и мы остались одни. Дамиан оторвал от своего лица мои ладони и теперь целовал их, а я была на самом краю преисподней.
– Дамиан, – испуганно воскликнула я, отнимая у него свои ладони, – зачем ты здесь? Господин Литин…
Я поднялась со стула и отошла от него, нервно теребя манжет своего платья. Дамиан распрямился следом за мной и теперь пристально следил за моими метаниями. Его взгляд сжигал мою больную душу дотла, но не хватало сил остановиться и посмотреть в глаза господина лейтенанта.
– Дамиан, я не сдержала слова, я не дождалась тебя, – наконец выпалила я. – Через три дня я выхожу замуж.
– Я все знаю, – спокойно ответил молодой человек. – Из-за этого я бросил все дела и примчался сюда.
– Но откуда? – я обернулась. – Ах, да, твои родители…
– Нет, – он улыбнулся и отрицательно покачал головой. – Твоя матушка.
– Что?! – я потрясенно смотрела на Дамиана.
– Ей бы полком командовать, – усмехнулся он. – Не женщина, а таран. Я готов перед ней преклонить колени в знак моего вечного уважения. Если бы не ее письмо, я бы приехал через несколько недель и нашел здесь только разбитое сердце. Ада, – молодой человек подошел ко мне. – Я здесь – и этому спектаклю конец. Я сам объяснюсь с графом.
– Нет! – воскликнула я, отшатнувшись от него в ужасе.
Дамиан нахмурился и теперь глядел на меня исподлобья.
– Объяснись, – потребовал он.
Что я могла объяснить? Что я запуталась? Что папенька и граф столько денег потратили на эту свадьбу, что мне даже страшно подумать о том, что она отменится и папенька будет зол на меня? Или что мой отказ ляжет позором на голову его светлости и моих родителей? А может, о том, как мне стыдно перед самим Дамианом и я не верю, что он сможет простить мое вероломство и не припомнить его мне после?
– Я дала слово, – потерянно прошептала я.
– Мне ты его дала раньше, – жестко ответил господин Литин.
– Помолвка уже оглашена…
– Помолвка может быть расторгнута, – последовал немедленный ответ.
– Ты никогда не простишь мне…
– Тогда почему я здесь? – Дамиан улыбнулся и шагнул ко мне. – Глупенькая бабочка, я тебя не отпущу; неужто ты думала, что я шучу?
Я опустила голову, придя в окончательное смятение. И в этот момент открылась дверь в лавку.
– Ада? – я подняла голову и за пеленой слез не смогла рассмотреть графа Набарро.
Он стремительно приблизился к нам с Дамианом и оттеснил меня, закрыв собой.
– Милостивый государь, потрудитесь держаться подальше от чужой невесты, – холодно произнес он.
– Могу адресовать вам то же требование, – голос господина лейтенанта был сух, но в нем угадывалась насмешка.
Обстановка накалялась. Мужчины буравили друг друга воинственными взглядами, и нужно было что-то делать, пока не случилось взрыва. Мне вспомнились слова графа о поединке. Дамиан на это сказал, что не примет вызова, но сейчас в это верилось менее всего.
– Господин Литин, если вы не оставите вашей настойчивости, я буду вынужден принять меры, – угрожающе произнес Онорат.
– Всегда к вашим услугам, – уже не скрывая насмешки, ответил Дамиан, и я больше не могла медлить.
Я вышла вперед, взяла за руку господина королевского лейтенанта и посмотрела ему в глаза.
– Поздно, Дамиан, – прошептала я. – Ничего уже не изменить. Простите меня, если сможете, и прощайте. Онорат, – я обернулась к графу, – уведите меня отсюда.
– С удовольствием, – ответил он, взял меня за руку и повел к выходу.
– Это мы еще посмотрим, – услышала я слова Дамиана.
Я была благодарна ему, что он ничего не предпринял и не привлек к нам внимания. Но то, что он сказал, встревожило меня, и я решила до свадьбы дом не покидать, чтобы не столкнуться где-нибудь с господином лейтенантом. На Онората я не смотрела, а он молчал, и за это я тоже была благодарна.
Матушка вышла после нас. Она уселась в коляску, кивнула графу и сердито посмотрела на меня. Ее взгляд я тоже проигнорировала. Вот и всё, я сделала выбор, пути назад нет. С этой минуты я окончательно приняла свой отказ от господина Литина.
Ночью я закрыла окно на щеколду, опасаясь неожиданных визитов, но уснуть не могла, продолжая прислушиваться, и ждала. Наконец не выдержала и задернула шторы; но уже через пять минут перед моим внутренним взором предстала картина, что Дамиан стоит на узком карнизе, срывается и падает вниз, а я сплю здесь за закрытыми шторами.
Я подскочила с кровати и бросилась обратно к окну, распахнула шторы и открыла настежь рамы. Затем выглянула вниз и вздохнула с облегчением. Никакого тела на земле не было. Постояв так немного и проветрив лицо и мысли, я ушла в гостевую спальню, так и не закрыв рам. Если уж придет, то хотя бы не сорвется в тщетных попытках попасть в комнату.
В гостевой спальне я неожиданно быстро провалилась в сон, хотя думала, что буду прислушиваться всю ночь к звукам, нарушавшим тишину. Сны мне снились тревожные, и встала я с головной болью. К тому же в доме поднялась суета, когда обнаружили распахнутое окно в моей спальне и мое в ней отсутствие. Поднялись беготня и крики, разбудившие меня. Когда я выбралась из гостевой комнаты, первая, кто бросилась ко мне, была Лили. Женщина сдавила меня в медвежьих объятьях и оглушила причитаниями:
– Дитятко наше, нашлась!
– Где? Где моя дочь? – прибежала на ее крики матушка. – Ада, несносное дитя, где ты была?!
– В гостевой спальне, а что случилось? – изумилась я.
– Она еще спрашивает! – возмутилась матушка, отнимая меня у Лили. – Как мы должны были отреагировать на твое исчезновение? Лили утром зашла к тебе, постель пуста, окно распахнуто. От рева этой женщины даже хрусталь полопался, не то что мои нервы. Зачем ты спала в гостевой спальне?
– В своей мне не спалось, – ответила я, досадуя, что из-за меня случился переполох.
– Это всё нервы, – заявила матушка. – То ли будет дальше, когда будешь ложиться в постель с графом…
– Матушка! – возмущенно воскликнула я. – Я не желаю обсуждать с вами эти вещи!
– Тут обсуждай не обсуждай, а спать ты будешь с графом, и уже послезавтра. Вот представь…
– Матушка!
Я развернулась и бросилась в свою комнату, закрыв уши ладонями. Матушка превзошла саму себя! Мое возмущение не знало предела. Такие разговоры, это же ужас! Но уже в комнате я тяжело осела на кресло и уставилась на свои руки. Но ведь от этой данности не уйти, и то, что так нервирует меня, все ближе… А может, сказать, что у меня женские недомогания? Ох, я просто не смогу выдавить из себя такое, и значит…
– Ада, – матушка заглянула ко мне в комнату, – жду тебя на завтраке.
– Я скоро буду, матушка, – ответила я, поднимаясь с кресла.
Проследив за тем, как я направляюсь в умывальную комнату, матушка закрыла дверь и удалилась. Вскоре появилась Лили. Она помогла мне с волосами, на удивление молча и горестно вздыхая.
– Что с вами, Лили? – спросила я.
– Да как же? Ведь вижу, как вы мучаетесь и матушки не слушаете, а она дело говорит. И зачем себя терзаете? – ответила она.
– И вы туда же! – возмутилась я и направилась в столовую.
Матушка сидела с газетой в руках, закинув ногу на ногу, и потягивала чай. Она косо взглянула на меня из-за газеты и вернулась к своему занятию. Я заняла свое место и принялась за омлет. Аппетита не было вовсе. Головная боль все усиливалась, и я сидела, ковыряясь вилкой в омлете, пытаясь отогнать невеселые мысли.
– Я вот понять не могу, – заговорила мадам Ламбер, – как же люди могут сами себе жизнь портить?
– Матушка, сколько можно? – я откинула вилку и взялась за чай.
– Что, дитя? – она недоуменно подняла брови. – Вот, смотри сама. В Андалийском герцогстве беспорядки. Работники на винограднике устроили драку с управляющим, обвинив того в удержании жалованья. И что теперь? Работы нет, попортили лозу, штраф хозяину за ущерб… А жалованье просто в дороге задержалось. Его и удержали в счет долга. Вот так-то. Я и говорю, умеют же люди, не подумав, себя несчастными сделать.
– Я думала, вы обо мне, – немного ворчливо ответила я.
– А что о тебе? Ты ведь знаешь, что тебе хорошо, – невозмутимо сказала мадам Ламбер. – Вчера сам Дамиан тебе сказал о том, что его намерения прежние, а ты опять за свое.
Чашка с шумом опустилась на блюдце, расплескав чай. Я с негодованием посмотрела на матушку.
– Зачем вы писали ему? Как вы вообще узнали, где его искать? – зло спросила я.
– Кто хочет, тот найдет не только лейтенанта королевского флота, – все так же невозмутимо ответила она. – Ежели ты себе яму роешь, так хоть я тебе веревку скину, чтобы могла уцепиться и выбраться. Кто, ежели не родная мать?
– Вы только всё усложнили! – я вскочила из-за стола.
– Нет, дорогая, усложняешь ты. Я нахожу простые пути решения твоих проблем, – матушка отложила газету и насмешливо посмотрела на меня. – Тебе ведь в тягость брак с графом.
– Помнится, вы радели за него, – ответила я, вновь падая на стул.
– Так то когда было. Я же видела, что ты ему по сердцу пришлась. Но тебе он не приглянулся, потому я и не настаивала, когда твой папенька графу отказал от дома. А теперь появился тот, к кому ты неравнодушна. Так к чему рвать себе душу?
– Никто не может утверждать, что я буду с ним несчастна.
– Пф, – фыркнула матушка.
– Или непременно счастлива с Дамианом, – я прикрыла глаза и потерла виски.
– Пф, – вновь фыркнула мадам Ламбер.
– А если любовь пройдет быстро?
– Три раза пф, – пренебрежительно отмахнулась она. – Я наводила о нем справки, лейтенант Литин описывается как целеустремленный, не способный к предательству человек.
– Ах, матушка, вы так хлопочете за Дамиана – так берите его себе, – от головной боли я уже плохо понимала, что говорю.
Мадам Ламбер откинулась на спинку стула.
– Никак не могу, дитя, – спокойно ответила она. – Вот была бы я в твоих летах, да свободная, и этот мужчина мне был бы нужен – можешь не сомневаться, я бы его уже получила. Но я стара для него, у меня есть твой папенька, и я все еще люблю его, хоть он и отрастил свои ужасные усы. Однако я знаю, что Дамиан Литин нужен тебе, и я несу его тебе на блюдечке. И где благодарность? – мой стон отвлек матушку от рассуждений. – Что с тобой? Голова? Ох, Ада-Ада, даже в мелочах ты себе жизнь усложняешь.
Матушка поднялась с места и покинула столовую. Она вернулась со своим излюбленным настоем от головной боли. Накапав в ложку, мадам Ламбер влила мне это в рот и вновь покинула столовую, не говоря более ни слова. Я подошла к окну и распахнула его, подставляя лицо ветерку. Стало легче, а вскоре подействовали и матушкины капли. Головная боль отступила, даря отдохновение и даже добавляя немного благодушия.
Вскоре матушка собралась на прогулку. Я отказалась ехать с ней, опасаясь очередного свидания с Дамианом. Мадам Ламбер не настаивала. Она оставила меня на попечение Лили и укатила. Я же велела говорить всем, кто будет спрашивать меня, включая графа, что меня нет дома. Мне хотелось провести последние дни свободы в одиночестве. На Онората я еще успею насмотреться и наслушаться его рассказов. А сейчас я лучше займусь вышивкой, чтением, музицированием – чем угодно, лишь бы отвлечься и не думать.
После обеда доставили мое подвенечное платье. Я равнодушно посмотрела на коробку и вернулась к прерванному занятию. Лили покинула комнату, также не открыв коробки и не повесив платья на вешалку. Матушка еще не вернулась – должно быть, заехала к кому-то из своих подруг, там и отобедала. Лили появилась где-то через час. Она собрала несколько моих платьев, чтобы освежить после долгого висения в шкафу. Мне надоели ее мельтешения, и я ушла с вышивкой в сад.
Накрапывал дождь, и я спряталась в беседку. Но теперь меня начали терзать подозрения, что в саду может оказаться незваный гость, и я начала вздрагивать от всякого шороха.
– Да что же это такое! – рассердилась я. – Этак я и вовсе разума лишусь. Нужно попросить у матушки успокоительных капелек.
Я еле заставила себя углубиться в работу. Но матушка права, мои нервы определенно не в порядке. К вечеру я немного успокоилась. За ужином папенька был оживлен, обсуждая завтрашний обед, на который съедутся дамы из нашего круга, чтобы поздравить меня и вручить подарки. Я тихо застонала: на торжественный обед я была совершенно не настроена и даже забыла о нем.
Матушка мне более нотаций не читала, и я ей была за это благодарна. Она вела неспешный разговор с папенькой, обсуждая блюда для обеда и увеселения, которые подготовила для гостей, не привлекая меня. И это было хорошо. Я доела и поднялась из-за стола.
– Ада, Онорат говорил, что несколько раз сегодня заходил, но не застал тебя дома, – обратился ко мне мэтр Ламбер.
– Я не хотела никого видеть, – честно ответила я. – Прошу позволения уйти в свою комнату.
– Почему? – папенька нахмурился. – Ты ведь не передумала?
– За два дня не отменяют свадеб, папенька, – усмехнулась я. – Нет, я выйду замуж за его светлость, вы можете быть спокойны.
– Это очень хорошо, – кивнул папенька. – Сейчас тебе, возможно, тяжело. Но пройдет время, и ты поймешь, что сделала правильный выбор. Тогда ты мне еще спасибо скажешь.
– Ах, что же это я своего папеньку не послушалась, а вышла за тебя, несносный усач? – передернула плечами матушка. – И была бы наша дочь Доран, и отец бы ее наверняка не пытался стать Всевышним. Зря я свое сердце послушалась.
– Да этот Доран – жалкий неудачник! – возмутился папенька. – Ты все правильно рассудила… Э-э, иди, дочь.
– Благодарю, папенька, – присела я в книксене и направилась к двери.
– Жаль, что у нашей дочери не мой характер, – услышала я.
– У нашей дочери твой характер, но, хвала Всевышнему, моя рассудительность, – проворчал папенька. – А теперь о Доране…
Я закрыла дверь и разговора дальше не слышала. А ночью опять смотрела на окно, даже открыла его, но побоялась покинуть комнату, памятуя об утреннем переполохе. Не знаю, что я чувствовала, засыпая, – наверное, надежду, – но мой ночной гость меня так и не навестил, как не пытался увидеться за весь прошедший день. Не прислал ни записки, ни письма, ни нового шифра.
– Это хороший знак, – уговаривала я себя утром. – Так и должно быть. Он разумный человек и внял мне.
Но ненужное разочарование не покидало. Это злило, и я ворчала полдня на всех, включая матушку. Лишь к обеду мне удалось взять себя в руки, и гостей я встречала с каменным спокойствием на лице и вежливой улыбкой. Приехала и матушка Онората. Графиня с интересом осмотрела наш дом, похвалив его, и с явным любопытством наблюдала за нашими порядками. В высшем свете таких посиделок перед свадьбой не устраивали.
Дамы прибывали, они целовали матушку и меня, вручали подарки, которые тут же забирала Лили, и проходили в гостиную. Встретив последнюю гостью, мы с матушкой и графиней, оставшейся с нами, направились к гостям.
– Ада, ты просто прелестна, – наперебой хвалили меня дамы.
– А какая будешь хозяйка!
– Этот аристократ отхватил лакомую ягодку…
– Ох, и жаркую ночку он тебе устроит…
Это все входило в традицию, и я продолжала улыбаться, кивая, иногда даже посмеиваясь, но неизменно смущаясь, чем и пользовалась, чтобы спрятать глаза и покусанные едва не в кровь губы. Графиня Набарро не участвовала в этих шутках, но слушала с интересом, искренне веселясь. Матушка отвечала за меня – кажется, развлекаясь даже больше приглашенных дам.
Потом был обед, бесконечные разговоры о тех, кого не было на нашем приеме, о моде и о мужчинах. О них тоже полагалось говорить, чтобы девушка успела узнать, какие они еще бывают, кроме ее будущего мужа. Это бесконечное проживание чужих жизней окончательно вымотало меня, и петь для гостей я оказалась не в силах. И вновь меня выручила матушка, тем более ее голос был несравнимо лучше моего. А потом они пели дуэтом с графиней, снискав всеобщее восхищение.
После дамы удумали играть в шарады, затем в фанты, после обсуждали роман, который в начале лета у меня отнимала матушка. Мне казалось, что прием никогда не закончится. Ужедавно стемнело, а нас покинули всего несколько гостей. Наверное, и папенька уже скоро должен был вернуться. Мэтр Ламбер сказал, что в этом «курятнике» ему не место, потому он найдет себе более интересное занятие, чем сидеть за закрытыми дверями.
Я уже начала прятать зевки, когда дамы засобирались. Мы с матушкой вышли проводить их на улицу. Наши гостьи благодарили за чудный день, вновь желали мне счастья и расходились по экипажам. Дольше всех задержалась графиня Набарро. Она взяла меня за руки и тепло улыбнулась:
– Я рада, что мой сын не послушался меня и настоял на своем решении. Вы чудесная девушка, Ада, и я буду счастлива завтра прижать вас к груди как свою дочь.
– Благодарю, ваша светлость, для меня честь стать вам дочерью, – пролепетала я, не решаясь взглянуть ей в глаза.
Наконец, распрощавшись со мной и с матушкой, графиня села в карету.
– Хорошо-о, – блаженно потянулась матушка. – Теплый вечер, звезды такие ясные, романтика. Только папенька твой где-то загулял. Ох, уж я и устрою ему, гуляке усатому.
Я улыбнулась и хотела вернуться в дом, когда услышала, как недалеко мяукнул котенок. Мадам Ламбер всплеснула руками.
– Ах, какой хорошенький, – пропела она. – Подожди, маленький, я тебе поесть вынесу.
Она ушла в дом, а я присела на корточки и позвала милого зверька. Он прижался к ограде нашего особняка и жалобно мяукал.
– Глупенький, – улыбнулась я и направилась к нему.
Котенок мяукал и смотрел на меня испуганными глазами, но подходить не решался. Нагнувшись, я подняла его и прижала к груди. Котенок вцепился в меня лапками. Я негромко рассмеялась, пытаясь удержать его, потому что испуганное животное полезло мне на шею. Позади остановился экипаж, кто-то открыл дверцу – и я развернулась, спеша приветствовать папеньку.
– Я поймал тебя, бабочка, – донеслось до моего слуха, и меня утянули в карету.
Экипаж сорвался с места.
Глава 10
Оторопь… Нет, ее не было, но меня сковало от изумления; просто не верилось, что меня похитили. Дамиан все так же прижимал меня к себе и улыбался, должно быть, ожидая моей благодарности. А в моей голове на невероятной скорости одна картина сменяла другую. Я видела испуганную матушку, мечущуюся по улице и зовущую меня. Папеньку, нервно вышагивающего по полицейскому участку и требующего моего немедленного розыска. И графа, взбегающего по ступеням храма и узнающего, что невеста сбежала за ночь до свадьбы.
Позор! На наш дом, на дом графа Набарро. Сплетни, которые злые языки раздуют до таких размеров, что я могу забыть о возвращении в эту же минуту. Всевышний…
– Ада, – позвал меня Дамиан. – Наконец-то мы вместе, ты теперь будешь счастлива.
Я кивнула, все еще не находя слов для ответа. Рука моя опустилась за спину, выпуская на сиденье злосчастного котенка. Пальцы нащупали уголок подушки, одной из тех, что были разложены на сиденьях для удобства, сами сжались, и я, забыв себя, со всей силы ударила Дамиана по его счастливому улыбающемуся лицу.
В карете повисла тишина. Господин королевский лейтенант открыл рот, да так и замер, изумленно моргая. Моя ярость не удовлетворилась подобным исходом, и я замахнулась еще раз, но сейчас молодой человек увернулся и метнулся на противоположное сиденье.
– Ада! Ты что?! – воскликнул Дамиан, но я лишь крепче сжала свое оружие.
Не помню себя такой воинственной, но сейчас мне хотелось придушить господина королевского лейтенанта собственными руками! Я кинулась следом, но Дамиан вновь увернулся и оказался напротив меня. Сообразив, что мне его не настичь, я швырнула в него подушкой. Подхватила следующую и запустила следом.
– Мадемуазель Ламбер, – вскрикнул господин Литин, отбивая мой снаряд, – опомнитесь!
Но, несмотря на слова, глаза его весело блестели, и это вовсе вывело меня из себя. Неужели можно быть таким твердолобым, чтобы не понять последствий своего легкомысленного поступка?! Подхватив последнюю подушку, я вновь метнулась к Дамиану, но мою руку с импровизированным «снарядом» заломили за спину, и сама я оказалась лежащей на сиденье. Надо мной навис господин королевский лейтенант, уже не скрывая смеха.
– Я вас изничтожу, – искренне пообещала я.
– И за кого тогда замуж пойдешь? – спросил наглец. – За графа не получится.
– Другого жениха найду, – заявила я, пытаясь освободиться. – С моим-то приданым – и не найти? – Я с вызовом усмехнулась.
– На папенькины деньги купить мужа вознамерились, Адалаис? – все так же весело спросил молодой человек.
– Вы хам! – воскликнула я и размахнулась освободившейся рукой, но ее снова перехватили.
И вместо достойного ответа мой рот оказался закрыт поцелуем. Ярость еще не до конца покинула меня, я замычала, выражая протест, который так же не возымел действия. И силы вдруг покинули меня. Рука бессильной плетью упала вниз, и мое сопротивление утонуло в нежности Дамиана.
Когда он оторвался от меня, глаза его затуманились, и в лунном свете, заливавшем карету, он казался еще красивей, если такое вообще было возможно. Я задохнулась, глядя на мужчину, только что погубившего меня и мою репутацию, сделавшего несчастными разом всю мою семью и семейство графов Набарро. Эта мысль отрезвила, и я болезненно ущипнула его.
– Ай, – вскрикнул Дамиан и перехватил обе мои руки, сжав их в своих ладонях. – И что за диверсии, любезная моя?
– Неужели ты не понимаешь, что натворил?! – воскликнула я. – Что теперь будет со мной и моими родными? А с графом?
Дамиан выпрямился, садясь и увлекая меня за собой.
– Граф пусть сам о себе думает и ищет утешения, – проворчал он, доставая что-то из кармана. – Держите, разгневанная моя, – усмехнулся господин лейтенант, протягивая мне конверт.
Мое сердце отчего-то замерло, но я вскрыла послание и уставилась на единственное слово, размашисто написанное матушкиной рукою: «Благословляю». Впрочем, ниже, более мелко, был добавлен постскриптум: «Отца беру на себя. И не вздумай вернуться домой девицею Ламбер, я тебе дверей не открою. Люблю, твоя заботливая мать». Мой изумленный взгляд устремился на Дамиана.
– Матушка? – потрясенно спросила я. – Она это все организовала?!
– Приняла участие, – улыбнулся господин Литин. – Вчера она приехала ко мне и потребовала отчета в том, что я намереваюсь делать. Я видел единственную возможность – выкрасть тебя по дороге в церковь. Мадам Ламбер сказала о сегодняшнем обеде. Ее предложение оказалось более разумным. В веренице других карет моя не бросалась в глаза и могла простоять под вашим домом до назначенного часа. А вчера Лили принесла мне твои вещи, чтобы подготовить багаж. Моя теща – святая женщина, – рассмеялся Дамиан.